Солнце над пропастью (гет)

Обжигающе-яркое июньское солнце ласково скользило лучами по рыжим волосам матери, перекрашивая вьющиеся пряди в самые невообразимые оттенки. В такие моменты Филлис казалось, что это именно Шерил, а вовсе не она, должна была появиться на свет в семье урожденных волшебников, какими их зачастую представляли магглы в своем фольклоре. Разумеется, сама Шерил в ответ на такую идею возмущенно бы запротестовала — свою семью она не променяла бы ни что другое, да и мнения о волшебном мире с каждым годом придерживалась все более невысокого.

— Возмутительно, что за целый год никто не обратил внимания на твое недомогание, — выговаривала она, заводя машину, пока непривычно тихая Филлис устраивалась на соседнем сидении. — И ты так и не нашла времени посетить школьную медсестру! Не пойми меня превратно, Джин Грейнджер — прекрасный специалист, ее все хвалят, но ведь проблема твоя явно неестественного характера. И в Хогсмид ты тоже не хочешь, а ведь могла бы попросить Северуса или хотя бы своих подружек...

— Профессора Снейпа мы сюда впутывать не будем, — тут же отрезала Филлис. — В самом деле, мам, ну зачем нам привлекать еще больше внимания? Я только один раз повела себя неосторожно, и уже не знаю, куда деться от писем дорогого кузена. Либо Драко дома смертельно скучно, либо Малфои что-то задумали…

Филлис кривила душой, подозревая Малфоев. Поведение Драко и формат его писем явственно демонстрировали, что Люциус о намерениях сына налаживать родственные связи с потерянными родственниками представления не имеет. Да и, признаться, сейчас это волновало ее в самую последнюю очередь. Драко даже оказывал ей услугу, своими неуклюжими попытками подружиться отвлекая от главной проблемы, которая грозила доставить немало неприятностей в будущем: внезапного безумия, охватившего весь организм Филлис разом.

Если бы Филлис не знала, что ее отец был метаморфомагом, она бы решила, что ее прокляли. Увы, познания ее простирались достаточно далеко, чтобы понять: дела обстоят гораздо хуже.

Книги, находившиеся в свободном доступе в Хогвартсе и Хогсмиде, единогласно утверждали: нет ничего хуже запоздало пробудившегося дара, благо встречается он крайне редко и едва ли угрожает большей части магического населения Британии. Зато на родине Падмы этот недуг процветал, чем и объяснялось изобилие звериноголовых божеств в местном маггловском пантеоне. За какие грехи Филлис угодила в мизерный процент невезучих страдальцев, она не знала, но однажды утром проснулась от нестерпимой боли в челюсти и обнаружила сразу четыре новых зуба, выросших вкривь и вкось.

Шерил не знала, на что обрекает дочь, настаивая на осмотре колдомедиков. Филлис всерьез полагала, что если уж она переступит порог Мунго, так просто ее оттуда не выпустят — и вот уж тогда припомнят и неподходящее родство, и подозрительных знакомых, и загадочные события, сопровождавшие ее с тех пор, как она узнала о магии. Договориться с матерью удалось на том, что зубы удалят проверенным, пусть и болезненным способом — в кабинете стоматолога. Профессионализм Джин Грейнджер не оставлял сомнений в том, что справится она с этим заданием прекрасно, к тому же, нисколько не удивится тому, что все четыре зуба мудрости выросли за одну ночь, списав это за выброс магии, наподобие тех, что случаются у малышей.

Не то что бы Филлис хотела проходить эту неприятную процедуру, но иного пути не было.

Ночью накануне операции ей не спалось. Комната в новой квартире, куда поднакопившая денег Шерил перебралась в этом году, казалась слишком маленькой, из воздуха будто разом выкачали весь кислород, а волнение с каждой минутой все усиливалось, хоть Филлис и старалась не думать о плохом. Обычно в таких ситуациях она предпочитала разбудить маму и поделиться своими переживаниями с ней, но сейчас, как никогда, хотелось остаться одной.

Боль настигла Филлис так стремительно, что она едва сдержала жалобный стон. Тело будто больше не принадлежало ей, а жило собственной жизнью, за которой оставалось лишь бессильно наблюдать со стороны. Согнувшись в знакомой судороге, она почувствовала, что поддается панике, и сама на себя рассердилась. Почему в схожей ситуации она смогла помочь Драко, но пасует перед трудностями, если они касаются ее самой?

Сконцентрироваться оказалось чрезвычайно сложно. Дыхание и сердцебиение решительно не хотели нормализовываться, на висках выступил пот, казалось, что болит все тело, от макушки до пяток. Коснувшись век холодными подушечками пальцев, Филлис принялась выстраивать ментальную защиту, отгораживаясь от боли, прячась от нее в отстраненное спокойствие, будто в кокон. Не с первой попытки, но ей удалось взять себя в руки и начать мыслить рационально. И тогда она поняла, что бушующая внутри нее сила не успокоится, пока не найдет выхода — и только от Филлис зависит, насколько разрушительным он окажется.

Филлис зажмурилась и все-таки вскрикнула, схватившись за щеки руками.

Когда испуганная внезапным пробуждением Шерил постучалась в ее комнату, чтобы выяснить, все ли в порядке, на Филлис лица не было от усталости.

— Мне приснился кошмар, мама, — слабо улыбнулась она, трясущимися руками наливая в стакан воду из графина. — Я почитаю молитвы и лягу. Не волнуйся за меня.

Возвращаясь мысленно к ночным событиям, Филлис могла только качать головой, с нежностью вспоминая о беспокойстве мамы. И ведь оно только усилилось, когда и без осмотра доктора Грейнджер стало ясно, что доставившие им столько хлопот зубы исчезли без следа, будто бы и в самом деле были всего лишь кошмарным сном.

— Ты сегодня витаешь в облаках, — с нарочитой беззаботностью заметила Шерил, отвлекая дочь от довольно безрадостных размышлений. — Страшно? Не переживай, сделаем рентген или что там еще необходимо для подстраховки? Хочу быть уверена, что эта проблема не вернется. Во всяком случае, на отказе от операции мы уже неплохо сэкономили. Если Джин известна хотя бы малая толика приключений Гермионы, твои безобидные жалобы не произведут на нее никакого впечатления.

— Скорее, наоборот, это Гермиону ждет неприятное лето, — помимо воли рассмеялась Филлис. — Миссис Грейнджер замучает ее вопросами. Ей бы познакомиться с целителем Гекатой. Могу себе представить потрясение медика, когда тому становится известно, что все усвоенное им за годы учебы и практики с легкостью опровергается вмешательством магии, и объяснить это рационально не по силам никому.

— Разве что только создательнице твоей диадемы, — подхватила Шерил. — Северус продолжает утверждать, что эта вещица Ровены Рейвенкло — кладезь знания и премудрости.

— Так считает и Том, — подтвердила Филлис. — И наши исследования подтверждают, что он снова оказался прав. Знаешь, мне иногда кажется, что он мог бы достать эти воспоминания из диадемы, если бы захотел. Просто он дает мне возможность добиться этого самой.

— Зная Тома, не удивлюсь, если для себя он уже извлек из диадемы все, что ему нужно, — улыбнулась Шерил, не замечая, как напряглись плечи дочери. — Андреа недавно хвасталась, что уже два триместра он закончил с блестящими результатами.

— Жаль, что я пока не могу освоить аппарацию, — вздохнула Филлис. — Том обещал научить меня использовать подвеску, как портключ, но это требует времени. Придется дождаться, пока он вернется домой на каникулы, а до этого еще почти целый месяц...

— Вот и займешься пока домашним заданием, — невозмутимо заявила Шерил. — Летние каникулы не сводятся к непрерывному общению с Томом. К тому же, у него за этот год наверняка появились и другие приятели. Ты ведь знаешь этого мальчика, Долохова?

— Илья несколько раз бывал в Хогсмиде, — кивнула Филлис, не видя смысла скрывать очевидное. — Как по мне, хитрый и пронырливый тип. Подозрительно быстро сдружился с Томом, как будто только за этим и поехал в Итон, а тот поручил ему такое важное дело, как перевод дневника Расальхаг!

— По-моему, ты просто ревнуешь, — рассмеялась Шерил. — Кстати, Даррену этот Илья понравился, а вот уж кто превосходно разбирается в людях. Илья несколько раз ужинал у Сандерсов дома, он воспитанный, интеллигентный, начитанный, учится хорошо. Правда, о прошлом его семьи хоть роман пиши.

— Папа, конечно, был знаком с его дедом, — Филлис задумчиво наблюдала, как за окном одна улица сменяет другую. — Тем самым, который сейчас в Азкабане отбывает пожизненный срок за то, что был правой рукой Волдеморта.

Мать и дочь резко замолчали, однако мысли их, конечно же, в данный момент звучали в унисон. Хотя Андреа и не передала свой разговор с Энид Лонгботтом во всех подробностях, она все-таки не посчитала уместным скрывать от Шерил шокирующее признание, в истинности которого не усомнилась ни на минуту. И только Филлис могла представить себе, как непросто было матери, успевшей за их прошлые встречи привязаться к Гарри Поттеру, смириться с жестокой реальностью.

Впрочем, в свое время юная Шерил Майерс привлекла внимание будущего супруга именно способностью обо всем иметь собственное суждение.

— Мы успели достаточно узнать о твоих тетушках, — бескомпромиссно заявила она. — Первый непреложный факт — обе они закоренелые лгуньи.

— Но зачем Энид обманывать маму Тома? — удивилась Филлис. — Я бы поняла, если бы она старалась распространить такие слухи о Гарри среди волшебников. Не все ли ей равно, как к нему будут относиться едва знакомые магглы?

— У Андреа много знакомых, способных испортить жизнь Гарри, — предположила Шерил. — Будем надеяться, что это было послание для Констанс, а не для нас.

— Для нас? — Филлис удивленно взглянула на мать. — Да мы еще более беспомощны, чем Андреа!

Шерил вздохнула, и теперь в ее голосе зазвучал отчетливый оттенок горечи.

— Не стоит себя недооценивать, милая. Хотим мы того или нет, многие в школе знают или догадываются о том, кто ты такая, и твое мнение имеет значение. У Гарри ведь и без того немного друзей, верно?

— Он общается с однокурсниками, я не могу назвать его одиночкой, — задумалась Филлис. — Невилл, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер — его обычная компания. В Хогсмиде я пару раз видела его с Нимфадорой Тонкс, дочерью Андромеды. И еще младшая Кэрроу, одна из близняшек. Мне кажется, она ему нравится. Он ведет себя с ней не так, как с остальными.

— Невилла можешь смело вычеркивать. Если Энид запретит, он близко к Гарри не подойдет, во всяком случае, пока его кузина в школе, — отозвалась Шерил. — Да и семья Рона, если эти слухи распространятся, вряд ли станет мириться с их дружбой. Гермиона — своеобразная девочка, я не могу понять, что у нее на уме. Нимфадору я не знаю, но Блэки есть Блэки.

— Кэрроу только обрадуется, — хмыкнула Филлис. — Джемма когда-то рассказывала, ее отец живет в Лютном переулке, значит, останется доволен, что его дочка водит дружбу с самым опасным темным магом столетия. Вот только что Энид от этого выигрывает? Допустим, останется Гарри один. А дальше-то что?

— И тут нам следует вспомнить о втором непреложном факте, — вздохнула Шерил. — Если Розье что и делают, то только во имя интересов семьи. Северус рассказывал, вас ожидает непростой год. Турнир трех волшебников, великаны в Хогсмиде, еще и эти выборы так некстати. Кто знает, что за игру задумала Энид.

— Выборы состоятся в конце года, — отмахнулась Филлис. — До тех пор еще много воды утечет. К тому же, леди Лонгботтом не занимается политикой.

— Скорее, хорошо притворяется, — покачала головой Шерил. — Энид когда-то прочили большое будущее, об этом еще ее муж проговорился в присутствии Конни. Не верю, что женщина с такими амбициями легко отказалась от них из-за сестры. В нынешнем министерстве есть люди с куда более запятнанной репутацией.

— Все равно не вижу логики, — Филлис выглядела озадаченной. — Невилл любит рассказывать о семье, когда Табита не слышит, и никогда, ни единым своим поступком леди Лонгботтом не дала понять, что интересуется чем-то, кроме внуков.

— Но при этом она часто бывает в Хогсмиде, правда? — напомнила ей Шерил. — Даже в тот день, когда на Гарри и Сириуса чуть было не напали дементоры. И она проголосовала за отстранение Дамблдора. Я бы не доверяла этой женщине, милая. Она может играть в шахматы с Дамблдором, гулять под ручку с Энди, покровительствовать Бог знает кому, но мы не узнаем, что творится у нее в душе.

— Учту и буду держаться от тетушки Энид подальше, — состроила гримасу Филлис. — И все-таки я думаю, что она заблуждается насчет Гарри. Ну какой из него лорд Волдеморт? На уроках он далеко не лучший, заметных интересов, кроме квиддича, у него нет, изменить мир он не мечтает, с чистокровными почти не знается, положением героя не пользуется. Самый обыкновенный мальчик.

— Как раз самым обыкновенным людям зачастую удается то, чего от них никто не ждет, — заметила Шерил. — Это только в сказках по героям и злодеям сразу видна их истинная сущность. В жизни все намного сложнее. Но о том, что делать с Гарри, мы еще поговорим дома. Вот и клиника Джин Грейнджер. Ничего не бойся и постарайся не сильно ее шокировать.

* * *

Еще с юных лет Каро Макнейр страдала от бессонницы.

Первое время ни одна из ночей в Хогвартсе не обходилась без приема лекарственного зелья, которое тетушка варила для нее собственноручно. Привыкнуть к слизеринским подземельям, как и, в целом, к атмосфере старинного замка, удалось не сразу. На выходные в дом Шайлих Фоули Каро возвращалась усталая, с темными кругами под глазами, и была готова все двадцать четыре часа провести в постели, не реагируя ни на что вокруг.

Позже, когда она уже достаточно научилась разбираться в травах и ингредиентах, отец научил ее варить чудодейственное снадобье, позволяющее утихомирить беспокойное сознание. Слагхорн позволял ей использовать лабораторию в неурочные часы — их трио вообще удостоилось его особенного покровительства. А потом в ее жизнь необузданным вихрем ворвалась Расальхаг, а вместе с ней — восточные секреты здоровья и долголетия, передаваемые магрибскими колдунами из поколения в поколение.

Усовершенствованное зелье было достаточно сложным в изготовлении, но благодаря ему Каро пережила и безумные годы на службе у Лорда, и долгий период изгнания, когда ночевать зачастую приходилось во второсортных гостиницах, на съемных квартирах, а то и вовсе в заброшенных домах. Джонатан сердился, что своими алхимическими экспериментами она подвергает их опасности быть обнаруженными, но вскоре вынужден был согласиться, что от отдохнувшей и способной мыслить здраво соратницы пользы куда больше. Вернувшись в Англию, Каро не собиралась отказываться от сложившейся за эти годы привычки — оборотное зелье Барти настаивалось, дожидаясь своего часа, а на рабочем столе воцарились совсем другие ингредиенты, которых в Беллерофонтском лесу имелось в избытке.

Этой ночью она допоздна засиделась в лаборатории, нарезая стебли дурмана для очередной порции зелья. Мрак за окнами казался беспросветным, Крауч сразу же после ужина поднялся в библиотеку, содержимое которой он уже начал перечитывать по второму кругу, — тишина в доме царила образцовая, когда внимание Каро вдруг привлек странный, непривычный звук сыплющегося песка.

Она резко вскинула голову, моментально идентифицируя причину шума и сама не веря увиденному. Одна из ее марионеток, подвешенных прямо над очагом, на этот раз приказала долго жить: швы на ее правой ноге разошлись, и содержимое куклы мерно высыпалось на каминную полку.

Каро в бешенстве отшвырнула нож. Зачарованную куклу не так просто было повредить, и теперь она жаждала узнать, кто из ее подопечных так некстати проявил самостоятельность, попытавшись сбросить с себя заклятие подвластия. Неужели беглый Петтигрю не лгал и добрался таки до Повелителя, затуманив ему разум своей ложью?

Подойдя ближе, Каро недоуменно нахмурилась. Неподчинения она могла ожидать от кого угодно — но только не от Джин Грейнджер, этой наглой, бестолковой магглы, что и нужна то ей была исключительно ради того, чтобы усыпить бдительность ее дочери.

Но как такое возможно?

Проверив остальных кукол, Каро осторожно отвязала ниточки марионетки от притолоки и положила ее на стол, как раненого зверька. Восстановить поломку было не так сложно: целостность чар осталась прежней, — но сам факт того, что кто-то попытался распутать этот клубок в подсознании магглы, приводил ее в недоумение. Каро наперечет знала всех мастеров легиллименции в этой стране. Ни один из них не стал бы возиться с Грейнджер.

— Делаешь новую игрушку?

Крауч появился неожиданно, но отчего-то его присутствие несколько успокоило Каро. Воображение уже успело нарисовать грозного противника, напавшего на ее след, и в такие минуты приятно было сознавать, что ты не одна. Да и беседуя о проблеме, проще найти решение.

— Исправляю недочеты в старой, — продемонстрировала она ему заплатку на ноге куклы. — Представляешь, кто-то пытался разрушить заклинание на Джин Грейнджер. Интересно, зачем.

— Не девчонка, — тут же с уверенностью заявил Крауч. — У девчонки никаких способностей к защите даже собственного сознания.

— Девчонке на такое и сил не хватит, — презрительно фыркнула Каро. — Этим чарам меня обучила сама Расальхаг. Я бы заподозрила кого-нибудь из их семьи, родовая магия всегда дает преимущество, но что им за дело до Грейнджеров?

— В последнее время твои дела идут неважно, — ехидно заметил Крауч. — Сначала Петтигрю сбежал, хотя я настаивал на том, что нельзя отпускать его одного, теперь это. У нас не так много времени на то, чтобы твой план начал приносить плоды. И я все еще готов проникнуть в замок под личиной Грюма и избавиться от мальчишки.

— Пока даже и думать забудь, — сердито отрезала Каро. — Твоя неудача нас погубит. Хогвартс сейчас под наблюдением всего света, а именно этого и добивался Дамблдор. Только в этот раз старик сам себя перехитрил. Он хотел отвлечь внимание от выборов в Хогсмиде и развязал нам руки. Всю черную работу возьмет на себя девица Грейнджер, а если она и попадется, что ж, плакать никто не будет.

— Неспроста тебя так интересуют эти выборы, — Крауч выглядел заинтересованным. — Вот только поддерживать Гвендолин — дело бесперспективное. Не понимаю, для чего ей вообще понадобилось выдвигать свою кандидатуру в самый последний момент. В лучшем случае победит Боббин, в худшем — Гуссокл, оба лояльны министерству и вряд ли продолжат политику Бэгшота.

— Если маги западного квартала проголосуют, Гвендолин Шаффик победит, — возразила Каро. — Бэгшота они ведь избрали.

— Вот только Гвендолин, при всем уважении к ней, не Бэгшот, — отрезал Крауч. — Но ты, похоже, знаешь об этом деле гораздо больше, чем я.

— Не забывай, я выросла в доме моей тети, — улыбнулась Каро. — Уже тогда Бэгшот поговаривал о том, что хотел бы передать полномочия ей, если однажды решит оставить свой пост. Со временем влияние леди Шайлих все росло. На ее стороне были Сейры, Флюмы, Принцы, Дагворт-Грейнджеры, Раканати, Шаффики… Семью Фоули уважают в Лютном, в Годриковой Лощине, во всех крупных поселениях магов. Неудивительно, что министерство это всегда страшно раздражало. Фадж бы никогда не дал зеленый свет глупому проекту Уизли, если бы не рассчитывал таким способом изгнать Фоули из страны. Его игра удалась. Леди Шайлих не может вернуться, точнее, не может вернуться мирным путем, но если она назовет Гвендолин Шаффик выразительницей своих взглядов, это будет успех.

— Ведьма западного квартала никогда не возглавит Хогсмид, — убежденно заявил Крауч. — Остальные жители ее не примут. Уже представляю, как бедняжку Гвендолин начнут обвинять в том, что она хочет превратить их современный поселок в новый Авалон. К Бэгшоту привыкли, да и он достойно сносил все нападки, но леди Шаффик — почтенная вдова, такого обращения не потерпит.

— До выборов еще почти целый год, — ухмыльнулась Каро. — Многое может произойти. Если местные жители разочаруются в возможности министерства и Дамблдора защитить их от магглов, возможно, и Авалон покажется им не такой уж дурной альтернативой. Не спеши предаваться унынию, Барти. Петтигрю тоже найдется. Пусть сейчас он надежно спрятался и невидим для моей магии, однажды он допустит ошибку, потому что нельзя убегать вечно. Уж я-то точно знаю. А план мой уже начал приносить плоды, причем такие, каких я и не ждала.

— О чем ты? — нахмурился Крауч. — Тебе удалось узнать что-то важное через Грейнджер?

— Грейнджер участвовала в церемонии приветствия великанов, — пояснила Каро. — Амрита, посланница Ганга, предсказала ей кое-что, перекликающееся с моими воспоминаниями. Поскольку наши с девчонкой сознания сейчас связаны, можно считать, что Амрита предсказала это и мне. В любом случае, если девчонка заполучит чашу, в наших руках будет такой козырь, что благодарность Повелителя превзойдет самые смелые ожидания.

— Что еще за чаша? — свел брови Крауч. — Что за новые секреты, Каро?

Каро сосредоточенно помешала зелье, уже принявшее правильный темно-бордовый цвет, и добавила заготовленные стебли.

— Когда мы с ребятами бежали, у нас было задание, ты в курсе, — призналась она. — Темный Лорд поручил нам охрану и защиту важного артефакта, чаши, некогда принадлежавшей самой Хельге Хаффлпафф. Никто не знает, в чем заключалась ценность чаши, как ты понимаешь, мы старались тогда не задавать лишних вопросов. Беллатрикс и Андромеда ссорились за право владеть этой чашей, Расальхаг очень ратовала за то, чтобы артефакт достался ее средней дочери. И все-таки Повелитель выбрал нас, меня и Джонатана. То нападение, после которого нам пришлось покинуть страну… Эван оказался с нами по чистой случайности. Люди Грюма пришли за чашей, именно за ней, это я знаю точно. Мне удалось вывезти чашу и хранить ее некоторое время. А потом в результате довольно нелепой истории я ее потеряла.

Крауч неверяще воззрился на нее.

— Ты меня удивляешь, Каро. Уж кто-кто, но ты не могла потерять вещь, принадлежавшую Лорду… Так вот почему ты боишься на глаза ему показаться…

— Я не хочу лишиться жизни из-за собственной небрежности! — самообладание на миг изменило Каро. — Пока чаша снова не окажется в моих руках, я могу лишь издалека помогать Повелителю, направлять его, посылать ему подсказки. Тем более, чаша не совсем утеряна. Я годы потратила на ее поиски, наконец, напала на след. Каким-то образом ее заполучил музей истории магии в Париже. Я немедленно отправилась туда, надеясь смешаться с толпой артефакторов, прибывших на ежегодный конгресс, но меня опередили! Когда я добралась до Морган ле Фэй, первое, о чем мне рассказали местные сплетники — это об ограблении музея! С тех пор я пристально слежу за ходом расследования, но ничего, ни малейшей зацепки! Теперь ты понимаешь, как я обрадовалась, когда великанша заговорила с Грейнджер о чаше?

— Молись, Каро, чтобы это предсказание оказалось истинным пророчеством, а не обычным шарлатанством, — мрачно изрек Крауч. — Я из-за твоих ошибок на дно идти не собираюсь, я не для этого прошел через ад ради Повелителя.

— И снова напоминаю, ничем, кроме своих страданий, ты похвастаться не можешь, — огрызнулась Каро. — А вот если мы вернем чашу, награда наша будет невообразима. Пока же наша задача — делать то, что возможно. Например, повернуть ход выборов в Хогсмиде и помочь будущей леди-мэру Гвендолин Шаффик всеми возможными способами.

* * *

Филлис с трудом дождалась, когда Шерил отправится на работу и оставит ее дома одну.

Посещение доктора Грейнджер обернулось совсем не тем, что она ожидала, а потому оставило ее совершенно обессиленной. В самом деле, когда она начинала изучать ментальные науки, профессор Снейп не предупреждал ее о том, что отныне она будет вынуждена не только обращать внимания на малейшие несоответствия в поведении окружающих, но еще и оказывать им бескорыстную помощь, пусть и не всегда так успешно, как хотелось бы.

Поначалу Джин Грейнджер производила обычное впечатление простоватой и говорливой особы. Если мама и волновалась, что их история о внезапном выбросе магии, от которых так часто страдают неподготовленные родители магглорожденных волшебников, покажется недостаточно правдоподобной, то напрасно: Джин любезно их выслушала, горячо поддержала необходимость полного обследования, и Филлис все же пришлось выдержать несколько неприятных минут в стоматологическом кресле.

Медитации, предназначенные для очистки сознания, насколько важной при изучении ментальных наук, уже в который раз доказывали свою прикладную эффективность даже в отрыве от магии. Этому Филлис научилась, как ни забавно, от Падмы Патил: индийская культура уделяла искусству погружения в медитацию немало внимания, и использовалось это не только в ритуалах. Прикрыв глаза, Филлис привычным образом отстранилась от всего происходящего, и лишь где-то вдалеке раздавались рассуждения Джин Грейнджер об опасностях для здоровья, которые влечет за собой неумелое обращение с магией.

Филлис даже не сразу сообразила, что именно ей мешает. Обычно окружающее пространство, в котором ее концентрация медленно и плавно рассеивалась, всеми силами удерживало ее в этом состоянии приятной расслабленности. Профессор Снейп неоднократно предупреждал, что для некоторых волшебников именно своевременный и гармоничный выход из медитации представляет собой наибольшую сложность.

В этот же раз все шло как-то неправильно, иначе. Как бы странно это ни звучало, Филлис чувствовала недружественную ей и чрезвычайно сильную магию. И, конечно, она не была бы собой, если бы просто ее проигнорировала.

Когда она работала с сознанием Драко, это не причинило ей никаких неудобств, кроме последующей усталости, как показало будущее, связанной с даром метаморфа. Магия, которой ей довелось коснуться теперь, выглядела совсем иначе: она была явно больной, тянущей энергию извне. Отстраненно отмечая, что никого, кроме мамы и Джин Грейнджер в этой комнате нет, и проблема, скорее всего, кроется именно в докторе, Филлис попыталась разобраться в этой головоломке.

В памяти отчего-то возникали странные ассоциации. Удушливо горячий, пропитанный резкими запахами цветения и подгнившей травы воздух. Надрывный крик ночной птицы. Приближающийся вой гиен. На мгновение перед глазами промелькнула детская тряпичная кукла, похожая на ту, что отец однажды выиграл для нее в парке развлечений, который они посетили во время очередного путешествия на континент, а затем будто из тумана выступила улыбающаяся женщина. Тут же ее будто отбросило назад, и она резко дернулась, приходя в себя. И обнаружила, что осмотр давно закончился.

Джин Грейнджер без сознания лежала на полу, а рядом хлопотала мама, пытаясь помочь ей подняться. Филлис испуганно бросилась к ним. Руки доктора были холодны, как лед.

— Что ты с ней сделала? — испуганно пробормотала Шерил. — Когда ты была маленькая, ты тоже пыталась сопротивляться во время осмотра, но до такого дело еще не доходило.

— Я не знаю, с ней что-то не так, — таким же шепотом отозвалась Филлис. — Она как будто заколдована, загипнотизирована, ее надо профессору Снейпу показать, я еще никогда дела не имела с такими вещами!

— Сейчас надо позвать на помощь, — решительно распорядилась Шерил. — Скорее беги в коридор и найди медсестру. Решено, к маггловским докторам больше не обращаемся.

Домой они добирались в довольно мрачном настроении. Филлис не хотелось думать, что своим бесцеремонным вмешательством она могла повредить что-то в и без того травмированном сознании Джин, и еще меньше она понимала, что делать с полученной информацией.

— Теперь с Гермионы станется обвинить меня, что я напала на ее мать, — сердито заявила она. — Ты сказала мистеру Грейнджеру, чтобы он показал ее колдомедику?

— Попыталась, но он категорически воспротивился, — немного удивленно поведала Шерил. — До чего странные люди! Заявил мне, что с ней такое уже случалось, что это переутомление, что они скоро поедут в отпуск.

— Мне не понравилось то, что я увидела в ее воспоминаниях, — проговорила Филлис. — Эта женщина… кто она? Может, спросить у Тома?

— Откуда Тому ее знать? — странно посмотрела на нее Шерил. — Почему ты так уверена, что она вообще волшебница? Мало ли у Грейнджеров знакомых и пациентов?

— Кто-то ведь должен был заколдовать ее, — возразила Филлис. — Все эти воспоминания… как будто они принадлежали не ей. Профессор Снейп учил меня различать подделки. Я пока не очень хороша в этом, но в голове у доктора Грейнджер царит полный сумбур. Очень странно, что ее муж отказался от помощи. Или они стали жертвой какого-то злого колдуна, или… — она помолчала, будто не желая озвучивать мысль, пришедшую ей в голову: — Или это сама Гермиона постаралась.

— Что ты такое говоришь? — испуганно взглянула на нее Шерил. — Неужели она могла отважиться заколдовать собственных родителей?

— Она могла, — убежденно кивнула Филлис. — Ты разве забыла, что она сделала мне в прошлом году? Конечно, не со злым умыслом. Просто если у Гермионы есть цель, она пойдет к ней кратчайшим путем, не беспокоясь о том, кто может пострадать. А еще она лжет. Лжет своим родителям, лжет Гарри. Не понимаю, как она вообще смогла стать его лучшей подругой.

— А если допустить на минуту, что Энид Лонгботтом сказала правду? — Шерил выглядела порядком напуганной. — Если Гарри действительно… Если он как-то связан с Волдемортом? Гермиона знает его лучше всех остальных, она не могла не заметить ничего странного… Филлис, с этими детьми ты должна быть осторожнее. Я не хочу, чтобы ты ходила с ними в Хогсмид.

— Если от Грейнджер я ничему не удивлюсь, то поверить, будто Гарри желает мне зла, не могу, — Филлис улыбнулась. — Ты забыла, кого Тони видел в Тайной комнате? Если Волдеморт где-то и существует, то он совершенно самостоятельная личность. Не может же он одновременно вселиться в Гарри?

— Ты еще очень многого не знаешь о черной магии, — отрезала Шерил. — А Волдеморт обманывал и не таких, как ты. Если Гарри одержим, возможно, он и не отдает себе отчета в том, что делает. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Я этого не перенесу. И твой отец… Ты подумала о нем?

— Если бы папа был жив, — голос Филлис на мгновение дрогнул. — Если бы он говорил нам правду и знал о том, что происходит, думаю, он бы не волновался, — она вдруг усмехнулась. — Разве Волдеморт может причинить зло внучке Расальхаг Блэк?

— Возможно, — Шерил припарковала машину около дома и притянула дочь к себе. — Но не думай, что это будет вечно служить тебе безусловной защитой. Мы не так уж много знаем о том, какие отношения связывали Расальхаг и Волдеморта. Еще меньше мы знаем о том, как она умерла. Побереги себя ради нас с папой. Или я пожалуюсь на тебя Тому.

Филлис искусственно рассмеялась. В последнее время она решительно отказывалась понимать, что происходит с Томом, и почему их детская дружба вдруг стала приносить столько непостижимой боли.

Мама отправилась в благотворительный центр, а Филлис ожидал еще один день дома, спокойный, умиротворяющий, начисто стирающий все дурные воспоминания о школе, друзьях и врагах. В новом доме ей не хватало кошки, каждое лето заново привыкающей получать на их крыше порцию молока. Кто же теперь будет ее кормить?

В ящике комода были аккуратно сложены уже написанные летние эссе по всем предметам, кроме трансфигурации; на столе ждал своего часа незаконченный ответ на письмо Драко. А еще ей предстояло позвонить Джастину и рассказать о посещении клиники. В последнее время он проявлял нешуточное беспокойство о ее здоровье, будто бы догадывался, что простой усталостью такие проблемы уже не объяснить.

Филлис понимала, что ее приступы не пройдут, а будут лишь становиться сильнее. Чем дальше арабский профессор Тома продвигался в переводе дневника Расальхаг, тем меньше надежды оставалось на чудесное исцеление. Тетушка, во всяком случае, могла рассчитывать на поддержку семьи, Блэка, волшебников, в резервах которых находились методы, большинству друзей Филлис неизвестные. Она даже правду о своем происхождении напрямую заявить не могла — да и кто бы стал ее слушать? Эван Розье был мертв, семья его рассеяна по всему свету, и никому не было дела до маленькой девочки, рожденной от магглы.

Филлис размышляла о своем положении в полном отчаянии. Обычно она не позволяла себе пасть духом, но в этот момент ощущала себя самым невезучей волшебницей на всем белом свете. Даже диадема Рейвенкло, которую она машинально крутила в руках, не принесла ей никакой пользы. Целый год экспериментов и изнурительных занятий и тренировок, бессчетное число прочитанных книг, свитков, разваливающихся от старости манускриптов, оказались совершенно бесплодными. Рано или поздно придется расстаться с артефактом, расписавшись в своем поражении, или же просить помощи у Тома, что, в сущности, означало одно и то же.

Нет, Филлис не могла признать свою беспомощность, она должна была справиться со своим даром, она обязана была оправдать возложенные на нее надежды и разгадать загадку диадемы — не для того, чтобы сделать ее достоянием гласности и прославиться, а для себя, для осознания того, что ее ум способен совладать с брошенным ему вызовом. Адресовав отражению в зеркале решительную улыбку, она в который уже раз опустила диадему на пышные черные кудри.

И тут впервые произошло неслыханное: комната перед ее глазами вдруг исчезла. Филлис подумала бы, что спит, но вот только ее медальон, внезапно раскалившийся, будто побывавший в пламени, обжигал шею, оставаясь единственной связью с реальностью.

— Ровена? — худощавая рыжеволосая женщина, обращавшаяся к ней, чем-то напоминает маму, но Шерил ни за что не вышла бы из дома в столь странном наряде, похожем на индийское сари, сшитое из множества разноцветных кусочков материи, украшенных растительным орнаментом. — А я тебя везде ищу. Мне нужна твоя помощь в теплицах. "Спасибо" Салазару, я до сих пор никак не могу наверстать упущенное за те дни, что я провела в оцепенении по милости его василиска. Ровена… ты меня слышишь?

Язык Филлис не повинуется ей. Она бы и рада сказать, что она вовсе никакая не Ровена, но вместо этого бросается навстречу к подруге — а эта женщина была ее подругой, самой близкой, практически сестрой, — и крепко обнимает ее.

— У меня получилось, Хельга, получилось! Это так просто, как будто я была рождена для полета! Ты только посмотри!

И мир снова переворачивается перед глазами Филлис. Невозможно описать ощущения от пребывания в теле птицы — мир воспринимается, как в замедленной съемке, кажется, она может видеть все одновременно: и застывшую в восхищении Хельгу Хаффлпафф, и развевающиеся на ветру занавески, и великолепный вид, открывающийся из окон ее башни. Ворона облетает плавный круг по залу, а затем вновь обращается женщиной.

— Ровена, это невероятно! — Хельга разве что не прыгает и не хлопает в ладоши от восторга. — Третья анимагическая форма! Я уже видела тебя в обликах орла и совы, но это? Я не устаю восхищаться твоими талантами!

— Теперь я могу быть спокойна, — Филлис не в силах сдерживать свое ликование. — Мой дар метаморфа проснулся слишком поздно — если я и могла преуспеть, то ценой множества ошибок и бесконечных страданий. Но раз метаморфы не могут быть анимагами, то и наоборот, анимаги не могут быть метаморфами. Я научилась превращаться в орла, затем в сову, магическая сила нашла новый вектор приложения, и мое здоровье было спасено, но теперь, когда я в силах обратиться еще и вороном, я обрела спокойствие и подлинную мудрость. И хотя на гербах моего факультета останется орел, именно ворона я буду считать своим подлинным символом.

— Говорили, что богиня войны Морриган, Великая Королева, могла превращаться в ворону, — улыбается Хельга. — Кто же теперь узнает наверняка? Те времена давно миновали, но ты прекрасна, Ровена, и я горжусь нашей дружбой.

— Вы моя единственная семья, Хельга, это намного больше, чем дружба, — Ровена отходит к окну и неотрывно смотрит на игру солнечных лучей на глади Черного Озера. — И все-таки ничто не заменит ребенка. Я слишком поздно нашла решение своей проблемы. Займись я анимагией хоть немного раньше, и у меня был бы шанс выносить малыша, но теперь бессмысленно мечтать о невозможном. Я приняла решение взять на воспитание девочку и передать ей все свои секреты. В конце концов, даже у Салазара есть Саломея, уже третий ребенок в семье, а сыновья Годрика вовсю громят замок. Да и твои дети…

— Отличная мысль, Ровена, — лицо Хельги так и лучится от радости. — Сейчас, когда все опасности и тревоги позади, и даже я оправилась от этой ужасной истории с василиском и могу тебе помочь, самое время начать новый этап в своей жизни. Скажи, ты уже знаешь, что за девочку удочеришь?

— В деревне неподалеку родилась малышка с магическим даром, увы, потерявшая родителей, — кивает Ровена. — Они погибли в результате нападения разбойников, а девочка спаслась. Родственники ее очень бедны и не смогут позаботиться о ней. Я назову ее Елена.

— В таком возрасте ты уже знаешь, что она волшебница? — изумляется Хельга. — Но выбросы в младенчестве могут обернуться катастрофой для ее магии.

— Это не имеет значения, я все равно буду ее любить, — упрямо заявляет Ровена. — Представляешь, ей удалось вдохнуть новую жизнь в лесное дерево, это и отпугнуло разбойников, да и ее родню повергло в полный ужас. Благо, они не догадались, что именно девочка и сотворила это чудо.

— Дерево? Волшебное? — Хельга оживляется, будто только что получила нежданный подарок. — А вот это уже по моей части. Скажу Салазару, чтобы прогулялся со мной в лес. Он сейчас чувствует себя виноватым из-за василиска, все, что угодно, сделает, чтобы меня задобрить.

Ровена уже не слушает Хаффлпафф. После всего пережитого хочется одного: снова и снова превращаться, чтобы воскресить в памяти это ни с чем не сравнимое чувство полета. Зал привычно качается, погружаясь в темноту, а затем Филлис вдруг распахивает глаза в своей комнате, тяжело дыша и стараясь унять разыгравшееся сердцебиение.

Это было удивительно. Это было невероятно. Ей хотелось рассмеяться от облегчения. Похоже, диадема действительно была на редкость разумным артефактом и умела делиться знаниями в случае острой и искренней нужды. Это бесценная информация для их исследования, равно как и сведения о том, что у Ровены Рейвенкло не было родных детей, но сейчас даже это не имело особенного значения. Она нашла лекарство, нашла способ вернуться к нормальной, полноценной жизни без страхов и тревожных предчувствий — и все, что для этого требовалось, это лишь стать анимагом.

Благо, в их распоряжении уже имелся как минимум один удачный пример того, что преуспеть в этом искусстве при должном усердии можно и в весьма юном возрасте.

Филлис дрожащими руками набрала номер и сама не узнала свой голос, когда заговорила.

— Джастин? Ты сейчас дома один? С родителями? Джастин, когда ты можешь ко мне приехать? У меня важные новости. Прекрасные, прекрасные новости!

* * *

На встречу с Филлис Джастин ехал в полном смятении чувств. Немало усилий для того приложила мама, крайне подозрительно отнесшаяся к его внезапному желанию навестить Саксов посреди летних каникул.

— Разве вы в школе недостаточно общаетесь? — недовольно выговаривала она. — Что за срочность? Ты не обязан бежать туда по первому зову. Слава Богу, они хотя бы переехали из того жуткого квартала, вот уж куда я бы тебя ни за что не отпустила даже с охраной.

К счастью для себя, Джастин уже знал, как ее успокоить.

— Мам, Филлис нам с Джереми как родная сестра, — с невинным видом заявил он. — Мы так давно не виделись, я соскучился. Да и интересно, какие у нее новости. Они очень подружились с Драко Малфоем, ты знаешь?

— С Драко Малфоем? — вот теперь тревогу на лице Констанс сменила заинтересованность, и выглядело это крайне забавно. — С сыном Люциуса? Это замечательно. Я уверена, что он очень достойный молодой человек. Не то что его бабка, — пробормотала она уже тише.

Морена Малфой по-прежнему подчеркнуто игнорировала соседей, и Констанс это страшно злило. Впрочем, Джастин не встречал пожилую леди на улице уже очень давно и подозревал, что она куда-то уехала.

Новая квартира Филлис была в несколько раз меньше дома Джастина, но Шерил удалось создать там удивительный уют, да и до "Дырявого Котла" отсюда было рукой подать. Филлис могла хоть каждый день гулять в Косом переулке и колдовать. Тут было, чему позавидовать.

— Я получила вчера письмо от Мораг, — тут же рассказала она. — У них Дэвисы гостили в полном составе. Трейси рассказала, что видела Бриенну Урхарт, помнишь, она раньше училась у нас на Рейвенкло? Представляешь, Роберт Хиллиард, наш бывший староста, женился и уехал в Бельгию. Работает на Международную Конфедерацию Магов. А Пенелопа Кристалл так и осталась в Бразилии. Они с Бриенной переписываются. А Габриэль Труман, брат вашей Доркас, теперь работает на Тикнесса, а у него общие дела с Джоэлом Бэрком, и Доркас просто вне себя от злости. А у Драко собака. Он счастлив до небес, а его родители готовы сбежать из дома. Она пугает павлинов… А еще у меня диадема заработала, и я переписываю эссе для проекта. Нужно Падму и Мораг собрать, но Падма в последний раз писала мне из Варанаси... А профессор Снейп пока не приходил.

Как обычно бывало после долгой разлуки с Филлис, от изобилия имен и фактов у Джастина буквально зарябило в глазах.

— Подожди, подожди, обо все по порядку. Диадема заработала? Что это значит? Как она могла ни с того, ни с сего заработать?

— Я извлекла из нее нужные мне воспоминания, — радостно изрекла Филлис. — Стихийная магия, или же я просто правильно сформулировала запрос, как в интернете. До сих пор я не знала, что конкретно ищу, точнее, знала, но искала неправильно. С тех пор я долго думала и поняла, что диадема чем-то похожа на Выручай-комнату, о которой рассказывают легенды в гостиной Рейвенкло. Это комната, появляющаяся в момент нужды и содержащая в себе все то, что на данный момент необходимо ее гостю. Ровена могла повторить похожий принцип и в диадеме.

— Филлис, но это же открытие века! — обрадовался Джастин. — Так мы праздновать должны, а не сидеть тут, повесив нос! А что именно тебе удалось увидеть? Настоящую Ровену Рейвенкло?

— Ровену со стороны я не видела, я как будто была ею, — объяснила Филлис. — Видела я Хельгу Хаффлпафф, но значительно моложе, чем на портретах. Знаешь, они говорили о детях. Никогда не задумывалась всерьез о том, что дети Основателей тоже учились в Хогвартсе. Все это кажется таким легендарным.

— Кажется, это ваша бывшая староста заверяла первокурсников, что Мерлин учился на Слизерине? — прыснул со смеху Джастин. — А ведь мы все верили тогда.

— Джемма неисправима, — закатила глаза Филлис. — Теперь она утверждает в министерстве магии, что Мерлин был другом великанов. А там ей ничего сделать не могут, она больше не их сотрудница, а важный посредник в переговорах… Ну да я не о Джемме говорить тебя позвала. В разговоре Хельги и Ровены прозвучали две важные вещи. Хотела узнать, что ты об этом думаешь.

— Что я могу понимать в разговорах таких волшебниц! — махнул рукой Джастин. — Ну давай, посмотрим.

— Морриган, — Филлис пристально взглянула на друга. — Они снова называли имя этой богини. Той самой, что выпадает мне при каждом раскладе Таро. Это плохой знак, Джастин. Я не хочу, чтобы мои предсказания сбывались. Твоя подруга Ханна что-то знает о ней, верно?

— Я уже рассказывал тебе когда-то давно, — удивленно отозвался Джастин. — Это богиня ирландских кельтов, богиня войны. Ханна и эта ее подруга с вашего факультета, Луна, говорят, что она неузнанной ходит среди людей и ждет своего часа. Но как ты можешь верить в эти глупости? Луна ненормальная, я однажды видел, как она бродит по внутреннему двору замка босиком, и это в январе! По каменному полу, ты же знаешь те открытые галереи?

— Это не наше дело, и это не главное, — нетерпеливо отмахнулась Филлис. — Трейси рассказала Мораг по секрету, что у нее дома в последнее время тоже очень интересуются всем, что связано с этой Морриган. Иоли, пока не переехала, все книги в библиотеке матери перерыла, а результаты они потом обсуждали с Джеммой. А если Трейси заходила в комнату — резко меняли тему разговора.

— А что за вторая вещь? — Джастин недостаточно разбирался в кельтских богинях, чтобы не ударить в грязь лицом в ходе беседы, но пока что рассказ Филлис не слишком вязался с ее чересчур радостным видом. — О чем говорили Основательницы?

— Подсказали мне лекарство от моей болезни, — еще больше просияла Филлис. — И теперь, чтобы не повторять судьбу тетушки, мне нужно стать анимагом и как можно скорее. Поэтому я и хотела попросить Тома, чтобы он устроил мне встречу с Сириусом Блэком. А чтобы это не выглядело подозрительно и мне не пришлось тревожить Тома рассказами о метаморфомагии, ты будешь учиться со мной.

— Я буду… что? — от неожиданности Джастин чуть не подавился. — Но я не хочу! Филлис, да я ничего не смыслю в трансфигурации! Я чудом не завалил экзамен!

— Допустим, ты преувеличиваешь, — возразила Филлис. — И потом, что значит — не хочешь? Не хочешь стать самым молодым зарегистрированным анимагом в Британии и порадовать леди Финч-Флетчли? Анимагами все хотят быть, не придумывай. Получишь плюс миллиард к карме и вечное расположение Макгонагалл, а заодно докажешь, что магглорожденные волшебники ничуть не уступают чистокровным. Назови хоть один недостаток моей идеи. Энтони вот с радостью согласился учиться. Правда, он не знает, зачем это мне, и не должен узнать.

— Гольдштейн тоже в деле? — оживился Джастин. — Ну, если не я один угроблю лето на тренировки, то я, конечно, за… Но только, Филлис… ты уверена, что нам стоит учиться именно у Блэка?

— А у кого? — спросила Филлис. — Рите Скитер я не доверяю. А Блэку все равно нечем заняться у себя в особняке, да и родителям Тома он многим обязан. И нам с мамой, кстати, тоже, ведь это мы его нашли и кормили. Да он только рад будет помочь, он хороший человек!

— Тому это не понравится, — осторожно заметил Джастин, но Филлис неожиданно рассердилась.

— Для того, чтобы учиться анимагии, разрешения Тома не требуется, — отрезала она. — А моя мама эту мысль очень поддержала. Я не стала скрывать от нее правду. Она была в ужасе, что я не рассказала всего сразу, но теперь хотя бы понимает, почему я боялась обращаться к целителям. И она тоже убеждена, что я должна как можно скорее начать упражняться. В прошлый раз с зубами обошлось, а что, если завтра я вдруг проснусь другим человеком и не смогу этого исправить?

Джастин хотел было возразить, но Филлис внезапно изменилась в лице, схватилась за живот, а затем, согнувшись пополам, и вовсе неловко сползла на пол, слепо шаря рукой по ковру. Нащупав целлофановый пакет, она, не глядя, отшвырнула в сторону его содержимое и, тяжело дыша, расстелила прямо перед собой.

— Филлис, ты что? — Джастин испуганно вскочил на ноги, не зная, кого звать на помощь. — Тебе плохо? Маме твоей позвонить? Может, воды?

— Молчи, не приставай ко мне, — сдавленным голосом отмахнулась подруга. — Сейчас пройдет. Никому не говори.

Она еще несколько минут сидела возле кресла, бессмысленно глядя прямо перед собой, и тяжело дышала. Джастин замер чуть поодаль, не в силах сбросить странное оцепенение. Затем дыхание Филлис как будто выровнялась, а она прикрыла глаза и облокотилась спиной о стол. Со стороны могло показаться, будто она медитирует.

Когда Филлис, наконец, обратила на него свое внимание, Джастин уже находился на грани паники. Он и сам не знал, почему послушался ее и тут же не отправил сообщение Тому. Болезнь, о которой до сих пор они рассуждали, как о теоретическом недомогании, в реальности выглядела совершенно неприглядно. Джастин не был уверен, что теперь сможет спокойно слушать рассуждения матери о том, как повезло волшебницам, которые могут изменить цвет волос одной силой воли, не проводя долгие часы в салоне красоты.

— Да не пугайся ты так, — хрипло пробормотала Филлис. — Сегодня обошлось. В прошлый раз меня часа два тошнило. Но что это за боль, не приведи Господь никому узнать. Как будто видишь звезды перед глазами, а в голове кипящий лед... Забудь, глупости болтаю.

— Что это было? — прошептал Джастин. — Это любые превращения так проходят?

— В нашем возрасте да, — невесело подтвердила Филлис. — Почему, думаешь, некоторых так выворачивает наизнанку после оборотки? Магия магией, а законы анатомии никто не отменял. У малышей есть способность как-то бессознательно это блокировать. Вот говорю сейчас и чувствую себя старой каргой из какого-нибудь Лютного переулка. Их там много таких, с перекошенными лицами и изуродованными руками. Все неудачные преобразования, а сколько среди них случаев, похожих на мой, никто и не считал.

— У Луны мама от этого умерла, — вспомнил Джастин давний рассказ Ханны и тут же прикусил язык: — Но Луна не в курсе, что именно она пыталась с собой сделать. Наверно, там что-то другое. Это случилось в отделе Тайн, а они свои секреты за пределы ведомства не выносят.

— Уже неважно, я должна учиться, — пристально посмотрела на него Филлис. — Раньше, чем кто-то заподозрит, что со мной творится. Знаешь, Расальхаг тогда повезло, что все это не в гринделвальдовской Европе началось, и что именно Цигнус ее нашел.

— Но я-то не Цигнус! — всплеснул руками Джастин. — У меня в распоряжении нет предков-колдунов и огромной библиотеки с трактатами по черной магии. Ты должна довериться кому-то из взрослых.

— А кому я могу верить, Джастин? — отозвалась Филлис. — Семье папы я не нужна, иначе бы они давно уже объявились, а не присылали бесполезные подарки совиной почтой. К тому же, если сама Расальхаг не посвятила их в свой секрет, как я могу рассчитывать на помощь? Знаешь, у нас до войны была родня в Европе. Сейчас их всех уже нет в живых. Одна из бабушкиных кузин в концлагере попала к доктору Менгеле. Ты наверняка слышал о нем. Я не хочу даже представлять, что с ней там делали, но знаю точно, что я ничьим медицинским экспериментом становиться не собираюсь. Ни в отделе Тайн, как мама Луны, ни у Гекаты Дагворт-Грейнджер, ни где бы то ни было еще.

— Но почему ты не расскажешь Тому? — все еще не понимал Джастин. — Я знаю, за этот год ваша дружба немного разладилась... у него появились новые знакомые, этот Долохов, Вивиан... потом дурацкая история с совой и Грейнджер — но он все еще твой друг. И согласись, о магии он знает гораздо больше нас, сколько бы лет мы не проучились в Хогвартсе.

— В этом и причина, — Филлис пожала плечами и улыбнулась. — Я люблю Тома, он один из самых близких моих друзей, но для него я тоже стану всего лишь медицинским экспериментом. Мне никто не поможет, кроме Всевышнего, Джастин. И он мне уже помог, позволив раздобыть воспоминания Ровены. Я пока еще не научилась их правильно интерпретировать, я не знаю, почему для выздоровления мне нужно спуститься на уровень животного, но если это сработает, я уже пообещала себе, что навсегда оставлю попытки установить связь с Розье.

Джастину показалось, что он ослышался. Филлис, которая так мечтала восстановить семейное древо, соприкоснуться с тайной жизнью отца, занять место в волшебном мире, просто не могла так рассуждать.

— Ты это серьезно? — тихо поинтересовался он. — Как же твой папа?

— Моим папой был Энтони Сакс, — Филлис, наконец, собралась с силами и поднялась с пола. Бледность ее выглядела буквально вампирической. — Эвана Розье я никогда не знала. Я вообще сожалею, что втянула вас в эту историю. Если бы не я, Том учился бы себе спокойно в Итоне и никогда не связался с этими людьми. Я только сейчас начала понимать, о чем так сожалела мама. Сближаться и дальше с Розье означает потерять тот мир, в котором я выросла и готовилась прожить всю жизнь. Мои бабушка с дедушкой, дяди с тетями, кузены и кузины... наши семейные ужины, праздники, планы на будущее... Мне надоело постоянно лгать и ждать опасности со всех сторон. Сейчас я хочу только вылечиться, закончить свое исследование и больше никогда не слышать о Расальхаг и обо всем, что с ней связано.

Филлис осторожно собрала разбросанные журналы и сложила их в так и не пригодившийся пакет. Хотя Джастин, в отличие от нее, и не пережил приступ, чувствовал он именно то, что подруга так красочно описала — звезды перед глазами и кипящий лед в голове.

— Тебе больно? — неуклюже поинтересовался он, не зная, что еще можно спросить.

— Если не сильно смеяться, сойдет, — ухмыльнулась Филлис. — Я тебя еще ничем не угостила. Пойдем на кухню.

После всего увиденного, у Джастина не оставалось доводов для новых возражений.

— Только позволь мне сначала самому поговорить с Томом, — попросил он. — Он близко к сердцу принимает все, что связано с тобой. Пусть думает, что это мне пришла в голову идея про Блэка. Слушай, а ведь если у нас что-то получится, нам в школе не пригодятся никакие мантии-невидимки, — вдруг осознал он главное преимущество нового навыка. — И никакие разрешения на посещения Хогсмида, и никакие тайные ходы! Превратился себе в кошку или голубя — и хоть каждый день на прогулки ходи!

— Сначала научись, — усмехнулась Филлис. — И не слишком расстраивайся, если станешь носорогом или пингвином.

Откладывать дело в долгий ящик было не в привычках Филлис, поэтому на следующий же день Джастин попросил Тома навестить его для разговора — воспользовавшись удобным случаем, когда мама повезла Джереми к парикмахеру, отец отправился на деловую встречу, а Амихан — делать покупки к воскресному семейному обеду.

К счастью, Том явился один, не захватив с собой вездесущего Долохова.

— Анимагия? — друг удивленно изогнул бровь. — Но зачем тебе это? Лавры Петтигрю не дают покоя?

— Допустим, — такое пренебрежение Джастина разозлило. — Что, разве только Филлис может заниматься чем-то по-настоящему важным? Я тоже хочу быть нормальным волшебником.

— Да как будто я против, — хмыкнул Том. — Чем больше анимагов — тем лучше, никогда не знаешь, где нам это пригодится. Но учиться у Блэка — уволь. Незачем ему крутиться вокруг Филлис. Лучше бы он думал о ней, когда делал Поттера своим единственным наследником.

— Ты все еще злишься на него, я понимаю, — кивнул Джастин. — Но Филлис категорически против Риты, даже слышать ее имени не хочет. А Петтигрю… ну сам посуди, что она скажет, если узнает, что все это время ты знал, где он находится, и даже сейчас помогаешь ему скрываться вместо того, чтобы сдать аврорам. Да еще и утаил все это от нее…

— Филлис об этом знать ни к чему, — поспешно отрезал Том. — Но Блэк — это не решение. Я найду для вас учителя. Вивиан… да, когда мы искали анимага, она говорила, что у нее кто-то есть.

— Правда? — удивился Джастин. — Но ты ничего не рассказывал об этом анимаге.

— Мне было важно заполучить именно Скитер, — уклончиво ответил Том. — Но сейчас пришла пора задействовать связи Селвин. Завтра у вас будет учитель, скажи Филлис и Гольдштейну, чтобы были готовы.

На следующее утро Джастин проснулся ни свет ни заря. Хотя занятие наметили только на полдень, от волнения ему почти не удалось глаз сомкнуть этой ночью. Уже за полночь его навестил Том и отдал зачарованную подвеску. Именно она должна была послужить портключом в квартиру мистера Хэмиша Даркера, загадочного приятеля Вивиан Селвин, умеющего обращаться в бурундука.

Когда изнывающий от нетерпения Джастин оказался, наконец, дома у Даркера, Филлис и Энтони уже мило беседовали с хозяином за чашкой чая. Квартира была обставлена скромно и явно не принадлежала Даркеру, по сведениям Тома, выходцу из темной семьи, представители которой некогда обучались на Слизерине, но позже покинули страну, обосновавшись где-то в Европе. Не было здесь ни семейных колдографий, ни типичной атрибутики чистокровных, без которой не обходилось ни одно родовое гнездо — зато наличествовала полная подписка на все волшебные газеты, из чего следовало, что Даркер живо следит за политикой.

Ничего примечательного чисто внешне он из себя не представлял: невысокий смуглый человечек с высоким, испещренным глубокими морщинами лбом и маленькими орехового цвета глазами, довольно упитанный и напоминавший свою анимагическую форму. Голос, в противовес внешности, у него был звучный и глубокий, с богатыми интонациями. Джастин предположил, что в прошлом Даркер был учителем или же многодетным отцом — такому подходу к студентам могли бы позавидовать и некоторые педагоги Хогвартса.

Филлис слушала учителя так внимательно, будто вознамерилась не покидать его дома раньше, чем ей удастся первое перевоплощение. Джастин же чувствовал себя полным идиотом, и только потерянный вид Энтони, которому на уроках приходилось ненамного легче, как-то поддерживал остатки его уверенности.

— Бабушка составила список животных, в которых мне разрешено превращаться, — с несчастным видом поведал Гольдштейн во время перерыва. — Если я ее опозорю и стану, допустим, поросенком, домой мне лучше не возвращаться.

— Свинья — не слишком распространенный вариант среди анимагов, мистер Гольдштейн, — мягко возразил Даркер. — Не забывайте, что анимагическая форма сродни животному-покровителю, как и Патронус, она призвана отражать характер и образ мышления волшебника. Со своей стороны заверяю, с поросенком вас ничто не роднит. Я бы на вашем месте настраивался на птицу.

— Я тоже хочу птицу, — решительно кивнула Филлис. — Нас с Тони положение обязывает, мы с Рейвенкло. А вот ты, Джастин, можешь стать барсуком, барсуки такие милые!

— Я не хочу быть барсуком, — возмутился Джастин. — Где я потом смогу появиться в таком виде? Анимагами становятся не для красоты!

— Ценное наблюдение, — иронично подметил Даркер. — Кстати, я рассуждал похожим образом, когда принялся осваивать азы анимагии. Мы начинали учиться вместе с друзьями, точь-в-точь, как вы сейчас, и я первым из нашей компании добился успеха. Правда, они потом говорили, все дело в том, что животное у меня такое… неприметное.

— Это из зависти, — убежденно заявила Филлис. — Вам надо было и дальше учиться, освоили бы еще одну анимагическую форму. Это трудно, но не невозможно, я точно знаю. И это в моих планах.

— Вы мечтательница, мисс Сакс, — тепло улыбнулся ей Даркер. — Из вас выйдет великая волшебница. Да не оскорбит вас мое замечание, но вы очень напоминаете свою тетю — в ее лучших качествах.

— Вы знали мою тетю? — Филлис побледнела, но не растерялась. — Откуда?

— Я встречал обеих ваших теть, — подтвердил Даркер. — И помилуйте, кто же не знал леди Блэк двадцать лет назад? Эта женщина появлялась в газетах, блистала на приемах, писала статьи, выступала на международных конференциях, ни одно важное событие не проходило без ее участия. Я вижу в вас ту же жажду познания, ту же энергию и любовь к творчеству.

— Такого мне еще не говорили, — Филлис выглядела польщенной. — Жаль, что сегодня этих газет днем с огнем не отыскать.

— Я буду рад ответить на ваши вопросы, если это в моих силах, мисс Сакс, — отозвался Даркер. — А теперь, не вернуться ли нам к занятиям? Мистер Финч-Флетчли, сразу видно, что вы пренебрегаете отработкой техники защиты сознания, в отличие от мисс Сакс и мистера Гольдштейна, а ведь это лучшая помощь для начинающего анимага…

Джастин прикрыл глаза и застонал. Сейчас намеченная цель казалась далекой, как никогда, а Даркер точно вознамерился довести его до полного отчаяния. И только искреннее желание помочь Филлис избежать печальной судьбы ее тети, раскрывающейся с каждым днем все в новых подробностях, укрепляло его решимость и дальше следовать выбранному пути, невзирая на временные трудности.

* * *

В последнее время Питер Петтигрю всерьез задумался о том, что он должен ежеутренне возносить молитвы той высшей силе, что согласилась, наконец, предоставить в его распоряжение знающего свое дело ангела-хранителя.

Он жил в отдельной и довольно недурной квартире в самом сердце Лондона, зачарованное золотое солнце Повелителя надежно скрывало его от происков Каро, несколько раз он даже выбирался в свой родной район, чтобы взглянуть на родителей. У сестры его уже родилось несколько детей, все родичи выглядели счастливыми и нашедшими свое место в жизни.

Вспоминал ли кто-то из них о Питере, приносил ли цветы на его могилу? Проверить этого он не мог и предпочитал избегать угнетающих мыслей.

Новое задание Темного Лорда не заставило себя долго ждать — за сытую и беззаботную жизнь полагалось платить, — но характер этого поручения поначалу застал Питера врасплох. Сандерс нагрянул без предупреждения и без долгих предисловий заявил: Питер должен обучить нескольких его друзей искусству анимагии. Если у него и были возражения, высказывать их представлялось крайне неразумным.

— И не забудь, — сказал Повелитель напоследок, — они студенты Хогвартса и знакомы с твоими бывшими друзьями. Никто не должен догадаться, что Хэмиш Даркер и Питер Петтигрю — одно лицо. От твоей актерской игры многое зависит. Впрочем, если ты смог притворяться крысой столько лет, таланта тебе не занимать.

— Но как я смогу изображать этого Хэмиша? — удивился Петтигрю. — Вы хотите, чтобы я принимал оборотное зелье?

— Слишком шикарно для тебя, не находишь? — беззлобно усмехнулся Темный Лорд. — Обойдемся простой иллюзией. У золотой метки, которую ты получил от меня, много скрытых преимуществ. Твои ученики увидят то, что я сочту нужным им показать. На твоем месте им будет представляться человек из воспоминаний Вивиан, на месте крысы — бурундук, его анимагическая форма. Но вот за своей речью тебе придется следить самому. И сохрани тебя Мерлин, если Филлис Розье не достигнет под твоим руководством результата, к которому стремится.

— Вы хотите, чтобы я обучал племянницу госпожи Расальхаг? — ахнул Питер. — Мой Лорд, но вы ведь не забыли, что девочка оказалась в вашем окружении из-за происков Каро?

— В таком случае, я ей чем-то да обязан, — парировал Сандерс. — Мои дела с Каро касаются только меня. Или, возможно, ты бы предпочел более опасное задание, Питер?

Питер поспешил заверить Повелителя, что будет более чем счастлив выполнить любое его поручение даже с риском расстаться с жизнью, но поначалу отнесся к идее преподавания довольно скептически. В школьные годы он и представить себя не мог в роли учителя, а потом война внесла полную сумятицу в их планы на будущее и вопрос выбора профессии отступил на второй план. Выпускник Хогвартса Питер Петтигрю не мог строить хоть сколько-нибудь устойчивых прогнозов даже на завтрашний день, не говоря уже обо всей жизни. Что там говорить, все они ждали наступления лучших времен.

Зато Хэмишу Даркеру можно было только позавидовать, шла ли речь о его славном прошлом, светлом будущем или безмятежном настоящем. Благополучно получив диплом Дурмстранга, он вернулся в Британию, женился, обзавелся наследниками и жил себе припеваючи, получая неплохой доход сразу от нескольких принадлежащих ему ферм. Затем сыновья женились, и в родовом гнезде остался жить только старший, а Хэмиш с его почтенной супругой перебрались в Лондон.

В настоящий момент миссис Даркер гостила у родственников в Лихтенштейне, писала супругу пространные письма о безобразном поведении населяющих окрестные горы троллей, но домой не торопилась. Даркер мог без угрызений совести наслаждаться одиночеством — и все в этой легенде было чистой правдой, за исключением того, что холостяцкая жизнь этого уважаемого мага никогда не привлекала, поэтому он отправился на конгресс фермеров-волшебников в Штатах, где и планировал задержаться до возвращения жены.

Вивиан Селвин, которой была поручена миссия посвятить Питера в детали частной жизни семейства Даркер, даже не трудилась скрывать глубокую неприязнь, что она питала к своему вынужденному сообщнику.

— Для мистера Даркера было бы глубоким оскорблением узнать, что его образ собирается использовать такое ничтожество, как ты, — без обиняков заявила она. — Надеюсь, ты окажешься хорошим учителем и не опозоришь его доброе имя.

Питер хорошо сознавал всю степень возлагаемой на него ответственности. В данный момент он бы охотно предпочел действительно превратиться в старика Хэмиша и остаток жизни провести в мире и спокойствии, не размышляя ни над чем серьезнее урожая редьки в нынешнем году.

Хотя Филлис Розье и ее друзей он нередко видел в Хогвартсе, смотреть на них глазами человека оказалось куда занимательнее. Филлис был красива, чем-то напоминая Андромеду Блэк в ее возрасте, и куда более отдаленным сходством навевала воспоминания о госпоже, которые Питер старательно гнал прочь. Любопытно, знает ли девочка о своем втором имени — Альхиба, — по старой традиции Розье взятом с карты звездного неба? Маловероятно, если Эван так тщательно скрывал от семьи все, что могло хотя бы косвенно указать на его прошлую жизнь.

Настоящий Хэмиш Даркер несколько раз встречался с Лонгботтомами-старшими, а Друэлла Блэк заказывала у него продукты в те годы, когда еще уделяла время ведению домашнего хозяйства. Питер специально уточнил этот момент у Вивиан, чтобы знать, до какой степени откровенным он может быть в разговорах с девочкой. Хотя Повелитель никаких инструкций на этот счет не оставлял, Питеру подумалось, что госпоже Расальхаг его инициатива была бы приятна.

Довольно быстро Питер понял, что уроки с Филлис, Джастином и Энтони доставляют ему искреннее удовольствие. Видя результаты своих усилий, он вдруг будто бы переместился во времени в тот период, когда еще мог позволить себе мечтать. Каким-то непостижимым образом ему снова удалось поверить в возможность порядочной жизни.

Постоянная ложь от имени мистера Даркера отзывалась горечью на языке, и вскоре вымышленные описания Лихтенштейна от имени чужой супруги уступили место личным воспоминаниям самого Питера. С особенной радостью он описывал детям Египет и Румынию — единственные страны, где ему удалось побывать в компании семьи Уизли в роли домашнего питомца. Оказалось, что отец близкой подруги Филлис — профессор-египтолог, и она тут же засыпала его вопросами, чтобы было о чем поговорить с этой своей Мораг Макдугалл.

Школьная жизнь его подопечных предстала перед ним в новом свете — Питер не изображал заинтересованность, задавая все новые вопросы. А еще, к собственной досаде, он привязывался к этим детям, или к иллюзии благополучия и состоятельности в целом, и все реже хотелось задумываться над тем, что, по завершению его миссии, рано или поздно от образа Хэмиша Даркера придется навсегда отказаться.

* * *

Глория ждала ее в магазине мадам Малкин, с удовольствием общаясь с владелицей и примеряя новые мантии. Впервые за долгое время Джемма перешагнула порог этого заведения с чувством глубокого внутреннего удовлетворения: в данный момент она могла позволить себе заплатить за любую из выставленных на витрине вещей, хотя потом ей было бы совершенно негде в них показаться. Хогсмидская мода отличалась от лондонской — с точки зрения Джеммы, в лучшую сторону. Судя по одобрительному взгляду, которым окинула ее Глория, мать была с ней солидарна.

— Новое дело тебе на пользу, — говорила та уже позже, в кафе. — Следишь за собой, одеваешься, учишься новому... но и не забываешь о старом. Я напрасно на тебя сердилась. Думала, после увольнения из министерства ты не скоро в себя придешь, а ты расправила крылышки и полетела.

— Когда я после травмы впервые села на метлу, ты тоже была недовольна, — улыбнулась Джемма. — Говорила, что я угроблю свою здоровье, что Флинт без царя в голове, а авторитет родителей для меня ничто. А я, в результате, еще и тренировать смогла, к тому же, Малфоя, а это настоящий педагогический вызов.

— Авторитет родителей для тебя и вправду ничто, но я не обижаюсь, — вернула ей Глория ответную улыбку. — Да и Флинт, действительно, без царя в голове, но ты смогла наставить его на путь истинный. Несколько лет он потерял впустую, потому что не мог сдать экзамены, а оказалось, сила его совсем в другом.

— В Хогсмиде это только приветствуется, — напомнила Джемма. — Не тратить магию почем зря и не полагаться на свой дар там, где не помешало бы использовать мозги.

— И все-таки Маркус для тебя — просто друг, — с сожалением отметила Глория. — И Тикнесс-младший тоже, хотя это и к лучшему. До сих пор, когда встречаю его дядюшку, этого мерзавца, так и хочется разукрасить ему физиономию без всякой магии. Уж на что у твоего отца много недоброжелателей, среди них нет ни одного столь же омерзительного.

— С Пием мы просто сотрудничаем, не надо придумывать, — поморщилась Джемма. — Мы ведь уже договорились, мам. Мое решение не изменится. Я буду добиваться освобождения Уолдена.

— А когда это чудо свершится, если свершится, все будет по-прежнему? — свела брови Глория. — Ты собираешься жить с ним без брака? В Хогсмиде?

— Я уже жила с ним без брака в Хогсмиде, помнишь? — фыркнула Джемма. — Если наше дело с артефактами и дальше так пойдет, там никто не посмеет косо посмотреть в мою сторону.

— А ты сама? — Глория накрыла ее руку своей. — Неужели тебе нравится мысль остаток жизни провести в статусе любовницы? Признаю, я не мечтала о таком зяте, как Макнейр, но нельзя отринуть все правила, заведенные обществом. Я продолжу настаивать на своем, Джемма. Если расставаться вы не собираетесь, необходимо найти Каро и оформить развод.

— Найти Каро? — Джемма даже рассмеялась. — С этим не справился наш аврорат, не справился Крауч, не справился сам Уолден, а он ей не посторонний. Что можем сделать мы? Она исчезла. Ни следа не оставила.

— Видишь вон там, у входа, эту девочку? — Глория указала на дверь, и Джемма заметила вошедшую в кафе Филлис Сакс с однокурсницами. — Ты сама рассказывала мне ее историю. Если Эван Розье, в конечном итоге, нашелся, живой и невредимый, да еще и преуспевающий, по его следам нужно искать и Каро Фоули. Такая дружба не могла распасться. У этой девочки, Сакс, ведь есть мать, очень подозрительная личность.

— Шерил Сакс — стопроцентная маггла, — возразила Джемма. — Эван не знакомил ее со своими старыми друзьями, иначе конец его конспирации.

— Это Филлис так говорит, она может многого не знать, — покачала головой Глория. — Как часто сейчас она видит свою мать? Как может утверждать, что в курсе, чем та живет? Нет, Джемма, ты можешь действовать по-своему, а я — по-своему. Мы обсуждали это с папой. Если понадобится задействовать все связи, чтобы выйти на Каро, мы готовы. Здесь, в Англии, или в Норвегии. Ты говорила, что Тикнесс-младший ведет дела с Аманитой? Используй ее. Фоули всегда были крепким кланом, к тому же, у Эдвина на попечении ее дети.

— Друг Пия, не он сам, — задумчиво поправила Джемма. — Я не могу, мам. Фадж спит и видит связать убийство Крауча с деятельностью Каро, а Уолдена объявить исполнителем. Если я начну интересоваться Фоули, это станет еще одним подтверждением того, что он на верном пути.

— Значит, тебе поможет отец, — отрезала Глория. — Он работает не в Британии, много путешествует и не потерпит за собой хвост. Видят звезды, я слишком долго молчала, Джемма. Возможно, помирись я с твоим... другом раньше, и поиски были бы не в пример успешнее. Но никогда не поздно учиться на ошибках. У меня только одна дочь, и я хочу видеть ее счастливой.

Джемме нечего было на это ответить — она просто крепко обняла мать, досадуя на себя за непрошенные слезы. В последнее время слишком многие вдруг решили проявить себя с неожиданной, приятной стороны. Даже Люциус, совершенно замучивший ее бесконечными путешествиями в воспоминания о том роковом вечере. Джемма не понимала, что его беспокоит, но раньше времени не надоедала расспросами.

— Джемма? Простите, что помешала, — Филлис приветливо улыбнулась и протянула ей руку для приветствия. — Миссис Фарли, должно быть? Очень рада видеть вас вместе.

— А уж я-то как рада, — благосклонно кивнула ей Глория. — Филлис Сакс, Мораг Макдугалл и Падма Патил, восходящие звезды Рейвенкло. Не училась в Хогвартсе, но понимаю, насколько это почетно.

— О, мы вас скоро удивим, — защебетала Мораг. — Какие потрясающие наблюдения мы провели этим летом! Впервые я так жду, когда оно уже закончится! Профессор Флитвик свалится с кафедры!

Они дружно расхохотались.

— Мораг, ты всегда была доброй девочкой, и я искренне не понимаю, как тебя миновала участь оказаться на моем факультете, — с притворным сожалением поцокала языком Джемма. — Вы здесь одни?

— Мы у Филлис, они квартиру снимают неподалеку, — пояснила Мораг. — А потом она пойдет на свои уроки, а мы с Падмой по магазинам.

— Уроки? В самый разгар лета? — усмехнулась Глория. — Шляпа не ошиблась, моя милая, вы истинная ученица золотоволосой леди. Что изучаете, если не секрет?

— Анимагию, — гордо улыбнулась Филлис. — Намеренно ни от кого не скрываю, потому что собираюсь зарегистрироваться. Мой учитель говорит, в течение года это может случиться с любой момент. Теорию и искусство медитаций мы уже освоили. Теперь дело только в практике, а мне, как менталисту, это одно удовольствие.

— В течение года? — Джемма с Глорией переглянулись. — Смелое заявление. Должно быть, тебе очень повезло с учителем. Неужели Макгонагалл лично взялась?

— Нет, я о ней, честно говоря, даже и не подумала, — ответила Филлис. — Мне друзья этого мастера нашли. Его зовут Хэмиш Даркер, и он очень талантливый учитель.

— Хэмиш? — оживилась Глория. — Как же, знаю-знаю. Мой муж с ним знаком. Как раз недавно встретил его в Америке, он там по делам регулярно бывает.

— В Америке? — удивилась Филлис. — Мистер Даркер не говорил, что уезжал. В любом случае, он уже вернулся и сегодня ждет меня.

— А я, должно быть, неправильно поняла мужа, у меня сложилось впечатление, что в ближайшее время Хэмиш домой не собирался, — пожала плечами Глория. — В любом случае, передавайте ему привет от Фарли.

Когда девочки уже распрощались и ушли, Глория все еще выглядела задумчивой.

— Забавно, как люди меняются, — сказала она Джемме. — Хэмиш Даркер даже со своими детьми вечно жил, как кошка с собакой. Совершенно не имеет к ним подхода, а вот жена его -настоящий ангел. Кстати, она сейчас в Лихтенштейне, и говорят, тролли там совершенно распустились. Вы с Уолденом не думали заняться этим, когда он выйдет из Азкабана?

Джемма благодарно сжала руку матери. Если уж Глория Фарли смирилась с неизбежностью и вывесила белый флаг, у их противников, кем бы те ни были, не оставалось ни малейшего шанса.

* * *

— Когда вы поняли, что превратитесь именно в бурундука, мистер Даркер? — спросила однажды Филлис. — Вы это прям сразу приняли? Или вам хотелось изменить форму на что-то более впечатляющее?

Питеру нравились вопросы этой девочки. Если друзья ее, мальчишки, своим отношением к обучению напоминали ему Джеймса и Сириуса, не упускавших возможности обратить любое ответственное дело в шутку, для Филлис все выглядело куда серьезнее. Девочка действительно интересовалась анимагией, задерживалась после занятий, забрасывала его бесконечными уточнениями в попытках докопаться до самой сути. Питер пытался убедить ее, что срочности в таком экстренном освоении всех навыков будущего анимага нет никакой, и более опытные волшебники посвящают тренировкам годы своей жизни, но Филлис и слушать ничего не хотела, считая себя исключением из всех правил. Совершенно справедливо считая, следует отметить. Госпожа Расальхаг точно так же двигалась к своей цели, не обременяя себя размышлениями о возможных преградах.

Какие эмоции по поводу своего превращения испытывал Хэмиш Даркер, Питер не знал, но предполагал, что между бурундуком и крысой нет настолько принципиальных различий, чтобы вызвать у него затруднения с ответом.

— Друзья надо смеялись, — с неудовольствием признал он. — В нашей школе... да, в Дурмстранге, разрешено было держать кошек, так они вечно подшучивали, что если я буду чересчур много гулять по ночам, рискую стать чьим-нибудь ужином.

Если быть более точным, Питеру нравилась девушка с Хаффлпаффа, и неприметная анимагическая форма идеально подходила для того, чтобы незаметно выскользнуть из гриффиндорской гостиной в неурочный час. Сириус знал о симпатиях Питера и изгалялся на тему того, что профессор Макгонагалл, взбреди той в голову патрулировать замок в облике кошки, будет счастлива обнаружить нарушителя крысиного комендантского часа, а если не она — так вездесущая миссис Норрис. Они с Джеймсом еще ударились в пространные рассуждения на тему того, можно ли будет расценивать подобный случай, как пример каннибализма, и не хватит ли Макгонагалл удар, если во время нападения ее жертва вдруг превратится в перепуганного студента. Стоит ли говорить, что Питеру пришлось отказаться от идеи ночных свиданий?

— С другой стороны, любое животное уязвимо, — рассудил он. — Сильный и прекрасный зверь вне естественной среды обитания вызывает закономерные подозрения. За ними охотятся ради меха, мяса, их отлавливают для зоопарков или ликвидируют в случае повышенной опасности. У других животных, заметных, но более слабых, немало врагов в мире дикой природы. На оленя может напасть волк, а в волшебном лесу — и твари поопаснее волков. А еще в Хогсмиде есть дети, — поежился он, вспомнив еще один неприятный случай. — Бесконтрольно колдующие дети, учащиеся на своих ошибках. Или не учащиеся. Или не считающие свои действия ошибочными. Да и не только в Хогсмиде, но в любом другом волшебном городе, Европа в этом плане не исключение.

— Представь близнецов Уизли, — вмешался Энтони Гольдштейн. — Как будто ты не помнишь, как они испытывали свои изобретения на крысе Рона.

— Которая потом оказалась человеком, — мрачно кивнула Филлис. — И каким бы скверным человеком он ни был, это все равно отвратительно. Но свою судьбу он выбрал сам, никто не запирал его в клетку насильно и не вынуждал быть крысой.

Да, с такими учениками Питеру иногда очень сложно было сохранять спокойствие.

Отдельную головную боль представляли собой отчеты Повелителю.

— Анимагия — тонкая наука, спешка здесь неуместна, — пытался он втолковать ожидавшему немедленных результатов Сандерсу. — Я ведь даже не легиллимент, не могу вмешиваться в работу подсознания. Если где напортачить, можно и, простите меня, идиотом на всю жизнь сделаться. Вы же меня первый тогда и убьете.

— Непременно убью, Питер, непременно, можешь не сомневаться, — медовым голосом отозвался Сандерс. — Я просмотрел твои записки и книгу, по которой ты учился. Даже обезьяна сможет превратиться при наличии таких подробных инструкций.

— Отчего же вы тогда сами не возьметесь обучать мисс Розье, мой Лорд? — не сдержался Питер от умаления его заслуг. — Как бы я ни старался, до ваших талантов мне далеко. Ни за что не поверю, будто вы до сих пор не анимаг.

— Тебя это волновать не должно, — отрезал Сандерс. — А если ты возьмешься рассуждать об этом в присутствии Филлис, жизнь у Каро покажется тебе раем. Мисс Розье должна знать только то, что я позволяю тебе ей сообщать. Это касается и ваших разговоров о ее тетушке. Мне не по душе твои случайные оговорки. Свое мнение о Расальхаг Блэк потрудись держать при себе.

— Как прикажете, мой Лорд, — сквозь зубы повиновался Питер. В прошлом он поторопился с выводами, после возрождения характер Повелителя лишь испортился, и только отсутствие лучших вариантов и непреодолимая привлекательность жизни Хэмиша Даркера еще удерживала Питера рядом с ним. Что до мисс Розье, ее привязанность к этому вздорному и жестокому юноше, выстроившем их отношения на принципе постоянной лжи, и вовсе оставалась для него загадкой. Впрочем, не менее удивительно выглядела когда-то и дружба Повелителя с госпожой.

— Мистер Даркер, а ваши сыновья — анимаги? — снова поинтересовалась Филлис, сидя с чашкой ромашкового чая в глубоком кресле напротив. Ее друзья уже разошлись по домам, не выдержав ее дополнительных вопросов. Гольдштейн отчего-то посочувствовал Снейпу — поскольку далекий от мира научных изысканий Хэмиш не должен был знать этого имени, Питер так и не смог разузнать подробнее, в чем не повезло его школьному недругу. Лично он от преподавания получал лишь положительные эмоции.

— Мои сыновья? — Питер невесело хмыкнул, представив себе мизерную вероятность того, что его дети вообще когда-либо появятся на свет. — Этот талант не передается по наследству, Филлис. Для большинства волшебников анимагия означает долгие и упорные тренировки, иногда занимающие от пяти до десяти лет. Мало кому достает терпения и прилежания, да и магической силы, что там греха таить. Если бы магия с каждым новым поколением накапливалась и возрастала, чистокровные волшебники правили бы миром. Так говорила твоя тетушка, это не мои слова.

— Леди Расальхаг? — Филлис довольно холодно кивнула. — Да, я наслышана о ее своеобразных взглядах на теорию чистоты крови. Но свой талант метаморфа она, тем не менее, передала потомкам, ее внучка может превращаться.

— Метаморфомагия в корне отличается от анимагии, — горячо возразил Питер, в свое время наслушавшийся рассуждений госпожи о природе этого редкого дара. В последние годы войны Расальхаг отчаянно скучала, а он был благодарным слушателем. — Анимагия — результат свободного выбора человека, а метаморфом рождаешься и уже ничего не можешь с этим поделать.

— Неправда, — вдруг отозвалась Филлис. — Есть способ отказаться от этой магии, если она разрушает организм мага. Я изучаю воспоминания Рейвенкло, заключенные в ее диадеме, она стала анимагом, только потому что не могла позволить себе умереть от неудачного превращения, или, еще того хуже, остаться с этим жить.

— Но Ровена Рейвенкло не была метаморфом, — начал было Питер и осекся: — Или была?

— Осенью мы все равно опубликуем это исследование, нет никакого смысла скрывать от вас, — спокойно ответила Филлис. — Ровена страдала из-за поздно пробудившегося дара. И несколько анимагических птичьих форм, которые ей приписывают легенды, — не вымысел.

Сказать, что Питер выглядел потрясенным этим признанием, означало не отразить и сотой доли переполнявших его чувств. От волнения он совершенно забыл, перед кем находится.

— Но если это правда... — начал заикаться он, — если есть лекарство... значит, госпоже не следовало... значит, ей бы не пришлось... Мерлин, это же могло бы изменить всю историю войны, все историю Темного Лорда, Пожирателей... Да что там, самого Темного Лорда могло бы не быть... и ее сестра, ее бедная сестра... Уму непостижимо... И диадема все это время была в их руках... Какая ужасная ирония судьбы... Что вы говорите....

— Мистер Даркер? — он вздрогнул, когда резкий голос Филлис вырвал его из клубка спутанных размышлений. — Вы отдаете себе отчет в том, что только что сказали? Лично я не поняла ни слова. Что значит, изменить историю?

— То и значит, — с убитым видом признался Питер. — Госпожа Расальхаг так далеко зашла на пути изучения черной магии, потому что искала способ вернуть потерянное здоровье свое сестре, вашей второй тетушке. Ради этого она была готова перевернуть весь мир, ведь она очень, очень любила леди Энид...

— Мистер Даркер, понятия не имею, где вы разузнали такие подробности, но вы ошибаетесь, — потрясенно остановила его Филлис. — С леди Энид Лонгботтом все хорошо, она ничем не больна. Она здорова, я сама недавно видела ее в Косом переулке, с Невиллом и Табитой. Если уж на то пошло, это леди Расальхаг нуждалась в помощи, но если исходить из того, что впоследствии она превращалась без всяких проблем для себя, черная магия или что-то другое подсказали ей решение.

— Это ты ошибаешься, Филлис, — изумился Питер. — Мерлин, я думал, тебе обо всем известно... Ведь Повелитель знает... знал... Леди Расальхаг родилась сильным метаморфом. У нее никогда не было проблем с трансформациями. Это леди Энид практически умирала. Госпожа сама говорила, что пошла за Темным Лордом, потому что верила, что он сможет подсказать ей надежное, не временное решение проблемы для ее сестры, когда вся семья отказалась прийти им на помощь.

— Мистер Даркер, — Филлис торопливо отставила кружку с так и не тронутым чаем в сторону и взволнованно вскочила, — но если ваши слова — правда, это значит, что все это время мы следовали ложному маршруту! Господи... ведь они никогда не называли друг друга по именам... только "сестра", "отражение моей души", "моя жизнь", "моя вторая половина"... А мы-то и не догадывались, что записи в дневнике принадлежат Энид! Мама была права... Какие же они обе лгуньи!

— Филлис, теперь я ничего не понимаю, — осторожнно прервал ее Питер. — Какой дневник?

Но девочка уже была в коридоре, на ходу застегивая сумку с конспектами.

— Забудьте, мистер Даркер! Никому ни слова об этом! Никому, даже Тому, слышите? При нашей следующей встрече я вам все объясню! Мы с вами, наконец, поговорим по душам, а сейчас я должна идти!

Питер остался один в пустой гостиной и с какой-то отстраненной обреченностью отметил, что на этом уроке наговорил уже не на один смертный приговор себе.

* * *

— Ты сегодня поздно, — недовольно отметила Шерил, накладывая ей ужин. — Филлис, тебе уже вот-вот четырнадцать. Нехорошо задерживаться допоздна в доме постороннего мужчины. Это нескромно. Обо всем важном можно поговорить и на уроке, при мальчиках.

— Мистер Даркер знает и Расальхаг, и Энид, — бесцветно произнесла Филлис. — Мы сегодня говорили про метаморфов. Не волнуйся, про себя я не рассказала. Только про Ровену. И тогда он выдал мне, что записи в дневнике делала Энид, а не Расальхаг, как мы все это время считали.

— Дневник, который у Тома? — ахнула Шерил. — Но как же так? Откуда Даркер о нем знает?

— Даркер не знает, — встряхнула головой Филлис. — Конечно, не знает. Но он ясно дал мне понять, что это у Энид были проблемы, как у меня. Может, у них с Расальхаг был один дневник на двоих?

— Тому скажешь? — Шерил испытующе посмотрела на нее. — Вижу, не собиралась. А Джастину?

— Хорошо бы предупредить его, все-таки он сосед Морены Малфой, которая в этом дневнике поминается через слово, — глаза Филлис вдруг загорелись. — Точно, я придумала, что делать с Драко! Он может познакомить меня со своей бабушкой!

— Подожди, из того, что я слышала от Конни, от бабушки в Морене Малфой только почетный статус, — возразила Шерил. — И Драко она недолюбливает, считает избалованным маменькиным сынком, в чем, кстати, абсолютно права. Не совершай необдуманных действий, о которых потом пожалеешь. Зря ты разоткровенничалась с Даркером. Ты же видишь, он тоже всем врет. Из его рассказа следует, что он был очень близок сестрам Розье. С обычным поставщиком овощей не станешь обсуждать семейные тайны.

— Энид меня поразила, — призналась Филлис. — Теперь мне нужно заново перечитать ее заметки. Все предстает в новом свете. Выходит, это она дружила с молодым Волдемортом и с Цигнусом Блэком. А ведет себя так, словно она тут не причем. Помнишь, что Джастин рассказывал? Если заговорить при ней о прошлом, тут же меняет тему и мужу своему затыкает рот.

— Теперь ты видишь, что я оказалась права, — кивнула Шерил. — Энид вовсе не так проста, как хочет казаться. И ее наговоры на Гарри нужно много раз проверить. Гарри стал причиной фактической смерти человека, который, как выясняется, был ей другом. У нее есть все основания желать мальчику зла. А лучший способ застать его врасплох — добиться того, чтобы от него все отвернулись.

— Но зачем ей вредить ребенку? — не понимала Филлис. — Ты же не думаешь, что она хочет его... убить?

— Я ничего не могу исключать, — серьезно ответила Шерил. — По мнению твоего отца, этим женщинам не стоит верить, даже если они скажут, что земля круглая и вращается вокруг солнца. Волдеморт же отправился убивать младенца, рука не дрогнула.

Пообещав матери не торопиться и не делать глупостей, Филлис вернулась в свою комнату в полном расстройстве чувств. Ожидаемой летней передышки на этот раз не получилось — складывалось впечатление, будто она и не оставляла Хогвартс, раз магия творится вокруг нее на каждом шагу.

Диадема Рейвенко лежала на столе, сияя каждым отточенным камушком; Филлис бездумно взяла ее в руки и почти без сил упала на кровать. С момента разоблачения Петтигрю ее жизнь превратилась в бешеную гонку, финиш который был безнадежно потерян в тумане или в песках времени.

Том мало рассказывал о расследовании отца, но Филлис знала, что поиски Петтигрю не продвигаются. По сведениям Табиты, полученным через Трейси Дэвис, Аврора Синистра регулярно прочесывала Беллерофонтский лес, надеясь отыскать хотя бы следы беглеца, но успехов пока не достигла. Сириус оставался в родительском доме и страдал от бездействия, доводя до бешенства адвокатов, а хитроумный крысеныш где-то наслаждался жизнью и радовался тому, как ловко всех обвел вокруг пальца. Сейчас Филлис все, что угодно, отдала бы, чтобы узнать, где его искать.

Диадему на голову она надела, скорее, непроизвольно, повинуясь какому-то иррациональному инстинкту. Медальон на шее снова горел, и это уже не вызывало никакого удивления, — он всегда так реагировал на артефакт, зачарованный схожим образом. Комната, как и в прошлый раз, растворилась в небытие, сменяясь хогвартскими стенами, соскучиться по которым у Филлис не было ни малейшей возможности.

— Саломея! — Ровена кричит скорее для вида, нежели всерьез надеясь получить отклик. Эта несносная девица совершенно вышла из-под контроля после того, как Салазар отправился в путешествие; не думает ни о себе, ни о престиже семьи. — Саломея, ты меня слышишь? Если ты нарочно меня дразнишь, я сделаю так, что до замужества ты не сможешь покинуть замок!

— Мама? — Елена появляется незаметно, будто привидение, и Ровена вздрагивает, чувствуя себя неловко в обществе дочери. — Я видела Саломею возле каменных кругов. Думаю, она опять занимается своими ритуалами. Оставь ее.

— Я обещала Салазару, что позабочусь о ней, — упрямится Ровена. — Не в моих правилах нарушать данное слово. Я должна найти Саломею и вернуть домой, эти ритуалы небезопасны. Я сожалею, что взялась ее обучать. Каждому по способностям. Саломея совершенно не годится для взаимодействия с такими тонкими и капризными мирами...

— Ну так приставь к ней домовика! — вдруг вспыхивает от злости Елена. — Они боятся каменных кругов, как пламени ада! Только потом не обижайся, когда Саломея в очередной раз скажет, что после свадьбы с мистером Гонтом ноги ее не будет там, где можно встретить тебя!

— Эльфы? — благоразумно решив проигнорировать большую часть тирады дочери, повторяет Ровена. — Это очень недурная мысль. Эльф устроен так, что не может нарушить приказ хозяина. Если я дам такое распоряжение, он доставит сюда Саломею, где бы она ни находилась...

Филлис отбросила от себя диадему, как будто та была сделана из пылающей лавы. Гипотеза ее подтвердилась: из артефакта действительно можно было извлекать воспоминания, соответствующие предмету тревог его нынешнего владельца, и сейчас она была поражена простотой решения проблемы Петтигрю, о которой не задумывались десятки занимающихся этим делом волшебников. А ведь у нее в распоряжении тоже был домовик, о котором, признаться, она почти позабыла за этот безумный год.

— Добби! — непослушным голосом позвала она. — Добби, ты мне нужен.

— Мисс Розье! — домовик огорошил ее внезапным появлением, и только его огромные глаза вдохновленно сияли в темноте. — Госпожа вспомнила о Добби! Добби всегда знал, что однажды госпожа его позовет! Он так и сказал гадкому темному магу! Без госпожи Добби не будет отвечать на его вопросы, не будет слушаться его приказов, пусть даже Добби потом придется себя наказать!

— Мы уже говорили о самовольных наказаниях, помнишь? — постаралась Филлис сказать как можно мягче, хотя внутри все так и клокотало. — Черный маг? Ты ведь так называешь Тома... Когда ты разговаривал с ним? После той нашей встречи?

— Гадкий черный маг много раз призывал Добби, — мстительно наябедничал эльф. — Добби приходил, потому что госпожа приказала, отвечал на вопросы, но госпожа не приказывала отвечать на вопросы правильно. Гадкий маг любопытен, но он ничего не выяснил у Добби и был так зол...

— Интересно, почему он мне ничего не сказал об этом? — нахмурилась Филлис. — Как странно... Но я позвала тебя сейчас не о Томе говорить. Скажи, если я покажу тебе колдографию человека, ты сможешь перенести меня к нему? Туда, где он прячется?

— Добби сделает все, чтобы порадовать госпожу, — закивал домовик. — Добби живет для того, чтобы служить наследнице благородного дома Розье!

— Тогда подожди, — она спрыгнула с кровати, разыскивая в ящике стола фото многолетней давности. Конечно, с тех пор Петтигрю изменился, но все же его легко можно было узнать в этом крысообразном человечке, неловко ссутулившимся рядом с яркими и счастливыми приятелями. Во всяком случае, Добби достаточно было мельком взглянуть на карточку, чтобы брезгливо сморщиться.

— Добби совсем недавно видел этого мага! — заявил он. — Зачем госпоже его разыскивать? Разве он от нее убегает? Госпожа видит его, когда пожелает!

— Нет, мой милый Добби, ты все-таки не в себе, — вздохнула Филлис. — Ты путаешь меня с моей теткой, а кого ты путаешь с Петтигрю? Если бы я его увидела — конечно же, узнала бы.

— Госпожа не узнает, пока носит браслет дома Розье! — погрозил ей пальцем Добби. — Хозяюшка Бетельгейзе прислала наследнице дома такую изящную, такую красивую вещь, а госпожа по неведению позволила превратить ее в гадкий мусор! Его нужно выбросить, сжечь в Адском пламени! Только если госпожа снимет браслет, она увидит вещи такими, какие они есть!

— Этот браслет? — Филлис в недоумении коснулась руками звенящих подвесок. — Ну хорошо... Ты поклянешься мне благополучием дома Розье, что если я доверюсь тебе, со мной не случится ничего дурного, и я не попаду в беду?

— Добби клянется отдать жизнь за мисс Розье, — торжественно произнес домовик. — Добби клянется, что никто не осмелится причинить вред Альхибе Розье.

— Альхиба Розье, — девочка только покачала головой. — Ведьма Альхиба Розье. И где только моя голова была раньше? Видимо, правду говорят про эту диадему. Так или иначе, но она все-таки приводит своего владельца к мудрости.

И она протянула руку Добби, готовая аппарировать в неизвестность.

* * *

Хлопок аппарации не предвещал ничего хорошего. Питер знал, по какому принципу работает золотая метка, и понимал, что иным способом в квартиру может проникнуть только Повелитель, а его внеплановые визиты редко подразумевали приятные новости. Однако, когда из прихожей послышались знакомые голоса, ему захотелось раствориться в воздухе, позорно сбежать, предоставив Сандерсу право самому объясняться со своей неугомонной подругой.

Розье все же явилась поговорить по душам.

— Зачем ты принес меня сюда, Добби? — изумленно спросила она. — Ты что, хочешь сказать, что Петтигрю теперь прячется у мистера Даркера? Да его наглость не знает границ!

— Какой-такой Даркер? — явно издевательски протянул отлично известный Питеру домашний эльф. — Добби не знает никакого Даркера. Госпожа просила доставить ее к Петтигрю, Добби доставил. Просил защищать ее от Петтигрю — Добби защитит. А искать Даркера Добби никто не поручал.

— Но эта квартира принадлежит Хэмишу Даркеру, ты сейчас сам увидишь, — рассмеялась Филлис. — Мистер Даркер? Вы меня простите за вторжение... — и этими словами она открыла дверь гостиной, так и застыв на пороге.

— Не ждал тебя сегодня, Филлис, — Питер старался держаться максимально естественно. — Ты поговорить или поучиться?

— Что вы здесь делаете? — похоже, обе перспективы Филлис не вдохновляли. — Куда пропал мистер Даркер?

— Добби предупреждал хозяюшку, — тут же вмешался паскудный эльф. — Добби говорил, что без своих золотых солнц она сможет увидеть вещи такими, какие они есть. Гадкий темный маг больше не сможет морочить ей голову.

— Это все время были вы? — Филлис неверяще прижала ладонь ко рту. — Вы изображали из себя нашего учителя? Куда же вы дели настоящего мистера Даркера?... что за вопрос! — она нервно рассмеялась. — Конечно, он в Америке, Глория Фарли ведь меня предупреждала. А я еще, как идиотка, хвасталась своими уроками на весь Косой переулок!

— Филлис, успокойся, — Питер беспомощно взмахнул руками, боясь еще больше напугать девочку. — Главное, успокойся. Я тебе все объясню...

— Том знал, кто вы такой, правда? — Филлис требовательным жестом остановила его попытки оправдаться. — С самого начала? Скажите мне только это!

— Филлис, я не мог отказаться, как ты не понимаешь! — воскликнул Питер. — Ему не отказывают! Его приказам не сопротивляются! Я был счастлив, что могу служить ему, не становясь убийцей, не проливая кровь, занимаясь, как выяснилось, любимым делом! Я действительно помочь тебе хотел!

— А помочь Сириусу вы не хотели? — глаза Филлис потемнели. — А Гарри, который из-за вас лишен семьи? Я не знаю, что за глупости наболтал вам Том, но если вы так переживали за меня, почему же не рассказали, что представляет из себя золотое солнце?

— Потому что носитель метки не может выдать того, кто ее поставил! — не сдержавшись, выкрикнул Питер. — По-твоему, я никогда не задумывался о том, чтобы пойти на попятную? Сейчас или тогда, двенадцать лет назад? По доброй воле или заблуждению ты принял метку, рассказать о ней уже никому не сможешь, даже не захочешь! Иди, девочка, раз ты так сильна, попытайся! Если бы не твой эльф, ты бы так и приходила в этот дом, очарованная иллюзиями!

— Ну уж нет, — прошептала Филлис. — Больше никаких иллюзий. Он мне обещал... Обещал, что никогда не сделает этого со мной против моей воли, втайне... Это даже хуже того, как поступил мой отец! Я никому так не доверяла, как им! А Джастин? Он тоже все знал?

— Твоих друзей упрекнуть не в чем, они, как и ты, оказались обмануты, — горестно вздохнул Питер. — Пойми, Филлис, после того, как я не смог сохранить тайну Темного Лорда, я больше не жилец! Куда бы я ни бежал, он найдет меня и убьет. А ты от него убежать никогда не сможешь, если он сам не отпустит.

— Вижу, вы всерьез приняли эту игру Тома, — покачала головой Филлис. — Но расплаты вам не избежать. Если вы действительно изменились и хотите искупить свою вину, вы должны признаться в своих преступлениях и помочь вернуть Сириусу Блэку доброе имя. Если не скажете вы сами, скажу я, — она резко развернулась, выходя из квартиры, и уже из-за двери, с трудом сдерживая слезы, бросила: — Один день вам на это даю, слышите?

Добби без тени сожаления смерил Петтигрю неприязненным взглядом и испарился, а он, сам не понимая, что собирается говорить в свое оправдание, бросился следом за Филлис. За окном уже стемнело, девочке не следовало возвращаться домой в одиночестве.

Увы, эльф, похоже, и тут постарался. Сколько Питер ни плутал по окрестным улицам, сколько ни спрашивал прохожих, никто не видел расстроенной девочки-подростка, спешащей куда глаза глядят. А может, и видели, но не хотели отвечать сомнительного вида мужчине, который никак не смог бы сойти за ее отца.

Дверь в квартиру так и оставалась открытой, когда Питер, наконец, вернулся. Свет в гостиной по-прежнему горел, и она не пустовала. Расплата, которой грозила ему Филлис, пришла даже раньше, словно ее проклятия имели особую силу, и в этот момент Питер окончательно поверил в неумолимую судьбу — пожалуй, единственное божество, которому поклонялась госпожа Расальхаг.

— Давно не виделись, Петтигрю, — широко и абсолютно безумно улыбнулся ему Барти Крауч.

Только сейчас Питер осознал, что золотую подвеску, отправившись на поиски Филлис, он неосторожно оставил на столе.

* * *

Летние каникулы в Итоне были непродолжительными, но Том радовался официальному разрешению ночевать дома и никому не докладывать о своих отлучках из колледжа. Первый вечер в Лондоне он планировал провести с семьей, за вкусным ужином и непринужденными разговорами, поэтому ему совсем не понравилось, когда отец нехотя ответил на телефонный звонок и тут же стремглав вылетел из-за стола, направляясь в свой кабинет.

— Что это, интересно, случилось? — нахмурилась мама. — На домашний ему обычно только Гартнер звонит, в любое время дня и ночи. Никакого у человека понятия о такте.

— Похоже, дело срочное, — задумчиво посмотрел ему вслед Том. — Обычно папа говорит с Гартнером здесь, а потом еще и высмеивает его ляпы. До сих пор вспоминаю, как он Флетчера в участке задержал. Да, им там в Лютном переулке и не снилась наша полиция!

— На этот раз ничего смешного, — сурово оборвал его вернувшийся Даррен. — Ужин отменяется, все планы отменяются, мне придется срочно уехать.

— Что он тебе сказал? — Андреа обеспокоилась уже всерьез. — Том только что вернулся домой. Неужели Скотланд-Ярд не может подождать?

— Это дело может весь мир перевернуть, если подождать, — парировал Даррен. — Гартнера только что вызвали засвидетельствовать труп. Очень подозрительная смерть, мгновенная и без следов насилия или медицинских показаний. И попробуй угадать, чья? Питера Петтигрю!

— Петтигрю обнаружен? — побледнел Том, вскакивая на ноги. — Мертвым?

— Снимал какую-то квартирку в городе, накануне бродил по улицам, почти не прятался, — хмыкнул Даррен. — Вот уж нам повезло так повезло. Гартнер сообщил Мэдди, как договаривались, она уже у него, только меня ждут. Это настоящий прорыв в нашем деле, хоть я и надеялся однажды лично допросить этого подонка. Так или иначе, видно не судьба. Теперь уже Дамблдор не отвертится. Вкупе с показаниями Кармелисов, засвидетельствованными маггловской полицией, и тайной, которую теперь может раскрыть Аврора Синистра, у нас на руках все необходимые доказательства для оправдания Блэка. Мэдди передает дело в Визенгамот. Мы победили, мы все-таки их победили!

Том смотрел на отца во все глаза, не представляя, как сохранять при этом невозмутимый вид. Совершенно идиотское разоблачение, которому Петтигрю сам себя подверг, не просто путало мастерски расставленные фигуры, — оно ломало саму игровую доску.

Отныне события развивались не просто без участия Тома, а вопреки его воле. И осознание этого не рождало в его душе ничего, кроме ледяной, всепоглощающей ярости.