У нас впереди целая жизнь, Северус (джен)

Июнь 1995-го года

По пути мне встретилась Минерва. Она возвращалась в больничное крыло, выполнив поручения Дамблдора. Время на мгновение остановилось, когда наши взгляды пересеклись — я смотрел исподлобья, а она пытливо разглядывала меня, — и понеслось с удвоенной скоростью. Почти соприкоснувшись плечами, мы разошлись в разные стороны.

Минерва сразу поняла, куда я направляюсь. Это было написано на ее лице. Она не пыталась меня остановить, она знала: это мое дело.

Как только я вышел за школьные ворота, я поймал себя на том, что боюсь намного меньше, чем раньше. Я готов. Я не кидаюсь вперед в неизвестность сломя голову. Я точно знаю, что будет.

Выпрямившись во весь рост, готовый принять неизбежное, я запахнул полы мантии и аппарировал.

Заброшенное кладбище было отнюдь не безлюдным в этот поздний час. За спинами я не мог увидеть того, кто мне был нужен.

Услышавшие звук аппарации, Пожиратели расступались передо мной.

Волдеморт из плоти и крови. Мои ночные кошмары воплотились в реальность, и вот он — самый живой из мертвых.

Он беспокойно расхаживал возле треснувшего надгробия. С полминуты я стоял, ощущая, какое расстояние между мной и ним. Да, отныне он для меня только Волдеморт.

Мне предстояло преодолеть эту дистанцию, так чего мешкать? Растворяясь в жизни, о которой я давно забыл, я поднял голову высоко и упругим шагом, втаптывая страх в землю, направился к Лорду. Все поворачивались в мою сторону, среди Пожирателей пробегал удивленный шепот. На периферии сознания пытались появиться сомнения, но я истреблял их, прорываясь через тернистую тропу своих сомнений. Полжизни ушло на подготовку к этому моменту. Сдаваться поздно.

Заметив меня, Лорд сощурился. Ноздри его хищно раздувались.

Остановившись посреди поляны и по-прежнему открыто глядя ему в глаза, я медленно опустился на колени.

Не рабская поза. Нет.

— Я пришел служить вам, мой Лорд.

* * *

Красные глаза стояли передо мной. Будто отпечатались на роговице. Но я не боялся, наоборот, с каждым новым шагом я сильнее ощущал, насколько Хогвартс недосягаем для Лорда.

Он не поверил мне, это я видел ясно. Лорд будет проверять и испытывать меня каждую минуту. Пока я не оступлюсь. Перехитрить его, обмануть, обвести вокруг пальца в каждом разговоре — эти желания, как паразиты, пускали во мне корни. Он жалок. Сгусток слабоумного энтузиазма. Мог ли я когда-либо представить его в настолько смехотворном виде?

Впрочем, это обстоятельство не позволит мне расслабиться. Скорее наоборот: стоит Лорду немного окрепнуть, собрать сторонников, как мнительность его станет угрожать безопасности самого Дамблдора.

Напряжение, как ни удивительно, не спадало. В тот самый миг, когда я захлопнул за собой дверь больничного крыла, я почувствовал, что во мне растет нечто новое.

Отчужденность и вместе с тем уверенность в своих силах.

Метка по-прежнему горела. Я потянул рукав пониже. Стучать в данном случае показалось лишним. Я повернул ручку.

Стремительно обернувшийся Дамблдор, прерванный разговор, чей-то смешок.

Аккуратно закрывая дверь, я глядел только на Дамблдора.

— Простите за опоздание, директор, — во всеуслышание сказал я.

Собственная уверенность вызывала во мне такую гордость, что я готов был парить. В мыслях я уже делал это. Мне ничуть не хотелось улыбаться, самодовольство не кружило голову. Я ощущал себя самим собой, полным стремлений, подвижным, решительным. Но не каменным.

Меня поддерживали, меня ждали здесь. Я прочел это в голубых глазах Дамблдора.

— Вы как раз вовремя, Северус. Занимайте свое место.

С особенным удовольствием я осмотрел лица: Люпин, Макгонагалл, Уизли, Муди. Все виды эмоций — от плохо скрываемого недоверия до напускного дружелюбия. Насмешливо изогнув бровь, я произнес:

— Вы правы, Альбус. Я вовремя.

* * *

Низкое предзакатное солнце освещало лужайку. Наверное, мне нужно было прийти с наступлением сумерек. Однако через час-другой эти люди поедут на Кингс-Кросс, а мне следует поговорить с ними до того, как сюда прибудет Поттер.

Кухня сверкала. И пол блестел, и стены, и холодильник. Все было вычищено, убрано. Я люблю порядок, но обстановка отдавала фальшью. Она казалась картонной по сравнению с кухнями волшебников.

За столом сидел грузный мужчина и читал газету. Стало быть, Дурсль.

Загромыхала посуда. Высокая худая женщина стояла у плиты. Это Петунья? Я с трудом мог представить, как она выглядит сейчас.

— Пе… Пе-е-етунья! — заблеял толстяк, заметивший меня.

Обернувшись, Петунья вскрикнула от неожиданности — еще бы, незнакомец в мантии на ее пороге! Оцепенев, она с испугом таращилась на меня.

Не узнала. Во мне оборвалась какая-то нить — я и не замечал, что она натянута. А тут понял. Прошлое ничего не значит. Казалось бы: нас столькое связывает, но ни она, ни я не узнали друг друга с первого взгляда. Я с жадностью разглядывал ее лицо. С трудом можно было угадать черты девочки, которая вечно ныла и надоедала мне в детстве.

Дурсль продолжал пыхтеть:

— Кто вы такой? Что вам нужно? И как, черт вас дери, вы сюда пробрались? Вас не учили звонить в дверь?

Лицо Петуньи удивленно вытянулось.

— Снейп?

Мне не стало теплее от того, что она помнит, и подтверждать ее догадку я не стал — ни словом, ни жестом. Я продолжал стоять на пороге.

— Петунья, душенька, ты знаешь этого человека? Это твой знакомый?

— Знакомый — слишком громкое слово, — ответил я.

— Тем не менее, сэр, — не унимался Дурсль, игнорируемый мной и Петуньей, — чтобы средь бела дня являлся один из ваших!.. Да так беспардонно! Что подумают соседи! И вообще, что происходит? Соизвольте дать объяснения. Эй, я с вами разговариваю! В конце концов, в приличном обществе…

Дурсль оказался возле меня (сверхъестественная быстрота при его габаритах) и навис надо мной всей массой своего тела. Я безразлично глянул на него. В нем поубавилось решимости — уж я-то разбираюсь в человеческих лицах, и мое равнодушие обязано было его смутить или, больше того, напугать.

— Парадные двери есть! — пропыхтел Дурсль. — Но такую шваль мы не принимаем у себя, так и знайте. И передайте всем вашим, Вернон Дурсль не позволит…

Минутку, я произвожу впечатление человека, которого можно вытолкать из дома? Забавно.

Теперь я поглядел на него очень внимательно. Краска сбежала с расплывающегося потного лица.

Подошла Петунья. Она положила руку на плечо мужа.

— Не связывайся с этим человеком, Вернон.

Теперь, когда она была всего в полуметре от меня, я смог рассмотреть ее как следует. Она только кажется молодой: кожа натянута, как под омолаживающими заклинаниями, в уголках век пролегли складки.

Она обратилась ко мне с неприязнью, как я и ожидал:

— Зачем ты пришел?

— Всего пара слов. Больше ты меня не увидишь.

— Заходи, — резко приказала она. — Вернон, будь добр, оставь нас на минуту.

Дурсль озадаченно молчал.

— Пожалуй, я…

— Оставь нас, дорогой, — приказала Петунья.

Дурсль, стыдясь смотреть на меня, повернулся и потопал по коридору.

Пока они препирались, я с любопытством разглядывал кухню. Не то чтобы я никогда не видел, как живут современные магглы, но конкретно этот дом вызывал нездоровый интерес. Вот, значит, где обитает Поттер на каникулах. Всякая чепуха на полках, фотографии в рамках. «Странно. Ни на одной из них нет Гарри», — мелькнула непрошеная мысль.

«В смысле, Поттера», — поспешно исправился я.

Со вчерашнего дня во мне сидела такая жалость к Поттеру — я даже опасался, что в будущем стану завышать ему оценки на уроках. Я никак не мог избавиться от этого чувства, хотя поводов для волнения у меня было в достатке. Отчасти поэтому я пришел сюда. Убедиться, что у него все будет в порядке, когда меня нет рядом.

Боже, что я несу.

— Я слушаю, — коротко и резко бросила Петунья.

— Сегодня вы заберете Поттера с вокзала, и с этого момента вы будете нести за него полную ответственность. Ты и это жалкое существо, которое ты называешь мужем.

— Дамблдор однажды предупреждал меня. Так что нет нужды делать это повторно.

— Ты не поняла. Когда Поттер вляпается в опасную историю, а он обязательно вляпается, ты проследишь, чтобы он оставался в безопасности до тех пор, пока не явится кто-то из магов. Ты будешь ответственна лично передо мной. Я не Дамблдор, Петунья, ты очень сильно пожалеешь, если с Поттером что-то случится.

Я заглянул прямо в глаза, проник в сознание. Считывается легко, все как на ладони.

— Как ты смеешь мне угрожать!

— Какие угрозы? Так, по-дружески предостерегаю, — осклабился я.

— Мальчишка неуправляем, — процедила Петунья, пытаясь взять себя в руки. — Кто знает, что взбредет ему в голову? Я не нанималась ему нянькой! И так кормлю из жалости, одеваю.

Эта реплика вызвала у меня замешательство. Неужели она действительно относится к Поттеру так, как говорит? Может, не показывает ему этого? Иначе с чего ему быть таким избалованным?

— Поверь мне, если Поттер пострадает по твоей вине, меня никто не остановит. А теперь прощай. Надеюсь, мы никогда больше не увидимся. Всего наилучшего, — елейным тоном добавил я.

Она сделала полшага ко мне и приоткрыла рот. Казалось, пыталась подобрать слова. Но не решилась.

Мне тоже почудилось, будто забыл сказать нечто. Но не нашел слов.

Значит, пустое.

* * *

Июнь 1996-го года

Обычно путь от холла до моих комнат занимал три минуты, почему сегодня я иду так медленно? Тело нормально подчиняется мне, да и пытали меня недолго по сравнению с остальными. Я прислонился к стене, чтобы передохнуть.

События в Министерстве привели Темного Лорда в ярость: на моей памяти в последний раз он устраивал такие расправы над Пожирателями незадолго до того, как исчезнуть.

Гул в ушах не давал мне слышать нормально, но я почувствовал, что кто-то приближается.

Через мгновение зажегся Люмос.

— Северус, это вы?

— Да, я.

Какой тупой вопрос, разве она ослепла?

— Что вы здесь делаете, профессор Спраут?

— Я увидела вот это, — она посветила на пол. Свежие размазанные следы.

Вот проклятье. Я зажег свет на конце своей палочки: следы тянулись прямо ко мне. Похоже, и мантия была запачкана.

— Почти не сомневаюсь, что это кровь, — все внимание Спраут сосредоточилось на мне. — Скажите честно, вы ранены?

«Сейчас я ее напугаю», — отстраненно подумал я. Я смотрел на пятна так пристально, что они почти вибрировали. Но какая теперь разница?

С огромнейшим трудом я поднял взгляд на Спраут, как никогда ясно понимая, что говорю.

— Это не моя кровь. Если не возражаете, я пойду спать.

Мы стояли возле моих дверей.

Спраут ожидаемо побледнела и стала мямлить что-то, одновременно пятясь подальше от меня.

Захлопывая за собой дверь, я заранее представил, как преподаватели будут смотреть на меня за завтраком.

С каждым днем я острее чувствовал свою заразность. Отныне не я чуждался преподавателей, а они меня.

* * *

Восходило солнце. От земли шел пар, косые солнечные лучи пробирались сквозь листву и изредка слепили глаза.

Усталый, я шел от ворот в Хогвартс. Возвращался домой.

Хотелось проветрить голову. Лорд который день бушевал после неудачи в Министерстве.

Остаться наедине со своими мыслями теперь удавалось крайне редко. В чем-то меня это радовало: я настолько уставал, что думать о грустном не получалось.

Занимался новый день. Ночной холод сменялся теплом. Я вдохнул полной грудью. Хорошо. Возможно, потому, что вскоре я не смогу видеть все это. Я так свыкся с этой мыслью, что она уже не вызывала горечи.

Как можно иметь такое приподнятое настроение, когда вокруг все вот-вот рухнет?

Оставалось совсем немного, Хогвартс уже с трудом закрывали деревья.

На окраине леса, там, где он граничил с озером, кто-то сидел. Ученик? Придется задать трепку.

Ладно. Если младшекурсник позволил себе разгуливать до утра по территории школы, отчитаю по полной программе. Если кто-то из старших — закрою глаза. В последний раз, даю себе слово.

Вздрогнув, я остановился.

Прислонившись спиной к дереву, сидел Поттер и неотрывно смотрел на водную гладь.

Недавно я заметил, что он стал пропадать — встретить его с друзьями было почти невозможно.

Так вот где он проводит время.

Нас разделяло футов двадцать. И мне почудилось, что это тот самый миг невозможной открытости, когда отбрасываешь все, что тебе мешает, и хватаешься за момент, как за тростинку. Через пропасть, разделившую вас, ты можешь перекинуть мост. Пресловутый шанс. Поддержать, дать понять, что я на его стороне. Но только как?

Мост сгорел на глазах. А пропасть осталась.

По-прежнему боюсь. Как я боялся показать Лили, что она мне дорога!

Но Лили могла мне довериться, а Поттер никогда этого не сделает. Все потому, что я был невообразимо слеп, за все годы до его приезда в школу не пытался что-либо узнать о его жизни. И столько выдумал, что уже не мог различить за всем этим настоящее лицо Поттера. А оно необыкновенное, не только из-за уготованной Поттеру судьбы. Он отягощен трудностями, как никто другой из детей, но не сломался. Сколько всего меня покалечило, а его души не задело.

Ему с самого начала был нужен взрослый, который будет оберегать и воспитывать.

Только разве Блэк это делал? Нет, но для Поттера сама мысль о взрослом, за которым как за каменной стеной, была счастьем. Письма, что он с восторгом посылал Блэку, позволяли ему ощущать себя полноценным. Мне было это видно по его изменившейся манере держаться, по его «подпольной» деятельности, по стойкости, с которой он сносил нападки газет и других студентов. Порой мысли о существовании Блэка не приносили мне боли, столько гармонии и спокойствия давало мне уверенное, а не потерянное лицо Поттера. Неужели Блэку необходимо было спиваться в одиночестве, чтобы уничтожить этот хрупкий несложившийся мирок?

После проклятых, а может, благословенных уроков Окклюменции мне страшно заглядывать Поттеру в глаза. Сейчас это отчасти прошло: у меня было достаточно месяцев, чтобы собраться с духом. Мне стыдно, я его ненавижу и себя презираю. За повисший между нами вопрос, за неразрешенную ситуацию.

Мне можно сколько угодно быть его совестью во плоти — он и сам отчасти понимает это и старается совершать как можно меньше безумств, чтобы «Снейп не прицепился», — но помочь Поттеру справиться с тяжестью потери я не смогу.

Ему нужна опора. Не деликатность Грейнджер и не попытки Уизли рассмешить, хлопнув по плечу. Это не пройдет, я точно знаю, но можно сгладить углы.

Поттер закрыл лицо ладонями.

А я проваливался все ниже.

Хочу помочь. Не от того, что того требует моя совесть или здравый смысл, а потому, что мне будет приятно помочь Поттеру. Откуда во мне взялись эти чувства? Откуда я знаю, что именно я нужен ему?

Сколько я мог бы сделать, будь у меня его доверие.

Что ж, я постою здесь. В стороне. Вопрос по-прежнему висит в воздухе.

* * *

Август 1996-го года

Нестройный силуэт домов и ярко-голубое небо отражались на влажных булыжниках мостовой.

Нырнув в арку, ведущую на соседнюю улицу, я мельком различил в луже отражение фигуры, готовой свернуть вслед за мной.

Ошибки быть не могло. Я притаился за выступом стены. Под аркой было относительно сухо, только небольшая лужа расплывалась перед входом: в нее капала вода с карниза.

Через несколько мгновений показался Хвост.

Кто бы сомневался.

Предусмотрительно обойдя воду, он остановился как вкопанный. Озадаченно поискал меня глазами вдали, потом выглянул обратно на улицу. Не обнаружив никого, Хвост засеменил было вперед через арку.

Выйдя из укрытия, я преградил ему дорогу. Не издав ни звука, Хвост начал осторожно отступать. Держа руки в карманах, я двинулся на него.

Каждый шаг и даже мелкие камушки, отскакивающие из-под сапог, отзывались эхом под высоким сводом. Во мне медленно поднималась злоба.

Схватив Хвоста за грудки, я толкнул его тушу к стене и прижал. Он пробовал помешать мне, но слишком вяло. Его палочка со всплеском упала в воду.

— Кто тебе приказал следить за мной?

— Я не следил, ну что ты, Северус, — заверещал он.

Схватив его руками за горло, я сдавил со всей доступной силой. Желание убить было тихим и спокойным. Яд медленно растекался по телу, когда я наблюдал, как краснеет лицо Хвоста.

Мне не потребовалось повторять вопрос, он сразу захрипел:

— Лестрейндж! Белла!

Он дернул меня за рукав, чтобы я отпустил, но я, приблизив свое лицо к нему, только сильнее надавил пальцами. Хвост задыхался.

Как я мечтаю, чтобы эта мразь поскорее сдохла. Он заслуживает мучений, пожалуй, больше, чем Волдеморт, больше, чем я.

Я разжал пальцы и отошел. Безразлично глядя, как Хвост скорчился у стены, я думал о том, что завтра я расскажу Темному Лорду о случившемся, и он будет пытать его долго и со вкусом. А я приду послушать его крики.

* * *

Вспышки молний ежеминутно освещали гостиную. Ставни были плотно закрыты. Ветер налетал шквалистыми ледяными порывами, и ветви хлестали стекла. Стволы деревьев скрипели со стоном.

Каждый раз, когда белое сияние озаряло лицо Темного Лорда, он с шумом втягивал воздух. Несмотря на закрытые окна, в комнате витал дух грозы. А может, дело было в моем состоянии.

— Мне нужен Олливандер.

Вспышка. Мы утопаем в белом свете. Далекие отзвуки грома.

— Хорошо, мой Лорд, я передам Дамблдору, чтобы он тщательней его спрятал.

Лорд неспешно и легко рассмеялся.

Какая ирония: он не подозревает, сколько правды в моих словах. Я вслед за ним не могу сдержать улыбку. Через несколько дней Олливандер наверняка исчезнет, его не найдут до тех пор, пока Дамблдора не станет. Если бы не мои сегодняшние слова, на меня тоже легло бы подозрение.

— В последнее время мне очень нравится твое настроение. Ты так рад, что я отдаю тебе Дамблдора? Впрочем, развлекайся. Тем, кто ни разу не запятнал себя в моих глазах, я могу позволить эту привилегию.

Вспышка. И грохот.

— А помнишь, Северус…

— Что, мой Лорд?

— Помнишь того маленького Северуса, что боялся убивать? Я помню.

Ответ вертелся на языке.

— О нем давно забыто.

— Ты был весьма забавен. Весьма, — криво ухмыльнувшись, Лорд вышел, коснувшись меня полой мантии.

Я не шелохнулся. Близость Лорда у всех вызывала дрожь с некоторых пор, Драко в прямом смысле трясся от руки Лорда на плече — жеста одобрения. Я же в его присутствии деревенел.

Снова вспышка. Я взмахнул палочкой — ставни поддались. Срывая с петель занавески, ненастье ворвалось в комнату. Под бешеным натиском ничто не могло устоять: раздался звон разбитого стекла, канделябр опрокинулся, ставни хлопали, бумаги и пергаментные свитки метались от стены к стене и, в конце концов, вылетали в окно. Волосы трепало ветром. Безвольно опустив руки, я замер посреди этого хаоса.

Вспышка.

* * *

Июль 1997-го года

Под действием моего оглушающего заклинания аптекарь отлетел к стеллажам, и ему на голову посыпались пузырьки с лекарствами. Я опустился на стул, который угодливо подтащили ко мне, и принялся ждать.

Бедная сельская аптека была переполнена разнообразным хламом: на обшарпанных полках стояли коробки, в углу свалены ободранные метлы.

Спустя минуту послышался шум. Роули вместе с Трэверсом приволокли ко мне Олливандера, держа его под локти. Старый мастер шаркал ногами и смотрел в пол. Очевидно, он сразу сдался. Вернулись остальные и встали за моей спиной.

— Пусто. Никого больше нет.

Я кивнул. Между тем Роули подбирался к оглушенному аптекарю. Мне это пришлось не по нраву.

— Не трогай его.

Но Роули не послушал и направил палочку на аптекаря, очевидно, намереваясь привести его в чувство и поглумиться. С тем, кто без сознания, ведь не так весело. Отвращение подступило к горлу.

Без предупреждения я выхватил палочку и хлестнул Роули заклятием. Он согнулся пополам и поднял ко мне лицо, прикрытое маской.

— Тебя, судя по всему, подводит слух.

— Ты спятил, Снейп?

Взмах палочкой. Роули взвизгнул. Все остальные стояли полукругом, но никто не вступился за Роули. Не в наших правилах.

— Когда я велю, ты делаешь. Еще вопросы будут?

— Да понял я, понял!

Оставив задыхающегося Роули в покое, я снял маску и смерил взглядом Олливандера.

— Сейчас мы отведем вас к нашему господину, — жестко начал я, стараясь дать понять, что с Лордом шутки плохи. — Вы должны будете выполнить для него несколько вещей. Но самое главное — ответить на вопросы, которые он вам задаст. Запомните, отвечать надо честно, говорить все, что вам известно, тогда он будет доволен.

По моему знаку Олливандера повели к дверям. Я встал, собираясь уходить. Осознав, что до поры до времени мы не причиним ему вреда, Олливандер осмелился осмотреться по сторонам.

В его глазах было столько же испуга, сколько любопытства. Поскольку я единственный стоял с открытым лицом, именно я первым делом привлек его внимание. Он уставился на меня, будто вспоминая. Может, он ведет счет, сколько палочек продал Пожирателям?

Когда Олливандера вывели на улицу, я кинул маску на пол. Проехавшись по пыльному паркету, она остановилась посреди зала. Нисколько не жалея, я оставил ее там.

* * *

Хогвартс возвышался перед нами во всей красе.

Я шел впереди. За мной, держась на почтительной дистанции, следовали остальные: брат и сестра Кэрроу, Трэверс, Руквуд, Роули и еще несколько Пожирателей, взятых с целью устрашить преподавательский состав. Или сломить, если они окажут сопротивление.

Мантия раздувалась за спиной. Погода стояла хмурая, небо было затянуто серыми облаками. Я шел, ощущая, что я — единственная преграда, способная сдерживать этих людей. За мной была почти неуправляемая сила, которая сметает все на своем пути, которая может уничтожить, стереть в порошок самое дорогое мне место на земле. Я добровольно вел за собой сборище живодеров, но я был готов к этому. Может быть, с самого детства мне суждено было стать тем, кто приведет в Хогвартс убийц. И заставит их подчиняться себе. И ни один мускул не дрогнет на лице.

На пороге собрались учителя. На верхней ступени, перед дверями, которые каждый год гостеприимно открывают объятия новым ученикам, стояла Макгонагалл. Не узнать ее гордый профиль было невозможно.

Гробовая тишина, бледные лица, знакомые и одновременно такие далекие от меня. Удивительно, но сперва я выловил взглядом из толпы тех, кого даже не брал в расчет: Хагрид хмурил брови, Филч постоянно оглядывался, Хуч хрустела пальцами. А ведь были еще и мои коллеги. Они слились в одну большую бурлящую ненавистью массу. Они не могли с нами справиться, и собственное бессилие вынуждало их злиться и холодеть от одного моего взгляда.

Осмотрев всех разом, я направился прямо к Макгонагалл. Когда я ступил на парадную лестницу, то уловил боковым зрением, как кто-то слева дернулся. Поднял глаза — Флитвик. Он невольно сглотнул, тем самым выдав себя. Заминка не привлекла всеобщего внимания: она была настолько короткой, что длилась не больше секунды. Они верно считают, что масок больше нет. Может, так оно и есть.

Неспешно поднимаясь наверх, я видел только одного человека. Минерву. Она стояла, грозно скрестив руки, оберегая вход в школу. Я почему-то опасался, что голос может подвести меня, и осторожно прочистил горло.

Смотреть ей в лицо было легко — я не предполагал, что в первый раз после смерти Альбуса смогу так свободно глядеть ей в глаза. Поднявшись, я протянул ей бумагу, но она ожидаемо ее не взяла. Только тут я смог оказаться с ней лицом к лицу и вдруг понял: она тоже готовилась к этой встрече. Надменность, чувство собственного превосходства и едва уловимая насмешка. То же самое испытывал я. Во всяком случае, думал, что чувствую это.

— Полагаю, вы получили бумаги о моем назначении, — ровно, будто продолжал прерванный разговор, сказал я.

— Да.

Макгонагалл метнула пылающий ненавистью взгляд вниз, на моих спутников.

Довольно склонив голову, я произнес:

— Эти люди со мной.

— Я не сомневалась.

— Конечно, — я понимал, как по-детски себя веду, пытаясь оставить последнее слово за собой, но ничего не мог с этим поделать.

Внимательно следя за тем, как она произносит слова, я ловил себя на мысли, что впервые вижу Макгонагалл так отчетливо. Она всегда была чем-то вроде приложения к Хогвартсу, к Дамблдору. И Макгонагалл показалась мне не такой, какой ее можно было представить. Другие складки на лбу, другого цвета глаза, глубже морщины.

— Чтобы я мог войти, вы должны уступить мне дорогу, — отчеканил я.

Побледнев, она сделала шаг в сторону, я направился в холл.

Стены, обескровленные смертью хозяина. Не Хогвартс. Не дом.

Напряг слух — шарканье множества сапог. За мной шли Пожиратели, и люди расступались перед ними.

* * *

Май 1998-го года

— Чувствую себя ужасно старым.

В общем-то, я ни к кому не обращался. Мысли вслух. В последнее время я подметил за собой такую странность. Я все время одновременно обращался к самому себе и к тому, кто висел над головой. Как и следовало ожидать, ответил Дамблдор, другие портреты притворялись спящими:

— У вас случается так, что к вечеру кажется, будто события этого утра были неделю назад?

Подобные вопросы «ни о чем» раздражали меня в живом Дамблдоре, а для портрета они были вполне нормальны. Иногда я игнорировал, иногда отвечал, чтобы хоть с кем-то поговорить, не притворяясь, без тайных умыслов.

— Бывает, чуть ли не каждый день.

— В таком случае, это не старость, Северус. Старый человек весь день ждет вечера.

Вот оно что. Я откинулся в директорском кресле и прикрыл глаза.

— Как, по-вашему, мудрая мысль? — выждав немного, осведомился портрет.

— Банальная наблюдательность, — не замедлил отозваться я.

— Спасибо вам. Любой другой посчитал бы за мудрое изречение.

Я фыркнул. Тут он прав.

Хвала небесам, Дамблдор в чьем-либо присутствии молчал, иначе тут можно было бы открывать клуб его поклонников. Впрочем, во время учительских собраний молчал он весьма красноречиво, и преподаватели кидали на меня жутко любопытные взгляды. Это порядком забавляло. Как и первые несколько месяцев искреннего удивления Макгонагалл, что я способен сидеть прямо под портретом Дамблдора.

На столе передо мной лежал «Ежедневный пророк». Я уныло теребил пальцем край страницы. Естественно, там не было ни слова о том, что Гринготтс ограбил Поттер.

Но об этом знали все кругом, столько разговоров было за обедом. Я ухмыльнулся: Поттер наверняка и не подозревает, что его проделка не прошла незамеченной. Пытается отогреться где-нибудь в палатке вместе с Уизли и Грейнджер, строит планы, как пробраться в Хогвартс. И смеется. Я знал: вот прямо в эту минуту Поттер смеется от того, как ловко все вышло, от того, что он жив.

Воспарившая было душа снова ухнула в пятки.

Метка горела. Мне не надо было гадать, зачем он меня вызывал.

Сегодня игра закончится.

Поднявшись, я снял антиаппарационное заклинание с кабинета. Оглянулся на Дамблдора и последний раз посмотрел ему в глаза.

Даже если будет возможность заглянуть в директорский кабинет, я предпочту провести несколько часов в ожидании Поттера в своем старом кабинете. Дамблдор знал это, поэтому его глаза были ярче обычного.

Сюда я больше не вернусь.

* * *

Небо над замком полыхало. Звуки отдаленного боя заставляли мою кровь застывать в жилах. Боже, я отдам сотню своих жизней за то, чтобы это прекратилось. Дети больше не могут гибнуть. Вернуться туда и присоединиться к тем, кто обороняет стены школы? Но каждый должен быть на своем месте, иначе развалится весь план. Поэтому я не двигался, хотя от каждого нового залпа мне хотелось броситься туда, раскидать в стороны глупых Пожирателей, которые составляли большую часть армии, но, тем не менее, могли запросто одолеть ребенка. Там Драко, Лонгботтом, сестры Патил, Паркинсон, близнецы Фред и Джордж, Люпин и Нимфадора. Их имена лились потоком из моей памяти без разбору, вспоминались лица даже тех, кого я ни во что не ставил.

Мысли неизменно возвращались к Поттеру. Поттер не даст себя убить до тех пор, пока нужно. В этом я был уверен. Как мне хотелось быть с ним, когда он узнает, что ему предстоит… Впрочем, нет. Я этого не вынесу.

Десять минут назад я видел, как он вместе с Уизли и Грейнджер забрался в ход под Дракучей ивой. Я не выполнил бы приказ Лорда вернуться, не удостоверившись, что Поттер действует как надо. Должно быть, они проползли уже половину пути.

— Он зовет тебя.

Часть меня, огромная часть, оторвалась и кинулась долой от неизбежного. Я видел свою тень, скрывшуюся в Запретном лесу. Возглас бессилия, не вырвавшийся из моего горла. Его эхо таяло на губах. Ни шага, ни звука, ни вздоха. Телесная оболочка осталась стоять на месте, ее ничем не сдвинешь, а я прикован к ней цепями.

— Ты слышишь меня?

— Да, Люциус, я слышу, — язык с трудом ворочался. Я пялился на вспышки над Хогвартсом, но мне казалось, что замок становится все дальше от меня. И вот он уже почти не виден. Перед глазами остались только цветные пятна — следы то и дело взрывающихся стен.

Люциус громко дышал за моей спиной, он был, может, более небезразличен, чем я.

Наконец Люциус отошел. Мне хотелось окликнуть его, но в последний миг я сдержался. Не хочу запоминать его таким: разбитым и уничтоженным. Я повернул к Визжащей хижине.

Собственные шаги гулко отдавались в голове, но грохот взрывов в Хогвартсе они не перекрывали. Каждое движение — чудо, я еще здоров, я полон сил. Я еще молод!

Темное, бесконечное небо. Заколоченные окна, облупившаяся краска и сбивчивый ритм моего сердца. Оно будто пыталось настучаться напоследок.

Поднявшись по обветшалой лестнице, на которой до сих пор были видны следы разрушений, учиненных Люпином больше двадцати лет назад, сначала я увидел парящий в воздухе шар со змеей, а затем Лорда. Он был как никогда слаб, никчемен, матовая кожа едва светилась в полумраке, трудно было представить, что за ней теплится жизнь. Я смогу одолеть в бою эту жалкую пародию на прежнего Темного Лорда. Я достаточно его ненавижу и достаточно ценю для этого.

Он сидел и поигрывал волшебной палочкой, перекатывая ее пальцами.

Нечеловеческих усилий мне стоило переступить порог комнаты и встать у стены. Вдруг мой обострившийся слух уловил шорох в углу. Взгляд метнулся туда.

Поттер здесь.

Дернувшись непроизвольно, я теперь старался исправить ситуацию и сделал несколько шагов к месту, где притаился Поттер, а с ним и Грейнджер с Уизли. Заодно мне нужно было дать понять, что они тут не одни.

Тихо! Раз в жизни, посиди молча, Поттер, прошу тебя.

Встав прямо перед ходом, в котором прятался Поттер, я сразу заговорил, будто пытаясь аккуратно привлечь внимание Волдеморта своим появлением, когда на самом деле старался скрыть продолжавшееся шевеление за моей спиной:

— Повелитель, их сопротивление сломлено…

— Без твоей помощи, — отозвался Волдеморт высоким, ясным голосом, который впервые за долгое время заставил меня вздрогнуть. Неужели мне настолько страшно? — Ты, Северус, искусный волшебник, но не думаю, что сейчас ты нам особо нужен… Мы почти у цели… почти.

— Позвольте, я найду вам мальчишку. Позвольте мне доставить вам Гарри Поттера, — я говорил, но собственный голос был мне незнаком. Он вырывался из таких глубин, о которых я не ведал. За ничего не значащими словами скрывалась только мольба о пощаде. — Я знаю, как его найти. Прошу вас.

Как только я договорил, собранность вновь вернулась ко мне. Внимание было сконцентрировано на одном. Играть в непонятливого дурака до последнего — такова моя задача. Я прошелся вдоль стены, не давая Поттеру высунуться наружу, возникни у него такая идея.

Волдеморт встал. Он не смотрел на меня. Может, в нем сохранились остатки совести?

— Я в затруднении, Северус, — привычно мягко сказал Волдеморт, но я прекрасно понимал, что для меня означает этот тон.

— В чем дело, повелитель? — откликнулся я, подыгрывая ему.

Волдеморт поднял палочку изящным отточенным движением дирижера. Меня внезапно бросило в жар.

— Почему она не слушается меня, Северус?

Пронесло. Я против воли возликовал и расслабился.

— По-повелитель? Я не понимаю. Вы совершали этой палочкой непревзойденные чудеса волшебства.

Змея зашипела в своем коконе; я был рад спрятать глаза и уставиться на нее. Змея, а не Авада — вот, что меня пугает, твердил я. Именно змею я боюсь, вы видите, мой Лорд? Убивать хозяина палочки его собственной палочкой неразумно, змея — вот выход.

И какой кошмарный выход для меня.

Волдеморт не унимался и продолжал рассуждать о палочке, я слушал внимательно, но в голове было другое.

Как она укусит меня? Вдруг захочет проглотить?

«Хорошо, что Поттер здесь. Только пусть он подойдет. Иначе все пропало», — мелькнуло в голове, и я тут же завалил эту мысль кучей второстепенных. Кто знает, вдруг Волдеморта потянет неощутимо копаться в моей голове?

— Никакой разницы, — повторил он растянуто. На манер Люциуса.

И к чему я сейчас вспомнил о друге?

Пол скрипнул под его ногами, во мне снова что-то запрыгало, смятение охватило меня целиком, и вдруг все утихло. Будто что-то заранее умерло во мне. «Все-таки хорошо, что Поттер здесь. Пусть он подойдет, когда я упаду, он не сможет сидеть, затаившись. Я верю, он подойдет», — снова подумал я.

— Я думал долго и напряженно, Северус… Ты знаешь, почему я отозвал тебя из битвы?

Силой я заставлял себя смотреть на змею. Огромные клыки, куда она укусит в первый раз? А может, обойдется одним заходом?

— Нет, повелитель, не знаю, но умоляю вас: позвольте мне туда вернуться, — повторил я, едва шевеля губами. — Позвольте мне отыскать Поттера.

Вдруг потемнело в глазах и заложило уши.

— …Он захочет прекратить это любой ценой. Он придет.

— Но, повелитель, его может случайно убить кто-нибудь другой… — уже в горячке я пытался выказать удивление, но понимал, как неубедительно говорю.

— Я дал Пожирателям смерти совершенно ясные указания. Схватить Поттера. Убивать его друзей — чем больше, тем лучше, — но только не его самого. Однако я хотел поговорить о тебе, Северус, а не о Гарри Поттере. Ты был мне очень полезен. Очень.

Я был. Ну давай. Нет сил ждать. Я снова заговорил, как по шаблону. Впервые я не чувствовал унижения за то, что говорю невпопад.

— Я уже сказал: нет! — рявкнул он, но я даже не повернул головы в его сторону. Что теперь для меня его злость? — Сейчас меня волнует другое, Северус: что произойдет, когда я наконец встречусь с мальчишкой?

— Но какие тут могут быть вопросы, повелитель, ведь вы…

— Тут есть вопрос, Северус. Есть.

Краем глаза я видел, как он поигрывает палочкой. Его движения заставляли стонать мои нервы.

— Почему обе палочки, которые у меня были, отказались служить, когда я направил их на Гарри Поттера?

— Я… я не знаю ответа на этот вопрос, повелитель.

Сколько он уже говорит? Прошло точно больше часа. Сродни настоящей пытке. Если не хуже.

— …Я так и сделал, но палочка Люциуса раскололась при встрече с Гарри Поттером.

— Я… я не знаю, как объяснить это, повелитель.

— Я нашел третью палочку, Северус. Бузинную палочку, Смертоносную палочку, Жезл Смерти. Я забрал ее у прежнего хозяина. Я забрал ее из гробницы Альбуса Дамблдора.

Встретившись с ним глазами, я пришел в ужас: кровь отлила от сердца. Все, Господи, все. С неимоверным усилием я повторил бессмысленное:

— Повелитель, позвольте мне привести мальчишку…

— Я просидел здесь всю эту долгую ночь перед самой победой, — почти шепотом произнес он, игнорируя мои просьбы, — неотрывно думая о том, почему Бузинная палочка отказывается выполнять то, для чего она предназначена, отказывается сделать то, что она должна, по легенде, сделать для своего законного владельца… и мне кажется, я нашел ответ.

Волны ужаса накатывали одна за другой. Не поддаться бы ему, я должен держать ситуацию под контролем. Я обязан.

— Может быть, ты уже догадался? Ты ведь вообще-то умный человек, Северус. Ты был мне хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что сейчас произойдет.

— Повелитель… — все, что я смог сказать. Он зол очень сильно. Я подготовился выхватить палочку, если он решит действовать не так, как мне необходимо. Взять сейчас палочку в руку было бы безумием, тогда он придет в бешенство. Все пойдет прахом.

Спина была мокрой. Возможно, от этого меня пробрал зверский холод. Я смотрел в красные глаза и понимал, что… абсолютно не знаю, что творится в этой голове.

—…Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Бузинная палочка не может по-настоящему принадлежать мне.

Он дернул локтем, я чуть не подскочил и поднял свою палочку. Дьявол, это не по плану!

— Повелитель! — предостерегающе воскликнул я. Теперь я буду обороняться. Напряжение спало, я радовался, сам не зная чему.

— Иначе быть не может, — его голос был спокоен, — Я должен получить власть над этой палочкой, Северус. Власть над палочкой — а значит, и власть над Гарри Поттером.

Едва заметное движение белой руки. Авады не будет.

Раз так… Но опустить зажатую в кулаке палочку мне не хватило духа.

Сияние вокруг меня. Через него я успел различить узкое змеиное Лорда. Ледяная гладкая кожа. Стянуло жгутом.

Не представлял, страшнее! Судорожно дернулся, стянуть ее!

Еще раз попытался. Я смогу вырваться.

Бордовая пасть, противный язык. Клыки с хлюпаньем вошли внутрь, разрывая внутренности.

Истошный вопль заложил уши.

Чтобы вытащить зубы, ей пришлось потрудиться, и она сильней сжала мое тело. Палочка выпала из рук. Порвала горло, а это мое горло.

Она отпустила меня. Ватные ноги подкосились, голова, которую шея больше не могла выдержать, запрокинулась назад, причиняя мне большие страдания.

И вот я, нелепо раскинув ноги, привалился к стене.

Меня заколотило крупной дрожью. Ну где ты, Гарри? Скорее, я долго так не выдержу! Слюна накапливалась во рту, но я не мог сглотнуть. По стенкам горла текло горькое, горячее. Могу захлебнуться. Я попробовал выплюнуть, вышел только хрип. Горло прочистилось, но сразу потекло снова. В носу скопилось столько крови, что из последних сил, чтобы можно было дышать, я постарался высморкать ее. Что же это творится! Люди умирают по-другому! Красиво, торжественно. Но не захлебываются в собственной крови. Где Гарри? Скорее!

Боль заполонила разум, потемнело в глазах. А где мое тело?

Ногу чувствую и ребра. Они слишком тяжелые, чтобы дышать.

И руки! Я могу ими двигать! Они дрожали, я обхватил пальцами рану и сжал. Почему не становится лучше? Когда зажимаешь больное место, все проходит. Мама так говорила.

Вот он. Стоит надо мной в своих круглых очках. Хвала небесам. Как я рад тебя видеть! Не зря я это сделал!

Сюда. Живее. Оторвав одну руку, я дернул его за край одежды. Прошу тебя, не тяни. У меня нет времени звать.

Теперь я должен сказать. Я приоткрыл рот, но меня пронзила дикая боль. Внутри была каша, ничего целого.

А если мне не удастся вымолвить и полслова? Я коротко вдохнул, готовясь к новому рывку:

— Собери… собери… — невнятно получилось у меня. Но он догадался. Появился флакон, в него потянулись мои воспоминания. Они вытекли из меня очень быстро, как мало их было, оказывается. Важные и несколько глупых. Но пускай будут. Он поймет их.

Мне стало легче. Сопротивляться больше не надо. Пожалейте меня кто-нибудь, мне слишком больно. Я же впервые об этом прошу.

Сейчас закончится. Нет, мама ошиблась. Ничего не проходит. Я попытался собраться, но одной силы воли уже было недостаточно. От меня остались одни кусочки, которые валяются на полу. Мне жалко это тело. Я падаю, но продираюсь сквозь тьму.

Бороться. Сражаться до конца.

Но поздно.

Как глупо. Бессмысленно. Бесповоротно.