Условие выхода (гет)

"Вызов, угроза, намерение добиться результата любой ценой. Агрессия вызывается страхом или безвыходным положением. Действия просты до примитивности. Аутоагрессия." Карта Воин, Колода Симболон.

"Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,

Как требует зловещее жерло,

Куда спадают все другие кручи,

Мне б это крепче выжать помогло

Сок замысла; но здесь мой слог некстати,

И речь вести мне будет тяжело…"

Божественная Комедия, Песнь тридцать вторая, Круг Девятый.

Для чего, спрашивается, дано магу заклятие "Aresto momentum"? Вот именно для подобных случаев. Когда валишься в пропасть в наглухо закрытой, раскалённой железной бочке, кругом орут от ужаса, и ты тоже орёшь, остро воняет ржавчиной и страхом, и только дурачок демон считает, что это всё очень весело, сверкает радужными цветами и гремит великой симфонией, всеразрушающими залпами финала-а-а-а-а!..

Их здорово тряхнуло, приложило ступнями о железный пол и чуть не перерезало цепями пополам — так, что Гермиона едва удержала заклинание. Злосчастная трёхногая бочка ещё несколько мгновений падала, всё медленней, потом закачалась в воздухе вверх-вниз, как на огромной резинке, постепенно замедляя качания, поскрипывая безвольно свесившимися ногами. Она была чудовищно тяжёлой. Гермиону мгновенно залило потом, багровой мутью заволокло глаза, руку с палочкой свело судорогой. Гермиона — как никогда — боялась надорваться.

— Locomotor tripode! — голос Малфоя. Сообразителен, как крыса. Это надо же — в такой ситуации вспомнить, как по-латыни "треножник".

Стало немного легче, словно под груз подставили плечо. Рассеялся красный туман, и она увидела оскаленного от напряжения Малфоя. Ну крыса и крыса — куда там Хвосту…

Тут вдруг треножник затрясло мелкой дрожью и закрутило вокруг оси. Какого чёрта?

Лицо Малфоя заблестело от пота, он зажмурился, и Гермиона вновь ощутила судорогу в руке.

— Помоги… — прохрипел Малфой.

Сейчас он лишится сознания. Пусть она вдвое сильнее него, но и ей не удержать треножник в одиночку.

— Держись!

Стараясь действовать очень быстро, Гермиона отменила заклятие Aresto Momentum (треножник дал просадку, Малфой скрипнул зубами), убрала цепи, подскочила к Малфою, поднялась на цыпочки и обхватила обеими ладонями его кулак. Тряска прекратилась, вращение — тоже. Вот, значит, что бывает, если наложить на один и тот же предмет два разных заклятья!

— Давай опустим руки, — мягко сказала она и потянула вниз его словно закаменевшую руку. — Держи заклинание. Осторожно, — подчиняясь ей, он опустил и согнул руку в локте, — вот так. Намного удобнее, правда?

Он не ответил, только глубоко перевёл дыхание. Его рука под её горячими ладонями согрелась, шевельнулась, и крепче обхватила палочку. Гермиона рассудила, что одной её правой руки будет вполне достаточно для подпитки заклинания, а левой желательно ухватиться за что-нибудь более надёжное, чем полуобморочный Малфой — потому что мало ли, что. Треножник хоть и не крутился больше, но плавно кренился с края на край, кроме того, сверху на них мог сигануть ещё какой-нибудь ржавый камикадзе. Ремнем бы пристегнуться, так ведь нет ремня, сгорел в Круге еретиков. Вместо ремня джинсы поддерживает кусок верёвки. Сойдёт. Гермиона, неловко действуя левой рукой, распустила узел и привязала себя к цепи, которой Драко был прикован к стене. Расставила ноги для устойчивости, отёрла рукавом пот со лба и покосилась по сторонам в поисках кота и демона. Кот цеплялся за свою цепь всеми когтями и даже хвостом, и имел очень недовольный вид, а демон висел под чёрным от ржавчины потолком и светил неуютным, резким жёлтым светом, как электрическая лампочка без плафона. Надо полагать, тоже был недоволен. Гермиона подмигнула ему, но он никак не отреагировал. Тогда Гермиона сказала ему:

— Спасибо за свет. В темноте я бы умерла от страха.

Демон секунду выдерживал характер, а потом смущённо порозовел. Кот коротко прошипел.

— Ты просто молодец, — сказала ему Гермиона. — ты замечательно владеешь собой. Любой кот на твоём месте закатил бы истерику. А любой низзл вообще бы всех разорвал со злости.

Глот пренебрежительно фыркнул. Как всякий уважающий себя полукровка, он свысока относился к чистокровным родичам с обеих сторон — и к котам, и к низзлам. И, будучи начисто лишён лицемерия, никогда своего презрения не скрывал.

— А мне ты что скажешь? — слабым голосом спросил Малфой.

— А ты держи заклинание, — сказала ему Гермиона, — не отвлекайся.

Малфой покосился на неё.

— Как насчёт тех твоих заклинаний, на которых мы спускались в Первый круг?

— Они действуют только на те предметы, на которых можно хоть как-то парить. На зонт, например. Или на самолёт, потому что у него крылья. А у нашего гроба…

— Типун тебе на язык!

— ...ничего такого нет. Так что держи своё заклинание.

— Я могу и тебя подержать, для надёжности.

Он обнял её левой рукой за талию, развернул и прислонил спиной к себе.

— Я тебя держу, — сообщил он.

Он её держит! Горе луковое. А с другой стороны, хоть какая-то опора. Гермиона потёрлась затылком о жёсткое плечо Малфоя и проворчала:

— Кормлю тебя, кормлю, а из тебя как торчали кости, так и торчат.

— И не только кости, — немедленно ответил Малфой.

Очнулся, слава богу. Гермиона даже не стала огрызаться, только выпрямилась, чтобы как можно меньше касаться его. Он тихонько хихикнул, и Гермиона ткнула его локтём — для порядка и в виде предупреждения. Не вечно же им падать, скоро они достигнут дна колодца, и там уж она ему всыплет за то, что распускает язык, руки и прочие части тела. А пока всё честью: судорога в руке почти прошла, тяжести особой не ощущается, спуск идёт плавно и равномерно, а палочка Малфоя так и гудит, как трансформатор, надо полагать, под напором их общей магической силищи. Малфой типа незаметным движением привлёк её поближе, положил ей на макушку подбородок и удовлетворённо вздохнул. Стало ещё немного легче. Как интересно. А что, если?..

— Обними сильнее! — велела она.

— Прости?

— Ты можешь женщину обнять покрепче?

— Так?

Вот так луковое горе.

— Нет, так я не смогу дышать. Лучше давай так.

Она взяла, как вещь, его ладонь и решительно передвинула её с талии на низ живота. Сразу стало жарко и томно до стона. Кровь чёрной, густой, раскалённой почти до боли волной прокатилась по телу, и — да, и так и есть! — тяжесть проклятой железяки совсем перестала давить.

— Грейнджер, кончай меня лапать, — требует этот тип. Руку, впрочем, и не пытается убрать, только слегка прихватывает её пальцы. Её исступлённые пальцы, бессознательно то ласкающие, то отталкивающие его руку. Прихватит, подержит, отпустит, опять поймает…

— Ты что, не чувствуешь? — оказывается, она ещё может говорить.

— Как — не чувствую? Очень даже чувствую. Ты что, не чувствуешь, что я чувствую? Ты совсем бесчувственная!

— Дурак… не в этом... смысле. Легче держать заклинание…

Помолчав, Малфой подытожил:

— Мораль: в Аду от любого беса есть польза. Даже и от блудного. Грейнджер, а если я перехвачу тебя ещё ниже?

Гермиона на миг отрезвела.

— Попробуй. Но предупреждаю, у меня сразу откажет инстинкт самосохранения, и я нас всех уроню, так и знай!

— Неужели всех? — восхитился Малфой, — и котика?

— Мр-р-р? — переспросил Живоглот. Гермиона посмотрела на него. У него на рыжем лбу, там, где разводы более тёмной шерсти образовывали (по утверждению Виктора) кириллическую букву "Ж", сидел демон и заинтересованно светился. Оба они без всякого стыда пялились на, между прочим, обнимающихся людей. Пришлось Гермионе устыдиться вместо них. Она зажмурилась. И тут же палец Малфоя пролез под пояс её джинсов. Это было трогательно, прямо-таки по-детски. Гермиона со всхлипом втянула воздух и вцепилась ногтями в запястье вражьей лапы.

— И демона уронишь? — второй палец протискивается в джинсы. Решил, гад, воспользоваться благоприятным моментом в полной мере. И ведь ничем его, гада, не проймёшь.

— И декана?

Тут Гермиона обнаружила, что жемчужина по-своему активно участвует в происходящем. Что она тяжело пульсирует в такт бою сердца Гермионы, что она горячая, но не гневно-обжигающая, а томительно-жаркая, и жар медленно охватывает грудь, покалывает сладкими иголочками, разгоняет, распаляет чёрную кровь. Она слабо вскрикнула, выпустила руку Малфоя, и беспомощным движением схватила ладанку.

И немедленно Драко Малфой прекратил развратные действия, вытащил вражью лапу из джинсов и заявил, тяжело дыша:

— Нет, я так не могу. Мне всё время кажется, что нас трое! — и стал зализывать царапины.

— Тебе не кажется, — протянула Гермиона и снова потёрлась затылком о его плечо, на этот раз этак по-кошачьи томно, — нас действительно трое, кроме того, у нас есть зрители.

Она кивнула на Глота и демона. Глот тут же сделал вид, что спит, а прямодушный демон сипло заметил:

— And I don't know how you do it

Making love out of nothing at all⁽¹⁾..

— Почему же — несмотря ни на что, — возразила Гермиона, поглаживая пальцем вздрагивающую ладанку, — мне как раз нравится, когда на меня смотрят. Особенно, во время love и особенно, втроём.

Малфой возмущенно ахнул, а жемчужина оскорблённо притихла. Гермиона хихикнула.

— Так вам и надо, — сказала она им обоим, — впредь не будете набрасываться вдвоём на одну слабую, беззащитную женщину.

— Беззащитную?! — взвыл Малфой так, что Глот выбрался из-под своей цепи и пошёл на Малфоя, хлеща хвостом и сверкая глазами.

— Не ори, — сердито сказала Гермиона, — видишь, из-за твоего крика кот с цепи сорвался. И положи руку на место. Вот сюда.

— Хватит. Хватит, я сказал, надо мной издеваться!

— Это ещё кто над кем издевается… Ты что же, не чувствуешь, как стало жарко?

— Меня это не удивляет.

— Не потому, о чём ты думаешь, а потому, что Чары Морозного Пламени иссякают. Мне придётся восстановить их, поэтому во-первых, держи меня…

— Пусть декан тебя держит!

-… а во-вторых, держи свой Локомотор.

— Он у меня и сам прекрасно держится. — Малфой не желал униматься, — я ещё довольно молод…

— Ещё минута болтовни, — Гермиона попыталась вытереть потный лоб о плечо, — и ты останешься молодым навсегда! Глот! Брысь на место.

Глот обиженно вякнул и забрался обратно в цепь, повернувшись к Гермионе задницей. Нашёл время дуться. Гермиона фыркнула, сжала свою палочку в левом кулаке и принялась обновлять Чары Морозного Пламени. Сосредоточилась на этом так, что не уловила, как инертное покачивание и поскрипывание треножника сменилось дрожью, скрежетом и воем. А когда уловила, то скорее обрадовалась, чем испугалась.

— Живой! — прокричала она Малфою, — очнулся!

— Заклятие иссякло! — крикнул в ответ Малфой.

— Какое ещё?

— Империус, дура!

Вот чёрт. И что теперь делать? Наложить Подвластие левой рукой она не сумеет. Как, впрочем, и правой.

Гермиона повернулась к Малфою. Он блеснул глазами ей навстречу:

— Хочешь подержать мой Локомотор?

В этот момент треножник накренился в сторону двери, сама же дверь, железная и ржавая, начала выгибаться наружу. Похоже было на то, что цилиндр пытается открыться и вытряхнуть из себя пассажиров, но Запирающее заклятие ему не даёт. Но, во-первых, оно тоже может иссякнуть, а во-вторых, то, что нельзя открыть, вполне можно сломать.

— Улла, — тихо и угрожающе простонали, казалось, сами стены, — ул-ла...

Гермиона быстро поменяла ладони на руке Малфоя — левую на правую. Сжала свою палочку в правой руке и крикнула:

— Locomotor tripode!

Она умрёт под этой тяжестью.

— Imperius! — голос Малфоя.

Треножник опять затрясся, набрал обороты двигатель-генератор, тяжесть возросла — боевая машина всем железным телом сопротивлялась Подвластию. Гермиона услышала стон Малфоя, визг Глота, собственный сдавленный вскрик, вой треножника. И вплёлся в этот вой новый голос, женский и низкий, вкрадчивый и грозный:

— Get down, get down, little Henry Lee⁽²⁾,

And stay all night with me…

Ну-ну.

— You won't find a girl in this damn world

That will compare with me.

У Малфоя вырвался хриплый смешок. Не так уж и плохи наши дела, враг мой.

— And the wind did howl and the wind did blow

La la la la la,

La la la la lee,

A little bird lit down on Henry Lee…

Она тоже захихикала, уткнувшись Малфою в грудь.

— Демон — умница.

— А я?

— А ты — мастер Подвластия.

— А ты?

— А я только и могу, что тяжести таскать…

— Не только...

Они стояли, и крепко сжимали палочки в правых руках, и крепко держали друг друга левыми руками, и крепко и долго целовались. Треножник покачивался в ритме мрачного вальса, а демон разливался замогильным соловьём:

— I can't get down and I won't get down,

And stay all night with thee,

For the girl I have in that merry green land

I love far better than thee!

— Ну и дурак, — прокомментировал Малфой, оторвавшись от губ Гермионы. Она воспользовалась этим, глотнула воздуху и подхватила припев:

— And the wind did howl and the wind did blow:

La la la la la...

— La la la la lee! — вступил Малфой, — а little bird lit down on Henry Lee!

— She leaned herself against a fence

Just for a kiss or two…

— Мне уже страшно, — сказал Малфой. Его зубы блеснули в полутьме, и Гермиона рванулась, впилась поцелуем в эту ухмылку.

— And with a little pen-knife held in her hand

She plugged him through and through!

— Это такой совсем маленький ножичек, правда, Грейнджер? Неужели насмерть?

— Ты не болтай, ты держи заклинание, а то..

— А то — что? У тебя тоже есть такой ножичек?— вражья лапа залезла Гермионе под рубашку.

— La la la la la,

La la la la lee…

— Come take him by his lilly-white hands, — Гермиона вытащила вражью лапу из-под рубашки и накрыла ею своё лицо.

— Come take him by his feet, — Малфой приглашающе отставил ногу, а когда Гермиона за это укусила его в ладонь, шлёпнул её по губам, схватил её за курчавый затылок, прижал её — ртом, зубами — к своей шее, к горлу, где бился пульс.

— And throw him in this deep deep well

Which is more than one hundred feet!

Выдержать это было невозможно, и они захохотали, уткнувшись друг в друга головами.

— And the wind did howl and the wind did blow…

— La la la la la,

— La la la la lee! — Малфой, запрокинув голову, подставлялся поцелуям Гермионы, пел и дирижировал палочкой, и бедолага треножник, подчиняясь дирижированию, описывал в воздухе круги.

— Грейнджер, а давай сделаем мёртвую петлю! И-и-и раз!

Малфой вскинул руку с палочкой, и Гермиона, ахнув и забыв о том, что именно она поддерживает треножник в воздухе, вцепилась в его руку обеими руками и дёрнула вниз.

Тошнотворная невесомость, жёсткий удар, со скрежетом подламываются железные ноги, ещё удар. Малфой — идиот...

Из чёрного беспамятства её вывел странный звук. Гулкий железный стон заполнял железную бочку, проникал в словно забитые ватой уши. От него дрожало всё тело и хотелось убежать. А когда Гермиона поняла, что это такое, убежать захотелось ещё больше.

— Ул-ла… ул-ла… ул-ла-а-а…

— Бежим, — прохрипела она и убрала цепь, — скорее… Скорей!

Багровое мерцание демона освещало повисшего на цепи неподвижного Малфоя и Глота, царапающего искорёженную, но всё ещё наглухо закрытую дверь.

— Alohomora!

Безрезультатно. А предсмертный вопль всё усиливается. Минутку, треножник ведь под Империусом!

Гермиона повернулась к двигателю-генератору и просипела:

— Открой дверь! Ты должен слушаться! Ты должен беречь нас!

Ул-ла, ул-ла. Треножник умирал, и плевать ему было на все заклятия мира. Ул-ла.

— Пожалуйста, — шевельнула губами Гермиона, — выпусти нас.

Ул-ла. Боль, страх, злоба, тоска. Главным образом, конечно, боль.

Гермиона нацелила палочку:

— Anesthesio! ⁽³⁾

Стон немного утих, и в нём послышалось словно бы недоумение. Треножник искал свою боль и не мог её найти. Ну-ка, а теперь?

— Alohomora! — велела она двери. Дверь вновь её проигнорировала.

Ну, ёлки же палки! Гермиона подошла к двери и изо всех оставшихся сил саданула по ней ногой. Дверь со скрежетом приоткрылась.

— Надо было с самого начала так сделать, — слабо проскрипел Малфой у неё за спиной.

— Вот и сделал бы, — огрызнулась она.

— Я не мог, я… был без памяти. Но я бы не стал ломать… ноги, я бы… демона подключил. — Он с трудом выговаривал слова. — Он бы эту дверь…

— Ул-ла, — налился угрозой железный вопль, — ул-ла!

— Бежим, Грейнджер, — Малфой уничтожил свою цепь и, весь перекосившись на правую сторону, подковылял к Гермионе.

Они протиснулись сквозь приоткрытую дверь и со всей возможной скоростью бросились прочь от треножника — все, кроме демона. Отбежав на приличное расстояние, они обернулись и обнаружили, что демон продолжал реять над гибнущим металлоломом. Живоглот раздражённо окликнул его, но демон никак не отозвался.

— Что он делает?!

— Решил, наверное, побыть с умирающим. Есть в нём что-то ирландское, не находишь?

— А в тебе есть что-то идиотское, не находишь? Какого чёрта ты стал размахивать палочкой?! Какая ещё тебе мёртвая петля?!! — она посмотрела на него и вдруг поняла, — господи, да ты хотел нас убить!

Малфой поморщился и сказал:

— Не ори. У меня голова раскалывается. И ребро болит, опять.

— Сам лечись, — буркнула Гермиона.

— Сам — так сам, — покладисто согласился Малфой, взял палочку в левую руку и нацелился себе в правый бок. Гермиона отвернулась от него и тревожно уставилась на демона. Треножник ведь может взорваться в любой момент, успеет ли демон удрать?

Демон играл мрачнейшими тонами спектра, кружил, парил, нырял, и разносилось над Адом угрюмое песнопение:

— Lie there, lie there, little Henry Lee

— Till the flesh drops from your bones…

— Улла…

— For the girl you have in that merry green land

Can wait forever for you to come ho-o-ome.

Жемчужина медленно пульсирует в ладанке. В ритме вальса. И даже кажется, что ещё один низкий тяжкий голос присоединился к беспросветному дуэту.

— And the wind did howl and the wind did moan…

— Ул...

— ... la la la la la,

La la la la lee…

Гермиона, раскачиваясь, бьёт в ладоши. Живоглот подпевает во всю рыжую глотку.

— A little bird lit down on Henry Lee.

Скрежет. Цилиндр восстаёт из ржавого праха, неуклюже покачиваясь на двух ногах. "Колено" третьей ноги выбито из сустава, и металлическая лапа беспомощно волочится по земле. Единственный уцелевший излучатель-иллюминатор наливается зелёным жаром. Белым. Синим. Фиолетовым, а потом свет чернеет, сжирает сам себя от неистового накала.

— Демон, назад! — заорала Гермиона и выбросила щит, — берегите глаза! — она зажмурилась.

— Ул-ла-а-а-а-а!

Страшный грохот, твёрдый горячий воздух ударяет в щит — боль пронизывает руку с палочкой, но пальцы Малфоя сжимают запястье, и вдвоём они удерживают щит. Взрывная волна взмётывает в воздух щебень по краям щита, пылающие обломки соскальзывают с его поверхности, а вконец обнаглевший демон распевает на весь Ад:

— La la la la la,

La la la la lee,

Гермиона осторожно разжмурилась. Увидела шатающийся треножник, окружённый тучей пыли и дыма, пляшущего над ним демона, алого и синего. Обнаружила, что Малфой всё ещё сжимает её запястье, раздражённо высвободила руку и отменила щит.

— A little bird lit down on Henry Lee…

Гаснет круглый зрак. Подламываются ноги. Вздрагивает земля. Басом воет Живоглот.

— La la la la la…

— Ул-ла…

Металлические лапы несколько мгновение скребут землю и застывают.

— La la la la lee...

A little bird lit down on Henry Lee-e-e⁽⁴⁾.

Гермиона всхлипнула. Убрала палочку и обернулась к Малфою. Он стоял, склонив голову. Потом отсалютовал треножнику палочкой, вбросил её в рукав и взглянул на Гермиону.

— Хочешь пить?

Гермиона вдруг поняла, что у неё всё внутри горит от жажды. Она кинула взгляд на демона, и тот мгновенно оказался рядом, и сотворил фонтанчик. Гермиона с наслаждением окунула в фонтанчик лицо, напилась, умылась, снова посмотрела на Малфоя и встретила его взгляд. Губы у него были потрескавшиеся и сухие, а вокруг него мельтешила стайка водяных шариков.

— Во имя всего святого, Грейнджер. Что опять не так?!

Она вздохнула и сказала.

— Попей, пожалуйста.

Чувствуя на себе его взгляд, она отошла от него на несколько шагов и остановилась. У неё всё ещё текли слёзы, и в голове гудело от потрясения, и вдобавок, оказывается, её била дрожь. Наверное, целую минуту она простояла, обхватив себя руками, бездумно смаргивая слёзы и безразлично думая, что не стоит поворачиваться спиной к Малфою. Можно, конечно, объяснить его выходку с "мёртвой петлёй" опьяняющей вседозволенностью, которую даёт заклятие Подвластия тому, кто его накладывает. Но к Драко Малфою это не относится. Уж она-то знает, как он умеет владеть собой, а значит… Драко, ах, Драко. Она потрясла головой. Он пытался убить не её одну, а всех, и себя тоже, стало быть, это не нападение, а акт отчаяния. Что ж, она даст ему шанс объясниться. Потом. Через несколько минут, когда она немного успокоится. А пока можно осмотреться, и даже нужно, потому что, чёрт возьми, они достигли дна Преисподней!

Прежде всего Гермиона удивилась тому, что вокруг тепло, даже жарко, ведь, по Данте, в Девятом круге царит трескучий мороз. Потом долго всматривалась в серый сумрак, в призрачно светящуюся белёсую равнину. Она расстилалась во все стороны, и если у неё и были границы, то их не было видно в сгущающейся тьме. Надо понимать, что вокруг и под ногами пролегает озеро Коцит, и состоит оно, как и сказано, изо льда, но какой может быть лёд при такой жаре? Гермиона засветила Люмос, и наклонилась над твёрдой полупрозрачной поверхностью. Свет проникал в мутноватую толщу совсем неглубоко, поэтому казалось, что у застывшего озера нет дна. Превозмогая накатившую жуть, Гермиона потрогала белое вещество. Нет, не лёд. Тёплое и недостаточно гладкое. Что же это такое?!

— Соль, — сказал Малфой у неё за спиной.

Она резко выпрямилась и огляделась.

Коцит, озеро слёз. Конечно, при чём здесь лёд? Тысячелетиями все слёзы мира стекали сюда, стыли здесь и каменели, и росла, росла соляная глыба, и врастали в неё...

— Как их много, — почти неслышно произнёс Малфой.

На первый взгляд они кажутся сростками кристаллов соли, рассыпанными по глади озера, потому что то, что выступает над поверхностью — у кого головы, а у кого ноги — заросло колючей, искрящейся соляной корой. Но если присмотреться, то можно различить под соляными глыбами уходящие в полупрозрачную твердь тёмные тела, застывшие, словно мухи в янтаре. Расстояние между ними довольно велико. Но они кругом, везде, насколько хватает глаз...

Слёзы брызнули фонтаном, упали на белёсую гладь и сразу застыли соляными крупинками. Гермиона поспешно вытерла глаза. Только её слёз здесь не хватало. Да, успокоиться не получилось, а оттягивать разговор дальше — уже некуда. Она обернулась к Малфою.

Над головой Малфоя висел угрюмо-красный демон. У ног Малфоя сидел и угрюмо щурился Живоглот. А сам Малфой стоял, демонстративно выставив вперёд безоружные руки, и смотрел на неё угрюмо и выжидающе.

— Ну? — спросил он, — в чём дело, Грейнджер?

— В чём дело, Малфой? — эхом отозвалась она, — за кем ты пришёл сюда? И почему пытался нас убить?

1) https://www.youtube.com/watch?v=vaI4Vdk6OXY

Вернуться к тексту

2) https://www.youtube.com/watch?v=QzmMB8dTwGs

о да-а-а-а :)

Вернуться к тексту

3) Обезболивающее заклинание. Совершенно не помню, есть ли оно в каноне. В фаноне — есть.

Вернуться к тексту

4) Генри Ли (перевод Tanya Grimm из St. Petersburg) (оригинал Nick Cave and PJ Harvey)

Спускайся, спускайся, юный Генри Ли,

И проведи всю ночь со мной.

Во всем этом чертовом мире ты не найдешь девушки,

Которая может сравниться со мной.

Припев:

А ветер выл, а ветер завывал

Ла ла ла ла ла

Ла ла ла ла ли

Пташка кружит над Генри Ли.

Я не могу и не спущусь

И не проведу всю ночь с тобой,

Потому что в счастливой зеленой стране у меня есть девушка,

Которую я люблю больше, чем тебя.

Припев.

Она склонилась над забором,

Словно для пары поцелуев,

И маленьким перочинным ножиком, что был у нее в руке,

Исполосовала его вдоль и поперек.

Припев.

Давай же возьми его за лилейные руки,

Давай же возьми его за ноги

И брось его в глубокий-глубокий колодец,

Который глубже сотни футов.

Припев.

Лежи там, лежи там, юный Генри Ли,

Пока плоть не отпадет с твоих костей,

А твоя девушка в счастливой зеленой стране,

Пусть ждет тебя хоть целую вечность.

Вернуться к тексту