Чудовище (джен)

Ровно через двадцать дней я подпирала колонну напротив скрытого входа на платформу девять и три четверти: после памятного посещения Косого Уизли я доверяла даже меньше, чем Дурслям. «Те хоть на вокзал приехали вовремя», — отметила я про себя, мельком посмотрев на часы. До отхода поезда оставалось не более десяти минут, когда рыжие все же соизволили появиться у барьера. Заскакивать в экспресс дети явно должны были на ходу. «Нет», — с насмешкой подумала я, — «все же рыжим далеко до ирландцев: мои соотечественники, если уж опаздывают, то на полчаса, да и то, когда спешить некуда, а эти… Вечная беготя и суета в духе Кэрролловского Белого Кролика. И примерно с тем же результатом. Go bhfuil teaghlach de dímheabhraigh!» (п/а: ирл. Семья идиотов!)

Моя несколько предвзятая оценка умственных способностей конкретного семейства буквально через минуту была полностью подтверждена. Увидев, что до отхода поезда осталось всего ничего, Молли Уизли, эта безголовая курица, схватили дочуру за руку (нет, точно оторвет однажды ко всем чертям!) и устремилась вперед, бросив сына и Воробья одних перед барьером. Казалось бы, не слишком опасная небрежность. Если бы не — как мы узнали позднее — один чокнутый домовой эльф, который наглядно продемонстрировал, зачем родителям стоит провожать отпрысков на вокзал и почему при этом они должны идти за или вместе с детьми: Рон и Гарри остались за барьером одни и не смогли его пройти.

В смятении мальчишки совершили еще несколько попыток просочиться сквозь металлический барьер, но все, что они добились, — это грохот от упавших с тележки чемоданов. Хорошо, хоть сову мелкий еще утром, полюбовавшись на сборы Уизли, послал в Хогвартс своим ходом, а то шуму было бы больше: Хедвиг — дама громкая. Пока Провокатор укладывал чемоданы обратно на тележку, я вышла из-за колонны и, поймав взгляд Воробышка, еле заметным жестом кивнула в сторону выхода. Умничка мой медленно прикрыл веки и, повернувшись к Уизли, что-то тому сказал. Подойдя к стенду с объявлениями, я краем глаза уловила, что мальчишки покатили тележку к выходу и улыбнулась. Вот и чудненько, можно переходить к «Плану Б»!

А вот за то, что случилось после, я шкету едва бошку дурную не открутила. Воробья спасло только то, что я не знала, как мне попасть в эту чертову школу, не привлекая к себе внимания директора. Согласно запасному варианту доставки мелкого в Хогвартс, мальчик должен был вспомнить, что Носорожка в одной из своих бесконечных лекций упоминала о некоем магическом автобусе, который вызывается взмахом палочки. Денег с собой у Воробья хватило бы и на себя, и на рыжего (я настояла, чтобы он взял галеонов в банке с запасом). В крайнем случае, дети могли доехать до «Дырявого котла», а уж оттуда камином в Хогсмид. В самом крайнем — дождаться родителей Рона, но эта идея даже мне не нравилась. Однако ничего из вышеперечисленного не произошло. Когда я вышла в переулок, вместо того, чтобы махать палочкой, эта пара поросят села в Уизлевскую развалюху, завела мотор и пропала с глаз долой. Когда же и звук работающего двигателя растворился в белесом лондонском небе, я с шипением выдохнула, пообещав себе серьезно поговорить с мелким засранцем и, кажется, повторила ту фразу, что сказала лет семь назад где-то на севере Ирландии, когда впервые увидела свое отражение в зеркале.

Еще никогда я так не радовалась выпуску «Вечернего пророка»: маглы видели летающую машину, и об этом не могли не написать в магической прессе. Нигде не было ни слова о случившемся крушении, зеркало молчало и оставалось целехоньким — значит, дети благополучно либо сели, либо все же доехали до школы. Выкуривая одну сигарету за другой и молясь всем святым, чтобы с ребенком все было хорошо, я сидела рядом с зеркалом до глубокой ночи, ожидая, когда Воробышек сможет со мной связаться. Ждать, по здравому размышлению, было, конечно, бесполезно: у паршивца был уж точно непростой день, да и разборки с парочкой должны были быть нехилыми — однако ничего с собой поделать я не могла, все равно не спалось, несмотря на очередную дозу комплекса и зелья Ясме. Однако шкет, видимо, все же вспомнил, что где-то есть человек, который за него волнуется, и в третьем часу ночи в небольшом круглом зеркальце вместо моей хмурой физиономии показалась виноватая мордашка Воробья.

— Пааатти... — прошептал он и шмыгнул носом.

Угу, так я и поверила. Так, нахрен лирику...

— Привет, мелкий. Ты в Хогвартсе? Говорить можешь?

— Да, — удивленно ответил он.

— Цел, ничего себе не ушиб? У медсестры был?

— Все хорошо, к Помфри не ходил.

Buíochas le Dia agus Naomh Pádraig! (п/а: ирл. Слава Богу и Святому Патрику!)

— Завтра сходи, ради успокоения нервов тетушки Патти, лады? Ну и чудненько! Как отреагировали на ваше феерическое прибытие?

— Директор сказал, что еще одно нарушение — и нас из школы попрут.

— И все? А про барьер?

— Нет, ничего... А, приговорили к общественно полезным работам после уроков.

— Зашибись! Ладно, маленький, топай спать, поздно уже...

— А...

— Уши намну дома, поподробнее ты мне все расскажешь в другой день, сейчас иди спать, третий час ночи, а тебе завтра на учебу еще надо вставать.

Следующий сеанс связи мы с мелким договорились устроить через пару дней. Прошел он также глубокой ночью: в школе, вполне ожидаемо, творился полный дурдом. Летающий Форд сделал Воробья с Роном самыми популярными среди сверстников (и не только) людьми в школе, особенно на родном для них факультете. Немудрено: они там все через одного почти безголовые, а отдельные личности так и вовсе без «почти». Кроме усилившихся восхищения одних и зависти других в копилку раздражителей прибавились надоедливый фанат — одна штука — и учитель-идиот, также в единичном, слава тебе, Господи, экземпляре. Рассказ о том, как Гилдерой Локхарт провел свой первый урок, вообще сделал мой день. Да, Моль довыпендривался до группового колдографирования с ним, Воробьем, Колином Криви (тем самым новоявленным фанатом) и Локхартом. То, что получилось в итоге, было отдано Малфою неделю спустя, подпись «Самому восторженному почитателю» и два автографа — Поттера и Локхарта — прилагались.

Заодно я раскрутила шкета, чтобы он мне все же поведал, за каким лядом он сел в тот чертов Форд. Все оказалось просто: мелочь моя злопамятная нашел таким образом способ отплатить семье Уизли за месяц, проведенный в Норе. После публикация в прессе Артуру Уизли грозило служебное расследование. Самое меньшее, на что он мог надеяться — довольно крупный штраф. Узнаю Воробьиный стиль: если уж они соврали, что «так волновались, так волновались», то теперь уж точно поволнуются так, что дай боже.

— Ты хоть понимаешь, что тебя самого могли исключить из Хогвартса и лишить палочки? — спросила я.

— Да, — серьезно кивнул мне мальчишка, — но сломали бы мне палочку из остролиста, а жил бы я у Дурслей, в тысяче миль от школы и ее директора.

Несколько наивная уверенность птаха вызвала невольную улыбку. Милый, кто б тебе это позволил?..

— А Рон? Ведь и ему б тогда досталось...

— Ему был бы урок сначала думать о последствиях, а потом проявлять этот... инсатив, — жестко ответил Воробей. — Это он стал настаивать, чтоб мы отправились в школу на отцовом автомобиле, даже пункт из Уложения вспомнил.

— Инициативу, — привычно поправила я. — Тебе не кажется, что это как-то слишком?

Фырканье, насупленный вид и поджатые губы были мне ответом. Мелкого опять начало заносить. Вот так и появляются темные лорды и прочие тираны... Чудненько!