Прощение (гет)

Ночной дождь основательно промочил всю округу: босые ноги Гермионы утопали в холодной липкой грязи. Но утреннее солнце уже спешило высушить землю. Его яркие лучи пронизывали прозрачную утреннюю дымку, наплывающую с уже позеленевших полей.

На улице было полно народу: мужчины, женщины, дети — все заспанные и испуганные. Гермиона почти сразу потеряла из виду Малфоя. Стражники в железных доспехах, которые созывали людей на площадь, быстро смешались с крестьянами, в широкополых войлочных одеждах, и разношёрстнаятолпа медленно плыла к центру деревни.

Гермионе казалось, что она находится на съемках какого-то исторического фильма. Только ни режиссера, ни съемочной группы нигде не наблюдалось. Молодая женщина внимательно оглядывалась по сторонам в поисках хотя бы скрытых камер, но ничего похожего на съемку кино так и не увидела. Зато взору девушки открывался поистине сказочный пейзаж. Вдалеке на полях виднелась заброшенная покосившаяся церквушка. Рядом с главной улицей, по которой шла толпа, весело журча, тёк ручей, повторяя изгибы дороги, он впадал в небольшую речушку, а за деревней темной стеной поднимается лес. За лесом был виден замок — высокий, каменный, темный, словно огромная скала он нависал над окрестными деревеньками.

Гермиона была сбита с толку, растеряна и напугана происходящим вокруг.

Наконец, процессия остановилась. На центральной площади, стряхивая со светлых длинных волос дождь радужных капель, верхом на поджарой лошади сидел рыцарь. Он был без шлема, и Гермиона хорошо смогла его разглядеть. Мужчина был немолод и худ, его красивое лицо с заостренным подбородком застыло мрачной непроницаемой маской. Вокруг него полукругом стояла охрана. Мужчина надменно взирал на пришедших на площадь людей.

К рыцарю подошел бородатый здоровяк, тот самый, которого уже видела Гермиона, повернулся к толпе и начал кричать:

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Слушай, народ! Сегодня ночью была поймана ведьма, которая своим колдовством наводила порчу и мор на окрестные деревни. Достопочтенный сэр Арманд Малфой, — в этот момент бородач указал рукой на рыцаря, — сдержал свое слово и дарит вам, люди, мир и спокойствие на ваши земли.

«Арманд Малфой!? Не может быть!» — Гермиона от удивления даже рот раскрыла.

Но тут сельчане, которые стояли рядом с девушкой, все, как по приказу, обратили внимание, что с другой стороны площади, по узкой улочке, примыкающей к реке, неспешно, скрепя колесами, едет старая повозка. Запряженная в нее лошадка, труся медленно, словно в дремоте, приближалась все ближе и ближе. Выехав в центр площади, возница остановил повозку, выпряг из нее лошадку и отошел с животным в сторону.

На повозке привязанная к невысокому деревянному столбу стояла молодая девушка. Одежда на ней была вся изорвана, а немногочисленные остатки едва прикрывали голую грудь и ноги девушки. Рот бедняжки был завязан, лицо залито слезами, а все тело перепачкано в крови и грязи.

— Это же Мария. Дочь старого Бенедикта, — пронеслось эхом в толпе.

— Будь ты проклята, ведьма! — раздался пронзительный вопль, от которого Гермиона вздрогнула. Издавшая вопль женщина, грязная нечесаная толстуха, кинула в несчастную камень.

«Слава, Мерлину, он не долетел», — поймала себя на мысли Гермиона.

— Молчать! — закричал своим грозным басом на толпу бородатый здоровяк.

Люди притихли, а у девушки перехватило дыхание.

«Это какой — то бред! Бред!» — Кружила одна и та же мысль в голове у Гермионы. Она несколько раз больно ущипнула себя, пытаясь удостовериться, что ей это не снится. На руке уже красовался сине-лиловое пятно, но она никак не могла проснуться, ведь все происходило наяву.

Арманд Малфой, до этого молча наблюдавший за происходящим, начал говорить:

— Не бойтесь, люди! Вы под моей защитой. А коварная ведьма будет предана справедливому суду.

«Суду? Какому справедливому суду? Он же тоже колдун!?» — недоумевала Гермиона.

После его слов охрана спешно начала закидывать тележку охапками хвороста. В руках некоторых из стражников появились черные коптящие факелы, они одновременно быстро, с нескольких сторон, принялись поджигать хворост.

От жара огня сухие ветки сильно затрещали и вспыхнули, как бумага. В один миг пламя взметнулось ввысь и целиком охватило бедную Марию. Языки его безжалостно лизали кожу девушки и жадно пожирали остатки одежды на ней. Прежде чистое утреннее небо теперь все было застлано черным дымом.

Над толпой людей поднялся испуганный ропот, словно хором заплакали дети, женщины в страхе закрывали им рты и крепче прижимали к себе. А стража, тем временем, продолжала подкидывать охапки сухих веток в костер, пока полностью не завалила ими несчастную жертву.

Гермиона в животном ужасе заметалась по толпе.

— Перестаньте. Прекратите это немедленно, — пытаясь кричать срывавшимся от страха и плача голосом, повторяла она, как заведенная. Народ в ужасе начал шарахался от нее, как от прокаженной.

Неожиданно Гермиона почувствовала, как чья-то сильная ладонь зажала ей рот. Она начала сопротивляться: брыкалась и даже пыталась укусить мучителя за руку. Но силы были не равны, от борьбы дышать становилось все труднее. В конце концов, голова у нее закружилась, и Гермиона медленно осела в сильные руки.

От нехватки воздуха и слез, которые пеленой застилали ей глаза, всё плыло, но Гермиона четко осознавала, что невидимый «кто-то» тащит ее все дальше и дальше, прочь от страшного пожарища.

Наконец-то, когда за толпой людей и невысокими деревенскими домами скрылась из виду чудовищная картина преступления, Гермиона услышала знакомый злой шепот прямо над своим ухом:

— Грейнджер, заткнись! Сейчас я уберу свою руку, и ты будешь молчать. Но если ты надумаешь снова кричать, я без сожаления отдам тебя страже, как настоящую ведьму! Уж тебя точно есть, за что сжечь на костре. Ты меня поняла? — по-прежнему угрожающе спросил Драко.

У Гермионы только и было сил на то, чтобы кивнуть в ответ. Малфой медленно, словно ожидая подвоха, ослабил хватку, и Гермиона рухнула на землю, жадно хватая ртом воздух. Тяжело дыша, Драко стоял рядом и наблюдал за ней.

— Нужно вернуться... Они... Надо. — Гермиону душили слезы.

— Грейнджер, включи мозги — мы в одиннадцатом веке. Там на площади действительно живой Арманд Малфой. И там действительно сожгли живого человека.

— Мерлин, помоги! — прошептала Гермиона, зажимая трясущимися руками рот.

* * *

Деревушка, безмятежный покой которой был так чудовищно нарушен, начинала свой рутинный день. Сначала тихо, а потом все громче и громче на улицах стали разноситься людские голоса. Не было слышно только детей — вероятно, заботливые матери все же опасались сегодня выпускать их из дома.

Прошло уже больше часа, как Гермиона и Драко вернулись в домик, где они очнулись (идти, по большому счету, им все равно было некуда). Гермиона понемногу успокаивалась. Каждый из молодых людей сидел в разных углах дома и молчал. Безнадежность и отсутствие выхода из сложившейся ситуации отдавались в их сердцах холодной пустотой и глухой злобой.

Наконец, Драко первым прервал тягостную тишину:

— Это все старая торговка. Это ее колдовство перенесло меня в прошлое. — Он зло озвучил мучившую его догадку.

— Малфой, это невозможно. Современному волшебному обществу неизвестно ни одного, даже темного, заклятья, которое могло бы перенести человека в прошлое. К тому же — такое древнее. — Нравоучительным тоном начала было монотонно говорить Гермиона, но Драко бесцеремонно перебил ее:

— Мерлинова борода, Грейнджер, я готов выслушать твои версии.

Гермиона замолчала.

— Как ни гадко это признать, я вынуждена с тобой согласиться. Возможно, я повторяю, возможно, ты и прав. — Не оставляла попыток докопаться до истины Гермиона. — Но почему я оказалась здесь вместе с тобой? Зачем я вообще потащилась к тебе среди ночи! — отчаянно закончила она.

— Честолюбие, Грейнджер, честолюбие, — насмешливо ответил Драко. — Давно ждешь на работе карьерного роста? — Малфой, знал, что попал точно в цель.

— Заткнись, — закричала Гермиона. Нервы у нее не выдержали. — Как было бы здорово, если бы ты попал сюда один и пропал навсегда. На одного подонка в мире стало бы меньше.

Драко не выдержал и в бешенстве метнулся в сторону девушки. Гермиона от испуга вскочила со своего места и хотела убежать. Но мужчина настиг ее раньше и, что было силы, схватил за плечи да тряханул так, что Гермиона едва удержалась на ногах. Потом, видимо, взяв себя в руки, Малфой со всей злости швырнул ее на кровать и вышел из хижины прочь, на прощание громко хлопнув дверью.

* * *

После ухода Драко Гермиона еще какое-то время лежала на кровати — у нее не было сил подняться. Приступ ярости прошел, и девушка чувствовала себя опустошенной.

Оставшуюся часть дня Гермиона бесцельно мерила шагами маленький домик. Еще она пообедала тем, что нашла в кухонном шкафу — хлебом и молоком. Время тянулось невыносимо медленно. Девушке было скучно. Голова была совсем пустой, словно Гермиона находилась в какой-то прострации, но выйти на улицу и поискать Драко было страшно. Как только она подходила к двери, перед глазами вставало страшное утро.

Наконец, пересилив себя, она решила пройтись по деревне и осмотреться. Чтобы не обращать на себя много внимания, Гермиона взяла ведро и заодно решила сходить за водой к реке. Для этого как раз нужно было пересечь все селенье.

Выйдя из дома, Гермиона столкнулась с дородной пожилой женщиной, вероятно, соседкой. При виде Гермионы женщина ласково улыбнулась:

— Здравствуй, Габби, — приветливо поздоровалась она.

— Здравствуйте, — растерянно отозвалась Гермиона.

Женщина хотела сказать что-то еще, но грозный окрик мужа: «Нора!» не позволил ей этого сделать. Соседка быстро прошла мимо.

Оглянувшись несколько раз, Гермиона не спеша пошла уже знакомой дорогой. Проходя мимо площади, девушка почувствовала, как против воли руки и ноги у нее затряслись. Здесь в воздухе до сих пор сильно пахло гарью. От запаха Гермиону стало немного мутить. Она прикрыла ладонью нос. Девушка очень боялась случайно взглянуть на место казни. Но глаза словно не слушались Гермиону, и она все-таки бросила беглый взгляд на страшное место: утреннего пепелища уже не было. Площадь пустовала, лишь большой черный круг выжженной травы на земле напоминал о случившемся утром. Гермиона поспешила к реке.

* * *

На улице было уже совсем тепло. Щебетали птицы, от слабого весеннего ветерка шумела листва на деревьях, донося из леса за полями приятный аромат хвои.

Оказавшись у воды, Гермиона зачерпнула ведром и случайно увидела в прозрачной речной воде свое отражение. Со сверкающей на солнце водной глади на нее смотрела светловолосая молодая женщина, примерно двадцати пяти лет, худенькая, с грустными и усталыми глазами. От испуга Гермиона выпустила из рук ведро и отскочила в сторону. Громко булькая, ведро быстро пошло ко дну.

Гермиона немного пришла в себя и снова подошла к речке. Водная рябь от утонувшего ведра уже улеглась, и она опять ясно увидела молодую блондинку. Гермиона с любопытством принялась рассматривать себя в воде, осторожно дотрагивалась до лица и волос, не веря своим глазам.

* * *

Возле дома Гермиона снова увидела соседку. Женщина стояла возле своего дома, в тени, и двумя большими камнями молола муку. Заметив Гермиону, она подозвала ее к себе.

Девушка подошла ближе, и соседка тихо спросила:

— Опять Дик на тебя ругался?

— Кто? — непонимающе переспросила Гермиона.

— Муж, — удивленно уточнила женщина.

— Да, — ответила Гермиона, ориентируясь на ходу и придавая голосу нужную долю грусти. Натура следователя уже проснулась, и стало ясно, что разговор с соседкой по душам — самый лучший способ узнать, что же происходит.

— Вот никогда не устану тебе говорить: не пара вы, не пара, — продолжала, между делом, расстроившаяся женщина. — Постоянно ссоритесь, сколь годов живете, и даже детишек вам Господь не послал.

Пока соседка сокрушалась над несчастной судьбой неизвестной Гермионе Габби, сама она старалась внимательно рассмотреть собеседницу. Женщина была в летах. Гермиона дала бы ей лет шестьдесят, может, чуть больше. Белый пепел седины уже изрядно припорошил ее когда— то черные волосы. Натруженные руки были все в мозолях. Но лицо... Лицо ее не было хмурым и уставшим, наоборот, светилось внутренним светом. Вокруг ее карих глаз и кончиков губ было много маленьких морщинок, что говорило о добродушии и жизнелюбии.

— Уж видела я, как он тебя утром с площади тащил. Спаси, Господь, душу бедняжки Марии. — Женщина неистово перекрестилась. — Хоть не бил? — оторвавшись от своего занятия, строго спросила женщина.

— Нет, — коротко ответила Гермиона.

«Пусть только рискнет ко мне прикоснуться!» — добавила она про себя.

— Ну и то хорошо. — Соседка снова принялась креститься.

— Скажите, Нора, — Гермиона вспомнила, что так ее звал муж, — вы думаете, Мария и вправду ведьма?

Нора воровато огляделась по сторонам:

— Уж и не знаю, но нечистое это дело: в деревне то и дело дохнет скот, и ни с того, ни с сего умирают вроде бы здоровые люди.

— Люди и животные могут умирать от болезней, а вовсе не от того, что на них навели порчу. — Умница и отличница Гермиона стала побеждать следователя Мракоборческого отдела.

— Может и так, — не унималась Нора, — но вот здоровяк Фило сроду ничем не болел, а месяц назад на тебе — зачах за один день и дух испустил. Мария самая красивая девушка в деревне была, а всем известно — красивые девки ведьмачить умеют.

— Это все предрассудки, — отмахнулась Гермиона и тут же осеклась.

— Чевой-то? — удивленно спросила Нора.

— Ерунда все это, — быстро исправилась Гермиона.

— Знаешь, Габби, чего я еще думаю? — доверительно заговорила соседка, понизив голос. — Если Мария и была ведьмой, то ведьмачила она вместе с сэром Малфоем.

— Как же так? — Гермиона изобразила на лице искреннее удивление. — Ведь он нас защищать обещал.

— Он много чего обещал. — Нора махнула рукой, и Гермионе показалось, что она больше не хочет продолжать этот разговор.

— Нора, расскажи, пожалуйста, — начала умолять ее Гермиона.

Нора тяжело вздохнула и начала рассказывать:

— Церквушку-то нашу заброшенную видела?

— Видела, — только для того, чтобы показать свой интерес, ответила Гермиона.

— Так вот, еще до того, как вы сюда с Диком перебрались, в церкви той священник служил — отец Ааррон. У него племянница была, сирота Мия. Ох и красивая ж девка была, глаз не оторвать, правда, гордая очень, спесивая, как кобылка необъезженная. А отец Ааррон светлый человек был, добрый, честный, справедливый. Если в деревне нашей спор какой случался, всегда к нему шли: он по совести судил — и по Божьей, и по человеческой. Люди говорили, книжка у него особая была, по ней и рассуживал народ. Молва о нем быстро разлетелась. Люди перестали в замок к сэру Малфою на суды ходить. С соседних деревень к нам «за правдой» приходить стали. Отец Ааррон никого не обижал, всем помогал. Вот и приехал тогда сэр Арманд на священника посмотреть. Да случайно Мию увидел. Сэр Арманд-то тогда не женатый был. Сразу видно было, сильно ему девка деревенская приглянулась, зачастил он к нам в деревню. Да и она его вроде не боялась. Некоторые видели, как даже на охоту с ним ездила. Может и врали, конечно, только через полгода такой «охоты» живот у Мии на нос уж лезть стал. Позор несусветный на семью священника: девка без мужа, а брюхатая, да не абы от кого. Ну, вот отец Ааррон и направился в замок к сэру Малфою. Что уж там произошло, никто не знает, только привезли его вечером в деревню уже мертвым. А на следующий день и сэр Малфой прикатил, стал слова утешительные говорить, что теперь в память об отце Аарроне он нашим защитником и судьей будет. И книжку особую, которая у священника была, Мии велел отдать ему. Что тут с ней началось. Как уж она его при всем честном народе поносить начала. Дескать, и лгун он, и мерзавец, и чернокнижник. А сэр Малфой и говорит, что отец Ааррон, когда в замке был, от стыда за племянницу умер. Вот как стыдно ему было перед лордом Малфоем. Сэр Малфой даже свидетелей предоставил, которые все видели. Рассердились люди на Мию, что такого хорошего человека погубила. Побили ее и прогнали из деревни.

— Беременную? — изумилась Гермиона.

— Да.

— И она ушла?

— Ушла, но не далеко: в церкви заброшенной жить стала.

— А сейчас она там же?

— Нет, умерла. При родах.

— А ребенок?

— А ребенок жив-здоров. Девочка. Ее, сжалившись, старая Лущиха к себе взяла, у нее много сироток живет.

— Давно это было?

— Так уж тринадцать лет прошло.

— Тринадцать лет, — задумчиво протянула Гермиона. — Знаете, Нора, пойду я, а то скоро Дра... Дик вернется. Не хочется его сердить.

— Иди, — ответила Нора и, собрав муку, тоже направилась домой.

* * *

Лежа на кровати, Гермиона молча смотрела в потолок, долго изучая все трещинки на деревянных перегородках.

Поход на реку и разговор с соседкой дали богатую пищу для размышлений.

«Первое, — думала Гермиона, — меня зовут Габби, я блондинка и замужем. Все, кроме Малфоя, видят меня такой. Интересно, а как выглядит Малфой? Наверняка, я тоже только одна вижу его прежним. Хорошо, пока запишем это в загадки.

Второе — Мария. Девушка, которую сегодня сожгли на костре — точно не ведьма. И, вероятнее всего, Арманд Малфой это знает. Тогда для чего такая жестокая публичная казнь? Вторая загадка.

Третье — у Арманда Малфоя есть незаконно рожденная дочь. Она полукровка. Ей тринадцать лет. Значит, магия в ней уже проснулась. Нужно попросить Нору, чтобы она показала мне ее. Очень любопытно посмотреть на девочку.

Четвертое — книга. Значит, книга, которую украли из Малфой-мэнора и из-за потери которой так сокрушался Люциус — это книга священника Ааррона.

И пятое — мерлиновы подштаники, где носит Малфоя?!»

* * *

За окном уже сгустились сумерки, а в доме стало совсем темно. Из шкафа Гермиона достала две свечи и зажгла их. Подойдя к входной двери, она, на всякий случай, закрыла ее на засов. Ей было неуютно и страшно сидеть в незнакомом доме одной, в темноте. Через какое-то время ночной ветерок принес едва уловимый шорох возле дверей, почти невесомый. Гермиона встала со стула и замерла, жадно прислушиваясь. Еще один шорох. Звук так быстро растворился в темноте, что девушка не сразу поняла, откуда он прилетел. Но вот шум становился громче и настойчивее, дверь пытались открыть снаружи.

Гермиона на цыпочках подошла к двери и тихо спросила:

— Кто там?

— Грейнджер, открывай.

Гермиона поспешила открыть дверь.

— Где ты был? — встревоженно спросила Гермиона.

— Не твое дело, — огрызнулся Драко.

— Я узнала много того, что нам может помочь. — Гермиона хотела поделиться с Малфоем информацией, которую узнала, но Драко не стал ее слушать.

— Грейнджер, ты достала меня, отстань. Я видеть тебя не хочу, я слышать тебя не хочу. Заткнись! — Драко со всей силы швырнул стул об стену, и он развалился на части.

И только сейчас, в слабом свете свечей, Гермиона разглядела, что нижняя губа Драко разбита, рубашка порвана, а на шее выделяется глубокая царапина.

— Ты подрался? — тихо спросила Гермиона.

— Я на допросе? — зло ощетинился на нее Драко. Что-то холодное и взрывоопасное пряталось за этими словами, в его глазах горело звериное желание — крушить и ломать.

— Нам не выгодно ссориться, Малфой. Я, знаешь ли, тоже не в восторге! — Гермиона повысила голос. Ее безумно бесило, что даже теперь он не мог перестать возвышать свою персону над ней. — Оказаться в такой дыре да еще с таким идиотом, как ты...

Драко вмиг преодолел расстояние, разделявшее их. Он был уже не просто зол — в бешенстве. Он вцепился в запястья Гермионы, заводя ее руки ей за спину. Его лицо максимально приблизилось к ее лицу. Улыбка, тронувшая его губы, была какой-то неживой, и все же, прежде чем он перестал улыбаться, Гермиона, от внезапности его действий буквально впавшая в оцепенение, заметила, как в серых глазах сверкнуло удовлетворение.

— Я бы прибил тебя в эту же секунду, Грейнджер. Но ты представляешь — я узнал офигенную новость: мы с тобой, оказывается, типа муж и жена. — Малфой смотрел так плотоядно, что у Гермионы колени задрожали то ли от страха, то ли от злости. — Может, наконец, усвоишь урок.

Драко смело стянул рукой, не сжимающей запястья девушки, рукава платья с плеч Гермионы, и оно стало спадать, задержавшись лишь на бедрах, сделав ее похожей на ожившую статую. Драко пристально смотрел на нее, скользя взглядом сверху вниз, не оставляя без внимания ни один изгиб ее тела. Потом тот же путь проделала его рука. С груди она скользнула на стройную талию. Малфой обхватил бедра уже обеими руками и вместе с падающим платьем спустился прикосновениями к ногам.

Что удерживало Гермиону от высвобождения из уже не таких уверенных тисков Драко, точно она не понимала. Это было похоже на смесь любопытства и усталости. От вражды, криков и споров. Им нужен был союз. Иначе оба были обречены.

От уверенных прикосновений мужчины Гермиона внезапно начала испытывать удивительное желание отдать себя. Это бы решило многие проблемы. В конце концов, когда они вернутся, то оба предпочтут забыть всё раз и навсегда. А в тот момент она хотела его, хотела делать то, что ему нравится, хотела быть такой, какая была ему нужна. Немедля больше ни минуты, Драко впился в губы Гермионы жадным поцелуем, так что у нее ноги стали ватными. Мужчина одной рукой обхватил Гермиону за талию, подхватив на руки. Драко за несколько шагов пересек комнату, опустил девушку на кровать. Стянув с себя порванную рубашку, он отбросил ее в сторону. Пламени свечей колыхнулись, и по стенам поползли причудливые узоры. Громкие протяжные стоны стали заполнять комнату, а руки Драко судорожно сжимали скомканное у изголовья кровати одеяло. В голове не было ни одной мысли, лишь приятная нега облаком окутывала обоих. Гермиону уносило куда-то далеко, в неотмеченную ни на одной карте мира страну, в которой правят только страсть и желание. Внезапно нахлынувшее на нее наслаждение было таким острым и неистовым, что дыхание и голос слились в один крик.

* * *

— Сегодняшняя ночь — первая и последняя, Малфой, — часто дыша, проговорила Гермиона. Пусть он считал себя победителем. Несколько минут назад она по-настоящему поняла, насколько пленяет и волнует ощущение власти.

— Как скажешь, — так же тяжело дыша, отозвался Драко, и снова его рука по-хозяйски легла на голое влажное от пота бедро Гермионы.

— Ты чего-то не понял? — Она скинула с себя его руку.

— Ночь только начинается, — смеясь, ответил Драко и подмял Гермиону под себя.