Вальпургиев рассвет (джен)

Беллатрикс и Сириус сидели за кухонным столом. Они оттянули неприятный разговор до позднего вечера. Они поужинали, Белла написала письма Нотту и Малфою, Пенелопа легла спать. И только после этого двоюродные брат с сестрой, не сговариваясь, спустились вниз.

Блэки уселись за стол. Не напротив, рядом. Включили на полную мощность свет. Сириус откуда-то достал початую бутылку огневиски и пару стаканов. Он разлил напиток, и Белла молча взяла свой стакан в руки.

— Беллс, — Блэк говорил раздосадованным, совершенно убитым тоном, — Но как? Почему?

Беллатрикс пригубила виски и чуть посмаковала крошечную порцию.

— Так вышло, — ответила она и в паре предложений описала, как такое вышло.

— Значит, кино? — Сириус, как никогда, напоминал грустного пса.

— Да, — Беллатрикс сделала еще один маленький глоток огневиски.

Бродяга подержал в руке стакан и выпил его залпом, без всякого уважения к напитку. Сириус поморщился, вытер несуществующие слезы и поднял взгляд на Беллу.

— Беллс, ты понимаешь, что Сопливус поимел весь род Блэков?

— Да? — удивилась Беллатрикс. — А тебе он какое кино показывал?

Сириус сердито уставился на кузину, но его рот против воли скривился в усмешке.

— Или ты в переносном смысле? — Белла сделала третий глоток. — Тогда у меня встречный вопрос. А тебя это настолько сильно волнует? По-моему, я уже не маленькая девочка.

Сириус помолчал. Потянулся к бутылке, даже схватил ее за горлышко, но остановился. Блэк тихонько подергал себя за патлы, будто собрался рвать на себе волосы.

— Безусловно, — наконец, произнес он и с силой отодвинул стакан.

— Тогда какие могут быть проблемы? — Белла опять пригубила огневиски.

Блэк опять замолчал.

— Глупо это все, — наконец, заговорил он. — Я понимаю, что ты старше, и все прочее, и запрещать тебе что-то я не вправе…

Беллатрикс молча кивнула. Похоже, Бродяге нужно было выговориться.

— Нет, ты на самом деле в своем праве, — продолжил Сириус; похоже, стакан без закуски на него уже подействовал. — Но мне неприятно, что вот этот вот — и тебя…

— Без подробностей, — тихо, но твердо произнесла Беллатрикс.

— Угу, — Бродяга подпер руками подбородок. — Пусть будет без подробностей. Знаешь, мне сейчас хочется орать, возмущаться и просто… взвыть. А не получается. Вроде уже готов, а так думаю: «Зачем?» И сразу все желание шуметь пропадает.

Сириус притянул бутылку и начал ее пристально рассматривать.

— Мы просто уже откричали свое друг на друга, — Беллатрикс аккуратно коснулась пальцами плеча кузена.

— Думаешь? — фыркнул Блэк и наполнил свой стакан. — Да нет, все проще. Ты помнишь, как ты кричала, когда пришла ко мне? И что, мне орать так же из-за какого-то… Сопливуса? — Сириус собрался выпить, но передумал и поставил стакан. — Ты думаешь, что я буду орать из-за Снейпа, когда не орал из-за Волдеморта? Я не моя матушка.

Блэки, не сговариваясь, чокнулись стаканами и сделали по глотку огневиски.

— Знаешь, я подумал сейчас, — продолжал Бродяга. — Кажется, я понял, отчего матушка так себя вела. У нее просто в жизни не было ничего серьезного. Гриндевальдовскую войну она застала еще школьницей, Волдеморта застала под самый закат… вот и орала одинаково, что из-за незастеленной кровати, что когда я в девять лет полез на чердак и чуть не убился.

— Я знаю, — кивнула Белла.

Сириус осмотрелся. Нашел взглядом флакон отрезвителя и успокоился; даже в самом пиковом случае можно быстро прийти в себя.

— Вот и получилось то, что получилось. Мне никогда не нравилось в этом доме. Каждое лето возвращался, как… даже не знаю куда. Мне было десять, и мама гордо говорила, что я настоящий Блэк. А потом попал на Гриффиндор и меня стали ругать, — Сириус ухмыльнулся, — за то, что веду себя как настоящий Блэк.

Беллатрикс еще раз пригубила огневиски.

— А самый противный момент — когда вьезжаешь в Лондон.

— Именно, — очень серьезно согласился Бродяга. — А сейчас мне тут хорошо. Тут мой дом. Семья, жена…

— А жена как? — поинтересовалась Беллатрикс. — Ты с ней больше общаешься, чем я.

Сириус огляделся и пару секунд прислушивался. Наконец, он склонился к уху кузины и жарко зашептал, обдав ведьму запахом перегара.

— Пенни тебя опасается.

— С чего ей меня опасаться? — удивилась Белла.

— В самом деле, с чего полукровной волшебнице опасаться тебя? — Сириус чуть отстранился и заржал. — Покажи хоть кого-то, кто тебя не опасается.

— Ты, — Беллатрикс без церемоний показала пальцем на Бродягу; то ли алкоголь сделал свое дело, то ли еще что.

— Может быть. По меньшей мере, запри нас двоих в одной камере — остался бы только кто-то один, — Сириус помрачнел и сделал глоток огневиски.

— А потом я бы сошла с ума. Или ты.

— Наверное, да, — очень медленно проговорил Бродяга; его язык еще не заплетался, но Блэк смело шагал к опьянению. — И не было бы ничего этого. Знаешь, я часто удивляюсь, как так получилось, что мы вообще стали разговаривать. Ты ведь все знаешь про нас до восемьдесят первого.

Беллатрикс помолчала пару секунд, собираясь с мыслями. Бродяга нависал рядом и тоскливо рассматривал полупустой стакан. Повисла неприятная, тяжелая тишина, будто оба думали, что делать с чемоданом без ручки — нести тяжело, а выбросить жалко.

— Знаю, — односложно ответила Белла.

— А знаешь, когда я понял, что буду с тобой говорить? — Сириус бросил взгляд на огнвиски и уставился на кузину. — Когда тебя притащили из карцера. Ты еле ворочалась, и я понял — если ты будешь буйствовать, тебя выпьют досуха. И тогда мне стало страшно, Беллс. Своими подколками и шутками я мог бы тебя убить. Тогда мне жалко не было, — Блэк посмотрел прямо в глаза Беллатрикс. Он дождался еле заметного кивка и продолжил. — Но убить вот так… нет, я такого сделать не мог. Сошлись бы мы в бою — тогда да, но не там, в Азкабане.

— Там забывают старые дела… — медленно произнесла Беллатрикс. — Нет, не забывают, просто откладывают в сторону. А я побоялась сойти с ума. Я чувствовала, что меня там надолго не хватит. Вот с этого все и началось. Знаешь, даже странно. Мы оба — Блэки, оба, прямо скажем, не любимые дети, оба похожи. И так все по-разному сложилось, — ведьма помолчала. — Хорошо, что мы осознали себя братом и сестрой.

Не сговариваясь, Белла и Сириус стукнулись кулачками и залпом выпили свои стаканы.

— Слушай, — Беллатрикс поморщилась от выпитого, — объясни хоть ты: зачем она покрасилась?

— А ты почему носки снимаешь только в ванной? Вот то-то же. Ты знаешь, что на Пенни наорала матушка, а она побоялась закрыть шторки?

— Что? — вот теперь Беллатрикс удивилась по-настоящему.

— То, Беллс, то. Пенни — полукровка, хорошая, милая, но она все равно еще не до конца освоилась с этой ролью. К тому же прапрабабка прекрасно с ней возилась, но внушила ей, что до первенца… в общем, ты все понимаешь.

Беллатрикс кивнула.

— Надо поговорить с теткой, — сказала она после небольшой паузы. — Но утром. На трезвую голову. Сириус, — Белла потерла лоб, — Пойдем по кроватям, пока я могу ходить нормально.

Обычно Беллатрикс почти не пила спиртного. Неожиданно большая доза огневиски уже действовала на нее; Белла вроде как еще могла думать, говорила не заплетающимся языком, могла спокойно ходить… и при всем этом понимала — еще немного алкоголя, и она окажется в насквозь омерзительном состоянии.

* * *

…Взрослые — очень странные люди. В их жизни столько интересного и серьезного, а они обсуждают какую-то ерунду. Белла никак не могла понять, почему они так себя ведут. Она тихонько прокралась к дверям комнаты, чтобы подслушать дедушек и папу. У них была магия, интересная работа, даже война с Гриндевальдом. В представлении маленькой девочки, они могли хоть всю ночь обсуждать разные важные дела… а они слушают дедушку Арктуруса, который рассказывает про своего книззла.

Обидно.

Белла разработала целую операцию. Когда дети легли спать, а мама отправилась к мелкой Нарцисске, Беллатрикс выбралась из кровати. Она тихо прокралась к дверям комнаты. Девочка думала, что трое дедушек и папа будут говорить о чем-то очень интересном. Когда тебе еще долго до Хогвартса, начинаешь внимательно слушать всякие рассказы о колдовстве.

Но ни папа, ни дедушка Поллукс, ни дедушка Арктурус не рассказывали ничего такого, что Белла бы хотела послушать. Она надеялась, что о чем-то скажет дедушка Регулус, который видел вживую самого Гриндевальда. Но Регулус Блэк, старый и сухой, почти все время молчал.

И это тоже обидно. Дедушка Регулус появлялся в гостях очень редко. Он казался очень старым, на войне он потерял глаз, и Белла никак не могла поверить, что он младше дедушки Арктуруса. Но дедушка Регулус даже ранил Гриндевальда! И он про это никогда ничего не рассказывал, а сама Беллатрикс хотела его спросить, но не решалась.

-…Как она? — спросил из-за двери Регулус своим скрипучим голосом.

— Боггарт жены, — Белла удивилась, услышав грустный голос; папа никогда не казался настолько… младшим.

— Об этом стоило думать раньше, сын, — Белла узнала деда. — Теперь с этим надо работать.

Повисла противная, тяжелая пауза. Девочка за дверью не до конца понимала, но догадывалась, о чем папе надо было думать раньше.

— Неудивительно, — проскрипел Регулус Блэк. — Но эта девочка — какая надо девочка. Я считаю, что ее стоило узаконить. Такой девочке ни к чему судьба бастарда…

Что такое боггарт, Белла знала, а что такое бастард — нет. Но узнать она не успела; девочка настолько увлеклась подслушиванием, что не услышала бабушку. Бабушка цапнула ее за ухо — крепко, но не больно — и увела спать. Так бы никто и не узнал о том, что Беллатрикс подслушивала поздние беседы взрослых, если бы не ее неуемное любопытство…

— …Папа, а что такое бастард? — спросила шестилетняя Белла на следующее утро, не слишком понизив голос.

…Госпожа Беллатрикс Блэк проснулась и села в кровати. Она часто просыпалась по ночам. Белла с ее привычкой к теплу и попытками натянуть одеяло до самого носа регулярно оставляла открытыми ноги. Чаще всего она сама во сне поправляла одеяло. Но иногда ногам, несмотря на носки, становилось холодно, и ведьма просыпалась.

Беллатрикс, не глядя, нащупала палочку и наколдовала неяркий огонек. По опыту она знала, что снова заснет, стоит ей согреться. При свете «Люмоса» ведьма поправила одеяло и закуталась поудобнее, так, чтобы не раскрыться из-за неосторожного движения. Уже улегшись в коконе и погасив свет, она вспомнила тот вопрос шестилетней девочки.

Она спросила отца после завтрака. Белла говорила не так уж и громко, но вся семья это расслышала. И каждый из них отреагировал по-своему. Девочка действительно не знала, что значит это слово; но оно было сказано про нее, про судьбу, которой она избежала. И она хотела узнать. Но отец даже покраснел. Отвел взгляд дедушка Регулус. Белла тогда поняла, что сказала что-то очень неприличное, такое, что говорят только взрослые и только тогда, когда думают, что дети их не слышат. По меньшей мере, дедушка и лорд Блэк мрачно переглянулись.

А еще она расстроила бабушку. И маму. Но маму больше. Друэлла своим взглядом чуть не прожгла на дочери дырку. Уже позже, чуть повзрослев, Беллатрикс поняла, что этот взгляд означал простую мысль: «Бастард — это ты!»

Беллатрикс негромко рассмеялась. Даже забавно, что сейчас судьбу дома решают она и Сириус. Нет других Блэков. Только эти двое. И Пенни, но она не урожденная Блэк. И ее будущий ребенок. Нет Друэллы, нет по-настоящему сильных внуков директора Блэка, а вот Вальбурга еще есть в облике портрета. И вопрос с ней надо бы решить.

Беллатрикс согрелась и заснула: утро надо будет начать с тетушки.

* * *

За завтраком она больше всего опасалась, что Сириус каким-либо образом взбрыкнет и начнет свежевать прошлое. Но Бродяга ни словом не упомянул Снейпа. Они спокойно поели, болтая одновременно обо всем и ни о чем. Сейчас Белла присмотрелась к супруге Сириуса и обратила внимание на некоторую скованность невестки. Если бы не замечание Сириуса и не внимание к мелочам, она бы и не увидела мелких деталей.

Сейчас она заметила, как Пенелопа аккуратно берет столовые приборы и еле заметно поправляет хват. «Она все еще не считает себя молодой госпожой Блэк, — подытожила Белла. — Будем над этим работать».

После завтрака, Сириус и Беллатрикс, стараясь не шуметь, спустились в прихожую. Портрет был закрыт шторками: Вальбурга безмятежно спала. Блэки встали по разные стороны от портрета. На первом этаже они были одни. Пенни эти двое вообще заботливо отправили на третий этаж и попросили не высовываться полчасика.

— Ну? — тихо спросила Белла.

Сириус молча кивнул, и брат с сестрой одновременно взялись за шторки и резко их дернули. Нарисованная Вальбурга дернулась и захлопала глазами.

— Мы вас разбудили, тетушка? — невинным тоном спросила Беллатрикс. — Просим прощения. А у нас к вам разговор.

— Серьезный разговор, — добавил Сириус.

Вальбурга молчала, приоткрыв рот. Она привыкла орать; она привыкла поднимать шум из-за любого звука. Но вот к тому, что кто-то внезапно заявится для разговора — к этому слепок личности Вальбурги Блэк оказался не готов.

— Итак, тетушка, — Беллатрикс приблизилась к портрету. — Нам пора всерьез обсудить ваше поведение.

— Ч… что-о?! — Вальбурга открыла рот от изумления.

— Нам. Пора. Обсудить. Ваше. Поведение, — отчетливо и по слогам повторила Белла.

Старуха открыла и закрыла рот. Потом снова открыла. Она опешила от такого начала разговора и как никогда напоминала рыбу, выброшенную на берег.

— Хотя «обсудить» — в корне неверное слово, — продолжила Беллатрикс.

— Предупредить, — Сириус предложил свой вариант.

— Да, пожалуй. Так вот, тетушка. Я вас предупреждаю. Жена моего кузена носит наследника нашей семьи, — Беллатрикс не повышала голоса, но от ее тихих слов отчетливо веяло железом и холодом Азкабана. — И если мы узнаем, что вы решили сорвать на ней свою злость или просто на нее покричали. Или даже хоть как-то обидели…

— …То клянусь Мерлином, — подхватил Сириус. — Я раздолблю эту стенку, матушка, и перевешу ваш портрет в гараж прямо перед маггловским мотоциклом. Я-то привык к вашим воплям, но вот портить жизнь семье я не дам.

— Что ты знаешь о семье… — Вальбурга зашипела, не заорала. Первый шок еще действовал на нее.

— То, что семья Блэк — это я! — отрезала Беллатрикс. — И те, на кого я укажу. Я укажу, а не вы. В животе у этой девочки наследник нашей семьи и ваш внук. Хотя уже мой, как уверяет Сириус.

— С вас хватит одного Регулуса, — добавил Сириус.

Белла покосилась на Бродягу. Куда пропал младший Блэк, Беллатрикс не знала. Сириус утверждал, что его убили сами же Упивающиеся, Белла была уверена, что его убили орденцы и скрыли от Блэка правду.

— Регулуса? — Вальбурга впервые на памяти Беллы выглядела не истеричной старой женщиной, а отчаявшейся матерью. — Если бы ты хоть что-то знал. Орион окружил дом всеми защитными чарами, какие только знал. Я ему помогала. Мы превратили дом в самое безопасное место, чтобы спрятать сына… и все пошло прахом. Он исчез. Я даже не знаю, где он лежит. Когда на гобелене появился череп, муж слег. Ты это понимаешь? Орион прожил неделю. Ты это понимаешь?! Мы хотели спасти сына, нашего наследника, а… а все пошло прахом.

Вальбурга заплакала. Беллатрикс и Сириус мрачно переглянулись. Белла ждала, что тетка будет орать, угрожать, да что угодно делать — но не беззвучно и страшно плакать.

— Тетушка, — Белла набрала в грудь воздуха и заговорила. — Вы меня поняли?

— Уйдите оба, — старуха не подняла взгляда. — Уйдите оба сейчас же. Делайте, что хотите, только оставьте меня в покое.

— Мне нужен ответ, — что-то шевельнулось в душе Беллатрикс, но тут же затихло. — Тетушка?

— Мама?

— Да, — покачала головой Вальбурга. — Пусть будет так, как вы хотите.

— Вот и хорошо, — Сириус резко захлопнул обе шторки.

* * *

Беллатрикс ни разу не была в комнате Регулуса. Отчего-то так вышло, что она обходила эту комнату стороной. Сириус поселился подальше от своего старого угла и — так вышло — подальше от брата. Даже во время большой уборки Блэки туда не заглядывали. А вот сейчас, не сговариваясь, зашли и осмотрели полное запустение.

У Регулуса было пыльно и грустно. Пахло запустением и чем-то еще. Все указывало, что хозяин давно ушел и ни разу не возвращался. Отчего-то находиться тут не хотелось, но Беллатрикс прошлась по комнате. Ведьме казалось, что она что-то упускала из виду, но что? Пока это не было понятно. Возможно, потом стоит навести порядок и тут. Но не сейчас.

Блэки закрыли дверь со стороны коридора. На носу были пасхальные каникулы. А значит, на носу был и визит Уизли.