Либра (гет)

Завернувшись в плед, Лили сидела в кресле и смотрела на то, как Гертруда что-то быстро записывает в своем ежедневнике.

Янко сидел рядом с ней и держал ее свободную ладошку, которая казалась маленьким прозрачным приведением в его смуглых руках. Они проводили свои последние часы перед полнолунием.

— Из вас получилась красивая пара, — просто сказала Лили, тихо вздыхая.

Янко расплылся в улыбке, а Герти позволила себе лишь мимолетный взгляд в его сторону, полный нежности и опережающей события тоски.

— Что ты пишешь? — снова начала Лили.

Герти отвлеклась от записей и совершенно спокойно произнесла:

— Что-то вроде последних слов. У меня осталось совсем немного времени, а попрощаться со всеми сама я не смогу. Там несколько последних указаний, которые Янко должен выполнить после моей смерти.

Раду проглотил ком, стараясь сдержать пламенную речь, но не смог.

— Я уже говорил, что это все ни к чему. Только скажи, и ты станешь одной из нас, — его голос казался решительным, но его взгляд выдавал полное подчинение этой хрупкой особе. — Ты будешь здорова, и мы сможем…

— Я не хочу менять одно проклятие на другое, — сжав плечики, сказала Герти. — Ты чистокровный оборотень. Мне же придется тяжело каждое полнолуние. Даже с моим зельем…

— На твоем месте я бы задумалась над этим, — вставила Лили, которая не хотела терять Герти.

Эванс и вовсе не хотелось расставаться больше ни с кем из обитателей этого дома. Даже без Аллин здесь стало чертовски уныло. Никто не пытался навести свои порядки, каждый словно отдыхал, утопая в удушливой тишине. Даже от Марлин теперь было мало веселья. После волшебного летаргического сна, она стала совсем заторможенной и редко отвечала на выпады Сириуса. Возможно, она просто устала.

Джеймс ходил мрачнее тучи, каждый вечер пропадая на заднем дворе, разбивая мишени и яблони мощнейшими заклятиями. Лили знала, что должна подойти к нему и попытаться наладить отношения. Все же она безумно любила его, и никакая Амортенция, сваренная в обратной последовательности, не смогла бы это изменить.

Янко и Герти продолжали тихо спорить, и Лили ускользнула на задний двор, все так же пряча плечи в плед.

Поттер продолжал уничтожать все, что попадалось под руку с громким шумом и рычанием.

Достав палочку из заднего кармана, Лили нацелилась ему в спину.

— Экспелиармус!

Палочка вылетела из рук Джеймса и оказалась у Лили.

Он обернулся, опустил плечи и тяжело вздохнул, переводя дыхание.

— Это подло и совсем не по правилам дуэли — целиться в спину, — сказал Джеймс и выпрямился. — Что тебе нужно, Лили? Я, кажется, уже понял, что я последняя сволочь и мразь, раз влюбился в тебя.

Лили вздохнула и протянула палочку хозяину, приблизившись.

— Значит, ты влюблен в меня? — наивно спросила она.

— Эванс, если бы мы были младше, я бы закидал дверь в твою спальню навозными бомбами за такие вопросы.

Лили нахмурилась. Джеймс снова начал сердиться.

— Как ты можешь быть такой умной и глупой одновременно?! Словно тебя воспитали пугливые белки в лесу!

— Ах, простите! — теперь вспылила и Лили. — Может, потому что так оно все и было?

— Я не хотел…

— Поздно, Поттер! У нас с тобой никогда ничего не выйдет, потому что ты напыщенный индюк!

— КТО?!

— Напыщенный. Индюк, — отчетливо произнесла Лили, чуть наклонившись к нему. В пледе стало удивительно жарко, но она закуталась в него сильнее, словно это был ее щит. — Тебе нужно вернуть Аллин только за тем, чтобы она терпела тебя и все твои геройские выходки!

— Геройские выходки? Ты про твое спасение? Больше такого не повторится. Просто у кого-то слишком большой талант искать на задницу приключения!

— Ты сейчас про мою задницу говоришь?

— Про свою! Умудрился же вляпаться в тебя, Эванс!

Лили мимолетно взмахнула палочкой, и нос Джеймса звонко хрустнул.

— Твою мать… — он схватился за нос, из которого хлынула кровь.

— Вляпываются только в дерьмо, Поттер! А я о себе более высокого мнения!

Она убрала палочку обратно в задний карман и развернулась, чтобы снова уйти в дом, но Джеймс настиг ее и повернул к себе.

Лили еле сдержала смешок, глядя на его опухший и покрасневший нос.

— Почему ты постоянно издеваешься надо мной? — он встряхнул ее за плечи, грозно глядя на Эванс через свои съехавшие на бок очки.

Тут Лили уже громко засмеялась, и плед слетел с ее худых плеч.

— Мы ведь должны были когда-нибудь поменяться местами.

— Когда ты успела стать такой…

— Бессердечной? Три минуты назад, когда я пришла помириться с тобой, а ты начал строить из себя обиженного!

Она оттолкнула его, но в этот раз не спешила уходить, продолжая сверлить его зелеными глазами.

Плечи Джеймса поползли вниз, и Лили опустила свои, не зная, как может продолжать злиться на него. Конечно, было за что… Она могла снова зацепиться за Аллин, за его горячую голову, за необдуманные поступки и даже за его лохматую шевелюру!

Джеймс опустился и поднял плед с земли, бережно опуская его обратно на плечи Лили.

— Прости, — тихо сказал он. — Никакая ты не бессердечная. Наоборот.

Сладкий ком застрял у нее в горле, но она не могла сделать над собой усилие и проглотить его.

Джеймс наклонился к ее лицу и поцеловал в уголок губ. Лили закрыла глаза, подаваясь вперед, но Джеймс оторвался от нее.

— И снова — прости.

Лили боялась двинуться с места или открыть глаза, она все еще чувствовала его на своих губах, не понимая, что это все вновь значит.

Его ладони снова сжали плед, кутая ее, и в этом жесте было столько всего, чего словами никто из них сказать все равно бы не смог.

— Я хочу все сделать правильно в этот раз, — продолжил Джеймс, и Лили осмелилась открыть свои прелестные глаза. — Я хочу, чтобы мы с тобой были вместе, иначе все это было зря. Зря я причинил боль Аллин, зря рисковал своей жизнью, пытаясь спасти тебя, да и ждал тебя тоже зря.

— Ждал? — Лили тихо усмехнулась, опустив взгляд на его ботинки. — Только не говори, что знал, что однажды встретишь меня.

— Пожалуй, только ты можешь понять то чувство, когда всю жизнь был чего-то лишен. Словно часть тебя потерялась, а ты даже не знаешь, как она выглядит, чтобы найти. У меня было все, кроме… той, которую я бы любил.

Он убрал рыжие волосы ей за ухо и коснулся ее щеки. Его губы дрогнули в улыбке, но он снова стал меланхолично серьезным.

— Я бы Хогвартс по кирпичикам разобрал, чтобы обратить на себя твое внимание. Поверь, тогда я был готов и не на такие поступки, чтобы впечатлить симпатичных девушек.

Они засмеялись, и Лили снова стало бесконечно грустно из-за упущенного времени в маггловской школе и цирке.

— Лили, ты пойдешь со мной…

— В дом! Скорее!

Сириус тут же исчез из дверей и поспешил в гостиную. Лили и Джеймс бросились за ним, и картина, которая предстала перед ними, заставила Лили вскрикнуть и вновь уронить плед.

Она уже видела такое в Больничном крыле Хогвартса и боялась не пережить этот момент снова. Гертруда, маленькая Герти Морель, которая еще пару минут назад с нежной серьезностью ворковала с Янко, билась в чудовищных судорогах с ярко-зеленой вязкой жидкостью у рта, на щеках и во вьющихся волосах.

Дана и Надья плотно прижали ладони к носу, остро ощущая мерзкий запах гнили. Янко же даже не думал кривиться, все еще пытаясь ухватить в этой ужасной картине свою милую возлюбленную.

Марлин с мокрым полотенцем в руках отодвинула Янко и поспешила вытереть яд с лица и шеи Морель.

— Я не могу на это смотреть, — простонала Надья и вылетела из гостиной на свежий воздух.

Дана подошла к Янко и взяла его за плечи, пытаясь отвести подальше, но он освободился от ее прикосновений и снова упал перед Герти на колени.

Ее глаза осмысленно смотрели на него, и каждый знал, о чем она пытается ему сказать.

— Янко, обрати ее! — взмолилась Лили, падая на колени рядом с ним.

Кажется, после этого Гертруду стало трясти еще больше, но Лили пыталась не смотреть на это, чтобы не сдать позиций под напором француженки.

— Я умоляю тебя, обрати ее! Ты должен это сделать! Она не может умереть!

Янко сжимал до боли любимую ладошку и не пытался сдержать слез.

— Она не хочет этого… она запретила…

— Черт возьми, да она сама не знала, что говорит! Ей всего восемнадцать, она не может просто так уйти! Ты можешь все исправить!

Лили продолжала истерику, заражая ею и всех остальных в доме. Джеймс попытался оттащить ее от Янко, но она продолжала сопротивляться, размахивая руками и что-то выкрикивая.

— И после этого ты говоришь, что любишь ее?! — ревела она, пытаясь вырваться из рук Джеймса. — Ты так просто даешь ей умереть сейчас, а уже завтра ты будешь ненавидеть себя за то, что послушал ее! Любимых не отпускают! За них борются!

Янко смотрел на Герти, которая трясла головой. Она тоже начала плакать, только из-за боли, которая охватила все ее тело.

— Ты не вправе решать за нее, — вступился за Герти Ремус, глядя на Лили. — Ты не знаешь, что такое — быть оборотнем.

— Она будет жива!

— И что с того?

Люпин начал выходить из себя, становясь совершенно другим. Он пытался подавить в себе лунную лихорадку, но даже выпитое заранее зелье Морель не могло подавить в нем просыпающегося волка.

— Иногда я думаю, что лучше бы я умер тогда от укусов Сивого, чем каждый месяц терпел эту боль и приносил боль своим близким! Ты хоть знаешь, что такое, когда твои родители тебя боятся? Тебе знакомо чувство, когда ты боишься навредить своим друзьям или вовсе убить их? Когда твои кости ломаются, а ты превращаешься в отвратительного монстра?

— Ты не монстр, — продолжала гнуть свою линию Эванс.

— Мы можем убеждать себя в этом сколько угодно, но суть останется одной. Мы — оборотни! И ничего более мерзкого для человека не придумаешь!

Дана сжала кулаки и зло посмотрела на Ремуса, но он даже не думал отступать и отказываться от своих слов.

— Сириус, — пискнул Питер, указывая на Рема.

— Черт. Хвост, помоги!

Ремуса тут же схватили под руки, которые уже обросли густой шерстью. Ремус озлобленно рыкнул, но еще не набрался достаточной силы, чтобы выбраться из крепкой хватки Хвоста и Бродяги.

Взглянув на свои длинные волчью когти, Дана ушла через заднюю дверь, бросив последний взгляд на Герти.

Лили начинала злиться, потому что именно сейчас, когда ее воробушек умирает, люди так быстро покидают ее, словно не понимая всей серьезности этого момента. Ее жизнь утекала, и Лили точно чувствовала это, пока Марлин пыталась остановить выходящий из Гертруды яд другими зельями.

— Я могу наложить на нее заклинание, чтобы она ушла спокойно, — всхлипнула Марлин, кладя ладонь Герти на лоб. — Это конец.

— Я не могу ее отпустить, — выдавил из себя Янко и поднял свою когтистую ладонь. — Меня без тебя не будет, Герти…

Его когти впились в ее прозрачную кожу, заставляя ее истошно вскрикнуть. Марлин попятилась назад, сжимая рот ладонью, Лили крепче прижалась к Джеймсу, чувствуя облегчение, переходящее в еще больший ужас.

Янко продолжал обращаться, кусая и царапая свою жертву, и через пару минут возле постели кричащей и изуродованной Герти лежал волк, стыдливо потупив карие глаза.

* * *

Утро наступило тихо и неожиданно. Каждый молчал, пытаясь не слышать стонов Герти, которая все еще держалась за жизнь.

— То, что ты сделала, — ужасно, Лили, — только сказал Люпин и больше не подходил к ней этим утром, спрятавшись у себя в комнате.

Но Эванс все еще думала, что поступила правильно.

— Я устала терять дорогих мне людей, — сказала она Марлин. — Если бы мы позволили ей умереть…

— Ты ведь знала, что так будет. Мы все знали, — отозвалась Марлин все так же тихо, еле шевеля губами. — И Герти была готова уже давно.

— Люди не думают о нас, когда умирают. Нет большего предательства, чем просто уйти, оставив своих друзей и любимых без себя. Им там уже все равно, а нам здесь страдай.

— Звучит слишком эгоистично. Но правдиво.

На кухню зашла Дана и оглядела каждый ее угол своим суровым и пронзительным взглядом.

— Вы не видели Надью?

— Она еще не вернулась?

— Я не видела ее всю ночь. Кажется, она слишком далеко ушла, — старшая сестра пыталась выглядеть спокойной, но в каждом ее слове читалась тревога. — Я поищу в лесу. Ремус у себя?

— Лучше его не трогать, — предупредила Марлин, и Лили виновато опустила глаза. — Он совсем не в духе.

— Черт. Никакой пользы от них…

Волчица с силой ударила ладонью по косяку и поспешила прочь из дома на поиски младшей сестры.

* * *

Аллин со скрипом отодвинула массивный стул в гостиной Лестрейнджей, медленно вставая, после очередного собрания Пожирателей смерти. У нее все еще бежали мурашки от вещей, которые здесь обсуждались, но она достойно держалась, надев непроницаемую маску.

— Как тебе у нас? — спросила Алекто Кэрроу.

Эта особа слегка раздражала Аллин, и причин для этого было больше, чем достаточно. Алекто была слишком прилипчивой, почти такой же фанатичной, как и Белла, и ничего не делала без своего брата-близнеца.

— Если ты хочешь услышать, что здесь лучше, чем в Ордене, то я удовлетворю твое чувство преданности, — Аллин натянуто улыбнулась. — Здесь, действительно, как дома.

Розье незаметно вздохнула, все еще не уверенная в своих словах. Она старалась вырастить на сердце толстую корку равнодушия к Джеймсу, но выходило не так быстро, как ей хотелось бы.

Ее вновь спас Рабастан, который почти не отходил от нее эти дни. Он держал свое слово, оставаясь ее надежным другом и опорой, и от этого у Аллин даже кружилась голова. Она давно не испытывала на себе такой поддержки. Даже от Джеймса, который когда-то клялся ей в любви.

— Алекто, тебя зовет Белла. Что-то насчет расправы над теми грязнокровками в подвале.

— Оу… убийства? Мое любимое.

Алекто обворожительно улыбнулась и упорхнула к Беллатрисе.

— Она тебя изрядно достала, — усмехнулся Рабастан.

— Как ей сказать, что я не хочу заводить здесь подруг?

— А как же я?

Аллин усмехнулась и толкнула Баста плечом. Они с одной ноги пошли в сторону своего тайного укрытия, где всегда обсуждали план возмездия и достижения превосходства.

— Как твоя Афелия? Я уже познакомлюсь с ней?

— Если успеешь поймать момент, когда она не встает в позу перед Эйвери.

Аллин быстро подняла брови и на мгновение остановилась, но поняв, что Баст даже не думает тормозить, поспешила его нагнать.

— Что это значит? Она спит с Генри?

— Не люблю это слово, — скривился Рабастан. — Есть более подходящие к этому случаю слово. Например, «трахается».

— И что ты? — возмутилась Аллин.

— Я? Ох, Алли… — он широко улыбнулся. — Если бы я чувствовал к ней хоть что-то, я был бы глубоко оскорблен, а так — мне нет дела, перед кем она раздвигает ноги. Просто в один прекрасный день она должна раздвинуть ноги передо мной, чтобы мы произвели на свет великолепных служителей чистой крови.

— Это отвратительно.

— Совсем нет. Просто ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

— Достойная девушка никогда бы не позволила себе такого.

— Афелия еще та шлюха. А достойная девушка, на которой я бы с удовольствием женился, убежала с кучкой мракоборцев.

Они зашли в кабинет покойного Лестрейнджа старшего и плотно заперли за собой дверь, наложив парочку заклинаний.

— Ты бы просил моей руки, если бы я осталась?

— Конечно, — он говорил об этом так просто и легко, что вновь казался безумно безразличным. — Ты всегда нравилась мне. Как личность.

— Хоть кто-то это оценил.

Она взмахнула палочкой, и из закрытого серванта вылетел хрустальный стакан и бутылка бурбона.

— В какой-то момент все наши жизни пошли не так, как нужно было, — задумчиво сказала Аллин, поднеся стакан с ароматным напитком к губам. — Джеймс должен был бегать за своей грязнокровкой, а я должна была быть твоей королевой.

Они снова засмеялись, чувствуя недосказанность, повисшую в воздухе.

Через запертую дверь и защитные заклинания пролетел белый шар, который тут же превратился в говорящего барсука.

— Розье, к тебе какая-то Надья Раду. Говорит, что оборотень.

Аллин быстро подскочила с места, разбив стакан, схватила Баста за руку и поспешила во двор.

— Это одна из тех Раду? Оборотней? — оживился Лестрейндж. — Она пошла за тобой?

Солнце ослепило Аллин, которая слишком долго просидела в темном замке, поэтому она не сразу увидела девушку с исцарапанными щеками, которую на мушке держали сразу три Пожирателя.

— Надья? — позвала Аллин.

— Аллин! — радостно воскликнула Раду, тут же получив за это палочкой в челюсть.

— Что ты тут делаешь?

— Я хочу с тобой, — по-детски сказала она. — Там все… не так.

Аллин посмотрела на Баста, и он безразлично пожал плечами, оглядывая гостью.

— Думаю, сегодня вечером можно будет просить Темного Лорда об аудиенции.