Мистерия жизни (гет)

О том, что ему следовало устроить Грейнджер хорошую выволочку, Северус подумал только после ее ухода. Некоторое время он сидел и злился на себя. За то, что позволил наглой девице вовлечь себя в странный по своей откровенности разговор. И за то, что во время разговора ощущал непривычное волнение, тщательнее обычного подбирал слова и испытывал безумное желание опустить взгляд на ее грудь, прикрытую на этот раз блузкой, но оставившую о себе весьма приятное воспоминание.

Поведение Гермионы перестало его удивлять. Теперь оно просто раздражало, в первую очередь — своей непредсказуемостью. Северус не любил иметь дело с людьми, чьи поступки не подчинялись логике или законам причинно-следственной связи. А новая преподавательница ЗОТИ вела себя именно так.

Насчет мотивов ее поступков Северус не сомневался: он знал и про неудачно завершившуюся помолвку, и про послевоенный синдром, который гордая Всезнайка скрывала, решив, что справится сама. Знал про то, как она разнесла смотровую в Святом Мунго, после того как ей предложили пройти курс лечения. О ее попытках разбавить паршивость окружающей действительности спиртным и зельями он догадался сам — иногда во время трапезы в Большом зале Грейнджер возводила взгляд к потолку и забывала о мысленном блоке. В такие минуты ее эмоции и связанные с ними воспоминания были весьма красноречивы.

Но вот предугадать и объяснить поступки Грейнджер Северус не мог, как ни старался. И это начинало злить.

После ее ухода Северус попытался сосредоточиться. Ему предстоял нелегкий разговор с Дамблдором, чей портрет, казалось, с утроенным усердием воплощал в себе все те раздражающие черты характера, которыми обладал при жизни тот, с кого писали холст.

Северус даже не удивился, когда, вместо того чтобы ответить на вопрос о чарах основателей Хогвартса, портрет стал разглагольствовать о тонкостях обращения с противоположным полом и пользе поздних браков.

— Альбус, вы вообще собираетесь отвечать мне? — раздраженно поинтересовался Северус после сорока минут бесполезного общения. — И вообще, с каких это пор вы беретесь рассуждать о том, чем сами никогда не интересовались?

— Разве я когда-нибудь был склонен к пустой болтовне?

Из голоса портрета куда-то исчезли игривые нотки, и Северус внимательно посмотрел на своего бывшего наставника.

— Иди и поговори с ней, Северус. Нехорошо бросать разговор на самом важном.

Это был почти что приказ. Не просто совет, а прямое указание, как следует поступить. В интуиции старика Северус никогда не сомневался. Так же, как и в том, что Дамблдор и на этот раз знает гораздо больше, чем говорит.

Грейнджер обнаружилась у кабинета ЗОТИ. Дождавшись, пока притихшая при его появлении толпа первокурсников Гриффиндора и Хаффлпаффа войдет в класс, Северус обратился к молодой преподавательнице:

— Мисс Грейнджер, в нашей беседе остался один невыясненный вопрос.

Он старался придать своему голосу холодного безразличия и официальности, но довольная усмешка, скользнувшая по губам бывшей ученицы говорила о том, что его уловка бесполезна.

— Сэр, не понимаю, о чем вы!

Грейнджер одарила его таким наигранно-наивным взглядом, что у Северуса невольно сжались кулаки. Покалеченную руку тут же пронзило острой болью. Он задержал дыхание и, наверное, побледнел, потому что Грейнджер, наблюдавшая за ним, поспешила добавить:

— Этот вопрос — не более чем вздор! Не думаю, что стоит к нему возвращаться. Сэр.

— А вот об этом позвольте судить мне самому, — прошипел Северус, чью руку продолжало сводить круциатусом судорог. — Ваши аналитические способности я уже имел удовольствие оценить. После обеда жду вас в моем кабинете.

Перед тем как развернуться, чтобы уйти, он бросил на Грейнджер раздраженный взгляд. И успел на секунду уловить в ее глазах всплеск противоречивых чувств, связанных с чем-то, что она считала последним доводом и главным козырем. Похоже, Дамблдор опять оказался прав. Потому что этот, неизвестный пока Северусу довод в понимании девчонки был напрямую связан с Хогвартсом.

Возвращаясь к себе в кабинет, Северус мысленно взывал к своему внутреннему гриффиндорцу, пытаясь справиться с необоснованным... то есть очень даже обоснованным раздражением, вызванным той, кого несколькими месяцами раньше, ни секунды не колеблясь, назвал бы воплощением как лучших, так и худших качеств, присущих годриковым последователям. Он уже не сомневался, что Грейнджер каким-то образом стало известно нечто, связанное с чарами Хогвартса. И то, что она решила не раскрывать эти знания, а использовать их в своих интересах, вызывало кроме прочего еще и уважение. А если вспомнить, что Грейнджер во плоти не далее как вчера стала причиной его возбуждения...

Было над чем задуматься. Но Северус не собирался позволять себе подобные мысли. Кто угодно, только не Грейнджер. Хотя ночью отдельно взятая часть его тела весьма красноречиво высказалась за.

В кабинете его ждала Помона.

—Дай-ка я угадаю, — вздохнул Северус, буквально падая в свое кресло. — Ничего определенного Хельга не сказала?

Профессор Спраут виновато вздохнула, достала свой блокнотик и протянула его директору.

— В Хогвартсе не зря четыре дома... — вслух прочитал Северус. — Есть ответы, которые он должен найти сам, если будет внимателен и не отмахнется от них. Напомнить Гермионе про книгу.

— Последнее я для себя записала, — поспешила объяснить Помона.

А Северус вспомнил старинный фолиант, валявшийся на полу в комнате Грейнджер. Чтобы гриффиндорска заучка так обращалась с книгами? Трелони права. Мир, определенно, перевернулся.