Namida (джен)

Механически приводя в порядок лабораторный стол перед тем, как уйти из башни, Маркус заодно разбирался в собственных мыслях. Хорошо, что для этого нашлось время, ибо именно сегодня — он понял, что готов, полностью. Портключи, артефакты, заклятия — подготовлены и освоены достаточно, чтобы заняться, наконец, тем, для чего всё это затевалось. План привлечения учёных для исследования «нулевой» и всего, что связано с появлением Рей из другого мира, графики, схемы разграничения полномочий, способы контроля и проверок — проработаны до мелочей. Оставалось самое простое и самое сложное: начать действовать, взвешенно и на этот раз — без эмоций.

Потому что отпуск, взятый им в больнице, подходил к концу, а срок, выделенный самому себе на колебания — уже истёк. «Уже не осталось «да» или «нет», Маркус. Ты сделал выбор — остаться в замке ещё на неизвестно сколько, а не вернуться к привычной жизни».

Да, сейчас ещё есть время передумать, но — зачем? Понятное дело, другой возможности, другого шанса уйти не будет: он знал себя достаточно хорошо и понимал, что не отступится, пока Рей не вернётся домой. В отличие от увлекшегося раскрытием тайн древних и новых Дамблдора, он не забывал о главной цели. Хотя директор, похоже, действительно искренен в своём желании помочь Рей — это тем более верно, что признать такое оказалось непросто. Наконец, у Маркуса есть и эгоистический мотив — Сириус: нужно разузнать, что происходит с братом и насколько правдиво мнение магического мира о нём.

Пройдя сквозь гобелен, он увидел заместителя директора — выходит, ей известно о Тайных башнях. Профессор МакГонагалл окинула Маркуса строгим взглядом, особенно задержавшимся на незастёгнутой мантии, и то ли попросила, то ли потребовала:

— Вы не уделите мне несколько минут, доктор Блэк?

Маркус молча кивнул, заработал ещё один строгий взгляд и тут же исправился:

— С удовольствием, профессор МакГонагалл.

Они шли какими-то окольными путями и уже приближались к Большому залу, когда профессор, наконец, заговорила:

— Альбус… директор Дамблдор сообщил мне о своих выводах… и это беспокоит меня, доктор Блэк.

Не дождавшись продолжения, Маркус уточнил:

— Чем я могу вам помочь, профессор?

— Ответьте прямо: вы считаете, что эти… существа — действительно так опасны?

— Согласно легенде — да.

— Я не о легендах, доктор Блэк, — неодобрительно покачала головой МакГонагалл. — Эта… это существо каждый день находится рядом со студентами. Кто-то из них может серьёзно пострадать!

— Но как они проберутся в защищённую башню? Насколько я знаю, туда не попасть просто так, и большинство людей даже не знают о том, что… — он развёл руками.

Профессор остановилась и взглянула на него ещё более строго, сухо молвила:

— Вы не поняли меня, доктор.

Маркус поднял на неё действительно непонимающий взгляд, и тут — картинка сложилась. В груди волной поднялось возмущение, на язык сами собой просились язвительные, злые слова — расправив плечи и сложив руки на груди, он буквально выплюнул:

— Да, не понял! И отказываюсь понимать теперь!

Их взгляды скрестились. Блэк кривил губы, словно от сдерживаемого отвращения и Минерва почувствовала стыд, но справилась с собой — безопасность студентов важнее, сделала ещё одну попытку:

— Это существо…

— Рей. Её зовут Рей Аянами, профессор, — ядовито проинформировал Маркус, почти шипя от злости, — и я в самом деле не могу понять, как вы, столько лет проработав с детьми, можете…

Минерва устыдилась вновь, но не сдалась:

— Мисс Грейнджер уже пострадала…

— Мисс Грейнджер, профессор, могла пострадать намного сильнее от той вещи, которую вы дали ей. Да, я знаю об этом — от неё самой. Но она справлялась до сих пор и продолжает справляться. И если вы не в курсе: мисс Грейнджер, даже пострадав, по своей воле согласилась помогать той, кого вы легко называете «существом». Будь я проклят, если это не восхищает меня! Видимо, ваша ученица превзошла вас, профессор — пусть не в знаниях, а в человечности, и… — Маркус запнулся, заметив, что в их сторону смотрят студенты, идущие на ужин, выдохнул, сдерживаясь и добавил, понизив тон: — Я не имею права давать вам советы, профессор, но один всё-таки дам. Научитесь доверять выбору своих коллег и учеников, а если не сможете — хотя бы принимать его, не пытаясь переделать. Это всё равно не удастся, но вы утратите их доверие.

Оставив ошарашенную такой наглостью МакГонагалл стоять посреди коридора, Маркус поднялся на первый этаж и направился к кабинету Маггловедения, на полпути свернув вправо — там была маленькая двухуровневая башенка с винтовой лестницей и единственным окном, выходящим во двор. Здесь никто не появлялся и можно было подумать.

Он прислонился к подоконнику, коснулся пальцами украшенного морозными узорами стекла и попытался понять, что это вот такое сейчас было — почему его настолько задело пренебрежительное отношение к Рей. Она ведь и в самом деле — не человек… причём дело даже не во внешности. Маркус просто привык — к ней, привык почти не замечать всех этих странностей, но сейчас, задумавшись, испытал нечто похожее на благоговение перед невозможным, но сбывшимся: каждый день рядом с ним находился пришелец из другого мира, совершенно, абсолютно нечеловеческое… существо? Он споткнулся об это слово, но всё равно не мог и не хотел соглашаться с МакГонагалл — с тем, как она произнесла это, как она думала о Рей. «Значит, “взвешенно и без эмоций”? Похоже, я так вообще не умею. Равно как и не копаться в себе. Хорошо, хорошо. Это просто есть. Поехали».

Аянами — не человек. Что называется, начал с очевидного. Пусть. Итак, Аянами — не человек. Помимо внешности — она умеет с огромной скоростью залечивать повреждения и с не меньшей — усваивать новые знания. Высокий интеллект, огромная работоспособность и неисчерпаемое терпение. Самообладание, какого нет и у многих взрослых… «у меня, например». Маркус саркастически улыбнулся сам себе. «Дальше».

Дальше — до колик пугающее всех магов словосочетание «Пожиратели жизни». Действительно, в версии легенды они — чуть ли не всеобщее зло. Действительно, возможности таких существ настораживают, но — совершенно не ясны мотивы. Да, древние воевали с ними — но сколько было войн в человеческой истории просто от непонимания? Из глупости, гордости, жадности и фанатизма? «Куда-то я не туда уехал. Вернёмся к Рей и подумаем, наконец, над главными вопросами».

Подумаем. Только вот всё-таки эгоист ты, Маркус, потому что это не «опасна ли она для окружающих»? Чёрта с два, главные — это «почему я забочусь о ней?» и «сколько в этой заботе от меня самого?»

С первым проще — он ведь уже думал об этом. Сначала отношение врача к пациенту, в которое, учитывая обстоятельства, вкралось немало личного — ведь в его мыслях тогда Рей была неразрывно связана с миром магии. Мало того — она умирала, а для него… Маркус вздрогнул и насильно пресёк воспоминания. Потом это отношение переросло в заботу об одиноком подростке, когда у него «открылись глаза» на причину её мнимого безразличия и упорства, затем… было желание насолить Дамблдору — о да, и здесь личного хоть отбавляй!..

А ещё позже их обоюдная чуждость всему миру — что магическому, что обычному — только сильнее сблизила его с Рей. Наскоком — но первый вопрос можно считать закрытым: он мог привязаться к ней.

«Но — настолько? Когда в последний раз ради кого-то ты менял собственное решение? Когда сламывал свою гордость, шёл на поводу у чувств и самое странное — не терзался этим, не выходил из себя, разрушая всё вокруг?»

Так сколько здесь — его воли? Нет, откровеннее — где гарантия, что это не Рей исподволь, аккуратно, использовала свои до конца не раскрытые способности на нём? Что, если среди них есть нечто вроде подчинения? Не в лоб, не прямо — а по чуть-чуть подтачивающего барьеры его воли, чтобы заставить нужного человека — заставить его — выйти из своей скорлупы, и…

Маркус запнулся в мыслях и несколько раз повторил про себя последнее, а потом не выдержал — расхохотался. В этом смехе, услышь его кто-то, было столько способного напугать случайного очевидца издевательства над собой, над собственной неспособностью понять очевидное… но не меньше и облегчения.

Потому что — «причём тут вообще сама Рей?» То есть ещё как причём, но не из-за каких-то там «подчиняющих способностей» — что за маразм, в самом деле?! Дело в том, что она появилась. Всё. Просто появилась, и её возникновение, растерянность Дамблдора, «нулевая», магический замок с его необычностями — вместе и сразу всё это заставило его оставить собственное внутреннее заточение, рядом с которым жизнь у чёрта на куличках так, внешнее обрамление.

Рей — не таинственная интриганка, исподволь управляющая окружающими. Рей — это катализатор, запустивший своим появлением сложнейшую реакцию по превращению замершего в болоте собственной никчёмности дурака в прежнего Маркуса Блэка. «Ну, это я уже хватил — хоть бы в подобие, и то хорошо. Хотя и тут — полегче на поворотах, так и загордиться собой-прежним недолго, а ведь он был тот ещё придурок…»

Оттолкнувшись от подоконника, Маркус быстрым, пружинистым шагом пошёл в свою комнату — ужин он всё равно пропустил, но можно поесть там, если получится — с Рей.

В груди ощущалось что-то лёгкое-лёгкое, трепещущее от любопытства там, где несколько лет был только привычный, уже не замечаемый замшелый камень скуки и тоски по прошлому. А ведь как мало надо-то, да? Чуть-чуть разобраться в себе, и только.

Сегодня уже поздно, но завтра — можно работать. Нужно и интересно работать — вот так вернее. А извиняться перед заместителем директора он не будет — той ещё предстоит выбираться из собственного озерца стоячей воды предрассудков и страхов. Сделает МакГонагалл это или нет — уже не его дело. Она отнюдь не глупа, пусть сама разбирается — Маркусу и так есть, о ком беспокоиться: Рей, Сириус и… да, теперь и Гермиона Грейнджер.

* * *

Стыдно признать, но прошла первая неделя января и потянулась вторая, а у Гермионы не нашлось и свободной минуты, чтобы изучить переданный профессором Дамблдором свиток. Она лишь быстро просмотрела текст, поразившись тому, сколько всего там собрано: легенды, описание того, как то чудовище в башне — Гермиона поёжилась, вспомнив — поглощает магическую энергию, планы по дальнейшему изучению…

В четверг вечером, когда Гарри куда-то пропал второй раз с начала семестра, а Рон, вернувшись в башню факультета, поднялся в спальню, сделав вид, что не заметил её в гостиной, Гермиона почувствовала, что всё валится из рук. Прошло только несколько дней — а она уже чувствовала подступающую усталость: расписание изменилось, и даже с хроноворотом времени на отдых не хватало. А когда к этому добавится то, о чём говорил профессор Дамблдор… Гермиона перевела взгляд на незаконченное эссе по Маггловедению и ужаснулась: как же она сможет успевать всё? Отказаться от части уроков… немыслимо! Из-за беспокойства всё путалось в голове и, понимая, что ничего разумного прямо сейчас она не напишет, Гермиона покопалась в сумке, вытащила свиток, решив прочитать его, чтобы отвлечься. Папа всегда говорит: «Если чего-то не понимаешь — смени тему, а потом вернись. Нужные мысли сами придут».

Пытаясь сосредоточиться на содержании, Гермиона сбилась раз, другой и уже почти решила вернуться к урокам, как вдруг увидела надпись на полях — изумрудными чернилами, резко выделяющимися на фоне чёрного текста. «Загляните в конец свитка».

Торопливо прокрутив длинный пергамент, Гермиона онемела от удивления: такими же изумрудными чернилами, тем же тонким, словно летящим почерком там было записано: «Вы не потеряли ключ от спальни на пятом этаже? Она по-прежнему ваша. Там же найдёте схему использования хроноворота для учёбы и остального».

Слово «остального» было подчёркнуто — сразу понятно, о чём речь; а ниже — приписка: «Постарайтесь не встретиться с собой, мисс Грейнджер».

Гермиона невольно почувствовала восхищение, вспомнив, когда профессор Дамблдор отдал ей свиток. Он уже в то время предполагал, что она согласится и как ей придётся нелегко — и позаботился об этом! Она и не надеялась когда-нибудь стать настолько проницательной и умной…

Решив не ждать, Гермиона торопливо набросала записку («Конспекты не трогать! Учебники тоже!»), положила её посреди стола на учебник Нумерологии и вышла в коридор. С лестницами повезло — в последнее время они сразу вставали, куда нужно, так что до пятого этажа она добралась в считанные минуты. Ключ от комнаты, висевший на тонкой цепочке, прикреплённой к внутреннему карману мантии, подошёл сразу же — Гермиона знала: будь ей запрещено входить, не помогло бы и заклятие.

Внутри всё то же: вспыхнувшие факелы на стенах, стоило открыть дверь, забранная покрывалом постель на кровати с балдахином, но на столе сиял белым магический светильник — прозрачная чаша с пляшущим внутри пламенем, освещая несколько листов пергамента и лежащее поперёк перо. Первым оказался тот самый график — изучив его, Гермиона поразилась, как точно и с каким знанием распорядка и возможностей хроноворота он составлен. Да, сложно, да, первое время придётся сверяться с ним, да, она по-прежнему будет уставать, но зато — времени теперь хватит на всё. Отложив листок, Гермиона обнаружила под ним второй. Надпись вверху гласила, что это «список изученного мисс Аянами». Почерк был другим — округлые, какие-то тяжеловесные, тщательно вычерченные буквы совсем не походили на стройные знаки профессора Дамблдора — наверное, это писал доктор Блэк. Список поражал. Магических дисциплин в нём почти не было — самые начала Чар, Трансфигурации и, неожиданно — «фундаментальная теория путешествий в пространстве и времени» — Гермиона и не слышала о таком! На этом всё заканчивалось, но вот обычные, немагические науки… здесь ей только и оставалось, что продираться сквозь дебри названий и терминов, большая часть из которых звучала для неё абракадаброй, да кусать губы от зависти. Она не знала, как долго «мисс Аянами» изучала всё это, но на вид та не старше Гермионы, а раз появилась в Хогвартсе только в этом году, то… с прошлого лета? Вот это всё — всего лишь с лета?! Получается, она умнее даже, чем папин друг — профессор Уиллс из Даремского университета?..

Гермиону вдруг охватило чувство потери — она словно увидела, чего могла бы добиться, не поступив в Хогвартс, но… разве можно отказаться от такого? Отказаться от магии? Потерять это чувство, когда ты сама — собственными силами, своим умом и терпением — можешь делать такие чудесные вещи? Она помотала головой: невозможно. Ещё раз посмотрела в начало списка и попыталась успокоиться: уж в чём-чём, а в магии Аянами её не обогнать!

«Но так ли? — тихо шепнуло сомнение. — Ты же видишь, что она может. А если так будет во всём? Ты готова к тому, что она окажется лучше тебя — во всём?»

Гермиона не знала, что ответить сомнению, совсем-совсем. Конечно, сейчас она вспоминала «себя саму на первом курсе» без всякого удовольствия — но не потому, что стала уделять учёбе меньше внимания, а потому, что научилась выделять нужное, знала — если придётся выбирать между Прорицаниями и Нумерологией, например — она не будет колебаться. Ну, почти. Постарается сделать всё, но если встанет выбор, колебаться не будет. Это было как… как выбирать между Рэйвенкло и Гриффиндором — если к первому её тянула жажда знаний, то на втором она нашла друзей. Как выбирать между Гарри и Роном — и всеми остальными: заранее знаешь, что правильней.

«А разве это не ответ? Я обещала профессору Дамблдору, что помогу ей». Захватив листки со стола, заперев дверь, она вернулась в факультетскую гостиную, придирчиво осмотрела стол — не поживились ли здесь любители списывать? — решительно отодвинула в сторону эссе по Маггловедению, достала чистый лист пергамента и вывела вверху: «Предварительный план», начертила цифру «1» и задумалась: нужна ли История магии? На первый взгляд — нет, но… сделала пометку уточнить это у самой Аянами и вывела первым номером: «Проверить освоенное по Чарам и Трансфигурации». Вторым номером, не задумываясь, вписала: «Что такое “фундаментальная теория путешествий в пространстве и времени”?». Спохватившись, вывела над единицей — «Спросить, как нам общаться!», вспомнив, что с ней было после встреч с Аянами, и надолго задумалась над третьим пунктом…

* * *

Решив, что пессимизм здесь более применим, чем даже реализм, Маркус, составляя список будущих учёных-исследователей, выбирал не самых известных или мастистых — первые почти наверняка оказались бы слишком высокомерны и заняты, а вторые слишком консервативны. Он искал среди многообещающих, относительно молодых специалистов, пусть не имеющих славы, стольких регалий и многотомных трудов, но хорошо разбирающихся в своих областях науки. В этом ему немало помогли старые знакомства — взять того же Чарли, к примеру, или бывших сокурсников, далеко не все из которых занялись медициной и смежными науками в практическом их применении. К слову сказать, большинство из них были немало шокированы, встретив его по дороге домой, на отдыхе или там, где работали — оно и понятно, человек пропал на годы, а теперь вдруг появляется без предупреждения и со странными вопросами.

По тем же причинам Маркус подобрал больше одного человека для каждой сферы исследований и выделил для каждого отдельный день, чтобы являться во всеоружии — с образцами, записями, амулетом для обеспечения конфиденциальности, подготовленными формулами активации и — волшебной палочкой. Последнее — на самый крайний случай, ведь даже амулеты были сделаны внешне как можно более «маггловски», чтобы не составляло труда выдать их за передовую и жутко секретную научную разработку. Посвящать каждого «кандидата» в существование магии у него не было никакого желания, причём не из одних только соображений безопасности — Маркус искренне не хотел никому этим знанием осложнять жизнь.

*

Профессор Альберт Бринс, несмотря на свои тридцать четыре года уже имевший степени доктора наук в молекулярной клеточной биологии, медицинской физике и биоинженерии, закончив вечерний курс лекций для лично им выбранного круга студентов Университетского колледжа Лондона, собирался, в качестве исключения, не домой, а в бильярд-клуб. Френсис считает его помешанным на науке чудаком и всё никак не оставляет попыток познакомить своего младшего брата с «какой-нибудь девушкой, на которой ты, наконец, женишься». Что «какая-нибудь» Альберту не нужна, как и брак «потому что пора бы уже» — брат игнорировал. Ему легко говорить — сам-то женился по любви ещё в двадцать три!

Уже одевшись для улицы и протянув руку, чтобы вынуть ключи из стола, Альберт услышал негромкий скрип — это открывалась дверь в подсобное помещение, и похолодел — он точно помнил, что сам запирал её минуту назад, как и то, что был здесь один. Кто-то влез в окно? Да нет там окон…

Из-за спины послышались шаги и деликатное покашливание. Альберт подскочил, как ужаленный и обернулся, хватаясь за ручку сумки, готовый то ли бежать, то ли бросить её в незваного гостя. Перед ним стоял темноволосый мужчина с правильными чертами лица, глядя на Альберта с мрачным выражением.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Справедливые вопросы, — немедленно ответил тот. — Меня зовут… допустим, Джон. Джон Сильвер.

— Да? — нервно поинтересовался Альберт, а надо сказать — когда он нервничал, начинал к месту и не к месту шутить. — Что-то ни попугая на плече, ни деревянной ноги я не вижу!

Незнакомец, назвавшийся именем пирата, только медленно, словно в вежливом удивлении, приподнял бровь, но даже не улыбнулся:

— Да, вы правы, выбор не самый достоверный.

Он не проявлял агрессии, несмотря на странное появление и слова, так что Альберт чуть осмелел:

— Понимаете, говоря так, вы почти впрямую сознаётесь, что имя вымышленное.

Незнакомец кивнул: мол, учту, и перешёл к делу:

— Доктор Бринс, нас… меня интересует ваша работа. Точнее, мне нужно, чтобы вы изучили кое-что и сообщили все возможные выводы.

— Это что, розыгрыш?

— Нет, доктор Бринс, это не розыгрыш.

— Обратитесь в лабораторию при колледже, там сделают все исследования, которые могут вам понадобиться.

«Пират» вновь поднял бровь:

— Видите ли, доктор, не в последнюю очередь для нас важна конфиденциальность и полное неразглашение результатов.

— Вы что, военные? — поинтересовался Альберт, ответа не получил и продолжил: — Ладно. Видите ли, я очень занят, и сегодня, и вообще. Если хотите, всё-таки могу дать вам номер телефона лаборатории…

— Доктор Бринс! Речь идёт об исследовании организма, не имеющего отношения к известному вам миру.

«Пришельцы? Точно, розыгрыш. Или хуже того — он сумасшедший». «Сумасшедший», похоже, догадался, о чём думает его собеседник, потому что извлёк откуда-то продолговатую указку и взмахнул ею, как-то причудливо поводя кончиком. Его одежда вспыхнула рыжим пламенем, занялись волосы, огонь перекинулся на пол, пополз к Альберту и тот кинулся за огнетушителем, а когда обернулся, «Сильвер» стоял, как ни в чём не бывало. Пламя исчезло так же, как появилось. Недоверчиво приблизившись, Альберт понял, что дымом тоже не пахнет и спросил чуть севшим голосом:

— Что это было?..

В ответ он получил только отрицательное покачивание головой и:

— Это просто чтобы вы убедились: «есть многое на свете»… и поэтому нам нужна ваша помощь.

— Кто вы такой?

— Это совершенно не важно. Называйте меня: Джон. Так каково ваше решение, доктор?

— Мне… нужно подумать.

— Нет. Сейчас или уже никогда.

Альберт прошёлся по комнате, напряжённо размышляя. Он точно знал, что не страдает галлюцинациями, а даже если это какая-то иллюзия… да нет, какая иллюзия, если он чувствовал жар? Чёрт побери, любопытно-то как! Он буквально чувствовал, что здесь кроется что-то грандиозное.

— Допустим, я соглашусь. Что мне нужно сделать?

«Джон» протянул руку и взял со стола медицинский контейнер для биообразцов — откуда он там взялся? — пояснив:

— Здесь восемь унций жидкости и образцы тканей некоего организма, — Альберт услышал, наконец, что-то привычное и протянул руку, но: — Однако прежде, чем я передам их вам, нужно позаботиться о конфиденциальности.

— Мне что, нужно где-то подписать? — вновь попытался пошутить Альберт.

— Нет. Вы должны надеть вот это устройство, — «Джон» продемонстрировал угольно-чёрный цилиндрик размером с указательный палец, висящий на тонкой цепочке того же цвета — и не снимать его ни при каких обстоятельствах. Впрочем, вы и не сможете.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Это новейшая разработка, обеспечивающая всю необходимую защиту информации от разглашения любым из возможных способов.

— А если я всё-таки… разглашу?

— Вы не сможете.

— Эта штука, что, убьёт меня? — вспомнил шпионские фильмы Альберт.

— Конечно, нет. Устройство просто не даст вам что-то подобное сделать.

— В каком…

— Доктор! У меня не так много времени. Вы или соглашаетесь, или нет.

Альберт поколебался ещё немного — «да кого я обманываю?» — и протянул руку. Устройство, чем бы оно ни было, оказалось тёплым на ощупь и неожиданно тяжёлым. Стоило надеть его на шею, как глаза на секунду застлала белая пелена, а в голове появилось чувство чьего-то присутствия, но быстро пропало. «Джон» кивнул, словно бы сам себе, протянул контейнер.

Открыв его, Альберт увидел правильно размещенные ампулы и хмыкнул — кем бы они ни были, работать с образцами эти люди умеют. О бильярд-клубе он уже забыл и отвлёкся только, услышав:

— Я загляну к вам через неделю, доктор.

— Лучше через две! — мгновенно откликнулся Альберт, снимая плащ и убирая сумку под стол.

«Джон» чему-то улыбнулся — впервые за весь разговор — и ушёл. Видно, для разнообразия — на этот раз туда, где есть выход.

*

Вернувшись в Хогвартс, Маркус, наконец, позволил себе расслабиться. Разговор дался бы ему легко — если б не необходимость всё время сдерживать себя, чтобы не развернуться и уйти. Ему нравился этот Бринс — хороший человек, влюблённый в свою работу, и поступать с ним так — не хотелось.

Что-то подсказывало: так будет каждый раз. Или почти каждый — должны же ему хотя бы по закону больших чисел встретиться рвачи, карьеристы и просто идиоты?

Поднявшись к себе в комнату, по дороге отвечая на приветствия старшекурсников, которым разрешалось находиться вне гостиных после семи часов, Маркус присел за стол и увидел прямо перед собой скреплённые листы пергамента с записями — почерк незнакомый. Поднеся их к глазам, он прочёл на верхнем: «Доктор Блэк, профессор Дамблдор сказал, что через домовых эльфов передаст это вам. Посмотрите, пожалуйста, чтобы график не пересекался с вашими занятиями». Иронично улыбнувшись, он перевернул лист и ожидаемо прочёл на следующем: «Предварительный план занятий». Откинувшись на спинку стула, бросил листы на стол, потянулся и ответил вслух:

— Завтра, мисс Грейнджер. Мы поговорим об этом завтра.