Теперь я - Малфой (гет)

Пожалуй, второй курс для меня выдался самым спокойным. О Том-Кого… и так далее почти не вспоминали, бывшие Пожиратели занимались своими делами, Дамблдор, чудом отмахавшийся от обвинений, не смел и носа высунуть из директорского кабинета, а Поттер всё время был под моим чутким контролем.

Как известно, со второго курса ученикам разрешается играть в квиддич, вот мы и пошли на отборочные соревнования всей компанией. Гойл и Нотт мечтали стать охотниками, Паркинсон предпочитала подбадривать нас с земли, а мы с Гарри претендовали на место ловца. Как и в прошлом, Люциус не поскупился на приобретение новейших «Нимбусов» для команды Слизерина вообще и для нас с Поттером в частности (свои метлы мы получили ещё в середине лета, так что успели не только их объездить, но и научились профессионально пользоваться, что дало нам неоспоримое преимущество перед другими желающими занять место ловца). Капитан команды Маркус Флинт долго издевался над нами, но никак не мог определиться: меня или Гарри взять в команду.

— Драко, я, пожалуй, уступлю тебе… — начал Поттер, но я мгновенно поняла, с чего это он решил отказаться от мечты.

— Вот ещё! — перебила я. — Давай будем по очереди играть? А на тренировки ходить вместе, в конце концов, мало ли что? А у команды будет запасной ловец.

Мою идею неожиданно поддержали, и все оставшиеся годы мы так и играли с Поттером, по жребию определяя, кто ловец в первой игре, а кто во второй. По-другому я поступить не могла: соперничество Малфоя и Поттера я помнила по прошлой жизни, а обижать друга мне совершенно не хотелось, как, впрочем, и разочаровывать папу.

В итоге кубок по квиддичу больше не покидал кабинет Снейпа, напоказ выставленный в застекленной витрине.

* * *

История с василиском не повторилась (дневник Тома Реддла я утянула вовремя), но с парцелтангом Гарри все же умудрился отличиться.

Наш новый учитель — Гилдерой Локхарт — устроил дуэльный клуб, и кто-то чересчур умный призвал змею, а Гарри вместо того, чтобы ее уничтожить простым Vipera Evanesco, зашипел на весь зал.

Косились на мальчишку долго, но тут себя показал Теодор.

Нотт отличался тем, что у него всегда было собственное мнение по любому вопросу. Характерно, что его мнение всегда отличалось от общественного, но того это нисколько не смущало. Вот и в этом случае, стоило кому-нибудь бросить подозрительный взгляд на Поттера (или тем более сказать что-то нелицеприятное), как Нотт начинал шипеть на них не хуже заправской гадюки.

Однокурсники сначала пугались, но так как наша компания неизменно начинала ржать, то вскоре первопричина шипения была забыта, и жизнь вошла в привычную колею.

Как-то вечером я читала письмо мамы и, присмотревшись к подписи, впервые обратила внимание, что, помимо «Малфой», росчерк содержит еще одну фамилию. Ассоциативная цепочка привела меня к Сириусу Блэку. До его побега из Азкабана оставалась всего пара месяцев (если я ничего не путаю с датами), поэтому я решила подготовить Поттера к шокирующим новостям.

К разговору я готовилась около недели, но в итоге с задачей справилась прекрасно.

Для начала я сообщила Гарри, что мы в некотором роде родственники, поскольку его крёстный приходится кузеном моей маме. Подождав, пока радостные восклицания стихнут, я прозрачно намекнула на грязные тайны директора, не забыв упомянуть, что Сириус не по своей воле отсутствует в жизни друга. В итоге Поттер загорелся идеей расспросить Нарциссу.

Расспросил на свою голову.

Выяснив, что крёстного голословно обвинили в смерти его родителей, Гарри впал в анабиоз. Но когда Люциус добавил, что Блэк одиннадцать лет сидит в Азкабане, будучи невиновным на самом деле, но так и не дождался суда — Поттера пришлось удерживать силой.

Мама всю ночь просидела с рыдающим Гарри, утешающе гладя его по голове, так что я даже немного приревновала. Но утром Гарри с горящими глазами заявил, что отомстит директору и за Сириуса, и за свою жизнь домашнего эльфа, и папе пришлось пообещать, что он попытается вытащить Блэка.

* * *

Азкабан — это худшее, что может случиться с волшебником. Не только из-за дементоров, но и из-за того, что оттуда практически невозможно выбраться. Отец два месяца добивался хоть какой-то информации, но все было тщетно: про Сириуса предпочли позабыть.

Мои интриги привели к тому, что я по чуть-чуть, медленно и осторожно, но успела подготовить Гарри к тем событиям, что ожидали нас в будущем. Я рассказала про службу отца Волдеморту, сто пятьдесят раз повторив, что методы Лорда ужасны, но идеи есть и вполне жизнеспособные. И что, само собой разумеется, Люциуса Малфоя нельзя ненавидеть за то, что он их разделял.

Гарри и не ненавидел. Он любил Малфоев лишь немногим меньше меня. Мы оба не знали в детстве родительской ласки, так что, попав в дом Люциуса и Нарциссы, не могли не полюбить их. Мы были обречены на любовь к чете Малфоев! Гарри, как и я несколько лет назад, готов был простить им все прегрешения за то, что его приняли в семью.

Блэк всё-таки сбежал из Азкабана, но мы были готовы к этому. Едва прочитав «Ежедневный пророк», мы с Гарри понеслись в совятню, чтобы отправить месяц назад написанное письмо. Ни дементоры, ни авроры не могли сделать то, что с лёгкостью осуществила обычная почтовая сова.

Через два дня ободранный, грязный, замученный мужчина постучал в ворота Малфой-мэнора с горящими надеждой глазами. А спустя еще сутки к Блэку вернулась и его знаменитая веселость.

Папа морщился от одного лишь вида гостя, мама при каждом удобном случае напоминала кузену о том разочаровании, которое постигло его родителей по вине легкомысленности Сириуса, я недоумевала, как это существо может быть родственником блистательной Нарциссы, а Гарри просто был счастлив.