Просто наступила весна (джен)

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала?

Б. Окуджава

Прошло уже несколько мгновений вздохов и выкриков. Спустя пару минут после того, как мне под ноги упал пепел Реддла, всё завертелось, закружилось... Меня обнимали друзья, учителя, даже кто-то из авроров пожимал руку. А потом наступила тишина, столь дикая, что хотелось услышать хоть какой-нибудь звук, только бы заполнить эту гнетущую, вязкую тишь. Уже потом я пойму, что это была первая минута молчания... но сколько их ещё будет впереди. Первым звуком, разорвавшим тишину, стал женский крик, полный непередаваемой боли.

Миссис Уизли осознала, что Фред мёртв. Что проклятье не отменила смерть этого змееподобного гада, что уже ничего нельзя изменить... что Фреда больше нет. Она, сгорбившись, всё причитала над ним, но в глазах уже сквозило понимание случившегося. Миг, и Рон бросился к своей матери, а его лицо выражало смесь неверия, страха и скорби. Мистер Уизли, обнимая, успокаивал мою хрупкую Джинни, но его глаза смотрели сквозь жену. На его запылённом лице белели сиротливыми полосами следы от скупых отцовских слёз. Джордж стоял от меня в пол-оборота, но я видел, как впиваются его пальцы в плечо Перси, как молчаливо и до ужаса серьёзно один из самых весёлых парней, что я знал, прощается с умершим братом... А потом, будто по цепной реакции, друг за другом появились и другие звуки: стоны раненых, причитания, мольбы о помощи, явно медицинские фразы и заклинания, треск рвущейся под руками ткани, звон фиалов и стаканов. От этого моря звуков захотелось закрыться, хотя ещё минуту назад я просил об обратном.

— Мисс Грейнджер, — я и не заметил как к нам подошла профессор МакГонагалл. — Раненых очень много... Нужна ваша помощь.

Гермиона обернулась, молчаливо спрашивая у меня разрешения. Я пожал плечами — на большее сил не осталось, и подруга, оставив лёгкий ветерок от пышных кудрей, вновь бросилась кого-то спасать.

— Спасибо, Гарри... — какой ужасный, словно поверженный, голос у нашего декана! Всего за полгода она постарела больше, чем за шесть лет, что я провёл в этих стенах. Трансфигурировав из какого-то деревянного обломка колченогий табурет, я уселся неподалёку от одного из окон и попытался вздремнуть. Тщетно. Уже спустя десять минут я понял, что моё взвинченное битвой состояние успокоит лишь что-то привычное. А здесь я был словно инородное тело. "Мавр сделал своё дело, мавр может уходить" — под эту ниоткуда появившуюся в голове маггловскую фразочку я вышел из Большого зала. Хотелось выпить и стряхнуть с себя, наконец, ощущение жуткой старости и дряхлости... Хотелось ощутить отвоёванную свободу.

* * *

Спустя часа три друзья нашли меня на берегу озера, погружённого в философические размышления. Как ни странно, лишь здесь я смог расслабиться, наверное, сказывалась полугодовалая привычка засыпать в палатке где-нибудь в британских лесах.

— Как ты? — Рон спрашивал, будто извиняясь за то, что был всё это время с семьёй. Он сел рядом со мной на расстеленную на старой коряге мантию. Я лишь молча пожал плечами.

Гермиона же пришла сюда явно в гневе, видимо искала долго меня среди толпы раненых. Затем, разглядев что-то в моём уставшем взгляде, она вздохнула и уселась рядом на мантию Рона, которую он постелил поверх моей.

— Да что бы вы без меня делали?! — с притворным гневом воскликнула она и под наши офигевшие взгляды достала из складок мантии бутылку Огденского.

— Это МакГонагалл передала, — краснея, пояснила нам самая прилежная ученица Хогвартса, добавляя к выпивке несколько чудно пахнущих булочек. От этого пояснения у меня из рук чуть не выпала бутылка. Надо же, какие все понимающие стали... Впрочем, догадаться, что бутылку можно открыть с помощью магии никому из нас в голову не приходило...

— За Победу, — едва слышно прошептала Гермиона и глотнула виски прямо из бутылки. Из её глаз брызнули слёзы, но от заботливо протянутой Роном булочки она отказалась. Гордая осанка, дрожащие от холодного ветра губы, руки по локоть в крови раненых и бутылка с выпивкой в тех самых руках... Мерлин, что же сделала война с нашей милой Гермионой! Я с ужасом заметил, как изменилось её лицо, осунулось, повзрослело... Неужели мы все настолько изменились за последние полгода?!

— За Победу! — Рон и говорил, и пил всё ещё извиняясь. Ничего, друг, время скоро сотрёт боль, страх и извинения из твоей души. Он закашлялся, и я похлопал его по спине. Друг посмотрел на меня впервые за всё это время с надеждой. «Надежда», да, это и есть то самое слово. Теперь у нас было на это право. Ведь время лишений, бесконечных метаний в поисках крестражей, пыток и страхов кончилось. На душе стало как будто легче... Война закончилась.

— Война закончилась... — оказывается, я сказал это вслух. Гермиона уже не таясь плакала на плече у Рона. Поплачь, наша сильная девочка. Поплачь, ведь тебе было сложнее, чем нам обоим. Война — удел мужчин, но ты подчас была сильнее нас, ты всегда была нашей путеводной звездой. Мерлин, как же красят тебя эти слёзы! Ведь впервые за много недель ты сняла с себя маску сильной. А ведь кто-то из поэтов говорил, что сила женщины в её слабости, но мы не могли этого понять. Малы были ещё... А теперь как старики в юных телах. Я глубоко вздохнул, перед тем, как сделать большой глоток виски и прошептал, как мантру: — За Победу...

* * *

Спустя ещё пару часов и десяток военных тостов мы с Роном призвали поваленные деревья, дубины, которыми дрались ещё недавно великаны, и разожгли огромный костёр. Солнце склонилось к закату и на полуразрушенный Хогвартс начали опускаться ломаные линии теней. В этой вечерней тишине панорама прошедших военных действий казалась чуть ли не видением. Тела убитых волшебников и магических существ, обломки замковых стен, изрытая заклинаниями Астрономической башня, битое стекло... Наверное, многим из нас эти виды будут снится ещё долгие годы.

Почему-то нас троих больше никто не тревожил. Рон между делом упомянул, что Джинни спит, пытаясь справиться с шоком, а уцелевшие в бою продолжают оказывать помощь раненым и составляют списки выживших и умерших. Думаю, в этой суматохе о нас просто забыли.

Гермиона прилегла на бревно и, положив голову на колени Рону, тихонько пела что-то о войне. Я долгое время не вслушивался в её тихий, хрипловатый от сумерек и криков голос, но одна из песен показалась мне знакомой:

Promise that you always will

Keep candles lit on the windowsill

You know I'll be comin' home

You know I never wanted to go away

But what am I supposed to say

When I hear the sounds of the trumpet call

Who says

All is fair in love and war *

Заночевали мы прямо у озера. Нас опять выручила Гермиона. Вернее её запасливость. Рон привычно распаковал из её безразмерной сумочки палатку и отнёс туда спящую подругу. Я пришёл к ним где-то спустя полчаса, на автомате развесив вокруг защитные и охранные чары. Мда, война сделала нас параноиками, и вряд ли мы скоро распрощаемся со своими походными привычками. Друзья спали в обнимку на одном из матрасов, а я лежал у выхода из палатки и всё напевал въевшуюся в мозг песню:

Your pictures kept close to my heart

Letters all but fall apart

Each night I read them over again

You know I never wanted to go away

But what am I supposed to say

When I hear the sounds of the trumpet call

Who says

You know I never wanted to go away

I swear

Its war *

Как я уснул, не помню. Скорее всего, сказался стресс и выпитая на троих бутылка огневиски под скудную закуску. Зато я помню пробуждение. Я выполз из палатки третьим и сел на бревно рядом с друзьями. Светало.

Это было прекрасное состояние всеобщего пробуждения. Ночь придала полю сражения некую умиротворённость. Свежий воздух и пение редких уцелевших птиц делали вчерашние события едва ли не выдумкой. Но первые скорбные морщинки на лице Рона твердили мне об обратном. Всё это было.

— Как хорошо, что всё закончилось, — его лицо начали освещать первые лучи солнца. От этого друг становился ещё более рыжим, ярким и, наверное, оживлённым. Насколько, что Гермиона рядом с ним была словно обесцвеченная. Я улыбнулся своей абсурдной мысли — Гермиона была и будет самой живой из нас троих, хотя сейчас она остаётся в тени Рона просто потому, что так надо и это поможет ему справиться с горем. Я в очередной раз удивился их гармоничности и бессловесному пониманию душевного состояния друг друга.

— Я хочу хотя бы ненадолго забыть об этом ужасе, — прошептала меж тем наша милая подруга. — Пусть с сегодняшнего дня всё будет по-другому!

— Конечно-конечно, — выдохнул ей Рон куда-то в висок.

Я смотрел на них, на небо и солнце. И вдруг услышал, как меня кто-то окликнул. Моя милая Джинни бежала через поле, словно рыжий факел меняя реальность вокруг. Как же ты права, Гермиона! Всё итак уже по-другому. Мы выжили и будем жить! А пока... просто наступила весна... Ведь мы можем себе позволить этот маленький самообман для того, чтобы идти дальше...

________

* Drowning Pool— Love And War