Канон (гет)

Конечно, главная цель была достигнута — Снейп перестал пялиться на Герми и при оказии заглядывать ей под юбку. Мне, кстати, показалось, что она поначалу даже немного обиделась — хоть и плохонький из Снейпа был обожатель, зато свой. Снейп однако оказался мастером превращать трагедию в фарс — уже на следующий день я увидел его, стоящим под лестницей как раз в тот момент, когда по ней поднималась Амбридж. Проследить его взгляд я не решился — желудок у меня, конечно, железный, но вот навсегда потерять зрение и тягу к жизни я всерьёз боялся. Но одно лишь это зрелище Снейпа, трагически и влюблённо заглядывающего под юбку розовому колобку, достойно было запечатления в анналах истории. Убедившись, что запись включена, я плотно зажмурил глаза и мужественно повернул голову в направлении Амбридж. Надеюсь, демон не сразу окочурится, а успеет досмотреть этот кадр до конца.

Астрономическая башня оказалась прочно оккупирована новоявленными голубками, совершенно распугав старшекурсников и заставив их искать другие места романтического уединения. Хотя не так уж и много в школе было парочек. Всё-таки большинство достаточно ответственно подходили к будущему, предписанному им обществом. Зато парочки предназначенных друг другу иногда отрывались по полной с зависанием в гостиницах Хогсмида на выходные. Но это даже и не очень важно. Снейп и Амбридж, чётко соблюдая дистанцию, пробирались в башню и о чём-то там разговаривали. По крайней мере, криков боли из башни слышно не было, так что за руки они взяться не пытались. Плюс ситуации был в том, что они больше не расхаживали по школе вечером. Минус же состоял в том, что разлучённые в течении дня, словно срывались с цепи. Особенно, понятное дело, доставалось Поттеру, которого и Амбридж, и Снейп любили чистой незамутнённой ненавистью.

За обедом они садились за преподавательский стол на максимальном удалении и начинали бросать друг на дружку такие патетические взгляды, что даже Дамблдор, при его одержимостью любовью всего ко всем, приобретал нездорово-зелёный цвет лица. Остальные учителя просто сбежали за столы к ученикам, и никто бы их за это не осудил. Когда Амбридж привставала достать, к примеру, соль, взгляд Снейпа, прикованный к её декольте, становился масляным, а Дамблдора начинало выворачивать наизнанку.

Выверты неумолимого Сценария продолжали меня бесить. Очень, к примеру, было весело прийти вечером из Комнаты-по-желанию и терпеливо внимать Добби, который решил мне про неё поведать. Да что там поведать — он ещё и показывать меня потащил… Или, к примеру, атака Малфоя камикадзе-Невиллом. Мне в тот момент отчего-то стало до ужаса смешно, глядя на этих двух придурков, исправно отыгрывающих свою роль: один, мерзко хихикая и потирая руки, прячется за спины Гойла с Крабом, а другой с пеной у рта вырывается из наших с Роном рук и кричит:

— Моргала выколю! Пасть порву! Пойдут клочки по закоулочкам!

И когда появился скорбно-пафосный Снейп и снял с Гриффиндора баллы, тут уже и Рон не выдержал, покраснел и начал фыркать. Ну, Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица всё с такими же каменными лицами стоят, будто их это всё вообще не касается. А в довершение я, завернув за угол, налетел на Лизу Турпин, сшиб её с ног и сам же на лету поймал. Уже в третий раз за неделю. Причём, сценарий каждый раз один и тот же — заворачиваю за угол, в меня с размаху впечатывается Лиза и тут же падает без сознания. А я её не рефлексах подхватываю. И, главное, рядом — никого, так что остаётся лишь беззвучно орать в потолок — “Не виноватый я! Она сама пришла!” Она, естественно, сразу изобразила глубокий обморок и полную потерю чувств. Подержав немного на весу, я поставил её на ноги и взвалил на плечо, придерживая за мягкое место.

— Гарри! — взвизгнула она, разгибаясь и соскальзывая на пол.

— Дела! — почесал я в затылке. — А я думал, что ты в отключке, вот и решил отнести тебя в больницу…

— А что твоя рука делала на моей попе? — спросила она.

— Допинг принимала, — не задумываясь, ответил я. — Тащить-то далеко!

— Хм, — сказала Лиза. — Ну, ладно, так и быть, я тебя прощаю.

— Хм! — возразил я. — А я прощения не просил. Более того, горжусь своим благородством и стремлением к самопожертвованию, — она улыбнулась. — Кстати, не скажете ли мне, сударыня, отчего это я обнаруживаю вас в своих объятьях уже в восьмой раз за последние две недели?

— Гарри! — она прикрыла рот, в ужасе распахнув глаза. — Ты что, меня преследуешь? Ты что, маньяк, что ли? Ах, Гарри, Гарри! — с осуждением покачала она головой, делая попытку ко мне прильнуть. — Я тебя так боюсь!

— Да, я страшный! — согласился я, выпячивая грудь. — Иногда утром во время умывания гляну неосторожно в зеркало — и в обморок падаю!

— Правда? — не поверила Лиза. — А я тоже, бывает, раза по три в обморок у зеркала падаю — от красоты необычайной! — она сомкнула руки на груди, подняв глаза к потолку.

— Верю, — одобрительно отозвался я. — От такой красоты и упасть не грех, — тут мне её всё-таки удалось заставить смущённо покраснеть. — Так скажи мне всё же, отчего я тебя так часто встречаю? Статистика дам, побывавших в моих маньяческих руках, уверенно выводит тебя на первое место!

— Гарри! — обиженно надула она губки. — Ты уже когда меня на свидание пригласишь?

— Когда? — удивился я, достал из сумки ежедневник и начала его листать. — Так, тут у меня занято, тут тоже, тут мы с мужиками в баню идём…

— Гарри, — зловещим голосом позвала она.

— Лиза, — прочистив горло, сказал я, убирая блокнот.

— Гарри? — отозвалась она.

— Не удостоишь ли ты меня своей чести составить мне компанию для совместного похода в Хогсмид в эту субботу?

— Это свидание, Гарри? — осторожно спросила Лиза.

— Да, сударыня, это — свидание, — шаркнул я ногой в поклоне. Она мне ответила церемонным книксеном.

— А возвращаться будем, когда уже стемнеет? — загорелись её глаза.

— Увы, — развёл я руками. — В пять у меня тренировка в команде по квиддичу. Анджелина съест меня с потрохами, если я пропущу.

— Жаль, — взгляд её потух. Я вдруг понял, что сам боюсь идти с нею в темноте.

— Я за тобой зайду в одиннадцать.

— Я буду ждать, — кивнула она и вприпрыжку поскакала по коридору. Поневоле радуясь её счастью, я улыбался, глядя ей вслед.

— Интересно, как ты от неё отбиваться будешь? — раздавшийся рядом девичий голосок настолько застал меня врасплох, что я чуть из штанов не выпрыгнул. Я обернулся. Почти незаметно, сливаясь с выступом стены, в трёх метрах от меня стояла Луна Лавгуд.

— Ты всё видела? — спросил я.

— Да, — кивнула она. — Класс! Она даже не заметила, как угодила в твою умело расставленную ловушку?

— Какую ловушку? — поинтересовался я.

— В такую, — пояснила Луна. — Ты же ведь её первой отошьёшь?

Я оторопел.

— Что значит — отошьёшь? — спросил я.

— Предложишь ей обратить внимание на других мальчиков.

От её слов у меня словно мороз по коже прошёл. То есть, именно так мои слова прозвучали для Панси? Будто я её отшил? И поэтому она решила обратить своё внимание на других… Чёртов тупица! От вида моего перекошенного лица Луна сразу стала серьёзной. Она шагнула вперёд и осторожно сжала мою руку:

— Не переживай так, Северный Олень, — тихонько сказала она. — Поверь мне, она обязательно к тебе вернётся.

Её слова отчего-то вернули мне надежду на то, чему я не верил после обещаний Дафны, даже несмотря на то, что Луна не знала, кто ко мне должен вернуться. Или знала?

— Откуда?.. — спросил я её. — Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Я вижу, — пояснила она. — Как меняется твоё лицо, как меняется её лицо… Поверь мне, она — твоя, только отчего-то сама не хочет в этом признаваться…

— Видишь?

— Вижу, — твёрдо ответила она.

— Никому не рассказывай, — вымученно улыбнулся я.

— Ни за что, — помотала она головой. — Ведь на это и есть друзья! А взамен…

Я вздохнул. Так я и знал, что она теперь меня будет шантажировать.

— А взамен, — проказливо улыбнулась она, — ты придёшь ко мне на день рождения!

— А когда у нас день рождения? — удивился я.

— Не “у нас”, а у меня, — поправила она. — Или у тебя день рождения в тот же день?

— Сомневаюсь, — сказал я.

— Так вот, у меня — в следующий четверг.

— И незачем было говорить “а взамен”, — проворчал я. — Я бы и так пришёл. И даже огорчился бы, если бы ты меня не позвала.

— Вот, теперь позвала! — радостно сообщила она.

— Спасибо за приглашение, — ответил я. — А кроме меня ещё кто будет?

— А я? — обиделась она. — А как же я? Тебе что, меня мало? Будем праздновать вдвоём!

— Ну хорошо, — согласился я. — Вдвоём — так вдвоём. Значит, это будет свидание?

— Гарри! — упрекнула она меня. — Ты что, кроме свиданий в принципе ни о чём думать не можешь?

— Могу, — заверил я её. — Но думать о свиданиях так приятно.

— Думаю, — скептически заломила она бровь, — что даже приятнее, чем на них ходить.

— Опыт из первых рук? — оживился я. Она махнула рукой, явно не желая говорить на эту тему.

— Скажи мне, — осторожно начал я прощупывать почву, — а пригласить больше гостей ты не хотела бы? — она посмотрела на меня, как на дурака. — Почему? — спросил я.

— Я — странная, Гарри, — ответила она, поглаживая меня по воображаемым рогам. — Никто со мной не хочет общаться. Даже тебя иначе, как угощением, не заманишь.

— Ну почему, ты же вполне неплохо ладишь с нашими девчонками. Да и Винс с Грегом…

— И что, они бы пришли ко мне на праздник? — хмыкнула она. — Не рассказывай мне сказок, я сама сказочница.

— Хорошо, — согласился я. — Значит, мы с тобой в следующую субботу в “Кабаньей голове”.

— Фу, там же помойка! — поморщилась Луна.

— Это антураж для определённой категории посетителей. Уверяю тебя, по части угощения там всё значительно лучше, чем в тех же “Трёх мётлах”!

Она выкатила на меня свои глаза:

— Если ты меня обманешь…

Я шагнул к ней, крепко обнял и сразу отпустил.

— Кобель! — восхищенно помотала она головой. — И тут не упустил возможности поприжиматься к нежному девичьему телу.

Я почувствовал, что заливаюсь краской. Она на меня посмотрела и фыркнула. Мои уши загорелись огнём. Она не выдержала и прыснула в кулачок. Я тоже фыркнул. Она хихикнула, я тоже. Она залилась смехом, и я тоже расхохотался.

— Чёрт, подловила всё-таки! — пробормотал я, вытирая с щёк слёзы.

— Да видел бы ты свои выпученные глаза при упоминания “нежного девичьего тела”! — согнувшись, хрипела она.

— Ой, дурацкие у тебя шутки, — не соглашался я, держась за живот.

— На себя посмотри, — по-новой засмеялась она.

Вечером к нашему кружку рукоделия имени Великого Кормчего Поттера присоединилась Панси. Я, наверное, минут пять сидел с открытым ртом, глядя, как они с Герми о чём-то шепчутся, как две подружки как минимум с пелёнок, пока добрая девочка Ханна Аббот не подошла ко мне и аккуратно не водрузила отпавшую челюсть на место.

— Панси помогла нам в важном деле, — пояснила она. — Теперь она — одна из нас.

— Ханна, — тихонько сказал я ей, — запомни сама и передай, пожалуйста, другим. Я знаю, что раз пять это уже повторил, но всё же — ничего не было, что случилось — никто не знает.

— Я помню, Гарри. Но и ты, пожалуйста, помни, что мы Панси в обиду не дадим.

— Я знаю. Я буду с ней ласков и нежен, как со своей невестой. Обещаю.

Сидящая впритирку Дафна незаметно пощекотала мне рёбра.

Когда заседание кружка закончилось, мы как-то незаметно отделились от остальных. Только Гермиона проводила нас внимательным взглядом.

— Что-то подозревает? — подумал я вслух.

— Ага, — согласилась Дафна. — “Что-то”. После того, как Лиззи Турпин поделилась со всеми своей радостью, ты хватаешь двух слизеринок и волочёшь в сторону тёмного коридора. Даже Малфой бы что-нибудь заподозрил.

Она замолчала, выразительно на меня глядя. Здесь я своим сверхъестественным чутьем понял, что сейчас меня будут бить, может быть, даже ногами. Я начал было разворачиваться и понял, что с другой стороны проход мне перекрыла Панси. Я вздохнул:

— Дафна, душечка… — мне отчего-то вспомнилась похожая сценка с участием Краба и Гойла. Вот, сейчас Панси скажет: “Поттер, пойдём, смахнёмся!”, и я… её поцелую. Я хихикнул. Дафна недоумённо пожала плечами, и я радостно пояснил: — Вот она, первая семейная сцена!

Панси густо залилась краской, а Дафна улыбнулась мне в ответ:

— О нет, ты всё неправильно понял. Никаких сцен. Я знаю, что ты — мой…

— И Панси, — добавил я, глядя на Паркинсон. Та замотала головой, а Дафна кивнула:

— Правильно, и Панси. Но я… мы? — она вопросительно посмотрела на подругу, которая с независимым видом задрала нос, будто её это не касается. — Мы хотели убедиться, что ты не ударишь в грязь лицом, и дать тебе несколько советов по ухаживанию за девушками…

Правильно прочитав выражение на моём лице, Панси дёрнула её за рукав, и она замолкла. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Как учил Сириус — медленно выдыхаешь с усилием. Лучше, конечно, через одну ноздрю, прикрыв другую пальцем — так мозг быстрее насыщается кислородом — но можно и сквозь узкую щель между сомкнутыми губами, хоть это и не так действенно. Раскрыв глаза, я принялся за решение следующей задачи — развернуться и уйти молча или сначала нахамить? Хамить моим милым девушкам мне наотрез не хотелось, и я развернулся. Дафна сразу же поймала меня за руку:

— Погоди, Алекс. Ну, постой же!

— Ну ты даёшь! — упрекнул я её, возвращаясь на место.

— Она же к тебе целоваться полезет! — сказала Дафна.

— Как полезет, так и отлезет, — мрачно ответил я.

— Это ты зря, — не согласилась она. — Во-первых, репутацию нужно поддерживать…

— Какую репутацию? — удивился я.

— Такую, — пояснила она. — Кобелиную.

— И ты туда же! — простонал я. — Да что вы все, сговорились, что ли?

— Все — это кто? — поинтересовалась она.

— Все — это те, кто меня кобелём называет!

— А ты что, не кобель? — спросила она с издёвкой. Я захлопнул рот. Не врать же, в самом деле! Ну, люблю я девушек — красивых и разных, что поделать? Мир полон соблазнов, а неискушённый и любопытный разум ребёнка так слаб…

— А во-вторых? — спросил я.

— А во-вторых, мне бы хотелось, чтобы ты собрал статистику… — спокойно заявила она.

— Какую статистику? — вытаращил я глаза.

— По поцелуям. Чтобы, когда я за тебя выйду замуж, у тебя даже и мысли не было, что кто-то может целоваться лучше меня…

— И Панси, — добавил я.

— Нет, — она метнула на подругу полный превосходства взгляд. — В этом вопросе — каждый за себя. Ты, Панси, конечно, извини, но целуешься ты из рук вон…

— Что ты этим хочешь сказать? — спокойно спросила Паркинсон. — И когда это ты успела составить мнение?

— Ну, ты же целовалась с Алексом при мне… Даже издали было видно, как он мучается!

— Мучается? — зашипела Панси.

— Ага, — кивнула Дафна и погладила меня по голове: — Бе-едненький!

— Ах так! — Панси шагнула к Дафне, притянула её к себе и приникла к её губам. За секунду до этого я попытался ещё что-то сказать, но теперь замер столбом, открыв рот. Очки стремительно запотевали, а рука беспомощно скреблась о карман в поисках мешка с попкорном. Живительного лекарства под рукой не оказалось, и я засунул в рот отворот мантии и начал его жевать. Ноги начали слабеть, и я сделал шаг назад, усаживаясь на подоконник. Позже, анализируя по памяти и по записанному видео происшедшее, я понял, что совсем ничего в тот момент не соображал из-за передозировки милашечности, внезапно со мной случившейся.

Девушки оторвались друг от друга. Панси скривилась, достала платочек и вытерла рот:

— Фе-е-е! — поморщилась она, пытаясь платком вытереть язык, а потом обратилась к Дафне: — Ну что? Что ты теперь скажешь?

— То же и скажу, — ответила Дафна, вытираясь своим платком: — Фе-е-е! И даже добавлю — бя-я-я!

— Ты мне ещё скажи, что я настолько плохо целуюсь! — упёрла руки в боки Панси.

— Да не знаю я, — морщась, ответила Дафна. — Я вообще только с Алексом до этого целовалась…

— Ага! — обличающим тоном сказала Панси.

— И ещё я поняла, что мне совсем не нравится целоваться с девчонками!

— Даже с лучшей подругой! — согласилась Панси.

— Ага! — подтвердила Дафна.

— Что делать будем? — спросила Панси. Дафна показала глазами на меня. — Ты что мне предлагаешь? Ты же знаешь, что…

— Ты просто скажи, что сдаёшься, — посоветовала Дафна.

— Ну уж нет! — раздражённо ответила Панси и с сомнением посмотрела на меня. — Думаешь, он в состоянии сейчас что-то воспринимать? — она подошла ко мне и постучала пальцем по лбу: — Алё, гараж! Есть кто дома?

— Все дома, — встрепенулся я, частично выйдя из нирваны. — А кого вам надо?

— Давай, смелее, — подначила Дафна. — Он тебя не укусит.

— Ты уверена? — с сомнением спросила Панси.

— Я уверена, что он сразу придёт в сознание, когда ты его поцелуешь, — прокомментировала Дафна. — Знаешь, как флакончик с нашатырём…

— Ну, знаешь ли, — прошипела Панси, обернувшись в ней. — Так меня ещё никто не оскорблял!

— Да глупости! — отмахнулась Дафна. — То, что ты не умеешь целоваться — не оскорбление, а факт!

— Ах так? — Панси шагнула ко мне, облизывая губы, прикрыла глаза и приникла ко мне поцелуем. Я ответил, притягивая её к себе.

— Ишь, как его корёжит, несчастного! — прокомментировала Дафна, подходя ближе и становясь вплотную. Я обнял её и прижал к себе, запуская язык Панси между губ. Та, поняв, что попала под микроскоп подруги, старалась выложиться по полной, борясь с моим языком и покусывая губы. В какой-то момент её ноги подогнулись, и она издала едва слышный стон. Дафна носом провела по моей щеке и коснулась губами шеи под ухом. Обе одновременно пискнули от того, как сильно я прижал их к себе.

— Вот, — сказала Панси, оторвавшись от меня и тяжело дыша. — Что теперь скажешь?

— М-м-м, — ответила Дафна, занятая моей шеей.

— Я тоже так могу! — упрямо сказала Панси, губами скользя к моему второму уху. Я повернул голову к Дафне, и та сразу же впилась в мои губы с таким азартом, что я понял, что лёгким это состязание не будет. Я переместил руку чуть ниже её спины исключительно чтобы придать ей больше устойчивости, но вызвал лишь возмущенный стон. Она оторвалась, чтобы перевести дыхание.

— Ты что это себе позволяешь? — спросила Панси, заглядывая Дафне за спину. Та победно хмыкнула. — Ах так? — сказала Панси, помещая мою вторую руку себе на ягодицу, которую я немедленно сжал. От нереальности происходящего в штанах стало тесно, и Панси с писком попыталась отскочить, смещаясь вбок.

— А когда меня хватал, такого не было! — разгневанно прошипела Дафна.

— А-ха! — торжествующе сказала Панси.

— Было, — ответил я. — Просто ты сквозь пальто не почувствовала.

— И всё же! — спросила Паркинсон. — Вернёмся к нашим баранам! Поттер, кто лучше?

— Я не знаю, — честно признался я, пытаясь на ощупь понять. Получалось, что и то — великолепно, и это — выше всяких похвал. Они дружно покраснели.

— Да я не об этом, пошляк! — сказала Панси. — Кто лучше целуется.

— Не знаю, — ответил я. — По-моему, нужен фотофиниш.

— Фото-что? — переспросила она. Вместо ответа я склонился к ней с поцелуем. Через несколько минут Дафна буквально оторвала меня от неё и впилась в мои губы. Панси недолго это терпела, и в свою очередь оттолкнула Дафну, освобождая себе место. Отдышавшись, Дафна оттёрла Панси в сторону, подставляя мне свои губы. Панси не растерялась и втиснула своё лицо между нами, сложив губы трубочкой и вытягивая их в сторону моих. Минут пятнадцать они занимались этой сладостной борьбой, а потом, выдохшись, просто сомкнулись лбами со мной. Я наслаждался ощущением их горячего дыхания на своих губах, пока Панси не отстранилась, выразительно глядя на Дафну. Та оторвалась от меня, а Панси, взяв моё лицо в ладони, зажмурилась и нежно, почти невесомо, коснулась моих губ. Сначала меня будто током ударило, а потом чаще забилось сердце, стуча набатом в уши. Когда она меня отпустила, я увидел две мокрые дорожки на её щеках. Пошатываясь на ослабевших ногах, она выскользнула из моих объятий, подхватила с пола сумку и, ни разу ко мне не повернувшись, поспешила прочь.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал я, глядя на поворот, за которым она скрылась. — Вот этот последний поцелуй…

— Бедный мой, бедный, — прижалась ко мне Дафна, глядя по щеке. — Я всё забываю, как тебе много приходится терпеть.

— Твой? — переспросил я.

— Ага, — со вздохом кивнула она. — Мой.

— И Панси? — переспросил я.

— И Панси, — согласилась она.

— Только, пожалуйста, не такой “твой”, которого хочу — сдам Делакурам в обмен на деловые связи.

— Эх, — вздохнула она. — Не желаешь ты даже сам себе признаться.

— В чём? — удивился я.

— Я хочу быть счастлива, Алекс, — сказала она.

— Ты будешь, я тебе обещаю.

— Ты — бабник, понимаешь?

— Но почему? — возмутился я.

— Потому. Потому, что, узнав про двух невест, ты сразу обрадовался.

— Но как я могу…

— Отказать? — усмехнулась она. — Или отказаться? О, нет, если бы ты был однолюбом, то у тебя бы всё получилось. Скажи мне, — она подняла голову с моей груди, заглядывая в глаза, — ты готов меня потерять?

Я почувствовал, что у меня в груди словно что-то сжалось, словно из меня вырвали сердце, оставив зияющую дыру. Она ощутила, как я содрогнулся, и снова приложила ухо к моему плечу, гладя меня по груди.

— Я знаю, — сказала она. — Мне просто хочется, чтобы и ты это осознавал.

— Я тоже знаю, — охрипшим горлом сказал я.

— И при этом, когда ты видишь Панси с… — я дёрнулся, и она на стала произносить ненавистное имя. — Ты начинаешь страдать. Кстати, — снова подняла она голову, — твоё счастье, что он не слишком наблюдателен. Пока он не заметил твоих мучений, она ему до лампочки. Но если он перехватит хоть один взгляд, которыми ты её сверлишь постоянно…

— Горе мне, — кивнул я.

— Да, горе, — шепнула она.

Наутро я традиционно поздоровался после завтрака с Асторией и её подружками в коридоре на выходе из Большого зала:

— Доброе утро, Астория!

— Доброе утро, Гарри!

— Доброе утро, Брайони!

— Доброе утро, мистер Поттер!

— Доброе утро, Мариголд!

— Доброе утро, мистер Поттер!

Я вздохнул. Я делал так каждое утра изо дня в день:

— Может, вам, сударыни, стоит уже называть меня Гарри?

— Мы не можем, мистер Поттер, — ответила Бри. — Это будет невежливо.

— Да, — пробормотал я себе под нос, — грубиянов нам не надо, мы сами грубияны.

— Мистер Поттер, — встряла Мари, заставив меня опять поморщиться от этого её “мистера”, — а вы придёте к нам на вечеринку?

Я вопросительно уставился на Асторию. Она всплеснула руками и потащила меня в сторону.

— Что это за вечеринка? — спросил я, когда мы отошли от подружек достаточно далеко. Она замялась, отводя глаза. — Ты не подумай, я буду рад составить тебе компанию, но…

— Ты только не сердись, — попросила она.

— А я должен?

— В общем… — замялась она. — Ну, ты понимаешь…

— Да скажи уже толком, — я начал терять терпение.

— В общем… — она намотала край мантии на палец и теперь теребила его. — Пообещай, что меня не убьёшь, — вдруг выпалила она. Я изумлённо вытаращил на неё глаза. Вот этого мне ещё не хватало.

— Говори уже! — тихонько рявкнул я на неё.

— Я сказала девчонкам, что ты — мой парень…

Я закатил глаза и закрыл лицо рукой. Я — её парень! Поглядите на неё, пигалица, ещё даже… хм… грудь, в общем, не отросла, а туда же. Мерлин, и я после этого — бабник! Да это просто вся девичья половина школы не в курсе, что имеются другие особи мужского рода. Может, пахнет от меня как-то? Я поднял локти и понюхал под мышками. Нет, через мантию, свитер и рубашку я вряд ли что-нибудь учую. Тори робко протянула свой носик, тоже принюхиваясь.

— У меня что, намазано, что ли? — спросил я с укором. — Что, других мальчишек нет?

— А мне других не надо! — задрала она нос. Наш человек! Ей только лучшее подавай! Такой молодец, как я — в единственном экземпляре не только в нашей школе, но и вообще во всей стране.

— Ну хорошо, — смирился я с новой социальной повинностью. — И что теперь?

Она хитро улыбнулась, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Из категории тех нехороших предчувствий, которые возникают у беззаботной мышки, когда со звуком — жмак! — её пришпиливает пружинной скобой к деревянной дощечке мышеловки. “Что-то однако пошло не так!” — думает мышка. Мышеловка — то есть, Астория — пододвинулась ко мне бочком и взяла под локоть, прижимаясь:

— А теперь, мой дорогой, было бы неплохо хотя бы раз в неделю нам с тобой ходить на свидания. Можно в Хогсмид, а можно на Астрономическую башню…

Я не понял, у Гринграссов девочки, что ли, уже рождаются с калькулятором в голове? Поглядеть только на эту совершенно очаровательную златовласую пигалицу, которая ещё и умильно сложила ручки, умоляюще глядя мне в глаза, одновременно забираясь мне на шею и прочно и надолго на ней обустраиваясь — пробуя, удобно ли будет сидеть, взбивая подушки под бочок и спинку и надевая заранее припасённые домашние тапочки! Честно говоря, сразу захотелось намять ей бока — то есть, обнять и прижать к себе покрепче, отрастить ещё пару рук и третьей рукой гладить при этом по головке, а четвёртой подсовывать пироженку или шоколадную лягушку. И это она сейчас такая, а что будет через пару лет, когда отрастёт… всё, что отрастёт? Ой, боюсь-боюсь! Всё-таки не удержался и погладил этого монстра по голове.

— Тори, а ты в курсе, что у меня, в общем-то и так напряжённый график? — спросил я. — Особенно по части свиданий?

— А, ты свой гарем имеешь в виду? — беззаботно спросила она.

Я схватился за голову:

— Какой гарем? Кто уже разнёс?

— Никто не “разносил”, — хмыкнула она. — Вся школа и так знает, что Поттер собрал гарем из одноклассниц и всячески их эксплуатирует — собирает их в загадочной комнате, полной мягких подушек и заставляет делать домашнее задание, обмахивать опахалом, массировать плечи и подавать сладкие пирожные с чаем. А одна выделенная девушка даже пинцетом выщипывает ему волосы на копчике, — последнее она поведала мне уже по секрету, прикрыв рот ладошкой.

— Что?! — я пустил петуха и закашлялся. — Что?!! — переспросил я уже нормальным голосом. — Какой гарем? Какое опахало? Какой копчик, чёрт возьми?

— Не копчик, а волосы на копчике! — поправила она.

— У меня нет волос на копчике! — шёпотом закричал я.

— Вот! — победно сказала она.

— Что — вот?

— Вот! — объяснила она. — Все уже выщипаны.

Я набрал в лёгкие воздуха, чтобы заорать, но, увидев бесенят, пляшущих в её глазах, прикрыл одну ноздрю пальцем и выдохнул. Ещё вдох и выдох, вдох и выдох. Сёстры Гринграсс меня доконают, это точно. Может, плюнуть на всё и сдаться Волдеморту?

— Да ты не волнуйся, — начала меня успокаивать Астория. — Никто в это всё равно не верит.

— Конечно, не верит! — возмутился я.

— Говорят, что Поттер — слабак, и что двадцать девушек никак не потянет.

— Что значит — не потянет? — удивился я. — Кто сказал? Почему?

— А что, потянешь? — с сомнением спросила она.

— Конечно! — хвастливо заявил я. — Как нечего делать!

— Значит, это всё — правда? — лукаво улыбнулась она. Мне показалось, что у меня пар из ушей валит.

— Тори! — прошипел я. — Ты же знаешь, что это — неправда!

— Конечно, — удивлённо ответила она. — В твоём гареме всего-то две девушки. Ну, может, три. Но точно не больше пяти. Хотя завистники утверждают…

— Тори! — не удержался я всё-таки и крикнул. Её подружки вздрогнули и зашушукались.

— Я им расскажу, — довольно улыбнулась она, глянув на них, — что мы с тобой поругались и ты меня хотел прогнать. Нужно только немного поплакать, — и она наморщила личико.

— Не надо! — схватился я за голову. — Не надо плакать и не надо ничего рассказывать.

— Значит, договорились? — спросила она.

— О чём?

— Ты меня берёшь в свой гарем. Самой младшей женой. Я тебе буду… Вот, разминать пальчики на ногах!

Я подошёл к стене и прислонился лбом к холодному камню. Помогло слабо, точнее, совсем не помогло. Я посмотрел на Асторию. Может, Дафну на неё напустить? Она из неё живо дурь выбьет. Если только, конечно, это всё уже не было заранее согласовано, и Астория издевается надо мной на вполне законных — с её точки зрения — основаниях.

— Хорошо! — сказал я. — Будешь разминать пальчики.

— Ура! — запрыгала она на одной ножке, а потом остановилась и сообщила мне: — Вечеринка сегодня после девяти в нашей гостиной.

— Какая вечеринка? — не понял я.

— Я так много всем рассказывала о том, какой у меня замечательный парень, вот девчонки и захотели посмотреть…

Я понял, что я сейчас кого-нибудь пришибу. До первого урока ещё двадцать минут — как раз чтобы успеть добежать до боксёрского зала, десять минут усердно помесить грушу и вернуться к началу урока по заклинаниям.

— Гарри! Гарри! — расстроенно кричала она мне вслед, но я уже не слышал.

Вечером, получив от Краба с Гойлом причитающуюся порцию тумаков и заверений, что тупее меня они никого ещё не встречали, я решил прощупать почву:

— Я хотел с вами поговорить, — нерешительно сказал я, пока Краб снимал с меня перчатки.

— Понятно, — сказал он.

— Это по поводу одной нашей общей знакомой, — пояснил я.

— Понятно, — отозвался он.

— Вы её знаете. Это Луна Лавгуд. Помните, та белобрысая девочка, которая садится рядом с вами на наших совместных обедах?

— Я удивляюсь, — вклинился Гойл, — до чего некоторые люди любят сотрясать воздух, ничего ценного при этом не говоря.

— Тише, Грег, — цыкнул на него Краб. — Это, наверное, новая методика тренировки диафрагмы. Не мешай мне изучать.

— Да что там изучать-то? — удивился Гойл. — Шума много, толку — ноль.

— Короче, Поттер, — повернулся ко мне Краб.

— Короче, у неё в четверг день рождения, — я замолк, подбирая слова.

— Ещё короче, Поттер, — сказал Краб.

— Я предложил ей его отпраздновать в следующую субботу в “Кабаньей голове”, — я снова замялся.

— Паузы, которые ты делаешь, настолько драматичны, что я сейчас обрыдаюсь, — прокомментировал Гойл.

— А вол, которого ты тянешь за яйца, уже льёт слёзы, — доверительно сообщил мне Краб.

— Мне нужно, чтобы вы поняли все нюансы, и я обдумываю, как вам их объяснить, — начал злиться я.

— А что тут понимать? — пожал плечами Гойл, на минуту вдруг став каким-то… нормальным. — Она думает, что она странная, и что с ней никто дружить не будет, и позвала только тебя. А ты хочешь собрать компанию и устроить ей сюрприз.

В который раз за день моя челюсть позорнейшим образом отвалилась.

— Не дрейфь, Поттер, — сказал Краб и хлопнул меня по плечу, отчего я едва не улетел в угол обниматься с Германом. — Мы бы очень огорчились, если бы ты нас не позвал.

Наутро я в совершенно дурном настроении топтался у входа в башню Рейвенкло. Вчерашняя дружеская вечеринка в узком кругу с предполагаемыми третьеклассницами Слизерина оказалась самыми настоящими смотринами в присутствии всей мелюзги с первого по четвёртый курс. Слава богу, Астория отгоняла желающих меня пощупать, и то иные так до конца и не смогли поверить, что младшей Гринграсс удалось захомутать самого известного мальчика магического мира Британии, а может, и всего Соединённого Королевства. В глазах малолетних — а некоторые же были совсем ещё крохи — представительниц самого расчётливого факультета так и плясали циферки упущенной вместе с таким женихом выгоды. Готов поспорить, что по окончании они забросали своих родителей письмами с требованием разобраться, как такое сокровище, как Чемпион и Чудо-Мальчик, ушло на сторону. В плюс Астории мне пришлось поставить то, что она без запинки называла меня “Гарри”, ни разу даже не попытавшись упомянуть моё реальное происхождение.

Ночью мне приснилось, что меня атакует толпа, нет, море котят — умильных, пушистых, с огромными глазками. Они накатывают на меня волной, и я задыхаюсь и тону в массе очаровательных пушистых комочков. Проснулся я в холодном поту. Утром даже был соблазн сказаться больным и пропустить зарядку. И вот теперь я с больной головой и в скверном настроении топтался я входа в Рейвенкло. Дверь открылась, и оттуда вышла Она. Я даже остолбенел от неожиданности. Предыдущая наша встреча состоялась в прошлые выходные в той же самой “Кабаньей голове”. Чо тогда молча дырявила меня своим воловьим взглядом, пока её не утащила подруга. К счастью. Сейчас подруги не было, и в этом я увидел карающую десницу судьбы, решившую меня за какие-то провинности доконать.

— Гарри! — сказала она, и на её глаза навернулись слёзы. Точно, сейчас она начнёт мне про Седрика рассказывать. Какой он был хороший, добрый и умный. Спасибо, не надо, я и так уже всё знаю. Всем пионерам пример — вот он, наш Седрик. Летят самолёты — привет Седрику.

Дверь снова открылась, и оттуда выскользнула Лиза Турпин. Она быстро оценила обстановку и, слегка задрав нос, произнесла:

— Чо, ты что тут делаешь?

— Да вот, мы тут с Гарри… — промямлила та, судорожно всхлипывая. “Мы тут с Гарри?” Какого чёрта! Я вообще сам по себе, а если некоторые плаксы желают порыдать, то не на моём плече уж точно! Я благожелательно ей улыбнулся.

— Чо, а кто у нас сегодня на тумбочке? — строго спросила Лиза.

— Я-а-а! — расплакалась-таки Чанг.

— Так бегом в гостиную! Там после вчерашнего ещё не убрано, а ты тут мальчикам глазки строить собралась!

— А-а-а! — в три ручья рыдающая Чо скрылась за дверью.

— Уф! — с облегчением выдохнул я и посмотрел на Лизу: — Дедовщина?

— А то, — отозвалась она. — С меня же старшие три шкуры и снимут, если не будет убрано!

Я покачал головой. Пока ещё слишком много полезных изобретений остаётся за бортом Гриффиндора. Нужно срочно это исправить!

— Ну, пойдём? — спросил я, протягивая ей ладонь.

— Пойдём, — согласилась она, вкладывая в неё свою руку.

В общем-то, программа развлечений у нас не очень разнообразная. Либо Астрономическая башня, теперь загаженная тёмными эманациями Снейпа и его розовой подружки, либо прогулка в Хогсмид и безнадёжные попытки найти там хоть какое-то развлечение, помимо разглядывания витрин магазинов и потребления карамельной шипучки в “Трёх Мётлах”.

— Расскажи мне о себе, — попросила Лиза, когда мы прошли мост.

— Да и рассказывать-то особо нечего, — пожал я плечами. — Родился я в цирке, в фургончике бродячих гимнастов. Родители меня очень любили, и первую шпагу для глотания мне подарили на мой первый же день рождения. Я дружил со слоном, спал в обнимку со львом и таскал тигра за усы. Ковёрный научил меня смеяться до слёз, а силач — что нет такой гири на свете, которую ты сам не мог бы поднять. Но в один прекрасный день я нашёл в чуланчике метлу и прилетел в Хогвартс. Я тебе говорил, что больше всего на свете люблю летать?

— Нет, — растерялась она.

— Если скажу — не верь. Больше всего на свете я люблю пирожные, — улыбнулся я.

— А цирк? — с тревогой спросила она.

Я поглядел в небо сквозь несколько слоёв облаков, самый низкий из которых, казалось, лежал на верхушках деревьев.

— Цирк уехал, — вздохнул я. — А я остался.

— И твои родители, — она кивнула в сторону неба. Я задумался. Конечно, все знают историю Поттера, но не могу же я сказать, что я — сирота? Я посмотрел ей в глаза:

— У меня есть мама и папа, которые меня любят.

Её лицо наморщилось, словно она собралась пожалеть меня и мой очевидный бред. Меня это не сильно беспокоило. Если она считает, что я слетел с нарезки — тем легче будет её “отшить”.

Мы, как я и предполагал, обошли все достопримечательности Хогсмида, включая памятник первым североамериканским индейцам, приплывшим из Гренландии ещё в IX веке. Я угостил Лизу шипучкой, мы накупили сладостей и пошли обратно в Хогвартс — торопиться не хотелось, а тренировка — в пять. По дороге Лиза только что не прыгала вокруг меня. Глядя на это, я начал глупо улыбаться — она действительно была неординарной девушкой. Лучезарной, что ли.

— Гарри, смотри что я нашла! — позвала она из кустов, в которые её занесло на очередном круге вокруг меня, любимого. Я остановился и подождал несколько секунд в расчёте на то, что ей наскучит поджидать меня в кустах, но она не появлялась. Я пошёл на её голос. За кустами никого не оказалось. Я огляделся по сторонам. Лес без подлеска просматривался достаточно далеко, но Лизы не было видно нигде. Либо её украли кентавры, либо утащили акромантулы, либо она ждёт меня вон за той сосной — единственной в поле зрения толстой настолько, чтобы за ней могла спрятаться хрупкая девушка в осеннем пальто. В любом случае, мне волноваться не о чем. Я с трудом подавил порыв вернуться на тропинку и пойти дальше, но остановили меня даже не правила приличия, соответственно которым с официального свидания я должен был вернуть девушку в точности в ту же точку пространства, где я её взял, а то, что мне всё-таки мои одноклассницы были симпатичны все без исключения, и так жестоко шутить над друзьями мне не казалось уместным.

Я двинулся в сторону сосны, обошёл её и остановился, глядя на Лизу, прислонившуюся спиной к дереву, а руками обхватившей ствол. Она смотрела в землю, ковыряя подушку из земли и опавших иголок носком сапога. Несколько вьющихся прядей волос выбились из причёски и вились вдоль лица, горя в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца. Она исподлобья взглянула на меня и сразу же отвела взгляд куда-то вбок, прикусив губу. Я шагнул к ней, придвинувшись вплотную и упёрся локтем в сосну над её плечом. Она опять бросила на меня короткий взгляд и сразу отвела глаза.

— Чего ты боишься, Лиза? — спросил я.

— Не знаю, — вздохнула она. — Когда о чём-то мечтаешь, всё потом может оказаться совсем не так…

Я пропустил между пальцами её локон, играя с ним.

— А ещё я думаю, что некоторым девушкам везёт больше, чем иным.

— Это тебе сестра рассказала? — спросил я.

— Она не может говорить о работе — тайна личности и всё такое. Она мне просто сказала, чтобы я держалась от тебя подальше, — она, наконец, взглянула мне в глаза. — Когда тебе говорят держаться от кого-то подальше, иногда это совершенно меняет дело.

— Лучше бы она этого не говорила, — рассмеялся я.

— Да. У меня и в мыслях не было забивать голову каким-то Гарри Поттером. А теперь…

Я закрыл ей рот поцелуем. Со всей высоты своего, несомненно, богатого опыта, могу сказать — целовалась она совершенно неумело. Я не стал применять последние наши с Дафной достижения на почве оттачивания мастерства, а просто нежно захватил её губы в свои. Когда я от неё оторвался, она снова отвернулась, тяжело дыша.

— Ну вот, — грустно сказала она, — всё оказалось ещё хуже, чем я думала.

— И чем же? — спросил я.

— Всей птичке пропасть, — пояснила она. — Теперь ты, как истинный джентльмен, обязан жениться.

— Я всего лишь оказывал даме первую помощь. Это называется “искусственное дыхание”. Мне на секунду показалось, что ты перестала дышать.

— На секунду? — переспросила она.

— На секунду, — подтвердил я.

— Всё ты шуточки шутишь, — пожаловалась она. — А у меня, между прочим, настоящая проблема.

— Твоя проблема — это тебе наказание за плохое поведение, — пожурил я её.

— Где это я себя плохо вела? — широко распахнув глаза, спросила она.

— Да вот только что. Убежала в лес, спряталась за дерево…

— А можно, я ещё раз убегу? — предложила она.

— Я тебя и так могу поцеловать… — сказал я. — Сэкономим силы и время.

— Да ну? А как же твоя невеста… Кстати, кто она?

Этим вопросом она поставила меня в тупик. Я понял, что рано или поздно придётся рассказать одноклассницам про Дафну. И Панси. И тогда останется только ждать, что в каждую секунду могут нагрянуть Дамблдор или Снейп и угостить меня Авадой. И чёрт-то со мной, но вот своих девушек я подставлять не мог.

— Что такое Непреложный Обет, ты знаешь?

— Ну да, — с недоумением сказала она.

— Ты — мой друг, Лиза, но некоторые вещи я не могу доверить даже друзьям. Есть способы извлечь знания из человека и против его воли. Знания, которые могут повредить не только мне.

— Ты тоже мой друг, Гарри, — серьёзно сказала она и, не задумываясь, принесла мне клятву. Я набрал в лёгкие побольше воздуха. Для смелости.

— Дафна, — выдохнул я.

— Дафна? — переспросила она. — Ну, конечно, кто же ещё?

— Что значит — кто же ещё? — нервно переспросил я.

— То и значит — кто ещё, кроме Дафны, — пояснила она.

— И Панси, — сдался я.

— Паркинсон? — закрыла она рот руками. — Панси Паркинсон? Что значит — и? Ах! — теперь её глаза напоминали блюдца. Захлопнув рот, она кулачком ткнула меня в грудь. — Кобе-е-ель! — с восхищением произнесла она.

— И ты туда же! — закатил я глаза.

— Так значит — это правда? — спросила она.

— Что?

— Про гарем!

— Черт подери! — выругался я. — Поймать бы того шутника, который эту чушь придумал! — тем более, я знаю его. Точнее, её. И вечером ей предстоит помучиться, когда она будет ко мне лезть с поцелуйчиками, а я буду этак надменно отбиваться… Нет, не буду. Что я, дурак, отказываться от поцелуев с Дафной Гринграсс? Кстати, о поцелуях…

— Гарри, а, Гарри, — попросила Лиза, когда я от неё оторвался. — Возьми меня к себе в гарем!

— Лиза, — сказал я, беря её за руку и увлекая в сторону тропинки, — ну разве можно вот так просить, мол, возьми меня к себе в гарем? Мы же даже не знаем друг друга. Как будто других парней вокруг нет…

Я прикусил язык. Почти в точности то же, что мне сказала Панси.

— С тобой интересно, Гарри, — ухватила меня под локоть Лиза, когда мы вышли на дорожку. — А эти все… Они какие-то… бесцветные, что ли.

— Ты не права, — возразил я, вспомнив, как внезапно передо мной раскрылись Краб с Гойлом, причём, подозреваю, я сковырнул лишь верхний слой. — Много ли ты обо мне знала раньше?

Это я зря спросил, конечно. Она мне даже отвечать не стала, увидев кислую мину на моём лице, а лишь весело улыбнулась.

— Ну, как бы то ни было, а всё-таки стоит познакомиться ещё с кем-нибудь, — выдавил я.

— Не с нашими — это точно. Голдштайн с Бутом не вылезают из каких-то таблиц и биржевых сводок, Корнер мечтает захватить мир, а Энтвисл и Корнфут целыми днями играют в фигурки от «Звёздных войн». А ты мне нравишься.

Я остановился, будто на столб налетел. Вот так так! И что я теперь ей скажу?

— Я польщён, — признался я. — Нет, правда. Ты — чудо, Лиза!

Она довольно улыбнулась:

— Но?.. Ты хотел сказать “ты чудо, но…”

— Мне больше нечего к этому добавить. Если я сейчас буду об этом думать, то у меня голова лопнет, — пожаловался я.

— Ну ладно, — согласилась она. — А поцелуи?

— Давай, завтра с утра посмотрим. Если меня не сожрут живьём…

Она рассмеялась. Всё-таки, она дурочка. Добровольно проситься в одну компанию с Панси и Дафной — это нужно либо умом тронуться, либо быть мной. То есть, тоже умом тронуться. Вот, вчера, к примеру, они за каких-то пару минут чуть до разрыва сердца меня не довели. Надо, кстати, на забыть эти бесценные кадры на планшет сгрузить и стереть с очков — это слишком личное, чтобы демону показывать.

Вечером на тренировке я начал задумываться, что всё-таки у Поттера какая-то тяжёлая карма. Иначе чем можно объяснить, что из густого тумана, в котором мы летали в поисках друг друга, на меня внезапно вылетела Кэйти и впечаталась на полной скорости, снеся с метлы. Два метра — это большая высота, особенно, когда на тебя сверху падает вполне неплохо сформировавшаяся девушка. Она, похоже, потеряла сознание, поскольку кулем лежала на мне, пока я восстанавливал дыхание. Потом она внезапно очнулась и села, мотая головой и, соответственно, ёрзая на мне. Сидя сверху и ёрзая на мне. Естественно, у меня в штанах сразу стало тесно. Кэйти вдруг почувствовала, что что-то не так, посмотрела вниз, под себя… Скорее всего, она ещё не полностью пришла в себя, поскольку ей вдруг пришло в голову проверить рукой. Обстоятельно так проверить. Поняв, что это совсем не огурец у меня в кармане, припасённый на чёрный день, она с криком:

— Нахал! — залепила мне пощёчину, вскочила и умчалась в туман. Когда я, дойдя до раздевалки, вручил ей брошенную метлу, она раздражённо вырвала её у меня из рук и сразу же ушла. Я пожал плечами. Позже, когда я занимался попкорном, я стал свидетелем её разговора с Анджелиной.

— Сестричка, какая муха тебя укусила? — спросила Джонсон, намыливая спину и ноги. — Я думала, что ты Поттера загрызёшь…

— Слишком много себе позволяет! — сразу же ушла в оборону Кэйти, очень завлекательно оттирая кожу между лопаток.

— Он к тебе что, приставал? — насторожилась Анджелина.

— Типа того, — буркнула Кэйти.

— Ну-ка, рассказывай! — потребовала Джонсон.

— Да нечего тут рассказывать, — отмахнулась Кэйти. — Вылетел на меня из тумана и сбил с метлы. Когда я очнулась, чувствую — он… этим… — она стремительно начала краснеть, — упирается мне… туда…

— Ничего не понимаю, — тряхнула своей гривой Анджелина. — Он что, пока ты без сознания лежала, раздел тебя и пытался вставить?

Я почувствовал, что тоже краснею, а виновник переполоха начинает набухать.

— Да нет же, — раздражённо стала объяснять Кэйти. — Я очнулась, лёжа на нём сверху. Никто меня не раздевал!

— Сама, что ли, разделась? — хихикнула Анджелина.

— Нет. Да погоди ты! — начала сердиться Кэйти. — Мы оба были в одежде. Просто я на нём лежала.

— Ну и?

— И ничего. Я села, и у меня тут же закружилась голова. Я начала ею трясти, и тут почувствовала… под собой…

— Член, — подвела итог Анджелина. Кэйти опять покраснела.

— Да, это.

— Член, сестричка. Скажи — “член”!

— Отстань! — зарычала Кэйти. — Я сначала не поняла, что это, и решила потрогать.

— А-ха-ха! — залилась смехом Анджелина. — Ой, не могу! А бедный-то Поттер, представляешь, каково ему? Из тумана вылетает Белл, сшибает на землю и начинает лапать… А-ха-ха!

— Дура! — обиделась Кэйти.

— Ну, он хоть большой? — спросила Анджелина, отсмеявшись.

— Кто?

— Член.

Кэйти снова покраснела.

— Ну, сестрёнка, ты же всё ощупала, — не унималась Анджелина. — Какой у него?

Ещё сильнее покраснев, Кэйти показала длину между указательными пальцами рук. Неправда! У меня, как минимум, в два раза длиннее и в три раза толще! Я требую повторного обмера десятком независимых экспертов! Женского пола, естественно.

— У страха глаза велики! — хмыкнула Анджелина, глядя на разведённые на расстояние сантиметров тридцати пальцы Кэйти. — Туман, опять же. А мальчик-то — вырос, — вдруг сказала она. — Слышала, что в школе говорят?

Я навострил уши. Сейчас-то я точно узнаю, какие слухи ходят обо мне в Хогвартсе. Но, видать, не судьба. Девушки, домывшись, выключили воду, и Анджела что-то зашептала на ухо Кэйти, которая время от времени отстранялась и восклицала что-нибудь вроде:

— Да ну! Да ты гонишь! Да не может быть! Правда, что ли?

— Вот так-то, — закончила Анджелина. — Но мы с тобой уже старушки, вряд ли что нам светит. А жаль.

— Да тебе-то что? — задумчиво спросила Кэйти. — У тебя же свой гарем, — услышав это слово, я опять вздрогнул, — из близнецов.

— Запомни, сестрёнка, — покровительственно сказала Анджелина, наклоняясь в сторону от меня, чтобы вытереть ноги, — близнецов никогда не бывает много.

Кэйти наклонилась рядом с ней. Любуясь открывшейся картиной, я бросил в рот ещё кусочек попкорна.

— Хрум! — заплясало отражённое от стен душевой эхо. Девушки синхронно вздрогнули и разогнулись, пугливо оглядываясь по сторонам.