Солнце над пропастью (гет)

Лаванда раскладывала на тарелке специально заказанные в какой-то модной кондитерской в Косом переулке разноцветные пирожные в виде котят и цыплят, выглядящих скорее декоративно, нежели съедобно. Если бы Гермиона была здесь, она бы демонстративно уткнулась в книгу, всем своим видом обозначив отношение к подобным милым праздникам. Однако вот уже несколько недель она находилась в клинике, и Гарри происходящее крайне тревожило.

По рассказам однокурсников, одна Гермиона удостоилась особого внимания со стороны мадам Помфри. Колин Криви уже успел вернуться к нормальной жизни ученика и допоздна засиживался в библиотеке, спеша к экзаменам наверстать упущенное. Пенелопа Кристалл ночами не спала перед Тритонами, параллельно пытаясь справляться с обязанностями старосты школы — Джемма Фарли, вопреки ехидным замечаниям Алиссии и других гриффиндорок, без малейших возражений передала ей свои обязанности, строго следуя школьным правилам. Новости от мистера и миссис Уизли передавали близнецы: дома Джинни чувствовала себя немного лучше, хотя всюду искала свой бесследно пропавший дневник. Молли Уизли чувствовала себя виноватой в том, что такая важная для дочери вещь пропала, и продолжала утверждать, что в состоянии девочки присутствует что-то неестественное. Перси как-то обмолвился, что родителей и сестру навестил сам Дамблдор, правда, к каким выводам пришел старый волшебник, осматривая Джинни, выяснить так и не удалось.

Спустя неделю после их домашнего ареста Амбридж смилостивилась и позволила Гарри, Рону и Невиллу посещать трапезы в большом зале вместе с остальными студентами, а также библиотеку. Огромных усилий стоило удержать Рона от ссоры с Энтони Гольдштейном, еще тяжелее — не нарушив распоряжений директора, подловить рэйвенкловца в школьном коридоре для разговора. Если Энтони и удивился дружелюбному поведению Гарри, виду он не подал.

— Чем все закончилось у Рона и Невилла? — спросил он только. Гарри пожал плечами. Он и сам знал эту историю в эмоциональном исполнении Рона, и представить полную картину из него было затруднительно.

— Сначала они пытались прятаться от василиска и закидывать его камнями и всяким строительным мусором. Потом он сделал бросок и разбил несколько колонн. Прятаться стало негде, ребята уже думали, что их загнали в угол. А потом он просто уполз.

— Уполз? — переспросил Энтони. — Вот так, без всяких причин, передумал нападать?

— Передумал, — подтвердил Гарри. — Или ему так велили. От Джинни не добиться было никаких объяснений.

Энтони понимающе кивнул. Лично у него не было ни малейших сомнений в том, кто приказал уползти василиску, и это выглядело странно. Было ли дело в том, что Рон и Невилл, несмотря на то, что их семьи считались светлыми, все же оставались чистокровными, или мировоззрение Волдеморта претерпело кардинальные изменения, или же все эти годы Энтони усердно скармливали не подкрепленное доказательствами мнение только одной стороны, — неизвестно, но подобный исход Энтони очень порадовал. Мальчики живы, василиск, за судьбу которого Филлис тревожилась в лучших традициях любителя монстров профессора Кеттлберна, — тоже, Нагайна, похоже, нашла себе отличную компанию, а диадему они вывезут из школы на весенних каникулах.

— Ты веришь в то, что Джинни виновна? — пристально посмотрел на него Гарри. — Что это действительно сделала она, а не Кэрроу?

— Посмотри сам, — кивнул Энтони. Гестия как раз проходила мимо, а следом шла ее расстроенная сестра и еще несколько слизеринок, которых Гарри между собой не различал. Несколько часов в Тайной комнате сделали Гестию неожиданно популярной на факультете, пусть ее воспоминания и отличались расплывчатостью и недостоверностью. — Она ведет себя нормально.

Навстречу Гестии шагала Джемма Фарли со стопкой брошюр для подготовки к экзаменам. Такие же Перси утром раздавал в их гостиной. Поравнявшись, обе они остановились. Джемма о чем-то тихо спросила у девочки и буквально изменилась в лице, услышав ответ. Гестия с самодовольным видом вздернула подбородок и зашагала прочь, не дожидаясь реакции старосты.

— Точнее, она ведет себя как слизеринка, — поправился Энтони и усмехнулся: — Мне жаль, что так получилось с Джинни. Профессор Дамблдор не позволил бы ее отчислить. Он всем дает второй шанс, в этом его кредо.

— Думаешь, профессор Дамблдор ничего не замечал весь год? — не выдержал Гарри. — В замке полно привидений, портретов и еще невесть кого, и все они отчитывались ему.

— Что говорить о профессоре Дамблдоре, если даже ее родные братья ничего не заподозрили? — удивился Энтони. — Или родители. Она ведь писала домой.

Возразить на это Гарри было нечего.

— Ясно одно, — уныло подытожил он. — Больше всех от ситуации выиграл Локонс. Если бы вы своими глазами не видели василиска, я бы решил, что он нарочно его выдумал ради сюжета очередной книги.

— Знаю, на уроке он уже объявил, что незамедлительно приступает к работе над будущим бестселлером, поэтому на будущий год к преподаванию не вернется, — сообщил Энтони. — А кусок шкуры буквально на днях продает Лиге Зельеваров. И ведь ясно, почему он так торопится. Боится, как бы Рон не раскололся, и Амбридж не заполучила все остальное, ведь тогда ему не удастся заломить такую цену.

Гарри помрачнел. Ни для кого не было секретом, что Амбридж надеется проникнуть в Тайную комнату, а это означало, что его василиск в серьезной опасности. Гарри и сам не заметил, когда начал относиться к змею, которого никогда в жизни не видел, как к собственному фамилиару.

— Я не ожидал, что Амбридж использует мои слова против Рона, — неверно угадав причину недовольства Гарри, объяснился Энтони. — Ведь повезти могло любому. Стена могла открыться мне или Невиллу, продолжай мы попытки. Или тебе, если бы ты был с нами.

— Амбридж не знает наверняка, что я говорю на парселтанге, — понизил голос Гарри. — Она думает, что если будет давить на Рона и грозить нам исключением, кто-нибудь не выдержит, да признается.

— Тогда вы не должны сидеть сложа руки, — заметил Энтони. — Я ведь правильно понимаю, тебя не слишком волнует, какие древности авроры могут найти в подземельях? Ты беспокоишься только о том, чтобы они не убили василиска.

— А ты бы смог спокойно смотреть на его казнь? — сжал кулаки Гарри. — Василиск тысячу лет жил под озером и никому не причинял вреда. Это не он виноват, а люди, использовавшие его в своих целях. Убить его будет просто бессмысленной жестокостью.

Судя по выражению лица Энтони, тот мог очень многое оспорить в заявлении Гарри, но все же благоразумно воздержался от возражений.

— Тогда нужно переправить его в безопасное место, — сказал он вместо этого. — Если директору так нужна Тайная комната, пусть получит ее — пустую — и обыскивает, сколько ее душе угодно.

Такое решение проблемы Гарри в голову не приходило. Он заинтересованно взглянул на Энтони.

— Предлагаешь уговорить его перебраться куда-нибудь вроде Беллерофонтского леса?

— Там василиску намного легче будет добывать себе пищу, — предположил Энтони. — Кроме того, на обитателей леса закон о ликвидации диких существ, представляющих опасность для разумных рас, не распространяется. Они считаются естественной частью фауны, и убивать их — преступление.

— Откуда ты об этом знаешь? — поразился Гарри. — Только не говори, что эта идея пришла тебе в голову прямо сейчас.

Энтони смутился.

— Мы с Филлис думали об этом еще до того, как похитили Кэрроу. Что-то посмотрели в библиотеке, о чем-то Филлис расспросила своих подруг. Ты же знаешь, Джемма Фарли собирается работать в этом области.

— Но как мы это сделаем? — нахмурился Гарри. — Амбридж с меня глаз не сводит, я и двух шагов из гостиной не успею сделать.

Энтони пожал плечами.

— Это уж тебе придется самому. На меня наш декан с некоторых пор тоже посматривает подозрительно. Маме стало нехорошо, когда она узнала о том, что я тоже был в Тайной комнате. А Филлис туда спускаться ни к чему, — Энтони со значением посмотрел в глаза приятелю. — Не надо просить ее о помощи.

— Конечно, — кивнул Гарри. — Справлюсь самостоятельно. У меня к вам только одна просьба.

— Ну? — Энтони настороженно кивнул, явно не зная, чего еще ожидать. Гарри улыбнулся.

— Мне запрещена любая переписка. Я не знаю, пойдет ли Амбридж на то, чтобы отлавливать сов, но не хочу рисковать. Нужно, чтобы кто-то из вас связался с Нимфадорой Тонкс.

— Нимфадора Тонкс? — Энтони задумался. — Кто это?

— Она аврор, — неохотно пояснил Гарри. — Скажите, что мне очень нужно поговорить с ней без свидетелей.

— Ладно, если ты так настаиваешь, — согласился Энтони. — Мы передадим ей твое сообщение. А ты постарайся не злить директрису, — он вдруг рассмеялся, вспомнив что-то забавное: — Ты знаешь Дарси с нашего третьего курса? Он вчера при всех спросил у Амбридж, не хочет ли она взять защиту, раз Локонс увольняется. Надо было видеть ее лицо! Дарси, конечно, уверял, что дело все в ее опыте, но каждый, я уверен, вспомнил о проклятии. Ведь Локонс тоже продержался не больше года. Наверно рад до беспамятства, что обошлось без происшествий.

— Точно, до беспамятства, — хмыкнул Гарри. Рассказ Рона о позорной писательской карьере Локонса его развеселил.

Попрощавшись с Гольдштейном, Гарри уже думал вернуться в общую комнату: Рон и Невилл не слишком надеялись, что их допустят к экзаменам, но под давлением Перси вынуждены были зубрить учебный материал чуть ли не с опережением класса. Однако, пройдя чуть дальше по коридору, Гарри снова увидел одну из сестер Кэрроу: девочка сидела на полу, на своей же школьной сумке, и усердно пририсовывала бороды вампирам на обложке локонсовского учебника. Услышав шаги, она подняла голову и уставилась на Гарри неприятным хитрым взглядом, явно свидетельствующим о том, что она оказалась здесь не случайно.

— Привет, — кивнула она. — Это ведь ты Гарри Поттер?

— Я, — пожал он плечами. — А ты Гестия?

— Я Флора, — сморщила она нос. — Гестия — моя сестра. Ей не очень понравится, что мы разговариваем, но я искала тебя. Хотела сказать спасибо.

— За что? — удивился Гарри. — Я ведь ничего не сделал для твоей сестры.

— Ты догадался, где находится вход в Тайную комнату. Если бы не твои друзья, Гестия бы умерла. И некоторые наши считают, что ты и есть настоящий Наследник Слизерина.

Гарри рассмеялся. Гермионе бы полезно было узнать, что пока она строила коварные планы проникновения в гостиную Слизерина, их предполагаемые враги мучились теми же подозрениями в их адрес.

— И ты с ними согласна? — склонил он голову набок. Флора отреагировала незамедлительно:

— Если бы была согласна, не разговаривала бы с тобой об этом. Просто я хотела тебя задеть. Гриффиндорцы обычно бесятся, если делаешь при них такие замечания.

— Но у тебя ничего не вышло, — хмыкнул Гарри. — И откуда тебе все это известно?

— Я умею слушать, — улыбнулась Флора. — Если бы ты знал, что из себя представляет моя тетя, ты бы понял, что я еще не то могу. Иначе у нее не выжить.

— Моя тетя точно такая же, — рассмеялся Гарри. — Не считая того, что она люто меня ненавидит.

— Моя тетя ненавидит все живое, — изумилась Флора. — Может быть, они проходят специальный курс, прежде чем у них появляются племянники?

Гарри расхохотался уже в голос. Общество слизеринки оказалось неожиданно приятным, хотя, пожалуй, об этом разговоре не стоило рассказывать Рону.

— Ты ведь дружила с Джинни? — вспомнил он, и Флора тут же погрустнела.

— Мы много общались, да, — подтвердила она. — Правда, ссорились тоже часто. Жаль, что так вышло.

— И ты не замечала за ней ничего странного? — задал Гарри мучающий его вопрос. — Мог кто-нибудь на нее повлиять? Ведь не из дома же она принесла эти идеи.

Флора поднялась на ноги, перекидывая сумку через плечо, и быстро огляделась по сторонам, убеждаясь в том, что они в коридоре одни.

— Проводи меня на чары, — велела она. — Я тебе кое-что интересное по дороге покажу.

Гарри ничего не оставалось, кроме как согласиться. Флора долго собиралась с мыслями, прежде чем заговорить.

— Я обещала Джинни, что никому не расскажу. Если догадаешься сам — здорово. В замке на восьмом этаже, как раз по дороге к тренировочному залу профессора Флитвика, есть комната. Иногда она появляется, а иногда нет. Джинни побывала там и очень изменилась. Она кое-что нашла.

— Что? — ухватился за эту идею Гарри. Любая дополнительная информация могла отвести от них подозрения, а заодно способствовать пересмотру дела Джинни. Гарри чувствовал свою личную ответственность в том, чтобы не позволить ей остаться недоучкой, вроде Хагрида.

— Не могу сказать, — покачала головой Флора. — Этой вещи там все равно уже нет. Но, может быть, есть другие подсказки.

— И как открывается эта комната? — спросил Гарри. — Нужно ждать?

— Нужно думать, — закатила глаза Флора. — Представлять что-то вроде чулана с красивыми вещами. Комнату, в которой можно что-то спрятать так, чтобы никто не нашел. Там всего полно, и почти ничего нельзя вынести наружу. Даже деньги нельзя — я проверяла. Это даже печальнее лепреконского золота.

На восьмой этаж они поднимались молча и шли, пока не остановились возле гладкой стены напротив старого гобелена.

— Пройди несколько раз и думай о комнате, — подсказала Флора. — А я пошла. Мне пора на урок.

— Флора, — позвал Гарри, прежде чем она успела удалиться. — Зачем ты меня сюда привела? И почему рассказала о комнате?

Флора ответила осторожно, и Гарри не мог определить, сказала ли она ему всю правду. В конце концов, ее семья от излишней искренности не страдала.

— Я действительно буду рада, если Уизли вернется, — сказала она. — Если вы общаетесь, передай, что без нее тут скучно. А еще, — и тут она подмигнула, — я буду рада, если ты уделаешь Локонса.

А Флора, оказывается, была полна сюрпризов. По всему выходило, что Гестия доверила ей какой-то секрет о том, что на самом деле произошло в Тайной комнате. И кто знает, возможно, если удастся установить истину, это поможет реабилитировать Джинни.

Гарри продолжал улыбаться, расхаживая вдоль стены. На немедленный успех он не рассчитывал, но неожиданно прямо в камне принялись вырисовываться очертания старинной двери. Наконец, трансфигурация завершилась, и дверь чуть приоткрылась. Гарри вошел внутрь.

Флора явно недоговаривала, называя эту великолепную кладовую чуланом. Комната казалась бесконечной: так высоко взмывалее потолок и так далеко простирались стены. Всюду были расставлены стеллажи, похожие на те, что находились и в кабинете директора, на длинных столах были складированы стопки книг без названий на обложках, старые подсвечники, битые елочные гирлянды, серебряные кубки, гипсовые бюсты с отколотыми носами и кудряшками... Гарри шел, крутя головой по сторонам, как зачарованный, пока буквально не врезался в предмет, который ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.

Прямо перед ним возвышался еще один Исчезательный шкаф.

— Третий шкаф, — прошептал Гарри, вспоминая рассказ леди Расальхаг. — Один в доме Андромеды Тонкс, один в магазине в Лютном переулке. Она ведь говорила, что авроры конфисковали его у какой-то из дочерей и испортили.

Он осторожно приоткрыл резную дверцу. На ее обратной стороне, как и у других шкафов-близнецов, висело мутное зеркало, а внутри была вытесана руническая клинопись, значительную часть который кто-то грубо сбил, нанося удары тупым тяжелым предметом. Гарри схватил первый попавшийся под руку предмет — им оказалась фарфоровая статуэтка дамы с зонтиком, — и поставил ее на дно шкафа. Закрыв его, он мысленно досчитал до десяти. В лучшем случае она попадет в дом Андромеды, в худшем — мистера Борджина сегодня ожидает сюрприз.

Гарри снова открыл шкаф и сокрушенно покачал головой. О статуэтке теперь напоминала только горстка глиняной пыли, рассыпанной внутри. Шкаф был безнадежно сломан. Без вмешательства профессионала не обойтись. Гарри искренне пожалел, что только в следующем году начинает изучать древние руны. Возможно, артефакт еще не поздно починить.

Гарри тихо выдохнул, представив открывающиеся с этим возможности. Мастер Раканати, по словам леди Расальхаг, зачаровал все школьные зеркала, чтобы не допустить ее появления в замке. Если Исчезательный шкаф заработает, она сможет навещать его в Хогвартсе тем же путем, которым обнаружила в лавке Борджина. Необходимо срочно рассказать обо всем Тонкс. Только бы у Энтони вышло связаться с ней!

Задумавшись о зеркалах, Гарри вдруг обнаружил несоответствие, на которое раньше не обращал внимания, захваченный лихорадочно сменяющими друг друга событиями. Расальхаг жаловалась на то, что не может обойти чары Раканати, однако это не помешало ей появиться на юбилее смерти Почти Безголового Ника, а затем благополучно отбыть восвояси. Значило ли это, что в школе есть еще кто-то, знающий леди Блэк и готовый предоставить ей зеркало? А если так, всегда ли удачи Гарри были обусловлены его личными заслугами, или у него был невидимый ангел-хранитель? И какие цели преследует этот человек?

Гарри пообещал себе стать еще внимательнее к окружающим. Знакомых и приятелей у него было хоть отбавляй, а вот друзей, как он начинал понимать, становилось все меньше.

* * *

Джастин неторопливо прошелся по вестибюлю с широкой улыбкой на лице. Возвращение в школу на этот раз вызвало у него даже больше эмоций, чем после долгих летних каникул. Впервые он задумался о том, что привязался к Хогвартсу намного сильнее, чем к своей прежней школе. Ему не хватало магии, друзей, даже по учителям он успел соскучиться.

— Вы очень вовремя вернулись, мистер Финч-Флетчли, — радовалась профессор Спраут, выдавая Джастину список эссе и дополнительных работ, которые он должен был сдать до конца учебного года. — Тут выдвигалась инициатива отказа от экзаменов, представляете? Мол, все взбудоражены этой историей с василиском, немало пострадавших, студенты находятся в неравных условиях... Но профессор Амбридж и слушать ничего не захотела. Проверка знаний будет проведена в обычном порядке.

— Здесь восемь эссе для профессора Синистры, — застонал Джастин. Похоже, не по всем уж профессорам он настолько и скучал.

— Джастин, — профессор Спраут взглянула на него с любопытством. — Я давно хотела поинтересоваться насчет вашего брата. Это правда, что леди Финч-Флетчли уже получила подтверждение того, что он зачислен в Хогвартс? Обычно такие данные о магглорожденных приходят из отдела министерства, курирующего образование, и у нас самих еще нет информации.

Джастин покраснел. Он давно начал задумываться о том, что непоколебимая вера Констанс в способности Джереми принесет им одни лишь проблемы, и вот его ожидания начали воплощаться в жизнь.

— Боюсь, что нет, профессор, — ответил он. — Это по маминому мнению Джереми является волшебником. Она верит в то, что обычно такие способности проявляются у всех братьев.

— Вот как, — приняла к сведению Спраут. — Значит, и у вашего брата уже были выбросы стихийной магии?

Неловкость Джастина все возрастала.

— Нет, я бы так не сказал. Я ничего такого за ним не замечал. Хотя маме виднее, ведь я в последние пару лет редко вижусь с Джереми. Вам лучше спросить у нее.

Профессор Спраут озадаченно нахмурилась.

— Что же, обычно в начале лета мы получаем от министерства списки, следовательно, картина прояснится. Я буду рада учить и вашего брата, вы всегда были способным и толковым учеником, Джастин. Я рада, что вы вернулись.

Джастин улыбнулся и вышел из кабинета профессора. В коридоре его дожидались Ханна с Эрни, и им даже каким-то чудесным образом удалось привести с собой Захарию Смита.

— Ты советовался с родителями о факультативах? — спросил Эрни по дороге в библиотеку. — Бэрк еще вчера раздал формы для заполнения, мы и на тебя захватили.

— Спасибо, — обрадовался Джастин. — Да, у нас было время подумать. Я хотел взять нумерологию, она полезна для зелий, и прорицания, так решила мама. На самом деле, мне кажется, она просто рассчитывает, что я буду для нее гадать. Она и так была очень разочарована, когда выяснила, что Синистра не учит нас составлять гороскопы. Руны тоже звучат интересно, но у них расписание неудобное.

— Прорицания — идиотский выбор, по моему мнению, конечно, — возразил Смит. — Иоли от них особенно предостерегала. Говорит, уроки скучные, а преподавательница ненормальная.

— Просто не у всех есть способности, — не согласилась Ханна. — Я, например, уже записалась на курс. Мне это интересно.

— Кому же записываться, как не тебе, — ухмыльнулся Смит. — Ты же у нас великая предсказательница. Жаль, твоя подружка с Рэйвенкло сможет к тебе присоединиться только через год. У вас бы была отличная команда.

— Хватит язвить уже, Зак, — закатила глаза Ханна. — Сам-то ты что выбрал?

— Уход за волшебными существами, — сообщил Смит. — Говорят, Кеттлберн устраивает мясо. А насчет второго еще не решил. Может быть, тоже нумерология.

— Лентяй, — добродушно усмехнулась Ханна. — На Рэйвенкло несколько ребят вообще три направления взяли. Мне профессор Спраут сказала.

— Да, Филлис серьезно настроена, — улыбнулся Джастин. — Она выбрала руны, нумерологию и каббалистику. И ее друзья вместе с ней. Как она будет все успевать, не представляю.

— Когда человек умеет себя организовать, — назидательно проговорила Ханна, — у него всегда есть время. А маггловедение что, никто не выбрал? Если в их группе окажется слишком мало студентов, кому-то из нас могут его навязать. Кроме Джастина, конечно.

— Почему это? — уязвленно поинтересовался Захария. — Я на такое не подпишусь, даже если мне заплатят.

— Сообщишь об этом Амбридж, желательно, не сбавляя тона, — мрачно посоветовала Ханна. — Джастин, уверена, знает этот предмет лучше самого учителя. Только настоящий бездельник из магглорожденных запишется на такой курс.

— А чистокровным он на что сдался? — не согласился Джастин. — Изучать магглов в волшебной школе — все равно что искать в книге сказок объяснение законам ядерной физики.

Эрни и Смит дружно рассмеялись.

— Ты бы нашел общий язык с некоторыми слизеринцами, — заметил Захария. — Отец Драко Малфоя несколько лет полемизировал на эту тему с Дамблдором. Теперь-то уж продолжат за школьными стенами. Амбридж удалось подрезать когти и профессору, и всему Попечительскому совету в придачу.

— Здесь нет ничего смешного, — сурово посмотрела на них Ханна. — Министерство дало понять, что намерено вмешиваться в дела Хогвартса. А это значит, что даже если Амбридж надолго не задержится, как раньше уже ничего не будет.

— То есть, в школу теперь не пробраться даже самому завалящему чудовищу или убийце? — с притворным ужасом переспросил Смит. — Этак я к выпускному растеряю всю сноровку к выживанию!

На этот раз и Джастин не удержался от искреннего смеха. На лице Ханны, однако, было написано живое беспокойство.

— Я не вижу в замке зла, — отстраненно сказала она. — Никакого зла, кроме того, что мы принесем с собой.

Джастин и Филлис смогли нормально пообщаться лишь ближе к концу недели. До тех пор он лишь мельком видел ее в школьных коридорах: пару раз вместе со старшекурсницами, чаще всего — в окружении подружек с Рэйвенкло — и намного больше, чем обычно, в обществе Энтони Гольдштейна. С ним Джастин был едва знаком, однако помнил, что Шерил Сакс давно дружна с семьей мальчика и, должно быть, очень одобряет такую компанию для своей дочери.

— Да нечего рассказывать, наверно, — Филлис пожала плечами, устраиваясь поудобнее на подоконнике. — Давай-ка лучше ты мне расскажи.

— Том передает привет, — Джастин поморщился от банального начала. — Дома все... странно. Миссис Забини гоняла меня по защитным чарам. Помнишь, тот урок, который провалил Локонс?

— Локонс провалил все уроки, — улыбнулась Филлис. — Хотя нет, в уроках качественной саморекламы он выше всяких похвал.

— Мама им зачитывается, — вздохнул Джастин. — Если он решится опубликовать свой бред о василиске, готов биться о заклад, она поверит ему, а не мне.

— Ну и здорово. Этот василиск — чуть ли не старейшее существо в мире, возможно, ближайший родственник удивительных животных, населявших землю до Потопа. На его глазах формировалась современная палочковая магия, он самый древний и редкий обитатель этого замка, а они, — Филлис враждебно повела головой, — хотят его убить из-за того, что какую-то малолетку не научили обращаться с артефактами.

— Ты права, конечно, — согласился Джастин. — И если я хоть немного знаю Тома, он бы сказал то же самое о Джинни Уизли. Ты не хочешь ему написать?

Филлис покачала ногой и ответила далеко не сразу.

— Очень хочу, ты и сам понимаешь. Но тебя здесь не было, когда Амбридж захватила всю власть. Мне не нравится эта женщина. Она относится к другим людям, как к вещам. Я не могу отправлять домой хоть что-нибудь значащие письма. Она ни в коем случае не должна узнать о Томе. Надеюсь, Дамблдор не обсуждал с ней нашу тему.

— Том обвиняет миссис Сандерс в том, что случилось с Нагайной, — проговорил Джастин. — Их отношения очень изменились. Даже я со стороны это чувствую. Том, конечно, все так же ее любит, но больше не может доверять.

— А что с этой девочкой, Лиз? — нахмурилась Филлис. — Ты и правда считаешь, что на ее состояние как-то повлиял Том?

— Филлис, это очевидно, — развел руками Джастин. — Она шпионила за ним, выдала несколько ваших секретов. Том до сих пор очень на нее зол.

— Злость — не лучший советчик, — расстроенно ответила Филлис. — Тогда уж проще было выйти на центральную площадь Лондона и превратить парочку прохожих в лягушек, или что там делают колдуны из сказок? Тот, кто подослал к Сандерсам Лиз, хотел убедиться, что Том может колдовать — и он попался на крючок.

— Остается ждать каникул, — признал Джастин. — Тогда и о змее ему расскажешь, и диадему передашь. Не так уж долго осталось до ваших праздников. Да и тебя дома, наверно, заждались.

Филлис радостно кивнула. Невозможно было передать, как она скучала по домашним, — казалось, что расстояние лишь укрепляет невидимые нити, связывающие ее с семьей.

Спустя неделю они с Энтони отправились за разрешением к новоиспеченному директору, и тут их ждало жестокое разочарование. Амбридж лишь недовольно поджала губы, назвала прошлогоднее решение профессора Дамблдора опрометчивым и чересчур снисходительным по отношению к студентам и предупредила, что при ней им и ждать нечего такой вольготной жизни. Филлис с негодованием обнаружила, что впервые в жизни она не сможет провести это время вместе с семьей. Разговор с Томом снова откладывался на неопределенный срок, но все это меркло на фоне абсолютной невозможности встретить праздник в изолированном от жизни магглов средневековом замке, где едва ли с десяток человек способны понять всю глубину ее неприятностей.

* * *

Гермиона уже и не рассчитывала выбраться из заточения в успевшей до смерти надоесть палате больничного крыла, когда одним прекрасным утром мадам Помфри выдала ей чистую и выглаженную школьную мантию и сообщила, что она может возвращаться в гостиную Гриффиндора. Предварительно девочке пришлось выслушать очередную порцию вздохов и причитаний относительно состояния своего здоровья, после чего она довольно жестко остановила добросердечную колдоведьму и пообещала зайти на осмотр через пару недель и не перенапрягаться с учебой. Да, дела ее шли не важно, но их пока что нельзя было назвать катастрофичными. В конце концов, волшебники, о которых ей доводилось читать, справлялись и не с такими трудностями.

Профессор Макгонагалл огорошила ее новостью о факультативах, едва она переступила порог ее кабинета. Впору было хвататься за голову — Гермиону ужас охватывал, когда она пыталась представить себе пласт материала, который пропустила из-за оцепенения. И почему, коль скоро она была связана сознанием с такими замечательными волшебницами, те никогда не пытались размышлять об экзаменационных билетах, а вместо этого обсуждали полную бессмыслицу вроде украденных диадем или влюбленных мальчиков?

Гермиона пролистала пестрые буклеты и окончательно укрепилась в убежденности: выбирать она никогда не умела, а способ разрешить дилемму знала только один.

— Я хочу записаться на все курсы, — твердо проговорила она, глядя прямо в глаза декану.

Брови Макгонагалл удивленно поползли вверх.

— Мисс Грейнджер, я не ослышалась? — переспросила она. — Вы, должно быть, невнимательно изучили расписание. Вы не можете посещать все факультативы.

Однако Гермиона не была намерена сдаваться так просто. Своим выбором она собиралась противостоять сразу всем: василиску, вызванной им болезни, профессору Макгонагалл, мадам Помфри, Салазару Слизерину, предубеждениям против магглорожденных — да хоть самой магии, если уж на то пошло.

— Почему? — невинно пожала она плечами. — Разве не вы говорили, что у меня самый высокий рейтинг успеваемости на своем потоке?

Макгонагалл покачала головой, но в ее глазах Гермиона заметила проблеск скрытого уважения, моментально придавший ей уверенности. О чем ей тревожиться — половина предметов, к ее вящему удовольствию, даже не требует фактического применения магии. Ведь нумерология — это сплошные рассчеты, руны можно приравнять к изучению какого-нибудь экзотического языка, а маггловедение — то же обществознание, любая социальная наука, без которых не обойтись в средней школе. Разве это не порадует ее родителей, беспокоящихся о том, что из-за чрезмерного увлечения магией дочь потеряет связь с реальностью и с большим миром?

— Я не ставлю под сомнение ваши способности, мисс Грейнджер, — сказала Макгонагалл. — Вы очень работоспособны. Но посмотрите внимательнее на расписание. Прорицания и древние руны для вашего курса совпадают по времени: так уж вышло, расписание профессора Трелони по ее просьбе не меняется годами, — на этих словах она неодобрительно фыркнула, — а другие коллеги не всегда могут подстраиваться под ее капризы. К тому же, я не вижу никакой нужды для вас в изучении маггловедения. Помилуйте, мисс Грейнджер, что нового вы рассчитываете там узнать?

— Мне всегда было интересно посмотреть на мир магглов глазами урожденного волшебника, — с жаром возразила Гермиона. — Я считаю, это очень расширяет кругозор и позволяет нам лучше понять друг друга.

— Смею заметить, не вам надлежит развивать в себе толерантность, — хмыкнула Макгонагалл. — Ну а прорицания? В вас, мисс Грейнджер, я вижу большую склонность к точным наукам и рекомендовала бы сосредоточиться на младших сестрах трансфигурации: арифмантике, нумерологии, добавим сюда и руны, если со временем вы хотите стать мастером. Но прорицания — на редкость интуитивная наука. Настоящие провидцы крайне редки, и обычно заявляют о себе уже с младенчества, а пророчества как таковые разрушили немало жизней, обратитесь к истории.

— Вы напрасно меня отговариваете, профессор, — отвернулась Гермиона. — Я хочу использовать все возможности, которые мне выпадают. Если все дело только в организационных трудностях, я могла бы посещать лекции по очереди, что-то сдавать внеурочно или задерживаться после занятий. Дайте мне возможность поговорить с учителями, я докажу, что меня не пугают сложности.

Профессор Макгонагалл не сдержала теплой улыбки.

— Не спешите, мисс Грейнджер. Прежде я хочу кое-что проверить. Не представляю, как профессор Амбридж согласится на такое, но есть мой план удастся, можете начинать готовиться к очень тяжелому году.

— Что вы хотите этим сказать, профессор? — тут же напряглась Гермиона. — Если речь идет о разрешении моих родителей...

— Разрешение от родителей вам понадобится, — кивнула Макгонагалл. — Если вы хотите вместе с остальными студентами посещать волшебную деревню Хогсмид по выходным. Вы получите бумагу с совой, вместе со списком учебников. И поверьте, мисс Грейнджер, я лично буду следить за тем, чтобы вы не пропускали этих прогулок и не использовали их не по назначению.

Гермиона улыбнулась. Шутливый тон Минервы Макгонагалл никак не сочетался с бесстрастным выражением ее лица.

— Я только хочу предупредить вас, Гермиона, — впервые за долгое время, возможно, с прошлогодней провинности с драконом, она обратилась к ней по имени, — и поверьте мне, как женщине взрослой и более опытной. Вся эта школьная повседневность, что сейчас, вне всяких сомнений, кажется вам такой важной, такой значимой, — это далеко не вся ваша жизнь. Поэтому вы должны принимать решения, не оглядываясь на такие ее проявления, как соперничество, желание самоутвердиться, что-то кому-то доказать. Уже через несколько лет все это покажется вам смешным и нелепым. С вами останется только сделанный выбор.

— Вы хотите сказать, — Гермиона чуть не задохнулась от возмущения, — что мое желание учиться — это не более, чем глупая конкуренция?

— Я уже не раз подчеркивала ваши заслуги, — ответила профессор Макгонагалл. — Не стану даже спорить, я и сама была такой в ваши годы. Мой отец был протестантским пастором. Да-да, Гермиона, обыкновенным магглом, хотя, возможно, достойнее прочих. Я приехала в Хогвартс, зная о магии даже меньше вашего, ведь мама никогда не говорила дома о своем происхождении, в те времена это было небезопасно. Вскоре в Европе вспыхнула война... Вы наверняка знаете ее историю лучше меня, сейчас ведь об этом так много пишут и вспоминают. Мой выпуск был очень необычным. Я сидела за одной партой с волшебниками, которые сегодня в определенных кругах считаются легендами. Тогда мы все были только напуганными детьми. И каждый боролся с этим страхом по-своему. Я выбрала учебу. Сделала прекрасную карьеру после Хогвартса. Мне прочили большое будущее... однако, я нашла в себе силы вовремя остановиться и выбрала преподавание. Одна из моих знакомых, руководствуясь теми же мотивами, сразу после школы вышла замуж и посвятила себя домашнему очагу, детям, затем внукам. Когда ей было шестнадцать, ей предсказывали кресло министра магии спустя двадцать лет. Кто-то может сказать, что каждая из нас реализовала себя в соответствии со склонностями души и характера. Я же с каждым годом все больше склоняюсь к тому, что именно страх определил наш выбор. Страх пойти не по той дорожке. Страх стать похожими на кого-то, кто сумел нас впечатлить, причем не лучшим образом. Скажу прямо, был период, когда мои способности пугали меня. За умение уживаться с ними и не делать всего, на что я способна, я благодарна Альбусу. А иногда — это самое большое мое сожаление в жизни. Вы спросите, почему я об этом так подробно рассказываю? Я наслышана о ваших конфликтах с мистером Малфоем и другими слизеринцами, Гермиона. И, конечно, я не могла не обратить внимания на ваше соперничество с мисс Сакс.

Гермиона густо покраснела. Признаться, до сих пор речь профессора Макгонагалл казалась ей весьма туманной и неопределенной, но она и представить себе не могла, как все сведется к тому, что ее выставят банальной завистницей.

— Если вы считаете, что все дело в проекте, который Сакс готовить позволили, а мне нет, то это большая ошибка, — говорить, не обращая внимания на комок в горле, было тяжело, но Гермиона в очередной раз переступила через уязвленное самолюбие. — Я не думаю, что мы похожи. У меня, — она прерывисто вздохнула, — у меня свое на все мнение, профессор.

Минерва в очередной раз грустно улыбнулась.

— Я вижу, мисс Грейнджер. Я очень надеюсь, что вы не разочаруетесь. Когда у меня будет ответ на ваш запрос, я извещу, — она кивнула, давая понять, что разговор окончен.

Гермиона чувствовала себя вымотанной настолько, словно несколько часов кряду занималась высшей трансфигурацией, а не составляла расписание на будущий год. Отчего-то ей казалось, будто профессор Макгонагалл намеренно все усложняет.

Гермиона ненавидела, если ее пытались с кем-то сравнивать — в особенности, с кем-то неизвестным. Это действовало на нее, как красная тряпка на быка.

Наученная горьким опытом с профессором Макгонагалл, от Гарри и Рона свои наполеоновские планы она благополучно скрыла. Не хватало еще здесь дурацких оправданий и ненужных объяснений. Да кто они такие, чтобы после всего, что она пережила в этом году, мучить ее вопросами, если даже выслушать спокойно ответ они не в состоянии?

Гарри, однако, удалось ее удивить — Гермиона даже подумала, что явно просмотрела рациональное зерно в своем друге. Гарри неожиданно увлекся древними артефактами — до такой степени, что даже из библиотеки довольно солидную книгу в общую комнату принес и очень внимательно пролистывал временами.

— Руны и нумерология? — Рон выглядел так, словно одно звучание названий этих школьных дисциплин приводит его в панику. — Гарри, ты нормальный? Фред рассказывал, там день и ночь пахать придется! Хуже только астрономия!

— А ты что выбрал? — Гермиона заглянула в его расписание и сморщила нос. — Уход за магическими существами и прорицания? И на этом все? Очень познавательно и полезно!

— Не хуже нумерологии, — огрызнулся Рон, но Гермиона уже знала, в чем дело. Конечно же, в магических существах Рона привлекало исключительно то, что водились они все вне стен замка, что подразумевало внеплановую прогулку. Прорицания же тем и были хороши, что ключивым инструментом для их успешного изучения было воображение — а уж этим природа никого из Уизли, кроме, разве что Перси, не обделила.

Невилл стыдливо спрятал анкету, которую только что аккуратно заполнил. Гермиона не сомневалась, что значатся там те же предметы, что и у Рона, и у остальных его соседей по спальне. Если использовать терминологию профессора Макгонагалл, вот уж кто точно не мучился проблемами выбора.

Новый Гарри интриговал ее и притягивал — ему хотелось задавать вопросы. В последнее время она явственно видела, что неизвестная тревога подспудно подтачивает его терпение — все чаще, думая, что друзья увлечены разговором, Гарри с силой сжимал кулаки и напряженно размышлял. Такой контраст с беспечным Роном, которого даже вошедшие в традицию вечерние беседы у Амбридж, щедро сдобренные колкостями и угрозами, все еще не сподвигли поделиться секретом, как же именно его угораздило открыть проход в Тайную комнату. Рон лишь глупо таращил глаза, с готовностью повторял заученное из объяснений Гермионы выражение "состояние аффекта" и казался совершенно бесполезным. Гарри директор приглашала реже, но возвращался он еще более мрачным и обеспокоенным.

Гермионе удалось вызвать друга на откровенный разговор лишь пару недель спустя.

— Локонс врет, — сообщил он и на всякий случай огляделся по сторонам.

Подслушивать в их спальне было некому — ребята решили после уроков полетать на метлах и посмотреть на тренировку перед финальной игрой. Арест Гарри сделал невозможным его участие в квиддичных матчах, и Вуд, похоже, его теперь тихо ненавидел. Благодаря суперсовременным метлам слизеринцы лидировали, а на втором месте, ко всеобщему удивлению, обосновалась сборная Хаффлпаффа. Гермионе же казалось, что у нее развивавается паранойя — после общения с Фарли ее не оставляли подозрения, что даже в том, кто на текущий момент побеждает в квиддиче, заключено какое-то послание обществу. Правда, в расшифровке его она по-прежнему не была сильна.

— Локонс врет, — с жаром повторил Гарри и понизил голос. — Василиск жив. Рон и Невилл смогли спастись, потому что он их пощадил, понимаешь? Он мог их убить, но не стал этого делать. Он разумен.

— Василиск жив? — из всего услышанного сознание Гермионы выцепило лишь одну фразу, мигом объяснившую все, что с ней происходит. Разумеется, в таком случае нет никаких причин для разрыва связи между ней и питающейся магией рептилией. Обрывки чужих мыслей пробивались сквозь ее собственные воспоминания, подобно туману, но сделанные в оцепенении выводы она осознавала четко: замок и монстр — единое целое, ее сила не утекает в неизвестность, а встраивается в один из крошечных потоков, поддерживающих и питающих этот тысячелетний организм. В какой-то степени здесь было чем гордиться — и в то же время, новость полностью уничтожала все ее шансы на выздоровление. Если только...

— Ты собираешься это исправить? — она вопросительно взглянула на мальчика. — Если доказать, что Локонс солгал по поводу змея, станет ясно, что и с отчислением Джинни поспешили. Возможно, в Тайной комнате остались какие-то доказательства, указывающие на то, что ее поступками управляли?

— Ты предлагаешь мне в одиночку отправиться убивать василиска? — нахмурился Гарри. — Именно теперь, когда все спасены?

— Я предлагаю написать в министерство магии, — убежденно заявила Гермиона. — Не нужно использовать змеиный язык. Покажите, где именно находится вход. Пароли, чары — прекрасно, но еще ни одна стена не устояла против хорошего взрывного заклятия. Да и мало ли что есть в арсенале у авроров.

Гарри улыбнулся несмело и — может быть, Гермионе лишь почудилось? — немного разочарованно.

— Думаю, барьер между замком и подземельями Слизерина — нечто большее, чем просто перегородка в стене, — ответил он. — Иначе Комнату бы давным-давно обнаружили и опустошили. Но я не стану помогать в этом Амбридж. Она пальцем не коснется того, что Слизерин завещал своим потомкам. Понимаешь, я чувствую свою ответственность.

— Ответственность? — Гермиона недоуменно изогнула бровь. — Перед Слизерином?

— Перед василиском, — буркнул Гарри. — А может быть, и перед Слизерином тоже, ведь Шляпа действительно хотела распределить меня на их факультет. Если бы не Малфой, кто знает, может быть, я бы не стал ее переубеждать. А может, и с Малфоем ссориться было глупо.

— Нужно было стоять и слушать его гадости? — возмутилась Гермиона. — Малфой подошел к нам с целью сделать Гарри Поттера своим другом. Потому что это престижно и производит впечатление. С таким человеком нельзя иметь дело.

— А все остальные? — пожал плечами Гарри. — Разве кто-то здесь заговорил со мной, не зная, кем я являюсь? Даже Рон... И ты. Я не говорю это вам в упрек. Но с тех пор, как я оказался в магическом мире, только один человек помог мне совершенно бескорыстно, не рассчитывая что-то получить за свою поддержку.

— Вот как? — ревниво фыркнула Гермиона. — Кто же это?

— Забавно, но она даже не волшебница, — широко улыбнулся Гарри. — Хотя я думаю, что если бы я рассказал ей о василиске, она поняла бы меня лучше любого потомственного мага. Одно я знаю точно: мы связаны, я и змей. И я должен помочь ему выжить. Я не хочу убивать его только потому что он может убить меня.

— Но Амбридж на этом не успокоится, — предприняла последнюю попытку Гермиона. — Она может здорово испортить вам жизнь и аттестаты. Как вы можете думать о том, чтобы открыто бороться против нее?

— Я не стану ссориться с Амбридж, — сверкнул глазами Гарри. — По крайней мере, сейчас. Я решил вызволить василиска из школы. В лесу ему будет спокойнее. Там до него не доберутся. Слышал, лорд-мэр Хогсмида очень суров к тем, кого ловит на браконьерстве. Им светит приличный срок в Азкабане.

— И ты готов так рисковать ради существа, которое ни к кому не привязано? — поразилась Гермиона. — Которое снова будет убивать, если ему приказать?

— Король змей не подчиняется приказам, — эхом отозвался Гарри. — Он только принимает их к сведению. Я тоже читаю книги, Гермиона. Если бы василиск хотел убить, он бы нашел способ сделать это, а не оставлял свою добычу оцепеневшей. Ты хоть представляешь, что за смертельный яд у него на клыках?

Гермиона закусила губу, чтобы не расплакатся. Впервые в жизни она отчетливо поняла, что столкнулась с задачей, не имеющей верного решения.

Василиск, самое сильное существо в волшебном лесу, полном живности, на которую можно охотиться, и затаенных берлог, пещер и подземных гротов, где можно дремать еще десятки лет, не скоро отправится в мир иной — а быть может, и найдет способ обзавестись потомством. Гермиона читала, что яйца василисков выводятся в результате темномагических ритуалов. Достаточно одного талантливого безумца, чтобы круг замкнулся и стартовал новый цикл. Василиск продолжит существовать в той или иной форме, пока стоит замок Хогвартс.

Отток магии продолжится. Сила ее будет убывать, а сложность производимых заклинаний — все увеличиваться. Если она дотянет до Сов, проблемы ее станут очевидны не только экзаменаторам. В надежде на слабые Тритоны она может делать акцент на своих обширных познаниях в теории, но после окончания Хогвартса ей и думать нечего о том, чтобы применить свой диплом.

Гермиона хорошо знала Гарри. Если друг хотя бы заподозрит, что ее болезнь как-то связана со змеем, к которому он чувствует такую необъяснимую теплоту, он и задумываться не станет о выборе. Гарри решит проблему наверняка, единственным возможным для него способом. Гермиона продолжит быть ведьмой, каждую секунду своей жизни сознавая, что способность колдовать она выкупила чужой кровью.

В памяти Гермионы вновь всплывали вымаранные имена и удаленные из книг страницы, повествующие об известных волшебницах недавнего прошлого. Загадка Тайной комнаты и слежка за Филлис Сакс так заморочили ей голову, что она и думать забыла о таинственных тетках Невилла, так пугающих министерство магии. Она так и не выяснила, что же за отвратительную магию они привели в этот мир, раз потеряли даже право остаться в истории, которую хотели творить своими руками? Гермиона не любила драматизировать, но едва слышный голосок внутри подсказывал, что убийством василиска она поставит себя на одну доску с этими темными фигурами.

Она не могла требовать от Гарри убить змея. Она не могла приказать, попросить и даже намекнуть. Если бы Гарри первым предложил этот вариант, она бы его яростно отвергла. Проплакала бы потом в подушку всю ночь, но все равно отказалась.

В последнее время ей было тяжело смотреть в глаза Гарри. Предательство словно бегущей строкой тянулось через ее лоб, напоминало о себе каждым жестом и вздохом. Отказ от доступного и действенного лекарства, конечно, не отменял того, что уже случилось. Да и вредила она сейчас, по сути, лишь самой себе. Может быть, в этом и заключался тот выбор, о котором говорила профессор Макгонагалл — продиктованный страхом потерять друга, принять на себя ответственность за чужую жизнь, начать с обоснованной мести и не остановиться вовремя.

Гермиона не хотела манипулировать, не хотела становиться похожей на леди Финч-Флетчли, которая уж точно не испытывала в своей жизни подобных внутренних терзаний.

— Чем я могу помочь? — просто спросила Гермиона, взяв Гарри за руку. — Я пойду с тобой, если это необходимо.

— Спасибо, — Гарри благодарно улыбнулся. — Но с тебя хватит встреч с василиском. Я пойду один. Вернее, со мной будет кое-кто. Кое-кто из взрослых. Из аврората.

— Так в аврорате в курсе? — отчего-то эта новость подарила Гермионе невероятно облегчение. — Какой ты молодец, Гарри! Наконец-то поступки взрослого человека!

— Филлис то же самое сказала, — рассмеялся Гарри. — Как вы все-таки похоже мыслите иногда!

Гермиона еще долго сидела перед камином, растворяясь в догорающем пламени. Итак, она не призналась Гарри, что если василиска не убить, она станет сквибом. Гермиона понимала, что если она хочет задержаться в магическом мире, ей, как и Елене Рэйвенкло, придется искать свой способ стать сильнее.

* * *

С тех пор, как Энтони пообещал передать от Гарри весточку Нимфадоре Тонкс, прошло уже несколько недель, а ответа все не было. Разумеется, Гарри отлично понимал, что даже в безбашенной Тонкс профессия должна была воспитать хоть определенную толику осторожности, а учитывая их грандиозные планы на будущее крайне важно не вызвать подозрений у имеющей влияние на министра Амбридж, но ему все же сложно было справиться с нетерпением.

Слишком долго откладывал он встречу с василиском, слишком много возможностей было упущено по вине Джинни или того, кто руководил ее действиями. Целый год, на протяжении которого Гарри едва ли не каждый день мог разбираться с припрятанными Слизерином уникальными книгами и сокровищами, был потерян — вместо этого они с Гермионой гонялись за тенью, которой, несмотря на все их усилия, удалось уйти безнаказанной. А в кабинете Амбридж теперь хранилась ценнейшая рукопись, принесенная бессовестным Локонсом в качестве трофея.

Приближалась пора экзаменов, и настроение Гарри накануне тестирования по астрономии было особенно невеселым. Амбридж, осваиваясь в новой, непривычной для себя роли, с излишним рвением отнеслась к их успеваемости и заставила профессора Синистру организовать дополнительный класс для отстающих по ее предмету. Хотя Гарри так и не был допущен к основным занятиям, он не удивился, обнаружив свое имя в списке приглашенных на консультацию, равно как имена Рона и Невилла. Амбридж ни за что не позволила бы им бесконтрольно тратить время поздно вечером.

Синистре, похоже, тоже не улыбалось тратить на них времени больше требуемого. На занятии она появилась с таким кровожадным видом, что сон всех присутствующих как рукой сняло. Замечания и придирки лились рекой, а полная луна насмешливо скалилась на незадачливых учеников из-за горной гряды — вот уж кто был бесконечно далек от их смехотворных неприятностей.

— Мистер Финч-Флетчли, вы там что, заснули? Не смейте облокачиваться на телескоп! Мисс Перкс, вы совсем разум потеряли? В обсерваторию запрещено приносить еду. Вернетесь с допуском от декана. Нет, слушать ваших возражений я не желаю! Мисс Грейнджер! Жаль, что во время оцепенения вы не были в сознании, как мисс Кристалл. Можно было бы оставить вас лежать на астрономической башне, может быть, тогда известные объекты пояса Койпера у вас от зубов отлетали. Мистер Финниган, я услышала, что вы там шепчете мистеру Томасу! Да, я в курсе, что этих объектов больше тысячи, и да, если потребуется, вы будете зазубривать их названия проверенным маггловским способом. Однако я поражена, чем вы занимаетесь на чарах, если не способны использовать вместо этого логику и применить базовую классификацию магических потоков к космическим объектам. Мне что, пересмотреть ваш балл к прошлому эссе по облаку Оорта?

К концу занятия Гарри места себе не мог найти от головной боли. Голос Синистры преследовал его повсюду, а от запаха ее любимых духов с лимонником начинало устойчиво мутить. К счастью, его профессор подчеркнуто игнорировала, на каждом домашнем задании выводя предсказуемое "Выше ожидаемого". Длиннохвостые кометы, тема их сегодняшнего занятия, упорно не желали ловиться телескопом — небо накануне вечером заволокли густые облака, и вот-вот грозил пролиться дождь.

— Некоторые скандинавские маги проводят параллели между облаком Оорта и легендарным Етунхеймом, родиной ледяных великанов, — рассказывала Синистра. — Эта концепция стала главным камнем преткновения между ними и ученым Дурсмтранга славянского происхождения, настаивающими на том, что Етунхайм лежит на землях за границей Уральских гор. Кто-нибудь из вас может показать Уральские горы на карте? — она раздосадованно оглядела класс. — Кто-нибудь, кроме мисс Грейнджер?

В этот момент на обзорную площадку поднялась Долорес Амбридж. Ученики поспешно повскакивали со своих мест. Лаванда Браун уронила на пол журнал, который пыталась тайком читать, и заработала уничижительный взгляд Синистры.

— Добрый вечер, Аврора, — дружелюбно поздоровалась Амбридж. Синистра отозвалась с легким удивлением:

— Директор? Разве вы этим вечером не собирались в Лондон? Когда я просила вас прийти и убедиться, что некоторые линзы в телескопах нуждаются в замене, вы сказали...

— Планы изменились, — остановила ее Амбридж. — Как идут дела у ребят?

— Отвратительно, — заверила ее Синистра. — Вы очень кстати решили полюбоваться на это царство серости. Будет настоящее чудо, если кто-то из них сдаст экзамен с первой попытки.

— Уверена, что вы преувеличиваете, — спокойно улыбнулась Амбридж. — Аврора, если мистер Поттер уже закончил свое задание, я бы хотела попросить вас отпустить его чуть раньше.

Синистра посмотрела на Гарри с сожалением хищной птицы, упустившей добычу. До фирменного взгляда Снейпа она, конечно, не дотягивала — не хватало изрядной порции личной неприязни, порой граничащей с отвращением.

— Конечно, директор. Мистер Поттер, эссе о кентаврах сдадите мне до конца недели.

— О кентаврах? — очевидно, от недосыпания Гарри держался заторможенно. Профессор Синистра безнадежно возвела глаза.

— Пожалуйста, не расстраивайте меня своим невежеством. Об астероидах-кентаврах, конечно же, а не о том, о чем вы подумали.

Побросав учебники в сумку, Гарри последовал за Амбридж. Удивительно, что та упустила такой прекрасный повод отпустить ядовитый комментарий о его способностях. Видимо, работа директора легла тяжким грузом на ее плечи: Амбридж выглядела усталой и порядком напугала Синистру, неловко задев один из ее гелиометров.

Они молча спускались по винтовой лестнице. Новая тактика Амбридж Гарри совершенно не нравилась: кто знает, что она задумала? В памяти вновь всплыли предупреждения Тонкс: в министерстве Амбридж пользовалась дурной славой, и хотя ей никогда не приходилось самостоятельно вести допросы преступников, информация приходила к ней из разных источников. Гарри был совершенно уверен в том, что выдать его тайны было некому, но разве Филлис не говорила о том, что как минимум двое в замке умеют читать чужие мысли?

— Куда вы меня ведете? — не выдержал он, когда вместо того, чтобы свернуть к своему кабинету, Амбридж продолжила спускаться куда-то в направлении гостиной хаффлпаффцев.

Женщина ответила не сразу, но странных огонек в ее глазах заставил Гарри проглотить рвущиеся с языка резкие слова.

— В Тайную комнату, и в твоих интересах поменьше шуметь, если ты хочешь, чтобы она и дальше оставалась тайной.

Гарри неуверенно замер. Интерес Амбридж к Тайной комнате был давно известен, и у него не было поводов сомневаться — но что-то в ее поведении отличалось от того, что Гарри привык наблюдать в последние месяцы. Вдобавок ко всему, Амбридж вдруг сделала совершенно немыслимую для себя вещь — она ему подмигнула.

— Ты должен что-то срочно сделать со своим идиотским видом, — заявила она вдруг голосом Тонкс. — Хотя бы для приличия повозмущайся, что ничего мне не скажешь даже под пытками.

Гарри был озадачен — события вокруг вдруг стремительно вышли из-под контроля. Его спутница только горестно вздохнула.

— Ну веди же меня, я знаю дорогу только с бабушкиных слов и, считай, уже заблудилась! Посуди сам, не превращаться же обратно посреди коридора. Хотя встретить в такой час здесь почти некого, глаза и уши есть повсюду, а официально я в Хогсмиде, выполняю поручение аврора Шелкболта, а не компрометирую директрису.

— Как ты это сделала? — обрадованно прошептал Гарри, продолжая их путь. — Почему не сказала, что придешь?

— Потому что твои эмоции написаны у тебя на лице, — парировала Тонкс. — А ты по закону жанра не должен радоваться, встречая Амбридж. От одного ее вида молоко киснет. А Синистра — тетка наблюдательная и хитрая. В чем дело, может, и не поймет, но проблем создаст выше крыши.

— Куда же ты дела настоящую Амбридж? — удивился Гарри.

— А она и вправду уехала, — весело улыбнулась Тонкс. — Вот только немного раньше, чем думают Синистра и Макгонагалл. Мне удалось выяснить, что она встречается с Дамблдором, а эти двое свои встречи стараются сохранить в тайне.

— А внешность? — не успокаивался Гарри. — Ты сварила оборотное зелье?

Тонкс закатила глаза, а ее волосы вдруг сменили мышиный оттенок Амбридж на ультраяркий лиловый. И Гарри догадался.

— Я совсем забыл о твоих способностях метаморфа! Впервые вижу, чтобы ты их использовала! Но ведь это потрясающе! И очень сложно!

— Даже не представляешь, насколько, — серьезно призналась Тонкс. Они уже шагали по безлюдным подземельям, поэтому девушка, прислонившись к стене, вдруг резко приняла свой настоящий облик. Гарри не успел даже понять, как именно произошло превращение, но, похоже, оно нешуточно вымотало Тонкс. Она достала из кармана мантии стеклянный пузырек и, взболтав его содержимое, сделала несколько больших глотков.

— Мама надавала мне с собой кучу укрепляющих зелий, — призналась она. — Мы буквально на коленке составили этот план. Сначала тоже подумали о зелье, но достать волосы Амбридж — отдельное приключение. Кроме того, пришлось бы настаивать его целый месяц или выложить кучу денег за готовое. А его, чтобы ты знал, на каждом шагу не продают.

— Но ты... — Гарри с сомнением оглядел грузную фигуру Амбридж, ни капли не изменившуюся после обратного превращения, — ты выглядишь странно. Разве все это не должно...

— Хочешь сказать, я должна была превратиться полностью? — возмутилась Тонкс. — Смерти моей хочешь? Нет, я изменила только черты лица и волосы. И то, достаточно неточно, если сравнивать с оригиналом. Ты хоть представляешь, сколько сил на это уходит? Мне придется очень долго восстанавливаться, а фигура... — она расстегнула несколько пуговиц на мантии, и Гарри увидел толстый шерстяной плед, который девушка обмотала вокруг своей тонкой талии, чарами придав ему нужную форму. — Мне, между прочим, ужасно жарко. А рукава пришлось раздуть. И держать руки в карманах.

Гарри потряс головой, переваривая информацию. Нет, конечно, от Тонкс можно было ожидать чего угодно, но превращение в Амбридж определенно занимало первое место в списке ее безумств.

— Наверно, ты долго тренировалась, — заметил он только. Тонкс весело сморщила нос.

— Не очень. Очень легко подделывать лица тех, кому предпочитают не смотреть в глаза. Не думала, что скажу такое, но нам оказалась на руку смена директора. Вот моя бабушка, мама рассказывает, умела полностью перевоплощаться до того как... как погибла. Мама не унаследовала ее способностей, цепочка прервалась на поколение, и теперь на такой же уровень может рассчитывать разве что мой ребенок, если я выберу мужа с умом.

— А кем был муж леди Расальхаг? — внезапно заинтересовался Гарри. До сих пор ему не приходило в голову задаться вопросом, что, собственно, представлял из себя мистер Блэк.

— Чистокровным волшебником, — пожала плечами Тонкс. — Еще и главой рода. Очень выгодный союз по социальным меркам, но полная безнадежность, если речь идет о генетике. Перед бабушкой стоял выбор: закрепиться среди английской аристократии, где Розье считались чужаками, или заниматься исключительно линией метаморфов. Тогда шла война, и она решила для начала обеспечить нам приемлемую родословную. Породниться с Блэками всегда считалось большой честью, а лорд Цигнус в нее влюбился с первого взгляда. Бабушка рассчитала, что хотя бы у одной из ее дочерей должен родиться метаморф средней силы при условии брака с магглорожденным или магглом, поэтому свела маму с папой. Для мамы это было очень сложным решением, потому что она была влюблена в кого-то другого.

Отчего-то болтовня Тонкс напомнила Гарри о тетушке Мардж — та принимала точно такой же вид, если речь шла о ее драгоценных бульдогах. Обсуждать всевозможные генетические хитросплетениями Мардж могла часами, не замечая, как это сводит с ума остальных членов семьи.

— А мой крестный? — робко спросил Гарри. — Сириус? Кем он приходился этому лорду Цигнусу?

— О, Сириус — его родной племянник, — сообщила Тонкс. — Сын его старшей сестры Вальбурги. Она выгнала его из дома, едва Сириусу исполнилось шестнадцать. Он жил у твоей бабушки, леди Дореи, пока дядя Альфард не подарил ему квартиру. Дядя Альфард — это брат дяди Цигнуса... Но ты, наверно, уже запутался в именах!

— Если немного, — признался Гарри. — Такое ощущение, что я и не уходил с урока астрономии.

— Блэки любят звездные имена, они красиво смотрятся на родовом гобелене, — передернула плечами Тонкс. — Мне повезло, что мама не увлекается всей этой чепухой. Тетка Вальбурга выжгла ее с фамильного гобелена, так и не смогла простить, что она вышла замуж за магглорожденного. По меркам Блэков, это огромный позор для семьи, — девушка усмехнулась. — А по меркам Розье, цель оправдывает средства. Есть в мире существа намного неприятнее магглов, но и они годятся как ингредиенты для очень даже нужных зелий.

По выражению лица Тонкс невозможно было понять, шутит ли она или говорит серьезно. Гарри же больше интересовало, почему он не стремится, как раньше, при стычках с Малфоем, броситься на защиту магглов и вообще придает словам Тонкс так мало значения. Скорее всего, дело было в нереальности всего происходящего. В этих таинственных подземельях ему не удавалось мыслить так же, как в ставшем привычным замке.

Они остановились перед уже знакомой дверью. Каменные стражи не подавали признаков жизни, но Гарри догадывался, что они не были бы столь же миролюбивыми, приведи он сюда настоящую Амбридж.

— И что же теперь? — посмотрел он на Тонкс. — Что я должен делать?

— Сказать им открыться? — предположила девушка. — Откуда мне знать? Бабушка сказала, ты сам поймешь, как действовать.

Легко было говорить. Гарри снова повернулся к неподвижным змеям, и попытался представить перед собой Нагайну, о судьбе которой он так больше ничего и не слышал. По крайней мере, на прежнее место она не приползала.

— Откройтесь, — повелительно произнес он, и от переизбытка чувств ему показалось, что даже пламя в тусклых факелах при звуках его голоса взметнулось вверх.

Каменная змея склонила голову в знак повиновения, а затем кирпичик за кирпичиком стена расступилась, обнажая отделанные позолотой двери.

Интерьеры больше ничем не напоминали средневековый английский замок, указывая на то, что Слизерин пришел в эти края издалека. Стены и колонны были украшены разноцветными пластинами из различных сортов полудрагоценных камней, пол выполнен в виде мозаичного панно. Дальняя стена была полностью задрапирована шелковым полотном с поблекшим от времени узором. Все здесь было прекрасно и тронуто неумолимой печатью медленного умирания — даже самые долговечные чары отступают перед сыростью и плесенью. Тайная комната не была похожа на дворец — скорее, на гробницу, один из скифских курганов, о которых Гарри слышал на уроках истории в старой школе. Он бы не удивился, обнаружив здесь гроб самого загадочного основателя и россыпи накопленных им сокровищ.

Тонкс присвиснула и остановила Гарри, посылая вперед проверочные чары. Ничего ужасного, впрочем, не произошло: то ли комната признавала в Гарри наследника, то ли легенды о ее смертоносной защите значительно приукрашивали правду.

— Совсем не похожи на то, о чем говорил Рон, — протянул Гарри. — По его рассказам можно было подумать, что комнату давным-давно разграбили. Ну, вроде как египетские пирамиды.

— Рон зашел через черный ход, — пояснила Тонкс. — Неудивительно, что он не нашел там ничего, кроме рассерженного василиска. Ты ведь поселишь собаку в конуре, а не отведешь в хозяйскую спальню.

— Не следует так говорить, — остановил ее Гарри. — Он Король змей, а не какая-нибудь собака. И Слизерин очень им дорожил, раз приготовил такие покои. Скажи лучше, куда нам дальше идти? Сейчас нет времени на изучение всей этой красоты. Жаль, если все это достанется Амбридж.

— Не спеши, — успокоила его Тонкс. — Все, что она говорит против тебя, можно списать на домыслы. Вот твои друзья ненадежны. Но об этом будем думать после того, как освободим змея. Мне кажется, нам вон туда, — и она указала на просторный коридор, уходящий во мрак.

Гарри шел вперед, и по обе руки от него на стенах вспыхивали старинные светильники, роль огня в которых выполнял светящийся матовый кристалл. Молчаливыми взглядами провожали его расставленные тут и там античные статуи, улыбки витражных красавиц перетекали с одного стеклянного фрагмента на другой. Тонкс наклонилась было за золотым изделием, брошенным на полу, но оно вдруг ожило и упрыгало от нее в темный угол.

— Вот лучшее доказательство того, что Слизерин не допускал сюда чудовище, — заметила она, указывая на затянутый паутиной угол. — На этой части подземелий его чары. Ведь василиски были когда-то естественными врагами пауков. Те их боятся.

— Знаю, — мрачно кивнул Гарри, вспоминая прошлую прогулку в Беллерофонтский лес и встречу с Арагогом и его семейством. — Еще как боятся.

Тонкс, видимо, чувствуя его настроение, прекратила, наконец, беспрерывно говорить и глубже закуталась в мантию. Чем ниже они спускались, тем холоднее становился воздух, и тем отчетливее раздавалось журчание воды.

Отделка помещения становилась все более скупой, пока окончательно не пропали из вида золотые покои. Теперь воспоминания Рона выглядели более похожими на правду. Паутина, отметил про себя Гарри, тоже исчезла.

Пол большого зала, в который они вышли, был полностью залит водой. Не успев подобрать подол мантии, Тонкс что-то рассерженно прошипела — он моментально промок и стал липнуть к ботинкам.

Статуя Салазара Слизерина, в отличие от каменных изваяний в его покоях, не подавала признаков жизни, — перед Гарри и Тонкс предстал довольно грозный волшебник с воздетыми к небу руками. Рот его был искривлен в пугающей гримасе, изображавшей не то гнев, не то невыразимое страдание.

— Макгонагалл на трансфигурации рассказывала, — не выдержала гнетущей тишины Тонкс, — что если замок в опасности, все скульптуры здесь оживут и будут его защищать, так они заколдованы. Интересно, — она понизила голос, — и он тоже?

— Не думаю, — возразил Гарри. — Если он двинется с места, все здесь обрушится. Рон говорит, василиск появился из туннеля по ту сторону статуи. Тебе лучше отвернуться, потому что я собираюсь его позвать.

Тонкс послушно кивнула и уставилась на противоположную стену. Гарри невольно задался вопросом, почему девушка так спокойна: то ли безоговорочно верит, что змей будет ему полностью послушен, то ли уже приготовил портключ на непредвиденный случай.

Гарри не пришлось долго подбирать нужные слова — они были начертаны у самого подножия статуи. Гарри не знал, откуда он научился понимать этот странный язык — более того, он всерьез сомневался, что Тонкс вообще могла видеть эту надпись.

— Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четверки, — произнес он дрожащим шепотом. Однако Слизерин его услышал.

С ревом рот статуи открылся, и Гарри обреченно закрыл глаза, скорее угадывая, чем слыша скольжение змеиного тела. Огромных усилий ему стоило не вздрогнуть, когда руки коснулась холодная и твердая, как камень, чешуя.

— Ты снова пришел, Говорящий, — послышался медлительный, задумчивый голос. Гарри чувствовал себя так, будто с ним беседует сама тысячелетняя древность. — Ты пренебрег моей просьбой больше не приходить сюда.

— Я впервые имею честь разговаривать с вами, — прошептал Гарри в ответ и предупредительно добавил: — Ваше Величество.

Василиск сделал новый поворот, обвиваясь вокруг Гарри и Тонкс еще одним кольцом.

— Не лги, — прошелестел он. — Я могу тебя видеть. Могу чувствовать. Оставляя меня здесь, господин повелел дожидаться его наследника, но вместо того, я лишь не знаю покоя от теней и эха.

— Я не тень, — не найдясь с ответом, возразил Гарри. — Я могу говорить на твоем языке. Я был рожден с этой способностью.

— Рожден, да, — кивнул василиск. — И все же, ты тень, человеческий детеныш, пусть и разумная, и куда более почтительная, нежели те, что приходили до тебя. Я разрешаю тебе посмотреть на меня. Я хочу увидеть твои глаза.

Гарри глубоко вдохнул и открыл глаза, с трудом удержавшись от того, чтобы отшатнуться. Прямо перед ним находилась огромная змеиная морда с ярко-желтыми глазами с тонким багровым зрачком, похожим на провал в пустоту.

— Твои глаза не лгут, — изрек василиск. — Ты, действительно, новая тень, Говорящий. Я не понимаю. Я тысячу лет живу в этих пещерах под замком, прячась от Огненного глаза, чтобы моя тень не могла украсть мою магию. Даже одна тень навсегда привязывает к земле. Для чего двуногие множат свои тени?

— Для чего двуногие... что? — Гарри окончательно запутался. — Я пришел сюда, чтобы помочь тебе. Если ты останешься в замке, тебя убьют. Я должен вывести тебя в лес неподалеку. Там безопасно и все время темно. Ты и там можешь прятаться от солнца... от Огненного глаза.

— Нельзя, — покачал головой василиск. — Господин повелел стеречь его сокровища от двуногих. Он предупреждал, что жадность и высокомерие привлекут их сюда. Приходил уже ничтожный двуногий, нашел свалку, — василиск, Гарри мог поклясться, ехидно захихикал. — Унес черновики господина, считая, что обрел великую ценность. Унес кусок моей сброшенной шкуры, — презрительно добавил он. — Двуногие сами себя обманывают. Я не могу уйти. Господин повелел мне оставаться в комнате, пока не исполнится пророчество.

— Пророчество? — внимательно посмотрел на него Гарри. — Что за пророчество?

Василиск чуть прикрыл глаза, свиваясь в еще одно кольцо.

— Двое секретных покоев есть в замке, — прошипел он. — Моего господина и золотоволосой леди. Одни будут преданы огню, чтобы кануть в небытие и остаться лишь в воспоминаниях, вода похоронит под собой другие, чтобы очистить замок и вновь возродить их для настоящего наследника. Говорящего, отбрасывающего сразу две тени, я просил отпустить меня, но его сердце было ослеплено жадностью. Он не пожелал затопить комнату. Тени же, что приходило после него, были слишком слабы, — василиск горестно покачал головой. — В этом проклятие господина недостойным из его потомков — богатства, что ты видел, порабощают тех, кто силен, и отвергают тех, кто слаб. Ты не справишься, Говорящий.

— Его Величество не узнает, если не испытает юношу, — послышалось вдруг со стороны.

Гарри не успел сдержать счастливую улыбку. Уже во второй раз в его жизни Нагайна появлялась в самый неожиданный момент и спасала ситуацию.

— Одна и та же слабость живет в сердцах двуногих, — отозвался Король змей. — Тысячи раз на моей памяти отражался взор Ледяного глаза в водах моего озера, но немногим удавалось удивить меня.

— Юноша пришел сюда не искать богатств, — напомнила Нагайна. — Юноша пришел сюда не спасать девицу. Юноша пришел выказать Его Величеству свое почтение и предложить свою службу.

Гарри не знал, могут ли змеи улыбаться, но смотрел на него василиск теперь с искорками затаенного веселья.

— Никогда еще двуногие не являлись, чтобы служить мне, — изрек он. — Напротив, это меня они обычно желали сделать своим покорным слугой. Ты понравился мне, Говорящий. Если тебе хватит сил спрятать комнату от недостойных, я позволю тебе повести меня туда, куда ты решил.

Гарри оглянулся на довольную Нагайну, а затем — на нервно грызущую губы Тонкс.

— Не хотелось бы вмешиваться в вашу милую беседу, — пробормотала она, — но у нас все хорошо?

Гарри ободряюще кивнул.

— У нас все отлично. Мы выведем василика в лес и затопим комнату. Амбридж просто не сможет проникнуть сюда и разграбить ее. И самое главное, она даже ничего не заподозрит. Ведь Тони и ребята испортили одну из водопроводных труб, она подумает, что процесс разрушения просто пошел дальше! В старых замках постоянно что-то ломается.

— Даже я до такого бы не додумалась, — похвалила его Тонкс. — Тогда приступим?

— Тебя поведет Нагайна, — решил Гарри. — Нужно найти безопасный выход из подземелий. Как обычно ты путешествовал по замку? — обратился он к василиску.

— В стенах замка много тайных ходов и ныне неиспользуемых труб, — ответил Король. — У двуногих короткая память... Есть и старый лаз, ведущий в сторону высохшего колодца. Господин очень любил лес и специально построил этот лаз, чтобы иметь возможность попасть туда прямо из своих покоев. Когда-то я легко мог ползать там, но за время спячки я разжирел...

— Если юноша может приказать воде затопить комнату, — заметила Нагайна, — если он может приказать дверям открываться и закрываться по его слову, отчего он не может приказать лазу пропустить нас? Его Величество не может рисковать собой. Слишком много лет у змей не было своего короля. В лесу мы сможем расплодиться и вернуть себе эти земли, как во временя нашего господина, когда волшебники почитали нас, а не преследовали.

— Верные мысли слышу я, — вздохнул василиск. — Ты пойдешь впереди и поведешь двуногую, — он мотнул головой в сторону Тонкс. — Я хочу сказать несколько слов Говорящему. Наедине.

Нагайна подозрительно посмотрела на Гарри, словно опасаясь, что тот вдруг выхватит где-то припрятанное оружие, однако не посмела спорить.

— Нимфадора, ты идешь...

— Не называй меня Нимфадорой! — у Тонкс, очевидно, не выдержали нервы. — Никогда не называй меня Нимфадорой, даже не вздумай привыкать! Я все время забываю, что ты ничего не знаешь о волшебном мире! Это же родовое имя Розье! Это все равно что каждый раз напоминать все кругом, кто ты такая! Ты хоть представляешь, каково мне было с ним устроиться в аврорат?

— Я понял, я все понял, — поспешно остановил ее Гарри. — Только Тонкс. Я хотел сказать, что вы с Нагайной идете вперед, разведать, что там за лаз. Если где-то что-то обвалилось от старости, ты сможешь помочь Нагайне привести путь в порядок. А мы скоро будем.

Тонкс обеспокоенно нахмурилось, будто и не было той минутной вспышки гнева.

— Ты точно в безопасности? Меня мама потом не убьет?

— Не волнуйся и положись на Нагайну, — заверил ее Гарри. — Я потом тебе расскажу, как мы познакомились. Тебе понравится эта история.

— Сомневаюсь я, — покачала головой Тонкс, но послушно зашагала в сторону лаза. Гарри и Король змей остались вдвоем.

Василиск не торопился нарушать тишину. Он неслышно скользил по залу, что был его домом почти тысячу лет, словно прощаясь с каждой трещинкой на каменных плитах. Гарри молча наблюдал за этой сценой, и отчего-то ему было бесконечно грустно, словно это он готовится покинуть родное гнездо, которого, впрочем, у него никогда и не было. Дом тети Петуньи он мог назвать таковым лишь от безысходности — до сих пор у него попросту не было путей для отступления.

— Почему ты решил служить мне? — требовательно поинтересовался Король, и Гарри снова подавил улыбку. Старый змей выглядел весьма внушительно, но, стоило забыть об убийственном взгляде и ядовитых клыках, — и его поведение забавляло.

— Потому что я, похоже, единственный кто может это сделать, — просто ответил Гарри. — В школе никто больше не понимает змеиный язык. Я чувствовал ответственность.

— Какая странная тень, — печально произнес василиск. — Не жалуется, не угрожает, ничего не ждет взамен... Может быть, мои глаза начинают подводить меня, и ты куда меньше тень, чем привиделось мне на первый взгляд. Может быть, из тебя получится неплохой наследник...

— Вам не жаль того великолепия, что осталось в покоях вашего господина? — спросил Гарри. — В воде оно погибнет...

Василиск снова легко рассмеялся — прозвучало это, как шорох старых бумаг, разлетающих по ветру.

— Вода в колодце моего господина зачарована. Все здесь останется таким, как ты увидел сегодня, Говорящий, а когда придет время, ты прикажешь воде вернуться в недра земли, и откроешь двери комнаты для тех, кто придет сюда приобщиться знанию.

Гарри очень серьезно кивнул, давая немое обещание. Интересно, что скажет леди Расальхаг, когда узнает? Ведь она с самого начала была убеждена в том, что он — тот самый Наследник Слизерина, угадала это даже раньше василиска. Откуда у нее появилась такая убежденность?

— Говорящий полон сомнений, — заметил, тем временем, василиск. — Хочет ли Говорящий, чтобы я ответил на его вопросы? Правитель змей умеет быть благодарным.

Первым порывом Гарри было спросить о том, как знание тайны Слизерина поможет ему обрести независимость и победить своих врагов, но что-то его остановило. Он недолго общался со старым василиском, однако тут же подумал, что ему не понравятся такие вопросы. Забавно, но змей оказался большим идеалистом.

— Недавно здесь была девочка, — спросил он вместо этого. — Она разговаривала с Вами и, мы так думаем, не отдавала себя отчета в том, что делает.

Василиск сердито насупился. Будь у него руки, подумалось Гарри, и он бы сейчас гневно погрозил пальцем кому-то невидимому.

— Долго меня беспокоила эта дерзкая особа, — пожаловался он. — Надоедала, угрожала, шантажировала, запугивала. Мне знакома эта магия. Черная, злая магия. Она уже отмечена тенью. За ней в покои господина пришел двуногий вор. Нечистокровный двуногий вор, — ноздри василиска затрепетали от гнева.

— Ты говоришь о тени, — ухватился за непонятную идею Гарри. — Что это значит? Кто-то ее заколдовал? Это все результат чар?

— Дерзкая девчонка принесла в покои господина скверную вещь, — бубнил василиск, нисколько не желая упрощать жизнь Гарри. — Девчонка заслужила смерть, и лишь по приказу тени я не вынес ей приговор.

— Кто эта тень? — не выдержал Гарри. — Ты говоришь загадками.

На этот раз василиск посмотрел на него с непониманием.

— Поначалу, юный наследник, я принял за эту тень тебя. Но ответь, почему ты так тревожишься из-за ничтожной двуногой? Ее магия бесвкусна и пресна, а сознание бессмысленно, как чистый лист, на котором уже сделала свои пометки недобрая рука. Из нее не выйдет толковой ведьмы.

— Она сестра моего друга, — пожал плечами Гарри. — Если ее обвинили в чужом преступлении, она не должна нести наказание!

— Не бывает беспричинных наказаний, Говорящий, — покачал головой василиск. — Оставь мысли, что не пристали наследнику моего господина. Я не знаю, что такое друг, но перед тобой стоят куда более важные задачи.

— Ты не знаешь, что такое друг? — удивился Гарри. — Разве Нагайна не твой друг?

— Змея, которую ты называешь этим странным набором звуков, — моя слуга, — пояснил василиск. — Змея не может быть другом.

— Разве ты не хочешь быть другом мне? — попытался зайти Гарри с другой стороны. Однако и тут он наткнулся на непонимание.

— Я не могу быть твоим другом, наследник, — отозвался василиск. — Я Король. Когда ты станешь Королем, я назову тебя этим человеческим словом, если оно приносит тебе радость.

Гарри усмехнулся. Пожалуй, это был самый изящный и мотивирующий способ сказать "никогда" из всех, что ему приходилось слышать.

Василиск не так уж растолстел, как о себе полагал: по потайному ходу он продвигался медленно и осторожно, но без посторонней помощи. Лишь на одном, особенно крутом повороте Гарри пришлось вновь применить свое знание парселтанга. Стены так плавно и естественно раздались в стороны, словно комната печально вздохнула, провожая последних своих гостей.

По дороге они спугнули колонию летучих мышей. Черная туча взметнулась в воздух и полетела к выходу, а Король змей тяжелыми и ленивыми бросками отлавливал зазевавшихся особей и с заметным удовольствием угощался. Гарри вдруг подумалось, что змею весьма по душе их прогулка — и в самом деле, кто со времен Слизерина приложил хотя бы мизерное усилие к тому, чтобы позаботиться о Хранителе Тайной комнаты. Люди или манипулировали им, или боялись, или желали его убить.

— Вы ведь сможете устроиться в лесу? — уточнил еще раз Гарри. — Вы сказали, что боитесь солнца. Светать начнет только через час.

— В Черном лесу достаточно тварей, никогда не видевших света Огненного глаза, — ответил василиск. — Я в состоянии позаботиться о себе, Говорящий, однако если ты желаешь быть любезным, я дозволяю тебе принимать участие в королевской охоте.

— Благодарю, Ваше Величество, — хмыкнул Гарри. Оказанная честь его весьма позабавила.

Коридор обрывался так же неожиданно, как и начинался, стеной из сточенного водой илистого камня. Гарри поднял голову, впервые в жизни глядя на мир изнутри колодца. Та же луна, за которой они наблюдали на астрономической башне, с любопытством следила за его приключениями. Сегодня ее ждет зрелище поинтереснее полусонных детей.

Гарри почувствовал, как вокруг него обвиваются тугие кольца, а затем буквально взлетел вверх. Хотя колодец был не так уж глубок, ощущения были такими, словно у него замирает сердце. Конечно, мальчик и сам мог бы выбраться наружу при помощи хорошо известного заклинания левитации, однако что-то подсказывало ему, что таким способом змей пытается выразить ему свое расположение.

Василиск покинул колодец последним и с наслаждением уронил морду на свежую весеннюю траву, всю в ночной росе. В лунном свете его чешуя играла нереальными красками, и издали могло показаться, что созвездие легендарного дракона, охранявшего сад с золотыми яблоками, вдруг покинуло небосклон и расположилось на самой далекой лесной поляне. Была здесь и своя Змея — Нагайна из уважения к Королю держалась чуть поодаль и выглядела так, словно только что исполнилась мечта всей ее жизни. Гарри подумал, что будущие поколения не скажут ему спасибо за то, что он невольно способствовал увеличению поголовья ядовитых змей в Беллерофонтском лесу. Ничего не скажешь, достойный продолжатель дела Хагрида с его акромантулами.

Тонкс старательно созерцала чащу леса, впрочем, василиск долго не поднимал взгляда, дыша тихо и неспешно, привыкая к перенасыщенному кислородом воздуху, совершенно не свойственному его прежней среде обитания. Гарри уже показалось, что змей снова решил задремать на неопределенный срок, когда тот, наконец, вскинул голову.

— Настало время сделать то, что должно быть сделано, — сказал он. — Ледяной глаз погружается в сон, и наше время на исходе.

Гарри вернулся к колодцу, но не решился перегнуться через край. Ему страшно было заглядывать внутрь.

— Что я должен сказать? — спросил он у василиска. Король змей долго смотрел ему в глаза, а затем понимающе кивнул.

— Повторяй за мной, — велел он.

Никогда прежде Гарри не приходилось произносить таких долгих монологов на парселтанге. Слова эти, судя по всему, принадлежали одному из неизвестных Гарри диалектов, которыми в совершенстве владел Салазар Слизерин, затруднительно было сказать, являются ли они заклинанием, древней молитвой или обычной просьбой, обращенной к стихиям, но только некоторое время спустя мальчик услышал, как глубоко в колодце шумят водные потоки. Тайная комната погружалась в свой летаргический сон, и Гарри казалось, что даже земля вздрагивает у него под ногами. Спустя вечность они, наконец, замолчали, и только тогда Гарри нашел в себе силы повернуться.

От неожиданности он вздрогнул. Темная вода доходила почти до края колодца, и в ней отражались луна и звезды.

Гарри и Тонкс долго стояли и смотрели вслед уползающему василиску. Змей уже давно скрылся среди изуродованных вечными сыростью и полумраком деревьев, а они все не находили, что сказать друг другу после этой удивительной ночи. Нагайна дожидалась где-то поблизости: ей еще предстояло по поручению Короля проводить Гарри в замок. Змея заверила, что знает в лесу каждую травинку, и ни одна живая душа не заподозрит, что Гарри Поттер вернулся в свою комнату незадолго до рассвета.

— Спасибо тебе, — неожиданно обратилась к нему Тонкс. — Одной мне ни за что бы не светило увидеть такое за всю мою жизнь. Это было очень круто.

— Круто, — подтвердил Гарри. У него все еще не находилось подходящих слов, чтобы это описать.

— Извини, что накричала там, внизу, — Тонкс смущенно улыбнулась. — Перенервничала. Вроде бы и на задания меня уже посылали, только это совсем другое, нежели если стоишь в подземелье в окружении огромных змей и понятия не имеешь, о чем они там болтают и как решают твою судьбу. Можешь называть меня Нимфадорой, только не на людях.

— Договорились, — рассмеялся Гарри. — Тогда я пойду, пожалуй? Тебе тоже пора отдыхать. Тебе еще дома это пересказывать.

— Мама собирается навестить Сириуса в тюрьме, — сказала вдруг Тонкс, прежде чем аппарировать. — Это было сложно, но разрешение она все-таки получила. Папа был одним из тех колдомедиков, которые вылечили дочку начальника Азкабана. А в Мунго тогда сказали, безнадежный случай.

— Вот как, — растерянно замер Гарри. — Ты мне напишешь, как все прошло?

— Если все будет хорошо, скоро увидимся, — сказала Тонкс. — Ты хочешь, чтобы мама рассказала Сириусу, что мы общаемся?

Гарри задумался. Хотел ли он этого? Глупо было бы не желать стать частью семьи Тонксов — такой веселой, теплой и открытой она казалась. О Сириусе Блэке он, в сущности, знал лишь со слов леди Расальхаг, к тому же, он много лет провел в заключении. Такие события волей-неволей меняют людей.

Гарри рассердился на себя. С каких это пор в его голове звучит голос дяди Вернона?

— Конечно, — ответил он Тонкс. — Передайте Сириусу, что я буду рад когда-нибудь познакомиться.

* * *

В день прощания с бывшими семикурсниками Гермиона чувствовала себя не в своей тарелке. И ведь нельзя было сказать, что к кому-то из них она в особенности привязалась. Фарли с первой же встречи относилась к ней, как к существу второго сорта, вдобавок ко всему, не сумевшему приспособиться к новой жизни, Маркус Флинт был соперником ее друзей в квиддиче, Бриенна Урхарт постоянно забывала или путала ее имя, а всех остальных она, в сущности, не так уж хорошо знала. Это Сакс, тут же отметила она с привычным раздражением, устраивает показательное выступление и льет слезы по разлуке с людьми, о которых спустя пару недель и не вспомнит. А они о ней забудут еще раньше.

Выпускные курсы уезжали из Хогвартса за неделю до начала экзаменов — им предстоял лишь последний Тритон по трансфигурации, который обычно принимали в одном из кампусов министерства магии, и выпускной, на который они прибывали самостоятельно. Нет, Гермиону не слишком беспокоила вся эта сентиментальная чепуха — вот от осознания того, что в ее жизни всех этих прекрасных моментов может никогда и не наступить, хотелось завыть в голос. Правда, по-настоящему бы ее понял разве что Филч.

Гермиона вдруг подумала, что даже после потери магии может претендовать на какую-нибудь жалкую должность в волшебном мире. Кто знает, вдруг в придачу к леснику и завхозу Хогвартсу требуется еще и кухарка? Она давно задумывалась над тем, как несправедливо общество поступило с домашними эльфами, перегружая их непомерной работой. Возможно даже, ее случай станет примером, поощряющим магов принимать на работу людей, а не бессловесных запуганных созданий.

Она вздохнула и встала из-за стола. В конце концов, никто не обязал ее досматривать это представление до конца.

Ребята все выглядели какими-то потерянными. Рон несколько дней назад сделал вид, что сдался, и показал Амбридж, как проникнуть в Тайную комнату. Как и в прошлый раз, сломанная раковина уехала в сторону и показался темный туннель — вот только на этот раз он был полностью затоплен. Вода чуть ли не переливалась через край, если, конечно, можно было назвать эту странную субстанцию водой. Она отталкивала от себя даже то, что по определению должно было утонуть, а когда Амбридж попыталась погрузить туда руку, тут же с визгом отдернула ее — холод этой жидкости обжигал не хуже пламени. Профессора, конечно, сомневались, что это заклинания Энтони и Рона произвели такой необъяснимый эффект, но поделать ничего не могли. Живой или мертвый, василиск их больше не побеспокоит.

Гарри отмалчивался, но Гермиона подозревала, что он приложил руку к этому странному явлению. А может быть, ему помогли и те загадочные друзья из аврората, которых он упоминал. За год многое в их жизни изменилось: Гермиона еще хорошо помнила, как искренне они радовались, когда Дамблдор уверил их в безопасности философского камня. Второй курс, казалось бы, завершился безоговорочной победой, но в то же время, слишком много точек не было расставлено, слишком много неотвеченных вопросов повисло в воздухе. А ее статус самой лучшей подруги как сам собой сошел на нет — а просто хорошей приятельницей могла быть любая.

Гермиона знала за собой это качество. Она не умела удерживать людей. Их пути с Гарри расходились, и, возможно, он даже никогда не узнает, на какую жертву она пошла ради их дружбы.

В коридоре ее окликнула Пенелопа Кристалл. У Гермионы совершенно вылетело из головы, что девушка тоже выпускается. На праздник Пенелопа надела красивое вязаное платье с пышной юбкой, но даже яркий макияж и сочные весенние цвета не могли стереть болезненно бледности с ее лица. Гермиона ее понимала. Она сама проходила через те же круги ада.

— Как твое самочувствие? — первым делом осведомилась Пенелопа. — Меня мигрени замучили. Светобоязнь ужасная. Это из-за того, что я в больничном крыле лежала возле окна. Солнце мне в самые глаза светила, думала, когда приду в себя, видеть нормально уже не смогу. А оно изнутри решило меня взять. Вот и сейчас еле нахожу в себе силы радоваться.

— Я в порядке, — бесцветно отозвалась Гермиона. Откровенно говоря, потере магии она бы предпочла самые страшные головные боли. — Сочувствую тебе. Последний день в школе — знаменательное событие. Особенно если ты была старостой. Теперь какие планы, министерство?

Пенелопа невесело усмехнулась.

— Вообще-то я уезжаю, — призналась она.

— Уезжаешь? — удивилась Гермиона. — Как неожиданно ты это решила.

— Буквально в последний момент. Посоветовалась с родителями, взвесила все "за" и "против". Решила продолжить учиться в другой стране, где никто не знает о василиске и всем, что с ним связано. У нас есть родственники в Латинской Америке. Они помогут устроиться на первое время, а вообще в моих планах Бразилия. Я знаю, что там очень сильная академия магии.

— Это из-за неприятных воспоминаний? — уточнила Гермиона. — Ты не должна вот так сбегать. Все кончено. Василиск мертв.

— Не хочу жить там, где все будут смотреть на меня, как тяжело больную, у которой в любой момент может случиться рецидив, — фыркнула Пенелопа. — Можешь передо мной не играть. Я слышала ваш разговор с мадам Помфри. Ты отказалась от лечения.

Гермиона замерла, как от удара. В ее планы уж точно не входило ни с кем объясняться, тем более с Пенелопой, которая иногда бывала до ужаса дотошной.

— У тебя свои решения, — пожала она плечами, — у меня — свои. Я даже с друзьями эту тему не обсуждаю.

— Потому что они не знают, вот почему, — воскликнула Пенелопа. — Ты пытаешься одна тащить эту непомерную ношу. Твои родители далеки от волшебного мира и ничем не смогут тебе помочь. Как ты рассчитываешь решать эту проблему — молиться, чтобы она исчезла сама собой? Ничего не выйдет!

— Спасибо за поддержку, — холодно кивнула Гермиона. — Ты ведь встречаешься с Перси Уизли, правда? Рассказала уже ему о своем отъезде? Он порадовался?

Пенелопа покраснела, а Гермиона пообещала себе, что в первый и последний раз использует чужие тайны, добытые через подсознание василиска. Это был запрещенный прием, но иначе Пенелопу не остановить. Гермиона сама действовала бы так же, если бы проблема не касалась ее самой.

— Позволь хотя бы дать тебе один совет на прощание, — сказала Пенелопа. — Я не знаю, почему на каждого из нас василиск подействовал по-разному. Колин теперь почти не может спать, не обходится без снотворного, я совсем расклеилась — может быть, тропический климат на пользу пойдет. А у тебя магия. Это очень серьезно. И посоветоваться нам не с кем. Но знаешь, пятьдесят лет назад не только Миртл Лисс подверглась нападению василиска. Была еще одна девушка. Я не знаю, что с ней сейчас, где она, как сложилась ее жизнь, но тогда она выжила. Ее звали Саманта Крессвелл. Может быть, это и не слишком поможет, с тех пор она наверняка вышла замуж и сменила фамилию. Но попытаться никогда не будет лишним. У нее был брат, Дирк. О нем мне тоже ничего неизвестно. Имена я выяснила у профессора Флитвика и сверилась с книгой выпускников. Если найти эту Саманту, кто знает, как оно обернется. Возможно, она подскажет, чем все это чревато и как справляться с последствиями. Попытайся найти эту женщину, если она еще жива.

Гермиона смотрела на Пенелопу во все глаза и только завороженно кивнула. Удивительно, как это она сама не додумалась? Воспоминания Саманты Крессвелл были полны юношеских эмоций и чрезвычайно сбивчивы и перепутаны, но одно Гермиона запомнила точно: Дирк, брат этой девушки... впрочем, сегодня она уже пожилая леди — говорил на гоббледуке. А это означало лишь одно: поиски следует начать с Гринготтса.

В гостиной Гермиону ждал еще один сюрприз. Профессор Макгонагалл тоже не задержалась на прощальном пиру и теперь сидела на диване перед погасшим камином. Девочка подошла пожелать ей доброй ночи.

— А, мисс Грейнджер, — Макгонагалл жестом пригласила ее присесть рядом. — Я тут как раз вас поджидаю. Для конфиденциального разговора.

— Я все внимание, — недоуменно приподняла брови Гермиона. — Надеюсь, никаких проблем?

— Я тоже надеюсь, — покачала головой Макгонагалл. — Вы мне скажете через год, мисс Грейнджер, удалось нам избежать проблем или нет. Я говорила с директором по поводу вашего расписания.

— Правда? — Гермиона затаила дыхание. — Я правильно понимаю из ваших слов, она согласилась?

— Согласилась, — кивнула Макгонагалл. — Но на определенных условиях. Как я уже говорила, возможности вписать все выбранные вами предметы в план занятий не существует, однако при помощи специального артефакта мы можем обойти это препятствие. Вы когда-нибудь читали о хроноворотах?

Гермиона ахнула. Разумеется, это понятие было ей отлично знакомо, а сама мысль о путешествиях во времени приводила в состояние тихого восторга. Она словно становилась ближе героиням любимых научно-фантастических книг.

— Конечно, — воскликнула она. — Неужели мне разрешат пользоваться хроноворотом?

— После специальной тренировки под моим руководством, — подтвердила Макгонагалл. — Игры со временем, мисс Грейнджер, могут быть очень опасными. Не говоря уже о том, что если бы не блестящие рекомендации большей части педагогического состава, никто бы не доверил вам ученический хроноворот. Он позволяет переместиться в прошлое, в одну сторону, в пределах двадцати четырех часов. Не советую использовать его на полную мощность и без особой на то необходимости. Ни в коем случае не поддавайтесь давлению со сторону — уж я-то знаю, как быстро Аврора Синистра теряет чувство меры.

Гермиона с восторгом уставилась на крошечный медальон с песочными часами, лежащий в коробке, которую Макгонагалл принесла с собой. На металлической крышке была выбита стилизованная змея, кусающая свой хвост.

— Это уроборос, — пояснила Макгонагалл, заметив заинтересованность девочки. — Символ бесконечности и циклической природы жизни и истории. Один из самых известных символов у алхимиков — Альбус совершенно дивные истории об этом рассказывал. Цикличность лежит в основе любого перемещения во времени — не случайно считается, что историю нельзя переписать, зато вполне возможно загнать самого себя во временную петлю. Поэтому я настаиваю, мисс Грейнджер, ни в коем случае не пытайтесь использовать хроноворот иначе, как в строго учебных целях. Наказание за любые нарушения будет применено во всей строгости. Я надеюсь, вы хоть чему-то научились из ошибок этих двух лет и печального примера мисс Уизли? Вам дан второй шанс, так не подведите меня.

— Вам ведь не слишком нравится эта идея, профессор? — заметила Гермиона. — Я вижу, как вы смотрите на хроноворот. Он ведь не может быть опасен?

— О, перед вами, на мой взгляд, одно из самых опасных изобретений человека, — покачала головой Макгонагалл. — Ну, допустим, не именно этот экземляр. Однако, истории известны довольно мощные хроновороты, созданные на основе древней магии крови. Отдел тайн, и я видела это своими глазами, включает в себя целый зал, где хранятся такие артефакты. Случалось мне и встречать волшебницу, которая занималась этими опасными практиками.

— Но ведь для этого нужна огромная сила? — широко раскрыла глаза Гермиона. — А перемещение во времени... ведь по логике, оно должно быть очень изнурительным?

Профессор Макгонагалл осторожно закрыла крышку. Глаза уробороса сверкнули.

— Людям нашего склада сложно принять такое утверждение на веру, мисс Грейнджер, но логика не всегда дает убедительные и полные ответы на вопросы, которые ставит перед нами жизни. С физической точки зрения — вы правы, за тридцать два часа любой человек устанет сильнее, чем за двадцать четыре. Но если говорить о магии — и наука до сих пор не нашла этому объяснения — применение, особенно регулярное, хроноворота в ряде случаев дает весьма впечатляющий магический всплеск. Конечно, хроноворот не сделает сильнее и не даст того, что в тебе изначально не заложено, не надо видеть в нем панацею. Те хроновороты из отдела тайн, о которых я говорила... словом, для их создания требовалась человеческая жизнь. Это очень темная магия, за нее полагается пожизненный срок в Азкабане. Но тем не менее, энергия эта никуда не исчезала — волшебник, перемещающийся во времени, временно становился более могущественным. И ни на минуту не забывайте, мисс Грейнджер, что держите в руках упрощенную версию того самого артефакта, страшного артефакта. Я полагаюсь только на ваш разум и здравый смысл.

Гермиона протянула руку за шкатулкой, но профессор Макгонагалл отрицательно покачала головой и накрыла ее рукавом мантии.

— Осенью, Гермиона. Я не могу позволить вам хранить такую вещь дома. И примите к сведению, что я не разрешаю вам использовать хроноворот для продления времени самоподготовки, а также по выходным. Вашим родителям летом будет предложено подписать разрешение на посещение Хогсмида, и я очень надеюсь, что ответ будет положительным. Вы должны помнить о том, что впереди целых пять лет интенсивной работы, а силы не прибавляются, если забывать об отдыхе.

Гермиона постаралась скрыть разочарование — Макгонагалл мгновенно догадалась о ее тайных замыслах. Что же, она была благодарна и за то, что получила. Непохоже, что преподаватели высказались в поддержку кого-то, кроме нее одной.

— И еще один важный момент, — вспомнила декан, прежде чем выйти из комнаты. — Убедительно прошу вас, мисс Грейнджер, не делиться этой новостью с вашими друзьями. В использовании хроноворота нет ничего незаконного или запретного, но нам не нужны ни прецеденты, ни ненужные соблазны. Вряд ли кто-то еще польстится на дополнительные часы учебы, но обладая такой функциональной вещицей, можно наворотить дел. А у некоторых к этому особые способности, — намекающе добавила она.

Гермиона беспомощно улыбнулась — конечно, такое замечание ей следовало предвидеть. Идти по выбранной ею дороге можно только одной. Так еще одна небольшая тайна новым кирпичиком легла в основание стены, отделяющей ее от близких.

* * *

О бортики одиноко пришвартованной у пристани моторной лодки уже успела сточить свои зубы бурая ржавчина. Азкабан напомнил Андромеде заброшенный порт — пахло здесь солью, загнивающими водорослями и — нет, не смертью, — всего лишь полным отсутствием жизни, как в космосе, вакууме или на кладбище затонувших кораблей.

— Вот на что уходят деньги налогоплательщиков, — мрачно подметила она, обращаясь к сопровождающему ее аврору Долишу. — Погодные чары высшего качества, поддержание поголовья дементоров.. еще ведь нужно найти безумцев, согласных здесь работать. Что здесь было раньше?

Долиш уставился на нее бессмысленным взглядом. Очевидно, единственный вопрос, занимавший его мысли, заключался в том, когда уже Андромеде надоест играть в благотворительность, и это неприятное задание закончится.

— Раньше? — рассеянно переспросил он. — В смысле, до Азкабана?

— Именно. Я слышала, изначально замок не возводился, как тюрьма. И дементоры здесь размножились только в семнадцатом веке.

— Черт его знает, — Долиш поежился и взмахнул палочкой над бледно-сиреневой сферой, выданной ему при регистрации визита. Дементоры не были способны к вербальному диалогу — как правило, с ними работали мастера менталистики, но в силу вечного дефицита таковых отдел тайн разрабатывал особые приспособления, проецирующие простейшие императивы: не нападать, не приближаться, не поднимать тревоги. — Знаете, миссис Тонкс, здесь не принято задумываться о том, что было "до". Даже сам замок это понимает. Тучи, кстати, настоящие, а не бутафорские.

— Это радует, — сухо кивнула Андромеда. — Ради всего святого, мистер Долиш, уберите куда-нибудь подальше вашу газету! Разве вы не понимаете, как цинично будут выглядеть ваши попытки читать ее перед заключенными?

Долиш еще больше надулся, а Андромеда сказала себе, что не могла получить худшего провожатого.

— Чем еще прикажете заниматься, пока вы навещаете родню? — огрызнулся он. — В этом номере как раз воскресный кроссворд.

— Даже и не думайте, — сверкнула глазами Андромеда. — Отдайте, — она машинально пролистала несколько страниц и удивленно расширила глаза. — Информацию об отчислении дочки Артура Уизли разрешили к публикации? Не ожидала.

— Здесь обо всем написали, — хмыкнул Долиш — Артура он недолюбливал. — И о его сыновьях, тех, что с драконами, и о законопроекте, который теперь, похоже, окончательно завернут. Черная полоса для всей семейки.

Андромеда скользнула задумчивым взглядом по общей колдографии Уизли, сделанной напротив их экстравагантного даже по волшебным понятиям жилища. Фото выглядело довольно старым, и она сомневалась, что это мистер Уизли решил поделиться своими семейными архивами. Доброжелателей у них всегда хватало.

А Молли здесь отлично выглядит. Девочка ее совсем еще малышка, сидит на руках у отца и радостно улыбается. Как изменится к ней отношение людей после выхода этой статьи... Андромеда свернула газету и сунула ее в сумку.

Сириусу повезло — единственное окно в его камере выходило не на смердящее море, а на внутренний двор замка. Местечко нельзя было назвать живописным, да и мало удовольствия — разглядывать никогда не меняющиеся серые камни и витающих среди них призраков в черных балахонах, однако дышалось здесь не в пример легче. Может быть, поэтому Андромеда нашла кузена в куда лучшем состоянии, нежели ожидала.

Сириус не поднялся ей навстречу — наоборот, смотрел неверяще, как на галлюцинацию. Долиш наотрез отказался снять цепи, хоть и заверял, что это предосторожность лишь по случаю ее визита. Андромеда молча кивала и чувствовала себя ужасно нелепо: она уже приготовилась к эмоциям, ссорам, даже слезам, а вместо этого получила пустоту, не зная даже, что сказать кузену, которого не видела без малого тринадцать лет.

Перед ней сидел призрак — самый настоящий призрак из прошлого, в ее матери было больше жизни. Нет, Сириус не был болен, в отличие от того же Варда Селвина, и не заговаривался, как Долохов, которого пару лет назад привозили в министерство на допрос арестованного в Шотландии бывшего приспешника Темного Лорда, где он своим удручающим видом произвел неизгладимое впечатление на Нимфадору. Сириус улыбался — если этот волчий оскал можно было назвать улыбкой, — он назвал ее сестрой, что прозвучало, как издевательство, он даже как будто ничуть и не позвзрослел с их последней встречи, но Андромеде страшно хотелось развернуться и уйти. Мама была права, она, как всегда, знала лучше и наперед. Темный Лорд не нуждался в помощи призраков.

Если бы не Белла и не сверлящий спину подозрительный взгляд Долиша из коридора, она бы прямо сейчас попросила выпустить ее с этого острова.

— Ты хорошо выглядишь, — голос Сириуса, оказывается, уже стал для нее совершенно чужим. — Стала похожа на мать.

— Я бы не сказала, — покачала она головой. — На маму у нас всегда Белла была похожа.

— Я о своей говорю, — рассмеялся Сириус. — В тебе стало больше от блэковской родни. У нас дома висел портрет тетки Кассиопеи, вот ты сейчас вылитая она, — он помолчал и вдруг спросил: — Как там дома?

— Заброшенно, — вздохнула Андромеда. — Домовики стареют, вымирают... У меня все руки не доходят навести там порядок. Ты разрешаешь?

— Думаю, теперь это больше твой дом, чем мой, — хмыкнул Сириус. — Если бы мать дожила, живого места бы на гобелене не оставила. Ты не так уж и провинилась на нашем-то фоне.

Андромеда понимала, о чем он. Никакие смешанные браки в глазах Вальбурги Блэк не могли превзойти по степени позора и унижения заключение в тюрьме. Старая ведьма не раз повторяла, что Геллерту Гринделвальду следовало бы лишить себя жизни, но только не позволять пленить.

— Как твоя дочка? — спросил Сириус, нарушая неловкую тишину. — Взрослая, наверно?

— Уже год, как работает, — подтвердила Андромеда и усмехнулась: — Аврором.

— Наш человек, — одобрил Сириус. — А вообще что происходит в мире?

— Скука и серость, — вздохнула Андромеда. — Почти как здесь, только живем не у моря. Я познакомилась с твоим крестником, — добавила она, наблюдая за лихорадочной сменой чувств на лице Сириуса.

Впрочем, когда он заговорил, голос его звучал все также надтреснуто и равнодушно. Похоже, дементоры и вправду преуспели в пожирании всякого намека на эмоции.

— Гарри... Он... Расскажи о нем.

— Ему двенадцать, — сказала Андромеда. — Учится на Гриффиндоре, попадает в разные истории, только успевай выручать. Живет у родственников Лили, но мы с Тедом подумываем о том, чтобы вызволить его оттуда. Законы родовой магии это позволяют, проблема в том, что Визенгамот через раз признает такие доводы. Посмотрим, что можно придумать. Мы подружились.

Если Андромеда что-то понимала в этом новом Сириусе, он посмотрел на нее с тщательно скрываемой признательностью.

— Мы и о тебе должны подумать, — добавила она. — Ты здесь явно задержался. Тебя арестовали при Дамблдоре, но сейчас его позиции пошатнулись, и если мы найдем хорошего адвоката...

— Энди, остановись, — махнул рукой Сириус. — Ты прекрасно знаешь, что решение принимал не Дамблдор. Меня взяли на месте преступления. Я готов поверить, что за тринадцать лет многое изменилось, но до сих пор никто не начинал пересмотр дел, открытых при Крауче. И они на это не пойдут. Иначе остальные заключенные взбунтуются. Тут ведь половина не наработала на пожизненное. А некоторые — так и вовсе загремели по глупости. Там, — он кивнул в сторону выхода, — меня уже ничего не держит.

— Вот почему я не пришла на твой суд, — ответила Андромеда. — Вот почему все эти годы откладывала визит! Я не могу поверить, что ты сдался так легко! Мне больно смотреть на это упадничество!

— Тогда тебе действительно лучше не приходить, Энди, — со странной усмешкой произнес Сириус. — Может быть, Белла порадует тебя больше, ее жажды мести хватит еще не на один десяток лет. А я устал.

— Знаешь, в чем ты прав? — прищурилась Андромеда. — Я действительно начинаю понимать твою маму. Больше всего на свете мне хочется просто закрыть за собой дверь, — она открыла сумку и достала несколько пакетов с фруктами и шоколадом, то немного, против чего не стали возражать тюремные надзиратели. Недолго подумав, она бросила поверх них газету, что забрала у Долиша.

— Можешь почитать на досуге, — ядовито процедила она. — К слову, во всем, о чем рассказывается в статье о Уизли, успел уже поучаствовать твой крестник. Тот самый, о своих обязанностях перед которым ты, похоже, забыл.

Разговор с Сириусом так разозлил Андромеду, что к камере Беллы она шагала чуть ли не вперед Долиша. Даже при своем полном отсутствии душевной чуткости, аврор понимал, что встреча прошла на повышенных тонах, и не лез с вопросами и замечаниями.

Эта часть крепости была обращена к морю, и даже берега вдали не виднелось. От крика чаек у Андромеды буквально звенело в ушах. Ей казалось, что дома она никогда не сможет смыть с себя липкий соленый воздух и процеженный сквозь серые тучи редкий солнечный свет. И ведь она еще не навещала Азкабан зимой — вот когда замок превращался в настоящую ледяную преисподнюю.

Долиш щелкнул замками железной двери: камеры запирались особыми ключами, магия которых была усилена чарами и даже зельями. Тюрьма недаром пользовалась своей зловещей репутацией крепости, из которой невозможно сбежать.

Она глубоко вдохнула и шагнула внутрь. Долиш провожал ее обеспокоенным взглядом — наверно, выглядела она сейчас, словно осужденная на смертную казнь.

Беллатрикс стояла у окна и не поворачивалась. Бестолковая жирная птица неподалеку кричала так надрывно, будто находилась под Круциатусом. На них, как и на хищных рыб у подножий скалы, на которой возвышалась крепость, не действовал ужас, наводимый дементорами — воспоминания животных были просты и незайтеливы, а значит, и безумие им не грозило.

— Это Он тебя послал? — время так и не научило Беллу осторожности. Андромеда порадовалась, что Долиш стоит достаточно далеко, чтобы не слышать этих слов.

— Он? — уточнила она с холодной сдержанностью. — Не понимаю, о ком ты. Я пришла навестить сестру.

— Я чувствую, что происходит с моей Меткой, — жестко возразила Белла. — Остальные наблюдают то же самое. Недавно было особенно невыносимо. Он призывал нас, а я сидела здесь, на полу. Такая слабая... такая бесполезная. Мне хотелось умереть в тот момент, Энди, а за эти годы я крайне редко испытывала чувство жалости. Особенно к самой себе.

— Я не могу ответить на твой вопрос, потому что это может навредить мне, — покачала головой Андромеда. — К тому же, тот, о ком ты говоришь, не знает ни о том, что здесь я, ни о том, что здесь ты. Меня послала Она.

— Она? — с легким удивлением переспросила Белла. — Что еще за "она"?

О смерти Расальхаг Беллатрикс сообщили по истечении положенных по закону шести месяцев, что та считался пропавшей без вести. Андромеда не знала, кто именно это сделал и каким образом, — она просто боялась позволить себе интересоваться такими вещами. В чем можно было не сомневаться — человек этот едва ли пытался смягчить боль и подобрать нужные слова. Ей потом рассказали, что Беллатрикс не плакала. Такую реакцию она предвидела, понимала и уважала. Расальхаг бы не оценила слезы по своей персоне. Мама всегда подчеркивала, что плакать от боли — слабость, от злости — глупость, а от большого горя — попросту пошлость.

— Мама, — отозвалась Андромеда, не то отвечая на вопрос сестры, не то просто обращаясь к духу Расальхаг, чтобы та послала ей достаточно силы пережить этот изматывающий день — а потом забыть его навсегда.

И тогда Белла, наконец, повернулась.