Темный Лорд смотрит на тебя (джен)

Нимфадора Джонс подняла руку, подзывая очередную служебную записку. Еще что-то на сегодня, начальство совсем совести лишилось, подумала она раздраженно, ночь скоро! Все уже разошлись, соседние кабинеты были заперты.

Пергамент подлетел к ее лицу, и Джонс прочитала:

«Детка, у нашей родственницы памятная дата. Если хотите, можете заглянуть ко мне в кабинет».

Сердце сразу зачастило. Нимфадоре еще не доводилось видеть почерк Лестрейндж, но она поняла, от кого письмо.

Отправив записку, Беллатрикс убрала бумаги в стол, в пару взмахов палочки заперла его и наложила проверочные заклинания. Она не слишком опасалась вторжений, но бдительность лишней не бывает. Потом накинула легкую уличную мантию и подошла к окну, ожидая, пока Джонс доберется с подземных этажей. На публике она не стала бы дожидаться рядовой сотрудницы министерства, но без зрителей можно отмести эти условности, не мозолить глаза визитом Джонс в свой кабинет важнее, чем разводить перед ней церемонии.

Мисс Джонс входила в команду Грейбека, а его берсерки были самым надежным подразделением ведомства Яксли. Департамента охраны магического правопорядка. До сих пор подхода к этому ключевому участку не нашел никто из конкурентов в жесточайшей борьбе за власть, которая с далекого восемьдесят первого года заполняла все существование Внутреннего круга Жрецов смерти.

В восемьдесят первом они оказались на грани краха. После всех усилий, ожесточенных боев, тяжелых жертв развоплощение Темного лорда поставило дело чистокровных под угрозу уничтожения. Дамблдор, вероятно, рассчитывал, что устранение лидера разрушит их движение. Но созданная Волдемортом организация сумела выстоять и без своего основателя.

Они смогли взять контроль над магической Британией, а затем и над магловской. Исчезновение Темного Лорда решено было скрыть от всех за пределами Внутреннего круга на то краткое, как заявляли адепты, время, которое понадобится, чтобы вернуть повелителя к жизни в физическом теле.

Краткое время длилось уже три десятка лет и конца ему не предвиделось.

Имя и культ Волдеморта оказались удобными политическими инструментами. Народу нужен один обожествляемый кумир, а не двадцать или сорок. В то же время для двадцати реально правящих олигархов удобнее прославление фантома, а не кого-то из реальных опасных конкурентов. Разумеется, на словах даже среди своих принято было заявлять о любви к Темному Лорду и надежде на его скорейшее воплощение. Попытки провести воплощение периодически старательно симулировали в тайне от широкой публики и в молчаливом страхе, как бы кто-то не решил довести дело до конца.

Из тех, кто в начале восьмидесятых составлял Внутренний круг, в живых оставалось меньше половины.

Несколько человек в разное время пали жертвой покушений, которые официальная пропаганда объявляла актами террора со стороны таинственной повстанческой организации Дамблдора. Министерство магии отвечало на них усилением бдительности, арестами и казнями людей, сознававшихся в разнообразных вредительских замыслах. О том, как добивались этих признаний, ходили жуткие слухи, впрочем, не мешавшие публике верить заявлениям казненных.

Другие члены Внутреннего круга сами оказались уличены в предательстве и пособничестве врагам режима и разделили судьбу своих недавних жертв.

То, что Беллатрикс Лестрейндж после тридцати лет такой мясорубки все еще оставалась в игре, было немалым достижением.

Лестрейндж встретила гостью уже одетой для выхода. Не глядя, она взяла ведьму под руку, и их дернуло аппарацией. Свободная для аппарации зона в личном кабинете, поразилась Нимфадора! Даже у Фенрира не было такой привилегии.

— Это перемещение зарегистрируют? — для верности переспросила Нимфадора, когда они приземлились где-то в сельской местности.

— Я была бы задета, если бы кто-то решил так поступить, — сдержанно улыбнулась Беллатрикс.

На самом деле Нимфадора понимала, что никаких гарантий нет. Члены Внутреннего круга наверняка следят друг за другом неусыпно, и обнаружить, что кто-то из подчиненных Яксли вошел в неформальный контакт с Лестрейндж — дело времени.

Беллатрикс миновала ограду маленького сельского кладбища. До могилки ведьмы дошли молча. На покосившейся плите было написано имя Андромеды Блэк и даты рождения и смерти. Андромеда не дожила до установления нового порядка.

— Она была моей любимой сестрой, — внезапно сказала Лестрейндж.

— Я взяла бы цветы, если бы знала, куда мы отправимся, — тихо произнесла Джонс.

— Неважно, детка, — тон не вязался с сердечностью обращения, оставался холодным. — Сегодня ей исполнилось бы… не хочу считать.

Лестрейндж взмахнула палочкой, очищая подножие камня от грязи, потом сотворила букет.

— Вы проводите меня домой? — спросила она немного погодя.

— Конечно, — склонила голову Джонс.

Дом Жрицы смерти тоже производил впечатление. В прихожей Джонс вздрогнула, увидев головы домовых эльфов на стене, сделала шаг назад и споткнулась о стойку для зонтов в виде ноги тролля. Ее вскрик разбудил даму на портрете.

— Здравствуйте, тетушка, — прохладно кивнула портрету Беллатрикс.

— Моя тетка Вальбурга Блэк, — пояснила она, когда обе ведьмы достигли гостиной. — Из ее ветви никто не дожил до наших дней. Кричер, ужин!

Домовик — роскошь, которой у Джонс никогда не было. Она с завистью смотрела, как он сервирует стол.

— Ну что же, детка, — холодные глаза Беллатрикс снова остановились на племяннице, — расскажите мне, как вы жили до сих пор. Как оказались на улице, что помните из тех лет. Осталось ли у вас что-нибудь от Меды? Как вы напали на ее след?

Нимфадора с облегчением пустилась в воспоминания: детство выглядело самой безопасной темой для разговора.

Лестрейндж слушала, откинув голову на высокую резную спинку кресла.

В первые годы нового режима слава преданнейшей последовательницы Темного Лорда и мастера черной магии оказала Беллатрикс дурную услугу. Многие соратники опасались, что она постарается вновь воплотить Темного Лорда. Но даже когда эти опасения не оправдались, ее положение оставалось под угрозой. В олигархической системе, сложившейся после Поворота, опасно было выглядеть слишком сильным игроком. Против таких объединялись в первую очередь. Теперь, чтобы подобраться к ключевым позициям, нужно было выглядеть достаточно безвредным, простоватым, посредственным. Компромиссной фигурой, которой можно дать ход, чтобы избежать усиления более грозных соперников.

— Но я совсем заговорила вас. Ваш чай остыл, — произнесла Лестрейндж тоном любезной хозяйки, и Нимфадора, вздрогнув, опрокинула чашку.

— Ох, простите…

— Ничего, детка, — успокоила ее Жрица смерти. — Кричер уберет.

Чашка сама собой резво перевернулась, а запачканный край стола очистился.

— Простите. Изящные манеры — не мой конек.

— Вряд ли мистер Грейбек обучал своих детишек светскому обращению, — кивнула Лестрейндж. — Зато, говорят, они очень любят старину Фенрира. А вы, мисс Джонс?

Слова «любовь» и «преданность» были знакомы Джонс. Сама она ничего подобного в жизни не испытывала и сначала думала, что с любовью дело обстоит так же, как с преданностью Волдеморту, желанием отдать жизнь за магическую Британию, чистокровной гордостью и прочими пламенными чувствами, которые нужно симулировать, чтобы выглядеть приличным перспективным членом общества.

Но потом работа столкнула ее с доказательствами существования привязанности, ради которой люди готовы поступать в ущерб себе. Джонс допустила, что любовь на свете бывает, и научилась учитывать этот фактор.

Она подняла глаза на Жрицу смерти и ответила:

— Я люблю Волдеморта. Это самое главное.

— Разумеется, — слабо улыбнулась Беллатрикс.