С самого начала (джен)

С анимагией было покончено, а вот фокус с неожиданно исчезающей чашкой стал (после шумного обсуждения правил) новым типом ментальных дуэлей, возможностью быстро натренироваться читать противника. Не обязательно было даже спускаться в дуэльный зал — способ сражения не требовал этого. Альбус приготовил в своей гостиной все, что нужно: шесть чашек в ряд посреди круглого обеденного стола и одноминутные песочные часы в роли секунданта. Пока песок в часах бесшумно перетекал из верхнего сосуда в нижний, можно было взглянуть в глаза тому, кто стоит напротив, затем защитник призывал одну из чашек к себе, а нападавший бил по выбранному месту ступефаем. Evanesco заменили невербальным assio — восстановить разбитую посуду проще, чем каждый раз из чего-то создавать новую. Потом роли менялись, счет — по количеству разбитых чашек.

Бум. Стол немного подпрыгнул. Том яростно сжал палочку, но снова мимо — Дамблдор утащил его цель. Что бы он не придумывал, как бы не оттягивал момент выбора — Альбус успевал всегда.

Смена позиций, каждый делал полкруга, обходя стол. Иногда Альбусу казалось, что это взводит скрытую пружину, иногда наоборот — что резкие шаги снимают часть напряжения, помогают сосредоточиться. Полы мантии хлопали по ногам, остановившись, Том салютовал палочкой уверенным, отточенным жестом, получая такое же приветствие в ответ. Он успешно контролировал выражение лица, не подозревая, как выглядит с уже растрепанными волосами и гневно раздувающимися ноздрями. Может быть, еще один проигрыш — и заклинание полетит в живую мишень? Несомненно, это было дуэлью, и более напряженной, чем многие другие, хотя ничего, кроме умения проникать в чужие мысли и защищать свои, роли не играло.

Том все-таки поймал момент, когда Дамблдор влез в его намеренья, и ударил своим проникновением в ответ — так грубо, как только смог. Дзынь, эта чашка — его вторая за сегодня. Альбус чуть отступил, глаза сузились — но ни слова не произнес.

Дамблдор не воспользовался этим приемом, но его глаза стали совершенно непроницаемыми, даже чуть остекленели, больше ничего на поверхности, никаких идей, что он выбрал, а просто везения, чтобы выбрать ту же из шести — недостаточно.

Теперь Том попробовал ударить в роли защитника — и ожидаемо все вложенное прилетело обратно. Провел по лицу рукой. Нет, кровь из носа не шла — глупый детский страх. Но ощущение бессилия — то же, только сейчас он почувствовал в себе способность отомстить.

— Мы можем все прекратить, если хочешь, — Альбус на мгновение потерялся перед шквалом эмоций, попытался своим спокойствием остановить взрыв.

— Не хочу, — глаза Риддла сверкнули, Альбусу показалось, что там — злые слезы.

— Так ты победишь любого, кроме меня, — Альбус говорил спокойно, — но в ментальной магии у каждого из нас особый талант, нужно учитывать свой при выборе приемов. Ты никогда не будешь читать других лучше меня, но, может быть, однажды сможешь заставить меня рассказать то, что тебе нужно.

Тишина на несколько мгновений. Слов не нужно.

"Это уже случалось... даже когда ты был совсем ребенком".

"Я не понимаю, как использовать это сейчас."

"Еще немного отпусти себя, но не в злость, как тебе хочется. В любопытство."

— Продолжим?

Промах, снова промах. Альбус остановился — если уж он чувствовал усталость…

— Еще! — Том воспринял сказанное вслух, прямо в лицо "может быть" как вызов. Собрал в кулак все свое умение, чтобы заставить противника раскрыть свой выбор, и снова почувствовал, как Дамблдор сбрасывает приказ, отказываясь подчиниться.

— Мягче.

Реакция оказалась парадоксальной. Том поднял палочку.

— Остается последнее средство — но я получу свою чашку, — он сосредоточился. Нужно захотеть подчинить чужую волю по-настоящему. Ну что ж, сейчас он хочет и попробует. Есть средства, от которых не защититься.

— Стой! — Альбус, конечно, разгадал его план — использовать непростительное, — ты же не хочешь, чтобы за тобой примчались авроры!

— Не придут, — Том сделал широкий жест над головой, расчерчивая невидимыми изломанными линиями потолок, — вы сами научили меня этим чарам, я могу скрыть от министерских регистраторов что угодно, не только аппарацию.

— Меня сбрасываешь со счетов, даже зная, как я не люблю подобные штуки?

— А это должно меня волновать!? — Том почувствовал прилив уверенности, как будто после долгой тренировочной стрельбы получил боевой патрон, — вы сами говорили, что на дуэли нет хороших и плохих приемов, есть только результат. Я считаю, что сейчас это заклинание даст то, что никак не получается иначе.

— Ничего оно тебе не даст.

— Да ну, — Том встретил откровенной насмешкой попытку отрицать очевидное, спастись от будущего проигрыша с помощью болтовни и даже вранья. И чужих запретов. "Не стоит угрожать мне аврорами, Альба, все равно вы их не позовете."

— Я смогу защититься.

— От непростительного? Как это? — удивление разом вытеснило злость, момент в любом случае был упущен, — о том, что защититься от них нельзя, написано в каждой книжке.

— И каждая формально права — щитов от трех заклинаний нет, поэтому их и запретили, но imperio можно сбросить после того, как оно наложено, нужно только суметь почувствовать его.

— Как? — Том в нетерпении топнул ногой.

— Испробовать, потом узнавать ощущение, оно специфическое.

— А я смогу?

— Сейчас? — Альбус в сомнении пожал плечами, — вообще да, научишься, я думаю. Силы достаточно, характер подходящий — не любишь, когда тобой командуют, только, может быть, позже. У меня получилось, когда я уже закончил школу.

— Учите, — сказал Том твердо. Прямо сейчас — подразумевалось.

— Мне бы не хотелось, — ответил Альбус одними губами, переходя на шепот, — за последние два года я слишком часто его использовал.

— Жаль, не терпится попробовать, — слова прозвучали ровно, но щека обиженно дернулась, — сколько мне ждать? До шестнадцатилетия — достаточно? Это будет лучшим подарком.

Альбус немного опешил от того, что Том совершенно не заинтересовался сказанным, а ведь должен был окружить его стаей ехидных вопросов и подколок, вроде "Дамблдор устал от непростительных, а ведь говорить классам о том, как плохо их использовать, никогда не уставал."

Том был внешне спокоен, но внутри него уже детонировало желание знать. Многое. Все его вопросы, все, что он сможет вытянуть. Кажется, он поймал волну, на которой Дамблдор раскроется, поэтому на вопросительный взгляд Альбуса ответил взглядом, в котором не было ни вопроса, ни насмешки. Просто точка в разговоре.

"Если хочешь что-то объяснить — объясняй сам, я не спрошу никогда". Легкий шелест волчка. Ставки сделаны, ставок больше нет.

— Том, — Альбус оперся на стол обеими руками, — то, о чем ты хочешь знать, ведь хочешь, я не должен обсуждать ни с кем, кроме узкого круга, я даже не думал об этом при тебе — из осторожности. Я не могу рассказать, почему ненавижу непростительные, и почему я думаю, что война уже выиграна, и как все это связано — но мы можем просто поговорить…

— Можем, — и самое безмятежное выражение лица.

Альбус посмотрел на него испытующе — и почувствовал желание выслушать. А в себе — доверие.

— Но… как ты поймешь, эта информация совершенно секретна, может принести огромный вред, поэтому…

— Давайте просто поговорим, — Том неопределенно махнул рукой, безразличие жеста в контрасте с внимательно сощуренными глазами предлагало, наконец, наполнить "просто разговор" нужным смыслом.

Взгляд в глаза: "Ты обещаешь — никому и никогда?"

"Я обещаю".

— Хорошо, — Альбус очистил стол, перенеся хрупкие от множества reparo чашки на буфет одним взмахом палочки, видимо, уже увлекшись идеей "просто поговорить", — знаешь, что интересно? Как много времени проходит между событием, которое делает войну неизбежной, и первым выстрелом. А потом — между тем, когда уже определено, кому победить, и первым победным салютом.

На темную поверхность стола закапали разноцветные кляксы. Через пару минут картина стала узнаваемой — стол превратился в карту Европы, да и для Англии тоже нашлось место.

— Даже не знаю, застал ли ты мир таким, каким он должен быть — без войны и подготовки к ней, интересовался ли политикой, когда тебе было семь или восемь… Глупо было бы даже спрашивать об этом ребенка с обычным детством…

Том пожал плечами. Можно ли интересоваться политикой, если ты умеешь читать, но газета попадает к тебе не чаще раза в две недели, и не всегда целой? Если тебе некого спросить, что означает то или иное, только слушать разговоры взрослых в толчее лондонских улочек, и сопоставлять с передовицами "Таймс"?

— Ты не похож на ребенка, который бы не интересовался. Сможешь рассказать, как это выглядело для магглов? С чего все началось, по-твоему?

— Правый берег Рейна? Немцы ввели войска, хотя не имели права, и сразу стали строить укрепления. Никто их не остановил. Для магглов началось тогда, мне кажется.

— Пожалуй, да, это первое, — Альбус добавил границе более яркой краски, а Том, подхватив игру, штрихами обозначил массивный укрепрайон, в дальнейшем служивший для Франции отличным предлогом, чтобы не нападать, — продолжай.

Коричневое пятно, изображавшее Германию, поглощало кляксу за кляксой, перекрашивая Европу в свой цвет. Австрия, Чехословакия… Польша. Еще какая-то европейская мелочь, в которой Том не слишком разбирался, но Альбус плеснул коричневой краски на север. Нидерланды, Бельгия и Франция — гораздо быстрее, чем они ожидали. Настал черед Англии — над ней закружили стаи черных точек — самолетов, несколько полупрозрачных стрелок устремились к берегам острова.

— Помнишь? Прекрасно. А потом случилось вот что, — Альбус махнул палочкой еще раз, и небо над Лондоном очистилось, как и направления ударов с моря, — Англия снова в безопасности, — вместо этого возникли три жирные стрелки на восток — и еще часть мировой карты окрасилась в коричневое, — а теперь попробуем применить маггловское заклинание для того, чтобы понять, как это произошло. Cui prodest.

— Как это? Я не чувствую в нем магии.

— Оно маггловское, Том.

— Маггловское заклинание?

— Ты должен хоть немного знать латынь. Is fecit cui prodest.

— "Сделал тот, кому выгодно? Ищи, кому выгодно?"

— Именно. Попробуй найти.

Том уверенно ткнул пальцем в Англию и тут же отдернул руку, проверяя, что палец не испачкан темно-зеленой краской.

— Отлично. Но это только первый шаг. Следующие вопросы — где и как.

— Imperio, — пробормотал Том, — заставили немцев изменить планы? — его голос содержал достаточную порцию сомнений.

— Нереально. Государством управляет не один и не два человека, в условиях войны они защищены от любых покушений многими слоями защиты, даже магглы защищены от магического влияния. Другие версии "где"?

— Россия? Ее правительство?

— Тоже нет. Даже не воюющее государство охраняет правителей — просто нереально собрать и внедрить достаточно большую группу, чтобы взять под контроль всех их сразу.

— Но Россия — правильно?

— Да, и Imperio — тоже.

Том кусал губы — пока не видел никаких идей. Альбус заговорил тихо, почти неслышно.

— Россия. Небольшой внутренний заговор, не наверху, но достаточно высоко. Маленькое семечко из недовольных — всегда есть люди, которым кажется, что их несправедливо обошли, — Альбус улыбнулся, — умело выращенное, численность заговорщиков в разы увеличена непростительным заклятием, о котором ты просил сегодня. Германии было предложено почти без препятствий занять огромные территории в обмен на капельку власти для участников заговора — армейских командиров верхнего эшелона. Предложение, от которого невозможно отказаться. Так немцев удалось толкнуть к противнику, равному, а то и превосходящему по силе и ресурсам, именно в то время, когда это было необходимо нам.

— Но для того, чтобы наложить на будущих заговорщиков imperio, нужно было… — теперь все действительно стало понятнее, — вы участвовали?

Альбус кивнул.

— Тогда этот план был тайным настолько вообще возможно. Для внутренних наблюдателей, мы не могли исключить даже школу, я занимался только магическими щитами. Но на самом деле Англию спасла эта операция. Задача как раз для ментального мага и языковеда, — Альбус вздохнул, — а нас так мало. Иногда я думал, что твои способности к убеждению давали бы исполнителям гибкость, которой нет у находящихся под непростительным, но для этого был бы нужен русский на хорошем уровне, понимание психологии русских военных… а ты был всего на третьем курсе и времени не было — я не рискнул.

— Жаль. Но, получается, вы просто подарили Гитлеру и Гриндельвальду несопротивляющегося врага.

— Нет. Той же зимой, дождавшись захвата достаточно значительных территорий, империо сняли со всех, кто выжил. После этого русские воюют в полную силу.

— Почему так долго? Полгода с начала войны.

— Россия, захватившая весь материк, Англии тоже не нужна.

— Англии? — Том заметил, что его собеседник держит дистанцию. Он не согласен?

— Англии. Это был прекрасный план при неимении лучшего, две самых сильных страны на континенте столкнулись бы рано или поздно, мы изменили только время. Но сейчас я вижу и другое решение. Жертв не должно быть столько. Может быть, у меня получится…

— Вот как? Это, может быть, как-то связано с тем, что вы снова возвращаетесь в два, в три ночи, а потом спите на уроках? Что вы делаете сейчас? Расскажите!

— Ищу кое-что в архивах.

— Нечто настолько значительное, чтобы изменить исход войны?

— Ускорить, просто ускорить ее конец.

— Когда вы говорили, что поищете в аврорате что-нибудь обо мне, это тоже был… камуфляж?

— Ну почему… Эти два поиска пересекаются по сути в некотором роде и не мешают друг другу.

— Значит, и я могу помочь, — твердо произнес Том.

Альбус отрицательно покачал головой.

— Нет!? Вы просто не доверяете. Ну-ка… Мы с вами верим вот в это — Том метнулся к полкам и вернулся с толстенным томом, бережно опустил его на стол прямо перед Дамблдором. "Ментальные искусcтва, том III" — выдавленные в толстой коже буквы, когда-то заполненные белой краской, а теперь едва угадываемые, ко многому обязывали. Положил руку, как на Библию, — клянусь не использовать против вас то, что узнаю сейчас. И… вместо вас.

Том не пытался давить, влиять или требовать — просто ждал ответа. Это было слишком искренне, чтобы ответить "нет". Не сейчас.

— Я не могу рассказать все…

— Вы ведь можете описать примерно. Я не задам ни одного вопроса, кроме уточнений для поиска, и никогда не использую эту информацию.

Том протянул руку для рукопожатия, Альбус скрепил их договор предложенным способом.

— Я ищу несколько артефактов, изначально принадлежавших древней семье Перевеллов. Прямых потомков с такой фамилией не осталось, но моя задача настолько же практическая, как и твоя. Мне нужно вычислить, где находятся вещи сейчас, поэтому я пока решил не отслеживать историю, а идти от сегодняшнего дня в глубь времен, — он вдруг рассмеялся, — я и не собирался верить ни одному твоему слову — ты еще не отпустил мою руку, а уже вспоминаешь, что тебе известно о Перевеллах. Но я все равно согласен.

Том сжал ускользающие пальцы, спеша добавить нужные слова в договор.

— Я же не обещал вам не думать.

Альбус опустился в кресло, чувствуя, что от этого разговора устал даже его тренированный лекциями и речами в Визенгамоте язык. Но к чувству усталости примешивалось еще что-то. Смутно знакомое, смесь досады с удивлением и даже оторопью. Откуда же это? Воспоминание проступило постепенно: сначала ощущение чуть влажной ткани на коже — тогда шел дождь, но он был среди магглов и не стал доставать палочку, а думал о ментальной магии, о необычном таланте ребенка-сироты — заставлять говорить правду — только что испробованном на нем. И чувствовал то же самое: досаду, удивление и оторопь. Альбус закрыл лицо руками, нуждаясь в нескольких мгновениях для того, чтобы понять, что произошло сейчас. Не было никаких причин думать, что он сам решил бы рассказать подростку то, что рассказал. Умея сопротивляться imperio, он ничего не смог противопоставить магии Риддла, не почувствовал ничего, более того, зная способности Тома, сам спровоцировал его на попытку проникнуть в свое сознание как можно глубже.

— Обычно я показываю детям что-нибудь другое: кому цветок, вырастающий на глазах, кому — фейерверк в ладони. А тебе показал силу магии, потому что ты хотел узнать именно это.

Том смотрел непонимающе, и Альбус продолжил.

— Позже было еще несколько случаев, когда ты узнавал то, что совершенно точно тебе не предназначалось.

Том кивнул, постепенно понимая цену тому, что услышал.

— Кажется, я зашел гораздо дальше, чем сам ожидал, — раскаянье в голосе казалось искренним, — но я же не знал, что услышу. Вы меня здорово разозлили этой чашечной дуэлью, а потом огорошили тем, что умеете защищаться от того, от чего защититься нельзя.

— Когда ты злишься, а потом удивляешься, это просыпается в тебе, и тогда ты обычно узнаешь то, что хочешь. Тебе рассказывают.

— Иногда.

— Опасный талант.

— Для других.

— Для тебя тоже.

— Сотрете мне память?

Они перебрасывались репликами, отвернувшись в разные стороны, обоим было жать, может быть, того, что доверие оказалось фальшивым и недолговечным.

— Должен, но не буду — бессмысленно.

Том резко встал.

— Да?

— Ты снова захочешь знать, и снова узнаешь. Я снова сотру, и так далее, пока твоя память не превратится в решето. Но оставить этого так я тоже не могу. Чтобы принять решение, мне нужно знать некоторые вещи.

— Спрашивайте, что угодно, — Том положил палочку перед собой, для него это было крайней степенью отказа от самозащиты.

— Нам придется поговорить о твоем будущем. Я прекрасно помню, что ты хотел остаться в школе преподавать…

— Да.

— Может случиться, что твой талант узнавать правду заставит аврорат постараться заполучить тебя... К тому, же, твое стремление к тайнам будет не так-то просто утолить в школе.

— И?

— Сотрудники с определенным доступом сами подвергаются процедурам контроля.

— Значит, я сделаю все, чтобы не попасть туда.

— Ты не представляешь, насколько скучным может показаться тебе Хогвартс через пару лет.

— Наука, возможно, мне будет достаточно этого. Частный детектив, если уж вы считаете, что это не бессмысленно в мире легилименции и веритасерума. А в министерство я точно не пойду.

— Боюсь, меня ждет беспокойная старость.

— Если у меня будет цель, я не доставлю вам беспокойства. А пока… просто возьмите меня с собой.

* * *

Архив аврората был огромен, возможность хранить пергаменты веками была и благом, надеждой, что нужные сведения не потеряны, и проклятием — не хватит жизни просмотреть все это, если смотреть подряд, тем более, Альбус не мог пожертвовать ради этого дела остальной жизнью, не имея гарантии успеха. Пытаться идти по временной прямой вперед, из прошлого в будущее, пытаясь отслеживать фамилии через десять веков от основания школы, или идти от поверхности вглубь, ограничившись последней сотней лет?

Первый путь был более многообещающим, но длинным, второй — более реальным и быстрым. К тому же склоняло устройство архива — дела хранились территориально, при всей приверженности магов к стабильности, тысячу лет подряд никто не жил на одном месте, пытаться отслеживать семьи — поднимать весь архив сразу. Нет. Альбус решил, что начнет с конца.

В архивах было прохладно и довольно сухо в любое время года — так было лучше для хранения пергаментов. На столах стояли особые бутылочки, похожие на чернильницы с широкими горлышками — с пергаментным клеем в стазисе, и бутылочки поменьше с особыми очищающими составами — хороший архивариус не оставит без помощи документ, нуждающийся в этом, как бы сильно он не торопился.

Альбус объяснил устройство архива — настолько, насколько оно вообще поддавалось объяснению.

— Документы расположены по графствам и землям, внутри — по годам, кое-где — по алфавиту, где-то собраны в один свиток документы по фамилии за многие годы — так даже легче. В общем, не жди какого-то особенного порядка.

— Ясно. Пожалуй, займусь Корнуоллом — мне иногда говорят, что я похож на корнуолльцев. Если не возражаете, — сказал Том, накладывая пылеотталкивающее заклинание на мантию.

— Конечно же, нет.