Чаша Жизни (джен)

...Казалось, целую вечность я не мог ни о чем думать, я не мог ничего слышать — грудь Лили после заклинания поднималась так тяжело, что мне казалось — она умирает... Ее глаза были закрыты, и я пытался мысленно заставить ее распахнуть их, чтобы она видела, понимала — я рядом и больше не допущу, чтобы ей причиняли боль...

— Кажется, внушение подействовало? — обратился Мальсибер к Розье. — Посмотри на них. Какие жуткие неженки. Стоило причинить лишь чуть-чуть боли.

Розье улыбнулся с нескрываемым презрением.

— Хозяин был прав. Эти люди с их пресловутой любовью — ничтожны... Но мы отвлеклись. — Он снова взмахнул палочкой, и я вместе со стулом поднялся с пола, почувствовав, что вновь могу шевелиться, однако все еще без голоса. — Ты решил начать с Блэка? Хороший выбор. Меня он тоже интересует больше других. Волшебник с такой родословной... Расскажи, Блэк, как получилось, что ты оказался на Гриффиндоре и что еще хуже — в рядах Ордена Феникса? Прежде чем ответить, запомни: любое неосторожное слово или попытка произнести заклинание, а также молчание, могут отразиться на вашей подружке-маггловке.

Сириус с ненавистью посмотрел на них.

— Думаете, есть смысл объяснять? — ледяным тоном сказал он. — Если бы вы могли понять, почему так получилось, вы бы сейчас не стояли тут.

Мальсибер улыбнулся.

— В чем-то ты прав, Блэк, но все же... Тебе никогда не приходило в голову, что ты, как и брат, мог бы примкнуть к рядам Темного Лорда? Представь, какие дела могли бы вершить братья Блэки вместе...

— Регулус — идиот и слабак, — со злобой отрезал Бродяга, но я-то знал, какая боль кроется за этими словами. Он так и не смог простить себе, что не удержал младшего брата от чудовищной ошибки.

Пожиратель словно прочитал мысли в моей голове.

— Ты сможешь это исправить, — внезапно приближаясь к Сириусу и заглядывая ему в глаза, тихо произнес Розье. — Ты, наконец, сможешь научить его тому, что сам умеешь... Только представь, вы снова будете вместе, как в детстве...

— Так вот чего вы добиваетесь? — вдруг рассмеялся Блэк, не отводя взгляда от врага. — Хотите переманить меня — всех нас — на темную строну? Для этого и брата приплели? Ну попытайтесь, коли не шутите. Только вряд ли у вас что-то получится.

— Думаешь? — Розье еще мгновение смотрел на него и отвернулся. Его голос снова стал жестким и громким. — Мы ожидали такой реакции, для того и припасли девчонку. Хотите посмотреть, как она сходит с ума от боли, пока вы пытаетесь отказаться от того, что неизбежно произойдет? Кру...

— Стой! Стой! — тут же завопил Сириус. — Какие у вас условия?

Пожиратель повернулся обратно к нему, гадко улыбаясь.

— А ты молодец. — Он опустил палочку. — Схватываешь на лету. Ладно... Продолжим чуть позже. Сначала выясним, соображают ли другие так же быстро, как и ты.

Розье посмотрел на меня, потом на Римуса.

— Пожалуй, следующим будет оборотень.

Пока внимание Пожирателей переключилось на Лунатика, я попытался перехватить взгляд Сириуса — надо срочно придумать план. Чтобы понять друг друга, слова нам не понадобятся. На такой паршивый случай, как этот, мы давно уже придумали свою нехитрую «азбуку» общения глазами. Бродяга не заставил себя ждать — покосился в мою сторону и подмигнул так быстро, что сначала я подумал — а вдруг показалось? Однако в следующее мгновение он развеял мои сомнения — снова подмигнул, но на этот раз по очереди обоими глазами, а затем уставился в пол. Все произошло в считанные секунды, так что никто ничего не заметил. Однако этого хватило, чтобы я почувствовал, как становится легче дышать. Судя по всему, план есть. Более того — он уже в разработке.

— Оборотень, — обратился тем временем Розье к Римусу, — разве тебе никогда не хотелось отомстить?

— Отомстить? — спокойно отозвался Люпин, с которого успели снять заклятие немоты. — За что?

Пожиратели переглянулись и рассмеялись.

— Ну прямо святая простота. За то, что не можешь жить нормальной жизнью, за то, как люди к тебе относятся — считают второсортным, недостойным, неполноценным.

— Но я действительно не совсем человек. Я опасен. И люди правильно делают, что избегают общества таких, как я, — также спокойно ответил Римус.

Розье усмехнулся.

— Ты говоришь так, будто смирился со своей участью волка. А как же боль от превращения? Ведь ты наверняка хотел бы перестать ее чувствовать.

— Хотел бы, но это невозможно, — в той же вежливой манере сказал Лунатик, как будто общался не со смертельными врагами, а с хорошими приятелями. — Лекарства от моей болезни не существует.

— А вот здесь ты ошиба...

БА-БАХ! Раздался такой чудовищный грохот, что затряслись стены в избушке. Розье мигом обернулся к входной двери, поднимая волшебную палочку, но ничего не успел предпринять — красный луч оглушающего заклинания угодил прямо ему в грудь.

Обстановка в комнате моментально изменилась. Не успел я ничего сообразить, как Мальсибер произнес какое-то заклинание, и помещение заволокло густым туманом. Чары оказались мимолетными, но дали ему время занять более выгодную позицию и запустить в сторону двери парочку проклятий. К счастью, они ни в кого не попали: с ликованием я увидел, как Эдгар Боунс выставляет защитное поле, а за его спиной стоят еще несколько членов Ордена Феникса.

* * *

Мысли об отвратительном воспоминании в Омуте памяти преследовали меня еще несколько дней. Хотя Гарри, кажется, немного успокоился и больше не выглядел таким потерянным, я не сомневался: он все еще не сделал окончательных выводов на мой счет. К тому же разглядеть, о чем же он на самом деле думает, было довольно сложно — вся школа, вместе с нашим сыном, обсуждала триумфальное бегство Фреда и Джорджа, а после наслаждалась «сюрпризами», которые они оставили.

Близился конец учебного года — то самое время, когда Гарри находит самые большие приключения на свою пятую точку. Уроки окклюменции по вполне понятным причинам он забросил (что вызывало праведный гнев Лили), а потому по-прежнему видел дверь в Отделе Тайн. Между тем рассказывать о пророчестве ему так никто и не спешил.

— Долго еще Дамблдор собирается прятаться и отмалчиваться? — задалась вопросом Лили накануне первого СОВ Гарри. — Он что, хочет посмотреть, как наш сын сдаст экзамены, а потом решить, годится ли Гарри с такими результатами на роль магического героя?

— Вполне возможно, — усмехнулся я. — Но ты должна быть довольна — Гарри день и ночь корпит над книгами, так что завалить ничего не должен.

— Если бы это сейчас меня волновало, — раздраженно ответила Лили.

Я удивленно на нее посмотрел.

— Я действительно это слышу?

— Вот только не надо, Джеймс! Ты же знаешь, как только наступает затишье — все рушится. Если бы только знать, что замышляет Волан-де-Морт! Но он, как назло, очень молчалив в последнее время. Хотя... Именно это меня и пугает.

— Что бы ни случилось — Гарри не один, ему помогут. Все будет хорошо, как всегда, — сказал я почти заученную фразу. А что еще мне остается отвечать?

Лили встала с дивана.

— У меня плохое предчувствие... Как будто должно случиться что-то непоправимое.

— С чего вдруг?

— Не знаю, но от всей души надеюсь, что ошибаюсь.

Она вышла из комнаты, а я еще долго сидел, обдумывая ее слова. «Непоправимое»... В моем понимании это слово означает только одно — смерть.

* * *

— Сдавайся, Мальсибер. У тебя нет никаких шансов. Все твои соратники уже повержены нами. — Эдгар Боунс говорил громко и уверенно.

Пожиратель смерти криво улыбнулся, крепче стискивая палочку.

— А иначе что? Оглушите? — с издевкой спросил он.

— Разумеется. И передадим в министерство, а там и до дементоров недалеко.

— А вот это мы посмотрим! — внезапно крикнул Мальсибер и, не успел никто шевельнуться, оголил левое предплечье, коснулся уродливого черного черепа, а затем дико рассмеялся. — Придется постараться, прежде чем одолеть нас!

Тут произошло сразу несколько вещей: я почувствовал, что снова могу шевелиться; на полу застонала Лили, которая начала приходить в себя; в комнате раздался звук трансгрессии.

Волан-де-Морт возник прямо посередине зала. Неизменная длинная черная мантия касалась пола, на голове — глубокий капюшон, из-под которого, к счастью, не видно жутких красных глаз-щелочек. Даже удивительно, насколько оперативно он отреагировал на призыв своего слуги. Быстро повернув голову к поверженному Розье, Темный Лорд мельком оглядел Мальсибера и сосредоточил внимание на Эдгаре Боунсе, который — надо отдать ему должное — даже не дрогнул, увидев перед собой того, кто держит в страхе весь волшебный мир.

Несколько минут они как будто приценивались друг к другу. Наконец, Волан-де-Морт произнес своим холодным, как порыв ветра, голосом:

— Надо же, я впечатлен.

Боунс ничего не ответил, продолжая крепко держать палочку прямо перед собой. Остальные приняли ту же позу, что и он, как будто ждали: пусть Темный Лорд сначала выскажется — он это любит, — и можно будет начать бой. Я посмотрел на Лили — глаза ее все еще были закрыты, но я не решился броситься к ней в ту же секунду.

— На доме лежало заклятие, которое изобрел лично я. — Волан-де-Морт действительно решил сначала поговорить. — Должно быть, лазейку в нем нашел Дамблдор?

— Воспользовался тем же способом, каким вы заставили Джеймса Поттера найти этот дом, — коротко ответил Боунс.

— Кровь, — кивнул Темный Лорд. — Что ж, логично, я должен был об этом подумать.

Он снова повернулся к Мальсиберу.

— Заберешь всех остальных. Я разберусь с вами позже.

— Х...хозяин, — залепетал Пожиратель, решительность которого испарилась без следа. Должно быть, он тоже почувствовал исходящие от Волан-де-Морта волны ледяной ярости, которые не мог скрыть даже нарочито спокойный тон.

— Позже! — прошипел Темный Лорд, и Мальсибер покорно опустил голову. — А пока...

Заклинания вылетели из волшебных палочек Волан-де-Морта и Эдгара Боунса одновременно, столкнулись на полпути и разлетелись на сотни ниточек. Я тут же прыгнул в сторону Лили, чтобы накрыть ее собой. Вмешиваться в поединок не стоит ни в коем случае — нужно уносить ноги. И как бы мне не хотелось поступить иначе, поддаваться порыву нельзя. Таковы правила Ордена Феникса: если операция затеяна не с тобой, а ради тебя, ты обязан спасаться.

Я оглянулся по сторонам, оценивая обстановку. Сириус и Римус присоединились к борьбе. Они, разумеется, с самого начала знали, что за нами придут. Для того и попались, предварительно дав Ордену свою кровь, запоздало сообразил я. Пользуясь тем, что на нас пока никто не обращает внимания, я легонько тряхнул Лили и позвал ее по имени. Она почти сразу открыла глаза и недоуменно уставилась на меня.

— Джим...

— Тс-с, — тут же тихо ответил я, — осторожно, Лил, сейчас я вытащу тебя отсюда... Ты можешь идти?

Она неуверенно кивнула. Я снова осмотрел хижину. Бой развивался стремительно — от одной стены уже практически ничего не осталось: ее пробило мощным заклинанием. Борьба теперь частично перешла на улицу. Большая часть членов Ордена кидала заклинания в Волан-де-Морта, который отражал их своими мощными проклятиями, другие пытались помешать Мальсиберу освободить связанных одной веревкой Пожирателей смерти. Он оказался не менее искусным бойцом, чем предводитель, и разноцветные опасные лучи вырывались из его палочки быстрее, чем можно было вообразить.

Кажется, мы никого не интересуем. Отлично. Я обнял Лили за талию и бережно поднял. Она слегка покачнулась, но тут же обрела равновесие.

— Готова?

— Да.

Чувствуя себя предателем, но зная, что по-другому поступить не могу, я закрыл глаза, сосредоточился на трех словах: «Нацеленность. Настойчивость. Неспешность» и крутанулся на месте. Появилось привычное ощущение сдавливания, а в следующую секунду я увидел длинный стол в штабе Ордена Феникса, а у окна — профессора Дамблдора, который повернулся, услышав хлопок и поправляя очки-половинки на своем длинном изогнутом носу.

* * *

Лили сидела, вцепившись в чашу, и не сводила глаз с жидкости.

— Она не может умереть, не может... Как такое могло произойти... в Хогвартсе! Самом безопасном месте!

Я лишь крепче сжал ее плечо, сам чувствуя небывалое волнение. МакГонагалл, эта величайшая женщина, не могла погибнуть так глупо...

— Дышит! Осторожнее, осторожнее... ну... — Мадам Помфри вытерла пот со лба и распорядилась уложить профессора на носилки.

— Ву-у-ух, — шумно выдохнула Лили. — Я уж думала, я думала...

— Надеюсь, ее смогут быстро поставить на ноги. Дамблдор наверняка будет в ярости, когда узнает о случившемся, — хмуро заметил я.

— Амбридж должна заплатить за это! — горячо воскликнула Лили. В ее голосе звенели слезы. — Это все ее рук дело! Никогда никто в Хогвартсе не позволял себе ничего подобного... Ух, как я ее ненавижу!

В гриффиндорской гостиной тем временем уже тоже началось обсуждение, которое продлилось до самого утра. В итоге Гарри поспал всего три часа и совсем не выглядел бодрым, когда шел на экзамен по истории магии. К тому же я не был уверен, что он запомнил что-то из тех конспектов, которые успел почитать до начала тестирования.

Однако все оказалось не так плохо, как мы предполагали. Хоть что-то, но наш сын писал. Это давало мне надежду на то, что в дальнейшем не придется слушать причитания Лили: мол, Гарри завалил один из самых увлекательных предметов в школе. Я его, разумеется, таким не считал.

— Ну все, кажется, Гарри выдохнулся, — вырвала меня из мыслей Лили и тут же возмущенно добавила, ближе наклоняясь к чаше: — Эй, что за дела? Он что, засыпает?

Увидев выражение ее лица, я не выдержал и рассмеялся.

— Что тут смешного? — раздраженно покосилась она на меня.

— Кошмар Лили Эванс — ее сын заснул во время СОВ, — иронично ответил я. — Как он мог, это же история магии!

— Это совсем не...

Отчаянный крик боли раздался из чаши, прервав нашу перепалку. Я рванул к сосуду и увидел, как Гарри катается по полу, держась за шрам. В следующее мгновение он открыл глаза, и я понял: случилось что-то ужасное. Именно такое выражение лица было у сына, когда едва не убили Артура Уизли.

* * *

— Профессор, — торопливо и громко заговорил я, не успел Дамблдор и рта раскрыть, — пожалуйста, прошу вас, присмотрите за Лили и позвольте мне вернуться в хижину. Я должен помочь остальным, я не могу бездействовать...

Дамблдор снова медленно поправил очки, словно не замечая моего возбуждения, и спокойно сказал:

— Кажется, мисс Эванс нехорошо, ей нужно присесть. И надо залечить этот жуткий порез на щеке — должно быть, через него они взяли кровь для заклинания. Ее пытали?

Его глаза испытующе уставились в мои.

— Да, — ответил я, ощущая, как сердце наполняется гневом, — именно поэтому я должен...

— Помоги Лили сесть, — прервал Дамблдор, — она очень бледна.

Я снова почувствовал злость, догадываясь, к чему ведет профессор. Он подтвердил мое предположение.

— Как ты думаешь, кому ты сейчас нужен больше — Ордену или твоей невесте?

— Я...

— Их там ровно такое количество, какое требуется. Я не сомневаюсь в исходе борьбы.

— Конечно, но там же...

— Ты нужен здесь Лили. Ты давал клятву повиноваться, вступая в Орден. — Дамблдор давил на меня весьма решительно.

— Да, однако...

— Ты обещал мне, Джеймс, — с нажимом повторил старый волшебник и твердо добавил: — В твоей помощи там не нуждаются.

Я почувствовал себя таким уязвленным, каким, пожалуй, не ощущал со времен школы, когда Лили отвергала мои ухаживания одно за другим. От неприятных мыслей, которые тут же нахлынули, отвлек слабый голос, внезапно раздавшийся из кресла:

— Пожалуйста, Джим...

Всего два слова! Но какую бурю они мгновенно породили у меня внутри! Я повернулся к Лили и увидел, что она смотрит на меня чуть ли с не мольбой. Я так увлекся своим желанием вернуться к друзьям, что почти забыл, какой кошмар она пережила... И тут сердце замерло, а в следующую секунду, казалось, разлетелось на куски.

Простая истина, о которой я до этого момента не задумывался, внезапно открылась во всей своей широте... Я больше не отвечаю только за свою жизнь; я больше не могу бросаться в бой, не опасаясь быть убитым; я больше не могу прикрывать друзей всегда и везде; я должен запомнить раз и навсегда — моя судьба теперь навеки связана с ее судьбой, а значит... Я всю жизнь буду разрываться между долгом дружбы и долгом любви.

Но я сам сделал такой выбор.

Жгучая волна стыда вдруг накрыла меня с головой. Своим поведением в эти минуты я едва не дал Лили понять, чего она меня лишает, а главное — пусть и не намеренно, но едва не заставил ее почувствовать себя виноватой в том, что сделал я сам — выбрал ее четвертым самым главным человеком в моей жизни.

— Лили... — Чувствуя раскаянье, я опустился на колени, чтобы быть примерно на одном уровне с ней, взял ее руки в свои и попытался заглянуть ей в глаза. — Милая моя, прости... прости меня, пожалуйста, я не подумал, я...

— Я понимаю, — тихо ответила она, не пряча взгляд, — понимаю... — И крепче сжала мои руки.

Дамблдор, видя, что мы, наконец, поглощены целиком друг другом, вышел из комнаты.

Я придвинулся ближе к Лили и уткнулся головой ей в грудь.

— Я не знаю, как буду с этим справляться...

— Мы вместе справимся, как всегда...

Теплые руки обхватили мои плечи, прижимая еще ближе к телу. От Лили пахло привычно — чем-то очень родным, согревающим душу. С каждым вздохом я чувствовал, как кусочки моего сердца собираются обратно в целое.

Я люблю ее, люблю больше жизни. И их тоже люблю. И единственное, чего я хочу — чтобы мне никогда больше не пришлось выбирать...

Так мы просидели несколько часов. Из оцепенения нас вывели негромкие хлопки. Сириус, Римус и остальные члены Ордена Феникса возникли посередине комнаты.

Они улыбались. Все были целы.