Вечное сияние чистого чувства (гет)

Ты встречаешь за свою жизнь тысячу людей, и ни один из них не греет душу, а потом встречаешь одного, того, кто меняет твою жизнь. Навсегда.

Джейми. «Любовь и другие лекарства»

* * *

Недолго повозившись с капризным замком, Гермиона отворила дверь и с криками «Гло-о-тик!.. Живогло-о-от!» вошла в свою лондонскую квартиру. Кот тут же выбежал навстречу хозяйке и уткнулся ей в ногу забавной приплюснутой мордашкой, приветственно мяукнув. Он добился ласкового поглаживания, после чего выгнул пушистую спинку и громко замурлыкал, выражая одобрение.

На часах было пять утра, и Гермиона очень устала. Не за сегодня, а вообще… Слабость накапливалась с каждым днем и, казалось, скоро польется через край. Ужасно хотелось спать, даже голова немного кружилась, но нельзя было надолго оставлять Живоглота одного в квартире, его нужно проведывать не реже трех раз в неделю. Поэтому приходилось чуть ли не каждое утро просыпаться раньше, незаметно выскальзывать из объятий спящего Люциуса и тайком покидать мэнор. Гермиона словно вела двойную жизнь. Но это было не так — вся ее дни так или иначе вращались вокруг единственного дорогого ей мужчины. Почему тогда она скрывалась, отлучаясь на какие-то полчаса? Просто Гермиона считала, что некоторых вещей Люциусу лучше не знать. Он и без того довольно болезненно реагировал на каждую ее задержку на работе, на каждую недомолвку — теперь она об этом знала и замечала даже малейшие признаки расстройства на его лице. Чуть дернувшийся уголок рта, изогнутая бровь, более отчетливая морщинка на переносице… Даже обычное молчание могло сказать ей о многом. Поэтому сегодня утром, как и во многие другие дни, Гермиона отчаянно боролась с сонливостью, возясь на кухне с завтраком для своего кота.

Возможно, проще было бы нанять кого-нибудь, кто мог бы присматривать за Живоглотом, но тот был довольно… своеобразным. Магический зверь, как-никак, а полукнизлы среди магглов не пользуются популярностью. К тому же, специальный корм, который Гермиона покупала в магазинчике на Косой Аллее, тоже был весьма специфичным. Да и кто захочет доверить любимого питомца незнакомому человеку? Нет уж, Гермиона была уверена, что и сама в состоянии справиться со всеми свалившимися на нее делами. Правда, уверенность эта с каждым днем становилась все меньше — сдувалась, как воздушный шарик, только медленней. Но предполагаемый финал от этого не менялся — рано или поздно весь «воздух» иссякнет, и Гермиона признает, что ей нужна помощь. Но пока время для этого не пришло — «шарик» еще маячил где-то по пути к земле.

Гермиона накормила Живоглота и оставила ему еды на пару дней вперед. Она обошла квартиру, проверила, все ли на месте, захватила с собой кое-какие мелочи. Хотелось присесть в кресло и немного отдохнуть, но риск уснуть здесь и из-за этого не успеть вернуться в мэнор до пробуждения Люциуса был очень велик. Поэтому Гермиона, немного поиграв с Живоглотом напоследок, аппарировала к воротам имения Малфоев. Обычно она перемещалась в поместье по каминной сети, но сегодня решила прогуляться. Надеялась, что свежий воздух прояснит сознание. К тому же, не стоило привлекать внимание домовых эльфов, при любом шуме камина выбегающих встречать «гостя». Ведь информация об утренних отлучках Гермионы не должна дойти до хозяина поместья. Оставалось лишь надеяться, что Люциус спит очень крепко и не слышит ничего за пределами комнаты.

Гермиона шла по тропинке, а в голове — бродила по закоулкам своих мыслей. Было приятно ощущать природу, а не видеть надоевшие каменные стены, которые, казалось, окружали ее повсюду: в Министерстве, в мэноре, в ее квартире… Но не здесь. В окрестностях мэнора все было зелено. Захотелось побегать босиком по траве, покружиться, рассмеяться в голос… Но Гермиона не стала этого делать. Не только сдержанность характера, но и усталость давали о себе знать. Она просто шагала, медленно приближаясь к дому, хоть в глубине души и желала задержаться здесь подольше. Утро было не солнечное, но светлое, и дышалось очень легко. В поместье же всегда царила темнота, усталость там ощущалась еще сильнее.

Свернув с тропинки, Гермиона дошла до небольшого садика. Здесь все было заколдовано: растения зеленели и цвели даже зимой. Она устроилась на большом камне и стала любоваться чудесным лиловым цветком, который словно смотрел прямо на нее.

— Ты никогда не завянешь, потому что ты заколдованный, волшебный, — сказала Гермиона вслух и тут же усмехнулась. Беседа с растением — это что-то новое!

Гермиона даже немного завидовала этому цветку. Она ведь без труда может заколдовать любое растение, подарив ему вечную жизнь, возможность цвести и жить в прекрасном саду. Но не себе. Сейчас Гермиона чувствовала себя как листок, который вот-вот оторвется от ветки из-за прихода осени. Но «опадать» не хотелось.

Взгляд перешел с лепестков на стебель, за который «держался» большой зеленый листок. На нем ютилась одинокая росинка, и откуда-то взялось необъяснимое желание смахнуть каплю на землю. Гермиона уже собралась сделать это, но в последний момент одернула руку. Кто знает, может, эта росинка — символ равновесия во всем мире? Или хотя бы в ее жизни? И если капля упадет — все полетит к чертям. «Будто сейчас все идеально…» — внутренний голос не был лишен сарказма. Наклонившись и вдохнув аромат приглянувшегося цветка, она поднялась на ноги и с новыми силами продолжила путь.

Теперь размышления ее стали более тревожными. Хотелось думать о хорошем — о погоде, небе и природе. Но все мысли сводились к Люциусу. Почему всегда так сложно анализировать их отношения? Почему вообще все так сложно? Разве нельзя взмахнуть палочкой и за мгновение сделать все простым и понятным? Она ведь волшебница! Но нет такого заклинания… А жаль!

В ее жизни часто что-то шло не так, как хотелось бы. Гермиона поступила в Хогвартс, но там никто не хотел с ней общаться. Она была практически изгоем, способной ученицей — но без друзей. А ведь даже самой умной девочке хочется иногда оторваться от книг и повеселиться! Было бы с кем… Потом Гермиона сблизилась с Гарри и Роном — и тут же появился Волдеморт, принеся с собой целый водоворот проблем. Временами все налаживалось, но за чем-то хорошим неизбежно следовали проблемы. К примеру, Виктор Крам пригласил Гермиону на Святочный бал, но из-за этого она серьезно поссорилась с Роном. Позже, когда Волдеморт наконец исчез навсегда, победу омрачила потеря близких людей. Много времени потребовалось, чтобы перестать корить себя за гибель друзей, но все рано или поздно проходит, и боль — тоже. И вот, когда наконец-то все стало налаживаться, появился Люциус, внеся очередную дозу сумятицы. Двойную порцию. Как же Гермионе хотелось стоять на твердой почве, а не тонуть в очередных зыбучих песках! Она слишком долго борется, всю свою сознательную жизнь. Когда уже можно будет поддаться обстоятельствам, не поплатившись за это? Как легко было бы плыть по течению, а не сражаться с волнами проблем…

Парадная дверь неожиданно возникла перед лицом, за размышлениями Гермиона и не заметила, как пришла. Войдя в дом, она быстро поднялась на второй этаж. Хотела сразу вернуться в спальню, но в последний момент передумала и заглянула в кабинет Люциуса. Села на его большое кожаное кресло и стала рассматривать поверхность стола — ничего интересного. Наверное, скучное рабочее место — признак зрелости. Что же, в кабинете Гермионы тоже сложно было найти что-то по-настоящему увлекательное. Разве что хорошенько поискать.

Повинуясь мимолетному желанию, Гермиона попыталась выдвинуть нижний ящичек стола, но тот был заперт. Мудрить с отпирающими чарами она не решилась и отступила. Средний тоже не поддался. А вот верхний был открыт. Несколько свернутых листов пергамента, пара книг… и что-то маленькое сверкнуло в дальнем углу. Сложно было противостоять любопытству, и Гермиона выудила из глубины колечко. Она сразу его узнала — еще бы, ведь когда-то оно принадлежало ей. И это было совсем недавно — для нее, но так давно — для Люциуса. Вот только что оно делает здесь? Не убрано подальше, не в сейфе, не в Гринготтсе, — ведь это фамильная драгоценность! — а валяется тут, в ящике письменного стола…

Испугавшись быть пойманной с поличным, Гермиона быстро положила кольцо на прежнее место и задвинула ящик. Словно ничего и не видела. Она резко встала и наконец-то направилась в спальню, а вскоре, спешно скинув с себя всю одежду, уже лежала под боком у спящего Люциуса.

* * *

Спустя какое-то время Гермиона проснулась, и что странно — не от звонка будильника. Она с трудом открыла глаза, веки казались свинцовыми, голова — каменной, а тело и вовсе не слушалось. Беспомощно застонав, Гермиона зажмурилась и попыталась привести чувства в порядок. Но ничего не вышло.

Тут послышался спасительный звук отворяемой двери.

— Милая, ты уже проснулась? — раздался голос Люциуса. — Как самочувствие?

— Который час? — едва шевеля языком, спросила Гермиона.

— Полдень, — спокойно ответил он.

— Полдень?! Я же пропустила работу! — от такой новости даже силы, казалось, ненадолго вернулись к ней.

— Лежи, — твердо проговорил Люциус. — Я написал в Министерство письмо от твоего имени, с сегодняшнего дня ты официально болеешь.

— Но как? Ты не мог… Там же всегда идентифицируют отправителя по подписи! — резонно заметила Гермиона. Она хотела было подняться, но опять потерпела поражение в битве со слабостью и потому лишь жалобно пропищала: — Люциус… Я не могу встать…

— Поэтому я и велел тебе лежать, — не терпящим возражения тоном отозвался он. — И не переживай ни о чем. Неужели ты думаешь, что я не предусмотрел всех мелочей? Ничего не слышала об обходных путях? Я столько времени проработал в Министерстве и, поверь, изучил все лазейки досконально. Есть заклинание, так скажем… подделывающее подпись настолько искусно, что ни одна проверка не придерется.

— Но это же мошенничество!

— Я знаю. И могу потом научить тебя, если пожелаешь. А пока прописываю тебе постельный режим.

Гермиона надулась. Сложно жить с человеком, которого не переспоришь. Хотя… Жила ли она с Люциусом в полном смысле этого слова?

— И что же мне теперь делать? Лежать без дела? — недовольно спросила она.

— Именно так. И ждать целителя.

— Целителя? Ты вызвал целителя? Сюда?!

От мысли о том, что может подумать доктор, увидев ее, больную, в спальне Люциуса Малфоя, у Гермионы все внутри похолодело. Нет, нет, нет. «Мерлин, как же это выглядит со стороны?!» — в панике подумала она. «А как это есть в действительности?» — тихонько прибавил вездесущий внутренний голос.

— Да, разумеется. Что мне еще было делать? — словно специально играя на контрасте с ее внутренней паникой, Люциус был абсолютно невозмутим.

— Как?! И что ты ему сказал? Как объяснил мое присутствие здесь?

Тут Люциус сел на кровать рядом с Гермионой, провел пальцами по ее руке и сжал ее ладонь в своей. Он улыбнулся и ответил, даже глазом не моргнув:

— Сказал правду — что мы с тобой давно любовники, вот ты и заночевала у меня. Ничего удивительного.

— Что?! — Гермиона в ужасе округлила глаза. — Как? Как ты… Нет!

— Что тебя так пугает, малышка?

— Как что? Я же не смогу смотреть ему в глаза, Люциус! — абсолютно искренне ответила она.

Он лишь негромко рассмеялся. Гермиона разозлилась.

— Прекрати! Это вовсе не смешно!

— Прости, — сказал он уже серьезно. — Я пошутил. Я сказал Осборну, что ты была с инспекцией у меня вчера вечером, почувствовала себя дурно и решила остаться на ночь. Утром твое состояние не улучшилось — и я вызвал целителя…

— Мерлин, Люциус! Это все равно не смешно! Стоп… Подожди… — Гермиона задумалась. — Ты сказал «Осборн»? Тот самый целитель Осборн, который…

— Да, тот самый. Наш семейный врач уже много лет.

— Но он же меня узнает…

— Конечно, он тебя узнает, о мисс Гермиона Грейнджер, героиня войны! Твои колдографии побывали во всех газетах, еще и на первых полосах, крупным планом. Или ты думаешь, что он помнит хоть что-то о девушке, которую видел однажды два десятка лет назад? — Люциус усмехнулся.

— Ты прав, — Гермиона успокоилась. — Так когда он придет?

— Где-то через час. Я сказал, что ничего срочного… Скорее всего, ты просто перетрудилась. Не услышала будильник и спала как убитая с ночи до полудня. Слишком много работаешь, нельзя так.

— Не так уж и много, — Гермиона попыталась отговориться. Вышло неубедительно.

— Оно и видно, — саркастично заметил Люциус. — Посмотрим, что скажет целитель.

— Хорошо, — она не стала спорить. — Ты не подашь мне пижаму? Думаю, мне следует переодеться к приходу доктора Осборна… Точнее — одеться.

— Не нужно, ты поздно спохватилась, — произнес Люциус с улыбкой. — Я уже все сделал.

Гермиона откинула одеяло и поняла, что уже облачена в милую голубую пижаму. И как она сразу не заметила?

— Ты одел меня?

— Да. Я не был уверен, что ты проснешься до прихода целителя.

Это было очень приятно. От мысли, что Люциус заботится о ней и волнуется, стало очень тепло на душе. Если из-за глупых утренних переживаний еще несколько часов назад внутри Гермионы бушевал снежный вихрь, то сейчас там светило весеннее солнышко. Да, физически она чувствовала себя неважно, но в целом ей было хорошо. Неужели для того, чтобы обрести внутреннее равновесие, необходимо заболеть? Если бы она знала об этом раньше, давно бы уже умудрилась…

Захотелось сесть и сжать Люциуса в объятиях, поцеловать его, но вряд ли возможно было сделать это, не потратив все крохи оставшихся сил. Поэтому Гермиона лишь крепко сжала его пальцы, ничего не сказав. Взглянув на него, она увидела улыбку. И не смогла удержаться — широко улыбнулась в ответ.

* * *

Целитель Осборн пришел в назначенное время. Гермиона сперва очень удивилась, увидев пожилого мужчину — ведь она помнила его пусть зрелым, но никак не старым. С момента их знакомства прошло двадцать лет, и не стоило об этом забывать. Также не следовало показывать доктору свои истинные эмоции по отношению к Люциусу.

Но Гермиона зря переживала из-за визита целителя — он не задержался в мэноре и на двадцать минут. Быстро осмотрел ее, не проронив ни единого лишнего слова, расспросил о ее самочувствии и режиме дня. Как и ожидалось, причина недуга лежала на поверхности — переутомление. Осборн оставил Гермионе несколько флакончиков с лечебными зельями, велел несколько дней отдыхать, прописал постельный режим на пару дней — как и Люциус часом ранее — и посоветовал чаще бывать на свежем воздухе.

— Думаю, вам даже не помешал бы небольшой отпуск, мисс Грейнджер, — сказал целитель напоследок. — Если вы растеряли все силы, находясь на рабочем месте — это плохой знак. Пока молоды, наслаждайтесь жизнью! Вы и не заметите, как годы пролетят.

— Спасибо за совет, доктор, — отозвалась Гермиона. Она уже успела выпить порцию восстанавливающего зелья и теперь чувствовала себя значительно лучше.

— Не за что, мисс. Желаю вам скорейшего выздоровления и спешу откланяться. Мне еще нужно обменяться парой слов с мистером Малфоем, — с этими словами он направился к выходу.

— Всего доброго, доктор, — сказала Гермиона ему вслед.

* * *

До позднего вечера Гермиона отдыхала в спальне. Как бы она ни хотела, Люциус не позволял ей вставать с кровати в течение всего дня, и это однообразие уже успело порядком надоесть. Гермиона привыкла к активной жизни, но Люциус был непреклонен, и приходилось лежать. Сам он устроился с книгой в кресле возле нее и изредка реагировал на ее жалобы на скуку.

— Люциу-у-ус… — протянула она в который раз. — Тебе пора спать. Мне надоело лежать тут одной.

— Я подожду, пока ты уснешь, — отозвался он.

— Я не усну без тебя. Ты мне нужен, — Гермиона повернулась на бок и внимательно посмотрела на него. Люциус тоже оторвался от чтения.

— Так я для тебя — всего лишь снотворное? — ухмыльнувшись, спросил он.

— В данном случае — да, — ответила Гермиона с улыбкой.

— Я… — Люциус замолчал в раздумьях, не договорив.

— Обижен? — подсказала она.

— Не совсем. Скорее…

— Оскорблен до глубины души? — Гермиона предложила очередной вариант.

— Снова не то. Я… недооценен. В данном случае.

— Хорошо… — она задумалась ненадолго. — Ты для меня лучшее снотворное из всех существующих. И я тебя люблю, Люциус. Очень.

— Инцидент исчерпан. Теперь я чувствую себя оцененным по достоинству, — Люциус и правда выглядел весьма довольным. Он чуть улыбался, едва заметно, но Гермиона знала — внутри себя он улыбается широко-широко. — Устраивайся поудобнее, малышка, тебе нужен долгий крепкий сон.

Избавившись от одежды, Люциус сначала долго и старательно укутывал Гермиону в одеяло, а затем и сам устроился рядом, бережно обняв ее сзади.

— Теперь спи, — шепнул он ей на ухо. — И никаких отговорок!

— Как скажешь… И не буди меня, даже если начнется пожар! — шутливо заявила она.

— Уверена, что хочешь сгореть? Это было бы эффектно, конечно, но…

— Да нет же! Хочу, чтобы ты вынес меня из пылающего дома. Об этом бы написали в «Пророке», и я смогла бы всем говорить: «Люциус Малфой — герой! Он спас меня, и теперь я мечтаю стать его женой!»

— А ты мечтаешь? — неожиданно спросил он.

— Ну, для начала ты все же должен геройски меня спасти… А там видно будет.

— Я серьезно, Гермиона. Я вовсе не герой, никогда им не был и никогда не стану.

— Я знаю, — тихо сказала она.

— Так что насчет «стать женой»? — так же тихо спросил он. Было странно слышать этот вопрос вот так — в темноте спальни. Она даже не видела глаз Люциуса… Зато чувствовала прикосновения его тела.

Гермиона вдруг вспомнила кольцо, которое нашла сегодня утром в кабинете. Может, Люциус давно уже об этом думает? Точнее, вспоминает. О свадьбе, которая не состоялась. Каково ему было тогда? Если бы он исчез, она бы не пережила этого. Но Гермиона слабее. Люциус, можно сказать, поддерживает ее, он — опора. И был опорой для себя, скорее всего. Хотя тут нельзя быть ни в чем полностью уверенной.

Гермиона все думала, и молчание затянулось.

— Когда-то давно я уже согласилась, — наконец сказала она.

— И?

Гермиона вновь молчала, ощущая его дыхание на своей шее. И думала — чем же отличается теперешний Люциус Малфой от того, чьей женой она согласилась стать когда-то. А ведь изменился не только он, но и она сама, и все вокруг. Даже мэнор — был поместьем, которым можно было лишь восхищаться, а сейчас… Нет, наверное, дух Пожирателей никогда не удастся «выветрить» отсюда. Во всем поместье осталось лишь два «островка прошлого» — кабинет Люциуса и спальня Гермионы. Но их было недостаточно.

— И с тех пор все изменилось. Все. Даже мэнор стал неузнаваемым, — Гермиона озвучила свои мысли. — Сегодня седьмое февраля, Люциус. Ты понимаешь, что это значит?

— Прости, у меня всегда было неважно с датами. Всеми поздравлениями последние лет двадцать занималась Нар… — он вдруг замолчал.

— Речь не о поздравлениях.

— Тогда о чем же?

— Прошло уже больше месяца. Тебе нельзя было покидать мэнор ровно месяц, и срок ограничения истек неделю назад. Ты об этом забыл? Или тебе просто наплевать?

— Мне не наплевать. Но разве это что-то меняет?

— Конечно! — с горячностью воскликнула Гермиона и повернулась к нему лицом. Затем продолжила: — Ты можешь выйти из дома, можешь гулять по Косой Аллее, можешь сидеть в кафе у Фортескью, можешь… Можешь побывать у меня в квартире, в конце концов.

— У тебя? Я думал, что мэнор — это наш дом. Да и к чему мне бродить по улицам, есть мороженое? Помнишь, как было в твоей книге — «путешествие бесполезно, воображение всегда полнее и выше любых проявлений грубой реальности» [1]. Меня устраивает это «заточение».

— Ты... ты читал Гюисманса? — изумилась она. Тот факт, что Люциус читал ее книгу, произвел на нее большее впечатление, чем вся его речь. — Маггловскую книгу?

— Да, я ее полистал. Ты как-то оставила ее в библиотеке. Теперь могу бороться с тобой твоим же оружием, — он улыбнулся. Было темно, но Гермиона явственно это увидела.

— Тебе это не поможет. Потому что я права, нельзя жить в четырех стенах… Ты ведь даже в сад не выходишь! — Она не была уверена, что Люциус не бывает в саду, так как не проводила с ним все время. Но, по всей видимости, догадка подтвердилась, ведь он не возразил. — И вообще… Мне здесь не нравится! Здесь неуютно.

— С каких пор? Ты же тут практически живешь последний месяц!

— Потому что последний месяц у меня не было выбора. Точнее, его не было у тебя. Здесь же десятки пожирателей толпились, людей пытали, даже убивали! Здесь темницы в подвале, там держали пленных — и меня в том числе! Да я чуть не погибла в этом чертовом доме! Если бы не Добби… — она едва не задохнулась от избытка эмоций.

— Гермиона… успокойся. Тебе же нельзя волноваться, — в голосе Люциуса слышалось искреннее беспокойство. — И вообще, помнится, кто-то собирался спать.

— Собирался, — буркнула Гермиона, не зная, как себя вести — она была зла, но одновременно с тем ей была приятна забота. — Но не уходи от разговора.

— Я не ухожу, а лишь переношу его. Обсудим все завтра? — предложил Люциус, легонько поцеловав Гермиону в уголок губ. Отчего она окончательно сдалась, на лице ее расплылась довольная улыбка. Что с ней делает этот мужчина?..

Вскоре она провалилась в глубокий сон, и нежные объятия Люциуса только способствовали улучшению ее здоровья.

* * *

Едва открыв глаза утром, Гермиона тут же почувствовала, что Люциус рядом. Он обнимал ее, прильнув к девичьей спине. Было приятно ощущать прикосновения его рук на талии, тепло его тела и… и еще кое-что.

— Люциус… Не надо, — проговорила она, окончательно проснувшись.

— Я и не думал, милая, — отозвался он, и горячее дыхание обожгло кожу.

— М-м-м, я чувствую, как кое-что упирается мне в спину. Уверен, что не думал?

— Это все физиология. И твоя красота, — он поцеловал ее сначала в шею, а потом за ушком. — Но я вовсе не намеревался… И не забывай — у тебя постельный режим. Я прослежу.

Гермиона перевернулась, не выскальзывая из объятий Люциуса, и продемонстрировала ему недовольную мину.

— Я лишь следую указаниям целителя Осборна, — пояснил он. Гермиона не сочла нужным отвечать на эту отговорку.

— Мы вчера не договорили, — сказала она через какое-то время.

— Я помню, — задумчиво ответил Люциус, убирая с лица Гермионы непокорную прядку волос.

— Ты как черепаха, — заявила она, перевернувшись на спину и разглядывая потолок. — Вечно прячешься в свой «панцирь».

— Черепахи — хорошие животные.

— Не спорю. Но я не хочу, чтобы ты был, как они. Пора уже выбираться из своей зоны комфорта. Будь как… Как жемчужина! Она тоже сначала прячется, а потом показывается миру во всей красе, когда ее находят. Считай, я тебя нашла. Покажись уже!

— Где? На Косой Аллее?

— Хотя бы. Там все восстановили после войны, даже новые магазины появились. Во «Вредилках» теперь работает и Рон… Они с Джорджем вдвоем всем заправляют.

— Этот твой Рон — глупец, — проговорил Люциус как бы между прочим.

— Ох, я пожалею, что спросила… Но почему ты так считаешь? Он мой хороший друг.

— Вы ведь с ним встречались?.. Не отрицай.

— Совсем недолго, — призналась Гермиона. — Пару недель.

— Так вот, он глупец, раз не удержал тебя. Сделал бы предложение в первую же неделю — тогда можно было бы допустить наличие у него хоть зачатков ума… Но нет, — Люциус, вероятно, получал удовольствие, нелестно отзываясь о Роне, и Гермионе это было неприятно.

— Ты же сам сделал мне предложение спустя почти полгода! — воскликнула она.

— Во-первых, полгода с момента знакомства и полгода с момента начала отношений — разные вещи. А во-вторых, признаю — я был дураком. Следовало жениться на тебе в первый же день. Может, тогда бы ты не исчезла, — на его губах мелькнула грустная полуулыбка. У Гермионы от этого даже сердце, казалось, забилось медленнее.

— Исчезла бы, — сказала она.

— Откуда ты знаешь? — удивленно спросил Люциус.

— Я же не бездельничала в твоей библиотеке столь…

— Нашей, — он перебил ее.

— Что?

— В нашей библиотеке.

— Да… В нашей, — Гермиона улыбнулась. Мысль о том, что такое огромное собрание книг принадлежит в какой-то мере и ей, радовала. — Так вот, я нашла там довольно много информации об аппарации. Правда, она мне не пригодилась, там было все не то… Но в один из дней я взяла с полки первую попавшуюся книгу, для отвлечения, и увидела любопытную главу о существовании нескольких воплощений магов в одном времени и пространстве. Там было сказано, что одновременно находиться в двух местах можно только с помощью маховика времени. Поэтому-то и пользоваться им нужно с большой осторожностью. Скорее всего, мое перемещение произошло из-за сбоя аппарации. В тонкостях мне так и не удалось разобраться. Но вот исчезла я за девять месяцев до дня своего рождения, Люциус. В том времени не могло существовать двух воплощений одного человека, и одно из них просто пропало. Вот и все.

Люциус молча обдумывал услышанное.

— Это многое объясняет, — наконец сказал он. — Забавно — если бы мне все-таки удалось отыскать тебя, я бы нашел лишь грудного младенца… И то — спустя месяцы.

— Ты долго искал меня? — отважилась спросить Гермиона. Раньше она не затрагивала эту тему.

— Довольно долго. А подсознательно, наверное, всегда хотел тебя встретить. Чтобы ты объяснилась, — казалось, каждое слово давалось Люциусу с трудом. Словно каждый звук весил тонну, и нужно было поднять его, удержать и тут же потянуться за следующим.

— Мне жаль, — только и смогла выговорить Гермиона.

— Ты не виновата.

— Знаю. Но мне все равно очень жаль.

— Сейчас это уже не важно, милая… — Люциус вздохнул. — Знаешь, пожалуй, мне все-таки следует побывать в твоей квартирке.

— Останешься там на пару дней? Пожалуйста! Пока у меня выходные, побудем вдвоем, — Гермиона мечтательно улыбнулась.

— А у меня есть выбор? — Люциус придвинулся к ней и с нежностью прижал ее к себе.

— Нет! — довольная собой, Гермиона обвила руками его шею и вдохнула приятный аромат кожи, неразборчиво пробормотав «Люблю тебя».

________________________________

[1] Строки из произведения Жориса Карла Гюисманса «Наоборот».