Наследники Гекаты (гет)

Дамблдор разглядывает подмышки Поттера, Кристобаль Хунта собирается домой, Саша Привалов в очередной раз убеждается во вреде курения, а Драко Малфой становится жертвой гриффиндорского коварства.

Гарри сидел за столом и слушал наставления Дамблдора. Это происходило не наяву, а в воспоминании.

Наяву Дамблдор со вчерашней ночи лежал в отдельной палате больничного крыла и доступ к нему был строжайше запрещен. Диагноз и развитие его смертельного недуга оказалось предсказано с удручающей точностью.

Минерва Макгонагал разбудила Поттера ни свет, ни заря, вручила ему коробку и письменное освобождение от занятий сроком на две недели с формулировкой «отпуск по состоянию здоровья». При этом студенту не возбраняется оставаться в Хогвартсе и шляться, где захочется. Впрочем, как объяснила ему Макгонагал, в течение этих двух недель у него будет свободный вход и выход с территории школы в любое время дня и ночи.

Такая индульгенция была бы верхом счастья для любого студента.

Но не для Поттера. И не сейчас.

Закончив свои пояснения и нерешительно потоптавшись рядом с Гарри, Минерва неожиданно обняла его и поцеловала в лоб.

— Храни тебя Мерлин, мальчик мой! Береги себя и будь осторожен!

С этими словами она резко отвернулась и почти бегом оставила его. Оставила в полной растерянности с пергаментом-индульгенцией в одной руке и тяжеленной коробкой в другой. Позже выяснилось, что в ней находился Омут Памяти и флаконы с мыслезаписями, из которых открывался только один.

Вот так он оказался в хижине Хагрида, наедине с мыслями умирающего директора и бездушной машиной времени.

Итак, сейчас в воспоминании Гарри сидел в кабинете директора.

Сам Дамблдор находился в своем кресле и говорил, обращаясь к нему. Точнее, надо понимать, что Дамблдор наговаривал этот монолог, обращаясь к пустому креслу. И то ли неправильно рассчитал положение поттеровской головы, то ли эльфы сдвинули кресло в сторону, но смотрел директор, в основном, в район левой подмышки Гарри, и тому постоянно хотелось скосить туда глаза, чтобы узнать, что же там не в порядке?

Он уже смотрел это воспоминание один раз, но так как оно оказалось единственным доступным для просмотра, то он решил проглядеть, а точнее, прослушать его еще раз.

— Ну, здравствуй, Гарри, — начал Дамблдор, улыбаясь левой подмышке Поттера своей фирменной грустной и мудрой улыбкой. — Рад, что ты последовал моему совету и решил послушать некоторые умозаключения старика.

Он поднял руку, как бы прося Гарри не возражать, хотя тот и не пытался.

— Нет-нет, не спорь, Гарри, я уже старик. Причем глубокий старик. Но мне очень жаль, что теперь я не смогу помогать тебе в твоей трудной и опасной миссии.

Губы подростка сложились в недоверчивую усмешку. Помогать или вести на веревочке?

— Я понимаю твою печаль, — покивал Дамблдор, словно видел перед собой жутко расстроенного ребенка. — Ничего не поделаешь, Гарри, все люди смертны.

— Ну, всё-всё, — не выдержал Поттер, — хватит уже сопли жевать, давай о деле…

— Я думаю, что ты уже успокоился и можешь внимательно выслушать меня, — гнул свое директор, — впрочем, я готов подождать еще пару минут.

— Да не надо ждать, — пробормотал Поттер, вытаскивая Самопишущее перо, — говори, давай, я записываю.

Дамблдор выдержал паузу ровно две минуты и начал свои объяснения.

— Ты обнаружил, что только одно воспоминание можно вылить в Омут памяти. Остальные не открываются, потому что зачарованы. Это не случайно, мой мальчик, совсем не случайно.

Директор выдержал паузу, строго рассматривая подмышку Поттера, словно проверяя ее зрелость и готовность следовать его мудрым указаниям.

— Да понял я уже. Их даже молотком не расколоть, — пробормотал Гарри, пригибаясь и перекашиваясь в кресле так, чтобы директор смотрел ему в лицо.

Отчасти это получилось, но только отчасти. Теперь Дамблдор смотрел на его левое ухо. И сделать ничего было нельзя, потому что еще дальше отклонить голову мешал шкаф.

— Я определил строгую очередность открывания флаконов с воспоминаниями, потому что ты должен пройти несколько ступеней познания жизни, как в ее нормальном течении, так и в перспективе, и ретроспективе!

Сопроводив эту тираду многозначительно поднятым пальцем, старец деловито добавил:

— Если какие-то мои слова оказались тебе не совсем понятными, то обязательно посмотри в толковом словаре их точное значение.

Поттер снисходительно хмыкнул:

— Да посмотрел я уже, подумаешь, сложность какая. Давай дальше, чего время терять.

Дамблдор поднялся с кресла и, не спуская глаз с левого уха Поттера, развернул перед ним большой гобелен, на котором был изображен восход солнца.

— Запомни, как следует, эту картину. Ты должен представить ее, когда будешь задавать машине времени маршрут своего первого путешествия. Смотри внимательно! Когда ты попадешь в тот мир и начнешь свое путешествие по нему, помни, что его нельзя прерывать, пока ты не найдешь в том мире точную увеличенную копию этого гобелена. Запомнил?

Гарри за это время не только запомнил, но еще и зарисовал общую композицию рисунка с помощью Самопишущего пера.

— А теперь самое важное! — повысил голос директор, так вперив свой взгляд в Гарри, что тому показалось, что левое ухо у него начало дымиться. — Ты должен взять с собой попутчика. Ты не должен уходить в это путешествие один. И для первого этапа я настоятельно требую, чтобы ты взял с собой Драко Малфоя!

— Вот! Опять! — вскочил Поттер. — Вот этого я вообще не понимаю! Нахрена я его с собой потащу? Почему я не могу взять Гермиону или Рона на худой конец? Что за бред?

Словно услышав подростка, Дамблдор непреклонно возразил:

— Я знаю, что ты расстроен этим моим требованием, но от этого его важность не уменьшится. Ты можешь стать виновным в смерти того, кого попытаешься взять с собой, нарушив мою волю!

Нарушив его волю! Так с ним директор никогда не разговаривал. Что это значит?

И тут Гарри в голову пришла мысль. А может быть Малфой там нужен, чтобы погибнуть? Поэтому и нельзя брать никого другого?

Это многое объяснило бы, если бы можно было представить, что директор способен отправить студента на смерть.

Но с другой стороны, он же собирался подставить самого Поттера под Аваду Воландеморта? А если можно пожертвовать одним мальчиком, то что мешает добавить к нему в компанию еще одного или нескольких?

Для пользы дела.

А?

— И учти, что далеко не в каждом мире будет работать твоя индивидуальная магия. Ищи другие пути. До встречи, мой мальчик, — раздалась последняя фраза мыслезаписи директора, — после возвращения тебе станет доступен следующий флакон, и мы встретимся вновь.

С чмокающим звуком Поттера выбросило из воспоминания, закрутило и уронило прямо на широченную кровать Хагрида…

* * *

POV Привалова

— Алехандро, ситуация осложнилась, — мрачно заявил Хунта, расхаживая по спальне в подземелье Слизерина.

— А что случилось, Кристобаль Хозеевич? — как можно более деловито осведомился я.

— Вот именно, случилось. Директор школы профессор Дамблдор, гостеприимством которого мы воспользовались, внезапно слег. Точной информации нет, но отдельные намеки свидетельствуют, что это более чем серьезно, а может быть и фатально.

— Он не сможет помочь нам в поисках?

— Боюсь, он уже ничего не сможет, — желчно отрезал Хунта, — но проблема шире и глубже.

Мэтр остановился и пронзительно посмотрел на меня, показывая взглядом, что я должен отнестись к его информации серьезно как никогда. Мне захотелось встать и вытянуться по стойке смирно.

— Так вот, Алехандро, потеря Дамблдора кардинальным образом меняет в этой стране расстановку сил между противоборствующими группировками магов. У противников действующей власти теперь развязаны руки.

— К власти придет фашистская хунта? — обалдев, ляпнул я.

Хунта продолжал сверлить меня взглядом, потом отвернулся и уклончиво произнес:

— Можно и так сказать. Это группа ортодоксальных чистокровных магов под предводительством некоего темного и могущественного волшебника по имени… Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Э-э-э-э… — только и промямлил я в ответ.

— Это, разумеется, эвфемизм, его настоящее имя Воландеморт, хотя по этимологии данного имени можно предположить, что оно не родовое, а придумано для возвеличивания носителя. Однако я не рекомендую вам применять его ни при каких обстоятельствах, потому что это может быть небезопасно.

И опять черные глаза корифея выжигают узоры на моей физиономии.

— Я понял, Кристобаль Хозеевич, — я с максимальной истовостью кивнул головой, и Хунта отвел взгляд.

— В результате наше пребывание здесь, и не буду скрывать, особенно ваше, становится настолько опасным, что я принял решение о прекращении поисков и возвращении домой. Надо выждать, пока обстановка здесь придет к равновесному состоянию.

— Равновесному состоянию? — не понял я.

— Какая-то из сторон должна победить, и навести порядок, в котором вести поиски будет менее опасно.

— Какая-то из сторон? — уже с возмущением переспросил я. — А если победят эти… как их… фашисты эти чистокровные? Мы потом с ними будем договариваться?

Хунта с несколько болезненным выражением лица смотрел на меня.

— Диос мио! — пробормотал он несколько сокрушенно. — Стоит пожить здесь несколько дней, и начинаешь забывать обо всех этих наших штуках. Алехандро, наша миссия не предполагает вмешательства во внутренние дела магической Британии. Вы это понимаете?

Я покорно кивнул, ощущая себя дезертиром, собравшимся бежать из охваченной огнем народно-демократической Испании. Позиция Хунты покоробила меня, хотя по существу он был, наверное, прав.

— Ладно, — передумал вдруг корифей, — попробуем продолжить наши поиски еще пару дней. Но держите глаза и уши открытыми и не выпускайте умклайдет из рук! И помните, что доверять здесь никому нельзя…

* * *

POV Привалова

Выбрался я, наконец, из замка и решил поискать укромное место. Курить хотелось просто зверски!

Как же я сейчас понимал своих соседей-физиков в Ленинграде, которые не могли дожить без сигаретки до утра и лазали ко мне по ночам, а на следующий день долго и мучительно извинялись!

Им бы на мое место. Трое суток без единой затяжки!

Я присел на поваленное дерево в глубине мрачноватого леса и вытряхнул из кармана сверток с уменьшенными пачками сигарет. Это Витька Корнеев постарался — молодец, дай бог ему здоровья. Ну не бог, конечно, а… например, профсоюз.

Ага! Дай профсоюз Витьке Корнееву здоровья!

Я вытащил умклайдет, нацелил его на одну из пачек и пробормотал заклинание увеличения. Малюсенькая пачка с почтовую марку послушно увеличилась.

Увеличилась даже слишком послушно. Курить-то хотелось действительно зверски, вот она и превысила свои стандартные размеры раза в два! Уменьшать такую халяву мне показалось кощунственным, и я поспешно отколупал целлофановую обертку, открыл крышку и вытащил здоровую и толстую, как сосиска, сигарету.

Умклайдет послушно выдал мне огоньку, и я жадно затянулся…

… и еще раз затянулся.

… и еще раз…

Господи, здорово-то как!

Легкое головокружение, как когда-то в юности, взвихрилось у меня в голове. Словно я опять в десятом классе и с бычком в кулаке в кармане пиджака выглядываю из-за угла школы, чтобы вовремя заметить приближение дежурного учителя. А в этот момент меня хлопает по плечу физрук, который, гад такой, в этот раз обошел школу с другой стороны…

В общем, сижу, ловлю кайф. И от сигареты, но больше от ностальгии.

Наверное, стоило потерпеть три дня ради такого приятного улета. Сигарета трещит, тянется плохо, табак сырой, как всегда, а я еще от торопливости ее размять забыл, но это все мелочи. Сейчас докурю и пойду обратно в замок, пока меня Хунта не хватился…

Над головой у меня что-то звякнуло.

Я вскочил и отшатнулся. Передо мной возникло несколько высоченных фигур с обнаженными торсами, все раскрашенные, как индейцы на тропе войны. В руках они сжимали огромные луки, и стрелы их были нацелены на меня.

— Э-э-э… здравствуйте, — ошарашено пробормотал я, зачем-то пряча за спину руку с окурком.

— Странно, — грубым голосом отозвался один из лучников, — он уже не жеребенок, но и на преподавателя не похож.

— Может быть, охранник из авроров? — предположил другой.

Они разговаривали между собой и на мое приветствие не ответили. Словно меня здесь и нет. Прямо как Модест Петрович Камноедов общается с «хаммункулусами».

— Скорее всего, это лазутчик.

— Но как он попал в Запретный лес?

— А что это у него в руках? Портключ?

Один из них наклонился и вырвал у меня из рук пачку с сигаретами.

— Позвольте! Что это вы себе позволяете? — возмутился я.

Лучник что-то гортанно выкрикнул и топнул по земле ногой. Ногой? Да это же копыто!

Я с полном обалдении уставился на копыта окруживших меня лучников. Только сейчас я разглядел их тела, лоснящиеся крупы, плечи, переходящие в конскую грудь, равномерно помахивающие хвосты. Кентавры! Офигеть можно!

Меж тем эти полулошади-полулюди подняли отчаянный крик.

— Оборотень! Знак оборотня! Видите этот бронзовый оттенок на морде волка? Это портключ оборотня! Вот как он попал сюда! Связать лазутчика!

Свистнули веревки, обматывая меня со всех сторон, я оступился и полетел в высокую траву. Но жесткие руки тут же выдернули меня оттуда.

Я увидел, как их вожак тычет пальцем в сигареты и вопит о лазутчике оборотней. Сначала я не понял, что к чему, а потом разглядел на увеличенной пачке добродушный оскал овчарки.

Угораздило же меня купить сигареты «Друг»! И дорогие они и не очень я их люблю. Пофорсить захотелось перед заграницей. И вот результат — в оборотни записали. Надо было Беломорканал купить, пусть бы над его пачкой голову поломали!

— Пусть люди сами разбираются с ним! Отнесите его к Хагриду и передайте ему, что мы в лесу ни запаха людей, ни вони оборотней не потерпим!

С этими словами главный кентавр бросил себе под копыта несчастную пачку сигарет и растоптал ее. Хорошо хоть, что не последняя.

Меня подхватили под руки и через колючий подлесок поволокли куда-то…

* * *

POV Поттера

Я уже собирался уходить на ужин, как вдруг дверь хижины Хагрида распахнулась, и в нее влетел кто-то, с ног до головы обмотанный веревками. За дверью несколько грубых глоток хором выкрикнули что-то гортанное и раздался удаляющийся топот копыт.

Однако. Это у Хагрида так доставка организована? А кого доставили? И почему он связан?

— Дифиндо! Дифиндо! Дифиндо!

Пришлось изрядно помучиться, пока удалось разрезать все петли и узлы.

Под веревками оказался молодой незнакомец. Один из тех двух, что появились в школе два дня назад. Помнится, их Малфой на завтрак привел в первый день. И ночуют они на Слизерине. Значит и сами змееныши.

— Эй! С тобой все в порядке?

Тот вроде и в сознании, но обалдевший и глаза стеклянные.

— Эй, мистер, не знаю вашего имени, у вас все цело? Помощь нужна?

Вроде начал приходить в себя, щеки трет.

— Спасибо, меня кентавры схватили и сюда приволокли, — говорит.

— Кентавры? Так вас в Запретный лес занесло? Это они могут. Не любят они, когда к ним люди ходят. У вас все цело?

Тот головой покрутил.

— Вроде цело, — говорит.

А сам хижину оглядел и вдруг глаза его расширились. Смотрю, а он на машину времени уставился и в глазах восторг.

Не понравился мне этот восторг. А что делать я не знаю.

— Нашлась, — шепчет тот, — нашлась машина времени Луи Седлового.

Тут я понял, что эта парочка за моей машиной охотится. Ну уж дудки. Нельзя мне ее сейчас отдавать, никак нельзя. Столько жизней от нее зависит, что придется не церемониться.

— Извини, говорю, но боюсь, ты ошибаешься. Это мотоцикл такой.

А он улыбается во весь рот, меня по плечу хлопает, дескать, знаю я, что это такое, не беспокойся. А чего мне беспокоится? У меня другого выхода нет.

— Петрификус Тоталус! — говорю и его одеревеневшее тело поддерживаю, чтобы он мне своим лбом что-нибудь в машине не помял.

— Полежи здесь, пока я придумаю, что делать.

А сам лихорадочно соображаю. Через час, максимум через два эту дылду очкастую хватятся. Если и не его напарник, то Малфой тревогу поднимет. Начнут искать — найдут. Да и машину обнаружат. Мне ее далеко не утащить, я не Хагрид.

Стоп!

«Малфой поднимет тревогу». А может быть, помочь ему? Тем более что согласно приказу Дамблдора этот самый Малфой мне нужен, как попутчик…

Задумался я и придумал.

Влез на машину, пощелкал всеми кнопками, какими надо, и аккуратно завел. Начал настраивать место прибытия, вообразил гобелен. Получалось не очень, пришлось в рисунок заглянуть. Раз! Посветлело окошечко голубым светом, значит можно отправляться. Осталось только сцепление выжать и газу добавить.

Все готово! Пусть стоит и работает на холостых оборотах. Но для маскировки я на нее Мантию-невидимку накинул.

Добежал я до замка, стою у входа Большой зал и не понимаю, как мне на глазах у всех к Малфою подойти? Такое дело запомнят все, включая хаффлпаффцев. Но тут он сам мне навстречу выруливает. Видимо у его слизеринского высочества пропал аппетит.

— Здравствуй, Малфой, — говорю.

Он так удивился, что даже оглянулся, к нему ли я обращаюсь?

— Чего тебе, Поттер?

— Тут с одним из ваших неприятность вышла, — говорю, как можно спокойнее.

— Какая еще неприятность? — насторожился он. — С кем неприятность?

— Так тебе все и скажи, — отвечаю, — я к тебе обратился, потому что ты староста Слизерина и тебе скандал из-за вашего не нужен.

— Темнишь ты, Поттер, — на роже недоверие, — ты из-за нас беспокоишься?

— Нужны вы мне, змееныши. Просто этот скандал и мне не нужен, потому что и для нас неприятности будут. Вопрос обоюдный… — и замолкаю, потому что, чем меньше я ему скажу, тем больше шансов, что все получится.

Малфой подошел ко мне вплотную и цедит:

— Говори понятнее, Поттер. Я смотрю у тебя рыло в пуху? Что случилось?

— Говорю тебе — обоюдная ситуация. Нечего тут рассказывать. Пошли, сам все увидишь.

Мнется хорек. То ли трусит, то ли почувствовал чего.

— Сдрейфил, Малфой? За своими бугаями побежишь? Смотри, потом будешь сам им память чистить. Я-то один и никого в это дело не путаю.

Насмешка попала в цель.

— Черт с тобой, Поттер, показывай, куда идти, но смотри, если обманул!

Шагаем мы широким шагом, а я про себя думаю:

«Ну, надо же! Я же ему ни слова не соврал! Сказал все, как есть. Ну, умора!»

Пришли мы к хижине. Я лезу в дверь первым, чтобы хорек не засомневался.

— Видишь? — говорю. — Это же ваш гость? Я его здесь нашел.

Он этого долговязого со всех сторон обошел.

— Мистер Саша? Или как там вас? Мистер Привалофф, что с вами?

Я присел к потерпевшему, жду, когда Малфой руку от своей палочки оторвет.

— Давай, — говорю, — перевернем его.

Ну, хорьку деваться некуда, сунул он палочку в карман и присел рядом. А мне того и надо.

— Инкарцеро!

Обмотало бедолагу, как моток бечевки вместе с палочкой его. Я от страха и напряжения многовато магии в заклинание вложил.

— Ты что делаешь? — кричит хорек.

Да только мне сказать ему нечего. Потом будем разговоры разговаривать. А то этот Привалофф того гляди очнется от Петрификуса, а я не знаю, как он со своим сообщником связывается, вдруг у них для этого специальный артефакт есть?

— Заткнись, Малфой, — говорю, — мне надо тут одно поручение директора выполнить, а ты мне поможешь.

Тот давай орать. Пришлось ему в пасть носок Хагрида запихать. Еле затащил я его на машину, прижал к себе, а другой рукой газу, газу!

Задрожал вокруг воздух, размылся мутными струями. Последнее, что я запомнил — неподвижный взгляд Привалоффа, устремленный на меня и вроде как слеза у него по щеке бежит.

А может быть, мне это показалось…