Namida (джен)

За два дня, прошедшие с тех пор, как девочка пришла в себя, Маркус убедился, что расспросы бесполезны: отвечала она только когда считала нужным, да и то кратко и лишь о самочувствии. Все попытки разузнать хоть что-то о её мире, назначении странного костюма или даже просьбы назвать своё имя — пациентка игнорировала без объяснений, спокойно глядя прямо в глаза, словно ничего не происходит, что дико раздражало. По крайней мере, она сообщила свой возраст: четырнадцать лет. В ответ на вопрос о найденном в костюме порошке выразилась точно и кратко: «Лекарство. Дважды в сутки», так что Маркус, вздохнув, вызвонил ещё одного знакомого «из прошлой жизни» и попросил узнать состав вещества, а пока давал ей понемногу из запасов, которых такими темпами хватило бы недели на полторы. Оставалось надеяться, что состав удастся синтезировать, но саму девочку перспектива смерти без препарата, казалось, совершенно не волновала.

Когда он интересовался, чего бы хотела пациентка, та как-то по-особенному, без слов — одним взглядом давала понять, что вопрос глуп, а ответ известен: «Я должна вернуться».

Вообще говорила она на редкость мало. И ни разу за всё время не улыбнулась.

Переломы заживали быстро, ожоги на руках — ещё быстрее, от сотрясения мозга уже не осталось и следа — всё указывало на то, что уже через несколько недель ему, как врачу, здесь нечего будет делать. И тогда встанет вопрос о невыполнимом обещании — не везти же пациентку на могилу загадочной «нулевой», в самом деле? «Да и судя по её отношению, — зло думал Маркус, — плевала она на свою спутницу. Вот ведь эгоистка!»

Как назло, Дамблдор тоже не объявлялся, а в единственном письме от старого мага, которое принесла очень недовольная сова, была пробирка с жидкостью тёмно-красного цвета и, парой строк — просьба-приказ узнать, что это такое. Отправив часть жидкости тому же старому знакомому на анализ, Маркус сам изучил остальное. Под микроскопом эта субстанция больше всего напоминала кровь — если только кровь может содержать совершенно непонятные примеси, которые от неё так и не удалось отделить и не обладать свойством свёртывания. В ультрафиолете жидкость становилась почти чёрной, в инфракрасных лучах — прозрачной, в галогеновом свете хирургической лампы — отливала тусклой желтизной. Очередная загадка без ответа.

Встав из-за стола, врач наскоро переоделся и направился в больницу — через полчаса начиналась его смена. На месте, перекинувшись парой слов с доктором Грэхемом и забрав для коррекции листы назначений, Маркус выкроил минутку, чтобы проведать пациентку. Отпирая замок на двери, он мельком глянул в смотровое окошко и обомлел: девочка ходила по палате. Да, с явным напряжением — но ходила, чёрт возьми, ни за что не держась! Представив, что сейчас происходит с заживающими костями, Блэк едва ли не снёс дверь и в ярости готов был проклясть непокорную пациентку, как вдруг та обернулась — и слова застыли в горле. Уже через секунду наваждение пропало вместе с его причиной, оставляя пустоту в мыслях и непреходящее ощущение, будто он прикоснулся к чему-то, предназначенному совсем другому. Пряча смятение за деловитостью, он несколько раз кашлянул и спросил:

— Как вы… как вам удалось встать на ноги? Кости ещё не восстановились настолько, чтобы…

— Нет.

— Э-э… простите? — «Да что я мямлю, как размазня?»

—Вы отвезёте меня к нулевой, когда я смогу ходить. Вы обещали. Я хожу.

«Вот оно как, Маркус, съел? То, ради чего многие люди отдали бы последнее, совершенно невероятная скорость восстановления — для неё лишь средство. И ведь даже бесполезно спрашивать, зачем — снова наткнуться на чересчур взрослый и слишком твёрдый взгляд «я-должна-вернуться»? Упаси Боже, у меня и так от неё мурашки по телу. Признай, наконец — она даже близко не человек. Вот ни на столечко. Признай и другое — ты до чёртиков её боишься».

Глубоко вздохнув, Блэк добрёл до стула, сел и только тогда ответил, избегая смотреть на пациентку:

— Всё не так просто. Тот человек, что нашёл вас — ваша спутница с ним. Я не знаю, где точно. Мне нужно несколько дней, чтобы связаться с ним, и потому я прошу вас подождать.

«Почему я не спорю? Почему уговариваю её? Другую пациентку давно бы уже поставил на место: ходит она, как же! Да на девочке лица нет от перенапряжения и боли. Отвратительно, Маркус — тебя пугает подросток».

Услышав негромкий скрип, врач поднял голову, чтобы увидеть, как девочка, стиснув зубы от боли, устраивается на кровати. «Наверное, это было “да”». Спохватившись, Блэк помог ей правильно расположить в подвеске загипсованную ногу, приготовил и подал очередную меру загадочного «лекарства», да заодно — обезболивающее и успокоительное.

Шесть часов спустя, прошедшие в какой-то прострации — это замечали и коллеги, и пациенты, Маркус заглянул в заброшенное крыло. Оставив на столике у постели пока ещё спящей девочки упакованный обед и дневную порцию лекарств, Маркус, уже выйдя из палаты, в сотый раз за последние часы вспомнил, что так сильно поразило его утром. Перед глазами, как наяву, встало её лицо: чуть искажённые напряжением черты, плавящаяся в алых глазах боль, испарина на лбу. Но она улыбалась. Улыбалась так ясно, доверчиво и счастливо, что на миг в сердце вспыхнула совершенно недостойная чёрная зависть к тому, для кого была эта улыбка, преобразившая обычно бесстрастное лицо.

* * *

Получив от Маркуса второе письмо с едва ли не требованием срочно приехать в Порт Эллен, Дамблдор понял, что дело, по-видимому, серьёзное: на того Блэка, которого Альбус знал, это было совершенно не похоже. Тот Маркус Блэк дождался бы визита, встретил директора недружелюбным «Зачем пожаловали?», а потом попытался бы поскорее спровадить, заодно отказавшись нести хоть какую-то ответственность за всё дальнейшее — просто из гордости и упрямства.

Однако приехать прямо сейчас Дамблдор не мог — мало того, что конференция затянулась из-за неожиданно твёрдой и несгибаемой позиции коалиции магических властей славянских государств, так ещё и пришло время реализовать ряд давно подготовленных и притом крайне важных планов. В итоге Альбус буквально разрывался между Германией и Англией, пытаясь успеть и там, и там. Пока удавалось, и удавалось хорошо, но на большее времени уже не оставалось. К счастью, все школьные дела удалось на время перепоручить Минерве — в этом ей можно доверять полностью.

Стазис-поле вокруг гиганта держалось, сигнальные заклятия молчали, Минерва сообщала, что привидения по-прежнему держатся недалеко от входа в башни — так что с этой стороны тоже ничего не угрожало, поэтому Альбус вернулся к одной из главных проблем: побегу Сириуса Блэка из Азкабана. Судя по тому, что удалось разузнать, Сириус, на чьей бы он ни был стороне сейчас, постарается добраться до Хогвартса. Совы, отправленные Блэку, возвращались почти сразу, отследить его с помощью поисковых чар не удавалось — либо беглец неведомым образом научился — в тюрьме! — эффективным чарам сокрытия, либо — что более вероятно — большую часть времени проводил в анимагической форме. Отчасти по этой причине пришлось срочно разыскать и устроить прибытие в школу Ремуса Люпина — Альбус надеялся, что тот сможет опознать Сириуса и уберечь от глупостей. Те четыре раза за последние годы, когда Дамблдору удавалось поднять вопрос о пересмотре дела Блэка-Петтигрю, не дали ничего. Даже в тот раз, когда совместное заседание Визенгамота и Департамента магического правопорядка всё-таки было назначено и проведено, всё свели к фарсу: ни самого Сириуса, ни свидетелей-авроров даже не допрашивали, по «материалам расследования» подтвердив виновность Блэка. Однако Альбус был уверен — что-то здесь не так. Оставалось найти бывшего ученика до того, как это сделают авроры, и убедиться в этом — или окончательно отвергнуть мысль о его невиновности…

Наконец, через долгую-долгую неделю, растянувшуюся, судя по ощущениям, на целый год, утомительная конференция закрылась, основательно разрешив почти все основные вопросы и приняв к действию полумеры по остальным. В последний же день государства-участники договорились встретиться через год, прекрасно отдавая себя отчёт в том, что к тому времени ворох претензий и проблем накопится заново. И волей-неволей придётся переступить через себя и опять идти на взаимные уступки — или начинать череду мелких войн, не дающих в итоге ничего, кроме жертв и экономической выгоды для могущественных Торговых союзов.

Пока же дипломаты и представители разных ветвей власти вздохнули с облегчением и отправились по домам.

На следующий день после приезда, обозначив своё присутствие на завтраке в Большом зале, Дамблдор удалился в свой кабинет. Там директор переоделся в старомодного вида твидовый костюм в крупную клетку и, тайно покинув замок, аппарировал в уже знакомый нам дворик позади дома Маркуса. Установив, что хозяина здесь нет, Альбус открыл дверь заклинанием, прошёл в кабинет и, взяв из стола листок бумаги, набросал несколько слов маггловским пером, лежащим здесь же. Затем ловко сложил самолётик, зачаровал на поиск Маркуса, сделал невидимым и отправил за окно. Несколько минут спустя самолётик вернулся, сложенный иначе, с сообщением: «Здесь же, половина девятого вечера». Улыбнувшись — а вот это похоже на Маркуса Блэка — Дамблдор сжёг посланца и вернулся в Хогвартс, попутно заглянув ещё в пару мест.

Вечером, аппарировав в тот же дворик, он не успел даже постучать в дверь, как та распахнулась. На пороге стоял Маркус, глядя на него с таким выражением, будто собирался поблагодарить, а затем убить. Или то же, но в обратном порядке. Наконец хозяин дома прервал неприятное молчание:

— Двигатель я не глушил. Идёмте.

— У тебя возникли какие-то проблемы с девочкой? — поинтересовался Дамблдор, забираясь на переднее сиденье и пытаясь уместить длинные ноги в тесном салоне.

— Это у вас проблемы, — многообещающе отрезал Блэк и начал рассказывать всё: начиная с того, как пациентка едва не умерла и включая то, что «лекарство» удалось синтезировать — оно оказалось неожиданно простым:

— …я бы даже сказал: слишком простым по составу. Такое впечатление, что её зависимость от него создана искусственно, а это вещество использовали, чтобы в какой-то момент заменить на плацебо — и она бы сама не поняла, что произошло. Хотя, это мои домыслы.

…то, что красная жидкость едва не свела с ума одного очень опытного гематолога:

— …но он продолжает утверждать, что это, по сути, кровь, только очень странная, какой не может быть на Земле. И в то же время говорит, что эта жидкость могла бы позволить клонированию решить проблему регуляции скорости деления клеток, отодвинуть предел Хейфлика и вообще продвинуть эту науку на десятилетия вперёд. Я едва сдерживаю его от публикации результатов исследования, убедив перепроверить и корректно изложить всё, а он бомбардирует меня запросами о том, где я получил образец. Если не хотите огласки, вам придётся подумать об этом, Дамблдор.

…то, что он обнаружил при обследовании девочки:

— …перелом ноги, полностью заживающий за три недели — никогда бы не поверил, если бы не увидел сам. Да и прочие показатели… с таким здоровьем и скоростью регенерации она может прожить… долго. Очень долго. Не могу даже приблизительно назвать верхнюю границу.

…то, наконец, что пациентка постоянно требует всего две вещи:

— …отвезти её к спутнице — девочка называет её «нулевой», и дать возможность поговорить с тем, кто «захватил нулевую» — это про вас, Дамблдор. Кстати, как вы планируете объяснить, что её спутница мертва?

— Если ты намекаешь, что я имею к этому отношение, то разочарую тебя. Впрочем, ты всё поймёшь, когда увидишь… хм, «спутницу».

— Увольте. Сейчас я хочу только, чтобы вы забрали свою подопечную куда-нибудь подальше отсюда. Мне до смерти надоело с ней возиться.

— Давай отложим этот вопрос до тех пор, когда вернёмся в Хогвартс, и…

— Дамблдор. Вы меня не слышите или не желаете слушать, — выдавил сквозь зубы Маркус. — Я не желаю больше иметь ничего общего с этой историей. Мне всё равно, труп какого существа вы хотите показать, и единственное…

— Мы на месте, как мне кажется, — прервал раздражённого врача Дамблдор. — Это ведь больница?

Скрипнув зубами, Блэк слишком резко ударил по тормозам, заглушил двигатель и выскочил из машины, хлопнув дверью. Не глядя, следует ли за ним Дамблдор, он отворил дверь своими ключами и перво-наперво проверил дежурную комнату на втором этаже — не нажимал ли кто-то из пациентов кнопку вызова, пока его не было? Потом вспомнил, что миссис Лэмптон выписалась ещё вчера, а мистера Хендрика из седьмой пока держат в состоянии искусственной комы и немного успокоился. Дамблдор терпеливо ждал в фойе первого этажа, с искренним интересом разглядывая план эвакуации при пожаре и чему-то улыбаясь. «Ну-ну, — мстительно подумал Маркус, — посмотрим, как вы будете улыбаться, когда посмотрите ей в глаза». Он не обольщался, понимая, что Дамблдор за свою жизнь видел и не такое, да и отношение к необычному магия в повседневности, должно быть, меняла полностью — но такие мысли помогали выпустить пар.

— Идёмте, — повторил он и зашагал по полутёмному коридору к заброшенной части здания. Подойдя к двери в палату, раскрыл её, пропуская Альбуса вперёд. Тот вошёл, окинул взглядом комнату и спросил:

— А где, собственно, девочка?

— Дамблдор! Нашли время шутить… — влетел Маркус в комнату и осёкся. Палата действительно пустовала, хотя и разворошенная постель, и капельница, и прочее — всё указывало, что здесь кто-то должен быть. И тут врача осенило: замок! Уходя, он не запер замок! Хотя стоп, Маркус, вспоминай: ты забрал пустые контейнеры из-под еды, заменил капельницу, преследуемый алым взглядом, тут запищал на шее сигнализатор общей тревоги для персонала больницы, и ты кинулся в действующее крыло… но всё равно запер дверь, пусть только на один оборот, но запер! Окна полностью не открываются, да и снаружи она бы их не закрыла, шкаф-пенал в углу — Маркус рывком отворил дверцу — пуст, да и не похоже на неё…

Подняв на Дамблдора растерянный взгляд, он увидел вдруг, как тот улыбается, и почти не вздрогнул, услышав из-за спины:

— Я осматривалась.

Обернувшись, врач увидел девочку, в больничной пижаме на фоне тёмного коридора похожую на привидение, проглотил один глупый вопрос и задал другой:

— Как вы вышли из палаты?

— Через дверь.

Если бы Маркус не знал её, то подумал бы, что девочка издевается. Тем временем она прошла к постели, села, укрыв ноги одеялом, и промолвила, обращаясь к Дамблдору, уже усевшемуся на стул у кровати:

— На какие вопросы мне нужно ответить, чтобы получить обратно нулевую?

На секунду Блэку показалось, что Альбус опешил — во всяком случае, от своих учеников он такого точно никогда не слышал — но директор быстро нашёлся:

— Под нулевой вы имеете в виду…

Дамблдор поощрительно замолчал, но продолжить фразу упрямая девчонка отказалась. Первым сдался всё-таки директор:

— К сожалению, она погибла, причём, похоже, ещё до того, как вы появились в нашем мире, так что…

— Нет.

— В каком смысле? — быстро спросил Альбус.

— Не погибла. Просто кончилась энергия. Когда вы вернёте мне нулевую, я найду способ зарядить внутренние батареи и немедленно уйду.

«Батареи? Кажется, Маркус, ты чего-то не понимаешь…»

— Вы знаете, как вернуться в ваш мир?

— Нет. Это неважно, я найду способ. Мне понадобятся знания о вашем мире.

— С удовольствием предоставлю вам их, но взамен вы окажете мне ту же услугу, рассказав о вашем мире. Идёт?

Девочка помолчала, словно перебирая варианты, но всё-таки ответила:

— Да.

— Прекрасно! — Дамблдор буквально сиял. — Тогда утром я вернусь сюда и мы отправимся в Хогвартс, а пока отдыхайте. Только ещё один вопрос: почему на вас не действует магия?

Вот теперь, кажется, ледяное равнодушие девочки чуть дрогнуло:

— Магия?

Вместо ответа Альбус извлёк волшебную палочку и взмахнул ею несколько раз, заставив шкаф-пенал загореться, затем залив его водой и высушив за какие-то полминуты.

— Я не знаю. В моём мире нет ничего похожего.

Кивнув, похоже, больше своим мыслям, Альбус поднялся со стула, пожелал девочке спокойной ночи и вышел в коридор. Оставшись наедине с пациенткой, Маркус спросил ещё раз:

— И всё-таки, как вы открыли дверь?

Вопрос она привычно проигнорировала. Пожав плечами, врач вышел вслед за Дамблдором и демонстративно повернул ключ в замке. Дважды.

Подсвечивая себе дорогу, директор задумчиво брёл по коридору. Поравнявшись с ним, Маркус пошёл рядом, прокручивая в голове разговор. Наконец он сообразил, что его смущало:

— Дамблдор, а как выглядит «нулевая»?

Директор чуть повернул голову — блеснули в свете люмоса линзы очков — и ответил:

— Как гигантского роста человек, закованный в сплошную сине-белую броню. Голова и лицо закрыты шлемом, глаз один.

— И какой же рост? — делано-небрежно спросил представивший себе эту картину Маркус. Гиганты в магическом мире — примерно двадцати футов ростом. Значит ли это, что нулевая…

— Чуть больше шестидесяти девяти ярдов без учёта наростов на плечах.

Маркус поперхнулся воздухом и прохрипел:

— Сколько?!

— Да, я тоже был изумлён… Конечно, я хотел бы, чтобы ты помог мне изучить этого гиганта, но раз тебе не хочется больше иметь ничего общего с этой историей…

— Не давите на меня, Дамблдор.

— Что ж, мне пора, — мгновенно отступился директор, лукаво улыбаясь. — Вернусь утром, попробуем договориться с тем милым человеком, который со своим «самолётом» так помог нам прошлый раз. Спокойной ночи.

С этими словами он дизаппарировал, оставив Маркуса в темноте. Чертыхаясь, тот извлёк из кармана фонарик и направился к дежурной комнате. Ему нужно было хорошо выспаться. И чёрта с два Дамблдор заставит его ехать в Хогвартс и влезть в ещё одну историю — нет уж, хватит.

С этими мыслями он и вырубился, едва прилёг на диван. Снилась Блэку худенькая синеволосая девочка с красными, почему-то светящимися в темноте глазами, равнодушно приказывающая огромному рыцарю в блестящих бронзой доспехах разрушить Лондон до основания. В тот момент, когда гигант занёс кулак над башней Виктории, Маркус проснулся. От сна осталось противное, какое-то липкое ощущения ужаса, за окном стыл серый предрассветный сумрак, настроение было — хуже некуда.

«Что ж, здравствуй, новый день», — саркастично подумал Блэк и вспомнил, что так и не спросил у Дамблдора о двоюродном брате — отец, когда был жив, очень хорошо относился к Сириусу, да и сам Маркус сохранил о нём очень весёлые воспоминания, которые не затмила даже смерть отца, наступившая вскоре после их встречи. «Надеюсь, брат, тебя не поймали… Пошли их всех к дьяволу и устраивай свою жизнь подальше отсюда». Выставив будильник на без четверти семь утра, Маркус вновь провалился в сон. На этот раз — без сновидений.