Подопечный / Pet Project (гет)

После разговора с профессором Снейпом Гермиона направилась в старый сад особняка. Она не удивилась, найдя там и Рона, который сидел на мраморной скамье и наблюдал за Гарри. Тот, словно зверь в клетке, метался по заросшей, покрытой гравием дорожке. С искаженным от ярости лицом он сжимал в руке палочку, из которой то и дело вылетали фиолетовые искры и с легким шипением падали на землю.

Гермиона села рядом с Роном и легонько толкнула его плечом. Рон ответил тем же. И этим простым жестом они показали друг другу, что между ними все в порядке. Прислонившись к сильному плечу, Гермиона смотрела на злого, мечущегося Гарри. Спросить его и снова вызвать бурю эмоций? Или так и сидеть и смотреть?

После того как Гарри растоптал еще несколько сорняков, Гермиона мысленно прикрыла голову руками. Была не была, я спрошу.

Не отрывая от него взгляда, она сначала шепотом поинтересовалась у Рона, поговорила ли с Гарри Макгонагалл.

Рон пожал плечами.

— Да, она была здесь. — Тут он замолчал, очевидно, подыскивая слова. — Она не то чтобы ругала его. Моя мама часто кричит, поэтому я знаю, каково это, когда ругаются. А Макгонагалл применила свой «я-вами-очень-разочарована-мистер-Поттер» прием.

Гермиона все смотрела на Гарри, который с ожесточением топтал сорняки.

— Полагаю, все прошло не совсем хорошо?

Рон фыркнул.

— Словно ему в голову попал бладжер.

Они помолчали мгновение, прежде чем Рон неуверенно спросил:

— Ты сказала, что старосты школы не могут быть с одного факультета, так?

— Так.

Рон поколебался и потупил взгляд, перед тем как продолжить:

— Тебя не выбрали, потому что старостой стал я?

Гермиона резко повернулась к мгновенно покрасневшему Рону.

— Конечно нет! И даже не смей так думать! Меня не выбрали потому, что я не подхожу для этого. Просто...

Гарри, который, как оказалось, прислушивался, выбрал именно эту минуту, чтобы влезть в разговор.

— Как этот ублюдок может остаться безнаказанным? Как может Макгонагалл спустить ему это?! — крикнул он и рассек палочкой воздух, отчего фиолетовые искры заплясали вокруг, словно рассерженные светлячки.

— Гарри...

Гарри повернулся к ней и прервал:

— Нет, Гермиона. Ты всегда их защищаешь. Как ты можешь допустить подобное? Это нечестно!

— Вообще-то, Гарри, это очень даже честно.

Ее слова настолько выбили Гарри из колеи, что он замолчал и растерянно таращился на Гермиону, пока снова не обрел дар речи.

— Но это же несправедливо! — заявил он. — Да тебе после первых же экзаменов должны были дать значок старосты школы, а поганый ублюдок не допустил этого!

— Ты вообще сам себя слышишь? У профессора Снейпа нет таких полномочий. Голосуют все деканы, а профессор Снейп — лишь один из них. У него только один голос, Гарри.

— Он...

— Что — он? — возмущенно спросила Гермиона. В ней смешалось собственное разочарование и досада на Гарри, поэтому слова звучали резче, чем обычно. — Дай угадаю: он наложил на всех империус и принудил проголосовать против меня. — Она закатила глаза и презрительно фыркнула, даже не пытаясь это скрыть. — Гарри, не смеши.

Казалось, тот растерял весь свой боевой пыл, опустил палочку, и последние искры погасли.

— И тебе все равно?

— Конечно, мне не все равно! — отрезала она. Затем глубоко вздохнула и виновато улыбнулась Гарри. — Конечно, мне не все равно, — повторила она спокойнее. — С тех пор, как я впервые прочитала «Историю Хогвартса», я много думала, представляла, каково это — быть старостой школы. Гарри, я разочарована.

Словно в подтверждение, из ее глаз выкатились две слезинки, но Гермиона быстро вытерла их рукой.

— И даже если ты не хочешь этого слышать, тем более от меня, профессор Снейп — не враг. И он прав: в этой борьбе речь не идет только о тебе или обо мне, или о том, почему Гермиона Грейнджер не стала старостой школы.

Гермиона повернулась к Рону и вновь слегка толкнула его плечом.

— Рон отлично справится, у него много необходимых старосте качеств, которых мне не хватает. — Она улыбнулась ему. — И он будет хорошим старостой, особенно если станет ответственным и научится снимать баллы.

— Эй! Я очень даже снимал баллы, когда был старостой факультета! — возмутился Рон.

— Рон, когда тебя избрали на пятом курсе, ты даже не знал, что у тебя есть такая привилегия.

Рон в шутку насупился.

— Я просто об этом забыл, понятно? Тот год был достаточно тяжелым.

— Угу, — согласилась Гермиона, хотя это и прозвучало, словно она ему не верит. Потом повернулась к Гарри, который успел успокоиться, наблюдая за их привычной перебранкой. — Ты уже поздравил Рона?

Гарри распахнул глаза и виновато посмотрел на своего друга. Рон рассмеялся.

— Не забивай себе голову, старик. Я знаю, что ты рад за меня.

И тут Гарри, словно снова став прежним собой, сел прямо на землю и выпалил:

— Я полный придурок, да?

— Ну, я бы сказал, что ты нашел достаточное верное описание, — подтвердил Рон, широко ухмыляясь.

Пока Рон и Гарри изощрялись в остроумии, описывая нелепое поведение последнего, Гермиона тихо сидела, прикусив губу, и пыталась убедить себя, что все по-прежнему хорошо.

Но как бы ни старалась, она не могла избавиться от страшного чувства свершившейся ошибки. Гермионе казалось, что на сердце легла свинцовая тяжесть. За последние годы Гарри стал эмоционально неуравновешенным, и Гермиона считала, что он имел на это право, особенно после смерти Сириуса и понимания, что именно он, Гарри, должен победить Волдеморта. Но сейчас она увидела все в другом свете. Гарри постоянно кидало из одного состояния в другое: то он был мальчишкой, которого Гермиона знала, то человеком, который потерял контроль над собой. И она с болью приняла правоту профессора Снейпа. Гарри стоял на краю, и сейчас Волдеморту не составило бы ни малейшего труда уничтожить его.

С одной стороны, Гермионе хотелось немедленно поговорить с Гарри, потребовать ответа. С другой стороны, она понимала: сейчас не лучшее время. Во всем этом беспорядке мыслей она почти услышала голос профессора Снейпа: «Думайте, мисс. Закройте рот, сожмите руки и ДУМАЙТЕ». И, сидя на старой скамье в саду Блэков, Гермиона решила именно так и поступить.

* * *

В последующие дни Гермиона слушала и наблюдала. Она подавила желание ринуться в библиотеку и поискать советы о том, как можно справиться с резкими переменами настроения. Ее поразило то, что она увидела за это время. Она всегда полагала, будто знает своих друзей. Но оказалось, что она была слишком самоуверенной.

Она поняла, что совершенно их не знает.

Дерзкая и жизнерадостная Джинни стала спокойнее и все больше отдалялась от них, что наводило на мысли о депрессии. Гарри до сих пор сторонился ее, и поневоле Джинни начала избегать и Рона с Гермионой, чтобы пореже сталкиваться с Гарри.

Так как Артур целыми днями пропадал в Министерстве, чтобы быть в курсе всех новостей, а Молли изображала из себя маму-наседку для всех членов Ордена и чрезмерно опекала Гарри, на Джинни просто не обращали внимания. И даже редкие посещения близнецов не могли вытащить ее из скорлупы, в которую она забилась. Всех заботило предстоящее сражение с Волдемортом, и никто не замечал, что Джинни почти не принимает участие в происходящем в особняке и много спит.

Рон, как со стыдом признала Гермиона, понимал намного больше, чем все полагали. Он знал: с Гарри творится что-то непонятное. И старался сгладить это, быть своего рода щитом между Гарри и остальными жителями особняка.

Еще Гермиона увидела, что нравится Рону. И удивилась. В предыдущие годы она сама испытывала к нему чувства. Она знала, что ее никто и не считает нормальной девушкой, но она действительно мечтала об отношениях с Роном. И пыталась намекнуть, что была бы не против. Когда он стал ревновать ее к Виктору, она воспрянула духом, но Рон так и не сделал дальнейших шагов.

И вот, когда Рон наконец-то заметил, что Гермиона — девушка, ее влюбленность уже закончилась. Гермиона сама не знала, когда это случилось, но Рон уже не занимал ее мысли. Что ж, печально, но все осталось в прошлом, и теперь Гермиона — во всей этой неразберихе с Гарри — должна была еще и решать, что делать с чувствами Рона.

Больше всего ее беспокоил именно Гарри. Он уже не просто стоял на краю, он почти падал в пропасть. Даже самые незначительные мелочи выводили его из себя. Когда порвался шнурок, Гарри дулся весь день. Подгоревший кусок хлеба полетел в стену и рассыпался черными крошками. Проигранная Рону партия в шахматы обернулась разбросанными по всей комнате фигурками. После этого они отказались играть с Гарри, а черный король даже вызвал его на дуэль.

Но сильнее всего и всех Гарри выводил из себя профессор Снейп. Даже когда его не было в особняке, Гарри охватывали приступы злости. А час спустя он вел себя так, словно ничего не произошло, словно он тот же парень, которого Гермиона знала.

Его поведение а-ля доктор Джекил и мистер Хайд начало сильно тревожить Гермиону.

* * *

Северус преклонил колени перед своим повелителем, используя эту позицию, чтобы спрятать чувства и еще больше слиться со своей сущностью Пожирателя. Окклюменция сильно зависела от способности мысленно представлять себе картинки, и Северус с легкостью скользнул в подготовленные образы. В его голове возникло изображение неподвижной водной глади. Ни одна рыба, ни одна травинка не нарушали спокойного совершенства. Только пруд и звездное небо.

Я неподвижен.

Преклонив колени, он не думал о своей незащищенной спине. Или о том, что эта ночь может стать последней. Или о Пожирателях, окруживших их.

Я спокоен. Я ни о чем не думаю. Ничего не чувствую.

Застыв в этом нескончаемом мгновении, Северус ждал приказа повелителя.

— Встань, Северус-с-с.

Он поднялся с небрежной элегантностью, отчего его черная мантия безупречными складками заструилась вниз. Беллатрикс презрительно фыркнула, следя, однако, за тем, чтобы Северус не заметил ее насмешки.

Встретив взгляд повелителя, Северус ждал. Ни одной трещины не дала картинка в его голове, когда он почувствовал вторжение Темного Лорда в свои мысли. Тот вызывал последние воспоминания, высматривал в зеркальной поверхности то, чем занимался Северус. Лорд никогда не поймет, насколько глубок и как много скрывает пруд в сознании Северуса. Существо, бывшее когда-то Томом Риддлом, видело лишь то, что показывал ему Северус в холодной, подобной стеклу поверхности.

Спокоен и невозмутим.

Такой самоконтроль помогал Северусу сохранять самообладание, позволяя при этом темной глубине разума замечать, запоминать и анализировать все вокруг. Начиная с Пожирателей, которые стояли за его спиной, и заканчивая мыслью, что Темный Лорд даже среди самых доверенных людей носит чары привлекательности. Или, может, он уже настолько продвинулся в заклинаниях, что смог вернуть себе прежний облик, и это вовсе не чары?

— Мне нужно твое умение. С-с-ступай за мной.

Склонив голову, Северус повиновался.

Светским жестом Волдеморт пригласил Северуса следовать за ним по коридорам имения Риддлов. Северус отметил уверенную походку и твердую осанку Лорда и вспомнил давно минувшее время, когда он сам был молодым, восторженым и наивным. Волдеморт изменился — он снова стал тем харизматичным и обаятельным мужчиной, который возглавлял большую часть волшебного общества, пока не превратился в монстра, каковым являлся на самом деле.

Легкая рябь нарушила спокойствие водной глади. Человечный Лорд Волдеморт определенно был опаснее, чем жуткий змееподобный Темный Лорд. Людей проще убедить в присутствии зла, если они видят страшного монстра.

Пока эта мысль не взволновала пруд еще больше, Северус поймал ее и схоронил в глубинах холодной воды. Он сможет подумать об этом позже, в надежной обстановке.

Я спокоен.

Они вошли в большое помещение, которое, похоже, когда-то служило музыкальной комнатой, хотя теперь лишь одинокая арфа стояла в углу. Часть струн отсутствовала или была выдрана.

Свет раннего утра просачивался сквозь бархатные занавески, в черном камине горел огонь, бросая причудливые тени на искалеченное и окровавленное тело связанного мужчины на стуле посреди комнаты.

Волдеморт прошел к пленнику. Макнейр и Лестрейндж, сидевшие на скамье в другом конце помещения, тут же вскочили. Волдеморт не обратил на них никакого внимания, указав Северусу на мужчину. Снейп с удивлением отметил, что даже руки Волдеморта выглядели человечнее: кожа уже не была серой, хотя пламя камина рисовало причудливые узоры на запястье.

— Он полагает, что может иметь от меня с-с-секреты.

Волдеморт провел острым ногтем по щеке пленника, на коже сразу же выступила кровь. Мужчина не пошевелился, хотя Северус заметил, что тот открыл глаза. Вероятно, сказывался шок из-за внутренних повреждений и потери крови.

Глядя на Северуса, Волдеморт принялся слизывать кровь с ногтя, растеряв всю иллюзию человечности. Угроза во взгляде и этот жест говорили яснее всяких слов.

— Выясни, что он с-с-скрывает, — приказал повелитель.

Северус послушно поклонился, прежде чем приблизиться к пленнику. Он был молод по меркам волшебников, не старше пятидесяти. Остекленевший от шока взгляд был устремлен в никуда. А может, перед его мысленным взором разыгрывалась личная драма.

Я покажу только то, что решу сам.

Северус безэмоционально разглядывал пленника, отмечая последствия примененных проклятий. Режущее, вспоровшее его мантию и доставшее до кожи, оставило глубокий след на плече. Рукава были пропитаны кровью до самых запястий.

Сквозь лохмотья мантии виднелись ожоги на ногах. Судя по месиву там, где должна была находиться рука, к пленнику применили небрежно выполненное заклинание, ломающее кости. На щеках темнели кривые свежие порезы, и, приглядевшись, Северус различил руны, обозначающие «кровь» и «предатель».

Он мельком посмотрел на Макнейра и Лестрейнджа. Ножевые раны. Похоже, оба Пожирателя являлись не только сторожами несчастного, но и теми, кто поймали и притащили его сюда.

Был ли мужчина один? А вдруг кто-то еще...

Когда поверхность пруда заволновалась, Северус безжалостно оборвал эти мысли.

Я ничего не чувствую.

Неподвижное совершенство водной глади вновь восстановилось. Последние круги достигли берега и исчезли.

Северус опять взглянул на пленника. Несмотря на покрывающую ткань кровь, рвоту и мочу, было видно, что мантия не из дешевых и сшита на заказ. Не аврор, не невыразимец или кто-либо, привыкший к опасности. Значит, работник Министерства.

Я невозмутим.

Северус прикоснулся к лицу мужчины. Не обращая внимания на кровь, пачкающую пальцы, поднял его лицо и оттянул опухшее веко, чтобы взглянуть на зрачок.

— Что скажешь, Северус-с-с?

Снейп краем сознания отметил, что, несмотря на почти человеческий облик, в Волдеморте осталось что-то от змеи. Не успела эта мысль родиться, как тут же пропала в глубоких водах пруда.

Северус продолжил осмотр, с почтением отвечая своему повелителю через плечо:

— Он без сознания и скоро умрет. Он должен очнуться, чтобы я мог расспросить его. Не помешало бы перед допросом узнать причину его пребывания у нас.

Позади них Макнейр и Лестрейндж расхохотались, как мальчишки. Северус разобрал слова, сказанные шепотом: «...Словно он гребаный гость». Он проигнорировал обоих и отступил от стула. Не чувствуя больше вони неизбежной смерти, Северус вынул белоснежный платок и принялся тщательно вытирать пальцы. Он старался не обращать внимания на то, как Волдеморт не сводит глаз с пятен крови на одежде пленника.

Бесстрастный и такой же холодный, как замерзший пруд в его сознании, Северус швырнул запачканный платок в камин, наблюдая, как горит ткань.

Я больше ничего не могу для него сделать. Я спокоен.

Волдеморт рассмеялся тусклым смехом, который вызвал в голове у Северуса картинки разложения и тлена.

— Всегда на высоте, всегда перфекционист. С-с-старый дурак только зря тратит твои таланты, мой сын.

Северусу удалось подавить дрожь отвращения при слове «сын» и почтительно склонить голову. Другие члены Внутреннего круга падали перед Лордом на колени, Северус — никогда. И хотя он уже не раз поплатился за свою гордость, тем не менее он смог занять почетное место в Круге.

— Макнейр, докладывай.

Лорд произнес это шепотом, и Макнейр шумно приблизился к нему, подчеркнув резкий контраст с элегантными движениями Северуса. Тот язвительно улыбнулся, когда Макнейр встал на колени перед повелителем.

— Бингли Глоссоп, младший секретарь начальника Отдела регистраций. Я поймал его за чтением документов, которые не должны его интересовать.

Северус поднял бровь.

— Глоссоп просматривал документы об этом доме.

Северус представил себе пронизывающий ветер. Воздух над прудом резко стал морозным. По телу Северуса начал распространяться холод, когда водная поверхность покрылась льдом, а берега замело снегом. Северус готовился к тому, что сейчас неизбежно последует.

— Глоссоп искал доказательства, что этот дом существует, он хотел взломать защиту.

Движением руки Волдеморт позволил Макнейру подняться и занять прежнее место возле стены.

— Определенно один из членов Ордена, — Волдеморт снова рассмеялся. — Не думаю, что этот феникс-с-с сможет возродиться из пепла. Он слишком долго молчал. С-с-сломай его молчание, мой мас-с-стер зельеварения.

В голове Северуса пруд замерз до самого дна.

* * *

Страх за Гарри неизбежно заставлял Гермиону думать о Снейпе. Однако поймать шпиона оказалось весьма сложно. Остальные члены Ордена часто приходили и уходили, но профессор Снейп появлялся редко, а если и появлялся, то ненадолго и рано утром.

Но однажды Дамблдор созвал некоторых избранных членов Ордена для экстренного собрания: только он, профессор Снейп, Шизоглаз Муди и Кингсли Шеклболт. И когда за ними закрылась дверь комнаты, а на помещение были наложены мощнейшие защитные и заглушающие чары, Гермиона поняла: о чем бы там ни шла речь, это очень серьезно.

Спустя какое-то время Гарри и Рон отправились спать, ведь даже улучшенные удлинители ушей Фреда и Джорджа не могли уловить ничего, кроме сердитого жужжания.

Но Гермиона ждала. И не потому, что она совершенно не доверяла профессору Снейпу, как полагали ее друзья. Нет, она хотела с ним поговорить. Когда она поняла, что это, возможно, ее единственный шанс, она осталась сидеть на темной лестнице. Гермиона закуталась в старое покрывало. Ей не было холодно, просто так оказалось уютней. Она прождала больше часа, прежде чем начала беспокоиться.

Как бы она ни хотела поговорить с профессором, тем не менее сидеть так и пялиться на закрытую дверь было очень скучно. Читать Гермиона не решалась — вдруг Молли Уизли заметит свет от палочки и заставит пойти спать. Или, скорее, Гермиона настолько погрузится в чтение, что не заметит, как собрание закончится и профессор Снейп уйдет.

Рон уже не раз говорил — и Гермиона против воли признавала его правоту, — что если она читает книгу, то не заметит даже пробегающего мимо гиппогриффа. Она вновь поерзала на твердой ступеньке и подперла голову руками, не сводя глаз с двери. Гермиона еще больше зауважала Живоглота, когда вспомнила, как он порой часами сидит перед мышиной норкой. Единственное, что не давало ей полностью отвлечься от настоящего, — игра теней под дверью.

Как заподозрила Гермиона, постоянно повторяющееся метание тени означало, что за толстой дубовой дверью профессор Снейп меряет комнату шагами. Она не сомневалась, что это он, поскольку Муди двигался не так быстро. Гермиона не знала, имеет ли такую привычку Шеклболт. Что же касается настроения профессора — тут Гермиона улыбнулась — у нее не было сомнения: он рассержен. Неудивительно — оказаться запертым в одной комнате с Дамблдором, Шеклболтом и Муди. Кто бы такое выдержал?

Ее подозрения подтвердились, когда мечущуюся тень перекрыла другая, а затем за дверью вспыхнула розовая молния. Гермиона в тревоге приподнялась, когда пару секунд спустя кого-то или что-то с такой силой бросили в стену, что в коридоре закачались две картины.

Гермиона позволила покрывалу упасть на пол и напряженно застыла в ожидании следующей молнии. За дверью больше ничего не происходило, и волнение Гермионы росло. Она должна пойти туда. Она должна... Должна что? — горько спросила она себя.

Гермиона раздосадовано села назад на ступеньку, натянув покрывало на колени. И что бы я сделала? Ворвалась в комнату, как голливудский ковбой? Она фыркнула. Она даже не знала, пытался ли кто-нибудь проклясть ее профессора. А вдруг все было наоборот, и колдовал он?

Гермиона положила голову на колени. Рон прав: она рехнулась, другого объяснения нет. Теперь назревал следующий вопрос: она на самом деле рискнет вызвать гнев профессора Снейпа после всего только что увиденного? Но пока она размышляла над этим, дверь распахнулась, не оставив Гермионе выбора.

Она не удивилась, увидев злого Кингсли Шеклболта. Но вот довольный вид Муди, который, постукивая протезом, направился в кухню, ее слегка обеспокоил. Через несколько минут вышли Дамблдор и недовольный Снейп. Из своего темного укрытия Гермиона смогла услышать только конец разговора.

— Альбус, это не работает. Их слишком мало. Глоссопа должны были охранять. Его похитили среди белого дня прямо из собственного дома.

В голосе своего учителя Гермиона услышала явное разочарование.

Профессор Дамблдор печально произнес, признавая свое бессилие:

— Северус, это все, кто у нас есть.

Они оба прошли дальше и встали прямо под ступенькой, где сидела Гермиона.

— Альбус...

-Мне жаль, Северус. Но пока у нас не появятся другие возможности, я ничего не могу сделать.

— Значит, вы не назовете нам других имен?

Директор вздохнул.

— Я не могу, Северус. — Увидев, как Снейп нахмурился, Альбус поднял морщинистую руку в старческих пятнах. — Не потому, что разделяю убеждения Муди, будто ты хочешь знать имена лишь для того, чтобы назвать их Тому. Я дал слово, Северус, и не стану его нарушать.

Альбус достал из кармана мантии смятый кусок ткани и взмахом руки превратил его в шляпу, которую водрузил на голову под таким немыслимым углом, что она могла держаться только благодаря магии. Затем он улыбнулся все еще нахмуренному Снейпу.

— Возвращайся домой, Северус, и поспи, — и шепотом добавил: — Если можешь.

Когда Северус не ответил, директор сказал:

— Спокойной ночи, Северус, — и сразу же: — И вам тоже, мисс Грейнджер.

При этих словах Гермиона вскочила и через перила посмотрела на них. Директор глядел на нее лукаво, в то время как профессор Снейп — сердито.

Просто потрясающе. Ее поймали за подслушиванием.

Дамблдор приветливо улыбался, словно ему доставило удовольствие поймать кого-то в такой ситуации. Хотя, возможно, он уже так долго занимал пост директора Хогвартса, что ловить учеников, которые пытаются подслушать не предназначающиеся для них разговоры, стало для него чем-то вроде развлечения.

Если бы он знал, что когда-то она услышала тот, другой разговор, вряд ли он так дружелюбно улыбался бы ей.

Накинув на плечи дорожную мантию, Дамблдор с лукавой усмешкой сказал Снейпу:

— Думаю, я могу оставить мисс Грейнджер в твоих надежных руках, Северус. Спокойной ночи.

Наблюдая за сменой эмоций на лице профессора Снейпа, Гермиона вздрогнула при последних словах директора. Она очень удивилась, успев заметить оскорбленное, а затем обреченное выражение, прежде чем профессор снова принял обычный хмурый вид. Словно молния поразила ее, когда она поняла: хотя профессор Снейп искренне уважал директора, его обычные шуточки он все же не любил.

С этими мыслями Гермиона спустилась по лестнице и остановилась на предпоследней ступеньке, чтобы оставаться на одной высоте с профессором. Она ощутила странный трепет, глядя ему прямо в глаза, а не снизу вверх, как обычно. Но ее тут же заполнило чувство вины, когда Гермиона как следует рассмотрела его. Самое мягкое описание, которое пришло ей на ум, было «ужасный». Покрасневшие глаза в глубоко запавших глазницах, бледная до синевы кожа. У Гермионы сжалось сердце. Прошло всего несколько дней с тех пор, как Снейп был здесь с профессором Макгонагалл. Тогда он выглядел слегка усталым, но в целом — как обычно. Что же произошло?

Гермиону внезапно охватил озноб. Если бы она не знала лучше, то подумала бы, что от мужчины, стоящего перед ней, исходит ледяной холод.

Нет, сейчас точно не время для вопросов, решила она.

— Простите, сэр. Вы явно... — она хотела сказать «утомлены», но в последнюю секунду спохватилась. Вряд ли ее и без того разозленному профессору понравится это слово. — Заняты. Мои вопросы могут подождать.

Улыбнувшись ему дружелюбно и, как она надеялась, уважительно, она сказала:

— Спокойной ночи, сэр.

— Постойте, мисс.

Что-то в его голосе напомнило Гермионе утро в библиотеке, и она замерла, заставляя себя выдержать ледяной взгляд профессора.

Внезапно ее снова пробрал озноб, и кожа покрылась мурашками. Гермионе от всей души захотелось закутаться в покрывало, которое осталось лежать на ступеньках.

— Вам холодно, мисс Грейнджер? — едва слышным шепотом спросил Снейп.

Гермиона кивнула и обхватила себя за плечи, потирая их руками.

— Простите, сэр, — так же тихо ответила она. — Мне вдруг стало очень холодно, словно я стою рядом с призраком.

Профессор Снейп вздрогнул и отступил, плотнее закутываясь в мантию.

— Пожалуй, вы правы, мисс Грейнджер, — сказал он нормальным голосом. — Отложим разговор на утро.

И, резко развернувшись, он в вихре мантии исчез за дверью прежде, чем Гермиона смогла что-либо ответить.

А она недоуменно смотрела ему вслед, стараясь унять быстро бьющееся сердце и начиная потихоньку согреваться.

* * *

Септима Вектор сонно заморгала, разбуженная звоном ветряных колокольчиков. С трудом выбравшись из теплой кровати, она натянула старый халат и взмахнула палочкой, заглушая звук.

Септима всегда любила колокольчики, оттого и выбрала их в качестве сигнала. Но вот этот, специальный, звон обеспокоил ее. Она не стала утруждаться и зажигать свечи — лунного света вполне хватит — и быстрым шагом направилась в кухню. В этом доме она жила уже пятнадцать лет и могла передвигаться здесь вслепую.

Зайдя в кухню, она невольно вздохнула, ступив на холодный пол. Произведя сложные пассы палочкой и прошептав пароль, она устремилась к появившейся в стене двери. С верхних ступеней лестницы, ведущей в подвал, она увидела разноцветные всполохи на фоне серой стены и услышала звон.

Она настроила ветряные колокольчики так, чтобы они звенели при любых изменениях в ее уравнениях. Похоже, тревожный звон совершенно не волновало время суток. Спустившись, Септима сосредоточилась на движущихся, сливающихся разноцветных линиях, которые представляли собой возможности, время и людей. Ей потребовался всего лишь миг, чтобы найти изменение, которое включило тревогу.

Линия Гермионы Грейнджер полностью переплелась линией шпиона. Неизвестная аномальная линия сделала скачок вперед и неслась прямо к точке, в которой Грейнджер встретила шпиона. Скоро, очень скоро они пересекутся.

Септима повернулась, раздумывая, как она расскажет об этом Альбусу, и внезапно увидела еще кое-что.

— Святая Моргана! — выдохнула она, не в состоянии понять.

Она шагнула вперед и проследила пальцами линию, которая представляла ее саму. Та всегда находилась в стороне, лишь время от времени пересекаясь с линией директора. Теперь же ее линия обвилась вокруг мисс Грейнджер, словно попав под ее влияние. Возможности и вероятности развития менялись и искажались с каждым принятым решением Гермионы.

И Септима Вектор вот-вот должна была встретиться с Грейнджер и таинственным шпионом.