Между двух миров (гет)

Выбежав из телестудии, Орландо ненадолго заскочил в цветочный киоск возле входа, чтобы купить букет ирисов, и бодрым шагом отправился на автостоянку. Он обещал забрать Гермиону в пять, а было уже без десяти, и очень спешил, потому что до дома Мактреверов, где она присматривала за детьми, было полчаса езды.

Орландо вспомнил, как Гермиона волновалась, впервые отправляясь на новую работу, со страхом повторяя, что ничего не знает о детях. Сам же он переживал о том, что её будут мучить воспоминания о потерянном ребенке, однако после знакомства с Кэмероном глаза Гермионы загорелись огнём — она сразу полюбила своего подопечного! Четырёхлетний малыш каждый день придумывал какое-нибудь баловство, и она любила подолгу рассказывать Орландо о том, как Кэмерон искал в саду ёжиков, делал подкоп и вообразил, что новорожденная Лаура слетела, как ангел с неба. После рождения сестры мальчик почти все дни проводил со своей няней: светловолосый, в веснушках, он был похож на свою мать, Дженнифер, которая быстро подружилась с Гермионой.

На сегодняшний вечер у Орландо были особые планы, и он гнал по улицам Мейфилда, надеясь, что не слишком опоздает. Гермиона покорила его с первой встречи, и он уже не представлял свою жизнь без её карих глаз, рассудительного голоса, забавных правил и регулярных нотаций, над которыми он тихонько посмеивался. Его впечатляла её эрудиция в самых неожиданных областях, вроде химии и орнитологии, поражала её любовь к чтению и умение сосредоточиться на работе — при этом её практических знаний явно не хватало на то, чтобы зашить дыру в кармане его пальто или сварить шотландский перловый суп. Эта девушка состояла из противоречий! В ней была не просто загадка, а опасная и непостижимая тайна, которая привлекала и в то же время пугала его.

Взять хотя бы их встречу на автомобильной стоянке: Гермиона не смогла пройти мимо, увидев, что трое напали на одного, потому что у неё было обострённое чувство справедливости. Однако Орландо до сих пор терялся в догадках: как такая хрупкая девушка расправилась с тремя здоровыми амбалами? Почему она делает вид, что больше не владеет той физической силой, которая у неё, безусловно, осталась? Когда они в шутку боролись на диване или дрались из-за сладкого, Орландо с лёгкостью побеждал её, но один раз Гермиона сама передвинула мебель в гостиной — он был в шоке, когда узнал, что она не нанимала для этого рабочих. Когда он спрашивал её о прошлом, она расстраивалась, а потом несколько дней ходила сама не своя, глядя на него виноватыми глазами. Орландо не хотел бередить её раны и старался не приставать с лишними расспросами. Но это не значит, что он сам не искал объяснений.

Орландо подозревал, что её прошлое могло быть связано с какой-нибудь секретной работой — например, в МИ 5, где охотно нанимали девушек для спецзаданий. Гермиона давно призналась, что не училась на историческом факультете, а работала в одном закрытом учреждении, о котором не имеет права рассказывать — это всё, что он смог из неё выудить, так что версия о спецслужбах казалась ему вполне правдоподобной. Почему она сбежала из Лондона? Провалила какое-то задание? Влюбилась в иностранного шпиона? Что такое она могла натворить, что попала в больницу с ранами на запястье? Её приковывали наручниками? Бр-р! Орландо содрогнулся от одной мысли об этом.

В их ящике с документами лежал паспорт Гермионы, но не было школьного аттестата; она прятала от него свои старые вещи и фотографии и совсем не общалась со школьными друзьями. Проверяя телефонные счета, он никогда не замечал междугородних звонков на незнакомые номера — она звонила только родителям и их новым друзьям в Мэйфилде. Отношения Гермионы с родителями тоже были довольно странными: она любила их и скучала по ним, но навещала очень редко и почти никогда не разговаривала в его присутствии о своём детстве. У Орландо сложилось впечатление, что она чувствует себя виноватой перед ними, потому что не оправдала их надежд ни в профессиональной, ни в личной жизни, связав себя с сомнительным типом вроде него и с делом, которое и профессией-то назвать нельзя! Услышав обрывок разговора её отца с матерью, Орландо выстроил в голове ещё одну теорию: возможно, они с семьей жили какое-то время в Австралии, и Грейнджеры вообще их ненастоящая фамилия!

Всё это беспокоило Орландо, но он решил не морочить себе понапрасну голову. В конце концов, он был доволен своей жизнью — а полного счастья на свете не существует! Насколько ему трудно было понять Гермиону, настолько же легко она понимала его, словно читая по глазам, рад он или расстроен, угадывая его желания, предвосхищая его просьбы. Иногда ему казалась, что она хочет с ним поделиться тем, что её гложет, но откровенные разговоры так ни к чему и не привели: Гермиона оставалась для него самым близким человеком без прошлого, но у них было настоящее, и Орландо очень надеялся на счастливое будущее.

* * *

Подъехав к зелёной ограде дома Мактреверов, он сразу услышал детские крики и, выйдя из машины, отыскал глазами виновников шума. Гермиона и Кэмерон играли в мяч на лужайке у ворот, а маленькая Лаура мирно спала в коляске в глубине сада. Гермиона смеялась, убегая с мячом от мальчишки, а он пытался догнать её и, когда ему это удалось, испустил победный клич, вцепившись ей в юбку и болтаясь на ней, как на лиане. Получив мяч, Кэмерон тут же попытался запустить им в коляску. К счастью, он промахнулся, но Гермиона усадила его на траву, села рядом и стала о чем-то серьёзно говорить, а мальчик слушал, открыв рот, поглядывая в сторону спящей сестры.

Она умеет ладить с детьми, подумал Орландо, наблюдая за этой сценой. Он любовался её движениями, когда она поправляла юбку и, опираясь на руки, наклонялась назад, так что её длинные волнистые волосы касались травы. Орландо надеялся, что когда-нибудь они смогут вместе растить своего ребенка, и как раз сегодня собирался сделать большой шаг на пути к этой цели.

Увидев его, Гермиона просияла и помахала рукой, а следом за ней помахал и Кэмерон, улыбаясь во весь рот. Орландо зашел во двор и, прикрыв за собой калитку, быстро подбежал к ним, наклонился и поцеловал Гермиону. Кэмерон тут же подставил ему свою щёку, но Орландо не стал его целовать, а схватил в охапку, поднял вверх ногами и хорошенько потряс.

— Вот как надо здороваться, — страшным голосом сказал он, и его слова потонули в звонком хохоте мальчишки.

— Хватит, Орландо! — сказала Гермиона с осуждением, хотя прекрасно знала, что он не уронит мальчика. — Мы обязательно должны сделать себе такой газон, чтобы можно было валяться, — добавила она, снова ложась на спину и раскидывая руки в сторону.

— Да, когда не идёт дождь, то есть пару дней в году, — скептически заметил Орландо и опустил мальчишку.

В это время к дому подъехала машина Дженнифер, и Кэмерон радостно побежал к воротам, чтобы встретить маму. Орландо заметил, что Гермиона с тоской смотрит на мальчика, и его это расстроило: она слишком привязалась к этому ребёнку и, кажется, ревнует к его собственной матери. Это никуда не годится! Наверное, она готова к шагу, который Орландо наметил для них.

— Гермиона, Орландо, привет! — крикнула Дженнифер, подхватывая на руки сына, — извините, я немного задержалась!

— Ну что ты, всё в порядке. Лаура ещё спит, — ответила Гермиона, заглядывая в коляску, — завтра в девять?

— Не могла бы ты прийти завтра пораньше, а то нам с Лаурой нужно съездить к врачу?

— В восемь?

— Что бы я без тебя делала? — Дженнифер проводила их с Орландо до калитки. — У тебя потрясающая девушка, — добавила она, подмигивая ему.

— Я знаю, — он обнял смущённую Гермиону и добавил: — Бегом, чего стоим!

Они направились к машине. Иногда Орландо жалел, что мотоциклы остались в прошлом. Сейчас бы посадить её сзади, чтоб она прижималась со страха всем телом, да прокатить с ветерком. Вспомнив, как её тошнило, он передумал.

— Это тебе, — он достал из машины букет ирисов.

Гермиона улыбнулась, услышав за калиткой громкое «о–о–о!» и одобрительный смех Дженнифер.

— По какому поводу? — спросила она.

— Есть повод. Скоро узнаешь.

Она не переставала удивляться его знакам внимания: то он притащит ей котенка, то завяжет глаза и отвезёт в красивейшее место в горах, то устроит шоколадную вечеринку для двоих, то вечер дегустации сыра. Они вместе ходили в кино, театр и даже на уроки бальных танцев. Вот и сегодня по горящим глазам Орландо Гермиона поняла, что он что-то затевает.

— Опять сюрпризы? — она с сомнением посмотрела на свою одежду. — Что угодно, только не появляться на людях в таком виде. У меня вся юбка в траве, а майка испачкана детским питанием Лауры.

— Поверь, меньше всего мне хотелось бы иметь сегодня свидетелей!

— Значит, что-то неприличное, — сказала она, садясь в машину и лукаво улыбаясь.

— Ужасно неприличное, — подтвердил он, смеясь.

Гермиона знала, что он не скажет, куда везет её, и старалась изо всех сил не читать его мысли. Как странно: раньше ей приходилось прилагать усилия, чтобы применить Легилименцию, а теперь нужно было сдерживать себя, чтобы не копаться в его голове!

Сначала они поболтали о пустяках, а потом замолчали, задумавшись каждый о своём. Выехав из города, машина проехала мимо вересковой пустоши и скал, заросших низким кустарником, мимо небольшого озера и помчалась по дороге навстречу заходящему солнцу. Гермиона наклонила голову назад и задремала, усыплённая мельканием деревьев и тихой музыкой, доносящейся из динамиков. Орландо следил за дорогой, изредка поглядывая на дорогую сердцу попутчицу, немного волнуясь от того, что собирался сказать ей. События последнего года пролетали в голове одно за другим. Он до сих пор не мог поверить, что получил её, главное сокровище своей жизни, хотя поначалу всё складывалось очень и очень непросто. Орландо улыбнулся, вспомнив, как долго они жили в одном доме, как брат с сестрой, спали в разных спальнях и почти не обсуждали то, что происходило между ними. Он был вознагражден за терпение.

Увидев, что Гермиона поёжилась от холода, он притормозил и накинул на неё свой свитер.

* * *

Год назад, сразу после смерти отца, Орландо думал, что попал в страшный сон. Совесть долго мучила его из-за того, что он мотался по Испании, когда умерла мама — а теперь смерть отца, совсем не старого, да ещё при таких странных обстоятельствах... Орландо знал — это они, люди в чёрных мантиях! Они заставили отца против воли работать на них, угрожали, убили его партнера, а теперь и его самого. Орландо не считал себя трусом, но его охватывал ужас при воспоминании о тех двоих, которые появлялись в кабинете отца буквально из воздуха, наполняя комнату напряжением и тревогой. Узнав, что всё имущество отца потеряно, Орландо понял, что и здесь не обошлось без зловещей секты — так он называл для себя этих странных людей. Особенно его пугал немолодой мужчина с глазами разного цвета, который зловеще улыбался и сверлил его взглядом, будто читая мысли.

Ему хотелось уехать из Лондона, чтобы никто не знал, где его искать. Если отец, и правда, был связан с продажей наркотиков, то люди в мантиях могли прийти и к Орландо — ведь он единственный наследник Бьянки. Вряд ли они поверят, что итальянец никогда не говорил с сыном о своих делах, одобряя его увлечение журналистикой и путешествиями.

Орландо ничто не держало в Лондоне, кроме навязчивого воспоминания об одной девушке и странного ощущения, что она неспроста появилась в его жизни. Он не мог уехать, не увидев Гермиону, а она как сквозь землю провалилась! Её появление в пабе и предложение поехать вместе в Шотландию были как гром среди ясного неба. Она приняла его женатый статус и отсутствие денег, и Орландо до самого отъезда не мог поверить, что это не шутка, ожидая, что она откажется от этой странной затеи, как только обдумает всё хорошенько. Ему было непросто смириться с тем, что Гермиона любит своего "бывшего" и, фактически, ищет в побеге утешение, но Орландо понимал её. Пройдя испытание несчастной любовью как раз в её возрасте, он знал: нужно время. Только оно расставит всё по местам.

Они уехали в Шотландию, не оставив никому в Лондоне своего адреса, и сразу же стали жить отдельно от родителей Гермионы, которые возглавили стоматологическую клинику в Эдинбурге. Орландо знал, что из-за него у Гермионы вышел конфликт с родителями: она долго спорила с отцом после того, как ему на глаза попались старые газеты с фотографиями Бьянки. Мистер Грейнджер вполне естественно волновался за дочь и пытался убедить её бросить «подозрительного молодого человека с криминальными наклонностями». Она этого не сделала, и Орландо был ей очень благодарен. Гермиона сразу стала ему другом, а сейчас — самой лучшей и нежной девушкой, хоть и с непростым характером.

Он криво усмехнулся, вспоминая первую ночь на новом месте, когда они с Гермионой остались одни в арендованном домике на окраине Мэйфилда. Она не отстранилась, когда Орландо попытался обнять её, но в её глазах было столько разочарования, что он тут же отказался от какого-либо романтического продолжения. Пожелав спокойной ночи, он отправился в свою спальню, оставив Гермиону наедине с её переживаниями. Орландо решил подождать, пока она сама не придёт к нему и не попросит любить её, не сомневаясь, что это произойдёт очень скоро — ему были известны прямые и окольные пути к женскому сердцу. Наутро Гермиона приготовила потрясающий завтрак (омлет почти не подгорел), весь день была в прекрасном настроении и смотрела с благодарностью. Это немного ранило его самолюбие, но в тот момент Орландо понял о ней одну вещь: она будет вместе только с тем, кого любит, а её сердце не было свободно.

Они без труда нашли работу в местном пабе, он — барменом, она — официанткой. Видеть её с подносом, разносящую напитки и еду посетителям, было ему неприятно, но скоро в маленьком городке их все знали, и Гермиона подружилась со многими завсегдатаями. Её любили, с ней шутили, с ней заигрывали, но Орландо сразу дал понять — она его девушка. То, что они живут вместе, но спят в разных комнатах, никому знать не полагалось.

Как же ему хотелось поехать в Италию, продать старые виллы отца и привести её в дом, о наличии которого она и не подозревала, показать оливковую рощу, накормить пиццей из домашней печи! Но интуиция подсказывала, что нужно пока затаиться и быть осторожным: продавая имущество, он мог привлечь к себе ненужное внимание. Вряд ли сектанты будет искать его, нищего, в Шотландском городишке.

Так Орландо и Гермиона начали жить на новом месте и строить свой странный быт — вместе и врозь.

Орландо не считал себя непривлекательным, и за последние годы у него было много девушек; он привык к женскому вниманию, лёгким победам, частому сексу. Жить в одном доме с любимой и скрывать свои чувства, пользоваться одной ванной, мельком видеть, как она переодевается и тут же в смущении прячется от него — всё это поставило с ног на голову его жизнь. Иногда она засыпала на диване в гостиной, и он не решался выйти из спальни, боясь потерять выдержку.

После нескольких недель пыток Орлнадо решил сдвинуться с мертвой точки и спросил:

— Эй, воробышек, ты не будешь возражать, если я приглашу одну девушку на свидание?

Он хотел, чтобы Гермиона обиделась, возмутилась или хотя бы стушевалась, а она спросила с живым интересом:

— Та блондинка из паба, в зеленой куртке? Я заметила, как она смотрела на тебя.

— Ну-у, нет, не она.

— Не скажешь, кто? — Гермиона заговорщицки улыбнулась, сощурив глаза.

— После свидания — если оно пройдет хорошо.

Внутри у него образовалась ноющая пустота. Орландо надеялся на небольшую ссору, а потом хотел сделать сюрприз и пригласить на свидание её… Он по-прежнему был для неё только другом! Это был серьезный удар по его самолюбию. Гермиона могла долго заживлять прошлые душевные раны, пытаясь разобраться в себе, но она, оказывается, даже не планировала быть с ним вместе и обрадовалась, что он пойдёт на свидание с другой.

Гермиона почувствовала его разочарование.

— Орландо, я знаю, что не могу дать тебе того, что ты хочешь, но не хочу мешать твоей личной жизни. Если тебе кто-то понравился, я пойму, но… мне это будет неприятно! — добавила она, и у него отлегло от сердца. Она просто заботится о нём, не желая делать его заложником своей несчастной любви.

— Если тебе это неприятно, я никуда не пойду. Мне нужна только ты, любимая моя птичка!

Слова сами слетели с губ, и Гермиона поперхнулась печеньем.

— Прости, я не должен был этого говорить. Хотя ты, наверно, читаешь это каждый день на моем лице. Я старше и должен быть умнее, — он в волнении потёр лоб. — Давай не будем больше об этом! Всё это глупости.

Он радостно протянул ей вазу с конфетами.

— Ты раскормишь меня, и я стану толстая, как корова, — она попыталась свести всё к шутке.

Орландо скептически оглядел её худую фигуру.

— Да ты вообще кожа да кости, — он знал, что это была ложь, и изгибы её тела давно волновали его воображение.

— Ах, так! — она загребла две жмени конфет, — не жалуйся, что тебе ничего не досталось!

Развернув одну бумажку, Гермиона засунула в рот ореховую конфету и тут же стала разворачивать вторую. Этого он уже не мог вынести.

— Это мои любимые! Имей совесть!

Орландо наклонился к ней, чтобы отнять остальные, но она ускользнула, и он схватил её за край майки, чтобы удержать. Они упали на диван и стали бороться, пока Гермиона не оказалась под ним, с руками, поднятыми вверх и полными конфет. Её лицо было перепачкано шоколадом, и у Орландо, который только что гордился своей взрослостью, потемнело в глазах. Её юное разгоряченное тело, озорная улыбка, сладкий шоколадный запах — всё это свело его с ума, и он наклонился и поцеловал Гермиону, настойчиво хватая её губы и пробуя их желанный вкус. Через несколько секунд он опомнился и отстранился, сердясь на свою слабость. Она лежала, не шевелясь, испуганно глядя на него.

— Что? Что такое? — Орландо уже взял себя в руки и, облизнувшись, пожал плечами, — я должен был вернуть хотя бы часть съеденной конфеты!

Она улыбнулась и со смехом запустила в него конфетами, которые ещё сжимала в руках. Позже они никогда не обсуждали этот инцидент, но Орландо заметил, что Гермиона стала задумчивой и молчаливой и всегда запирала дверь в ванную, когда принимала душ. Черт, я спугнул её, думал он. Орландо проклинал себя, боясь, что Гермиона захочет съехать, и ждал со дня на день вестей о том, что она нашла себе другую квартиру. Но этого не произошло, и через пару дней он вздохнул с облегчением. Всё вернулось на круги своя — работа, развлечения, поездки, танцы и кино.

Однажды ночью Орландо проснулся от жуткого крика. Он вскочил с кровати, как ужаленный, и бросился в соседнюю спальню. Гермионе снился кошмар, и она металась по подушке, сжав кулаки.

— Рон, Рон! — исступленно повторяла она, всхлипывая, — зачем ты так, пожалуйста, не надо! Рон! Где ты?

Слезы стекали по её щекам, и Орландо наклонился к ней и стал тихонько трясти, повторяя:

— Я здесь, всё хорошо, не плачь! Проснись, Гермиона! Я здесь!

Она обхватила его руками, прижалась дрожащим телом и затихла.

— Рон, — прошептала она, успокоившись, и открыла глаза.

Орландо никогда не видел в них столько разочарования, как в тот момент, когда Гермиона осознала, что сон уже прошел. Она отвернулась и затихла.

— Спасибо, Орландо, я в порядке, — сказала она через минуту, еле сдерживая слезы.

Он не знал, что и думать. Они решили не говорить о прошлом, а этот кошмар наверняка был из той жизни, куда Гермиона его не допускала. Он просто погладил её по голове и пошутил:

— То ты храпишь, то кричишь — ну, никакого сна!

Она развернулась, и, изображая возмущение, слегка пнула его ногой. Внезапно Орландо осознал, что лежит с ней в одной кровати, и её горячая стопа только что прикоснулась к его голени. Кровь бросилась ему в голову, и он с волнением смотрел на Гермиону, пытаясь скрыть возбуждение.

— Ты заставляешь забыть о любом кошмаре, — спокойно сказала она.

Орландо часто дышал, его глаза горели. Она, наверно, слышит, как бьется моё сердце, подумал он и, сглотнув, сказал:

— Ты звала меня, и я пришел. Должен же быть от меня хоть какой-то толк, раз мы вместе живем. Я буду прогонять твои кошмары.

Орландо видел, как она смутилась. Господи, да я готов сделать всё, только бы ты не плакала, думал он, я бы обнимал и успокаивал тебя каждую ночь, чтобы эти кошмары не повторялись. Ему ужасно хотелось поцеловать её заплаканное лицо, прижать её к себе и сказать вслух всё то, что вертелось у него в голове.

— Спасибо тебе, — прошептала Гермиона, вытирая слёзы, — кажется, я теперь не усну. Пойду смотреть телек.

Орландо неохотно слез с кровати и подал ей руку. Они пошли в гостиную, уселись на диван, укутавшись в два одеяла, и стали смотреть какую-то комедию. Через пару минут её голова опустилась на его плечо, и Гермиона спокойно заснула, не обращая внимания на громкие звуки с экрана. Орландо посидел немного, слушая её дыхание, а потом бережно опустил на диван. Притащив из спальни подушку, он осторожно подложил её под голову спящей Гермионе и, выключив телевизор, долго сидел в темноте, пристроившись на краешке дивана. Его нервы были на пределе. «Так больше продолжаться не может! Однажды я не сдержусь и наброшусь на неё, — думал он. — Чёрт, неужели она не понимает моих чувств? Она далеко не глупая и не наивная — она просто не хочет быть со мной». С каждым днём ему было всё тяжелее с этим мириться, и он впервые подумал о том, что им стоит разъехаться.

В голове вертелось одно неприятное объяснение сложившейся ситуации: после выкидыша у Гермионы могли быть проблемы со здоровьем. Орландо не считал уместным спрашивать о таких личных вещах, но это вполне могло быть барьером в их отношениях. Насколько он знал, Гермиона ни разу не сходила к врачу, пока они были в Мэйфилде — может, ей стоило это сделать? О другой причине её отстранённости даже думать не хотелось: она влюблена, но не в него. Гермиона была такая правильная и наверняка очень преданная, а тот, с кем она рассталась (да будь он проклят, гад!) был её первым. Если она доверилась ему, то очень любила! Этой темы они тоже не затрагивали в разговорах. Орландо был в отчаянии. Неужели Гермиона всё еще сохнет по своему бывшему?

— Чёрт, ну и угораздило же меня влюбиться, — прошептал он, глядя на спящую Гермиону. Он был рад, что сдержался тогда в спальне и не выдал своих чувств. Жизнь учила его, что чаще всего приходится жалеть об импульсивных решениях. Накрывая Гермиону одеялом, Орландо вспомнил её ночные крики. Всё-таки она звала его — значит, он ей нужен...

И он был готов дать ей ещё немного времени.

Орландо и не подозревал, что судьба приготовила ему приятный сюрприз и совсем скоро сжалится над ним: уже завтра желанная и любимая девушка будет спать в его объятиях.

* * *

Наутро после той беспокойной ночи случилось необычное происшествие — в окно их гостиной настойчиво постучалась сова, Гермиона в невероятном возбуждении распахнула створку и впустила птицу в дом. Рыжая сипуха уселась на этажерку, недовольно ухая.

— Зачем ты открыла окно? — воскликнул он, собираясь уходить в «Чертополох».

— Не волнуйся, — успокоила его Гермиона, — я умею обращаться с птицами.

Орландо удивленно поднял брови:

— Постоянно узнаю о тебе что-то новое. Я думал, ты испугаешься и будешь пищать. Точно помощь не нужна?

— Я очень люблю сов — много читала о них.

— Смотри, чтобы она тебя не укусила, — сказал Орландо, выскакивая на улицу, — пока, ласточка!

Он не придал бы значения этому происшествию, но, придя домой вечером, застал Гермиону в самом необычном для неё состоянии — она была пьяна. Бутылка вина, которую они купили для будущего пикника, валялась, пустая, на полу, а Гермиона сидела на кухонном столе, болтая ногами. Она не одобряла выпивку, и они даже пару раз повздорили из-за его пристрастия к пиву. Сейчас на её лице было такое глупое выражение, что Орландо невольно рассмеялся.

— Что случилось? Что празднуем?

Орландо опешил от её взгляда. Глаза у Гермионы были заплаканы, волосы растрепаны, на столе лежала горстка пепла, а в гостиной стоял запах жжёной бумаги.

— Ты хотела спалить дом? — он надеялся, как всегда, немного развеселить её. — Что случилось?

— Всё хорошо, — она икнула. — Я сожгла письмо. Сожгла своё прошлое... Всё! — прокричала она. — Проклятая сов-а-а!

Работая в пабе, Орландо не раз приходилось видеть пьяные истерики, но Гермиона во всем была особенной. Она залезла под стол и спрятала лицо в колени. Бессмысленный поток слов сначала рассмешил его, но потом он прислушался и напрягся.

— Зачем она прислала сову? — бормотала Гермиона, — всё, теперь всё! Он меня не ищет... Моя любимая мантия — её теперь носит Кэрол! Пусть мне вернут мою мантию! — она топнула ногой под столом и еще глубже зарылась в колени.

Орландо разволновался, услышав про мантию, и ему сразу вспомнились страшные гости отца. Неужели Гермиона тоже встречалась с ними — с этими невидимыми убийцами, которые умели приходить из ниоткуда? У них есть общие враги? Все эти размышления Орландо решил оставить на потом. Вытащив Гермиону из-под стола, он взял её на руки и сел в кресло. Однако его ждал ещё один сюрприз — она помотала головой и посмотрела на него совершенно трезвыми глазами.

— Извини, — она слезла с его колен и в волнении прошлась по комнате, — я веду себя ужасно, несу всякую чушь, не обращай внимания!

— Гермиона, может, ты всё-таки объяснишь, что происходит? Ты меня просто сводишь с ума! В чём дело?

Она была абсолютно трезвой, как будто и не пила.

— Это что — спектакль? — он понимал, что это невозможно, но другого объяснения не находил. — А где вино? Ты его вылила в умывальник?

Гермиона остановилась и сердито посмотрела на него.

— Думай, что хочешь! Мне плевать! — она развернулась и ушла в свою спальню, хлопнув дверью.

Орландо сидел, в недоумении глядя на пустую бутылку и чашку. Она даже не удосужилась взять бокал? Он не знал, что и думать, пока Гермиона не вышла из спальни с виноватым видом.

— Прости, пожалуйста, — сказала она, — мне нельзя пить. У меня странная реакция на алкоголь.

— Не замечал.

— Раньше я не пила столько и натощак.

— Тогда давай поедим.

Они поели холодного цыпленка, не возвращаясь к странному происшествию, а вечером вышли погулять по городу и вернулись поздно, усталые и молчаливые. Каждый думал о своем, и Орландо чувствовал, что между ними стояла невидимая стена, не дававшая им раскрыть друг другу свои чувства.

В ту ночь Орландо никак не мог уснуть, переживая за Гермиону. Её слова про мантию не шли у него из головы. Он подумал, что должен рассказать ей о своём прошлом, может, тогда и она доверится ему? Вдруг дверь в его комнату отворилась, и Орландо опешил. Гермиона стояла на пороге в чём мать родила и улыбалась. Всё то, что раньше было скрыто одеждой и представлялось ему только в воображении, теперь предстало перед ним во всей красе. Она была потрясающе женственной: маленькая и тонкая, с изгибами как раз там, где нужно; длинные каштановые волосы, волнами упавшие на плечи, раздвинулись с каждого бока на две половинки, открывая его взору восхитительную грудь. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом он приподнял край своего одеяла, приглашая её прилечь. Её появление казалось невероятным сном! Эта девушка не переставала поражать его.

Она легла рядом и поцеловала его в щёку.

— Это всё ещё реакция на алкоголь? — улыбаясь, спросил он, не веря своему счастью. Она пришла к нему! Он заслужил её доверие! Оставались последние сомнения насчет её трезвости — меньше всего Орландо хотел воспользоваться её состоянием, чтобы наутро она пожалела о содеянном. Но она совсем не выглядела пьяной, наоборот — спокойной и уверенной.

Гермиона ничего не ответила, но начала вытворять такое, что у него свело дыхание. Орландо удивился тому, что у него трясутся руки. К своим двадцати восьми годам он успел набраться любовного опыта и никогда не боялся плохо проявить себя, но сейчас чувства нахлынули с такой силой, что сознание на минуту помутнело. Окрыленный её порывом, он быстро стянул с себя остатки одежды, радуясь, что перед сном принял душ. Ласкать её долгожданное тело и чувствовать в ответ её ласки — вот о чём он мечтал с тех пор, как встретил её на автомобильной стоянке, когда она запала в сердце. Орландо пытался сдерживаться, чтобы не показаться резким. Она была немного напряжена, но доверяла ему, он это чувствовал — и не хотел разочаровать её. Прежде чем смести последний барьер в их отношениях, Орландо опустился к её лицу и заглянул в карие глаза. Она немного улыбнулась, поддерживая его. Ему ужасно не хотелось испортить момент, но он должен был кое-что спросить — то, о чем он много раз хотел поговорить и не решался.

— Как твоё здоровье? У тебя всё в порядке?

После того, как Гермиона призналась, что потеряла ребенка, он часто думал об этом.

— Всё хорошо, — еле слышно прошептала она.

Ругая себя за то, что не может вспомнить, куда засунул презервативы, Орландо спросил:

— Ты предохраняешься?

Он не хотел повторять грустные ошибки.

— Сегодня можно, не волнуйся.

Он улыбнулся, чувствуя её тепло, и вдруг она стала медленно двигаться в невероятном танце, от которого все мысли улетучились. Орландо зажмурился и понял, что ожидал этого — близость с ней будет такой же удивительной, как и она сама.

С той ночи он считал, что судьба, наконец, улыбнулась ему и дарит шанс на счастье.

Прошли месяцы, его никто не преследовал, они с Гермионой никогда не говорили про мантии — Орландо не хотел пугать её и так и не затронул эту неприятную тему. Он не назвал бы их отношения идеальными: как все пары, они иногда спорили и ссорились; Гермиона не брала от него подарков, борясь за независимость, как суфражистки за право голоса; пробовала готовить, даже когда он умолял её не портить продукты; соглашалась нянчить детей по выходным, хотя у него были другие планы; подчиняясь ему, оставалась непокорной бунтаркой — и это ужасно привлекало его.

Подъезжая к скалистому берегу моря, Орландо притормозил и снова посмотрел на спящую девушку. Сегодня он собирался сделать важный шаг: утром пришли, наконец, бумаги, подтверждающие его развод. Он был свободен! Обручальное кольцо уже давно ждало своего часа в дальнем ящике стола, осталось только одно — услышать, что она скажет в ответ.