Крестник (гет)

В последнее время сидеть и ждать новостей из больничного крыла уже вошло в дурную привычку.

Отправить упирающегося Хвоста на обследование оказалось делом непростым. Требовалось сохранить все в тайне, и у ребят не было особой уверенности, что в этот раз они смогут найти у мадам Помфри понимание, но другого выхода никто решительно не видел. Вряд ли до Хвоста дошло, что лучше уж быть исключенным из школы, чем всю оставшуюся жизнь травиться наркотиками и в результате превратиться в овощ. Ремус потратил все свое красноречие, пытаясь достучаться до извивающегося и орущего Питера, которого Джеймс и Сириус упрямо тащили в лазарет. Втолкнув его внутрь и вкратце обрисовав разбуженной и тем самым страшно раздраженной мадам Помфри ситуацию, парни захлопнули дверь и оставили Хвоста наедине с разгневанной медсестрой.

Сейчас они сидели в гостиной и клевали носами, дожидаясь известий. За окном уже забрезжил рассвет, окунув общую комнату в розово-оранжевые краски. Сириус, закинув руку за голову, лениво разглядывал потолок и красиво скучал; Ремус сидел на диване, оперевшись локтями на колени и барабаня пальцами друг о друга. Джеймс листал забытый кем-то «Пророк», почти не вглядываясь в черно-белые фотографии и расплывающиеся перед уставшими глазами буквы.

— Вы как хотите, джентльмены, а я спать, — внезапно заявил Бродяга, хлопнув ладонями по коленям. — Может, перед чарами хоть немного поваляюсь.

Ремус проводил его недовольным взглядом. Сириус все еще дулся на Пита за предательство и сейчас всем своим видом выражал недоумение, мол, почему я вообще тут торчу и жду непонятно чего.

Без четверти семь Джеймс вздрогнул, разбуженный чьими-то тяжелыми шагами рядом. Мягкий диван разом потерял свое очарование и уют. Раздраженно приоткрыв один глаз, Джеймс сумел различить профиль Хвоста, который полушепотом что-то говорил растерявшему остатки сонливости Ремусу и показывал небольшой квадратный пузырек с мутно-зеленой жижей внутри.

— Помфри дала, — недовольно бурчал Питер, буравя склянку злым взглядом. — Сказала принимать три раза в день после еды, — на этих словах Джеймс едва слышно фыркнул — если Пит будет принимать лекарство всякий раз после приема пищи, пузырька не хватит ему и на три дня.

— Что это? — Ремус взял бутылочку и внимательно рассмотрел ее содержимое.

— Не знаю. Какое-то лекарство. Оно вроде как… отучит мой организм от этих… ноттовых таблеток.

— Это же здорово…

— Но на работу мозга оно никак не влияет!

— Знаешь, Пит, — Джеймс сел, спустив ноги на пол. Питер вздрогнул и обернулся, залившись краской. — Ноттовы таблетки не только на работу мозга влияли, но и на яйца, только в обратную сторону.

Питер покраснел еще сильнее.

— Лучше быть с яйцами, но без мозгов? — вызывающе поинтересовался он. — И откуда тебе вообще знать?

— Читал, — неопределенно отозвался Джеймс, швыряя в Питера скомканный лист газеты. — А вот с чем там тебе быть, это уже сам выбирай. Спокойной ночи… хм, — он закусил щеку и покосился на окно, за которым уже расстилалось чистое голубое небо.

— Я рад, что все закончилось благополучно, — неуклюже подытожил Ремус. — Тебя ведь не отчислят?

— Нет, — Питер неуверенно улыбнулся и почесал затылок. — Когда она меня осмотрела, то как-то вздохнула… и сказала, что я, видимо, не один такой дебил.

— Ты же понимаешь, что одно твое слово — и Нотта вышвырнут из Хогвартса? — растратив сарказм, спросил Джеймс.

Бледные глаза Питера испуганно забегали.

— Нет! — пискнул он. — То есть, я… уф, — он вытер рукавом выступившую на лбу испарину. — Я не стукач, — обреченно закончил он.

— Предлагаешь спустить ему это с рук? — повысил голос Джеймс, не заботясь о том, что его могут услышать первые просыпающиеся гриффиндорцы. — Пусть и дальше травит людей?!

— Ну а что мы можем ему сделать? — плаксиво осведомился Петтигрю, вертя в руках пузырек, тем самым рискуя выронить его и остаться без лекарства.

На лице Джеймса проступила злая ухмылка.

— Да кое-что можем… — начал было он, но тут же был остановлен протестующим возгласом Ремуса:

— Сохатый, не надо…

— Надо, Лунатик, надо, — зловеще усмехнулся он, похлопал поджавшего губы Люпина по плечу и с огромной ленью потащился в спальню. Ложиться смысла уже не было, но Джеймс скорее прогулял бы урок, чем упустил шанс вздремнуть лишний часок.

— Послушайте, это уже смахивает на угрозы, — все еще пытался воззвать в совести парней Ремус. Сириус, демонстративно жевавший омлет, выразительно покосился на него, и Лунатик, поджав губы, поднял вверх ладони, будто говоря, что ему все равно.

Питер, которого Сириус картинно игнорировал, усердно рисовал что-то на обрывке пергамента, высунув язык. Закончив, он протянул Джеймсу свои художества, и тот поспешно спрятал их под стол, взглядом прожигая в Пите дырку, а Ремус украдкой постучал согнутым пальцем себя по лбу.

Развернув рисунок, Джеймс хмыкнул и остался доволен. На нем был довольно искусно изображен Нотт, с воплями удирающий от гигантской таблетки, бегущей за ним с открытым ртом и оскаленными клыками. Сходство нарисованного слизеринца с настоящим, разумеется, было минимальным, но по каким-то неуловимым признакам угадывался он почти моментально. Даже Ремус приподнял брови и поджал губы, демонстрируя одобрение. Сириус лишь равнодушно заглянул в рисунок и скривился. Зная лучшего друга, Джеймс догадывался, что Бродяга лучше скормил бы Нотту все эти его таблетки, чем послал какие-то дурацкие картинки.

Но когда профессор Флитвик открыл школьную доску, чтобы начать урок, та уже была изрисована. Класс взбудораженно загомонил, приподнимаясь со своих мест, Флитвик что-то пищал, видимо, пытаясь успокоить разошедшихся студентов. Ухмыляясь, Джеймс незаметно убрал палочку и рисунок Питера. Проекционные чары сложные, но он с ними справился, и теперь на доске красовалась точная копия карикатуры, выполненная мелом. Ремус невольно покосился на Нотта — тот сидел с каменной физиономией, хотя некоторые слизеринцы явно выглядели разозленными.

— Талантливо, — оценил карикатуру Флитвик, даже не взглянув на нее толком. — Мистер Петтигрю, приведите, пожалуйста, доску в порядок.

— Ну и что нам этот бред даст? — ворчал Сириус по дороге на следующий урок. — Я говорил, надо было ему навозную бомбу в тарелку подбросить!

— Сириус, как ты не понимаешь, — устало вздохнул Ремус. — Психологическое воздействие принесет гораздо больше результатов, чем членовредительство.

— Не знаю, по мне, если засунуть гаду в пасть его же таблетки, результат будет тот же, — Бродяга был чем-то ужасно недоволен.

Нотт неожиданно оказался крепким орешком. Весь день на всех школьных досках появлялась карикатура, смысл которой никому не был понятен, а слизеринец хоть бы дрогнул. Оставалось только поучиться у него невозмутимости. А под вечер даже стараться особо не пришлось. После ужина Питер вдруг захрипел, глаза его закатились, и парень рухнул в обморок прямо посреди прохода между столами Гриффиндора и Рейвенкло. Профессора привстали со своих мест, некоторые гомонившие младшекурсники заткнулись и вытянули шеи, чтобы получше видеть происходящее. Ремус бил совершенно белого Хвоста по щекам, кто-то срочно вызвал мадам Помфри, а на смену недовольству Сириуса пришло невольное восхищение:

— А я и не знал, что Пит у нас такой талантливый актер, — прошипел он Джеймсу.

Тот в свою очередь наблюдал за столом Слизерина. Только что одинокая сутулая фигура отделилась от ужинающей массы и метнулась к выходу. Джеймс схватил Сириуса за плечо, и оба, не сговариваясь, рванули за Ноттом, который шел, опасливо оглядываясь и нервно теребя узел галстука.

— Стоять, гнида, — прорычал Сириус, когда они нагнали свернувшего в пустой коридор Нотта. Тот обернулся и пошел задом наперед, загребая руками воздух, словно боялся на что-нибудь наткнуться. Лицо его было белее мела, по скулам перекатывались желваки — видимо, им все-таки удалось напугать его. За распространение наркотиков грозил солидный срок в Азкабане, и до Нотта, кажется, это только что дошло в полной мере.

— Хватит! Я ничего не делал! — сорвался на крик слизеринец и все-таки уперся в стену. Подойдя к нему вплотную, Джеймс вытащил из кармана мантии белый непрозрачный пузырек и открутил крышку. Глаза Нотта испуганно забегали, он отчаянно затряс головой. — Не надо!

Нотт — трус. Как и все, кто упивается чужим страхом перед ним. Высыпав на ладонь дюжину одинаковых круглых таблеток, Джеймс молча, почти равнодушно взял Нотта за горло и всыпал в сопротивляющийся рот слизеринца целую горсть таблеток. Тот хрипел и отплевывался, но Джеймс сам его выпустил, и Нотт рухнул на пол, яростно выплевывая все до единой таблетки.

— Ты… ты что, Поттер, совсем охерел?! — глаза его возбужденно выкатились из орбит.

— Сегодня это был простой анальгин, — Сириус присел на пол рядом с кашляющим и задыхающимся Ноттом, чье лицо слегка посинело. — Если мы услышим, что ты продолжаешь барыжить, всыпем тебе в глотку уже твою отраву. Думаю, смерть будет мучительной, — напоследок он улыбнулся и встал, отряхивая мантию от пыли.

— Инцидент исчерпан, — объявил Джеймс, когда они, довольные собой, плюхнулись на диван в общей гостиной. Ремус, читающий книгу, оторвал от нее замученный взгляд. — А где Пит?

— В крыле. Обморок был настоящий.

— Как настоящий? — довольная физиономия Сириуса мигом сменилась непонимающей. — Он что… — скулы его заострились.

— Нет, Помфри сказала, что от лекарства, которое она ему дала, может быть побочный эффект. У вас-то как все прошло?

— Бедолага Нотт чуть в штаны не наложил, — Джеймс и Сириус звонко впечатали ладони друг друга.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Лунатик, на миг закативший глаза.

* * *

— Спасибо, что выслушали, ребята, — тощая белозубая ведьма, присланная Министерством, суетливо собрала свои бумажки, попыталась запихнуть их в папку, но руки от волнения у нее дрожали так, что все рекламные листы и брошюрки разлетелись по полу. В аудитории раздались приглушенные смешки. Ведьма, залившись румянцем, нервно улыбнулась и бросилась подбирать разбросанную макулатуру, одновременно придерживая юбку на коленях и подворачивая ноги на своих огромных уродливых каблуках. Сириус и Бенджи в приступе галантности помогли совсем смутившейся женщине собрать все в кучу, и та, краснея до корней волос, поблагодарила их и спешно покинула класс, который ей выделили для лекции. Полтора часа женщина на все лады расхваливала работу в Министерстве магии в отделе Международного магического сотрудничества, некоторые слушали ее очень внимательно, но большинство — и среди них Джеймс, Сириус и несколько хаффлпаффцев — безбожно дрыхли, положив головы на скрещенные на партах руки. Нюниус слушал лекцию с величайшим презрением на роже, Хвост же жадно ловил каждое слово тетки, словно это была божественная музыка. За последний месяц, оставшийся до экзаменов, это была уже девятая лекция о будущем трудоустройстве.

Закидывая сумки и рюкзаки на плечи, семикурсники покидали кабинет истории магии. Девчонки что-то визгливо обсуждали и громко хихикали, парни спорили о квиддиче. Усевшись прямо на парту и болтая ногами, Джеймс наблюдал за Лили, которая вытирала устрашающего вида диаграммы и какие-то бесконечные цифры с доски. Закончив, Лили вымыла руки и подошла к Джеймсу, который моментально обнял ее за талию и привычно зарылся носом в волосы девушки.

— Джим, ты чего? — приглушенно засмеялась Лили, когда он издал едва слышный стон, а его губы нашли на ее шее жаркую пульсирующую точку. — Не здесь же!..

— Здесь, — выдохнул он, не желая ничего слышать. — Лили, я так хочу тебя…

— Джим… — она уперлась ладонями ему в плечи, и Джеймс разочарованно отстранился. Лили ласково пригладила его волосы. — Да что на тебя в последнее время нашло?

Что на него нашло? Да то, милая, что время неумолимо истекало, оставляя им какие-то жалкие минуты — Лили усиленно готовилась к ЖАБА и упрямо твердила, что все потом. Потом, после экзаменов у них будет куча времени на то, чтобы расслабляться и наслаждаться друг другом — целое лето и целая жизнь. А Джеймс смотрел в ее чистые зеленые глаза, так и светившиеся каким-то одной лишь ей понятным счастьем, и кивал, не в силах признаться ей, что ничего уже не будет — до выпускного оставалось всего ничего, а после их жизни изменятся навсегда, так и не соединившись.

Поэтому ему хотелось наслаждаться каждой проведенной рядом с ней минутой, хотелось касаться ее, обнимать, целовать… просто до боли чувствовать.

А Лили такая настойчивость пугала, и обычно она старалась отшучиваться, когда Джеймс вдруг врывался к ней в комнату, где она сидела, обложив себя учебниками, хватал ее в охапку и принимался неуклюже вальсировать с ней по комнате, после чего они падали на кровать и долго лежали просто в обнимку. Временами Джеймс просто смотрел на Лили, словно старался запомнить ее на всю оставшуюся жизнь, водил пальцами по ее скулам, плечам, груди и животу, и лицо у него было такое… странное, словно ему было нестерпимо больно, но вместе с тем и невероятно приятно.

И никто, кроме него самого, не подозревал, что внутри у него медленно, но уверенно образовывалась пустота, зияющая и огромная, как черная дыра.

— Завтра финальный матч, — выдохнула Лили ему в губы. — Почему ты не на генеральной тренировке, капитан? — деланно строго спросила она, подбоченившись и нахмурив брови.

— К черту матч, — вырвалось у Джеймса. Лили удивленно вскинула брови. — К черту тренировку, эти экзамены… к черту все, Лил. Иди сюда, — он обнял ее так, что девушка не могла пошевелиться.

— Джеймс, ты меня пугаешь, — в голосе Лили и впрямь сквозила тревога. С трудом отстранившись от него, она внимательно посмотрела ему в глаза. — Что могло такого случиться, что ты, — она многозначительно выгнула бровь, — готов отказаться от квиддича?

— Лили, ну зачем сейчас все эти вопросы? — рука Джеймса поползла вверх по бедру Лили, забираясь под юбку. Лили тихо охнула, когда он коснулся кончиками пальцев ее трусиков. У Джеймса всегда начисто сносило башню, стоило Лили так тихонько, жалобно выдохнуть. И если бы не недоразумение по имени Сириус Блэк, за каким-то интересом ворвавшееся в опустевший кабинет, все непременно случилось бы прямо на парте — по взгляду Лили было определенно видно, что она готова сдаться…

— Прошу прощения, — на лице Бродяги расплылась до того понимающая ухмылочка, что Джеймсу пришлось сжать губы и промычать что-то бессмысленное, чтобы сдержать порыв заколдовать Сириусу что-нибудь жизненно-важное. Лили поспешно опустила юбку, поправила волосы и как-то виновато улыбнулась. — Поверьте, миледи, — Сириус взял дрожащую ладошку Лили в свои ручищи и коснулся согнутых пальцев губами, — я совершенно искренне раскаиваюсь, что приходится вырывать вашего парнокопытного возлюбленного из ваших теплых, страстных объятий…

— Сириус, заткнись, — велела раскрасневшаяся Лили, едва сдерживающая улыбку.

— Однако я вынужден это сделать, — продолжил свои кривляния Бродяга, словно Лили их и не прерывала, — поскольку мистера Сохатого в срочном порядке требует к себе на ковер начальство…

— Какое еще начальство? — недовольно буркнул Джеймс, поправляя ослабевший узел галстука.

С физиономии друга разом сползло это кошмарное подхалимское выражение.

— Минерва, кто же еще, — соизволил пояснить Сириус.

— Что-то случилось? — беспокойно взглянула на него Лили. — Вы опять что-то натворили? — это было адресовано уже Джеймсу.

— Одуванчик, нас уже нет смысла наказывать за наши маленькие безобидные шалости, — Сириус щелкнул Лили по носу, и Джеймсу захотелось оторвать ему палец. — Скоро мы покинем эти бренные стены и…

— Ладно, идите уже, — пробурчала Лили, явно не поверившая словам Сириуса. — Незачем заставлять… начальство ждать.

Она поцеловала Джеймса в щеку и ушла по направлению к гостиной старост, а Сириус закинул руку Джеймсу на плечо, и парни двинулись к кабинету дожидающейся их МакГонагалл. От нее как раз выходили двое семикурсников Рейвенкло, которым Сириус удивленно оглянулся вслед.

— Похоже, Минни ищет преступников по всему Хогвартсу, — хохотнул он и постучал в дверь.

На декане Гриффиндора почему-то лица не было — она как-то нервно стучала пергаментами по столу, выравнивая их, перебирала перья в карандашнице, а услышав вежливое покашливание Сириуса, чуть не смахнула со стола открытую чернильницу. Джеймс как раз по привычке достал палочку, надеясь занять ею руки, и вовремя подхватил скользнувшую со стола фигурную баночку. МакГонагалл растерянно поймала ее и дрожащими руками поставила на место.

— Спасибо, мистер Поттер… мистер Блэк, — она указала на стулья с прямыми спинками у своего стола. — Присаживайтесь.

Когда парни уселись, МакГонагалл тоже заняла свое место и сняла очки, сползшие на кончик тонкого носа.

— Разговор будет неприятный, — сообщила она без привычной сухости в голосе. Теперь в нем проскальзывали взволнованные нотки.

— Мы поняли, — едва слышно буркнул Сириус.

— Сегодня утром на доске в кабинете астрономии была изображена… — МакГонагалл глубоко вдохнула, — Черная Метка.

На лице Джеймса не дрогнул ни один мускул. Сириус наоборот скривился и приподнял бровь.

— Профессор, — осторожно начал он, — вы же не думаете, что это сделали мы?

МакГонагалл очень внимательно посмотрела на него. Сириуса так и трясло от негодования и обиды за нелепые подозрения любимого декана.

— Нет, мистер Блэк, я так не думаю, — мягко сказала она. Сириус только закатил глаза, как бы говоря: «Ну еще бы!» — Зло просочилось в школу, — голос МакГонагалл предал ее и дрогнул. — Мальчики, — вдруг произнесла она совершенно неузнаваемым тоном. Джеймс и Сириус обменялись обалделыми взглядами — декана как будто подменили. Она говорила почти… умоляюще? — Вы уже не дети, так что буду говорить прямо и откровенно. Политика… Того-Кого-Нельзя-Называть нацелена на истребление, — на этом слове ее передернуло, — маглорожденных волшебников и вывод чистокровных из тени. Вы оба, — она поочередно вгляделась во все еще сердитые лица парней, — принадлежите к волшебным чистокровным семьям, — после этих слов Джеймс сообразил, к чему клонила МакГонагалл, и ощутил подкатывающее, точно рвота, раздражение. Снова эта чистокровность, о которой ему напоминали все, кому только не лень!

— Профессор, — перебил сбивчивую речь декана Сириус. На его лице тоже читалась злость. — Если вы намекаете на то, что мы можем свернуть на опасную дорожку…

Минерва даже дыхание затаила. Ей явно было стыдно за этот крайне странный и до жути неприятный разговор.

— То этого не будет, — докончил свою мысль Сириус. — Нам плевать на идеи Волдеморта, — когда он произнес зловещее имя, Минерва разом растеряла всю свою неуверенность и снова сделалась привычно суровой, только щеки ее слегка побледнели. — Не надо ставить нас в одну линию с этими, — почти брезгливо сказал он.

МакГонагалл как-то странно посмотрела на него.

— Дай Мерлин, чтобы это было так, — уже сурово закончила она и поднялась со своего места. Джеймс, за все время, проведенное в кабинете декана, не проронивший ни слова, и Сириус тоже встали. — Поттер, тогда у меня к вам будет личная просьба.

— Какая? — вскинулся Джеймс.

Тонкие губы профессора изогнулись, отчего ее лицо, казалось, помолодело на несколько лет.

— Постарайтесь выиграть завтра у Слизерина.

Джеймс не удержался и расплылся в довольной улыбке. Вот уже третий год перед самым матчем у профессора МакГонагалл была к нему одна-единственная просьба. Однако сейчас ему показалось, что именно квиддич МакГонагалл мало интересует.

— Сделаю все, что в моих силах, профессор, — искренне пообещал он, несмотря на то, что о квиддиче думать совсем не хотелось.

Погода испортилась — деревья, росшие у Озера, гнулись под порывами ветра. Серая пелена, укрывшая небо, не пропускала ни единого лучика солнца. Народ уже подтягивался на стадион — отовсюду слышались подбадривающие кричалки, несколько особо фанатичных болельщиц обмотались гриффиндорскими знаменами на манер тоги, чем вызвали бурные аплодисменты и улюлюканье. Первые крупные капли дождя ударили по стеклам раздевалки команды Гриффиндора. Джеймс с тоской оглядел худенькую и хрупкую Эвелин, от которой требовалось хотя бы не сорваться с метлы под неистовство северного ветра. Джой возилась с волосами, пытаясь убрать их в высокий пучок на макушке. Джеймс бросил на нее беглый взгляд — спортивная форма висела на ней уродливым мешком, рукава водолазки растянулись, но Джой ее неприглядный вид не особо смущал. Она здорово похудела, и нельзя сказать, что ей это шло — фигура лишилась и тех крупиц женственности, что в ней были, и сейчас Джой больше походила на тощего женоподобного мальчишку.

Она сухо пожелала Джеймсу удачи. Тот в ответ лишь кивнул, чувствуя странную опустошенность внутри.

Игра началась, и стадион буквально взорвался, приветствуя игроков. Вот только сами игроки почему-то не проявляли должного энтузиазма — головы подавляющего числа команды Слизерина явно были забиты другим, Джой играла вполсилы, едва успевая уворачиваться от бладжеров и вообще удерживаться на метле. Что касается Джеймса, то он просто завис над стадионом и вяло оглядывал его — не мелькнет ли где-нибудь неприметный из-за отсутствия солнца снитч. Поймать бы его поскорее да забыть…

Сзади него стремительно пролетел слизеринский игрок. Джеймс обернулся, но не успел разглядеть ни лица, ни фамилии и номера на спине. Стадион разразился бурными аплодисментами — кажется, кому-то из гриффиндорских охотников удалось обыграть вратаря.

— Семьдесят — сорок в пользу Гриффиндора, — бойко объявил комментатор.

— Джеймс, ты с ума сошел?! — проорал пролетающий мимо него загонщик Трен, удерживающий под мышкой биту. — Даже я уже три раза снитч видел!!!

Джеймс нехотя нашел взглядом Регулуса — тот парил в двадцати футах над землей, так же как и он сам почти не принимая участия в игре.

— Гаси его, гаси!!! — бушевали слизеринцы, подбадривающие своего загонщика. Где-то совсем рядом раздался глухой удар биты по бладжеру, и тот, рассекая воздух, стремительно полетел на Джеймса…

— НЕТ, Нотт! — заорал кто-то, бросаясь наперерез бладжеру. Джеймс едва успел увернуться от тяжелого мяча, и тот, со свистом рассекая воздух, стремительно пронесся мимо. Обернувшись, Джеймс практически нос к носу столкнулся с Регулусом Блэком, чье лицо было белее мела. Нотт, удерживающий биту обеими руками, выглядел крайне потрясенным.

— Что ты вытворяешь? — заорал Джеймс стушевавшемуся Блэку. К нему сейчас было приковано внимание всего стадиона.

Регулус вдруг расправил плечи, вскинул острый подбородок и, не обращая внимания на ругань товарищей по команде, унесся прочь. Не особо раздумывая, Джеймс рванул следом.

— Какого черта, Блэк?! — крикнул он, срывая голос от ярости. Ветер бешено трепал мантию на спине, которая хлопала и заглушала все звуки вокруг.

Регулус словно воды в рот набрал. Он вдруг стремительно спикировал и оторвал руку от метловища. Скандирующие кричалки болельщики враз затихли — один из ловцов заметил снитч…

Метла Джеймса тихонько завибрировала — ей явно не пришлись по душе резкие маневры, которыми последний час баловался ее владелец. Оба ловца летели бок о бок, загребая вытянутыми вперед руками. Пальцы Регулуса уже почти касались гладкой поверхности снитча, но тут он будто споткнулся в воздухе, и крохотный неуловимый мячик проскочил между его пальцев. Еще не до конца осознавая случившееся, Джеймс машинально схватил его, и в этот момент стадион огласил свист мадам Трюк. Болельщики тянули шеи и подпрыгивали от волнения — кто же поймал снитч?..

— Двести девяносто — сто тридцать в пользу Гриффиндора! — объявила судья.

Пыхтя и не глядя ни на кого вокруг, Регулус приземлился и неловко спешился с метлы. Над квиддичным полем уже грохотали красно-золотые фейерверки, складывающиеся в гигантского гриффиндорского льва и слово «чемпион». Блэка-младшего провожали странными, почти ненавистными взглядами, слизеринцы спешно покидали поле, злобно швыряя метлы и биты на траву, а у Джеймса, окруженного со всех сторон неистовствовавшими фанатами, было ощущение полнейшей опустошенности и странное чувство, будто он вовсе не выиграл.

По какой-то причине Регулус Блэк позволил ему поймать этот решающий снитч и тем самым собственноручно отдал Гриффиндору четвертый подряд Кубок по квиддичу.

Это была последняя факультетская гулянка перед чередой экзаменов, приблизившихся к выпускникам вплотную. Из гигантского литого Кубка пили огневиски все кому не лень, Джеймс торжественно вручил свой капитанский значок обалдевшей от такой щедрости Эвелин Спикс, а специальная награда «Лучший ловец» валялась на диване и зажиточно блестела всякий раз, когда на нее падал свет. Третьекурсницы с боем вырывали друг у дружки этот выстраданный значок, чтобы сфотографироваться с ним на память, пока не пришла Лили и не разогнала взбудораженную толпу болельщиц.

— Все равно ты его заслужил, — Лили протянула Джеймсу значок, и тот почти равнодушно уставился на него. Лили провела пальцем по выгравированному на награде имени и улыбнулась. — Мой капитан.

Когда она говорила таким голосом, Джеймс уже не мог оставаться равнодушным. Все навязчивые мысли по поводу завершения матча вытряслись из головы, стоило Лили украдкой забраться холодными пальчиками ему под футболку.

Выпускные экзамены остались позади. Оглядываясь назад, Джеймс только лениво поражался, как же быстро пролетело время. Перед самыми экзаменационными испытаниями в нем вдруг проснулась какая-то бешеная энергия и забила ключом, в результате чего на всех экзаменах он выложился по полной, при этом прекрасно осознавая, что ему нужны вовсе не все эти академические успехи. Но если ты можешь сдать ЖАБА на «Превосходно», то почему бы напоследок не потешить собственное самолюбие?

Церемония вручения аттестатов была назначена на двадцать пятое июня. За несколько дней до выпускного семикурсницы буквально сошли с ума со всеми этими нарядами и прическами. Джеймс долго не мог сообразить, что вообще произошло, когда в один из вечеров Лили, улыбаясь, решительно вытолкала его из своей комнаты, откуда доносился громкий девичий смех, постоянно что–то шуршало и падало. Фенвик, читавший у камина книжку, в ответ на недоуменный взгляд Джеймса только пожал плечами, ухмыльнулся и с глубокомысленным видом изрек: «Женщины…»

Парни с нарядами заморачиваться не стали. Поверх темно-синих джинсов и светлой рубашки Джеймс накинул обычную мантию выпускника, кое-как пригладил волосы и остался доволен. В общей гостиной отовсюду летели поздравления от младших курсов, перешептывания тех, кто постарше, о том, сколько выпивки им удастся умыкнуть с банкета, кто-то встречал родителей и показывал им места, ставшие многим за семь лет вторым домом. У выхода кучковались перешептывающиеся девчонки, обсуждающие наряд той или иной выпускницы. Когда вниз спустилась Мэри в своем пышном розовом платье с кучей нижних юбок и тугим корсетом, то собрала на себе все восхищенные взгляды. Мелькнуло простенькое светло-желтое платье Марлин, потом в поле зрения попал устрашающий кроваво-красный наряд Джой… Захотелось немедля накинуть ей на плечи мантию и увести куда подальше, но Джой словно не замечала косых взглядов и перешептываний в свой адрес. Волосы она уложила в нечто непонятное, напоминающее воронье гнездо, глаза были оттенены черным, каблучищи открытых босоножек были такими тонкими, что, казалось, стоит ей сделать еще хотя бы шаг, то они попросту переломятся.

Бродяга не удержался и проводил Джой красноречивым взглядом:

— Отвратительно выглядишь, Пальмер! — добродушно крикнул он.

— Я тоже тебя обожаю, Блэк, — последовал беззлобный ответ.

Спину Лили Джеймс увидел еще издалека. Она беседовала с тепло улыбающейся профессором Синистрой, которая, завидев приближающегося Джеймса, кивнула и отошла, а Лили повернулась к нему и радостно улыбнулась. В глазах ее почему-то стояли слезы. В своем белом платье с открытой спиной — что ее страшно смущало — Лили напоминала ангела; темно-рыжие волосы упругими локонами, над которыми Лили явно трудилась не один час, обрамляли нежное юное личико с легким мерцающим макияжем.

На Лили словно был направлен мощный луч прожектора в темной комнате — до того выгодно она выделялась среди всех этих одинаково размалеванных выпускниц с других факультетов.

Джеймс взял маленькую горячую ладошку в свою и коснулся ее губами.

— Моя красавица, — не отнимая губ от пальцев девушки, произнес он.

— Я для тебя старалась, — голос Лили странно дрогнул. Словно она и в самом деле боялась, что ему не понравится ее платье.

Да приди Лили в обрывках гнилой шкуры мамонта, менее любимой и желанной от этого она бы не стала.

Из Большого зала полилась приглашающая музыка, зазвучали торжественные фанфары. Сириус, клеивший двух краснощеких хаффлпаффок, картинно откланялся и поспешил присоединиться к друзьям, на ходу закинув руку на плечо отчего-то понурого Хвоста и сжав его чуть сильнее обычного.

— Ну что, Хвост, только мы с тобой без барышень сегодня, — он подмигнул нарядной и очень хорошенькой Арабелле. — Будешь моей партнершей, а, Пит?

Хвост пробурчал что-то в знак несогласия. Ремус добродушно толкнул ухмыляющегося Сириуса в бок.

— Ну хватит тебе издеваться над ним. Что было, то прошло, верно, Питер?

Хвост пожевал губами и ничего не ответил. Перед экзаменами соблазн вернуться к таблеткам был слишком велик, но сейчас Питер явно мог собой гордиться — под чутким руководством Лунатика как минимум на «У» он сдал все предметы.

— Да, Сириус? — повысил голос Ремус, но Бродяга даже скривиться в ответ не успел — на специальный помост вышел профессор Дамблдор, и все тут же почтительно заткнулись и зааплодировали. Директор улыбнулся и поднял руки вверх, словно хотел обнять весь зал разом.

Пока Дамблдор распинался о том, что семь лет пролетели практически незаметно, о том, что «завтра выпускники перелистнут еще одну страницу своей жизни и закончат эту прекрасную главу под названием Детство», о том, что ждет их всех за надежными стенами школы… Джеймс особо не вникал в его слова. Значение имела лишь подрагивающая от нетерпения ладошка Лили в его собственной руке, которую он сжимал все крепче и крепче, не желая отпускать девушку ни на секунду. С лица Лили не сходила легкая мечтательная улыбка, ее пальцы в ответ сжимали ладонь Джеймса, а когда Дамблдора сменила МакГонагалл в непривычной праздничной мантии и стала зачитывать фамилии выпускников, Лили вся подобралась в ожидании своей…

— Ради этой сраной бумажки я корячился долбанных семь лет! — Сириус подкидывал на ладони свернутый в рулончик аттестат, а когда координация подвела его, и документ полетел на пол, девчонки, окружившие его, чуть не затеяли драку за драгоценную бумажку. Посмеиваясь, Сириус наградил замирающую от восторга девчонку галантным поцелуем руки, и тут рядом с ним прозвучало тихое:

— Поздравляю.

— Благодарю, миледи, — расплылся в улыбке Сириус, поворачиваясь к стоявшей чуть поодаль Марлин. Девчонки, к которым он мигом потерял интерес, обиженно ретировались, а Сириус вальяжной походкой приблизился к грустно улыбающейся Марлин. Девушка держала свой аттестат, скрестив руки на груди. — Это поистине прекрасный вечер — моя персональная пытка наконец закончилась.

— Не таким уж и плохим было наше совместное обучение волшебству, — пожала обнаженными плечиками Марлин.

Мимо них, шушукаясь, прошли облаченные в странноватые балахоны пятикурсницы, которые открывали выпускной вечер танцем. Сириус проводил их похабным взглядом, а когда снова повернулся к Марлин, то обнаружил, что все это время она зябко обнимала себя за плечи и рассматривала свои туфли.

— Почему не танцуешь? — поинтересовался Сириус, прислоняясь к стене и опираясь на нее локтем. Марлин подняла на него взгляд.

— Не приглашают, — усмехнулась она.

Сириус приподнял брови.

— А как же таинственный поклонник, к которому ты бегаешь на свидания вот уже полгода?

Марлин как-то странно фыркнула, закатила глаза, а потом посмотрела на по-доброму улыбающегося Сириуса.

— Ты идиот, Блэк? Или притворяешься? Меня всегда это интересовало.

Сириус даже не успел сообразить, к чему это было сказано, как Марлин вдруг растеряла всю свою видимую хрупкость и неуверенность в себе, подскочила к нему и довольно ощутимо ткнула пальчиком его в грудь.

— Марли, что ты…

— Да нет никакого поклонника! — раздосадованно выкрикнула она, заставив несколько танцующих парочек обернуться и уставиться на них. — Нет и никогда не было, дубина! Всегда один ты… только ты… идиот эдакий! Что ты… — она изумленно распахнула глаза, когда Сириус с победной улыбкой обнял ее за шею и прижал к себе, накрыв сопротивляющиеся губы девушки своими.

Марлин уперлась ладонями ему в плечи, но вскоре сдалась и раскрыла влажные губы. На них перестали пялиться, и Сириус медленно провел рукой по талии Марлин, сжимая тонкую ткань платья.

Пожалуй, давно уже надо было сделать это и не морочить самому себе голову…

— Пошли отсюда, — выдохнул он ей в припухшие губы, когда медленная мелодия сменилась зажигательной композицией «Диких сестричек», и танцующие парочки смешались, образовав на танцполе разноцветный хаос.

— Пошли, — поспешно кивнула Марлин, по пути сунувшая оба аттестата в руки изумленно вытаращившейся на них Арабеллы. Кое-как протолкавшись сквозь отрывающуюся толпу, они вывалились из Большого зала, цепляясь друг за друга и каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы снова забыться в поцелуях. Марлин умоляюще постанывала, ресницы ее подрагивали, и Сириус, которого она толкнула в ближайший незапертый кабинет, успел подумать лишь о том, что точка в их отношениях на самом деле всегда была всего лишь жирной запятой…

— Вот и все, — Лили засмеялась, легонько ударив своим аттестатом по коленке Джеймса. — Даже не верится, что школа осталась позади…

— Поздравляем, ребята, — к ним подошли гриффиндорцы на курс младше. Девушки обнимались с Лили, парни обменивались рукопожатиями с Джеймсом, которого эти бесконечные поздравители уже порядком раздражали. Лили же всем отвечала благодарностями и счастливой, хотя и немного грустной улыбкой.

— Теперь начнется совсем новая жизнь… взрослая жизнь, — шестикурсники ушли, и Лили обняла Джеймса за талию. — Так волнительно… и страшно.

— Брось, Лил, что может быть страшного в том, чтобы каждый день просыпаться после обеда, есть не по расписанию, а когда попросит желудок… можно поехать, куда душа попросит… — мечты, увы, так и останутся мечтами. Дорога теперь у него была одна — прямиком в ад.

— О нет, этим летом никаких путешествий, я буду готовиться к поступлению, — Лили решительно помотала головой и потянула Джеймса на танцевальную площадку, где снова зазвучала медленная, жутко слезливая песня. — А еще, кажется, Петунья собирается замуж — во всяком случае, в последнем письме от мамы были намеки…

— Замуж? — хмыкнул Джеймс. — За этого борова, про которого ты мне рассказывала? Слушай, у твоей сестры случайно нет температуры?

— Она уверена, что с Верноном ее ждет лучшее будущее, — Лили поморщилась. — Туни всегда была прагматиком, она считает, что всякая романтика — для дураков.

— Ну и черт с ней, — Джеймсу не хотелось говорить сейчас о сестре Лили. Вообще никогда не хотелось о ней говорить. К ним приблизились знакомые рейвенкловцы, и он обреченно застонал, приготовившись к очередной порции шаблонных поздравлений. — О, смотри-ка, — он несказанно удивился, приметив растрепанного Бродягу в наполовину расстегнутой рубашке, который ко всему прочему куда-то тащил не менее растрепанную и зацелованную МакКиннон. — Похоже, до наших идиотов наконец дошло, что они не могут друг без друга.

Лили засмеялась, прикрыв ладошкой рот.

— Пошли со мной, — Джеймс обнял ее за талию. — Я хочу показать тебе кое-что.

— Должно быть, это что-то грандиозное, — пробормотала Лили. — Джим, мы же пропустим съемку!

По залу и впрямь сновал пузатый фотограф в неряшливой мантии, а от его волшебной камеры клубами вился фиолетовый дым, не успевающий рассеяться, как камера с каждым новым щелчком тут же вырабатывала новый. Фотограф словно услышал слова Лили и сделал им знак, чтобы они приняли какую-нибудь достойную выпускного альбома позу.

— Скажите «ни-и-и-иззл»! — пропел фотограф хрипловатым голосом и щелкнул камерой. Лили заморгала, а Джеймс, торопливо показав фотографу большой палец, увлек Лили за собой. Она крутнулась так резко, что вынырнувший невесть откуда официант врезался в нее и опрокинул поднос с медовухой прямо ей на платье.

— О Боже, — Лили чуть не заплакала, стоя посреди вестибюля в насквозь мокром нарядном платье, на котором ко всему прочему проступало отвратительное желтое пятно. Пока Джеймс проклинал поспешно ретировавшегося недотепу-официанта, Лили тщетно пыталась вернуть наряду благопристойный вид. — Мне надо переодеться…

— Сейчас я все поправлю, — Джеймс вынул было палочку, но Лили лишь печально покачала головой.

— Не надо, запах все равно останется… Я буду чувствовать себя алкоголиком, — она нервно хихикнула. — Я быстро, Джим…

— Тогда я буду ждать тебя в Выручай-комнате, — он нехотя отпустил ее руку, когда они оказались перед портретом праздновавшего вместе со всеми Омара Корсара. Лили обернулась, так что ее длинные серьги мотнулись из стороны в сторону. — Думай обо мне, когда придешь.

— Ладно, — Лили звонко чмокнула его в губы и поспешно скрылась в гостиной.

Выпускной в Хогвартсе был одним из тех праздников, когда учителя отрывались наравне со всеми учениками. У Джеймса почему-то не было сомнений в том, что наутро они найдут МакГонагалл совершенно пьяной от счастья, что самый трудный курс наконец-то выпустился. Танцевали, пили и развлекались даже привидения, вот только на душе у Джеймса было совсем паршиво. Это была его последняя ночь рядом с Лили. Рядом с Марли, Бродягой, Лунатиком и Хвостом — всех их ждало почти безоблачное, ничем не обремененное будущее… без него. Он остановился перед голой каменной стеной, закрыл глаза и подумал о месте, которое всегда хотел показать Лили. В стене образовалась дверь, и он решительно вошел внутрь.

Пахло свежестью и речной водой. Над неглубоким озерцом сплетались в своих танцах феи-светлячки, приятно ласкал заострившийся слух стрекот сверчков, а над головой простиралось бесконечное чернильное небо, усыпанное мерцающими звездами, точно бриллиантами. Где-то гулко закрылась дверь, и в волшебном лесу Годриковой Впадины оказалась Лили, сменившая бальное платье на простенький бело-зеленый сарафан и распустившая волосы. Она мягко ступала по чуть влажной траве и с улыбкой смотрела перед собой. Подойдя к Джеймсу, стоявшему у небольшого костерка, она осторожно погладила его по шее и произнесла:

— Привет. Ты меня не боишься?

Джеймс чуть наклонил голову, позволяя ей погладить себя.

— Как же этот затейник тебя сюда притащил? — засмеялась Лили, гладя его по носу. От удовольствия Джеймс прикрыл глаза. — Я вижу, что ты настоящий, а не мираж, созданный магией Выручай-комнаты.

Она продолжала гладить оленя и огляделась по сторонам.

— Джим, выходи, — тихонько позвала она, боясь спугнуть оленя. Он только фыркнул и тряхнул головой. Лили снова повернулась к нему лицом и ласково улыбнулась. — Ну где его носит? Джим! О Мерлин!..

— Прости, — покаянно засмеялся Джеймс, когда Лили, широко распахнув мерцающие в свете огня глаза, потрясенно отпрянула. — Я тебя напугал?

— Как… — от изумления она не могла выговорить ни слова. Джеймс шагнул было к ней, но Лили инстинктивно сделала шаг назад. — Что… Джеймс… ты анимаг?

— Это долгая история, — уклончиво ответил он, наслаждаясь ее реакцией. Глаза Лили вдруг опасно блеснули.

— И, конечно же, незарегистрированный!

— А зачем? — безмятежно усмехнулся Джеймс, все-таки заключая ее в кольцо своих рук. Лили все еще пребывала в состоянии глубочайшего шока. — Лили, просто относись к этому чуточку проще.

— О Боже, — она спрятала лицо у него на груди. — Давно? — прозвучал ее чуть приглушенный вопрос.

— С пятнадцати лет, — немного самодовольно ответил он.

— Ты сумасшедший! — выдохнула Лили, отстраняясь. Прижав ладони к губам, она задумчиво пошла к кромке воды, а обескураженный Джеймс — следом.

— Я знаю… прости, что скрывал это от тебя столько времени. Видишь ли, это не только моя тайна, и теперь я должен либо убить тебя, либо срочно жениться…

Последние слова Лили явно не услышала. Внезапно раздался громкий плеск, и в Джеймса полетели брызги воды, поднятые смеющейся Лили. Он потряс мокрыми волосами, поймал ее насмешливый взгляд и демонстративно потер ладони, как бы намекая, что Лили крупно влипла.

— Это тебе за то, что скрывал от меня Сохатого! — прокричала Лили, поднимая все новые и новые брызги. Ее платье намокло и облепило тоненькую, словно тростинка, фигуру, как вторая кожа. Лифчика на ней не было, и это серьезно пошатнуло самоконтроль Джеймса.

Разбрызгивая воду и не обращая внимания на ставшие неимоверно тяжелыми джинсы, он подскочил к ней и обнял за талию, крепко прижимая Лили к себе. Мокрое платье неприятно липло к телу, Джеймс, подталкивая Лили к берегу, на ходу снимал его с нее, пока Лили лихорадочно дрожавшими пальцами избавляла его от рубашки. Упав на теплый мягкий песок, они сплелись в единое целое, в каком-то сумасшедшем темпе лаская друг друга и взрывая лесную тишину хрипами и стонами удовольствия. Мокрые холодные руки Лили скользили по спине и шее Джеймса, путались в волосах, губы исступленно шептали его имя, в то время как он целовал и покусывал ее грудь, мысленно умоляя время остановиться хотя бы ненадолго, ведь сейчас он больше всего на свете боялся наступления рассвета.

* * *

Закончилась очередная песня, и Ремус, неловко танцевавший с МакГонагалл, набрался таки храбрости и поцеловал ей руку. Декан просияла ласковой улыбкой и смущенно поправила сбившуюся набок шляпу, после чего приняла приглашение Бенджи Фенвика, а довольный, хотя все еще смущенный до корней волос Люпин вернулся к своей Арабелле.

— Дай угадаю, — раздался знакомый голос с в меру язвительными нотками, — ты только что с вампирской вечеринки?

Джой, потягивающая слабенький коктейльчик, обернулась. Уголок губ сам дернулся вверх. Снейп смотрел на нее оценивающим взглядом, впрочем, как и многие присутствующие на вечере. МакГонагалл так вообще едва удержалась, чтобы в ужасе не прикрыть глаза, когда Джой вышла за своим дипломом.

— Нет, я собираюсь на нее после, — она поставила бокал с недопитым коктейлем на стол.

Снейп отлепился от стены, которую подпирал костлявыми плечами, и подошел ближе.

— Сегодня все прощаются… рыдают друг у дружки на плече, — губы Снейпа криво изогнулись. — Адресами там обмениваются… Честно говоря, мечтал об этом дне с самого первого курса.

— Чтобы порыдать у кого-нибудь на плече?

— Чтобы забрать диплом и убраться отсюда как можно дальше, — пояснил Снейп, хмуря брови.

Джой усмехнулась и покосилась на звездный потолок Большого зала.

Сказать, что эта школа вызывала у нее теплые чувства, означает глубоко соврать.

Она тоже с нетерпением ждала этого дня.

И сердце совсем не сжимается от осознания того, что детство сдохло.

— Жозефина, — Джой оторвалась от созерцания волшебного потолка и все с той же ухмылкой посмотрела на Снейпа. Тот в свою очередь как-то странно смотрел на нее, будто хотел что-то сказать, но все никак не мог решиться. — Скоро увидимся, — хрипло добавил он.

Ухмылочка Джой сменилась простой улыбкой. Она кивнула, прикрыв глаза.

— Да, несомненно увидимся. Пока, Снейп.

Поджав губы и ссутулив плечи, он ушел, подметая длинной мантией усыпанный разноцветными конфетти пол. Джой равнодушно выдохнула, схватила с ближайшего подноса бокал с глинтвейном и пошла во двор, где уже расстилался первый рассвет ее взрослой жизни.

На крыльце и лужайке перед ним щелкали фотоаппараты, родители гордо хвастались друг перед другом достижениями своих детей, несколько парочек целовались на фоне серовато-розового неба. Из замка долетали приглушенные крики, что-то несколько раз оглушительно хлопнуло… потом еще и еще… Резкий порыв ветра словно принес с собой дурное предчувствие. Джой машинально хлопнула себя по бедру, намереваясь достать палочку… но рука нащупала лишь скользкую ткань платья. Палочка осталась в клатче, который валялся где-то среди бесчисленной мелочи, сваливаемой танцующими выпускниками и гостями в одну кучу…

Крик повторился. Теперь уже несколько взглядов были устремлены в сторону совятни, откуда долетали звуки. Протолкавшись сквозь толпу к ступенькам, Джой успела лишь на мгновение увидеть треугольную крышу пристанища школьных сов, как вдруг прогремел страшный взрыв, снесший половину башни. Дремавшие совы с испуганным уханьем снялись с мест, кружа вокруг совятни, точно потревоженные мухи. Крики, доносившиеся с той стороны, стихли, сменившись лишь звуком падающих в никуда кирпичей…

— Всем оставаться на своих местах! — воскликнула шокированная МакГонагалл, выхватывающая палочку, но тут же замерла на месте, лишь ее глаза на какой–то миг остекленели. — О, Мерлин…

В воздух стремительно взвились три столба черного дыма. Было в нем что-то жуткое, неправильное, противоестественное… Дым постепенно поднимался все выше и выше, соединился воедино, что-то страшно хлопнуло, а когда дым слегка рассеялся и устремился на восток, навстречу восходящему солнцу, взору всех предстало зеленоватое облако, по своей форме напоминающее череп с выползающей изо рта змеей, поднимающееся над разрушенной совятней, над которой все еще вились перепуганные совы.

Хогвартс-Экспресс отправился в путь на два часа раньше, сразу после того, как выяснилось, что в школе отсутствуют трое выпускников Слизерина. Брайан Эйвери, Кеннет Мальсибер и Северус Снейп.

В совятне была убита маглорожденная выпускница из Хаффлпаффа. Шокированные родители поспешили увезти своих детей из школы, учителя в спешке организовывали эвакуацию несовершеннолетних. Прощальный подарок от Того-Кого-Нельзя-Называть и его последователей поднял серьезную панику.

Джеймс не очень хорошо знал погибшую Кэссиди Саммерби — за все время учебы они перекинулись от силы парой-тройкой фраз. Девушка эта походила на кудрявый одуванчик — миловидное лицо, усыпанное веснушками, большие темно-карие глаза, копна рыжеватых волос, вечно исцарапанные кошачьими коготками руки и шея… Знал он о девчонке только то, что когда-то она была до безумия влюблена в Сириуса. Несмотря на это, она страшно перепугалась и убежала, когда случайно столкнулась с Сириусом один на один. В историю она вошла как единственная девушка, отказавшая Бродяге в свидании. Вот и все, что знала о Кэссиди общественность, а теперь ее не стало.

В купе, в котором устроились Мародеры, несмотря на трагические события, воцарилась тихая идиллия. Сириус беспокойно спал, положив голову на колени такой же сонной Марлин, чье лицо побледнело и слегка опухло от бессонной ночи и слез. Вид у этих двоих был такой, словно и не было бесконечного седьмого курса, когда каждый шарахался друг от друга и наслаждался свободой, втайне мечтая вернуть все, как было. Питера в купе не было — его уже второй час тошнило в туалете, хотя его предупреждали, что что-то с тем огневиски было не так… Ремус и Арабелла не спали, наслаждаясь последними совместными часами перед долгой разлукой. Джой одиноко сидела у окна и слепо смотрела на пролетающие мимо шотландские деревеньки и поля. Пару раз Джеймс ловил на себе ее пристальный взгляд, но сразу же отворачивался. Он и без слов знал, что хотела ему сказать Джой.

Лили сонно пошевелилась у него на плече. Полдороги она проплакала, переваривая то, что Снейп и в самом деле такая сволочь, а она отказывалась видеть это. Джеймсу было гадко видеть, как сильно ее это убивало, но он молчал и просто дал ей спокойно выплакаться, прижимая девушку к себе. Потом Лили успокоилась и затихла, прижавшись к Джеймсу так доверчиво, что он готов был взвыть от бессилия и ненависти к самому себе.

— Лили, — тихо позвал он, когда до Лондона оставалось не больше получаса езды. Время пришло, как бы сильно он ни хотел оттянуть страшный момент, но он неумолимо настал. Лили разлепила опухшие глаза, несколько раз моргнула, отчего ее слипшиеся от слез ресницы тихонько похлопали. — Пойдем, тебе надо умыться.

— Скоро приедем? — голос ее звучал несколько сипло после сна.

— Да. Пойдем, — Джеймс толкнул дверь купе, чувствуя на себе почти равнодушный взгляд Джой.

В туалете Лили умылась и вытерла лицо краем своей длинной клетчатой рубашки. Когда она вышла, Джеймс как раз пытался волшебной палочкой разжечь сигарету, но руки предательски тряслись, так что огонек никак не желал касаться края сигареты. Лили только вздохнула и не стала ругать его за очередную пагубную привычку.

— Джим, ты пока покури, а я принесу нам кофе, идет? — в ее голосе было столько тепла и нежности, что он нашел в себе силы лишь сухо кивнуть, а когда Лили с легкой улыбкой коснулась его щеки и вышла, с силой треснул кулаком по железной двери тамбура, сдирая костяшки до крови.

Минуты без Лили пролетели просто стремительно. Докурив одну сигарету, Джеймс сразу же лихорадочно вытащил другую, но с отвращением швырнул ее в мусорный контейнер и убито прислонился к стене, закрыв глаза. Можно было прямо сейчас выброситься из окна под колеса сбавляющего ход поезда, но пусть Лили лучше ненавидит его всем сердцем, чем страдает, оплакивая его глупую, безвременную кончину.

Ноздрей Джеймса коснулся легкий приятный аромат свежесваренного кофе. Лили протянула ему пластиковый стаканчик и немного отпила из своего, а Джеймс уставился на пенистую жидкость, мечтая захлебнуться в ней. Кофе вернул щекам Лили румянец, и она самую малость повеселела. Одной рукой она попыталась обнять Джеймса за талию, и, стиснув зубы, он шагнул назад. Рука Лили бессильно повисла в пустоте.

— Что такое? — ее глаза все еще улыбались.

Джеймс поставил стакан с нетронутым кофе на крышку ящика с мусором. За окном мелькнули первые редкие домики Лондонского пригорода.

— Джим? — позвала Лили, в чьем голосе проскользнула тревога.

— Я думаю, хватит, — вырвалось у Джеймса. Он хотел сказать это чуть мягче, но тон получился слишком грубый и… какой-то требовательный.

— Что хватит? — непонимание разлилось в глазах Лили. — Джеймс, ты о чем?

— Я устал, — спокойно сказал он, найдя в себе силы посмотреть ей в глаза. — Я больше не хочу этого фарса.

— Какого фарса? — засмеялась Лили, но тут же осеклась. Понимание мелькнуло у нее на лице. — Джеймс, ты…

— Мы расстаемся.

Все, он это сказал. Лили какое-то время просто смотрела на него, а затем сделала лихорадочный глоток кофе.

— Все кончено, Лили, — повысил голос Джеймс, надеясь увидеть хоть какой-то отклик.

Но она молчала. Может, это было и к лучшему, потому что в Джеймсе вдруг проснулась злость.

— Прости, надо было сказать тебе это раньше. Я просто не хотел портить тебе выпускной вечер. Все-таки, несмотря ни на что, нас слишком многое связывает. Я… — глубокий вдох, контролируй голос, Джеймс, совсем ни к чему, чтобы он тебя выдал… — Я больше не люблю тебя.

У Лили вырвался нервный смешок.

— Вы… вы все решили добить меня, да? — глухо спросила она. Зеленые глаза полнились слезами, злыми, недоверчивыми слезами, в которых так и плескалась ненависть. — Господи… за что?

— Прости, — совершенно искренне сказал Джеймс, с невыносимой болью глядя, как она медленно сползает по стенке, бессмысленно глядя перед собой. Ему пришлось сцепить руки за спиной в замок, потому что они так и тянулись к ней… — В конце концов, подумай сама… Я не могу на тебе жениться, я… — он хохотнул, презирая себя за следующие слова: — Чистокровный маг. Ты же… — «Скажи это, Поттер, не будь тряпкой! Скажи!!!» — Грязнокровка. Это противоестественно. Так не должно быть. Я… наверное, слишком поздно это понял. Прости.

«Прости, прости, прости!!!»

Поезд дал гудок. Мелькнула крыша вокзала Кингс-Кросс.

— Прощай, — не выдержав, он все же присел рядом с Лили на корточки и коснулся ее лба губами, зажмурившись и поддавшись слабости всего на миг. Поезд дернулся, тормозя. Лили никак не отреагировала.

Спрыгнув на перрон, Джеймс невольно оглянулся на поезд. Школьники поспешно покидали платформу девять и три четверти, стремясь поскорее оказаться в безопасных местах. Ремус протянул руку, Джеймс крепко пожал ее и обнял ничего не подозревающего друга. В горле образовался предательский ком.

«Простите меня…»

— До встречи, Сохатый, — Сириус обнял его и хлопнул по спине. В серых глазах друга горело что-то, похожее не понимание. Джеймс слабо кивнул, мечтая поскорее оказаться дома и разгромить его к чертям.

— Пока, Джим, — Марлин чмокнула его в щеку и ласково улыбнулась. — Думаю, скоро увидимся?

Он снова выдавил из себя кивок. Пора было заканчивать с этим.

— Эй, Джеймс, — позвал его низкий голос, когда он, закинув рюкзак на плечо и озлобленно толкая тележку перед собой, уже двинулся было к выходу. Раздраженно обернувшись, Джеймс увидел нагоняющую его Джой. — Как ты?

— Ох*енно, — огрызнулся он, отворачиваясь. Ему не хотелось с ней разговаривать.

— Окей, — она пожала плечами и коснулась его руки. — Если что, я буду у Нейтана. Увидимся.

Она просочилась сквозь толпу и аппарировала. У разделительного барьера мелькнули знакомые до боли рыжие волосы и скрылись за стеной, ведущей в мир маглов. Платформа стремительно опустела, лишь несколько фантиков да газетных листов уныло гонялись ветром по земле. Зачем-то бросив взгляд на грязную вокзальную крышу, Джеймс закрыл глаза, холодно улыбнулся и тоже аппарировал прочь.

* * *

http://cat-howard.tumblr.com/post/58996869807