Между двух миров (гет)

Рональд Уизли уже несколько минут стоял на пороге дома Грейнджеров, не решаясь нажать кнопку звонка. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге показалась удивленная миссис Грейнджер.

— Здравствуй, Рон. Кого-то ждёшь?

— Здравствуйте... Можно войти, миссис Грейнджер?

— Конечно, заходи. Что случилось? Ты без Гермионы?

Все его надежды сразу рухнули. По обеспокоенному взгляду миссис Грейнджер Рон понял, что она не знает, где дочь. Он стал лихорадочно думать, что же сказать.

— Понимаете, мы с Гермионой немного повздорили, и она ушла. В общем, я хотел спросить, не знаете ли вы, где она?

— Понятия не имею. Она с нами очень мало общается, — с укором сказала миссис Грейнджер. — И давно её нет?

— Два дня.

— С ней всё в порядке?

Рон промолчал. Он не хотел волновать миссис Грейнджер, зная, как отреагировала бы его мать, если бы он попал в беду.

— Кажется, она упала, — уклончиво ответил он.

— Что значит «кажется»? Куда упала? Рональд, ты пугаешь меня. Она что, больна?

— Нет, я не думаю, но, возможно, ей нужна помощь, — он вспомнил о выжженном трейсере.

Сказав это, Рон сразу понял свою ошибку. Его неуверенность напугала женщину больше, чем правда. Миссис Грейнджер отвернулась от него и громко позвала мужа, и они стали что-то обсуждать в гостиной, пока Рон сидел в кресле в небольшой прихожей и думал, что ему делать дальше.

* * *

После допроса Андре Рон понял, что Гермиона выжгла трейсер специальным заклинанием. Его пугало, что это было больно и опасно, к тому же без палочки она не могла, как следует, залечить ожог. Издевательский голос Андре до сих пор стоял у него в ушах:

— Уизли, не делай вид, что беспокоишься о ней, когда мы оба знаем, что тебе просто нужно её поймать!

Рон решил не отвечать на комментарии француза — в конце концов, он пришел за информацией и должен был как можно быстрей получить её.

— Я научил Гермиону, как избавиться от трейсера, и, судя по твоей роже, она воспользовалась моим советом. Поверь мне, больше ты её не увидишь! После того, что ты с ней сделал…

Рон продолжал молчать, только скулы напряглись.

— Знаешь, что она пережила? Какие насмешки выслушала за спиной? «Занудная курица, не смогла удержать жениха и полгода», «не видит дальше своего носа, сохнет по нему, идиотка», «торчит тут на работе, пока он развлекается с другими»…

Рон не выдержал и дал Андре по морде, и у того под носом потекла красная струйка. Андре вытер её рукавом, злорадно посмеиваясь.

— Думаешь, я не видел по трейсерам, что ты каждый день таскался в лазарет и трахал эту вашу авроршу? Знаешь, как это выглядит на карте? Две маленькие точки сливаются в одну жирную. А если приблизить, можно и позу рассмотреть, — Андре рассмеялся, а потом сделал брезгливое лицо. — А потом шел домой и спал с Гермионой! Ты просто скотина!

У Рона чесались руки — как же ему хотелось отметелить этого придурка! Кто он такой, чтобы лезть в их с Гермионой личную жизнь, в их постель, чтобы судить их! Рон знал, что Гарри наблюдает за допросом через скрытое окно, и еле сдержался, чтобы не вмазать Андре ещё раз. Он понял, что еще одним ударом просто прибьёт француза! Тот не знал, с каким огнём играет, и смело продолжил:

— Но она — умница, всё поняла и отомстила. Правда, я не совсем одобряю её выбор… Магглы не для неё! Но уж получше, чем такая сволочь, как ты!

Прежде, чем изменить архив Гермионы на карте, Андре внимательно изучил её трейсер во время ночного свидания на берегу реки — он знал, что Гермиона не спала с Орландо. Однако Уизли этого знать не полагалось, пусть помучается!

Рон побелел от ярости и едва успел замахнуться, как за спиной хлопнула дверь, и его руку схватили два здоровенных охранника. Через секунду в камеру влетел запыхавшийся Гарри:

— Андре, ты сам скажешь, где Гермиона, или тебе опять вливать сыворотку?

— Всё-таки она сбежала! Хотя что ещё ей оставалось делать — с такими-то дружками! — злорадно сказал Коллинз, и добавил: — Да влейте хоть целое ведро, я понятия не имею, где она!

У Гарри тоже зачесались руки, но он схватил Рона за рукав и вывел из камеры. Теперь они знали, почему трейсер Гермионы исчез с карты, но это, увы, никак не сузило круг их поисков!

* * *

Сидя в гостиной Грейнджеров и вспоминая разговор с Андре, Рон сжал кулаки. Он не хотел верить, что Гермиона могла изменить ему. Но даже если так, он простит её. После всего, что она пережила, это можно понять. Рон знал, что был виноват перед ней, но толком так и не попросил прощения. Сейчас, когда её не было рядом, совесть мучила его с двойной силой.

Грейнджеры закончили своё обсуждение и стали звонить по телефону, не обращая на Рона никакого внимания. Он понял, что они обзванивали больницы, пытаясь отыскать дочь по приметам. Как он сам не подумал об этом? Рон заинтересованно слушал их разговор и воспрял духом, когда миссис Грейнджер возбужденно прокричала в трубку:

— Спасибо, мисс, мы сейчас приедем! — она схватила мужа за руку. — Альфред, это она! Она назвалась Хелен Смит, но приметы совпадают! Больница у Таймс-сквер!

По-прежнему игнорируя Рона, они стали быстро одеваться и лихорадочно собирать какие-то вещи. Рон чувствовал себя пустым местом.

— Миссис Грейнджер, что с ней? — с тревогой спросил он.

— Я не знаю, Рональд! — прикрикнула она. — Если хочешь, поехали с нами.

Они выскочили на улицу, и Рон поспешно забрался на заднее сидение машины, скинув мантию. Они едут в маггловскую больницу, значит, надо вести себя, как положено, без волшебства.

Вбежав в коридор больницы, родители Гермионы направились к стойке регистрации, и Рон ни на шаг не отставал от них, следуя молчаливой тенью. Он думал только об одном — хоть бы с Гермионой было всё в порядке! Он не переживет, если с ней что-то случится! Нельзя было раскисать, и Рон попытался взять себя в руки. «В конце концов, аврор ты или нет?» — твердил он себе, шагая по больничным коридорам, пока Грейнджеры не остановились возле зала с надписью «Гинекология». Рон понятия не имел, что это такое.

Навстречу вышел молодой врач и спросил:

— Кем вы приходитесь мисс Смит?

— Мы думаем, что это наша дочь, Гермиона Грейнджер! Можно её увидеть? — умоляюще спросила мама.

— Пациентка сейчас спит, но вы можете посмотреть на неё через стекло, — сказал доктор.

Их тут же пропустили в отделение, а Рон остался стоять в коридоре. Врач окинул его с головы до ног подозрительным взглядом и враждебно спросил:

— А вы ей кем приходитесь, молодой человек?

— Я… её друг, — неуверенно сказал Рон. — Можно, я пройду?

Доктор преградил ему путь.

— Посещение только для родственников! Вы же ей не родственник?

— Нет, но я её жених! — Рон понимал, что может смести с пути и врача, и все их чёртовы двери, но сдержался. Родители вернулись к приёмной стойке с тревожными лицами.

— Это она, доктор! Скажите, с ней всё в порядке?

— Не волнуйтесь, с ней всё хорошо! Через день-два выпишем!

Рон облегченно вздохнул. Если даже в маггловской больнице её собираются выписывать, значит, она вне опасности.

Миссис Грейнджер уткнулась лицом в пиджак мужа и расплакалась.

— Слава богу! — пробормотала она, — мы так испугались!

— Посидите здесь, — любезно сказала медсестра, бросая в сторону Рона косые взгляды, — когда она проснется, я вас позову.

— Доктор, скажите, что с ней? — миссис Грейнджер вытерла слёзы и озабоченно посмотрела на врача.

— У неё многочисленные царапины, ушибы, небольшой отек лица, но… — врач заговорил тише, — к сожалению, она потеряла ребёнка.

Рон оперся о стену и перестал дышать. Там, в палате, не Гермиона! Это какая-то ошибка! Миссис Грейнджер повернулась в его сторону и сердито спросила:

— Рональд, почему ты нам ничего не сказал?

— Я не знал, — побелевшими губами сказал он, всё еще не осознавая, что произошло. Гермиона его обманула? Она была беременна? Нет, не может быть!

— Не знал или не хотел знать? — злобно прошипела миссис Грейнджер. — Вы поэтому поругались? Ребёнок не вписывался в твои планы?

— Гермиона мне ничего не сказала, — пробормотал он. Почему Грейнджеры ему не верят? Неужели они думают, что он последний ублюдок?

— Что ты натворил, Рональд, если она даже не поделилась с тобой такой новостью? — вмешался мистер Грейнджер, усаживая плачущую жену на стул для посетителей. Он отвернулся от Рона, не дожидаясь ответа.

— Можно мне её увидеть? — неуверенно спросил Рон, пробираясь к двери больничного отделения, всё ещё надеясь, что это ошибка. Грузная фигура медсестры преградила ему путь.

— Сначала нам надо поговорить с вами, Рон, — неприветливо сказала она, — пройдите, пожалуйста, сюда.

Он зашел за стойку и сел на предложенный стул напротив доктора.

— Молодой человек, я не буду ходить вокруг да около, у меня много работы. Хелен — или как там её зовут — отказалась написать заявление в полицию и всё отрицала, но я должен отмечать все случаи насилия в отчетах. Мы это просто так не оставим!

— О чем вы говорите? — Рон смотрел на него непонимающими глазами, а потом ужаснулся, — её что, изнасиловали?

— Нет! — врач сверлил Рона глазами, словно пробовал Легилименцию, — думаю, выкидыш случился оттого, что её били.

Наконец, до Рона дошло.

— Вы что, считаете, что я её ударил?

— Ударил? — прошипел доктор, брызгая слюной, — у неё в кровь изодраны локти и колени, синяки по всему телу, ушиблено лицо и ожог на запястье! И она говорит, что упала! Кого она выгораживает? Кто бы ни сделал это, он должен за это ответить. Не сомневайтесь, я сообщу, куда следует!

Лицо Рона перекосилось.

— Да вы что! — он в ужасе подскочил, — я бы никогда не поднял на неё руку! — Рон возмущенно посмотрел на врача и, оглянувшись, поймал презрительный взгляд миссис Грейнджер. Она всхлипнула с новой силой.

У Рона подкосились ноги, и он чуть не сел мимо стула. В их глазах он не просто последний ублюдок — он монстр, избивающий беременных женщин... Родители Гермионы никогда не жаловали его, но Рон их понимал и надеялся со временем доказать, что он любит их дочь, что она не просто так выбрала его! Если они увидят, как она счастлива с ним, то изменят своё отношение. Теперь они всю жизнь будут его ненавидеть!

Рональд поставил локти на стол и спрятал в них лицо. Он представил, что испытывает сейчас Гермиона, и тут же забыл о смехотворных обвинениях в свой адрес. Пусть думают, что хотят, только бы увидеть её, узнать, что всё в порядке, вытащить её отсюда. В горле стоял ком. Она терпеть не может маггловские больницы! «Моя бедная девочка», — прошептал он. Ей пришлось пережить такое…

Врач ушел по своим делам, медсестра скрылась в коридоре с надписью «Гинекология», и Рон сразу вспомнил это слово: маггловское название для женского отделения. Он сидел за стойкой, опершись о спинку стула, откинув назад голову. Хотелось размахнуться и ударить головой о стену, чтобы боль куда-нибудь переместилась из сердца. Миссис Грейнджер всхлипывала рядом с мужем, а он тихо успокаивал её. Рон улавливал только некоторые фразы: «Врач сказал, она в порядке… всё хорошо, дорогая… сейчас мы с ней поговорим… мы это так не оставим…»

Вдруг пожилая медсестра проворно выскочила из-за двери и сказала:

— Родители, проходите! Да не плачьте вы так, мэм, а то расстроите девочку ещё больше!

Грейнджеры быстро прошли по коридору и скрылись в дверях палаты. Рон остался сидеть на месте. Здесь он был никем, его не хотели пускать, но он знал, что всё равно пройдет к ней. Никто его не удержит! Только надо дать Гермионе время поговорить с родителями. Медсестра подошла к Рону и уселась на соседний стул. Её взгляд немного потеплел.

— Она всё время звала тебя. Всё Рон, да Рон. Я верю, что ты не делал этого. Я повидала разных подонков, но ты не такой. Она захочет тебя увидеть, я уверена, — добавила полная старушка и подмигнула. — Всё образуется. Посиди ещё немного, я тебя позову.

Родители Гермионы вышли через полчаса, которые показались Рону вечностью. Они прошли мимо него, не удостоив взглядом, но в дверях отец Гермионы задержался и сказал тихо, чтобы не слышала жена:

— Ты жил с ней вне брака, сделал ей ребёнка, и вот к чему это привело! Я просил тебя и опять прошу — оставь её в покое, ты ей не пара!

В его глазах было столько ненависти, что Рон поежился.

— Я хотел на ней жениться, но она отказалась. Сказала, нужно подождать… — промямлил Рон, как будто это могло служить оправданием.

Рон обречённо пошел по коридору в сторону палаты. Теперь, когда он, наконец, нашел Гермиону и мог поговорить с ней, ноги еле шли, а язык прилип к нёбу. Рон увидел ее через дверное стекло, и их глаза встретились. Опять через стекло, подумал он, как и тогда, в пыльной лавочке в Косом переулке. Гермиона смотрела почти безучастно, часто моргая и кусая губы. Он не спешил войти, замерев в каком-то ступоре. И вдруг такая жалость к ней пронзила его, как будто тело прокололи сотни горячих игл; грудь сдавило, так что Рон не мог вдохнуть. Его обжигал стыд оттого, что он не был рядом с ней, когда был нужнее всего, что ни разу не попросил прощения, прячась за свою дурацкую гордость. Он бегал по допросам, арестам, миссиям, чтобы потешить своё раненое самолюбие, доказать всем, и в первую очередь, себе, что он чего-то стоит. После их последней встречи в Пенни Райз он ни разу не пришел к ней, не поговорил, не написал! Да, он работал, как сумасшедший, чтобы с неё сняли все обвинения, но не сделал самого главного — не помог, когда она нуждалась в нем. Он, бесстрашный аврор, просто трус. Беспомощный, глупый, никчемный идиот, который испортил жизнь себе и своей любимой. Наверное, эти эмоции читались на его лице, потому что Гермиона на секунду поморщилась и закрыла глаза, и Рон вошел в палату.

Он молча сел на край кровати и взял её за руку. Она грустно улыбнулась.

— Я рада тебя видеть, Рон.

— Как ты? — только и смог выдавить он, чувствуя, что сердце разрывается на тысячи кусочков. Выглядела она ужасно.

— Ты пришел арестовать меня?

— Ну что ты говоришь такое? — Рон понял, почему она это спросила. — Гермиона, поверь, в Косом переулке я хотел остановить тебя, чтобы всё объяснить и помочь!

— Вы бежали за мной, и мне было страшно, — она не смогла сдержать слёз, вспоминая ту ужасную погоню. — Зачем ты бежал за мной Рон? Я упала, и… — Гермиона расплакалась и закрыла лицо руками. — Это ты во всём виноват. Из-за тебя я потеряла ребенка, — прошептала она сквозь рукав больничной рубашки, пряча опухшее лицо.

Рон подскочил, как ужаленный.

— Скажи, что ты так не думаешь, Гермиона! Скажи, пожалуйста, не убивай меня!

Она продолжала плакать. Рон был на грани отчаяния.

— Не плачь, пожалуйста. Ну, хочешь, я уйду? Уйду, только успокойся.

Она не отвечала, и он не уходил.

Через минуту рыдания стихли, но Гермиона продолжала прикрывать лицо рукавом.

— На самом деле, я сама виновата! — она всхлипнула, — я… не хотела этого ребенка… Я боялась, что стану плохой матерью. Не знала, что меня ждет впереди: где я буду жить, с кем? Я с самого начала сомневалась, что мне это нужно. Это мне наказание... Но теперь, когда ребенка нет… я хочу его больше всего на свете!

Рон снова сел рядом с ней и отодвинул руку, закрывавшую её лицо.

— Прости меня, родная моя! Прости! Я полный, полный придурок, — он гладил её заплаканное лицо, убирая намокшие пряди волос. — Прости, что меня не было рядом, что не смог помочь тебе! Прости, что бежал за тобой! Что не говорил всей правды и вообще, столько всего тебе не успел сказать...

Рыдания стихли.

— Я… я тоже обманула тебя, — она жалко икнула и подумала о том, как соврала Рону, что была с другим. Ведь ей, кроме него, никто не нужен! Она должна объяснить, что просто разозлилась тогда и ляпнула глупость от досады.

Рон понял её слова совсем по-другому.

— Почему ты не сказала, что беременна?

— Я поняла это только после нашей последней встречи.

Рон замолчал. Осознание её слов повергло в шок. Он смотрел сквозь неё невидящими глазами и не хотел ничего говорить, но слова сами слетели с губ:

— Значит, это был ЕГО ребенок? ЕГО ты звала, когда тебе было плохо? Не меня?

Гермиона уставилась на Рона, не веря своим ушам. Он встал с кровати и отошел к окну.

— Если хочешь, я найду Орландо и позову сюда.

Что он несёт?

— Ты любишь его? — спросил Рон и оглянулся, сверля её сердитым взглядом. Куда девалась его жалость? Душу обжигала эгоистичная, дикая ревность. — Не молчи! Скажи мне правду, Гермиона! Скажи, наконец, правду, чтобы я не узнавал её от Андре или ещё от кого-нибудь!

— При чём тут Андре? Я не знаю, что сказать, Рон. Я не была ни с кем, кроме тебя.

— Зачем ты врёшь, что ты этим хочешь продлить? Мою агонию?

— Не кричи на меня! Господи, да осталось в тебе хоть что-нибудь человеческое, кроме ревности? — она присела на кровати. — Зачем ты только пришёл... Уходи, Рон, уходи, — её глаза метали молнии.

Рон схватился за голову обеими руками. Всё не так, всё пошло не так! Он сказал не то, что хотел. Он всё равно собирался простить её. Он не мог просто так уйти. Немного успокоившись, Рон снова присел на край кровати.

— Гермиона, что бы там ни было, я прощу тебя. Я уже простил тебя. Только не возвращайся к Орландо.

— Ты простил меня? — она усмехнулась, качая головой, — это невероятно! Да иди ты к чёрту, Рональд Уизли! Оставь меня в покое! Не нужно мне твоё прощение. Я буду делать то, что хочу.

— Отлично, я тоже — я слишком долго делал то, что хочешь ты.

Гермиона привстала на коленях и теперь смотрела на него сверху вниз.

— Я хотела, чтобы ты был с Кэрол? Водил домой незнакомых девиц, следил за мной по трейсеру, гонял меня по улице со сворой своих псов? Рон, ты идиот или прикидываешься?

Он понял, что сморозил глупость. Его взгляд упал на её забинтованное запястье и разбитый локоть, и сердце снова стиснула жалость.

— Тебе нужно в Мунго, — сказал он, смягчившись, — здесь тебя не смогут нормально вылечить.

Гермиона притихла, обдумывая его слова.

— Я больше не вернусь в ваш мир — хочу жить среди магглов, — опустив голову, сказала она.

— В наш мир? Разве это не твой мир тоже? — он взял её за подбородок и приподнял его вверх, к своему лицу, так что она почувствовала его дыхание. — Ты волшебница, Гермиона, нравится тебе это или нет, и ты не сможешь жить среди магглов.

Она уже успела взять себя в руки.

— Я хочу знать только одно — арестована я или нет? Если против меня есть обвинения, то я вернусь в министерство, дождусь оправдания, а потом уйду. Если обвинений нет — я хочу уйти сейчас.

— Ты уже вне подозрений, но ты — важный свидетель. Тебе не дадут уйти без объяснений, — Рон умолчал о том, что её оправдание во многом его заслуга.

— Хорошо. Скоро меня выпишут, и можете на меня рассчитывать — я всё расскажу, — она с вызовом посмотрела на него. — Я не хочу всю жизнь от кого-то бегать.

Гермиона почти успокоилась и села, поджав колени.

— Рон, когда всё выяснится, я уйду, и больше ты меня не увидишь. Я не буду причинять тебе боль, вызывать ревность, мучить тебя. Будем считать, что мы друг друга простили.

Он нервно сглотнул.

— Значит, всё?

Она посмотрела в его пронзительно голубые глаза, такие родные и грустные, и сказала, осторожно подбирая слова:

— Рон, я долго думала над тем, что произошло. Я сама виновата — тогда, после школы, я не сдержалась, дала волю чувствам и сделала первый шаг. Это я подтолкнула тебя к тому, что ты подсознательно боялся сделать, я форсировала наше сближение.

— То, что я не первый признался тебе в любви, говорит только об одном — я жалкий трус! — возразил Рон.

— Мы столько лет были друзьями — наверно, нам не стоило идти дальше в отношениях, — сказала она. — Это была ошибка.

— Я и ты — это ошибка? — с сомнением переспросил он.

— Рон, но ты же сам видишь, что мы не можем найти общий язык! Первое же препятствие разрушило наши отношения, и мы не в силах восстановить их. С каждой встречей становится всё больнее и больнее. В следующий раз мы достанем палочки и поубиваем друг друга! Пока ещё не поздно сохранить хоть что-то, хотя бы видимость дружбы… Всё, Рон! Так больше нельзя.

— Наше расставание — вот большая ошибка!

— Я думаю, бог послал мне знак и отнял у меня то, что могло бы помирить нас, — обречённо сказала она.

Что он мог на это возразить?

— Мне очень жаль, что так вышло, — выдавил Рон.

Он с трудом оторвал взгляд от её карих глаз, медленно встал и неохотно пошёл к выходу, а потом развернулся, будто забыл что-то важное. На секунду ей показалось, что он передумал и никуда не уйдёт, скажет, что плевать хотел на ссоры, измены и знаки, что он всё ещё любит её, что не может расстаться. Господи, как же ей хотелось, чтобы так и случилось, тогда она бы крепко обняла его и уже никуда не отпустила, и сказала, что любит его больше всех на свете, что хочет быть только с ним, и выйдет за него, и родит ему детей, только пусть он не уходит никогда!

Но Рон только молча вынул из кармана её палочку, положил на больничную тумбочку и быстро вышел.

* * *

Ему было так плохо, что даже выпить не хотелось.

Рон аппарировал в Ирис прямо из больничного туалета, где минуту простоял возле умывальника, окунув голову под струю холодной воды. Он знал, что расщепит себя, если не придёт в чувство.

Дома он вызвал перо и пергамент и быстро нацарапал письмо для Гарри: «Кажется, я грипп подхватил, отлежусь сегодня дома». Сова улетела, а Рон зашёл в спальню и сел в задумчивости на кровать. Он с горечью осознал, что их последние встречи с Гермионой были до боли однообразны: он приходил, они ссорились, он уходил. Рон вспомнил их горячую ночь в Ирисе, когда она призналась, что любит его. Чёрт возьми, он же знал, что Гермиона давно не пьёт своё женское зелье, и сам тогда забыл про заклинание контрацепции. Рон похолодел. Признать то, что она потеряла ЕГО ребенка было гораздо страшнее, чем подозревать её в измене. Рон наставил на себя палочку, произнёс «Сомниум Профондо» и, отключившись, упал поперёк кровати.

* * *

Когда Рон проснулся, за окном было уже темно. Из гостиной доносился приглушенный женский голос. Чёрт возьми, кто это ещё притащился? Он решил не выходить из спальни, что бы там ни происходило. Мужской голос стал что-то доказывать женскому, дверь спальни распахнулась, и непрошенные гости остановились прямо у кровати Рона.

— Если ему плохо, пусть спит, — возмущенно прошептала Джинни.

Гарри взял палочку Рона и проверил последнее выпущенное заклинание.

— Ты не понимаешь. Он спит из-за заклинания. И это никакой не грипп, можешь мне поверить.

— Это всё ваша идиотская работа, — проворчала Джинни. — Я останусь здесь до утра, но не дам его будить.

— Джинни, мне нужно поговорить с ним! Вдруг он узнал что-нибудь о Гермионе? Я думаю, не объявить ли её в международный розыск, а он тут спокойно дрыхнет! Мы поговорим, а потом можешь опекать его до утра. Усыпишь его заново и все дела.

— Идите к чёрту, — раздался сердитый голос из подушки.

— Рон, ты в порядке? — Джинни подскочила к брату, забралась на кровать и стала переворачивать его на спину.

Рон отстранил её, перевернулся сам и проворчал:

— В полном! Поспать не дают!

— Ну, раз уж ты всё равно проснулся, может, расскажешь, что случилось? Ты сходил к Грейнджерам? — с нетерпением спросил Гарри.

Джинни возмущенно закатила глаза и приложила руку ко лбу брата.

— Гарри, у него температура!

— Нет у меня температуры. Я уже поправился, — Рон присел на кровати и потёр лоб. Он и правда чувствовал жар. — Который час?

— Почти десять, — сказала Джинни, укладывая его назад в постель.

Рон плюхнулся на спину и раскинул руки.

— Я в полном порядке и в полном, полном дерьме, — простонал он. — Кажется, меня посадят в маггловскую тюрьму за избиение беременных женщин.

Джинни и Гарри переглянулись, а затем девушка наклонилась к брату и принюхалась. Запаха огневиски не чувствовалось.

— Да, Джинни, кажется ты права. У него температура, — Гарри разволновался, — Рон, ты хоть что-нибудь соображаешь?

— Не-а, — уныло сказал Рон. — Джин, почему, когда кажется, что хуже уже ничего не может быть, случается что-нибудь ужасное, и ты понимаешь, что до этого всё было не так уж плохо? — он повернулся к Гарри: — Дружище, мне нужна твоя помощь! Сотри сегодняшний день из моей памяти.

— Да чёрт возьми, Рон! Хватит ныть! Скажешь ты толком или нет, что произошло? Где Гермиона? — не унимался Гарри.

— В маггловской больнице.

— Что с ней?

— Коленки ободрала, — ответил Рон и уставился в потолок.

— Вы поговорили? Хотя и так понятно, что да, — Гарри терял терпение. — Рон, если не перестанешь издеваться, я сам сейчас пойду к Грейнджерам и всё у них узнаю.

— Давай, сходи! Они тебе расскажут, как я испортил жизнь их единственной дочери, — Рон повысил голос, — сделал ей ребёнка, избил её, колени и локти ей изодрал — да, и запястье обжёг, у неё случился выкидыш, а ребёнок, наверно, был не мой! — Рон схватил подушку и стал исступлённо лупить её кулаками, выкрикивая ругательства, которые скоро переросли в приглушенные рыдания.

— Сомниум, — выкрикнул Гарри, указывая палочкой на Рона, и тот сразу стих и замер. Гарри вытащил подушку из рук уснувшего друга и посмотрел на Джинни. Она сидела, испуганно закрыв рот ладонями. В её глазах стояли слёзы.

— Ну, ты только не реви, — Гарри знал, что, если начнёт успокаивать жену, она точно расплачется. — Мне хватит и одной истерики.

— Гарри, что это было? Кого он там избил? И при чём тут беременные женщины?

— Откуда я знаю!

— Зря мы его разбудили, — пробормотала Джинни. — Что теперь делать?

— Дорогая, побудь тут. Рон проспит до утра, а я попробую сам всё выяснить. Начну с маггловских больниц. И не расстраивайся! Может, у него всё-таки грипп? — Гарри ласково погладил жену по щеке, прежде чем направиться к камину. — Я могу на тебя рассчитывать?

Она уверенно кивнула, вытирая подступившие слёзы.