Крестник (гет)

— С ним все будет хорошо, — в третий раз увещевательно произнесла Алиса. В ее голосе было столько теплоты, что не поверить ее словам было невозможно.

В штабе Ордена стояла тишина, нарушаемая лишь всхлипами хрупкой бледной женщины да редкими словами утешения. Сама Алиса сидела рядом с ней на диване, вытянув сломанную ногу и время от времени рассеянно морщась от боли в ребрах, но ее увечья, полученные при взрыве, не шли ни в какое сравнение с теми, что получил Карадок. Целители вот уже третьи сутки неустанно боролись за его жизнь, а все в Ордене Феникса, начиная Питером и заканчивая самим Дамблдором, мрачно пытались убедить Каденцию Дирборн в том, что «все будет хорошо».

Ремус в общем трауре не участвовал. Конечно, он появлялся в штабе, исправно ходил на все задания, а еще ему пришлось пройти проверку на вшивость, устроенную Грюмом. Просто все дело было в том, что Ремус вдруг остро ощутил свое одиночество. Такого с ним не было даже в детстве, когда соседские мальчишки испуганно шарахались от него, тараща глаза и перешептываясь между собой: а правда ли, что у этого Люпина дома есть подвал, обитый войлоком? В Ордене к нему тоже относились настороженно, но по крайней мере ядом не плевались, а к такому отношению Ремусу было не привыкать. Отсутствие Бродяги остро сказывалось на нем, про Сохатого и думать не хотелось, а Хвост… Хвост всегда его побаивался, хоть и усиленно скрывал это. Откуда же ему было знать, что Ремус такие штуки улавливает не хуже самого мощного вредноскопа. Впрочем, у него была Арабелла, но Ремус строго-настрого запретил ей приближаться к Ордену.

Каденция снова разрыдалась, уткнувшись носом в насквозь пропитанный слезами носовой платок. Алиса, гладившая ее по коротким спутанным волосам, вздохнула, но ничего не сказала. Доркас звенела бутылками в настенном баре, который соорудили еще Пруэтты. После их смерти Медоуз часто можно было увидеть с бутылкой в руках. Доркас капнула несколько капель янтарной жидкости в стакан и безжалостно протянула его Каденции.

— Чт-то это? — плаксиво спросила она.

— Лимонад.

Каденция сделала глоточек, закашлялась и смешно скривилась, но, по крайней мере, перестала плакать.

— Мама? — раздался вдруг детский голос, и Ремус подскочил от неожиданности. Он никак не ожидал увидеть в штаб-квартире Ордена пятилетнего мальчика, который, как оказалось, все это время спал рядом с матерью на диване, укрытый толстым колючим пледом.

Каденция икнула и поспешно сунула стакан Алисе. Та понюхала содержимое, поморщилась, а затем одним глотком выпила его.

— Папа еще не пришел в себя? — грустно спросил ребенок.

Каденция, у которой снова задрожали губы, отрицательно мотнула головой и прижала сына к себе, снова беззвучно расплакавшись и зажав рот ладонью.

Ремус не особо интересовался личной жизнью своих боевых товарищей, но Карадок, кажется, говорил, что развелся с женой. Наверное, зря, потому что на ее лице было написано такое искреннее горе, что Ремусу вдруг стало страшно неуютно за свои мысли, и он торопливо отвел взгляд.

На старомодном вытертом диване у окна сидел Питер. На пухлых коленях у него лежала коробка с прыгающим драже. Хвост сосредоточенно ловил пытающиеся удрать конфетки и совал их в рот. Казалось, ничто в мире не смогло бы отвлечь его от столь интересного времяпрепровождения. Враждебного взгляда Ремуса Питер тоже не замечал. Ремус сам не понимал, откуда у него взялась эта необъяснимая злость на друга. Ничего плохого Пит не сделал — он привел Орден к дому врага, Ремус и сам поступил бы так, не задумываясь… вернее, так было несколько дней назад. До того, как ему открылась правда о Джеймсе, его лучшем друге, том мальчишке, который с горящими глазами шептал им свою идею стать анимагами, том, который принял Ремуса таким, какой он есть…

Люпин потряс головой. Не хватало еще разнюниться и начать убеждать себя в том, что Пожирателя смерти тоже можно понять. Орденцы, не копаясь в причинах и вообще не особо интересуясь ситуацией, в один миг объявили Джеймса врагом, которого нужно было уничтожить. Обо всем этом Ремус узнал уже на следующий день после взрыва — его даже посвящать в дело не стали, только рукой махнули, мол, они же друзьями были, какой от оборотня в этом деле толк? Никто из них не знал Джеймса настолько, чтобы понять: что-то во всем этом было не так. А Ремус знал. И происходящее начинало нравиться ему еще меньше, чем нравилось до того, как эти сомнения впервые коснулись его.

Джеймс выжил, но где он теперь?

Ремус решительно встал, одобряюще сжал острое плечо Каденции, выдавил корявую улыбку для Бобби и отмахнулся от предложения Доркас выпить. Начинать явно следовало с Сириуса.

Вслед за ним по полу запрыгала сбежавшая от Питера конфета.

Темный лорд молчал, постукивая пальцами по щеке. Он обдумывал одну из идей Мальсибера касаемо Хогвартса, а остальные благоразумно молчали. На повестке дня стояло несколько вопросов, самые «вкусные» лорд явно решил оставить на потом. Джеймс не сомневался, что речь о его разгромленном доме тоже непременно зайдет, но пока что не мог думать ни о чем другом, кроме парня, который висел прямо над столом, за которым расположились Пожиратели, словно подвешенный невидимым крюком. «Гость» выглядел неважно: лицо его заплыло от кровоподтеков, разодранная одежда висела клочьями, словно он без магии отбивался от разъяренного оборотня. Ему было не больше пятнадцати, хотя из-за окровавленного лица парень выглядел значительно старше. Он беззвучно стонал, вращаясь вокруг своей оси, и когда его лицо в очередной раз оказалось напротив Джеймса, он вдруг узнал его. Мальчишка был ему знаком по квиддичным матчам в Хогвартсе, и хотя Хаффлпафф в битве с Гриффиндором ни разу так и не выиграл, Джеймс потом не раз смазывал лекарством синяки, оставленные бладжерами этого загонщика. Его имени он не помнил, но тут лорд явно что-то решил и вольно откинулся на своем роскошном стуле, тогда как заскучавшие было Пожиратели сосредоточились и выпрямили спины.

— Как видите, у нас сегодня открытое собрание, — лорд повел рукой в сторону висевшего парня. Взгляды нескольких десятков глаз покосились на него: кто с любопытством, кто с отвращением, кто с настороженностью. Беллатрикс облизала губы. — Познакомь нас с нашим гостем, Эндрю.

Нотт, чьи холодные голубые глаза метали в несчастного парня ядовитые стрелы, скучающе объявил:

— Кажется, он назвался Грэмом.

Лорд приподнял бровь, ожидая подробностей. Нотт с разом прокисшей миной продолжил:

— Если верить этому грязнокровке, он… — холеное, словно выточенное из камня лицо Нотта порозовело от унижения, — бастард моего отца.

Беллатрикс изобразила тошноту и отвратительно заржала. Точно старая горбатая ведьма из магловских сказок. Этот смех никак не вязался с красотой и утонченностью женщины, но некоторые из собравшихся его дружно подхватили.

— Он явился в мой дом, — голос Нотта задрожал от ярости и унижения, — и потребовал встречи с отцом. Видите ли, его мамаша умирает от голода, и им нужно «немного денег», — в порыве эмоций Нотт пискляво изобразил Грэма. — Бесправный, грязный бастард… — он захлебнулся и уже схватился за палочку, с ненавистью глядя на сводного брата, но лорд, с усмешкой слушавший монолог Нотта, повелительно щелкнул пальцами, и Эндрю сдулся, бросив палочку на стол, отчего на нем осталась вмятинка от вылетевшей искры.

— Посмел явиться в дом волшебников и просить милостыню, — закончил за Нотта лорд.

Беллатрикс чуть не подавилась возмущением. А у Джеймса засосало под ложечкой, когда он подумал о Гэри и Марлин.

— Мерзкие бастарды хуже грязнокровок, мой лорд, — томно изрекла Белла, глядя на Волдеморта. Джеймс пожалел сидевшего рядом с ней Родольфуса, для которого такие собрания были еще большим унижением, чем визиты бастардов. — Я считаю, их нужно уничтожить, всех до одного, найти каждого и вычистить, как гниль, что распространяется по благородным древам, точно яд…

Грэм, который до этого оставался неподвижным, заметался из стороны в сторону, точно маятник. Никто, кроме пары-тройки человек, не обратил на него никакого внимания. Все ждали решения Темного Лорда, хотя Джеймс и так уже знал, чем этот разговор закончится.

— Так почему вы, благородные дома, все еще не занялись этим? — вкрадчиво поинтересовался лорд. Джеймс получал просто физическое удовольствие, когда Волдеморт одной фразой обламывал все надежды несчастной Беллы на взаимность, но сейчас только неосознанно сжал руку в кулак. На колено ему тут же опустилась чья-то маленькая ладонь. Он вздрогнул и разжал пальцы. С Джой они так и не разговаривали, хотя она привычно сидела рядом с ним, а еще этот жест… — Или вам требуется одобрение даже для такой мелочи?

— Уничтожить бастарда! — грубо крикнул Рабастан, и в зале поднялся одобрительный гул.

— Уничтожить бастарда, — автоматически повторил Джеймс. Губы Джой тоже шевельнулись, но вряд ли кто-то услышал хоть слово, произнесенное ими. Нотт вскинул палочку, глаза его зловеще блеснули красным в свете камина. Грэм метался из стороны в сторону, из заплывших глаз у него текли слезы.

— Авада Кедавра!

Тело мальчика гулко ударилось о лакированный антикварный стол, гордость семьи Малфоев. Те, кому воспитание голубых кровей не позволяло вести себя как дикари, сохраняли поразительную невозмутимость, зато остальные засвистели и принялись измываться над убитым: кто ослиные уши ему наколдует, кто создаст муляж драконьего навоза, в который легла голова Грэма. Нотта била невесть чем вызванная дрожь. Все кричали о том, что подобная судьба ждет всех бастардов и грязнокровок, отравляющих чистую волшебную кровь магловским ядом, а Джеймс смотрел в голубые глаза парня, глаза Ноттов, и чувствовал, как к горлу подкатывает ужас и бессилие. Пальцы Джой снова стиснули его руку, но сейчас этого было недостаточно. Плевать, что скажет или сделает лорд, оставаться в этом месте он больше не мог, ему нужен был свежий воздух. Воспользовавшись тем, что Пожиратели, издевающиеся над парнем, которому уже было все равно, не смотрели ни на кого другого, Джеймс отодвинул тяжелый стул, наверняка поцарапав идеально вычищенный паркет, и стремительно шагнул к выходу из этого проклятого зала, но голос лорда Волдеморта все же заставил его остановиться.

— Ты неважно себя чувствуешь, Джеймс? Зрелище не из приятных, — лорду, видимо, надоело, что его люди веселятся, как малолетние выродки, и он взмахнул палочкой. Тело и все, что вокруг него успели наколдовать, исчезло, о произошедшем напоминали только капли крови и большая вмятина на столе. Пожиратели притихли и уселись на свои места, все еще поглаживая волшебные палочки и скаля зубы.

— На сегодня все, — объявил Волдеморт, и Джеймс незаметно выдохнул от облегчения. Ему не терпелось попасть скорее домой и зарыться в успокаивающие волосы Лили, но сначала нужно было сделать несколько неотложных дел, на которые могло уйти черт знает сколько времени.

— Твой дом, я слышал, подвергся атаке, — лорд и не думал отпускать его. — Ты очень хорошо защитил его, двое из нападавших мертвы, — довольно сообщил он.

— Один, — поправил Джеймс, — Эдгар Боунс. Второй… в больнице, но при смерти.

— Эдгар Боунс, — повторил лорд, поглаживая подбородок. На его лице отразилось что-то вроде сожаления. — Помню этого человека, очень жаль, что он не разделял наши убеждения. Я предлагал ему присоединиться ко мне, причем дважды. Я никогда не упрашиваю дважды, — подчеркнуто сообщил лорд, и Джеймс кивнул. — Но для Эдгара я сделал исключение. Что ж, это был его выбор. Как, ты говоришь, зовут того, кто тоже одной ногой в могиле?

— Карадок Дирборн.

— Еще один старый знакомый. Кажется, у него есть сын?

— Я не знаю, мой лорд, — отчеканил Джеймс, твердо решивший, что Дирборн-младший не пострадает ни при каких обстоятельствах. Во всяком случае, точно не от его волшебной палочки.

— Жаль мальчика, — изрек лорд, и Джеймс подумал, что ослышался. — Грустно будет остаться без отца, правда?

Кровь в жилах Джеймса моментально вскипела. Казалось, его уши вот-вот издадут свист, но он справился с гневом и кивнул, как послушный китайский болванчик.

— Кстати, где ты сейчас живешь? — лорд заинтересованно подался вперед. — Я могу предложить тебе поселиться в моем особняке в Литтл-Хэнглтоне, он все равно пустует. Или можешь остаться здесь, думаю, Люциус не будет против. Что скажешь?

Меньше всего Джеймсу хотелось пользоваться гостеприимством Люциуса, и лорд это понял.

— Благодарю вас, мой лорд. Думаю, я закончу ремонт дома в ближайшее время. Большая часть комнат не пострадала.

— Смотри, чтобы балки не рухнули тебе на голову, пока ты спишь, — предупредил его крестный.

Заботится. Джеймсу внезапно стало приятно, и он чуть не расхохотался от абсурдности этого чувства.

— Я ведь так и не узнал, что ты думаешь о браке с мисс Руквуд, — деликатно напомнил лорд еще один больной вопрос.

Джеймс вздохнул. Врать ему больше не хотелось, но и правду говорить было нельзя, поэтому он в порядке компромисса решил перевести стрелки на другого:

— Эстер сказала мне, что ее семья намерена выдать ее за Регулуса Блэка. Со дня на день они ожидают официального предложения.

— Но они согласились устроить для тебя ужин.

— Вы же понимаете, что это было сделано из уважения к вам, мой лорд.

Волдеморт поджал губы и покивал, словно ничего другого не ждал.

— Ну что ж, судьба Регулуса Блэка заботит меня не меньше, чем твоя, Джеймс. Достойных девушек практически не осталось, ты сам видишь, кто нас окружает — бастарды. Несколько моих верных последователей тщательно скрывают свое истинное происхождение, просто им повезло чуть больше — они родились в законном браке, хоть и не от отцов, чьи фамилии они носят.

— Серьезно? — вырвалось у Джеймса. Он прикусил язык, но лорда его искреннее изумление развеселило.

— В целях конфиденциальности я не стану называть тебе фамилии, но поверь мне, бастарды есть везде. Даже благородные.

«Охренеть дела творятся», — с восхищением подумал Джеймс, правда, тут же вспомнил об убитом Грэме, и восторг как насосом выкачали.

— Да, все мы не без греха. И отвечать за эти грехи рано или поздно приходится всем. Доброй ночи, Джеймс.

— Доброй ночи, мой лорд, — как сомнамбула повторил Поттер и вышел прочь, все еще переваривая только что полученную информацию.

Какая-то часть его надеялась, что Джой еще не ушла, но в холле, где беседовали несколько волшебников, ни ее, ни Снейпа не было. И хотя Джеймс понимал, что он здорово обидел ее, его больно задело ее отсутствие. Да и подбадривала она его во время собрания скорее по привычке. Все еще непросто было поверить, что человек, с которым они через столько всего прошли вместе, когда-нибудь вот так легко возьмет и повернется к нему своей прекрасной филейной частью.

Он мрачно накинул капюшон и постарался выбросить из головы невеселые мысли. Почти получилось.

* * *

Мыться в едва теплой воде было невозможно, но Лили, стиснув зубы и пританцовывая на скользком от воды и мыла полу, упрямо боролась со своей изнеженностью. Несколько попыток подогреть воду магией закончились полным провалом, поэтому приходилось терпеть вынужденное закаливание. Лили завернула ржавый кран и обмоталась большим полотенцем. Ей не терпелось добраться до волшебной палочки и наконец согреться.

— Ай! — вскрикнула она, когда в одном из темных коридоров наткнулась на кого-то большого. В воздухе повисли несколько неярких огоньков, вырвавшихся из палочки Томаса. Он-то привык передвигаться по бесконечным коридорам своих гаражей по памяти. В тусклом свете капельки воды, все еще покрывавшие кожу Лили, заблестели, а взгляд Томаса упал на ее плечи и грудь, которую она моментально закрыла, прижав к ней руки. Хотя на ней было полотенце, Лили чувствовала себя отвратительно голой. — Вообще-то невежливо вот так пялиться на девушку! — пискнула она. Томас хитро приподнял бровь, но взгляд не отвел. — Особенно на полуголую девушку своего брата! — разгневалась от такой наглости Эванс.

Впрочем, ей тут же пришло в голову, что Томаса винить за его вольности не стоит. Вряд ли за время жизни в приюте он видел много обнаженных девушек, да и потом ему явно было не до того.

— Ладно, ты права, — неожиданно согласился Томас и взмахнул палочкой, заставляя фонарики погаснуть. Лили почувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя беззащитный зверек, вокруг которого сомкнулась клетка. — Не буду тебя больше смущать, самочка.

Лили ужасно бесилась, когда Томас называл ее так. Главное, не понятно, почему он вообще прицепил к ней это словечко. Он мог называть девчонок из приюта как угодно, но Лили не хотела бы иметь с этими несчастными хоть что-то общее.

Его шаги стали удаляться по направлению к гостиной. Лили облегченно выдохнула и бегом бросилась к себе в комнату, не обращая внимания на режущий холод каменного пола, по которому ступали ее босые ноги. Там она высушила волосы и нырнула в необъятный темно-синий свитер Джеймса, который скрывал даже больше, чем она привыкла скрывать.

Ей ужасно не хотелось лишний раз показываться Томасу на глаза, но нужно было чем-то убить время до возвращения Джеймса. Лили должна была убедиться, что с ним все хорошо, прежде чем лечь спать. Ужин она приготовила, одежду постирала и даже немножко прибралась в обитаемой части подземных гаражей. И хотя у нее уже слипались глаза, она вошла в гостиную, где Томас не обращал внимания на бубневший телевизор и читал газету, и встала на цыпочки перед большой книжной полкой, пытаясь прочесть названия на корешках.

Томас молчал, поглощенный газетой, и на ее дежурное пожелание спокойной ночи не обратил внимания. Лили снова ощутила раздражение. То пялится в открытую, то без зазрений совести игнорирует. Он с шумом перевернул страницу, и в глаза Лили бросился заголовок, который моментально вытеснил из головы все мысли о сне, книге в руках и даже Джеймсе.

«УЖАС САМОГО БЕЗОПАСНОГО МЕСТА БРИТАНИИ: ВОЛНА УБИЙСТВ ДОКАТИЛАСЬ ДО ХОГВАРТСА».

— Можно взглянуть? — спросила она и протянула руку за газетой.

Томас, который читал какую-то маленькую спортивную заметку на соседней странице, приподнял брови, но частью газеты все же поделился. Лили с содроганием принялась за статью, которую сопровождала большая фотография Хогвартса, будто бы забрызганная кровью.

«Сегодня, 29 января 1979 года Черная метка, которая наводит страх на волшебников из самых разных уголков страны вот уже несколько лет, была замечена над школой чародейства и волшебства «Хогвартс». Альбус Дамблдор, верховный чародей Визенгамота и директор вышеупомянутой школы, сообщил нашему корреспонденту об очередном убийстве несовершеннолетнего в стенах вверенного ему учебного заведения, отказавшись сообщить подробности, но нашим репортерам удалось разговорить одного из работавших на месте трагедии авроров. По его словам, тело школьника было обнаружено утром у подножия одной из печально известных хогвартских лестниц. Создавалось впечатление, что погибший попросту сорвался с лестницы, чьи защитные чары впервые за тысячу лет дали сбой, но эксперты сразу же опровергли эту версию, обнаружив на теле признаки насильственной смерти, Черная метка над школой тоже говорит о многом. Это уже четвертое убийство в стенах некогда безопасного Хогвартса, но Метка появилась только сейчас.

Расследование будет продолжаться, пока личности виновников трагедий в Хогвартсе не будут установлены. Родители требуют от профессора Дамблдора решительных действий и забирают своих детей из школы, но ситуация пока не меняется. Альбус Дамблдор выглядит уставшим и огорченным всем происходящим. Имя убитого мальчика в интересах следствия не разглашается, но достоверно известно, что он имел магловское происхождение, которое так претит политике Того-Кого-Нельзя-Называть…»

Дальше статья довольно сурово прошлась по Дамблдору, Лили не стала это читать и обессилено спрятала лицо в ладонях. «Дамблдор выглядит уставшим и огорченным…» Лили даже представить боялась, каково на самом деле приходилось их старому наставнику. В школе дети убивали других детей, Орден Феникса терял своих бойцов одного за другим, а человек, от которого вся страна ждала настоящего чуда, мог только отбиваться от репортеров, осаждающих Хогвартс. Прошло всего полгода с того дня, как курс Лили выпустился из школы, а жизнь в ней успела настолько радикально поменяться в худшую сторону. «Это уже четвертое убийство…»

По щекам Лили покатились слезы. Она плакала, потому что устала, потому что ей было страшно и одиноко, потому что мир не хотел меняться к лучшему, потому что ему зачем-то была нужна эта война. Потому что Лили всего восемнадцать… нет, уже две минуты как девятнадцать лет, но ее для мира больше не существовало, и она не могла сделать абсолютно ничего, чтобы хоть что-то исправить.

— С днем рождения, — ее мокрой соленой щеки коснулись прохладные губы, а на колени опустилось что-то мягкое, теплое и дрожащее. Лили перестала всхлипывать и улыбнулась Джеймсу. Она даже не слышала, как он вошел. — Я принес тебе подарок… подумал, что он поднимет тебе настроение.

Подарок вдруг хрипло мяукнул и запустил в свитер Лили острые коготки. Лили низко рассмеялась, признав в сером комочке шерсти и вытаращенными от ужаса глазами Мэддокса. Жизнь на улице явно не пошла изнеженному коту на пользу. Лили ласково погладила его мокрую шерстку.

— Спасибо, — тихо сказала она, не глядя на Джеймса. — Я думала, что мы его больше не увидим.

— Он все это время просидел на крыльце, — Джеймс тоже потрепал прибалдевшего кота по голове. Мэддокс расфыркался и попытался цапнуть хозяина за руку. — Почему ты плакала?

— Просто прочитала новости из Хогвартса.

Скулы Джеймса заострились.

— Ясно.

— Это сделал брат Сириуса, да?

Джеймс провел рукой по лицу.

— Нет, вряд ли. У Регулуса уже есть метка, так что…

— Значит, «Пророк» прав? — в груди Лили что-то оборвалось и с ужасной тяжестью полетело в желудок. — Это… посвящение?

— Они называют это по-другому. Проверка, кто чего стоит, понимаешь? Нужно уметь подавлять в себе мягкотелость и всякое сочувствие, если хочешь стать бойцом армии Волдеморта.

— Ты тоже умеешь? — Лили старалась не смотреть на Джеймса, а его лицо тем временем потемнело.

— Никто этого не умеет, Лили. Ну разве что кроме отдельных экземпляров вроде Беллы. Сегодня даже старину Нотта потряхивало.

— Вы опять кого-то убили? — тон Лили ничего не выражал.

Джеймс промолчал, но этого оказалось достаточно.

Мэддокс задремал у Лили на руках, его сопение действовало на нее убаюкивающе, но Лили не спешила вставать с дивана. Кот чем-то напоминал ей ее саму: уставший, продрогший и напуганный, он наконец оказался в безопасности, в окружении знакомых лиц и только теперь позволил себе расслабиться. С минуту в гостиной висела неловкая тишина, пока в нее не ворвался Томас, чье лицо выражало желание немедленно кого-нибудь убить.

— Кто притащил сюда это грязное животное? — рявкнул он, с ненавистью глядя на ничего не подозревающего Мэддокса.

— Он чистый, — возмутилась Лили, прижимая кота к себе, отчего он проснулся, и выражение блаженства на его морде сменилось недовольством.

— Прости, Томас, — Джеймс попытался спрятать смех за кашлем. — Мать с меня шкуру спустит, если с этой шерстлявой тварью что-нибудь случится.

— Ты что, не любишь кошек? — поразилась Лили. Она еще не встречала людей, которые называли бы их пренебрежительным «грязное животное». Джеймс больше выламывался, демонстрируя свою нелюбовь к представителям семейства кошачьих, чем не любил их на самом деле.

— Я испытываю непреодолимое желание порвать этот мешок с кишками на фашистский крест, — безапелляционно заявил Томас и сморщил нос.

Мэддокс тоже зашипел и выпустил когти, когда учуял запах оборотня. Тут-то Лили все и поняла.

— Он будет жить у нас в комнате. Ну пожалуйста, Томас, — она виновато улыбнулась. — Разреши мне его оставить. В честь моего дня рождения.

Томас такого явно не ожидал, но вряд ли слова Лили произвели на него сильное впечатление.

Опаленные усы Мэддокса предостерегающе дернулись. Томас что-то рыкнул, глядя в желтые глаза кота, верхняя губа его чуть приподнялась и обнажила зубы. Лили хихикнула. Когда с взаимными предостережениями кота и оборотня было покончено, Томас махнул рукой и буркнул:

— В твоей комнате. И если я учую хоть малейший запах, вышвырну вас обоих на мороз посреди ночи. С днем рождения.

— Спасибо, — просияла Лили, радуясь своей первой маленькой победе. Мэддокс ее восторга не разделял и не успокоился, пока запах Томаса не растворился в чуть спертом воздухе гостиной.

Все это время Джеймс молчал и старательно сливался с заклеенной плакатами стеной. Лили надула губы, показала ему кулак и танцующей походкой побежала в спальню, пока Томас не передумал.

Что-то острое с силой впилось Джеймсу в грудь. Он выхватил из-под подушки палочку, подскочил и наугад пальнул заклинанием. В стене напротив с грохотом образовалась выбоина, из которой шел красноватый дым. Джеймс заозирался в поисках противника, но тут что-то возмущенно мяукнуло и отцепилось от него, оставив на ключице четыре кровоточащие царапины. Мэддокс юркнул под руку заворочавшейся во сне Лили и оттуда уставился на разъяренного Джеймса хитрыми желтыми глазами.

Поттер сыпнул в чашку столько ложек кофе, что получившийся напиток мог взбодрить и покойника. Он сделал всего пару глотков по дороге в гостиную, а уже чувствовал себя выстиранным, высушенным и выглаженным сразу. Томас смотрел по телевизору ранний выпуск магловских новостей и жевал яблоко.

— Доброе утро, — поздоровался Джеймс, делая еще один глоток и кривясь от отвращения. — Ты вообще когда-нибудь спишь?

— Привычка тратить время на что-нибудь более полезное еще со времен приюта, — рассеянно отмахнулся от него кузен. — А ты какого подорвался в такую рань?

— Да я вообще забыл, когда в последний раз нормально высыпался, — буркнул Поттер, решив не упоминать финт Мэддокса и не настраивать Томаса против кота еще больше. — Работа у меня нервная.

— Кстати, о работе, — Томас чуть сполз на диване, бесцеремонно дотянулся ногой до телевизора и большим пальцем выключил его. — Что ты там решил насчет крестражей? Есть идеи?

— Ни одной, — раздраженно проворчал Джеймс, выливая остатки гадкого напитка в кадку с пожелтевшим фикусом. — Из письма отца я понял, что крестражей не больше семи, один он уже уничтожил, но я понятия не имею, что это была за вещь, и что представляют из себя остальные. Хотя отец дал понять, что это должны быть какие-то очень ценные, значимые вещи.

— Проблема в том, что в мире слишком много ценных и значимых вещей, — заметил Томас.

— И где они могут находиться, вопрос еще более проблемный.

— И что, лорд этот даже не намекал ни разу? Ну, может… у него есть редкая коллекция, которая спрятана за семью замками?

— Да нет, я… Постой, — Джеймс выпрямился, когда в голове вдруг щелкнуло смутное воспоминание. — Когда мне было лет восемь, родители потащили меня на прием к Лестрейнджам. И Беллатрикс все вилась вокруг Родольфуса и упрашивала его показать лорду их семейные реликвии.

— Понятия не имею, что это за фрукты такие — Лестрейнджи, но если у них есть ценные древние вещи, в них стоит покопаться.

— Но ты бы доверил свой крестраж на хранение посторонним людям? — засомневался Джеймс.

— Если бы знал, что они охраняются драконами, то почему нет, — по лицу Томаса можно было сделать вывод, что он здорово загорелся этой идеей. По-видимому, сидеть целыми днями дома и тратить свой потенциал на починку канализации ему до смерти надоело. — Эти Лестрейнджи ему не такие уж и посторонние, ты же говоришь, что они были одними из первых его соратников.

— А Беллатрикс для него что хочешь сделает, — согласно кивнул Джеймс. В голове между тем уже формировался план действий, который с каждой новой мыслью казался ему все глупее и невероятнее. — Ладно, допустим, крестраж у Лестрейнджей. Осталось дело за малым: проникнуть в тщательно охраняемое хранилище, которое находится неизвестно где, не наткнуться на какую-нибудь смертоносную охранную гадость и вычислить крестраж.

— Я пойду на это дело, — заявил Томас. — Без меня ты все равно дальше двери не продвинешься.

— Интересно, кем я тебя представлю? — съязвил Джеймс. — Новеньким убийцей?

Томас внимательно посмотрел на него, как будто оценивал.

— Зачем? Я буду тобой.

— В смысле? — у Джеймса отвисла челюсть.

Брат закатил глаза.

— Ты благополучно похоронил кого-то под личностью своей подружки, а я благополучно добуду тебе крестраж под твоей личностью, — он даже не сомневался в том, что его ждет успех.

— Ладно, — не стал спорить Джеймс, это решение показалось ему самым разумным. — Но все равно придется подключить кого-то еще. Например, Джой.

— Джой? — уточнил Томас.

— Надо тебя с ней познакомить. — «А ведь чем черт не шутит», — мелькнула шальная мысль. Может, удастся переключить Джой на нормального парня. Джеймс вообразил себя сватьей и чуть не заржал в голос.

— Не надо, — грубо оборвал его мысли Томас.

— А придется, если ты собираешься идти на дело. Кроме Джой никто не сможет получить доступ в хранилище, или где там у Лестрейнджей эти артефакты спрятаны.

— Это еще почему? — упрямо спросил Томас.

— Рабастан за ней давно увивается, пусть от него тоже хоть какая-то польза будет.

— Я на эту твою Беллатрикс Империус наложу.

— От которого она в два счета избавится, — отмахнулся Джеймс. — Ты просто недооцениваешь Джой.

— Может быть, — не стал спорить Томас. — Вообще тебе надо хорошенько подумать, кому еще Волдеморт мог бы доверить хранение крестража. Это самый разумный вариант в его случае, а для его собачек — большая честь или типа того.

Джеймс кивнул, не обратив внимания на «собачек».

— Так, Малфои, может быть, Нотты… Блэки, Мальсиберы, Эйвери… — бормотал он, вспоминая самые известные фамилии.

— Ты не думаешь, что он мог отдать один крестраж твоему отцу? И как раз его он уничтожил, — подсказал Томас.

— Возможно. Но это нам мало что дает. Сейчас главная цель — Лестрейнджи.

— И как ты собираешься заставить их устроить очередной приемчик? — улыбнулся Томас.

Джеймс тоже расплылся в самой обаятельной из всех своих улыбок.

— Жаклин Лестрейндж. Она умерла вчера утром.

План сам начинал играть им на руку.

* * *

Палочка Ремуса инстинктивно взлетела, готовая в любую секунду выпалить в фигуру напротив заклинание.

Сириус отряхнул куртку от снега и уставился на друга, который уже не одни сутки топтался возле его дома, скрытый Дезиллюминационными чарами. Кончик палочки Блэка целился прямо в сердце незваного гостя.

С минуту друзья буравили друг друга напряженными взглядами, слушая, как шепчет опускающийся к их ногам снег.

— Бродяга, — первым нарушил тишину Ремус.

— Лунатик, — в тон ему ответил Сириус.

Люпин опустил палочку первым. Поколебавшись, Сириус сделал то же самое.

Напряжение между ними схлынуло, подхваченное ветром. Оба сделали шаг навстречу друг к другу и обнялись. Кожаная куртка Сириуса захлопала под ладонями Люпина.

— Третий день, — шмыгнул простуженным носом Ремус. — Где тебя черти носят?

— Помогал Сохатому восстанавливать дом, — Сириус внимательно заглянул в потемневшие глаза друга. — Ты в курсе, я так понимаю.

— Меня там не было в ту ночь, когда все случилось, — горько вздохнул Ремус. Друзья зашагали по заметенной снегом дорожке, которая вела к парадному крыльцу. — Где Марлин?

— У друзей в приюте. Думаю, там она в безопасности, Эйвери не станет больше ее там искать, да и куча лишних трупов и проблемы с Министерством ему не нужны. Джеймс предупредил, что на бастардов началась охота.

— Знаю. В Хогвартсе убили уже четвертого студента, кажется, он был очередным сыном Забини.

— Да, о талантах Забини в детопроизводстве ходят легенды, — фыркнул Сириус, скидывая куртку и подмигивая портрету дяди, который недавно повесил в холле. — А что нового в Ордене? Старина Грюм небось скучает без меня?

— За Грюма сейчас аврорат плотно взялся, подозревают его в связи с деятельностью Ордена, так что ему не до нас. После взрыва все сидят смирно, Боунса похоронили, а Дирборн до сих пор в Мунго в коме. К нему даже жену не пускают, охраны понаставили столько, будто самого Волдеморта охраняют.

Сириус помолчал, осознавая сказанное. Они с Ремусом прошли в кухню, где Люпин, не дожидаясь разрешения, сразу же включил чайник. Ему еще не доводилось бывать в доме сириусова дяди, поэтому чувствовал он себя слегка скованно.

— За Боунса, — Сириус откупорил бутылку с пивом и приложился к ней.

Он был небрит, и от его одежды пахло гарью. Наверное, разбирать завалы дома Поттеров оказалось делом нелегким и малоприятным. Чайник засвистел, и Ремус заварил себе крепкого чаю с лимоном, чтобы согреть простуженное горло.

— Ладно, Лунатик, — Сириус справился с отрыжкой и навалился на кухонную тумбу, баюкая ладонями бутылку. — Ты ко мне явно не для обмена новостями пришел. Выкладывай.

Ремус помолчал, жуя медовую ириску. Горлу стало полегче, но назвать имя еще одного друга ему до сих пор было непросто.

— Просто хотел поговорить о Джеймсе.

* * *

"Крестник" теперь есть ВКонтакте и с нетерпением ждет своих любимых читателей:

http://vk.com/hpingridfic