Тень Тени (гет)

Он крадется, как тень, по окраине спящих миров,

Словно черный туман, птиц на голых ветвях всполошит,

Его поступь беззвучно легка, как дыханье ветров,

Он без стука войдет в потайной темный угол души.

Он проникнет под кожу, горячий и жгучий, как яд,

Каждый нерв завязав вереницей тугих узелков,

Он сравняет с землей легион возведенных преград,

У него есть отмычки для всех проржавевших замков.

Он войдет в твое сердце легко и устроит привал,

Он заполнит всю душу собой от иссохших краев

И до самого дна, где никто никогда не бывал,

Тихий шепот в крови обращая в неистовый рев.

Ты сорвешься с цепи, забывая обиды и страх,

Прямо в пропасть шагнешь — слава тем, кто отчаян и смел.

Распугав на лету задремавших к полуночи птах,

Не заметишь, что за ночь твой взгляд, как его, потемнел.

В маггловской детской поликлинике не самого благополучного района Лондона было тихо и темно. Ночью здесь оставался только старый сторож, и тот предпочитал смотреть телевизор в соседнем крыле вместо бесполезного просиживания на посту. На ночь поликлиника оставалась совершенно пустой и оттого еще более мрачной. В узкой лужице света от слабого Люмоса отчетливо виднелись трещины в пошарпанном полу и грязные ржавые потеки на стене от лопнувшей трубы. Гермиона старалась ступать как можно тише, но даже легкий шорох эхом отдавался в пустых коридорах. Блуждающее эхо заставляло судорожно озираться по сторонам при каждом новом шаге. На облупившейся двери за очередным поворотом висела блестящая золотая табличка с надписью «Др. Лоуренс». Гермиона еще раз опасливо оглянулась, направила палочку на замочную скважину и потянула за ручку. Дверь неохотно поддалась и с пронзительно громким скрипом отворилась.

Что понадобилось младшему специалисту отдела магического правопорядка в захудалой маггловской поликлинике? Если бы Гермиона знала. На самом деле у нее не было никаких разумных причин вламываться в кабинет незнакомого доктора и обыскивать пыльные шкафы, в надежде обнаружить зацепку, подсказку — что угодно. Никаких причин, кроме назойливого, недоброго предчувствия. Просто ее новый друг, если его можно было так назвать, в последнее время вел себя крайне странно, и Гермиона, всегда скептически относившаяся к интуитивным прозрениям и предсказаниям, буквально спинным мозгом чувствовала — с ним что-то неладно. И если она не вмешается прямо сейчас, беды не миновать.

В бульварной прессе Гермиону Грейнджер часто изображали этакой бунтаркой, еще в школьные годы развлекавшейся поджиганием профессорских мантий или ночными прогулками по Запретному лесу. Но на самом деле она терпеть не могла нарушать правила и делала это лишь в крайнем случае и только при поддержке своих лучших друзей. Только на этот раз им лучше не знать, куда и зачем она отправилась. Если Рон хоть краем уха услышит о ее подозрениях, вместо нее в тесный кабинетик нагрянут авроры, а ее новому другу придется давать показания под веритасерумом. А что скажет сам виновник ее ночной вылазки, если узнает? В лучшем случае, если ее опасения неверны, он будет глубоко оскорблен, и дальнейшее общение с ним окажется невозможным. Гермиона не встречала более гордого и упрямого человека и была уверена, что такого предательства он не простит. В худшем случае, ее труп, покоящийся где-нибудь в ближайшей сточной канаве в виде трансфигурированной банки из-под пива, никогда не найдут. Возможно, она слегка преувеличивала, и он не станет ее убивать, а только сотрет память, но с Северусом Снейпом никогда нельзя быть уверенной до конца.

Пыльные пожелтевшие папки, сложенные бесконечными стопками на полках, навевали тоску. Это сейчас все данные пациентов вносили в компьютер, и любую информацию можно было извлечь несколькими нажатиями клавиш. А тридцать пять лет назад о компьютерах в районных поликлиниках даже не слышали. Горы информации, накопленной пожилым доктором о ее маленьких пациентах, валялись здесь никому не нужные. Чтобы разобрать весь этот бумажный хлам, не хватило бы и суток. Вот когда Гермиона была искренне благодарна, что родилась ведьмой.

— Акцио амбулаторная карта Северуса Снейпа, — прошептала она.

И через мгновение увесистая пухлая папка выскользнула из высокой стопки на третьей полке, подняв в воздухе клубы пыли, и плюхнулась прямо в руки. В носу неприятно защекотало, и Гермиона громко чихнула, разбудив задремавшее в пустынных коридорах эхо, многократно повторившее прорезавший тишину звук. От неожиданности Гермиона вздрогнула, и свет на кончике ее палочки погас. Не хотелось попадаться на месте преступления. С бешено колотящимся сердцем Гермиона схватила медальон на шее и исчезла, спустя мгновение оказавшись в светлой и теплой прихожей собственного дома. Она сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоить сбившийся пульс, и несколько раз моргнула, привыкая к яркому свету после полумрака поликлиники. В безопасности своей гостиной Гермиона, наконец, просмотрела записи в тяжелой папке и раскрыла рот от удивления. Поверх обычных больничных карт лежала старая видеокассета с неразборчивой надписью «ДРИ».

Как, черт побери, она позволила себе вляпаться в такое?!