Между двух миров (гет)

Гермионе понравилась её новая квартира. Как неожиданно удачно решилась проблема с жильем — теперь Рон мог спокойно жить в Ирисе. Правда, пока в квартире она была, как под арестом — выходить можно было только на работу, но это её не пугало. Выходить никуда не хотелось. Гермиона скучала по Джинни, но решила, что пока пошлёт к ней сову, а там видно будет.

А ещё она скучала по Рону. Ей так не хватало его! Его слова перед уходом полоснули ножом по сердцу. А проклятая интуиция шептала: он сказал правду. Рон всё ещё любит её — а как же Кэрол? Измена всё меняет. Гермиона знала, что никогда не сможет разделить любимого с другой, не сможет простить.

Ничто в новой квартире не напоминало о нём, а воспоминания всё равно накрыли, как лавина. Сможет ли она пережить с кем-нибудь другим то, что было с Роном? Сможет ли она когда-нибудь доверить другому мужчине всю себя, свои мысли, свои страхи, своё тело? Сможет ли, занимаясь любовью с другим, шутить и смеяться, как с Роном? Испытывать столько же нежности к другому человеку? Полюбить другого?

Гермиона знала ответ на этот вопрос. Она обижалась на Рона, но не презирала его. Она не могла понять его, но продолжала желать. Не могла простить то, что считала подлостью — но и разлюбить не могла.

Ни с кем не повторится то, что было у них. Их первый раз. Их неловкие объятья в Норе на рождество, когда она приехала на каникулы из Франции. Это было почти год назад.

* * *

После Хогвартса Гермиона отправила заявку на обучение во французский университет высшей магии потому, что он считался лучшим — и, к её удивлению, была принята!

После её отъезда во Францию четыре долгих месяца они с Роном обменивались письмами, в которых боялись выразить свои чувства. Рон с Гарри проходили подготовку в Аврорате — их участие в битве за Хогвартс и вынужденный опыт войны в столь юном возрасте заставили их повзрослеть раньше времени. Если другие Авроры проходили тренировки годами, то Гарри и Рон уже через несколько месяцев участвовали в операциях. Рон писал ей об изнурительных тренировках, великолепном тренере — Стайке, о новых друзьях.

Гермиона писала о своих друзьях, как интересно ей было учиться, о своих достижениях. И ни слова о любви. Они были лучшими друзьями, и лишь в одном письме Рон написал: «Мне плохо без тебя, приезжай скорей!»

Именно после этого письма она и решила большую часть зимних каникул провести в Норе.

Встреча после разлуки всё расставила по своим местам. Каждую минуту, когда они оставались наедине, Рон целовал её — ей было неловко, что их застанут, и тогда все каникулы жди насмешек от братьев Уизли.

Но скоро неловкость прошла. Новое приключение — укради поцелуй — стало тайной игрой.

Поцелуй в кухне, когда вся семья ужинает за стеной.

Поцелуй на лестнице по пути в комнату.

Поцелуй и объятия на крыльце, когда Молли в любой момент могла выглянуть из окна.

Касание руки под столом, переплетение пальцев.

Для правильной и серьезной Гермионы это было неожиданно весело. Вообще с Роном не соскучишься!

А еще они ссорились — её упрямство и его горячность сталкивались каждый день. Злая после ссоры, она убегала от него в комнату, которую делила с Джинни, но он настигал её на пути, с силой прижимал к стене и целовал, держа над головой её руки своими. Они знали, что хотят большего, и Рон уже давным-давно и много раз сказал ей три желанных слова.

Однако их споры были не так однозначны. Иногда ей хотелось ударить его, применить заклинание, уйти и больше не встречаться. Для Рона это была игра. В гневе Гермиона была прекрасна — так он говорил, и это пугало её. Она всерьёз спорила и что-то доказывала, борясь за свои убеждения, а он просто дразнил её и ждал, когда она выйдет из себя.

Семейство Уизли не раз становилось свидетелем их споров, и Молли стала волноваться. Почему дети всё время ссорятся? Однажды, став свидетельницей их громкого спора о том, как правильней кормить сов, Молли попросила Гермиону задержаться на кухне и помочь ей с ужином.

— Миссис Уизли, я с удовольствием помогу, если вы не поручите мне ничего готовить. Боюсь, как бы все не остались голодными!

— Ничего, детка. Я думаю, ты в состоянии расставить тарелки на столе, не испортив рагу. И в который раз говорю, зови меня Молли!

Они остались вдвоем на кухне, и Гермиона, взмахивая палочкой, стала посылать посуду на стол.

— Скажи, вы с Роном не ладите? — вдруг спросила Молли, старательно перемешивая соус.

Гермиона не ожидала вопроса и густо покраснела.

— Нет, что вы! Вовсе нет! Просто у нас бывают… разногласия, и мы их… м-м-м… обсуждаем.

— Детка, меня это очень расстраивает. Извини, что я спрашиваю, но… возможно, Рон чем-то обидел тебя? — голос Молли был взволнованным.

Гермионе стало неловко. Неужели так их споры выглядели со стороны?

Не зная, что ответить, она решила промолчать.

— Если это так, прости его, я думаю, он хочет найти с тобой общий язык и быть лучшим другом, как и раньше.

— Он и так мой лучший друг, миссис Уизли!… Молли. И даже больше, чем друг.

Гермиона была рада, что сказала это! Пусть Молли знает правду.

— О, Мерлин! Я рада это слышать! — с облегчением воскликнула миссис Уизли, и её губы задрожали. — Из всех сыновей я больше всего волнуюсь за Ронни. Пока тебя не было, он стал другим.

Не желая дольше смущать Гермиону, она скомандовала:

— Приборы на стол, и можно звать всех на ужин.

Гермиона с облегчением вышла из кухни. За ужином она видела, как Молли наблюдает за ней и Роном и незаметно улыбается. Настроение девушки улучшилось. Молли поддержала её! Никакой материнской ревности, никаких претензий. У Гермионы стало легко на душе. Это было почти благословение.

Каникулы пролетели незаметно, встреча Рождества и обмен подарками — просто прекрасно, а Гермиона собиралась ещё погостить у родителей. За два дня до её отъезда они с Роном отправились к Гарри в его новую квартиру.

Было здорово видеть лучшего друга таким счастливым! Они сидели у камина вчетвером, и Гермиона не могла сдержать улыбку, глядя на Гарри и Джинни. Она знала их тайну — они оба радовались новой квартире, потому что теперь у них было их место для встреч, где никто не мог помешать им любить друг друга.

Сердце Гермионы сжалось. Она так хотела большего. Она давно была готова шагнуть с Роном дальше, его тело и руки зажигали её и говорили о том, что и он не может больше ждать. Но одно дело ловить украдкой поцелуи, и совсем другое — настоящие отношения. Здесь Гермиона не хотела случайных свидетелей. Вот если бы можно было попросить у Гарри остаться переночевать в его квартире! Но это неудобно. Наверно, у них с Джинни свои романтические планы.

— Послушай, Гермиона, — не унимался Гарри, — вы, правда, на ланч в университете едите лягушек?

— Да, но не только! — смеясь, ответила она.

— Расскажи, как вы там одеваетесь, и что у вас за форма, — подмигивая подруге, сказала Джинни.

— О, это очень интересно. Я ничего об этом не слышал, — удивился Рон.

— Они носят мини-юбки! И никаких мантий! — добавила Джинни, посмеиваясь.

— Гермиона в мини-юбке? — переспросил Гарри, — я сейчас же хочу на это посмотреть. Он поудобней устроился на диване.

— Эй, дружище, — откликнулся Рон, поднимая одну бровь, — достаточно того, что на это каждый день смотрят её однокурсники. — Покажи, какой длины твоё мини? Досюда? — он провёл рукой по середине бедра на джинсах Гермионы.

— Нет, Рон, — не унималась Джинни, — повыше дюймов на пять!

Гермиона всё это время невозмутимо жевала яблоко.

— Мне слово дадут сказать? — спросила она. Подойдя к столу, она взяла небольшую салфетку, вышла на середину комнаты и приложила её к талии. Лоскут едва прикрывал бедра.

— Вот как-то так! — улыбнулась она.

Джинни захихикала и посмотрела на Рона.

— Признайся, братик, если бы ты знал, что у них будет такая форма, то ни за что бы не отпустил её во Францию!

Рон криво усмехнулся.

— Я вообще не понимаю, как парни умудряются смотреть в книги, когда девчонки шастают в таком виде! — возмущенно сказал он. — Кроме того, вам, наверно, ужасно холодно!

— Вовсе нет! — Гермиона продолжала шоу, — ведь мы носим сапоги вот досюда, — и она опустила палец на два сантиметра ниже салфетки.

Рон и Гарри открыли рты.

— А у нас в Аврорате все заворачиваются в мантии до пят! — воскликнул Гарри.

— Да, но у тебя есть Джинни, — съязвил Рон, — и ты можешь смотреть на неё, сколько угодно. Я же довольствуюсь совиной почтой, зная, что Гермиона разгуливает там в таком виде.

Настроение у него испортилось. Через два дня она уедет к родителям, потом во Францию, и он опять будет сходить с ума. Зачем только она выбрала этот дурацкий курс, когда в Лондоне её готовы были взять на любой магический факультет? Иногда Рону казалось, что Гермиона сбежала от него. Да еще эта её счастливая улыбка — будто она рада отъезду. Внутри Рона закипела досада.

— Послушай, Гарри, — неожиданно сказала Джинни, — а давай мы вдвоём отметим твою новую квартиру в пабе! А Рон и Гермиона пока постерегут её. Что скажешь?

Она кинула хитрый взгляд на Гермиону. Гарри не понял намёка.

— Ты не любишь, когда я напиваюсь, а в пабе я обязательно закажу что-нибудь крепкое, — возразил он.

— Знаешь что, сегодня я согласна напиться вместе с тобой. Только ты не пей много, а то мне придется тебя нести! — рассмеялась Джинни и что-то шепнула ему на ухо.

— Это кто кого будет нести, — пробурчал Гарри, и вопрос казался решённым. — Рон, Гермиона — вы не против? Не обидитесь, если мы на пару часов вас покинем?

Гермиона опешила от поведения Джинни. Неужели подруга прочла её мысли? Или они написаны у неё на лице? Джинни похлопала Рона по плечу.

— Будем поздно. Ложитесь без нас в гостевой спальне! — воскликнула она, и потянула Гарри за руку. Они решили прогуляться по городу, а не идти через камин, и через минуту парочка с довольным видом удалилась.

В гостиной повисла тишина.

Гермиона села в кресло напротив Рона и улыбнулась. Она была благодарна Джинни. Будь, что будет, но такой шанс нельзя упускать. Волнение немного сковало её, но она и не подозревала, что творилось в душе у Рона. Картины её студенческой жизни, мини-юбки, приближение расставания — всё это ужасно злило его. Как уговорить её остаться? Теперь они должны быть вместе! Может, сделать ей предложение, мелькнуло у него в голове. Глупо. Она ни за что не согласится. Это была не просто нерешительность, а уверенность в собственном провале.

— Рон, о чем ты думаешь? — тихо спросила Гермиона, заметив его волнение.

— О коротких юбках и длинных сапогах.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — игриво заметила она.

— А еще о французах, которые будут на всё это смотреть!

— Рон, послушай! — она сложила ноги по-турецки и виновато посмотрела на него. — Я чуть-чуть преувеличила! На самом деле юбки у нас до колен, а сапоги я ношу только на улице. А в классах — свои старые туфли.

— Гермиона, это не помешает французам ещё полгода пялиться на тебя.

— Мерлин, было бы на что пялиться!

Рон молча посмотрел на вырез её блузки.

— К тому же, у нас учатся не только французы. Есть даже японцы! Они очень своеобразные!

— Значит, парни со всего света полгода будут пялиться на тебя.

— Да что ты заладил, Рон! — Гермиона засмеялась. Ей не хотелось ссориться. Она встала с кресла и села рядом с ним на диван. Близко-близко. Теперь его очередь действовать. Ей хотелось поцеловать каждую веснушку на его смешном носу.

— Пожалуйста, не уезжай! — прошептал Рон, обнимая её, — читать письма еще полгода и не видеть тебя — это выше моих сил, — ему неловко было признаться в собственной слабости.

Гермиона отстранила его.

— Я думала, что мы не будем больше возвращаться к этому разговору! Пойми, это не просто школа. Меня там научили такому, в чём я даже тебе признаться боюсь! Иногда мне кажется, что в Хогвартсе мы не делали ни-че-го! Понимаешь! Это не просто магия, это совсем другой уровень волшебства. Это знания, собранные волшебниками со всего мира! И не все студенты прошли первый этап! Думаешь, мне было легко? Думаешь, у меня было время думать о глупостях?

— Теперь я понял, кто я! Самая большая твоя глупость, Гермиона! Извини, что мешаю постигать тебе тайны великой магии! Стою на твоём пути! — глаза Рона метали молнии.

— Я имела в виду совсем другое! У меня не было времени ни на что, кроме учёбы! И писем тебе. Я буду писать тебе, Рон, — меньше всего ей хотелось спорить с ним. — Зачем портить хороший вечер? Джинни с Гарри ушли, мы остались вдвоём…

Это был уже не просто намёк, откровенное предложение. Её глаза горели.

— Поцелуй меня, Рон! — попросила она.

Он опустил голову на руки и задумался. Гермиона ожидала от него совсем другой реакции. Она чуть ли не бросается ему на шею, а он думает о чем-то своём!

Она отстранилась от него ещё больше.

— Вы что, с Джинни сговорились? — неожиданно спросил Рон. — Составили план действий, как предоставить нам свободную квартиру для одноразового удовольствия?

— Знаешь что, ты себе льстишь, если думаешь, что я только и мечтаю о том, как запрыгнуть к тебе в постель! — возмутилась Гермиона. Она, конечно, мечтала об этом, но план Джинни был всего лишь планом Джинни. Да и какая ему разница! Разве он не хотел все эти дни побыть с ней по-настоящему наедине? Внезапно её осенило. Он не хочет делать последний шаг. Одноразовое удовольствие.

От осознания внутри всё похолодело. Всё ясно. Он не хочет развивать отношения, потому что не знает, что будет после разлуки. Зачем брать на себя ответственность ради одной ночи, если за полгода он может встретить другую девушку? Все их объятия, шутки, поцелуи — не более чем желание молодого тела найти отклик в другом теле. Рождественская игра.

Рон решил, что подруги всё подстроили? Гермиона была благодарна Джинни, которая хотела устроить её счастье, но всё складывалось не так, как надо. Зачем он говорил, что любит? Неужели это пустые слова?

Рон сидел, отведя глаза в сторону.

Надо использовать последний шанс. Может, это просто его низкая самооценка и нерешительность? Может, он боится её?

Гермиона села позади него, наклонилась вперёд и нежно обняла за плечи. Она почувствовала запах его кожи. Наверно, так запоминают запахи собаки, подумала она. Запах его шампуня, волос, запах Рона. Для неё это был момент невероятной близости, как будто они уже были одним целым. Она уткнулась носом в его шею и почувствовала, как он вздрогнул.

Гермиона первой призналась в любви и не боялась сказать новые слова.

— Рон, я хочу тебя.

Его спина напряглась, но он сидел, не шевелясь.

Что с ним происходит? Чем я обидела его? Тем, что уезжаю? Мысли вихрем проносились в голове.

— Это у тебя не в первый раз? — резко спросил Рон.

Грубость его голоса, неожиданность такого вопроса заставили её отшатнуться. Всё это время, пока она набиралась смелости, чтобы сделать свой шаг, он думал только об одном — что у неё уже кто-то был?

Недоверие Рона, его глупая ревность, неуместность слов потрясли её. Она слезла с дивана и отошла к камину. Взяв свою мантию и сумку, Гермиона выдавила улыбку. Его глаза горели, лицо покрыли красные пятна. Она знала, что так бывает, когда он крайне взволнован.

— Катись в свою Францию, только поскорей! — выпалил Рон.

— Я, пожалуй, пока вернусь в Нору. А ты дождись Джинни и Гарри. Они просили посторожить квартиру.

Не дожидаясь ответа, она зашла в камин и исчезла.

* * *

Рон сидел неподвижно какое-то время, ругая себя самыми ужасными словами. Он знал, что поступил глупо, но не мог отделаться от мысли, что не получил ответ на свой вопрос. Чем еще объяснить смелость Гермионы? Перед разлукой в сентябре они не давали друг другу никаких обещаний. Несмотря на её признание после похорон брата, Рон не верил до конца в её любовь. Кто умел сочувствовать лучше, чем Гермиона? Конечно, она пожалела его и очень помогла, а потом они вместе ездили в Австралию и он помог ей — так и поступают настоящие друзья.

Учась всё это время в Аврорате, он купался в лучах славы Гарри — и немного своей собственной. От девушек не было отбоя. Они сами приглашали его на свидания, делали откровенные намёки, писали письма. Отказать им было трудно, особенно, когда Гермионы не было рядом. Рон ходил на вечеринки, попойки и свидания. Его неуверенность в себе быстро улетучилась. Лёгкие победы не приносили большого удовольствия, но сделали более циничным. Он понял, что обворожительной улыбки достаточно, чтобы очередная девчонка в пабе подсела к нему, пригласила потанцевать, выпить или пойти к ней в гости. Но ни одна красотка не затащила его в постель. Все они казались пустыми и бесцветными на фоне Гермионы. Рон хотел только её одну.

— Братишка, не поменял ли ты ориентацию? — с деланным испугом спросил Джордж после очередной субботней гулянки. — Кажется, к девчонкам ты равнодушен!

К девчонкам — да, а к Гермионе — нет. Её карие глаза, растрёпанные волосы и испачканные чернилами пальцы не шли из головы. Только о ней он думал, когда приходил домой и расслаблялся в душе. И тут уже перед глазами мелькали совсем другие картины… Рон никогда не сомневался, что она будет его первой, а если повезёт — и единственной.

Сейчас он с горечью осознал, что не может требовать того же от любимой. Вероятно, у неё кто-то был. И он уже не будет её первым. Рон открыл буфет Гарри и налил себе немного виски.

Теперь-то всё было понятно! Поведение Гермионы в Норе всё объясняло. Её смелость в поцелуях — куда девалась скромная и сдержанная отличница из Хогвартса? Её решительность сейчас, её признание. А самое главное — она не ответила на вопрос и сбежала.

На душе стало гадко, как будто он совершил подлость. Может, не надо было ничего спрашивать? Рон так давно мечтал ощутить её тепло, увидеть её тело без одежды, услышать, как она стонет в его объятьях. А теперь он сам отказался от всего этого. Но что поделаешь, если он такой старомодный? И он еще думал делать ей предложение! Она просто искала развлечение на одну ночь.

Рон выпил еще немного виски и прилег на диван.

* * *

Его сон прервали знакомые голоса. Один, ужасно противный, фальшиво распевал:

— Что ты в Хогсмид не пришёл? У меня протёк котёл!

— Гарри, перестань, что за пошлятина! Мы еще не познакомились с соседями, а ты их уже распугал!

Гарри и Джинни ввалились в гостиную, Рон окончательно проснулся и сел на диване.

— Эй, я вижу, вы неплохо провели время! — от выпитого виски его реакция немного притупилась. — Который час?

— Мы не смотрели на часы, дружище, — ответил Гарри и звонко шлепнул Джинни по попке.

Она тут же отвесила ему затрещину и подошла к Рону.

— Вы, надеюсь, тоже неплохо провели время? А где Гермиона? — спросила она, окинув комнату неуверенным взглядом. — Гарри, мы больше не будем пить. Где моя палочка? Диван качается, и пол тоже.

— У тебя в кармане. Но ты с ней ничего не делай, Джинни! Не бери её, а то превратишь меня в табурет или расщепишь себя, — шатаясь, ответил Гарри.

Рон достал свою палочку и произнес отрезвляющее заклинание.

Джинни села на диван и перевела дух.

— Спасибо, Рон! Я думала, что не добегу до туалета, а теперь полегчало, — в её голосе не было и тени неловкости. Правда жизни никогда не смущала его сестру.

— Гарри, тебе помочь? — спросила она, но Гарри уже примостился в кресле, голова его склонилась на мягкий подлокотник, глаза закрылись.

— Рон, поможешь отнести его в кровать? А то шея затечёт и будет весь день болеть, — сказала Джинни, с заботой глядя на жениха.

Они переложили Гарри на диван и уселись за кухонный стол.

Джинни не знала, с чего начать разговор. Она надеялась застать Рона и Гермиону спящими наверху, в спальне для гостей, и не знала, что случилось.

— Джинни, послушай. Вы это с Гермионой нарочно подстроили? — наконец спросил Рон.

— Что подстроили? У авроров есть такое дурацкое свойство — везде искать заговор! — Джинни усмехнулась. — Гарри тоже такой. А если ты о том, что мне показалось, будто ты уже сто лет без ума от Гермионы и не знаешь, как потерять свою девственность, то это не заговор, это моя добрая воля — реализовать твои планы! — смеясь, проговорила она. — Никогда не думала, что это случится с тобой позже, чем со мной.

Джинни с вызовом посмотрела ему в глаза. Она знала, что Рон не любил упоминаний об их с Гарри отношениях. Она всегда была для него младшей сестрёнкой, и знать, что его друг спит с ней до свадьбы, было ему более чем неприятно. Конечно, он сразу узнал об этом — Гарри рассказал ему, извиняясь и клянясь в лучших намерениях, но Рону все-таки сильно хотелось дать другу по морде. Он сдержался. Если кто-то и должен быть с Джинни — то это Гарри. Кто еще вынесет её ужасный характер? Кроме того, Рон не сомневался, что это Джинни соблазнила Гарри, а не наоборот.

— Гермиона ни о чём тебя не просила? — спросил он сестру.

— Разумеется, нет. Думаешь, у меня самой не хватило бы фантазии слинять, зная, что Гермиона скоро уедет, а в Норе вас ни на минуту не оставляют наедине? Рон, что с тобой? Где Гермиона?

— Она в Норе.

— А что она там делает?

— Наверно, спит.

— А я думаю, нет, — глаза Джинни загорелись, веснушки ярче проступили на бледном лице, — она лежит и плачет, проклиная тебя, на чём свет стоит. Рон! Что ты ей сказал?

Рон молчал. Он сам не знал, как объяснить случившееся.

— Неужели она отказала тебе? — Джинни расстроено посмотрела на него. — Извини, если я подтолкнула тебя, а она была не готова. Мне казалось, вы сможете договориться.

Джинни готова была заплакать.

— Рон, прости, если я всё испортила. Ну, хочешь, я завтра скажу ей, что … что соврала тебе, будто она хочет с тобой провести ночь? Или…

— Джинни, не надо ничего придумывать! Я думаю, ты плохо знаешь свою подругу. Для неё это не в первый раз.

Джинни опешила.

— Она так сказала или ты… проверил?

— Джинни! — Рон остолбенел от такой прямолинейности сестры.

— Может у меня остаться хоть что-то личное, что ты не будешь обсуждать вслух? Вроде нашей с Гермионой девственности!

— Не будь ханжой! Ты сам сказал: «не в первый раз». Только я хорошо знаю Гермиону. У неё никого не было, это точно! Она тебе соврала, потому что испугалась, или ты вёл себя, как дурак, или…

— Хватит, Джинни! — Рон выглядел растерянным, — я всегда веду себя, как дурак! Этот аргумент можешь даже не приводить. Это аксиома.

— Мерлин! Вас в Аврорате учат таким словам? — Джинни рассмеялась. — Может, еще не поздно всё исправить? Или ты уже обозвал её падшей женщиной?

Рон закатил глаза. Больше это выслушивать он не мог.

Джинни продолжала:

— Она писала мне из Франции! Конечно, не так часто, как тебе, но и совсем не то, что тебе! Я знаю, что за ней ухлёстывал один японец, а она ему дала от ворот поворот. И ещё пару французов. Да, у неё были свидания! Но всё это несерьезно.

— Мне она сказала, что у неё не было времени на глупости, — Рон заёрзал на стуле.

— Мерлин, девушка не виновата, что красива! И если бы ты ей чаще говорил об этом, она бы закопалась в книгах и никуда бы не ходила дальше библиотеки. Но женщинам нравится слышать, что их любят! «Глаза, как звёзды, рот — как месяц!»

— Да, а нос — как полумесяц! Если б Гарри тебе сказал такое, ты бы его высмеяла!

— Мне это говорили другие, — усмехнулась она, — Гарри не такой дурак. Рон, её там ждут влюбленные французы, а ты копаешься в себе и сам придумываешь проблемы! Ты должен быть с ней! — Джинни иногда напоминала ему мать, только он её не так боялся.

— Ты права. Я пойду домой, — он встал и пошёл к камину, а потом оглянулся на диван, откуда раздавался ровный храп. — Надеюсь, с Гарри проблем не будет?

— У меня — нет. А у него будут проблемы, когда проснется утром с похмельем. Пока, — она подошла к Рону и нежно потрепала его по щеке. — И почему ты такой невезучий?