А&B, или Как Приручить Мародеров (гет)

Спустя две недели после их первой отработки за этот семестр (и как не уставала мрачно повторять Паркер — последней за эту жизнь), Беата Спринклс в буквальном смысле лезла на стену. Неусидчивая и вечно скучающая слизеринка обнаружила в маггловской газете, которую ей подсунула Эмили, статью о странных людях, называющих себя альпинистами. И эти чудаки находили весь смысл своей жизни в том, чтобы медленно ползти вверх по отвесной поверхности, обвязавшись веревками так, словно кто-то весь день практиковал на них Инкарцеро.

— А чем, по-твоему, квиддич лучше? — задумчиво вопрошала когтевранка, насмешливо наблюдая, как ее подруга пытается взобраться по стене до ближайшего окна, дабы показать язык первокурсникам, скучающим на Истории Магии в кабинете на втором этаже.

— Тем, Паркер... что люди... издревле хотели... научиться... летать... а, не... прилепляться к стенам, — выдала наконец запыхавшаяся Беата, чудом удерживаясь на стене на высоте примерно четырех метров.

Вчера вечером она самостоятельно наведалась в Запретный Лес, где безжалостно обкромсала пару подходящих толстых веток, соорудив из них некое подобие колышков. А утром также самозабвенно накладывала на них Прилепляющие Чары во всех мыслимых и немыслимых вариациях. Теперь деревяшки приклеивались к стене так, что Беате стоило неимоверных усилий отодрать их обратно, дабы передвинуть на десяток сантиметров повыше.

— А по тебе и не скажешь.... — хихикнув, протянула Эмили. — О! Сейчас Блэк составит тебе компанию.

— В каком это смысле?

— А он тоже лезет по стене, только в противоположном тебе направлении. Еще пара секунд и вы сможете поздороваться друг с другом.

Далее раздался визг Беаты, несколько нецензурный отзыв Блэка о ненормальных слизеринках, которые подозрительно часто стали встречаться на его пути, и глухой треск веток, проломившихся под тяжестью двух незадавшихся покорителей высот.

— Блэк! Я уже почти достигла цели!

— Ты?! Да тебе еще ползти и ползти! — праведно возмутился растрепанный гриффиндорец, не интересуясь, впрочем, а что же конкретно являлось этой самой "целью".

— Я открою тебе секрет, Спринклс, — шепотом продолжил он, — волшебники уже давно изобрели метлы. И ты всегда можешь попросить кого-нибудь показать тебе, как они действуют...

— Блэк, ты сам-то хоть раз в жизни метлу в руках держал? Или это ниже твоего аристократического достоинства?

— Вы заткнетесь или нет? Всех учителей переполошите, — несколько нервно произнесла Паркер, все еще вспоминая свою недавнюю отработку. Впрочем, она не смогла сдержать смех, наблюдая за тем, как ее подруга и Блэк выползают из кустов, помятые и злые.

— Паркер! Снова ты?! — Блэк, отряхиваясь, подошел поближе. — И вообще — почему вы обе здесь, а не в Хогсмиде?

— Беата сказала, что за четыре года она обошла весь Хогсмид вдоль и поперек, и ничего интересного она там не обнаружит, а падать со стены ей, по-видимому, в новинку.

— А по-моему, судя по ней, она делает это ежедневно.

— На себя посмотри!

— А что я? Это была вынужденная жертва. Нас с Джеймсом наказали...— печально протянул Блэк. — И Филч теперь бродит за портретным проемом, чтобы ни в коем случае не дать нам выйти. Кстати, где Сохатый? Он лез за мной следом.

Блэк оглянулся как раз вовремя, чтобы запечатлеть в своей памяти грациозный полет Джеймса Поттера вниз головой, так некстати зацепившегося на полпути к земле за оставленный Беатой колышек. Через пару мгновений взъерошенный парень смог, наконец, подняться с земли, костеря Филча и МакГонагалл за то, что они заперли его метлу, и ему пришлось спускаться таким нетрадиционным способом.

— Паркер, почему от тебя опять пахнет лилиями?! — совершенно неожиданно произнес Сириус, крайне возмущенно морщась и настороженно принюхиваясь к девушке.

Подруги с интересом переглянулись.

— Что ты имеешь в виду, Блэк? — Паркер уставилась на парня, как на крайне заинтересовавший ее опытный образец. Тот лишь опасливо попятился.

— Я имею в виду, что этот запах... В общем, я почувствовал его еще тогда, в классе Трансфигурации.

— И?...

— И он очень странный. В смысле, он воздействует как-то странно на мою голову.

Спринклс только усмехнулась, закатив глаза и пробормотав что-то вроде: "Было бы на что воздействовать". Эмили только недовольно отмахнулась от нее и подошла к Блэку поближе.

— Воздействует? Каким образом? И как ты относишься к лилиям, Сириус? — еще более заинтересованно спросила она. — Ты их любишь? Ненавидишь? Выращиваешь?

— Никак я к ним не отношусь! И уж тем более не выращиваю! — возмутился Блэк, но, заметив пытливый взгляд когтевранки, он обреченно вздохнул и, пожав плечами, все-таки ответил: — Я не имею ничего против лилий, если честно... Но у них очень своеобразный запах: первую пару секунд кажется, что нет на свете прекраснее аромата, а потом ты начинаешь задыхаться от удушья. И, что самое удивительное, будто мазохист, никогда не упустишь возможности вдохнуть этот запах снова. Не люблю лилии.

— Интересно... — Эмили о чем-то глубоко задумалась.

— А с чего тебе это вдруг стало интересно, Паркер?

— Это все АВ, — ответила за подругу Беата. — В прошлом году, как вы, наверное, помните, он опоил весь мой факультет приворотным зельем, оказавшимся на поверку куда более стойким, нежели амортенция. Мэл заинтересовалась продолжительным эффектом и взяла мою кровь на анализ.

— Зачем? — несколько ошарашенно спросил Джеймс.

— Затем, Поттер, что некоторым людям голова нужна не только для того, чтобы отбивать ею бладжеры. Нам нравится думать, — Эмили постучала костяшками пальцев по лбу. — Хотела воссоздать состав этого приворотного зелья, но пока ничего не выходит.

— Без обид, Сохатый, но это первый раз на моей памяти, когда я согласен с Паркер, — хмыкнул Блэк и продолжил, снова обращаясь к когтевранке: — А причем тут я, собственно?

— Не знаю, Блэк. Ты был первым, на ком я решила его опробовать, — и, не замечая возмущенного взгляда Сириуса, девушка продолжила. — Вероятно, это зелье срабатывает только на единичную жертву, начиная с первичного контакта. Но лилии... Для меня оно не имеет запаха.

— Вероятнее всего в этом оно похоже на амортенцию — человек чувствует запах, который имеет свое особое значение только для него одного. В данном случае я бы сказал, что Сириус чувствует то, что вызывает у него ассоциации, сходные с теми, которые у него вызывает Эмили, — задумчиво произнес никто иной как Ремус Люпин, появившийся из-за угла школы и не обращающий ни малейшего внимания на легкий шок, вызванный его внезапным появлением. — Что? Мы тут договорились встретиться с ребятами. Питер сейчас тоже подойдет.

— То есть... — Паркер вдруг совершенно неожиданно хихикнула. — Ты хочешь вдыхать меня снова и снова, Блэк?

— Что? Да ну вас всех к черту! — Блэк возмущенно подпрыгнул на месте, а затем, развернувшись, рассерженно зашагал в сторону школьных ворот, злобно пыхтя.

— Паркер, ты это... не травмируй его психику так резко, — с трудом подавляя смех, произнес Джеймс. — Ладно, мы еще лелеем мечту попасть сегодня в Хогсмид, так что — до встречи.

Люпин лишь искоса взглянул на Эмили, на секунду задержавшись на месте, будто собираясь что-то сказать. Но в итоге, передумав, он направился вслед за друзьями, приветственно помахав рукой Питеру, который как раз шел им навстречу.

— А что я такого сказала? — с совершенно невинной интонацией отозвалась Паркер и вдруг, будто резко вспомнив что-то, она подозрительно уставилась на Беату. — Беа, солнышко, за что наказали Поттера с Блэком?

— А мне-то почем знать? — меланхолично отозвалась слизеринка, преувеличенно внимательно разглядывая стену перед собой.

— Два дня назад ты исчезаешь в неизвестном направлении, практически перед отбоем, ссылаясь на бесконечно срочные и важные дела, а потом вся школа слышит, как Филч с цепями наперевес несется за Джеймсом и Сирусом, угрожая приковать их к Гремучей Иве. Я не верю в совпадения, Спринклс, особенно с твоим непосредственным участием.

— Ладно, ладно, — отмахнулась Беата, — ну что ты такая приставучая? Я просто пыталась задержать эту четверку в Хогвартсе на время первого похода учеников в Хогсмид. Знала, что до конца дня у меня это сделать не получится — но хоть на время.

— То есть, ты поэтому осталась в школе? И поэтому мы уже часа два торчим здесь, ожидая их появления? — Паркер нахмурилась.

— Я просто помогала Севу, — хмыкнув, протянула слизеринка. — Он наконец-то решился сделать более серьезный шаг по направлению к милашке Лилс, нежели предложение ей помощи в домашней работе. Лучше поздно, чем никогда. Ну а я просто обезопасила их встречу от преждевременного появления этих бешеных мстителей.

— Да ты решила свахой поработать, Спринклс! — расхохотавшись, воскликнула Эмили. Настороженность на ее лице сменилась полным одобрением действий подруги.

— Нет, просто, судя по всему, Лили Эванс — это единственная во всем мире причина, которая сможет удержать Северуса от вступления в секту полоумных почитателей чистой крови, — Беата горестно вздохнула. — А твоими стараниями, Паркер, этот добровольный отшельник и ботаник стал мне небезразличен. И почему я общаюсь исключительно с нудными отличниками?

И Беата, снова наигранно печально вздохнув, поплелась вслед за мародерами, махнув Эмили рукой, чтобы та шла за ней.

* * *

Хогсмид, как и всегда, никого не оставлял равнодушным: ни новоприбывших третьекурсников, ни матерых завсегдатаев, знающих здесь каждую улочку и перекресток. Уютные маленькие домики, яркие вывески магазинов, снующие туда-сюда ученики и коренные жители деревни: все радостные и веселые, полные вдохновения и идей о том, как они проведут отведенный им выходной день.

Люциус Малфой в непривычном для себя одиночестве угрюмо шагал по направлению к Трем Метлам. Он до сих пор не мог выкинуть из головы то, что с ним случилось две недели назад. Это было — у-ни-зи-тель-но. На тот момент он был просто в панике, каждый последующий день ожидая, что в Большом Зале или даже в Ежедневном Пророке появится обличающая колдография той ночи. Однако, время шло, но ничего не происходило. Сначала это настораживало, заставляя Малфоя бессильно злиться и с дрожью ожидать утро каждого следующего дня, но по прошествии времени он начал постепенно успокаиваться, уговаривая себя просто забыть о произошедшем, словно этого никогда не происходило.

Ступив на широкую улицу, прямиком ведущую к Трем Метлам, Малфой не обратил внимания на странный шелест, доносящийся откуда-то сверху. Продолжая бесцеремонно проталкиваться сквозь толпу к пабу, он лишь через минуту соизволил поднять голову и взглянуть на небо вслед за остальными учениками и прохожими.

С неба, словно снежинки, тихо шурша и покачиваясь, на ветру, падали скрученные пергаментные свитки. Мягко опускаясь на руки подоспевшим студентам, свитки с шелестом разворачивались, повисая в воздухе. Завидев содержание записок, люди удивленно поднимали глаза, переглядываясь, а заметив слизеринца, с пару секунд недоуменно таращились, и потом, опомнившись, резко отводили взгляд. Малфой, предчувствуя неладное, схватил ближайший свиток и, как только тот развернулся, быстро вчитался в строчки:

"Как все мы помним, наш несравненный и неподражаемый Люциус Малфой весьма нелицеприятно отозвался об одной из своих сокурсниц — Беате Спринклс.

Все мы также знаем, что Люциус никогда не был уважителен по отношению к девушкам, и его высказывание в тот роковой вечер было его самой последней и губительной для него ошибкой.

Тебе стоит научиться манерам, мой уважаемый беловолосый друг. Когда ты оскорбительно отозвался о мисс Спринклс, я подумал — а насколько ты сам отличаешься от того звания, каким наградил ее? "

Малфой вздрогнул, с ужасом ожидая продолжения и не имея ни малейшего желания вглядываться в следующий далее текст. Но лучше посмотреть своему врагу в лицо, решил он:

"Две недели назад, под именем таинственной поклонницы, я послал тебе поддельное письмо с признанием в любви, Люциус, как ты, впрочем, прекрасно знаешь и сам. В нем я просил тебя о встрече и о возможности признаться тебе в своих чувствах. Что может быть романтичнее для девушки, чем прогулка под полной Луной по берегу Черного Озера со своим возлюбленным? И ты пришел, Люциус.

Но что же ты сделал в следующую минуту, когда не смог разглядеть лицо незнакомки, но услышал лишь ее чарующий голос? (Кстати, это был мой первый опыт данных маскировочных чар.) Ты исполнил все ее просьбы! Она пообещала тебе волшебную ночь, малыш Люци, и ты, недолго думая, хм... открылся ей. И то, что она завязала тебе глаза и попросила избавиться ото всей одежды, нисколько не смутило тебя. Ты кичишься своей чистокровностью, происхождением и принципами, и на следующий же день готов лечь с любой девчонкой, даже не зная ни ее имени, ни происхождения. Ты продаешься за секс, малыш Люци, и что самое забавное — абсолютно безвозмездно. И я надеюсь, что та бодрящая пробежка трусцой среди колючих кустарников ранним утром охладила твой пыл. Я кое-что оставил тебе на память, мой дорогой друг, чтобы ты сам не забывал, кем являешься, и чтобы каждая твоя новая жертва знала, что ей никогда не стать той единственной.

По моим расчетам она (мой подарок, а не жертва) должна была проявиться несколько часов назад — татуировка бабочки на твоей пояснице. Надеюсь, ты знаешь, что это означает? Ну а если нет... спроси у кого-нибудь из магглорожденных. Если, конечно, кто-то из них захочет с тобой разговаривать.

И чтобы не быть голословным, я прилагаю доказательства: сегодня я крайне старательно обсыпал всю твою одежду Растворяющим Порошком, Люциус. И, знаешь, мне кажется, он начнет действовать прямо сейчас..."

Малфой в панике перевернул лист, ища продолжение, но на оборотной стороне была лишь изящная подпись: "Удачного тебе полета, Ночная Бабочка. Твой АВ".

Все собравшиеся смотрели на Малфоя, ожидая развития событий с некоторым опасением, но, одновременно, интересом. Слизеринец же, до сих пор тупо таращась на пергамент в своих руках, поначалу не понял, что усиливающийся шелест больше не принадлежит падающим с небес листовкам. С паникой во взгляде он посмотрел вниз на свои брюки — они, как и вся его остальная одежда, медленно тлели и осыпались на землю крохотными песчинками.

К Малфою вернулось ощущение того обжигающего стыда, который он испытал, убегая от Черного Озера две недели тому назад. Все ошеломленно охнули — на пояснице Малфоя сияла, переливаясь, изящная татуировка синекрылой бабочки и, если приглядеться, становилось возможным разглядеть маленькие буквы сбоку: «АВ».

Люциус с секунду стоял на месте, а затем, даже не попытавшись рассмотреть таинственную татуировку на своей спине, он рывком подобрал с земли палочку, вывалившуюся сразу после того, как его рукав рассыпался в прах, и понесся прочь, не разбирая дороги. Ученики буквально отпрыгивали с его пути, безуспешно пытаясь подавить смех.

— Отличный зад, Малфой! — вдруг выкрикнул кто-то позади него, вызвав приступ хохота у всех присутствующих.

Малфой лишь ускорился, несмотря на мелькающие по бокам улыбающиеся лица студентов, даже не пытаясь запомнить лица тех, кто сейчас смеялся над ним. "Он отомстит! Он отомстит им всем! Но для начала ему нужно поскорее исчезнуть отсюда, пока кто-нибудь из преподавателей не решит проверить, на что именно любуется такое количество народу".

И, как будто бы насмехаясь над ним, провидение решило, что шутка была недостаточно полной. Стремясь побыстрее выбраться из кольца смеющихся, Люциус не заметил, как последняя группа студентов расступилась перед ним, пропуская вперед никого иного как профессора МакГонагалл.

Малфой с размаху врезался в высокую фигуру и, не удержавшись, опрокинулся назад, медленно поднимая глаза, чтобы, наконец, встретиться с ошарашенным взглядом декана Гриффиндора. С секунду они смотрели друг другу в глаза, затем профессор медленно перевела взгляд на обнаженную грудь Малфоя, потом ниже... ниже... и с выражением полного шока уставилась на ту часть тела, которую обычно не принято показывать всему честному народу.

— Что Вы здесь делаете в таком виде, мистер Малфой?! — прогремела она, слегка покраснев и переводя взгляд обратно на его лицо.

— Я... я... Профессор, он... — слизеринец безуспешно пытался что-то сказать, но его заглушал нарастающий гул смеха, а буквально пылающие глаза МакГонагалл действовали парализующе.

— Прикройтесь хотя бы! — негодующе воскликнула она, быстро скидывая с себя накидку и вручая ее Малфою. Тот неуклюже поднялся и быстро закутался в темную ткань. В толпе послышались новые смешки: "Малфой в накидке МакГонагалл! Уж не она ли была той самой неудавшейся его возлюбленной?"

МакГонагалл, полностьюигнорируя новые приступы смеха со стороны присутствующих, суровым взглядом обводила толпу, пытаясь выявить зачинщика, отчего смех поутих, и ученики нервно заерзали. Затем, повернувшись обратно к слизеринцу, она деревянным голосом произнесла:

— Люциус, прошу Вас удалиться в замок. Немедленно.

Малфой вздрогнул и, сгорбившись под мантией, торопливо засеменил по направлению к Хогвартсу.

Все еще смеющиеся ученики рассматривали листовки и бросали взгляды вслед улепетывающему слизеринцу. Но, встречаясь со взглядом профессора, школьники ежились, быстро пряча листовки к себе в карманы, и пытались подавить улыбку. Девушки, впрочем, все еще оживленно перешептывались о чем-то, в особенности слизеринки. Можно было разобрать что-то вроде: "А у него очень даже ничего..." и "Так я же вам говорила!". Парни не знали, то ли смеяться, то ли плакать, то ли немедля бежать отсюда, если A&B решит проучить еще кого-нибудь из общепризнанных сердцеедов.

— Видимо, он задел сердца многих особ женского пола, — протянул все еще шокированный Джеймс, смотря на толпу смеющихся девушек.

— Это было...

— ...весьма грандиозно, — закончил за Блэком слегка побелевший от увиденного Хвост.

Только Ремус стоял, нахмурившись, чрезмерно сильно сжав листовку в кулаке.

— Рем, что с тобой? — озадаченный Питер немного отошел от шока и теперь заинтересованно смотрел на друга.

— Каким бы подонком Малфой не был, — медленно и разборчиво проговорил Люпин, — это было излишне жестоко.

— Брось, Лунатик! Ты что, защищаешь его? — Блэк тоже нахмурился и с недоверием посмотрел на обеспокоенное лицо друга.

— Нет, но это была не шутка, не обычная их шалость.

— А что тогда?

— Месть.

Повисла напряженная тишина. Друзья переглядывались и, наконец, все вместе повернулись ко все еще мрачному Люпину. Тот тяжело вздохнул, а затем, закусив губу, огляделся вокруг и пониженным голосом произнес:

— A&B всегда славился масштабностью и грандиозностью своих шуток, но вспомните — были ли хоть раз задеты интересы только лишь одного определенного человека? Всегда это была какая-то компания людей. Будь то мы, мародеры, или же слизеринцы, или кто-то еще. Филч не в счет. Но сегодня... — Ремус выдержал паузу, — сегодня это было сведение личных счетов. Кто-то очень сильно ненавидит Малфоя, но не имеет достаточной власти, чтобы высказать это вслух.

— Лунатик, да таких оскорбленных — пол Хогвартса! Я не знаю, на что ведутся девчонки, но Малфой, я уверен, собрал уже целую коллекцию женских сердец.

— Они ведутся на то же самое, что и в твоем случае, Бродяга: наглость, самовлюбленность и отсутствие моральных ограничений, — задумчиво отозвался Люпин и добавил несколько смущенно. — Ну, еще и на... кхм... физические данные.

— Эй!

— Не кипятись, Бродяга. Лунатик не хотел тебя обидеть, он просто высказал всем известное мнение вслух, — довольно ухмыляясь, произнес Джеймс.

— Сохатый, если ты...

— Может, это была Беата? — торопливо прервал начинающуюся перебранку Питер. — Она единственная, у кого действительно внушительный счет к Малфою.

— Глупости, — бросил все еще недовольный Сириус. — Если бы Спринклс хотела, она бы пришла сегодня с метлой Малфоя и засунула бы ее ему в... — Блэк наигранно закашлялся, давая рассерженной МакГонагалл, пытающейся выявить виновника происшествия, пройти мимо. — Ну, в общем, вы меня поняли.

— С каких пор ты так хорошо знаешь Беату, Сириус? Уж не после ли того разговора с Паркер ты изменил свое отношение к ней? — Джеймс ухмылялся еще более насмешливо, будто уже забыл и про Малфоя, и про АВ. Сейчас его больше интересовал его собственный лучший друг и не совсем обычное для него поведение по отношению к слизеринке.

— Я уже говорил — тема закрыта, — резко и холодно отозвался Блэк.

— Как скажешь, — пожал плечами несколько удивленный таким резким ответом Поттер.

— Бродяга прав, — снова возвращаясь к обсуждению Малфоя, произнес Люпин. — Беата не стала бы прятаться за чужими спинами.

— Ну, в таком случае у нас есть еще одна зацепка, разве нет?

— Именно, Джеймс. И мы выжмем из этого события максимальное количество информации. И нет, Сириус, я не собираюсь выпытывать что-либо у Эмили.

— Да понял я, понял...

И друзья, еще немного поразмыслив, решили все же вернуться в Три Метлы, дабы успокоить себя стаканчиком-другим сливочного пива.

* * *

Слизеринские спальни, поздний вечер

Северус весь вечер не находил себе места. Он даже закрылся в собственной спальне, игнорируя завывания Беаты с той стороны двери и ее требования "немедленно все рассказать и показать в подробностях и красках".

День прошел... странно. До произошедшего с Малфоем, что, кстати, вызвало в Северусе ощущение некоторого согревающего злорадства, он, как и собирался, отловил Лили в толпе гриффиндорцев и попытался поговорить с ней. Поговорить так, как они разговаривали еще тогда — в детстве, до всех этих бесконечных разногласий, вызванных поступлениями на разные факультеты и появлением мародеров. Честно признаться, Северусу все это стоило неимоверных усилий. Когда он подошел к Лили, окруженной улыбчивыми, смеющимися подружками, он думал, что в следующую секунду развернется и убежит прочь. Когда ее подруги насмешливо и несколько настороженно уставились на него, он решил, что терять уже больше нечего и дрожащим голосом попросил ее уделить ему немного времени. Лили так долго и внимательно смотрела на него, что дух Северуса поник окончательно. Однако, когда он уже собирался развернуться и уйти, девушка вдруг улыбнулась — натянуто и неуверенно, но не так холодно, как обычно, и согласилась уделить ему пару минут.

Северусу в тот момент показалось, что он парит в воздухе, что его тело стало легким словно перышко. Последовавший затем разговор несколько поумерил его пыл, он вышел неловким и напряженным:

— Так о чем ты хотел поговорить, Северус? Мне казалось, что мы уже все обсудили.

— Я понимаю, Лил... Но я... Я не могу расстаться с нашей дружбой вот так просто.

— И тебе понадобился целый год, чтобы осознать это?

— Скорее, чтобы набраться решимости.

В тот момент она улыбнулась снова, пусть и неуверенно, но Северусу показалось, что в его жизни снова блеснул лучик надежды.

— Я прошу простить меня, Лили. Я не хочу стирать все наши с тобой общие воспоминания, кто знает — будут ли они когда-нибудь еще.

— Сев... Ты понимаешь, насколько все это неожиданно и странно? То, что ты наконец решился на столь отважный для тебя шаг через столько времени? И, честно говоря, выбрал не совсем подходящее место для разговора...

— Лили, я все понимаю, но...

— Я подумаю, Сев, хорошо? Я подумаю... и отвечу. Обещаю, что не буду мучать тебя ожиданием слишком долго. Ну, по крайней мере, не больше года.

Она улыбнулась снова, хоть и несколько кривовато, и, неуверенно оглядываясь на парня, отошла к своим перешептывающимся подружкам, с интересом взирающих на странную парочку.

Северус мысленно восхвалил себя, Мерлина, Бога, всех святых и Беату Спринклс.

И вот теперь он нетерпеливо шагал по комнате, почему-то искренне веря, что Лили ответит именно сегодня. «Она должна, — почему-то подумалось ему, — она же не такая, как я».

«Сова! — вдруг понял он. — Она же пришлет ответ с совой!» Осознав эту простую истину, Снейп быстро накинул мантию и бросился вон из комнаты, а затем и из гостиной. Поблуждав по пустующим коридорам школы и вздрагивая от малейшего звука, он, наконец, забрался в пустой класс Истории Магии, решив подождать ответа здесь.

На небе уже показался тонкий серп Луны, а темные облака полностью скрыли звезды. Парень еще час назад зашел в аудиторию и теперь сидел на подоконнике, тоскливо вглядываясь в темноту за окном и пытаясь не обращать внимание на таинственные скрипы и шорохи, доносящиеся из коридоров Хогвартса.

Еще через час ожидания, когда он уже почти задремал, прислонившись спиной к стене позади себя, его внезапно разбудил странный царапающийся звук — это сова стучалась клювом в окно, раздраженно взмахивая крыльями. Северус рывком распахнул створки, впуская птицу, и трясущимися руками отвязал конверт.

Бумага была мятой, строки и слова в некоторых местах полностью зачеркнуты, а почерк, всегда аккуратный, маленький и округлый, теперь нервно скакал так, что некоторые буквы и слова Северус с трудом мог разобрать:

"Сказать, что мне все равно, я не могу, Сев. Я.. (дальше была зачеркнута целая строка) ...действительно скучала по тебе..."

Сердце Северуса подпрыгнуло, и он, окрыленный, продолжил читать:

"...весь этот год. Я до конца не верила, что ты мог назвать ме.. (снова зачеркнуто) ...мог сказать мне то, что ты сказал тогда и сделать это искренне. Но ты попытался извиниться лишь один раз и так сухо и холодно, что я даже не стала дочитывать... Я была в ярости, Северус.

И, если ты... (клякса) ...мы сможем восстановить хотя бы крупицы былой дружбы, я буду действительно счастлива. Мне сейчас очень нужен такой... (перечеркнуто)...нужен настоящий друг, ведь ты знаешь, что у меня никогда не было настоящих верных подруг. Они все слишком легкомысленные и больше волнуются о себе, чем о других. А ты... (жирная клякса) ...ты всегда был рядом и понимал меня лучше, чем я сама. В общем... (зачеркнуто сразу две строки подряд)

...давай попробуем начать сначала. Постепенно. Напиши мне что-нибудь в ответ, как только сможешь".

Северус выдохнул, закончив читать. Счастье переполняло его, и даже вероятное возобновление регулярных битв с Поттером и его дружками пугало его не так сильно, как раньше. Он быстро нацарапал на завалявшемся в кармане мантии мятом листке пергамента пару строк: "Спасибо, что веришь в нашу дружбу! Я обещаю — я не подведу тебя в этот раз!" И, прикрепив его к лапке ожидающей ответа совы, выпустил птицу на волю. Постояв еще с минуту, вглядываясь в удаляющуюся темную точку, Северус тряхнул головой и поспешил обратно в свою гостиную, чудом не попавшись Филчу, разгуливающему, судя по звуку, неподалеку. Сегодня явно был его день.

Недолго поворочавшись в постели, он забылся безмятежным сном с ощущением абсолютнейшего счастья и чувством переполнявшей его надежды.

* * *

Квиддичное поле, час ночи

— Спринклс, — раздался в гриффиндорской раздевалке приглушенный возмущенный шепот, — необязательно взрывать дверь, когда ее можно просто открыть Алохоморой!

— Да что ты? А если там сигнальные заклинания, реагирующие на Алохомору? А так мы просто снесем дверцу шкафа, не задевая замка!

— Какие заклинания?! Это же тренировочные метлы! Да они летают только по привычке — ты быстрее пешком пройдешь через все поле, чем долетишь на какой-нибудь из них!

— Тебе-то откуда знать? Ты вообще, когда последний раз метлу в руках держал?

— На четвертом курсе, между прочим! Нужно было как-то подбросить букет роз одной когтевранке, — прошептал в ответ Блэк с несколько смущенным выражением лица.

Даже в темноте было видно скептическую ухмылку на лице Беаты. Она фыркнула, а затем насмешливо произнесла:

— Да ты был романтиком, Блэк!

— Почему это был? — обиженно отозвался Сириус. — Я всегда был вежлив с девушками, даже в те моменты, когда просто использовал их.

— Ну да, это несомненно тебя оправдывает, — хмыкнула в ответ слизеринка.

Пару-другую часов назад Беата все-таки отчаялась достучаться до Северуса вербально и решила выкурить его из комнаты, подсунув под дверь пару веточек подожженной полыни. Призадумавшись, она вспомнила, что где-то в оранжереях росло несколько кустов этого чудного растения. И не то, чтобы она сильно удивилась, застав там Сириуса, который воровато оглядываясь, явно собирался оборвать пару листиков одной галлюциногенной травки. Ученики старших курсов иногда баловались ей в малых дозах — в некоторой степени она воздействовала и как успокаивающее, что было особенно полезно перед экзаменами или ключевыми контрольными.

Совершенно безмятежно похлопав Блэка по плечу, Беата дождалась, пока тот перестанет носиться по теплице, наступая на грядки и тыкая палочкой во всех направлениях. Через пару минут, когда к Сириусу все-таки вернулась способность по-человечески выражать свои мысли, тот в крайне нецензурных выражениях сообщил слизеринке, что ему надоело пересекаться с ней по десять раз на дню в самых неожиданных местах, и вообще — не преследует ли она его? На что Спринклс ответила, что, если бы Блэк был в ладу с метлами, он смог бы сегодня слезть с гриффиндорской башни иным образом, и они бы не встретились. Слово за слово разговор дошел до спора о том, кто из них все-таки хуже летает. Беата, как само собой разумеющееся, предложила это немедля проверить и выявить неудачника. Блэк, недолго думая, (что, впрочем, по мнению Беаты, было ему более чем свойственно) согласился.

И вот теперь они оба пытались выковырять замок из шкафчика с тренировочными метлами, дабы достать себе пару летательных аппаратов.

Пока Блэк доставал палочку и прицеливался к замку, Беата, недолго думая, снесла замок со шкафа, шарахнув по нему ногой пару-тройку раз. Сириус ошалело смотрел то на нее, то на валяющийся на полу замок, поочередно раскрывая и закрывая рот, в принципе не способный прокомментировать содеянное слизеринкой.

— Что ты стоишь, Блэк? — прошипела Беата. — Бери себе веник и шуруй на поле!

Наконец, опомнившись, Блэк схватил метлу и догнал Беату уже на выходе из раздевалки, оставив развороченную дверцу шкафа медленно покачиваться туда-сюда с мерзопакостным скрипом. Блэк первым, поморщившись, оседлал неудобное приспособление, пробормотав что-то едкое про волшебников, которые не в состоянии поставить на поток производство ковров-самолетов и, оттолкнувшись, взлетел в небо. Беата с непередаваемым отвращением, смешанным с недоверием, перебросила правую ногу через древко и взлетела вслед за гриффиндорцем.

Сириус летал весьма и весьма сносно, несколько деревянно, впрочем, так как ему явно было неудобно сидеть, и он то и дело поправлял волосы и обтирал руки о куртку. Беата же умудрялась падать у дверей в Большой Зал, лишь зацепившись за косяк, что явно говорило не в ее пользу в сфере полетов. Более-менее выровнявшись и крепко схватившись за рукоять метлы, она медленно подлетела к Блэку, чувствуя, что ее качает в воздушном потоке из стороны в сторону и постоянно заносит куда-то не туда.

— Ладно, Блэк. Черт с тобой! Признаю — в этом деле я безнадежней тебя, — на этом моменте она чуть не перевернулась вниз головой, но вовремя восстановила равновесие.

Сириус только хмыкнул, смеривая Беату веселым ироничным взглядом, но не стал говорить в ответ ничего колкого. Спринклс же попыталась подлететь поближе, дабы продолжить беседу, но с присущей только ей одной грацией, она с разгону въехала прямо в Блэка, и, судя по возгласу боли, попала рукояткой метлы куда-то в район Сириусовского глаза. Гриффиндорец на автомате приложил ладонь к ушибленному месту, проверяя на месте ли глазница и ее содержимое, и не заметил, как метла накренилась вниз и начала косо падать. Беата, осознав, как трагично все это может кончиться, нырнула вниз в попытке подхватить Блэка, но, не справившись с управлением, съехала несколько вбок и, на развороте прошлась по Блэковской шевелюре пучком березовых прутьев. В результате, через пару секунд они оба врезались в землю, благо высота оказалась не смертельной.

Метла, характерно хрустнув при столкновении с землей, переломилась наискосок, и теперь Беата задумчиво держала в одной руке черенок, а в другой самый натуральный веник. Переведя взгляд на Блэка, она на секунду застыла, видя беспощадную ярость, просыпающуюся в глазах парня, а потом, не выдержав, расхохоталась. Чудище, смотревшее на нее, сидело, раскинув ноги, в рваныхлохмотьях, с торчащими повсюду хворостинками и абсолютнейшим бардаком на голове.

— Леший! Да ты же на лешего похож, Блэк! — Беата в буквальном смысле каталась по земле и смеялась, не в силах остановиться.

Выражение лица Сириуса сменилась на недоуменное, потом нахмурившееся, а потом его губы неестественно искривились, и он сам, наконец, расхохотался, не пытаясь больше сдерживаться.

— Ты ведьма, Спринклс! — отсмеявшись, провозгласил Блэк.

— Естественно я ведьма, ты — идиот! Я же в Хогвартсе учусь!

— И фамилия у тебя противная — тебе подходит, — продолжал Сириус, впрочем, совершенно беззлобно.

— Да ну их к черту — эти метлы! — Беата не без труда поднялась с земли и подала руку Блэку. Тот принял ее и с помощью слизеринки сам поднялся на ноги.

— Честное слово, Спринклс, — говорил он, когда они уже сбежали с квиддичного поля, так и бросив там обломки метел, совершенно не беспокоясь о последствиях и о том, что скажет мадам Хутч, — я не понимаю, как такая заноза в заднице, как ты, может общаться с Паркер? Вы же совершенно разные люди! Ладно, если бы она хотя бы училась вместе с тобой на Слизерине...

— Ну да, ее и приняли сначала на Слизерин, — безмятежно отозвалась Беата, жуя какую-то травинку. Судя по ее одурманенном взгляду — возможно, ту самую, которую Блэк собирался своровать из теплиц.

— Что?! — Сириус резко остановился, уставившись на девушку. Та вздрогнула, осознав, что сказала что-то лишнее и попыталась выкрутиться:

— Что? Ничего... Я пошутила, Блэк. Это была просто...

— Не пудри мне мозги, Спринклс! Если начала — договаривай.

Беата лишь тяжко вздохнула и мрачно посмотрела на Блэка:

— Хоть одна живая душа, Сириус Блэк, хоть одна! — она подняла вверх указательный палец. — Даже Ремус Люпин не должен слышать того, что я тебе сейчас скажу. Ты меня понял?

Она грозно уставилась на гриффиндорца, и в ее взгляде мелькнуло что-то действительно страшное. Сириус, поколебавшись, кивнул.

— Ладно... Паркер действительно сначала распределили на Слизерин, и она действительно подходит нашему факультету. Мудрость, знание, амбиции, стремление к величию — это все у нее есть... Было, по крайней мере, — вздохнула Беата. — Но ты ведь понимаешь, что это значит — быть магглорожденной на Слизерине? Да еще и в ее случае...

— Я знаю про ее случай. Она мне рассказывала, — перебил девушку Блэк.

— Серьезно?

— Да. Рассказала о том, как вы познакомились, но не сказала, что училась на Слизерине.

— Паркер не любит об этом распространяться. Тем более, что она и не училась — она выживала. Целый месяц провела в наших подземельях. Именно тогда, кстати, она и сдружилась с Северусом и очень сильно повздорила с Малфоем. В то время я ее совсем не знала, вернее, просто не обращала внимания. Строго говоря, ну что тут такого? Обычная серая мышь, зарывающаяся носом в книги и ничего не смыслящая в настоящих приключениях. Она все время сидела где-то в углу и тряслась там, как испуганный кролик. Очень стойкий кролик, надо сказать, — усмехнулась Беата. — Если бы не Малфой, на нее обращали внимания бы ни больше, чем на пустое место. Но вся эта мания с чистокровностью, которую снова начали поднимать уже тогда разные ненормальные параноики, была девизом Люца. И он не мог упустить шанса продемонстрировать всем, как ничтожны магглы.

— И никто не пытался защищать ее?

— Паркер — мрачная и нелюдимая. Что была тогда, что есть сейчас. В ней всегда было больше гордости, чем во всех гриффиндорцах вместе взятых. Думаешь, она бы стала просить у кого-то помощи? Ха! Как бы не так. Она молча терпела, ну а потом... я не знаю, что случилось, Блэк. Она мне об этом даже сейчас не рассказывает, но, наверное, что-то действительно ужасное, раз она прямиком побежала к Дамблдору с просьбой перевести ее на другой факультет.

— Но почему... почему об этом никто не знает?

— Никто и никогда это не афишировал. Ты можешь назвать весь слизеринский состав? Я сомневаюсь. А сами слизеринцы не то, чтобы выкрикивали ее имя на каждом шагу — там нечем было гордиться.

— И ее перевели на Когтевран?

— Ага. Если и есть люди, которые испытывают противоречивые чувства по отношению к Хогвартсу, Мэл обходит их по всем параметрам.

— Она жалела о том, что поступила сюда? — во взгляде Сириуса промелькнула странная грусть.

— Она ни о чем не жалеет, Блэк. Да и Хогвартс нельзя не любить, но согласись, быть в бесконечном восторге от него, ей тоже несколько сложно.

Сириус и Беата замолчали, совершенно по инерции доставая из задних карманов по пачке сигарет и прикуривая их от кончиков волшебных палочек. Затем они несколько ошалело взглянули друг на друга и понимающе усмехнулись:

— Не думал, что ты куришь, Спринклс.

— Аналогично, Блэк.

— Ремус вечно пытается воспитывать нас с Джеймсом и отбирает сигареты, — помолчав немного, добавил Сириус.

— Да? А Паркер давно уже на меня плюнула. Хотя она постоянно морщится, когда я курю. А что Питер?

— Питер? Говорит, что это наше личное дело, и что он считает, что хуже мы от этого не становимся, только воняем противно, — парень ухмыльнулся, затягиваясь и выпуская изо рта изящное колечко дыма. Вращаясь и покачиваясь, оно взлетело чуть выше и переплелось с дымной спиралью, выпущенной Беатой. Оба совершенно одинаково усмехнулись.

— И почему я постоянно впутываюсь в откровенные разговоры то с Паркер, то с тобой?

— Карма у тебя такая, Блэк. Не хочешь пойти работать Целителем Душ? — Беата безмятежно взирала на Сириуса, не давая понять — говорит ли она серьезно или шутит.

— Э... нет, в смысле — не знаю. Я еще не определился с будущей профессией. Ты?

— И я. Ничто из того, что приходит в голову, не разгонит мою вечную скуку, — Беата, прищурившись, проследила глазами яркую вспышку на небе и след, прочерченный падающей звездой.

— Именно, Спринклс. Ты чертовски права, — Блэк кивнул, только потом осознавая, что только что согласился со слизеринкой, но, решив не заострять на этом внимания, отогнал мысль в сторону.

— Я пойду спать, Блэк, — вдруг отозвалась Беата, стряхивая пепел в траву. — И помни — хоть одна живая...

— Я понял, понял! Пустых тебе коридоров, Спринклс, — Сириус ухмыльнулся, поднимая руку в прощальном жесте.

— Спящего тебе Филча, Блэк, — усмехнулась в ответ слизеринка.

Так они и разошлись: Сириус остался стоять на месте, бездумно смотря на звезды и думая о том, что Спринклс оказалась не такой уж и противной для слизеринки, а Беата направилась в свои подземелья, отметив про себя, что Блэк на ее памяти оказался единственным парнем, с которым ей не было скучно после проведенной совместно ночи, ну или хотя бы ее части. Через минуту оба вздрогнули, осознав, о чем они только что подумали и тряхнули головой, отгоняя несвойственные им мысли.

Но где-то на задворках сознания осталось крохотное воспоминание о том безумном смехе посреди ночи на поле для квиддича с поломанными метлами в руках и странное ощущение умиротворенности, которое возникает в те моменты, когда ты, наконец, находишь человека, который тебя понимает.

Кто знает, к чему все это приведет?