Крестник (гет)

В окнах мрачноватого дома, стоявшего на склоне Литтл-хэнглтонского живописного холма, горел тусклый свет. Светлячки дружным роем вились вокруг кистей глициний и дикого винограда, облюбовавшего обветшалые стены особняка. Ухаживать за садом, окружавшим дом, было некому, но хозяина это мало заботило. Старого садовника-магла он выселил еще несколько лет назад, не особенно заботясь как о его судьбе, так и о благосостоянии своего имения.

Сейчас лорд Волдеморт, приняв расслабленную позу, сидел в кресле у мраморного камина, огонь в котором был единственным источником света в комнате. В руках лорд держал неизменный бокал с шерри, но скорее для поддержания своего имиджа, чем для питья. Гостей он не принимал уже давно, и единственным сторонним наблюдателем являлось его собственное отражение в зеркале, висящем над камином. Но Волдеморту было достаточно и этого.

С того момента, как был создан новый, четвертый по счету крестраж, прошел уже почти месяц. На подлокотнике кресла лежал крупный золотой медальон, украшенный изумрудами. Тонкие белые пальцы лорда лениво, почти любовно поглаживали массивную овальную крышку украшения. От прикосновений медальон чуть заметно подрагивал и издавал едва уловимые человеческим слухом звуки, похожие на тоненькое шипение, словно довольно мурлыкающий котенок. Частица души, что жила внутри медальона, будто чувствовала близость покинутого тела и стремилась вырваться из своего нового вместилища...

Лорд Волдеморт слегка поморщился, приложив руку к груди. Он все еще чувствовал себя неважно после очередного раскола собственной души, не помогала даже донорская магия тринадцатилетнего мальчишки, бегущая по венам вместе с собственной. Конечно, ее присутствие здорово облегчало состояние лорда, но он все чаще ловил себя на мысли, что не может дождаться установленного срока нового донорства: необходимо было пережить еще целых полгода. Чарльз писал, что состояние его сына с каждым днем ничуть не меняется, не выдавая никаких признаков переизбытка магии в организме, и выражал надежду, что повторный ритуал вовсе не понадобится, но лорд думал совершенно иначе. Он до сих пор не мог поверить в то, что ему в руки пришла такая удачная карта в лице родившегося с аномальным магическим развитием ребенка у бывшего однокурсника. Подобные случаи были невообразимой редкостью, примерно один на миллион во всем мире. Что и говорить, и ребенку, и самому лорду несказанно повезло.

В окно постучала клювом служебная сова из «Ежедневного Пророка». Лорд не утруждал себя подпиской на гнусную газетенку, но дотошная Беллатрикс Лестрейндж нашла время для того, чтобы самой об этом позаботиться, и оформила подписку для своего повелителя сама. Волдеморт даже не поблагодарил ее, да и, собственно, зачем? Все новости, проходившие через прессу, ему становились известны еще до того, как поступали в печать, и все благодаря своим людям в Министерстве и самой редакции. И все же лорд в попытке занять себя хоть чем-то до ужина, развернул газету и углубился в чтение.

В принципе, ничего нового он не узнал. Взгляд зацепился за колонку поздравлений на последней странице газеты, печатающуюся под ответами на кроссворд из прошлого номера. Обычно волшебники поздравляли своих родных и друзей с юбилеем, свадьбой или рождением ребенка. На этот раз объявлений было всего три, одно из которых было напечатано жирным вычурным шрифтом. Лорда не особенно интересовали семейные сплетни, но знакомая фамилия попалась на глаза совершенно неожиданно:

«Коллектив Отделения «Недуги от заклятий» больницы святого Мунго от всей души поздравляет мистера Алистера Кэрроу, сочетавшегося законным браком с мисс Эльзой Бенсон. Желаем молодой семье счастья в личной жизни, здоровья и как можно больше любви!»

Свадьба, любовь, дети... Волдеморт презрительно поджал тонкие губы и швырнул газету в камин. Затем с легкой грацией поднялся со своего кресла, разминая затекшие ноги, прошелся по гостиной и задумчиво замер перед стеллажом с древними книгами. На корешке одной из них было золотыми буквами вытиснено название «Природная знать. Родословная волшебников». В этом довольно увесистом справочнике значилась фамилия Кэрроу, у Волдеморта не было в этом сомнений. А вот фамилии Бенсон не было однозначно. Волдеморт скривился. Либо магла, либо грязнокровка, что еще более отвратительно. И как только совсем недавно овдовевший чистокровный дворянин додумался взять в жены такую грязь?! Волдеморту было известно о том, что у Алистера было двое детей от первого брака. Сын и дочь. Вряд ли они в большом восторге от мачехи-грязнокровки. Жуткая усмешка искривила тонкие губы. Волдеморт отдернул рукав длинной черной мантии, обнажив татуировку в виде черепа с выползающей изо рта змеей на предплечье. Затем закрыл глаза, приложил палец к метке и, обращаясь в пустоту, произнес:

— Амикус Кэрроу!

Несмотря на поздний час, молодой человек неприятной и даже отталкивающей наружности явился исправно и склонился в приветственном жесте.

— Мой лорд, — прохрипел он, стараясь не встречаться с Волдемортом взглядом. Тот посмотрел на него с легкой долей жалости и любопытства в темных глазах.

— Добрый вечер, Амикус. А я вот тут неожиданно стал свидетелем того, что в вашей семье произошло счастливое событие...

Взгляд болотных глазок гостя упал на догорающие в камине хлопья «Пророка». Щека Амикуса дернулась.

— Любопытно, почему я узнаю об этом из какой-то жалкой макулатуры, именуемой газетой? — тон лорда был даже мягким, если бы не стальные стрелы, летевшие прямо из глаз.

— Мой лорд... я... — бессвязно бормотал Амикус, силясь придумать что-нибудь достойное. Волдеморта лишь позабавили его попытки.

— Меня интересует лишь статус крови твоей новой матушки, Амикус.

Кэрроу наконец решился посмотреть своему повелителю прямо в глаза. Лучше бы он этого не делал, поскольку прочел в них нескрываемый фанатизм.

— Грязнокровка, мой лорд, — прошептал Амикус, бледнея. Он прекрасно знал, что именно повлечет за собой это гадкое слово. Приговор.

Он угадал. Тонкие ноздри Волдеморта слегка расширились.

— В таком случае ты знаешь, что нужно делать.

У Амикуса пересохло во рту, но он кивнул и, снова поклонившись, аппарировал прочь. Волдеморт остался доволен сложившейся ситуацией. Пора было начинать предпринимать какие-то решительные действия, даже позабыв о собственном недомогании. Лениво подумав о том, что нужно бы позаботиться о личном зельеваре, лорд разом опрокинул в себя шерри и налил новый бокал. Завтра же стоит нанести визит Абраксасу, пусть возьмет ситуацию с миссис Багнолд под личный контроль. Да и Трэверс близок к Варнаве Каффу, а иметь в руках даже никчемный «Пророк» — уже большой козырь...

В то время как лорд Волдеморт строил планы по захвату мира и очищению его от грязи, в небольшом уютном особнячке в пригороде Лондона Уимблдоне не своим голосом закричала женщина, а в следующую минуту ее крик оборвался зеленым лучом Убивающего проклятья.

* * *

Сириус Блэк, отвыкший за каникулы от ставшего почти родным ало-золотого оформления гостиной Гриффиндора, постоянно отвлекался на что попало, вроде знамени факультета или портрета того или иного гриффиндорца, лишь бы не выполнять домашнее задание по рунам. Это был единственный предмет, который давался ему из рук вон плохо. Ну не способен он на длительную и кропотливую работу вроде перевода древних символов на современный английский язык! Рядом корпел над «Словником Чародея» Ремус, старательно выписывающий в столбик непонятные значки. Марлин уже управилась с домашним заданием и сейчас увлеклась своими любимыми книжками, свернувшись в кресле в калачик. В большой и шумной компании не было только Джеймса, его, кажется, вообще не было в башне. Вот как ему только удалось отвязаться от Люпина с его рунами?

Сириус вздохнул и окунул перо в чернильницу. И зачем он вообще выбрал этот дурацкий предмет для обучения? Шел только пятый день нового учебного года, а ему казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как он перешагнул порог родного замка. Кстати, дому на площади Гриммо так и не удалось добиться этого звания за целых тринадцать лет, а вот Хогвартсу с лихвой хватило и двух.

— Чувствую себя беременной бабой, — проворчал Блэк. Поймав ошарашенный взгляд Марлин, пояснил: — Учиться нам девять месяцев, а меня тошнит уже на первых днях.

В гостиной раздались понимающие смешки. Но самый громкий визг испустила Дарла Диксон. Минут пять она тряслась от хохота, как ненормальная, так что вскоре стали посмеиваться уже не над шуткой Сириуса, а над тем, как смеялась девчонка.

— Очень смешно, Сириус, — в перерывах между взрывами смеха повторяла Дарла, вытирая блестевшие от слез глаза. — Ты вообще такой забавный...

После этой реплики прыснули даже Люпин с Эванс, которые до этого даже не улыбались. Марлин же побагровела и нахмурилась. Поведение Дарлы было просто ужасным! Да она же кокетничает с ним! Захотелось обозвать ее глупой пустышкой.

— Смех — это вообще мое второе имя, — Сириус то ли предпочел сделать вид, что не понял многозначительных взглядов Дарлы, то ли действительно не врубился. Он был только рад заняться чем угодно, кроме древних рун. — Мне тут на каникулах один журнальчик соответствующий попался с анекдотами... Значит, возвращается муж-кентавр домой, а жена...

Все тут же вернулись к своим делам, красная до корней волос Марлин спряталась за книгой, а Лили недовольно поджала губы. «Фу, какая пошлось! — вертелось в ее умной и правильной голове. — Ты не смешной, Блэк, ты смешон!»

Все так старательно делали вид, будто чем-то заняты, что даже не заметили вернувшегося невесть откуда Джеймса. Его неприглядный и еще более растрепанный вид говорил о том, что он только что с улицы, а метла, закинутая на плечо, лишь подтверждала это.

Поттер терпеть не мог, когда на него не обращали внимания, а сегодня еще произошло такое важное в его жизни событие, что его так и подмывало вскочить прямо на стол и заорать на всю гостиную о своем триумфе. Невероятных трудом ему стоило присесть на подлокотник кресла Марлин и, сделав над собой усилие, скромно объявить:

— А меня в команду по квиддичу взяли.

Снова воцарилась тишина, даже неугомонный Сириус оборвал свой анекдот на полуслове. Не заметив недовольного выражения на лице Дарлы, он повернулся к другу и вопросил:

— Давно?

Джеймс, явно обиженный такой скромной реакцией, недовольно насупился.

— Только что. Правда, ловцом, а не охотником.

И тут гостиную прорвало. Однокурсники подходили с поздравлениями, остальные тоже желали удачи на спортивном поприще. Лишь Лили Эванс и Питер Петтигрю косились на Джеймса с каким-то страхом, словно он только что подписал контракт с цирком и отныне будет дрессировать драконов. Оба просто панически боялись метел и, следовательно, квиддича. Питер и так чуть в обморок не упал, когда Джеймс играл в прошлом году, голова его кружилась от тех пируэтов, что выписывал Поттер.

— И когда же первая игра? — поинтересовалась Марлин. Джеймс гордо выпятил грудь.

— В начале ноября, со слизеринцами. Новый капитан, Гвеног Джонс, сказала, что у меня неплохие шансы со временем сделать карьеру в профессиональном спорте... Блин, да о чем я толкую! Народ, вы не поверите, что я только что узнал! Утром были отборочные у слизеринцев, и знаете, кто приходил на пробы!

Вариантов было не так много, но ни один из них даже близко не стоял рядом с истиной. Щеки Джеймса пылали, глаза блестели от возбуждения, а голос постоянно срывался, так быстро он тараторил, пытаясь выразить свои мысли:

— Нюниус! Нет, вы представляете?! Старина Снейп был на отборочных! Я чуть не лопнул от смеха, когда его с развалюхой, напоминающей метлу, на поле увидел!

Сириус и Питер так и покатились со смеху, но Лили побагровела и вся как-то сжалась. Северус... что?! Пытался попасть в команду по квиддичу, прекрасно зная, что шансы у него нулевые! Просто в голове не укладывается... Если только Поттер не соврал, если это не его очередная шуточка... С другой стороны, зачем ему так нагло врать? Но Северус никогда... Он же всегда презирал эту игру!

— Джим, а ты ничего не перепутал? — серьезно спросила Марлин. Джеймс обернулся к ней и увидел в ее глазах маленький хищный огонек. Она подмигнула ему и добавила: — Может, его метлоносом взяли?

— Ну, метлоносом вряд ли, — встрял Сириус, — а вот НОСОМ могли запросто.

— Хватит, — неожиданно прервала веселье Лили. Впрочем, почему неожиданно, очень даже ожидаемо. Она только что поднялась из своего кресла и сейчас сердито смотрела на Джеймса. В зеленых глазах горела злость, рыжие волосы, прежде тщательно собранные в высокий хвост, растрепались и пушились вокруг головы, словно Эванс собиралась воспламениться. Только дыма из ноздрей не хватало для полноты картины. Маленькие кулачки сжимали фолиант по нумерологии с такой силой, словно собирались задушить несчастный учебник. Она просто не могла спокойно сидеть и слушать, как однокурсники обижают ее друга, а он даже постоять за себя не может. — Прекратите нести чушь. Это совсем не смешно, Джеймс, — гневно обратилась она к Поттеру. Тот лишь ухмыльнулся, впрочем, ничего другого она от него и не ждала — всегда эта дурацкая кривая усмешка, в любой ситуации.

— Да ладно? — приподнял брови он. — А мне казалось, что народу весело.

Лили поджала губы и убито упала обратно в кресло. Дарла снова противно захихикала, а Марлин вдруг ощутила свирепое желание съездить этой курице портфелем по пустой голове.

Оказалось, что Джеймс не соврал — Снейп действительно зачем-то притащился на отборочные испытания по квиддичу, проводимые в то утро капитаном команды Слизерина. Сейчас он триста шестьдесят один раз уже успел пожалеть о своем решении, более того, он даже не помнил, КАК вообще на такое решился. Но то, что гриффиндорцам повод для издевок он дал первоклассный, он понял сразу же, как приметил донельзя довольную рожу Поттера на трибуне. Сначала тот явно не поверил своим глазам, даже очки свои дурацкие снял, чтобы протереть, а потом его лицо приняло такое выражение, что Северусу немедленно захотелось провалиться сквозь землю. Надо было ему тогда, на первом курсе, вообще глаза к чертям собачьим выколоть, чтобы больше никогда так не пялился и не злорадствовал!

Вернувшись в свою комнату, он рухнул на постель и накрылся с головой сыроватым одеялом. Разумеется, выступил он из рук вон плохо, и капитан даже не стал утруждать себя подбором более этичных выражений и просто послал Снейпа куда подальше от квиддичного поля. Ну и как ему теперь смотреть в глаза друзьям, а главное, Лили?! Проблема казалась ему нерешаемой.

И все же, что сподвигло его на этот безрассудный и самый глупый поступок в его жизни? Северусу казалось, что он упускает из вида что-то очень важное. Лишь сорок минут спустя вернувшийся Мальсибер прояснил ситуацию: он зажал нос рукой и закашлялся.

— Снейп... мать твою за ногу, — не хуже уличного алкаша выругался наследник богатого рода, — чем из-под твоей кровати так разит?!

Северус принюхался и... ничего не почувствовал, но под кровать все же залез. Там обнаружился сосуд с каким-то странным содержимым коричневого цвета. В первый момент он подумал о том, что это кто-то подсунул ему настоящее дерьмо, но потом до него дошло. Три дня назад он оставил под кроватью колбу с наполовину приготовленным зельем, по своим свойствам напоминающим действие заклятия Конфундус. Заклятие было довольно сложным, и осилить Северусу его пока не удавалось, а вот зелье оказалось элементарным, по крайней мере, для него. Он рассчитывал подсунуть его Мародерам, хладнокровно рассудив, что не только им все дозволено. Было бы очень интересно понаблюдать, как они будут бродить по замку подобно призракам, натыкаясь на стены и учеников, и не в силах отличить тыквенную кашу от засохшего помета сов, который Северус тоже намеревался им преподнести. В результате про зелье он умудрился позабыть, а оно, настоявшись и перезрев, начало бродить и в результате вызвало сильные испарения, подействовавшие на мозг своего создателя. Северус читал о побочных эффектах, появляющихся, если зелье вовремя не продолжить варить. Надо сказать, он еще дешево отделался! Хотя в данной ситуации он предпочел бы проваляться в лазарете целых две недели с галлюцинациями и отравлением, чем стать еще большим посмешищем всего замка.

Но самым худшим, как оказалось, была реакция Лили на случившееся. Когда Снейп таки соизволил подняться в Большой зал на завтрак, она провела с ним воспитательную беседу, в ходе которой звучали такие фразы как: «тебе это не нужно!», «о чем ты думал» и «Джеймс сказал». Последнюю фразу Лили повторяла особенно часто, и это злило и смущало Северуса больше всего остального вместе взятого. Краснея и глотая слова, он поспешно принялся объяснять ей ситуацию, умолчав, правда, о том, что зелье предназначалось для Поттера и его дружков. Но сделал тем самым еще хуже — Лили теперь вообще жалела его, а жалость, как известно, любят только нытики, кем Северус себя, разумеется, не считал. Пожалуй, отныне нужно быть осторожнее в разговорах и объяснениях с Лили. Чем меньше она будет знать, тем лучше для нее.

— Ох, Северус, — причитала она, щупая его лоб теплой ладошкой, из-за чего по коже Снейпа стадами бегали мурашки, — хватит заниматься этой самостоятельной алхимией, а тем более экспериментальной! Лучше запишись в кружок дополнительных занятий к профессору Слизнорту, он как раз проводит новый набор...

Северус чуть не застонал от тоски. Максимум, что Слизнорт позволил бы ему варить в этом пресловутом кружке — Костерост, который при должной концентрации сварит и дошкольник, а душа юного гения срочно требовала более серьезной и сложной работы. Северус ценил то, что доставалось ему тяжелым трудом, а не плыло в руки само по себе. Впрочем, ему редко что плыло, так что сравнивать особенно было не с чем.

Но вид Лили был таким умоляющим, что Снейп сдался. В итоге она даже пообещала записаться в этот кружок вместе с ним, а это означало дополнительные два часа в ее компании без этих вечных косых взглядов гриффиндорцев, направленных в ее сторону, стоит им отойти куда-то вдвоем. Оказывается, из любой, даже самой, казалось бы, безнадежной ситуации можно извлечь выгоду.

Шумиха вокруг Снейпа и его провальной попытки попасть в команду по квиддичу утихла нескоро. А все потому, что виновник слишком болезненно реагировал на любое критическое слово в свою сторону и начинал бросаться камнями сам. Разумеется, это еще больше раззадоривало неугомонных школьников, среди которых лидировали, разумеется, Мародеры. Вскоре шутки им приелись, но Снейпу уже было все равно. На все просьбы Лили не обращать на высокомерных идиотов внимания он лишь хмурил брови и менял тему разговора.

Осень все больше и больше закрепляла свои права. Солнечная теплая погода, которой был богат сентябрь, давно осталась позади, сменившись проливными октябрьскими дождями и грозами. Флора на территории школы утратила свой роскошный изумрудный покров и сейчас напоминала старое червонное золото. Один из таких золотистых кленовых листьев умудрился долететь до самой верхушки Северной башни и приклеиться к окну кабинета прорицаний, где профессор Понд готовилась начать очередную лекцию, по своей скучности уступающей разве что лекциям по истории магии. Это была невысокая полноватая старушка с жидкими седыми волосенками, собранными в пучок. Ее выцветшие серые глаза в красных прожилках, тем не менее, взирали на мир с робкой добротой, хотя улыбалась профессор Понд редко. Поговаривали, что она преподавала в Хогвартсе уже в то время, когда профессора Дамблдора еще и в проекте не было, а директор, как известно, особенной молодостью не отличался. Говорила старушка едва различимо, поэтому студенты обычно начинали клевать носом уже на пятой минуте лекции. Профессор не слыла ревностной блюстительницей дисциплины на своих уроках, была всегда вежлива и никогда не давала огромных домашних заданий, поэтому ее, в общем-то, любили и уважали, хотя сами прорицания серьезной наукой не считали.

Отчаянно зевающий Джеймс страшно завидовал Ремусу, который сейчас сладко дрых в лазарете, отходя от полнолуния. Заняв свое место за круглым столиком рядом с Питером, Джеймс от нечего делать развалился на стуле и принялся глазеть на одноклассников, понимая, что смотрит как-то через них, а на самом деле видит лишь свою кровать в Гриффиндорской башне. Вчера на тренировке он выдохся настолько капитально, что сегодня еле-еле разлепил глаза и с большим трудом заставил свое непослушное тело оторваться от мягкой постели и потащиться на уроки. Кое-что его развеселило и немножко взбодрило: за два столика от них с Питером уселся Сириус и шлепнул на стол свой учебник, после чего откинулся на стуле и закинул ногу на ногу, завершив свое приземление картинным отбрасыванием со лба челки. Две или три девочки тут же глупо захихикали и принялись перешептываться, бросая на Блэка многозначительные взгляды. И лишь одна Дарла Диксон предприняла решительные действия по завоеванию неприступного бастиона: она замерла перед блаженно улыбающимся Сириусом и, кокетливо наматывая на пальчик прядку каштановых волос, повела плечами.

— У тебя не занято? — спросила она, так откровенно строя Сириусу глазки, что Джеймс понял: бастион выдержит недолго. Темные глаза его друга слегка насмешливо прищурились, и тут Сириус вдруг неожиданно выдвинул свободный стул и сделал приглашающий жест.

— Прошу, миледи, — ну осталось только руку поцеловать, и Дарла точно растает, как мороженое на июльском солнцепеке.

Девчонки тут же перестали хихикать и сейчас со злостью косились на Дарлу, а ей все было нипочем: она тут же завязала с Сириусом непринужденную беседу, слегка покачивая ножкой и задевая носком туфельки ногу своего собеседника.

Профессор Понд начала лекцию, но вскоре ее закончила, сообщив, что сейчас они наконец-то перейдут к практике. Она велела третьекурсникам выпить обжигающий кофе, чтобы затем искать в оставшейся на стенках чашки гуще знаки, могущие предсказать будущее. Как Поттер ни силился, а ничего более-менее похожего на какой-либо предмет увидеть так и не смог. Зато Сириус обнаружил на дне своей чашки нечто весьма любопытное. Профессор, кряхтя, поднялась с кресла и подкатилась к Сириусу, взяв в руки его чашку. Ее бледное лицо стало совсем пепельным, и она с ужасом взирала на остававшегося спокойным, как удав, Блэка.

— Что же вы видите, профессор? — подалась вперед Мэри.

Губы старушки задрожали, словно в чашке сидел живой таракан. По крайней мере, Мэри очень боялась тараканов.

— Нет... нет, этого не может быть, — скрипела профессор, крутя чашку вправо и влево. — Большой черный пес... предвестник смерти...

— Грим, что ли? — ляпнул Сириус.

Дюжина голов, выжидающе пялившихся на профессора, тут же синхронно обернулись к нему. Мэри и еще две девочки в ужасе вскрикнули, но многие выглядели совершенно сбитыми с толку. Некоторые оставались спокойными, лишь Джеймс понимающе фыркнул. На этот раз все посмотрели на него.

— Ага, он самый, — спокойно кивнул головой Поттер. Для наглядности он раскинул руки в стороны. — Вот такая здоровенная псина, лохматая, черная и до невозможности наглая. Как и сам Блэк.

Профессор Понд поставила чашку обратно на стол и вернулась в свое кресло. Ее все еще трясло от пережитого ужаса.

— Я придумал! — воскликнул Питер, когда они спускались после урока на обед. — Ремуса мы называем Лунатиком, тогда пусть Сириус будет Гримом!

— Ага, щас, — саркастически кивнул головой Сириус. — Только через твой жалкий труп, Червехвост!

— Почему это я Червехвост? — обиделся Питер. — У моей анимагической формы очень даже приличный хвост! Длинный и...

— И розовый, как червяк, — Сириус от души хлопнул Питера по спине. — Я и говорю — Червехвост.

— Остынь, Сириус, — усмехнулся Джеймс. — Если Питеру так нравится его хвост... то пусть он и будет Хвостом.

Питер, пожевав губами и пошевелив мозгами, согласился на такую вариацию. Все же не так обидно, как придуманное Сириусом.

— Ну и я в таком случае отказываюсь быть Гримом, — решительно заявил Блэк. — Я вам не чудище, которым детишек на ночь пугают...

— Придумай себе что-нибудь сам, — нетерпеливо отмахнулся от него Джеймс. Сириус моментально загрузился по поводу своего прозвища. — А я буду Сохатым.

— Может, лучше Рогатым? — хихикнул новоиспеченный Хвост и тут же получил от Джеймса подзатыльник.

— Сохатым, — твердо решил он. — Ну а ты, мистер Не-Грим?

— Вечером еще подумаю, — отмахнулся Сириус.

Но на вечер у него вдруг образовались дополнительные планы. Как только Джеймс отправился отсыпаться, а Питер с тоской уселся за гору невыполненной домашней работы, к Сириусу снова подошла Дарла и предложила ему прогуляться вокруг Черного озера. Насладиться, так сказать, последними лучами уходящего тепла в этом году.

— Эй, ты обещал помочь мне с заклинаниями! — донесся ему вслед обиженный голос Питера. — Вечно где-то бродишь...

— О, мне нравится! — раздался довольный голос Блэка уже у самого портрета Полной Дамы. Питер даже растерялся.

— Что нравится-то?

— Бродяга! Мне нравится, — снова крикнул Сириус и скрылся за портретом вместе с Дарлой.

Вот так с легкой руки Питера и Сириус Блэк получил свое мародерское прозвище, которым впоследствии очень гордился, считая его самым крутым.

Первый поход в Хогсмид был назначен на первое ноября, и все бы хорошо, если бы проливной дождь с градом не пришелся именно на этот день. Натягивая шапки чуть ли не на глаза и кутаясь в ватные куртки, до крайности возбужденные третьекурсники толпились в холле в ожидании Филча, который должен был проверять разрешения от родителей.

Так уж вышло, что в этот раз компания гриффиндорцев рассыпалась на небольшие группки по два-три человека. Лили предсказуемо пошла со своим Снейпом, а Сириус пригласил Дарлу. Некоторые, кстати, до сих пор не могли простить им совместные прогулки, преимущественно девочки. Джеймс не поверил своим глазам, когда друг ввалился в спальню с совершенно невменяемым видом, который изо всех сил пытался скрыть. В черных глазах горела святая невинность, а вот губы улыбались до ушей. Тактичный Ремус не стал пытать у Сириуса ума, что же так его взбудоражило, зато Джеймс легко и просто сдаваться не собирался.

— Она симпатичная, — пожал плечами Сириус и утопал в ванную. Джеймс только что задал ему провокационный вопрос, что он нашел в этой пустоголовой Диксон. Вернувшись, Блэк обнаружил Поттера, все так же стоящего посреди комнаты и возмущенно на него пялившегося. — Что? — приподнял брови он.

— Симпатичная? — переспросил Джеймс. — И все?

— А этого мало?

Очень содержательный диалог получился.

Питера интересовало другое:

— Вы с ней целовались? — жадно спросил он, от любопытства чуть на месте не подпрыгивая. Сириус деловито кивнул, но Хвосту было мало, он требовал подробностей. — По-настоящему?!

— По-игрушечному, — начал раздражаться Сириус. — Да, Хвост, по-настоящему, с языком и обилием слюней!

Жадное выражение на лице Питера сменилось отвращением, и больше к вопросам о Дарле он не возвращался.

Сама Дарла Диксон моментально стала объектом для сплетен номер один, но ее это не расстраивало, а, казалось, совершенно наоборот. Она вышагивала по замку с таким видом, будто ее только что провозгласили королевой. Школьницы, успевшие оценить то, «как же Сириус за лето изменился», бросали на нее уничижительные взгляды, особенно старалась Нарцисса Блэк. Весть о том, что ее кузен встречается с грязнокровкой, чуть до обморока принцессу Слизерина не довела.

Так или иначе, а сегодня Сириус Блэк был в полном распоряжении Дарлы, и остальные Мародеры оказались в неполном количестве. Зато сегодня они впервые гуляли по Хогсмиду, имея официальное разрешение, которое им вообще-то и раньше не особенно требовалось.

Они сидели в «Трех метлах» и потягивали излюбленное сливочное пиво, когда в паб зашли Лили со Снейпом. Эванс держала мерзкого Нюниуса под руку, а тот сиял не хуже начищенного кната. Джеймсу, да и не ему одному, было до ужаса противно, но только от его колючего взгляда несуразно большая шапка Снейпа вдруг вспыхнула яркими языками пламени.

Снейп тут же потушил огонь водой из палочки и заозирался по сторонам в поисках виновного. Черные глаза буравили Поттера весьма подозрительно, но он уже отвернулся, сжимая и разжимая под столом кулаки. Эванс тут же вылетела у него из головы, остался лишь мучительный вопрос — КАК он это сделал? Нет, у него и раньше случались приступы выброса стихийной магии, но тогда он был еще совсем ребенком и не мог этого контролировать. Сейчас он и не думал о том, чтобы подпалить башку Снейпа, так что же произошло?

Только сомнения подутихли, как грянул второй приступ, буквально через несколько часов после первого. Пятки Филча приклеились к полу в тот самый момент, когда он принялся злобно орать на Ремуса, нанесшего кучу грязи в замок с улицы. Несчастного сквиба удалось отодрать от пола только подоспевшей МакГонагалл, которая была в глубочайшем шоке и назначила Поттеру недельную отработку. Клясться и божиться в том, что он понятия не имеет, как это случилось, он не стал — его голова снова беспощадно разболелась.

Приступы закончились, но состояние Джеймса не улучшалось. Частые мигрени очень мешали жить, но на носу был первый квиддичный матч, а запирать себя в лазарете он никак не мог позволить. Потом был еще один приступ, когда он умудрился выломать дверь в ванную, где, по его мнению, слишком долго торчал Питер...

Джеймс ночами рылся в недрах своей памяти, силясь припомнить, не слышал ли он когда-либо объяснения подобным приступам. Разочаровывался с каждым днем, а спросить было не у кого. И тут, словно под заказ, всплыл таинственный разговор отца и деда, подслушанный совершенно случайно во время прошлогодних каникул во Франции. Дед что-то толковал про какое-то истинное предназначение и обряд, о том, что мать ни о чем не должна знать, а еще упоминал помощь лорда Волдеморта... Мысль о крестном заставила сердце сжаться: Поттер понял, что находится глубоко в заднице.

* * *

Первый матч по квиддичу принес с собой кучу дополнительной головной боли. На последней тренировке Джеймс никак не мог сконцентрироваться на поимке снитча, мешали тошнота и головокружение. Решив, что обязательно заглянет к мадам Помфри после того, как все закончится, он удостоился ругани от капитана, но ничего с собой поделать не мог — давно он уже не чувствовал себя так отвратительно. Его лихорадило, вещи в руках постоянно взрывались, к чему бы он ни прикоснулся. Питер начал откровенно побаиваться друга, который срывался по поводу и без него.

Стадион был забит до отказа. Красно-желтые гриффиндорские знамена составляли контраст слизеринской атрибутике болельщиков, от воплей и шума закладывало уши, обилие красок давило на и без того болевшие глаза. Джеймс передвигал ноги словно во сне, пальцы держали рукоятку метлы, словно примерзшие. Скорее бы уже взлететь, что ли... Вот и свисток судьи, тринадцать игроков уже в небе. Поттер запоздало перекинул ногу через метлу, тяжело оттолкнулся и взлетел ввысь. За ним неотрывно следили друзья, готовые в любую минуту прийти на помощь. Накануне Джеймс чуть не разругался в пух и прах с Ремусом, который хотел запретить ему выходить на поле. Это ему-то, Джеймсу Поттеру, который даже во сне с метлы не слезал!

Очень плохо и очень больно. Метла отчего-то вибрировала, занося немного вправо. Шесты с кольцами маячили перед глазами, но их было почему-то шесть вместо положенных трех... Мимо просвистел бладжер, чуть не угодивший в ухо, что-то неразборчиво орала Гвеног, вопили болельщики, грохотал гром... Мерлин, да почему же так плохо?! Голову сдавило в тисках, словно она только что угодила под многотонный пресс, воздух в легких стремительно заканчивался... Сосредоточиться на игре, сконцентрироваться! Думать только о победе, о снитче, о метле, которая почему-то стремительно теряла высоту...

Тело Джеймса пронзила острая боль, словно кто-то резко вспорол ему все вены и артерии, выпуская рвущуюся наружу магию. Потеряв контроль над метлой, он камнем несся к земле, не в силах даже схватиться за древко покрепче. Болельщики больше не подбадривали своих игроков, они в ужасе замолчали, лишь несколько наиболее слабонервных девочек что-то пищали...

А дальше темнота и наконец-то отсутствие боли.