Аромат кофе (гет)

Мы не выбираем, в какой семье родиться, но можем выбрать, кем нам быть.

Утро первого сентября застало Альбуса за столом.

Альбус сидел, низко склонив голову, и что-то усердно мастерил из разложенных по всему столу мелких деталей. Иногда прерывистый выдох, больше похожий на чертыхание, нарушал тишину комнаты. И Альбус отрывался от своего занятия, задумчиво потирал лоб, вновь сверяясь с инструкцией. Вся ночь и весь предыдущий вечер были потрачены на то, чтобы вернувшаяся после недельного отсутствия крошка-Лили увидела около своей кровати его подарок и улыбнулась, радостно захлопав в ладоши. Альбус был готов отдать что угодно, чтобы увидеть выражение лица сестры в тот момент, когда она откроет дверь и увидит творение его рук – огромный кукольный дом, чем-то неуловимо напоминающий Хогвартс.

К девяти часам, когда из коридора донеслись шаги Джима, Альбус склеил последние фрагменты и отошел полюбоваться результатом своих трудов. Все получилось именно так, как он и хотел. Подхватив подарок, Альбус осторожно высунул голову за дверь, проверяя, где в данный момент находился Джеймс. Тот что-то громко напевал из своей комнаты и вряд ли собирался выходить в ближайшее время. Аккуратно прокравшись мимо, он шагнул в спальню сестры. Лили привычно оставила игрушки разбросанными, отчего создавалось ощущение, что она вернется с минуты на минуту и обязательно спросит: а что это у него в руках? Альбус улыбнулся мыслям и поставил домик около кровати.

Вот теперь ему точно надо было спешить, иначе насмешки Джима могли стать жестокой реальностью, а сам он повторить подвиг отца и дяди Рона, опоздав на Хогвартс-экспресс. Вернувшись в свою комнату, он ухватил чемодан и принялся сносить его по лестнице вниз.

— Ты до сих пор не одет? – поднял глаза от журнала Джим, пожевывая наспех сделанный бутерброд. – Решил пропустить годик? Правильно, нечего тебе там делать…

— Я тебя не слышу, — ровно отозвался Альбус, и бегом поднялся к себе.

В одном Джеймс был прав – он выбивался из расписания. А значит, когда через десять минут на пороге появятся Перси и Одри, он по-прежнему не будет полностью готов. Лихорадочно одеваясь и кое-как причесавшись, Альбус вновь скатился по лестнице вниз, одновременно с прозвучавшим дверным звонком.

— Я открою, — бросил он брату и поспешил к двери.

— Альбус, милый, — привычно затараторила Одри, бросаясь его обнимать, — вы уже готовы?

— Да, тетя Одри, — полузадушенно прохрипел он, пытаясь вывернуться из объятий любвеобильной тетушки.

— Доброе утро, дядя Перси, тетя Одри, — сияя фирменной улыбкой, показался Джим, неся свой чемодан.

— Доброе, — важно кивнул Перси. – Нам следует поторопиться, чтобы не попасть в самый пик. Готовы?

— Да, дядя.

Альбус на прощание обернулся, окидывая взглядом знакомую до мелочей гостиную, и беззвучно попрощался с домом – до рождественских каникул.

Дверь за его спиной глухо захлопнулась, отрезая от всего того, что было смыслом последние одиннадцать лет. Совсем скоро у него появится еще один дом, где он будет проводить гораздо больше времени, чем здесь. Чемодан тянул к земле сильнее непонятной гра-ви-та-ции, как было сказано на одной из посещенных лекций по физике для детей. Тетя Одри квохтала вокруг перепуганной курицей, здорово отвлекая и мешая сосредоточиться. Да и Джеймс от нее не отставал – всю дорогу доставал Альбуса бредовыми идеями.

— Давай побьемся об заклад, — выдал он, довольно щурясь, — что тебя непременно запрут на Слизерин, а?

— С чего бы?

— Джеймс! – одернул его Перси. – Шляпа сама определяет, куда надо отправить того или иного первокурсника, и приоритетом является вовсе не семья, а то, что у тебя в голове и в сердце.

Джеймс призадумался, и на некоторое время в машине повисла тишина. Альбус даже обрадовался такой передышке, ведь по правде говоря, ему было уже все равно, куда отправит его Шляпа, лишь бы не оказаться на одном факультете с братом.

Обычно благообразные тетушки, приходя к ним в дом, соловьем заливались о том, что братья должны хорошо друг к другу относиться. Но для Альбуса это было бы осуществимо только в том случае, если бы его братом был кто угодно, кроме Джеймса Поттера.

* * *

Платформа была заполнена провожающими родителями, кричащими детьми и ухающе-мяукающе-квакающим зверинцем, распиханным по клеткам. Альбус недовольно поморщился, когда ему наступили на ногу и убежали вперед, даже не подумав извиниться. Родственники наводили последний марафет на близняшек, которым тоже предстояло в этом году поступать на первый курс, а Альбус рассматривал окружающих. Вскоре к ним присоединились и остальные представители семьи Уизли, и от обилия рыжих шевелюр зарябило в глазах. Приятным контрастом на фоне огненных волос выделялись Виктуар и Доминик, ну и еще, конечно же, Тедди. Тедди Люпин за неполные пять минут успел трижды кардинально сменить свой облик, чем практически довел Анджелину до икоты. Альбус заметил, как Джордж из-за ее спины показал отцовскому крестнику большой палец и заговорщицки подмигнул, за что и получил нагоняй от бдительной жены. Тедди в семье Уизли любили все, и сам Альбус невольно признавал, что рядом с ним просто невозможно было грустить или печалиться – Тедди всегда находил нужные слова, способные успокоить и утешить.

Взгляд Альбуса скользил по провожающим: одни что-то приговаривали, наставляя своих детей перед длительной учебой, другие просто крепко обнимали своих наследников и украдкой вытирали слезы грусти. Альбуса же только похлопали по плечу и посоветовали быть послушным мальчиком, не просить Шляпу отправить его на Слизерин – на этих словах все дружно рассмеялись: еще бы, он же сын Гарри Поттера! – и хорошо учиться.

Он кивал, особо не вслушиваясь: неужели что-то могло измениться от того, на какой факультет он попадет? Не вырастут же у него крылья или хвост, в самом деле...

Уже залезая в вагон, Альбус в последний раз обернулся: взгляд скользил по заполненной до краев платформе, по многочисленным улыбающимся лицам провожающих, и сердце на мгновение замерло, а потом с усиленной скоростью забилось – около самого заграждения, почти слившись с камнем стен, стояла Гермиона Грейнджер. Она пришла, несмотря на то, что сегодня Визенгамот полным составом слушал сложное дело. Вырвалась, чтобы проводить его. А ведь он даже на это не надеялся – перед глазами стояли ровные строчки письма, написанного чуть округлыми крупными буквами.

«Дорогой Ал,

Он поднял руку и что есть силы помахал, прощаясь с той, для кого был гораздо важнее неотложных дел. Поезд начал разгоняться, набирая скорость, фигура Гермионы становилась все меньше и меньше, но Альбус мог поклясться, что видел, как ее губы тронула улыбка. «Сделай свой выбор», — мелькали перед мысленным взором слова, написанные ее рукой.

— Я обязательно сделаю его, вот увидишь, Гермиона.

* * *

Распределение шло своим чередом. Альбус успел детально изучить звездное небо Большого зала, стяги факультетов, развешанные по стенам, посмотрел на шумный стол Гриффиндора, и задумался. Хотел ли он провести и следующие семь лет своей жизни, деля гостиную с Джеймсом? Хотел ли, чтобы брат и дальше мог спокойно упражняться на нем в своем остроумии? Этого ли он ждал от Хогвартса? Нет, определенно нет.

— Поттер, Альбус Северус!

Он вздрогнул, когда на весь Большой зал прозвучало его имя. Неуверенно оглянулся на приветливо улыбающуюся профессора Синистру и, расправив плечи, шагнул к стулу.

Что бы там его не ждало, каков бы вердикт не вынесла Шляпа, он хотел быть как можно дальше от Джеймса.

— Очень странно, — прозвучал в его голове едва слышный шелест, — обычно дети всегда просят меня определить их на факультет, где учится кто-то из родных. А ты же хочешь совсем иного.

— Распредели меня, пожалуйста, куда угодно, только не на Гриффиндор…

— Твой отец был таким же, — Альбусу даже показалось, что в голосе Шляпы прозвучало веселье, — он не знал, от чего отказывается, но был твердо уверен, что ему не место на Слизерине.

— Отправь меня туда, где я стану своим.

— Так ли тебе это нужно? Ведь ты хочешь совсем другого… Есть единственное место во всем Хогвартсе, до которого слишком долго добираться от башни Гриффиндора. Будь по твоему. Слизерин!

Сняв Шляпу, Альбус с вызовом взглянул на замершего с приоткрытым ртом Джеймса. По тому было видно, что сколько бы он не зубоскалил и не прикалывался над Альбусом, в глубине души Джеймс свято верил, что место брата должно быть рядом с ним. Легкий кивок в сторону ошарашенного Тедди, и Альбус направился к теперь уже своему факультету, с интересом рассматривающих «неправильного» Поттера.

— Добро пожаловать, Поттер, — насмешливо поприветствовал его рослый парень со значком старосты на лацкане мантии. – Я Рослин Яксли. Пожелал бы тебе чувствовать себя как дома, да боюсь, это будет уж слишком похоже на неудачную шутку. Поэтому привыкай к новой обстановке.

Альбус чуть улыбнулся, оценив скрытый смысл фразы, и с любопытством взглянул на тех, с кем ему предстояло делить одну гостиную следующие годы. Большая часть присутствовавших были выходцами из старых семей, потрепанных двумя войнами и последовавшими за ними судами. Отпрыски тех, кто при его отце высоко задирал нос, уже мало чем напоминали своих родственников, но все равно в них чувствовался внутренний стержень, сила, благодаря которой они выстояли.

— Я Скорпиус Малфой, — представился сидящий рядом с ним мальчик, и Альбус невольно вспомнил все то, что рассказывал им с Джеймсом отец о своем школьном недруге. Светлые волосы обрамляли его лицо, на котором выделялись прозрачно-голубые глаза. И в этих глазах не было ни пренебрежения, ни вражды, просто открытое детское любопытство с капелькой затаенного ожидания – как повернется все на этот раз.

— Альбус, — он специально опустил фамилию, посчитав, что нет необходимости лишний раз напоминать всем, кто он. – Рад знакомству.

— Взаимно.

На губах Скорпиуса скользнула легкая улыбка, отразившаяся искорками в удивительно теплых глазах.

* * *

А дальше время полетело стремительным потоком вперед. Уроки, задания, практические занятия, эссе, зачеты и сочинения. Не было времени думать о том, что он оставил за спиной, когда выбрал свой путь. Непонимание и обида брата, подколки и розыгрыши, сыпавшиеся на всех, кто привлекал к себе внимание Джеймса Поттера, и тихие посиделки в гостиной, в тишине и покое, среди тех, кто как никто другой умел быть незаметным и не лезть в душу. И Скорпиус, дружба с которым открыла для него что-то новое в этом мире. Странный мальчик, так непохожий на своего отца. Хотя знал ли когда-то и сам Гарри Поттер того, кем был на самом деле Драко Малфой?

А еще были письма крошки-Лили, вкладывающей душу в свои послания. И Альбус чувствовал себя как никогда живым. Учеба была в радость, и он старался узнать как можно больше, постигнуть все, что казалось ему интересным. Он скучал по Гермионе, и безумно радовался, когда пегая сова приносила ему короткую весточку – «Сегодня буду в Хогвартсе. Очень соскучилась. Гермиона».

И Альбус считал часы до вечера, зная, что как только пробьет восемь, камин в кабинете директора вспыхнет зеленым пламенем, и на ковер шагнет она. И он будет, захлебываясь от впечатлений, рассказывать ей обо всем, путаясь в событиях и отчаянно жалея, что у них всего лишь час, а потом Гермиона вновь уйдет до следующей субботы.

Первый курс Альбус закончил в числе лучших, и рассказывая об этом Гермионе, задержав дыхание, ждал – что мелькнет в ее глазах. А там было одобрение и гордость, и отчаянная радость, что он справился.

— Ты только не учись ради самой учебы, — посоветовала она ему, когда они летом выбрались в парк и брели, укрывшись под одним зонтом. – Учеба должна быть в радость, ты должен чувствовать, что познавая новое, ты можешь открыть для себя целый мир…

— А ты так тоже чувствовала?

— Я? – Альбусу показалось, что Гермиона на мгновение растерялась.

— Я видел твои награды за достижения в учебе. Это было впечатляюще.

Гермиона рассмеялась, запрокидывая голову:

— Знаешь, Ал, знания на самом деле ничего не стоят, если за ними нет практики. Я это поняла на пятом курсе, когда мы впервые столкнулись с теми, кто был заведомо сильнее нас. У меня в голове вертелось до сотни заклинаний, но только не больше десятка из них я смогла правильно применить.

— Понятно. Мама не очень довольна, что я попал на Слизерин, — резко поменял он тему, засовывая руки в карманы брюк. – Говорит, что я поступил неправильно. И Джеймс…

— Постой. Неужели тебя так волнует их мнение? – она остановилась и пристально всмотрелась в его глаза. – Они твоя семья, но тебе предстоит свой путь. Не будешь же ты продавать в магазине дяди Джорджа? Или летать, как твоя мама? Или, быть может, ты хочешь быть секретарем, как дядя Перси? Нет? Все верно, ты пока еще мал, чтобы точно знать, кем хочешь быть, но годы, что у тебя впереди, дадут возможность определиться и выбрать ту профессию, которая будет больше всего тебе подходить.

— У тебя тоже так было?

— Когда я была на первом курсе, я хотела только одного – оказаться не хуже остальных. Я отчаянно боялась, что моих знаний не хватит и я не смогу продолжить учебу в Хогвартсе. Это было тем, что толкало меня заниматься, заниматься и заниматься. Я проводила за книгами большую часть свободного времени, которую не тратила на сон или на то, чтобы не ввязаться в очередное приключение с твоим отцом и дядей Роном. Я поглощала знания в страшных объемах, опасаясь столкнуться с чем-то, что будет мне незнакомо. И к четвертому курсу мне казалось, что я знаю, кем хочу быть в будущем…

Она замолкла, и Альбусу пришлось ее подтолкнуть:

— И кем?

— Не поверишь, я хотела быть как профессор МакГонагалл, учить детей Трансфигурации, благо она мне легко давалась. А потом воскрес Волдеморт, и моя мечта развеялась, как дым. Мне пришлось осваивать совсем другие разделы магии, учиться отражать атаки и нападать самой. Война многое изменила, и когда твой отец с Роном отправились в аврорат, я поняла, что не смогу последовать за ними – мне хватило навоеваться за те годы, что шла охота на Гарри, и я хотела мирной жизни. Нет, не подумай, сидеть дома и заниматься домашними делами – это было не мое. Моя душа жаждала действия, возможности тоже сражаться, но на совсем ином поле, на поле правосудия.

Остаток пути они проделали в молчании, каждый погруженный в свои мысли. Для Альбуса сказанное Гермионой было откровением, ведь он только начинал строить планы на будущее и совершенно не представлял, что его может ожидать. Конечно, у него не было за спиной потерь Гермионы, не было и войны, но в ее словах был смысл. Смысл, который возможно, он сможет оценить только спустя годы.

Второй курс начался для него с глупого пари, заключенного шутки ради с однокурсником в присутствии всего факультета.

— Говорят, твой дед и отец были непревзойденными игроками в квиддич, — начал издалека Морис Селвин, — твой брат тоже блещет вот уже второй год. А как у тебя с талантами?

— Мой талант – не глупые полеты на метле, — с улыбкой отозвался Альбус, переворачивая страницу учебника. Вокруг раздались негромкие смешки – не менее трети заработанных в копилку Слизерина баллов были заслугой Альбуса Поттера.

— Талант к учебе не в счет.

— Почему же? – тут же встал на защиту друга Малфой. – Если у тебя нет подобного – вовсе не значит, что и остальные такие же.

— Подожди, — Альбус отложил книгу и встал, оказавшись напротив Селвина. – Давай заключим пари – я пройду пробы в команду и выиграю первый матч, а ты заработаешь факультету столько же балов, сколько мы наберем в матче. Идет?

Он с интересом уставился на прикидывающего свои шансы Мориса, зная, что тот вряд ли отступится от своей затеи. Альбусу, откровенно говоря, было абсолютно все равно, как пройдет жеребьевка, и кто будет противником в грядущем матче, азарт, дремавший в его крови, все это время стремительно пробуждался к жизни, раскрашивая ее новыми красками.

«В эту субботу состоится квиддичный матч между Слизерином и Гриффиндором. Смешно, да? Я проверил все квиддичные матчи, которые проводились в Хогвартсе за последние три десятилетия, и ты не поверишь, но ни один из них не начинался без противостояния наших двух факультетов. Джеймс уже пообещал размазать меня тонким слоем по полю. Думаю, у него ничего не выйдет. Очень хотел бы, чтобы у тебя получилось прийти и посмотреть на его тщетные попытки, а может и нет… Я не знаю, смогу ли обыграть его, но главное в этом матче для меня – вовсе не победа. Я просто хочу узнать, что же испытывал отец, когда ловил снитч и вырывал победу из рук противника. Я хочу узнать, что тянет мать обратно в спорт, ради чего она согласна оставить Лили одну...

Твой Ал».

Выходя впервые на поле, Альбус зажмурился от яркого солнца, ударившего по глазам нестерпимым светом. Вмиг перед глазами потемнело, чтобы тут же смениться кристальной четкостью. Гул сотен студентов казался чем-то невообразимо далеким, и он едва различал то, что кричат с трибун. Представление команд прошло мимо него, лишь когда прозвучало имя «Джеймс Поттер», он приподнял голову, чтобы поймать ликующую улыбку брата, заранее уверенного в своей победе. В чем-то он понимал уверенность Джеймса – тот ни разу за все время не проиграл ни единого матча. И пусть их было всего лишь четыре, но противники каждый раз были более чем достойные. Будь Альбус на трибунах, он бы наверное пожелал брату победы, но сейчас, когда они стояли друг напротив друга, что-то лицемерное было в таких мыслях, ведь проигрывать сегодня не собирался ни один из них.

— Позвольте представить вам ловца команды Слизерин! – сквозь рев толпы донесся до Альбуса голос комментатора. – Младший брат Джеймса Поттера – Альбус Поттер. Надеюсь, семейный талант у Поттеров передается по наследству, и нас сегодня ждет потрясающая игра.

Альбус хмыкнул от такого представления, ограничившись лишь кривой усмешкой – передается или нет, это скоро станет очевидным для всех.

— Итак, дамы и господа, приготовьте ваши ладони, чтобы как можно громче поддерживать ваших любимцев. Мадам Хуч выносит мячи, дает сигнал… Вперед! Игра началась!

Дальше Альбус не запомнил ничего из того, что кричал в микрофон пухленький хаффлпаффец. Золотой бок снитча, мелькнув в самом начале игры после свистка Хуч, тут же затерялся в мешанине тел, бросившихся за квоффлом… и исчез.

— Что, братец, решил податься в игроки презираемого квиддича? – дурачась, выпалил Джеймс, поравнявшись с ним. – Не припомню, чтобы тебя вообще интересовала эта игра.

— Следи за бладжером, а то слетишь с метлы и будешь наблюдать из окна Больничного крыла за тем, как я поймаю снитч.

— Больно ты грозен, младшенький…

Он бы наверное еще добавил колкостей, но замеченный в последний момент бладжер, заставил его резко изменить траекторию, и сделав крутой переворот, устремиться куда-то в гущу событий. Альбус, вытянув шею, уставился в том же направлении, но мог поклясться, что снитчем там даже не пахло.

— Будь поосторожнее, — предупредил Гамп, отбивая летящий в него бладжер, — противники поставили цель вывести тебя из игры.

— Не смогут, — процедил он, резко разворачиваясь и срываясь в пике. У самой травы около трепещущей материи, затягивающей неприглядные конструкции трибун, мелькнул золотой отблеск, почти незаметный на золоте гриффиндорского стяга.

Бешеный ветер сдул вечно падающую на глаза челку, и Альбус прищурился, пытаясь вычислить местоположение своенравного мячика.

— Похоже, Поттер…э-э, Альбус Поттер увидел снитч. Эй, Джеймс, твой брат тебя сделает!

Недовольный гул трибун тут же сменился громким ликованием, когда охотники Гриффиндора забили гол.

— Счет сто двадцать — сто, — разносился над стадионом звонкий мальчишеский голос. – Лидирует Гриффиндор!

Снитч, круто развернувшись, ушел под трибуны, чтобы тут же вырваться на волю спустя десяток футов, потраченных Альбусом на разворот.

— Йох-хо-хо! – проорал Джеймс, совершая умопомрачительный разворот и оказываясь вровень с метлой Альбуса. – А вот и я! Тебе никогда…

— Умолкни!

— Крошка-Альбус… — он скорчил рожицу, но тут же посерьезнел, пригнулся к метле и прибавил скорости.

Альбус не отставал от него, шел «ноздря в ноздрю», как сказала однажды Гермиона, когда они наблюдали за лошадьми, несущимися к финишу.

«Гермиона где-то здесь», — пронеслось в голове, и он прибавил еще скорости, выжимая из «Молнии» все, на что она была способна и даже больше. Новый виток снитча — и он едва успел резко рвануть метлу вверх, чтобы не врезаться в Джеймса. Ругательство, сорвавшееся с губ, тут же унес ветер, пропали все звуки, кроме собственного дыхания, и Альбусу даже показалось, что он на мгновение оглох. Золотой бок мячика мягко скользнул по кончикам пальцев, когда Джеймс вывернул метлу, подбивая его под руку.

— Не отдам! – прорычал он, вывернувшись на метле и ухватив снитч за трепещущее крыло. Рядом еще успели мелькнуть обескураженные глаза брата, а он начал заваливаться вбок, соскальзывая с метлы.

«Подобно птице…» — страха не было совершенно, Альбус воспринимал происходящее словно со стороны. Только где-то на задворках сознания билась мысль – совсем не это он хотел показать Гермионе.

Стадион ахнул, когда маленькая фигура в развевающейся зеленой мантии полетела, кувыркаясь, вниз. Сейчас уже не было разницы – свой он или чужой, каждый с ужасом и растерянностью ждал того момента, когда его тело врежется в песок.

— Мордред! – Джеймс устремился за братом, пытаясь успеть нагнать его быстрее, чем тот повстречается с землей. С боков наперерез бросились и остальные игроки из тех, кто находился ближе.

Джеймс до боли в пальцах стискивал гладкое древко, мысленно подгоняя и так разогнанную до предела метлу. Казалось, прибавь еще чуть-чуть – и она развалится прямо в воздухе, не выдержав перегрузки. Но впервые в жизни Джеймсу было плевать абсолютно на все, что творилось вокруг – внизу, всего в нескольких футах от него, падал Альбус. Джеймсу не было видно выражение лица брата, да и вряд ли бы он смог что-то прочитать за маской холодного спокойствия, с которым обычно тот на него взирал.

— Успею, успею, успею, — билось у него в голове. – Я успею!

Джеймс ухватил край защитной перчатки Альбуса, но тут же выпустил, выругавшись от души, когда резкий рывок едва не сдернул его с метлы. Слишком быстро, надо было попытаться хоть как-то замедлить падение. Мыслей не было никаких, ни одной даже самой завалявшейся идеи, разве только…

Альбус не понял, в какой момент падение чуть замедлилось, чтобы тут же ускориться до предела. Чья-то ладонь крепко обхватила его за руку, пытаясь втащить на метлу. Он еще успел заметить, как выступили жилы на шее у Джеймса, когда метла со звонким хрустом развалилась прямо в воздухе, и они – теперь уже оба – устремились к земле.

Падение выбило воздух из легких, оглушило до поглощающей тьмы перед глазами. Альбус пытался сделать вдох и не мог, клокотанье в груди мешало сделать такое знакомое, такое бессознательное движение, от которого сейчас зависела его жизнь. Под щекой, замирая, билось чье-то сердце. И он с трудом повернул голову, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь рой мельтешащих перед глазами темных точек. Знакомый с детства упрямый подбородок, залитый сочившейся изо рта кровью, припорошенные пылью темные волосы…

— Джеймс… — кое-как вдохнув, прохрипел он и попытался сдвинуть с места непослушное тело. В ушах от нехватки воздуха шумело и, казалось, даже клокотало. Альбус попытался было дотянуться до брата хотя бы рукой, но накатившая мгла унесла с собой остатки сознания, каким-то чудом удерживавшие его на плаву.

В себя Альбус пришел лишь на мгновение, когда мадам Помфри, приведя его в чувство, пыталась влить в него сразу несколько зелий. Альбусу даже показалось, что у непривычно-перепуганной колдоведьмы тряслись руки, когда она подносила к его губам холодный фиал с горьким отваром.

— Гхде Дж-ж… — попытался вымолвить он, борясь с подступающей слабостью.

— Тише, дорогой, — он почувствовал, как к его ладони прижалась залитая слезами щека Гермионы, — мадам Помфри сейчас хлопочет над ним. Все будет хорошо, Альбус.

Он слабо кивнул, проваливаясь в сон. Но даже сквозь дурман зелий, Альбус чувствовал, как беззвучно плакала Гермиона Грейнджер, роняя слезы и отчаянно шепча: «Я тебя не отдам».

— Ну и напугал ты нас, — ворвались следующим утром к нему в палату одногруппники и члены команды. – Мы уже боялись, что все, придется скидываться тебе на венок.

Шутка была встречена дружным смехом, отчего мадам Помфри сердито пригрозила, что немедленно всех выставит за дверь, если они будут нарушать покой ее пациентов.

— Здорово ты выхватил снитч из-под носа Поттера! – шепотом воскликнул Седди Грей, охотник команды. – Я впервые видел, чтобы кто-то так рисковал в ученическом матче.

— Да! Да! – поддержали его остальные.

— Так выкладываются не на каждом профессиональном матче, когда на кону стоят репутация и место в турнирной таблице… Признайся, Поттер, это у вас семейное?

— Что?

— Ну, вот так кидаться в опасные ситуации с головой?

— Я не подумал, — спустя несколько мгновений признался Альбус. – Слишком понадеялся на то, что все получится так, как я задумал.

— В следующий раз я поостерегусь биться с тобой об заклад, — усмехнулся Селвин.

— Ну мы то хоть выиграл?

— На девяносто очков опередили Гриффиндор!

— Эй, не сильно задавайтесь, — вмешался с другой стороны выстроенных в ряд кроватей Джеймс. – В следующий раз мы надерем вам задницы.

— Отлежись сначала, герой, — насмешливо отозвалась Эсма Грей, второй охотник Слизерина. – А потом мы еще посмотрим, кто из нас сильнее.

— Все-все, время посещений вышло, всем на выход!

Мадам Помфри не слушая возражений, выпроводила всех за двери Больничного крыла.

— Поправляйтесь, Поттеры!

Задорно выкрикнул какой-то хаффлпаффский первокурсник, по непонятной причине затесавшийся в ряды слизеринцев. И Альбус улыбнулся тому, как прозвучало это его «Поттеры». Словно они были частью чего-то целого. Были семьей.

Помфри скрылась в свой подсобке за очередной порцией лекарств, которыми собиралась пытать своих пациентов, а он перевел взгляд на лежащего с закрытыми глазами Джеймса.

— Спасибо.

Альбус поежился от того, насколько хрипло прозвучало это его «спасибо» в просторном помещении Больничного крыла. Казалось, слово несколько раз отразилось от белых стен, пока не добралась до своего адресата. Джеймс приоткрыл один глаз и некоторое время молча рассматривал брата.

— Знаешь, если каждый наш матч будет заканчиваться в подобном духе, кто-то из нас определенно не доживет до выпуска.

— Я… понимаю, Джим.

Альбус сглотнул комок в горле и попытался перевернуться на бок, чтобы лучше видеть брата.

— Ничего ты не понимаешь. Меня, конечно, заносит, — уставившись в потолок, начал Джеймс, — но я никогда не хотел стать причиной того, что ты плюнешь на осторожность и решишь доказать всем, что способен на многое.

— Я никому ничего не собирался доказывать, — вскинулся Ал. – Я хотел победы, и был готов ради нее на все!

— Даже на это?

Джеймс кивнул на свои неподвижно лежащие ноги, укрытые одеялом, потом перевел взгляд на забинтованные руки Альбуса, повязку на голове. И Альбус впервые порадовался тому, что они волшебники, и волшебная медицина сможет поставить их на ноги меньше, чем за неделю.

— Нет, я допустил ошибку, слишком увлекшись игрой. Больше этого не случится.

— Своя шкура дороже, — понимающе покивал Джеймс.

А Альбус только стиснул зубы, чтобы даже случайно с языка не сорвались слова, о которых он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

— Возможно.

Он отвернулся, натягивая непослушными пальцами одеяло до самого подбородка, укрываясь им почти с головой, отгораживаясь от пристального взгляда брата. Вряд ли Джеймс поймет, насколько он ему благодарен за то, что тот рискнул всем, чтобы попытаться его спасти.

От матери пришла только короткая записка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Ее команда сейчас как раз усиленно готовилась к отборочным испытаниям, которые должны были начаться уже через пару дней, и Альбус был даже рад, что у нее не получилось вырваться даже на несколько часов или минут. Не хотелось еще раз переживать пристрастный допрос, почему и зачем он поступил именно так. Наверное, с его стороны это было обычной трусостью…

Все то время, что они провели под присмотром мадам Помфри, Гермиона приходила к ним каждый вечер. И если вокруг постели Джеймса вечно можно было наблюдать небольшую компанию одногруппников, то Альбуса навещали не так часто, да и то, преимущественно, это был Малфой, поставивший перед собой цель не дать ему скатиться по учебе. С Малфоем было хорошо поболтать о чем-то незначительном, посмеяться, насколько позволяли сломанные ребра, так и не пришедшие еще в норму, а вот с Гермионой зачастую можно было уютно помолчать, чувствуя, как ворох несказанных слов окутывает теплым коконом.

Альбусу сложно было ответить, что же так тянуло его к Гермионе. У него ведь была семья с кучей родственников, кузенов и кузин, была обожаемая крошка-Лили, ради которой он мог сделать что угодно, а вот матери в том смысле, который он вкладывал в это слово, у него не было. Нет, безусловно, Джинни заботилась о нем, кормила, одевала, лечила ссадины и редкие простуды, но не было того душевного тепла, которое всегда связывает воедино мать и ее дитя. Не было чего-то нематериального, чего-то, что позволило бы ему не чувствовать себя ненужным, как случалось всегда, стоило ему остаться наедине с ней. Возможно, подобное отчуждение уходило корнями в те долгие месяцы, что он прождал ее в Норе, а может, в ее словах, сказанных в тот вечер, когда погиб отец…

Здесь же, в присутствии Гермионы, появлялось что-то совсем иное. То, ради чего не жалко было ни сломанных ребер, ни пережитого риска, ни этих скучных дней в Больничном крыле. То, чего Альбус не ощущал дома – участия, заботы и материнской любви от той, что не была его матерью.