Не имея звезды (гет)

12 марта 1992 г Хогвартс, гостиная Рэйвенкло.

Мальчик сидел на полу и, прислонившись к ногам семикурсницы Эвелины Миспен, играл на гитаре. Он перебирал магические струны, и из-под резво бегущих пальцев рождалась легкая веселая мелодия. Геб играл одну из композиций Томми Эмануеля. Собственно, это была одна из немногих вещей, которые парнишка знал наизусть. Но ученикам хватало и этого. Они сидели, словно мышки, развесив уши и внимая звукам гитары. Даже в дальнем углу, где привычно собирались самые рьяные ботаники, смолк скрип перьев о пергамент и вечное ворчание на научные темы. Народ слушал, погружаясь в теплую музыку, призрачным саваном окутавшую купольную гостиную. В то время, пока Геб, прикрыв глаза, играл, Эвелина и её подруги водили палочками у него над головой. Собственно, в этих жестах и сокрылся ответ того, что парнишка делает у воронов.

Волосы паренька успели нехило отрасти. И совсем недавно, буквально на днях, на уроке Зельеварения котел, у которого стояли Геб с Дафной, как-то уж очень радостно булькнул, расплескивая бурую жижу на передники. В этот самый момент Ланс осознал, что следующий такой бульк может прийтись ему по волосам, и от поганого запаха он не избавиться и за тысячу лет. Недолго думая, мальчик схватил футляр (гитару он теперь всегда носил с собой, дабы не искушать чертовых слизней) и быстрым шагом отправился к мадам Помфри. Он уже буквально видел, как попросит целительницу обкорнать его под ноль-пять, но лучше бы, конечно, под привычное ноль-три. В конце концов, он же не Гарри-голова-ананас-Поттер, в чьей шевелюре бесславно сгинула не одна расческа и таинственным образом исчез целый полк гребешков. И уж точно не жеманный псевдо-аристократишка со Слизерина, чьи патлы можно было в штаны заправлять. В общем, мальчик имел твердое намерение избавиться от этого вороха волосни, свисающей уже до плеч. Вот только он не учел того, что девушки-семикурсницы, возвращавшиеся с дополнительных занятий, имели собственное мнение по этому поводу. Они, завидев парнишку, бегущего к Помфри, мигом обо всем догадались и не пустили Ланса совершать сей акт «вандализма».

Под белы рученьки мальчишку доставили в воронье гнездо, где его тут же обступили местные мастера стилистической магии. Эвелина и Ко усадили Геба на пол и стали активно спорить, что же им такого сотворить, чтобы их плюшевая игрушка засияла новыми красками. В этот самый момент в гостиную зашел маглорожденный шестикурсник. Конечно же, он не мог упустить шанса побренчать на гитарке, которая была приставлена к креслу. Он аккуратно расстегнул футляр и уже потянулся к инструменту, но на расстоянии пяти сантиметров от шестиструнной малышки, будто бы наткнулся на невидимую стену. Это была новая фишка гитары.

После того инцидента гитара провела неделю в кабинете Дамблдора, который над ней чего-то магичил и заодно исследовал. В итоге, когда инструмент возвратился к хозяину, то до него не мог дотянуться ни один человек, кроме самого Ланса. Профессор Флитвик, позыркав на малышку, заявил, что директор повесил на инструмент измененные чары Недосягаемости. И он, Флитвик, знает, как их снять, но не будет этого делать во избежание каких либо инцидентов. Да и мальчик не настаивал на размагничивании. Главное, что звук идет нормальный.

И вот, когда шестикурсник спросил, умеет ли играть Герберт, тот лишь презрительно фыркнул и тронул струны. Уже через четверть часа гостиная была буквально забита рэйвенкловцами. Здесь были все сто тринадцать воронов, сидевших разве что не на голове друг у друга. А парнишка, не замечая возросшей аудитории, все играл и играл. Иногда он заканчивал композицию и без пауз начинал импровизировать под настроение, а потом резко переходил уже к другой вещи, и музыка, легкая, чуть таинственная, несколько призрачная, не затихала ни на секунду. Но, увы, ничто не может длиться вечно.

— Вот, смотрись! — Миспен от нетерпения разве что не подпрыгивала на диванчике, протягивая зеркальце закончившему игру Лансу.

Парнишка принял стекляшку и, посмотревшись, чуть не схлопотал обширный инфаркт. Его некогда прямые, словно велосипедные спицы, волосы стали волнистыми, как у какой-нибудь девчонки. Да и длиной они поражали — не до плеч, конечно, но девчонки срезали, благо, если сантиметра три-четыре.

— Ну как? — ну как, спросила миловидная шестикурсница с вечным румянцем на щеках.

— Я похож на шампиньон, — буркнул мальчик.

Гостиная грохнула беззлобным смехом. Мальчику уже сотни раз говорили, что умильнее картины, чем дующийся Герберт, найти сложно. Но Ланс не растерялся. Он быстро вытащил из кармана черную самопальную бандану с изображением Веселого Роджера. Вообще это была новая идея мальчика. Он, поминая свои провалы в окклюменции и явные успехи персонала в леглименции, сварганил из изолирующей магию ткани бандану, которая спокойно охраняла его разум. На эту идею его натолкнул тюрбан Квирелла, хотя, возможно, профессор ЗоТИ и сам пользуется таким же методом защиты от телепатов. Парнишка стянул волосы в хвост и намотал на голову повязку. Потом подумал две секунды и вытянул с левой стороны одну прядь. Смех в гостиной тут же смолк.

— Задери меня гиппогриф! — воскликнула подруга Миспен. — Герберт, ты все равно как вокалист «Ведьминых сестричек». Мерлин, все девчонки твои.

— Какой я тебе вокалист, — фыркнул парнишка и горделиво вздернул подбородок. — Я знаменитый пират — Геб-Проныра. Гроза Хогвартского озера, повелитель гигантского кальмара и кошмар всех русалок!

— Ох, Геб, — тяжко вздохнула все та же шестикурсница, — и почему ты не родился лет на пять пораньше?

— Руки прочь от Геби! — засмеялась Эвелина, обнимая за шею мальчика и начиная его тискать. Ох уж эти девушки, может, Лансу стоит им котенка подарить? Пусть его мучают. Хотя это определенно приятно.

— Эй, малой, сыграй еще! — крикнул плечистый староста.

— Да, сыграй! — вторила ему первокурсница.

— Сы-грай! Сы-грай! Сы-грай! — скандировала вся гостиная.

Мальчик тяжко вздохнул и потянулся к инструменту, жалея, что так бездарно спалил свои способности к музицированию.

28 апреля 1992г Ховагртс, класс Трансфигурации.

Близились экзамены. О, эта фраза могла заставить просраться всех и каждого, а некоторых, схвативших палочки и прочие причиндалы, броситься грудью на амбразуру знаний. В замке в самый разгар весны, по обычаю, царила невозможная атмосфера, в которой свободно парящие любовные флюиды в безумном вареве смешивались с учебной лихорадкой. Ланс, ночами возвращавшийся из своей берлоги, мог поклясться обеими палочками (если вы понимаете, о чем я), что на каждой пятой и десятой двери весит заглушающее заклятие (если вы, опять же, понимаете о чем я). При всем при этом пятые курсы упорно пыхтели над своими СОВами, шестые потели в Большом зале на занятиях аппарацией, а седьмые абордажировали Хогсмид на наличие перьев, чернил, пергамента, а также валерьянки. Все это в преддверии ЖАБА было жутким дефицитом, и продавцы загибали просто немыслимые цены.

Но существовали и такие люди, которым экзамены были до лампочки. В основном это были жуткие разгильдяи, закоренелые двоечники, балагуры и прочие представители маргинальной прослойки волшебного замка. Негласными предводителями сей подпольной организации выступали небезызвестные близнецы, у которых программой максимум на учебу в Хогвартсе было проникнуть в спальню Летучего Мыша и вымыть ему волосы с шампунем. Правда, Геб резонно полагал, что сальноволосый ублюдок поставил на свои патлы такую магическую защиту, что охранка Хога нервно покуривает в сторонке. Но близнецы не унывали. Например, на прошлой неделе они засунули Филча в рыцарский доспех и каким-то хитрым колдовством заставили его не замечать сего прискорбного факта. Каково же было поражение и удивление общественности, когда по замку стала носиться громыхающая жестянка с ведром в руке и шваброй наголо. Стремались даже эктоплазменные, а уж напугать привидение — это весьма нетривиальная задача.

Весенней лихорадке поддался и Ланс. Он, причисляя себя к той самой маргинальной прослойке, забил на экзамены «большую и толстую ноту». В конце концов, он, наверное, еще в феврале мог сдать зачеты и экзамены за первый курс, так что парнишка был буквально неразлучен со своей шестиструнной малышкой, успев дать гала-концерты по всем гостиным, кроме слизеринской, конечно. Это прибавило популярности пареньку. А насчет весны — мальчик был абсолютно не против поцеловаться с симпатичной хаффлпаффкой и совершить сей же акт с настойчивой Лавандой, но совсем недавно девчонки придумали себе новое развлечение. Они назвали его «Охота за Пронырой», как, с легкой подачи самого Ланса и растрезвона воронов, стали называть красивого мальчишку. Суть игры была вот в чем: кто поймает парнишку, тот его и «танцует», но почему-то девушки вовсе не спросили, хочет ли играть в эту игру сам Проныра. Так что Герберту пришлось применить весь свой босотский опыт. Где он только не прятался: от туалета Плаксы-Миртл и до хижины своего в доску Хагрида.

Добродушный великан тоже не слюни пускал: к последним снегам он завел себе... дракона, позывной — Норберт. Этот самый крылан, любящий прожигать всех и вся и не знавший жизни без того, чтобы не прикорнуть на коленях Ланса, вымахал будь здоров. Если раньше ящерицу гонял Клык, то теперь уже Норберт шипел на пса, заставляя того жалобно скулить под столом. Частенько, возвращаясь от Хагрида с очередной порцией боевых каменных кексов, парнишка имел счастье лицезреть спешащее к великану Трио.

Кстати о нем, о Трио, то бишь. После того как Ланс передал с парочкой неразлучных друзей свой месседж Дэнжер, Золотые вновь стали относиться к Герберту чуть более доброжелательно, нежели к среднестатистическому слизеринцу. Но вот последние пару недель господа Поттер, Уизерби и Грейнджер смотрят на Ланса, как лиса на подвернувшего ногу зайца. То и дело мальчику казалось, что за ним наблюдают из-за угла или что ему в спину целится чья-нибудь палочка. А когда парнишка оборачивался, то не видел ничего, кроме пустоты. В общем, причина такой озлобленности была сокрыта от Проныры, но тот не горевал. Если господа великие сыщики и следователи напридумывали себе чего-то, то и пьяного соплохвоста им в задний проход. У Герберта своим проблемы, вернее, проблема. Причем очень важная. С банданой на голове все его мордашки ощутимо потеряли в силе. Видимо, образ сорвиголовы, пирата и прочее и прочее не очень позитивно действует на нежные сердца женского персонала. Зато в своем обновленном виде Ланс, используя те самые улыбочки, мог смутить даже третьекурсниц, а коронное, годами тренируемое подмигивание прошибало и четвертокурсниц и некоторых чувствительных старшекурсниц. Так что — либо-либо, и мальчуган все никак не мог определиться.

— Мистер Ланс, чем вы заняты? — прозвучал металлический скрип.

Ах, ну да, как же можно было забыть про Железную Леди! Эта собака женского пола после инцидента с гитарой совсем разочаровалась в миляге-Гебе и буквально в стальные тиски зажала его яйца. Куда бы мальчик не пошел, что бы он не сделал, он всегда чувствовал за собой незримый пригляд декана алых. А уж как она третировала его на уроках — это просто незабываемые представления. Да и еще и никакие мордочки и улыбочки на неё больше не действовали — выработала иммунитет, кошка драная.

— Читаю, мэм, — наверное, в тысячный раз за год ответил парнишка, переворачивая страницу авантюрного романа с легким оттенком детектива.

Ланс выяснил, что магловскую литературу можно заказывать по почте в специальном магазине, и теперь раз в три дня к нему прилетали совы с новыми книгами.

— А как же ваше задание?

Проныра лишь спокойно кивнул на фарфоровую статуэтку застывшей в танце балерины. Некогда эта красотка в пачке была лишь коробком, но пара взмахов, короткая формула и, вуаля — хоть на витрину выставляй. Огромное количество часов, потраченных за эти четыре месяца на Анимагию, серьезно натаскали мальчика в простейшей трансмутации. Правда, в самой Анимагии дела шли туго, очень туго. Герберт пока с великим трудом трансформировал правую руку в лапку. Красивую такую лапку, с черной лоснящейся шерсткой и белой, как первый снег, подушечкой. Куда как позитивнее дела обстояли в Нумерологии, где серьезно подсобила волшебная счетная машинка, и Рунах, которые давались мальчику неожиданно легко. Во всяком случае, в первой области парнишка уже в плотную подобрался к третьей главе, а во второй — почти закончил четвертую и уже даже знал несколько малых рун.

— Я не вижу, чтобы вы его выполнили, — спокойно произнесла МакГи.

Мальчик хотел было возразить, а потом снова посмотрел на угол стола. Танцующая девушка исчезла, и вместо неё там снова лежал безынтересный коробок. Герберт разом освоил все премудрости обращения в животных и превратился в рыбу. Во всяком случае, лицом. Он выкатил глаза и беззвучно открывал и закрывал рот.

Ланс с надеждой посмотрел на свою соседку Дэйнжер, бившуюся над какой-то смешной табакеркой, еще сохранившей признаки коробка. Заучка подняла взгляд на своего любимого профессора, потом презрительно фыркнула в сторону Ланса и вернулась к заданию. Вот оно — людское «флюгерство», а ведь как девочка рьяно защищала Забини и Гринграсс, но стоило ветру подуть в противоположную сторону, и поборница справедливости сквозь пальцы смотрит на такое вопиющее попрание всех прав свободного босоты, вождя Белое Перо и прочее и прочее.

— Ах, простите профессор, мне так неловко, — сокрушенно покачал головой мальчик. — Уно моменто, мэм.

Мальчик взмахнул палочкой, что-то прошептал, и на столе появилась новая фарфоровая фигурка. На этот раз это была правая рука, сжатая в кулак, но с отставленным средним пальцем.

— Что это значит? — от возмущения МакГи даже забыла, что должна сейчас кричать, бесноваться и назначать отработки вплоть до второго пришествия. Неважно кого — хоть Мерлина, хоть Христа.

— Ой, и снова простите, — в голосе Ланса звучала тонна сарказма. — Сейчас поправлю.

Новый взмах, другая формула — и очередная фигурка украшает собой стол. Теперь уже застыли и ученики, наблюдавшие за традиционным спектаклем. Перед Гербертом стояла фарфоровая статуэтка явно фаллического смысла. Вот только этот «фаллический смысл» почему-то обладал двумя ручками. Одна приподнимала изящный котелок, а другая сжимала трость. Теперь уже Леди-с-Яйцами стала напоминать собой рыбу, выброшенную на берег. Ну да — психанул парнишка, ну, а как здесь не психануть?!

Ланс ураганом смел свои вещи в сумку, схватил палочку, накинул футляр и молнией вылетел в коридор, с силой захлопывая за собой двери. Звон разбившегося витража заглушил яростный вопль Железной Леди. Ну и пусть визжит. Все равно магия песочных часов с драгоценными камнями такова, что, чтобы снять баллы, староста или препод должны смотреть на нарушителя или неуча. А будь это не так, факультеты бы не набирали больше, чем по паре камешков. А отработки она может назначать сколько угодно, все равно они все проходят с профессором Флитвиком, с которым и так каждый вечер Ланс пил чай и точил казенные печеньки. Вот только если на какую-то часть гоблин узнает о таком фортеле — а он узнает, — жди целого вороха острых, как шпага, подколок. А уж подкалывает Флитвик куда как остроумнее и больнее, нежели язвит Снейп. Но мальчик уважал профессора за его твердые непреклонные принципы, за беспристрастность и за то, что мастер чар по-своему прикрывал задницу Проныры, а в случае чего мог задвинуть ему длинную, чуть пафосную, но красивую речь о чести и достоинстве. Ну и, в принципе, немного жизни поучить. А чего бы и не поучиться у многократного чемпиона Европы по дуэлям, и в молодости — претендента на мировое первенство. Тогда Филиусу не хватило всего полпинка, чтобы завоевать заветную Золотую Палочку и почетнейший титул, но что уж теперь за спину оглядываться.

Мальчик быстро спустился в гостиную, в которой было не так уж многолюдно. Старшие сидели по классам и кабинетам, грызя гранит науки, младшие были либо на улице, либо все еще на занятиях. Маргиналы и прочие не отягощенные обязанностями личности сейчас дислоцируются в двух местах — на берегу озера или на квиддичном поле. Так что замок в разгар весны был довольно-таки пуст. Геб, пройдя через коридор, нырнул в спальню и подлетел к своей кровати. Он поставил футляр на специальную подставку (один только Мерлин знает, каких на неё чар накидал Флитвик, но эта самая подставка теперь была пострашнее Хагирдовского боевого кекса), а затем полез в свой сундук. Проныра резво скинул замызганную прохудившуюся мантию, а следом убрал и затертую серую рубашку. Вместо этого он нацепил черную футболку с логотипом AC/DC. Так же в сундук улетели пока еще относительно целые брюки и некогда лакированные туфли, теперь же просто туфли. На ноги парнишка натянул драные джинсовые бриджи с разноцветными заплатками, а следом обулся в замотанные скотчем кроссовки. Закончив переодеваться, мальчик подпрыгнул, проверяя, не висит ли что-нибудь, чтобы потом не мучиться натертыми местами, но вроде все было в порядке.

Стрелой парнишка вылетел из гостиной, рысью прошмыгнул по ветвистым коридорам, а потом покинул Хогвартс через Главный Вход. Ланс прошел через небольшую аллею с колоннадой, миновал красивый большой фонтан, стоявший по центру, и поплелся в сторону квиддичного поля.

Здесь, вдалеке от замка, практически у самой опушки леса, было его любимое место — небольшой холм, устланный высокой, практически по колено, травой. С него открывался умиротворяющий вид. На северо-западе далекие горы с заснеженными вершинами. На востоке водная озерная гладь, где изредка можно увидеть высунувшуюся башку кальмара, критично оглядывающего свои владения. Ну и, конечно же, сам лес.

Вообще, с этим лесом у Геба была своя история. В первый раз он посетил его уже поздней осенью из чистого любопытства, бродил там по тропинкам и дорожкам, пока его не сцапал Хагрид. Вы, возможно, помните, какое впечатление вызывал сей чернобородый великан у юного волшебника. Так что, когда эта махина вышла из лесного сумрака прямо навстречу парнишке, улыбаясь во все двадцать девять (парень еще не знал, что это «добрая» улыбка), то Ланс был готов продать свою жизнь подороже. Но, как показывает история, ничего продавать было не надо, только разве что попить чифирку и пожевать каменных кексов. У Ланса от них чуть у самого не случилось двадцать девять зубов, а то и вовсе шестнадцать. Хагрид все тогда разорялся на тему, какого Мерлина делает первак в опасном Запретном лесу, где заплутать — что два пальца. А мальчик лишь качал головой, считая, что в Волшебном лесу среди бесконечных тропинок могут заплутать только Поттер, Уизли и Грейнджер. Они, кстати, буквально на днях попались за ночными бдениями, в итоге с них слетело пятьдесят баллов, причем, с каждого. В эту историю еще как-то Малфой затесался, но Ланс не знал подробностей, так как чужие проблемы его мало интересовали.

Потом наступила зима, укутавшая лес в снежный тулуп, и парнишка о нем как-то забыл, сосредоточившись на собственных изысканиях, благоустройстве берлоги, Анимагии, музицировании, обжимании с девчонками и прочими мальчишескими делами. Но вот настала весна, и Геба стало вновь тянуть на природу. Нет, не каким-нибудь непреодолимым чувством, которому нет силы противиться. Просто складывалось такое впечатление, что мальчика приглашали в лес, обещая, что он сможет уйти в любой момент, а также в любой момент вернуться. Вот парень и прибегал сюда, на холм, где он подолгу лежал, скрывшись в траве, и наслаждался шумом ветра в кроне и треском деревьев, гнущихся в причудливом танце.

Как и всегда, Ланс плюхнулся на землю, подложил руки под голову, подставляя лицо под теплое весеннее солнышко, потом закинул кислую травинку в рот и даже задремал. Но долго лежать пареньку не дали. Подул ветер, принося с собой легкую прохладу и тихий шепот шелестящих листьев.

— Хи-хи-хи, — расслышал мальчик далекий девичий смех.

Герберт открыл глаза и посмотрел в сторону просеки. Там, среди кустов и нижних покачивавшихся веток, он различил несколько размытых силуэтов, которые мгновением позже исчезли. Ланс заподозрил что-то неладное и уже раздумывал над тем, чтобы уйти в замок, но любопытство в итоге пересилило. Юноша согнул локти, положив ладони на землю рядом с шеей, потом подогнул колени, качнулся назад и одним рывком взмыл в воздух, приземляясь на ноги. Этому нехитрому трюку его давным-давно научила Рози.

Парень быстрым шагом добрался до опушки леса, но, кроме кустов и низких ветвей, покрытых зеленой листвой, ничего не увидел. Он уже собирался было уходить, но вдруг его кто-то сзади обнял и тепло задышал в ухо. Юноша резко обернулся и снова заметил в листве туманные размытые фигуры. Это были какие-то облачные девушки, сотканные из черных и зеленых линий сливающихся на ветру веток и листвы.

— Догонииии, — расслышал мальчик в шелесте.

Герберт некоторое время стоял, словно оцепенев, а потом вдруг широко улыбнулся и рванул с места. Всюду разливался веселый журчащий смех, а мальчик все бежал, будто пытаясь догнать дразнящий его ветер. Порой он, бывало, уже касался этих нереальных фигур, не показывающих свои лица, но стоило ему раскрыть объятья, как в них оказывался вовсе не облачный девичий стан, а ствол дерева или колючий куст. Но мальчик не обращал на это внимания.

Вот он замер, спрятавшись за деревом, а потом чуть высунул голову. Парнишка увидел этих леди, сотканных из пляшущих на ветру листьев. Он выпрямился, прижимаясь к стволу, а потом резко рванул, пытаясь дотянуться хоть до одной, но расслышал лишь смех. И мгновение спустя мальчик сверзился в ручей, промочив штаны.

— Веселооо, — принес ветер.

Парнишка вдруг весело зашелся смехом, больше напоминающим весеннюю капель.

— Ну, я вам покажу! — крикнул он и вскочил с места.

— Поиграааай, — был ему ответ.

Герберт снова побежал, он бежал, ничего не замечая вокруг. Не заметил, как в ручейке оставил соскользнувшие с него кроссовки. Не заметил, как побежал босиком, как аккуратно ставил ногу, огибая любой камешек, любой выступающий корешок. Не замечал, как вокруг танцует ветер, неся с собой листву и иллюзорные фигуры. Не заметил он, и как спокойно дрыхнувшая в теньке лиса вдруг вскочила на ноги, повела носом, а потом, весело лая, кинулась в погоню наравне с ребенком.

— Хи-хи-хи! — пел ветер.

Мальчик не видел, как серый заяц, совсем не испугавшись природного врага — страшного хищника, захлопал ушками и стал скакать вокруг бегуна, будто присоединившись к веселой игре. Не заметил он, как и согнанные с веток птицы, вовсе не стремятся улететь подальше, а наоборот, подлетают ближе, паря на ветру, стремительно порхая среди деревьев, сопровождая гонку.

— Веселооо, — шептали листья.

Не видел Герберт, как легко и непринужденно перепрыгнул овраг, который не преодолеть с наскока и рослому кентавру. Не видел он, как нюхлер, живший в этой низине, вдруг вылез из норки, втянул своим длинным носом воздух и нырнул под землю. И уже там любитель драгоценностей и злата словно летел сквозь твердь следом за остальными.

Мальчик видел лишь смеющиеся фигуры, которые словно плавали среди листвы, растворяясь в качающихся кустах и выныривая из крон. Они были так близко, что, казалось бы, протяни руку — и коснешься. Вот мальчик рванул вперед, но обхватил руками лишь красный куст. Не заметил Герберт, что под кустом алым цветком цветет костер, в котором нежатся толстые саламандры. Вот одна из них приоткрыла глаза, а потом лизнула парнишку по ступне, оставляя своим склизким языком синие узоры. Но мальчик уже сорвался с места, совсем не заметив, что стоял в пламени, и уж точно не приметив своеобразное украшение на ногах.

А вот и лукотрукс, притворившийся бугорком на толстом ивовом стволе, вдруг спорхнул и закружил вокруг головы мальчика, а потом, поймав волну ветра, взмыл куда-то ты ввысь. Герберт все бежал, заливаясь счастливым детским смехом, кружа среди нереальных фигур, растворяющихся в окружающей зелени и ныряющих в пробивающиеся сквозь крону солнечные лучи.

И тут все прекратилось. Будто какой-то злой человек выключил проектор, погружая зрительский зал во тьму и тишину. Смолк смех, испарились фигуры, разлетелись птицы, скуля, унеслись животные и даже милый нюхлер зарылся в землю. Герберт вдруг рухнул на колени, обнимая себя за плечи. Ему стало дурно. Его нещадно рвало, а глаза резало от ужасной вони. О да, эта вонь была в десятки раз сильнее, чем та, что он почувствовал, когда встретился с троллем или когда стоял у котлов. Она была даже сильнее того помойного гнилья, доносящегося из кабинета Зельевара. Это был столь ужасный, омерзительный, приторный запах, что парника не сдержал порыва. И когда его вырвало разве что не кровью, он ощутил панический, животный ужас. Вы не подумайте, Ланс не какой-нибудь трусливый щенок, он всегда умело сражался с собственными страхами и никогда им не проигрывал. Но это было нечто более мощное, нечто более тяжелое и темное, нежели обычный страх. Такого парень еще никогда не испытывал.

— Бегииии! — вдруг истошно зашептал, если так можно выразиться, ветер.

— Спасайсяяяяяя! — неслышно прокричал шелест крон.

И мальчик побежал, но больше не было слышно смеха и щебета птиц. Но Ланс и тут ничего не замечал. Он не видел и не ощущал, как режут лицо хлещущие по нему ветки, как сбивают ноги в кровь камни и коренья, как темно-алая жидкость скрывает синий узор. Мальчик ничего не замечал и не ощущал лишь потому, что чувствовал. Чувствовал, что стоит ему остановиться, лишь на мгновение замереть, прекратив бешеный бег, как произойдет нечто ужасное, нечто непоправимое. Что-то, на что нельзя смотреть, что нельзя слушать, с чем нельзя разговаривать и даже думать об этом, коснется его. Коснется и заберет очень важную вещь, без которой ты — уже не ты, без которой мир — лишь серое размытое пятно, лишь унылая тюрьма. И парнишка бежал, бежал так, будто за ним гонится сам дьявол, вышедший из преисподней в поисках свежей добычи. Он несся, и ветви разрывали его рубашку и сдирали кожу на плечах, а ступни превратились лишь в кровавое пятно, мерцающие в воздухе, оставляя за собой алую капель.

Вот вдалеке показался высокий куст, и парнишка, не раздумывая, сиганул в него, но опоры под ногами не оказалось, и Геб сверзился вниз. Он покатился по склону, и камни молотами били ему спине, а корни хлестали с прыткостью хлыста нерадивого погонщика. Через пару мгновений он ощутил страшный удар, разом выбивший из легких весь воздух. В глазах померкло, и мир закружился в безумной калейдоскопической пляске, смешивая в одно неразборчивое пятно и небо, и землю, и все, что есть между ними.

— Герберт? — расслышал мальчик знакомый густой бас.

Мальчик, превозмогая боль, приподнялся и увидел совсем безумную картину. Перед ним стояла куча народа. Здесь были: Хагрид с фонарем и арбалетом наперевес, бледный Малфой, от которого ощутимо потягивало говнецом, Поттер с перекошенными очками, готовый разреветься Уизли и обеспокоенная Грейнджер. Так же здесь стояли и три кентавра. У одного было длинное, черное копье, у двух других — ростовые луки, которые для этих полулошадей, были сродни обычным.

— Хагрид! — воскликнул парнишка, отхаркивая кровь и вскакивая на разбитые ноги. — Надо бежать!

С этими словами Ланс рванул вперед, но его тут же заключили в воистину медвежьи объятья.

— Что с тобой Герберт? — лесничий явно был обеспокоен. — Оно напало на тебя? И зачем бежать?

— Как зачем... — и тут Герберт понял, что не чувствует того всепоглощающего ужаса, сдавливающего его сердце в ржавых тисках. Он вполне нормально себя чувствует, даже не волнуется нисколько. — Эээ, действительно, не надо. А что вы здесь делаете? На экскурсии, что ли?

— Нет! Это что ты здесь делаешь? — закричал Поттер, сжимая кулаки.

— Я? — удивился мальчик. — Да я погулять выбрался, посидеть немного на опушке.

— Ночью? — хмыкнул Хагрид.

— Нет, днем, — покачал головой парнишка, а потом замер. Вокруг действительно стояла ночь, дул холодный ветер, а на небе сверкал возрастающий лунный месяц. — Ебич* * *

ая сила. Пардон за мой французский. Зуб даю — вышел на прогулку сразу после урока трансфигурации!

— Марс сияет все ярче, — отмочил гривастый кентавр.

Этого хватило, чтобы Герберт окончательно потерял мосты с реальностью и начал заниматься уже ставшим привычным делом — втыкать.

— Ээээ, ну, это, спасибо вам, — как обычно, Хагрид поражал своим красноречьем. — Дальше мы, как бы, сами.

— Мы еще встретимся, Гарри Поттер, — обрадовал присутствующих один из копытных, и вся троица горцанула в ближайший куст.

Когда они уже почти скрылись из виду, то тот, что с копьем, вдруг обернулся и пристально вгляделся в глаза Герберта.

— Люди не приносят счастья, — донес до мальчика шелест крон. Кентавры исчезли.

— Так-с, давайте-ка я вас до хижинки доведу, — проворчал Хагрид, перекидывая арбалет на другую руку. — До замка там сами-ть допехаете, а мне бы, это, Дамблдору письмецо справить. Кстать, о сегодняшнем — молчком. Тебя, Малфой, это особливо, значит-ца, касается.

Из этого весьма замысловатого спича не последний спец по жаргонизмам Герберт Ланс понял лишь только то, что он ни хрена не понял. Мир окончательно сходил с ума. Делегация гномов под предводительством Гендальфа Черного, или это уже где-то было... Впрочем, не важно. Перваки, ведомые Хагридом, по широкой тропинке шли по направлению к замку. Шествие замыкало Трио, прожигающее взглядами Ланса, впереди двигался Малфой, сжимавший ошейник скулящего Клыка, словно утопающий, стискивающий спасательный круг.

— Хагрид, может, на соседнюю тропку свернем? — протянул мальчик. — Чего по этой-то крюка давать?

— По какой еще тропке? — набычился лесничий.

— Да вот по этой, — ткнул себе под ноги парнишка.

— Ланс, — язвительно прошипела Грейнджер. Ну ни пирога себе, она что — дочь Снейпа? Такие тональности берет... — Ты совсем обнаглел со своими шуточками?

— Да вы вообще нормальные люди? — выдохнул пораженный Герберт.

— Никаких тропок нет! — рявкнул Уизли.

Мальчик с надеждой обернулся к Хагриду.

— Герберт, тебе бы, эть, зайти бы к Поппи, вон в кровищи весь, мало ли головой, эмс, приложился.

— Это царапины, — буркнул парнишка.

— Вижу, что не раны, — попытался пошутить Хагрид, но у него явно не получилось.

— Все, хорошо. Никаких тропок нет, а я на самом деле косоглазый птеродактиль, попавший во временную петлю и переместившийся в далекое будущее. А вы, ребята, не волшебники, а инопланетяне, обуздавшие законы мироздания. Да, это версия менее сумасшедшая, чем окружающая меня реальность...

Так под недовольное ворчание Ланса, делегация добралась до хижины. От неё до ворот, где дожидался Филч, было рукой подать. Хагрид, перебросившись парой словечек с Поттером, отправил детей по известному маршруту. Правда, сперва пришлось пять минут отцеплять Малфоя от Клыка. Оба еще не пришли в себя, а от блондина уж слишком сильно разило дерьмом.

— Так, Малфой-бой, — тихо произнес Ланс, когда группа оказалась примерно по центру между домиком лесничьего и Главным входом в Хог. — Давай, шуруй.

— Чего? — Драко от шока и страха даже забыл свои коронные оскорбления.

— Говорю, булками маршируй в темпе вальса.

Потомственный аристократ, что удивительно, кивнул и буквально с места в карьер взял, устремляясь к замку. Ланс уже планировал попросить Трио задержаться, но они сами остановились и даже обнажили палочки. Вот так поворот...

— Так-с. Ну-ка, тунеядцы, алкоголики, сообщите мне, почему так активно агитируете за понижение количества крови в моих венах?

Немая сцена была ему ответом.

— Чем я вам не угодил? — устало спросил парнишка.

— Сам знаешь, — чуть ли не сплюнул Уизли.

— Уизерби, я в отличие от тебя, не стукнутый на голову. Я, если что-то понимаю, не спрашиваю.

— Ты рассказал Малфою о драконе! — воскликнула Гермиона.

— Ты помогаешь Снейпу выкрасть философский камень! — хором с ней крикнул Поттер, на которого друзья посмотрели, как на больного.

А вот сам Ланс на всю троицу смотрел, как на больных. Это ж какое страшное пойло скрывают Грифы в своей гостиной... И самый обидный вопрос — почему не делятся?!

— Если я правильно понимаю, вы меня только что обвинили в воровстве, но, что важно — в стукачестве?

Никто не успел ничего заметить, но правый кулак Герберта со свистом влетел в морду рыжему, который рухнул на жопу, прижимая руки к фонтанчику крови. Поттер вскинул палочку, но согнулся от боли, когда взлетевший с земли камешек, врезался ему промеж ног. В следующий же миг рука Гарри, все еще сжимающая палочку, приклеилась к паху.

— Rictumsempra! — выкрикнула Гермиона.

Герберт рухнул, как подкошенный, пропуская над собой цветастый луч.

— Boilo! — Проныра накинул бытовые чары кипячения на руку Грейнджер, и та, вскрикнув, выронила палочку. А нечего ягоды по дороге щелкать, их сок тоже отлично кипит. Следом за этим Ланс, не теряя времени, наложил три Петрификуса. Потом поднялся на ноги и, опершись о колени, отдышался. Да уж, такие приключения — это вам не с гопотой махаться, тут все, мать их, вооружены. Но зато как он здорово их отделал! Исключительно бытовыми чарами и чарами Левитации. Надо будет Флитвику похвастаться.

— В общем, слушаем и внимаем, — прорычал Ланс, нависая над поваленными однокурсниками. Все они сейчас яростью и презрением смотрели на красавца слизерница, бешено вращая глазами в глазницах. — Для начала, мистер Холмс, мистер Коломбо и ... миссис Марпл, какой вообще, нахрен, философский камень? Я о таком ни сном ни духом, разве что вам, господа детективы, про него рассказал, на этом мои познания в этой области заканчиваются. А теперь главное...

С этими словами Геб подошел к Уизли и изо всей силы впечатал пяткой ему в нос. В воздух выстрелил маленький кровавый всплеск. После Проныра от души, с оттяжкой, добавил по ребрам и закончил очередным по носу, и так уже напоминающим кровавое месиво.

— Это за то, что ты, рыжий, меня бесишь. И за то, что посмел сказать, что Герберт Ланс — стукач. В том месте, где я жил, за крысятничество с недочеловеком совершали богопротивное деяние, после которого он обычно вешался или вены себе вскрывал. Так что если кто-то еще из вас, детективов, посмеет назвать меня стукачом — порежу. Компренде?

Что не удивительно, никто не ответил.

— Вот и славно. Да не сцыте вы, лягушата. У меня Петрификусы слабые, минут через двадцать отомрете. А мадам Помфри и не такое месиво без шрамов убирает. Бывайте, стая бакланов.

Герберт заткнул палочку за пояс, закинул руки за голову и поплелся в замок. Бешеный денек. Да и вообще — спать пора.

16.07.2013