Two Shall Be As One (джен)

Уважаемые читатели!

Простите за задержку перевода.

Кстати автор оригинала вновь продолжил фик.

 

 

День первого посещения Хогсмида выдался ясным и прохладным.

Гарри спустился на завтрак в Большой Зал с яростью, написанной на его лице из-за невозможности похода. Они вместе с Дэниелом решили, что лучший способ удостовериться в том, что никто не попытается привязаться к нему или выразить соболезнования, пока остальные ребята развлекаются в Хогсмиде, — разогнать всех при помощи праведного гнева. Еще в тот день, когда ему сообщили о запрете на поход, Поттер сказал всем, кто только пожелал его слушать, что он дьявольски рассержен, ибо ему не разрешили пойти в Хогсмид, хотя он и не сделал ничего плохого. И план сработал! Даже Колин Криви, известный своей привычкой преследовать Гарри повсюду, лишь бы сделать фотографии, начал избегать его.

У Гарри же было много причин для гнева: начиная с Дамблдора, умышленно лгущего, только бы не позволить ему пойти в Хогсмид, так как МакГонагалл потеряла его разрешение, до того факта, что тот же самый директор пытался стереть ему память после случая, когда Гарри был почти убит Верноном.

Единственными гриффиндорцами, кто обладал достаточной храбростью, чтобы находиться рядом с Поттером в эти дни, оказались Рон и Гермиона.

— Гарри, тебе на самом деле пора прекратить злиться из-за Хогсмида! — в тысячный раз читала ему лекции Гермиона. — Возможно, это и к лучшему, что твое разрешение потерялось.

— Хотел бы я посмотреть на твою реакцию, если бы это тебе запретили идти в Хогсмид после того, как ты сдала свое разрешение, — резко возразил Гарри.

— Я бы даже не подавала его, если бы знала, что снаружи есть кто-то, желающий меня убить, — фыркнула она. — Я бы приняла то решение, которое вынесли старшие и более мудрые люди для моей же безопасности.

— Старшие и более мудрые люди, которые не могут уследить за восемью листками пергамента, — сухо прокомментировал Гарри.

— Это был несчастный случай! — напомнила ему Гермиона.

— Так значит, если профессор МакГонагалл случайно потеряет твою домашнюю работу и поставит тебе незачет, то ты просто молча примешь такое решение, верно? — задал вопрос Гарри. — В смысле, она же старше и мудрее, и ей решать, что лучше для тебя, учитывая, что ты не сдала свою работу. А точнее, учитывая тот факт, что у нее нет никаких вещественных доказательств, что ты сдала задание, даже если ей известно, что ты это сделала.

— Гарри прав, Мион. Ты бы не смолчала. Ты бы кричала, как баньши, требуя от МакГонагалл найти твою работу, — вставил свои два цента Рон, набив рот яйцами. В данном случае он был полностью на стороне Гарри. Тот сдал свое разрешение, а значит, ему должны были позволить идти в Хогсмид.

— Но это же совсем другое! — с жаром произнесла Гермиона.

— И почему вдруг? — потребовал ответа Гарри.

— Потому! — настаивала она. — Профессор МакГонагалл никогда не теряет важных бумаг… таких, как домашняя работа!

— То есть, ты утверждаешь, что мое разрешение не было важным? — воспользовался ее промахом Гарри.

— Нет, я не это хотела сказать! — Гермиона начала впадать в отчаяние. Все попытки заставить Гарри понять ее доводы приводили совсем не туда, куда она планировала.

— Тогда ты утверждаешь, что Дамблдор вместе с нашим деканом факультета лгут мне, и она не теряла моего разрешения, — парировал Гарри, видя, что профессор МакГонагалл направляется в их сторону. — Ты не можешь отрицать и то, и другое. Либо профессор МакГонагалл некомпетентна, ибо она не может уследить за восемью листками бумаги, либо она помогает Дамблдору лгать и препятствует мне в моих законных правах как студента третьего курса Хогвартса, имея на руках ценную бумагу, дающую разрешение на посещение. Так что выбираешь?

Гермиона в шоке уставилась на Гарри. Почему он так упорно представляет все в виде спланированной схемы против него самого вместо того, чтобы увидеть в этом попытку обеспечить ему безопасность. Ведь именно это пытаются сделать директор и профессор МакГонагалл!

Но Гермиона не успела ответить ни слова, ибо заговорила профессор МакГонагалл:

— Мистер Поттер, десять баллов с Гриффиндора.

— За что же, мэм? — потребовал ответа Гарри, прекрасно зная его наперед.

— За утверждение, что я или директор будем лгать студенту, — резко ответила МакГонагалл.

— Так значит, вы предпочтете, чтобы я считал вас некомпетентным человеком вместо лгуньи? Потому как вы не в состоянии уследить за восемью клочками бумаги, профессор? — на данный момент Гарри уже не волновало, что он может получить наказание. Он был более чем уверен, что Дэниел все равно найдет способ вытащить их из Хогвартса, когда им будет нужно.

— Двадцать баллов, мистер Поттер, — МакГонагалл уже заметила распространившуюся вокруг них тишину и понимала, что студенты прислушиваются к их разговору.

— С каких это пор стало против школьных правил выражать свое мнение однокурснику, мэм? Причина, по которой я спрашиваю вас, в том, что свод правил для студентов и учителей Хогвартса каким-то таинственным образом исчез из библиотеки. Мадам Пинс была чрезвычайно расстроена, обнаружив пропажу, — спросил Гарри. — Я не знал, что Великобритания или хотя бы ее магическая часть превратилась в социалистическое государство, где любое свободное высказывание собственных мыслей объявляется против закона.

МакГонагалл уставилась на молодого Поттера, замерев на мгновение. До этого он никогда с ней не пререкался. Но сравнение Хогвартса с магической Россией, где до некоторого времени была запрещена свобода слова в любых его проявлениях, разозлило преподавательницу. Хогвартс всегда являлся местом, где было разрешено любое выражение мыслей.

— Если вы продолжите в том же духе, мистер Поттер, то будете отбывать со мной наказание до конца дня.

Гарри видел, что некоторые из близсидящих райвенкловцев перешептываются друг с другом, и слышал, как Гермиона шипит ему заткнуться и не вовлекать себя в дальнейшие проблемы.

— Я не забуду преподанный вами сегодня урок, профессор, — ответил Гарри, разворачиваясь к своему завтраку.

МакГонагалл одарила его недоуменным взглядом.

— И что это за урок, мистер Поттер?

— Не думаю, что вы поймете, мэм, — ушел от ответа Гарри. — Ибо это совсем не тот урок, который вы планировали мне преподать или хотели, чтобы я выучил.

МакГонагалл резко втянула носом воздух и удалилась напряженной походкой. Если бы она находилась в своей кошачьей форме, то ее хвост бы рассекал воздух из стороны в сторону.

— Гарри, как ты посмел обвинить профессора МакГонагалл в том, что она ведет себя как российские коммунисты? — Гермиона очень злилась на мальчика из-за нападок на ее любимого учителя.

— Гермиона, а ты теперь — карающий отряд МакГонагалл? Потому как по поведению очень похоже! — Гарри поднялся и ушел прежде, чем она ответила.

Рон просто смотрел ему вслед, пытаясь понять, что же происходит. Он никогда не видел Поттера таким. Обычно Гарри просто сдавался и позволял другим людям получать то, что они хотят, никогда не отстаивая свою точку зрения. Внезапно Рон понял, что с того момента, как они встретились этим летом, Поттер перестал позволять другим людям пренебрегать им или использовать его. И рыжеволосый мальчик не мог не интересоваться, что же послужило причиной таких изменений. Определенно, если бы он стал одержимым или попал под заклинание, то мадам Помфри заметила это, верно? Нужно будет спросить у нее, существуют ли такие способы проверки.

* * *

Не горя желанием некоторое время встречаться с друзьями или разбираться с разгневанной Гермионой, Гарри решил исследовать те части Хогвартса, в которых раньше не бывал. Но при этом он постарался выбирать места так, чтобы постоянно попадаться на глаза другим студентам, пока они не ушли в Хогсмид. После же отхода он стал продвигаться в более старые части замка. Ему было необходимо найти безопасное место для исчезновения.

Проходя мимо открытой двери одной из классных комнат в редко используемом коридоре, Гарри услышал, как его позвали:

— Гарри!

Вернувшись к двери, он увидел стоящего в классе профессора Люпина, изучающего содержимое контейнера, казалось, наполненного только водой.

— Здравствуйте, профессор.

— Не хочешь присоединиться ко мне ненадолго, Гарри? — предложил Люпин остановившемуся в дверях мальчику. — Странно увидеть тебя бродящим по замку. Неужели ты сегодня утром настолько сильно поссорился со своим друзьями? Если хочешь поговорить об этом, то я могу пригласить тебя на чашечку чая.

Подчиняясь просьбе Дэниела, Гарри вошел в кабинет профессора. Это была возможность узнать, связан ли Люпин с Гарри и если да, то каким образом. К тому же, Джексон также испытывал странное чувство, исходящее от Люпина. Почти такое же, как и рядом с Коростой и профессором МакГонагалл, но не совсем идентичное.

— Вообще-то, я не ссорился с друзьями, — начал Гарри. — Гермиона свято уверена, что все, что говорят профессор МакГонагалл и директор, следует воспринимать как истину в последней инстанции, исходящую из уст самого Мерлина. Я не согласен, особенно если вспомнить, что именно из-за них я не смог пойти в Хогсмид.

Люпин кивнул головой, понимая Гарри, параллельно с этим готовя чай.

— А ты не сверялся со Сводом правил, чтобы узнать, имеют ли они на это право? В смысле, чтобы посмотреть, права ли твоя подруга?

— Книги, содержащие в себе Свод Правил и школьных законов, таинственным образом исчезли из библиотеки, — ответил Гарри. — И готов поспорить, что в ближайшее время они там не появятся.

Люпин, казалось, сильно удивился последнему высказыванию.

— Возможно, что все это было сделано из лучших побуждений, Гарри.

— И лгут они тоже из лучших побуждений? — не согласился мальчик. — Так все время поступали мои родственники. Я же предпочитаю правду. В будущем от нее меньше болезненных последствий. Например, почему никто из учителей не рассказывает мне о времени учебы моих родителей здесь, в Хогвартсе? Такое ощущение, что они боятся или получили приказ молчать. Кроме пары фотографий, отданных мне Хагридом, где изображены мои родители и их друзья, единственное, что я о них знаю, так это то, что у меня мамины глаза, но выгляжу я как папа в моем возрасте. И уж тем более никто не говорит мне, почему Волдеморт охотился на мою семью и продолжает охотиться на меня до сих пор.

Ремус приподнял бровь, подавая Гарри чашку чая и делая глоток из своей.

— Звучит, как довольно интересная теория. Возможно, если вместо того, чтобы просить людей рассказать тебе о твоих родителях, ты будешь задавать вопросы о них, то люди ответят. Ведь им, скорее всего, неизвестно, что ты знаешь про родителей, а что — нет. Также они могут избегать говорить плохо о мертвых.

Гарри презрительно хмыкнул.

— Это не останавливает Снейпа от оскорбления моего отца при каждом удобном случае.

Люпин подавился, как будто чай попал не в то горло, а потом произнес:

— Ну, между твоим отцом и Снейпом были довольно интересные взаимоотношения, пока они учились.

И, как будто следуя известной пословице «Вспомнишь о Дьяволе…», через дверь прошествовал Снейп с развевающейся за спиной мантией.

— Я принес твое зелье, Люпин.

— Благодарю, Северус, — Люпин взял дымящийся кубок из рук Снейпа.

— Тебе следует выпить его прямо сейчас… — начал Снейп и, наконец-то, заметил Гарри, который решил прогуляться к водному контейнеру и посмотреть, что же там находится.

— Гарри и я как раз беседовали о гриндилоу, которого я подготовил для третьекурсников по Защите, — солгал Люпин.

Снейп предпочел на данный момент проигнорировать Поттера, за что Гарри ему был очень благодарен.

— Я для тебя приготовил целый котел. На случай, если потребуется еще.

— И скорее всего мне понадобится еще немного завтра, — согласился Люпин. — Спасибо, Северус.

Прежде чем покинуть комнату, Снейп пронзил Гарри взглядом.

— Профессор, у вас проблемы со здоровьем? — заинтересованно спросил Гарри, наблюдая за отвращением на лице Люпина после принятия содержимого кубка. На самом деле он слегка беспокоился потерять возможную нить связи со своими родителями, даже если Люпин находился здесь по приказу Дамблдора.

— Хроническая болезнь, — ответил Люпин, не вдаваясь в детали. — А зелье, принесенное профессором Снейпом, помогает ее облегчить. Зелье очень сложно в приготовлении, и я рад, что профессор сделал его для меня.

Когда стало понятно, что Люпин не планирует ничего добавлять по этому поводу, Гарри решил спросить:

— Профессор, если я спрошу вас, знали ли вы моих родителей, что вы ответите?

Люпин удивленно посмотрел на него. С одной стороны, он ожидал этого дня довольно долго, а с другой — боялся его наступления. При найме профессора на должность преподавателя ЗоТС (помимо помощи с Сириусом Блэком), Дамблдор довольно четко проинструктировал его. Люпин не мог сообщить Гарри, что он знал его родителей, пока он сам не подойдет к нему с вопросами первым. Что ж, Гарри только что спросил его, а он оказался полностью неподготовленным к подобной ситуации.

— И я надеюсь, вы скажете мне правду, — продолжил Гарри, когда молчание явно затянулось. — Мне бы не хотелось думать, что в этой школе есть еще один человек, которому я не могу доверять.

— А почему ты думаешь, что я их знал? — уклонился от ответа Люпин.

— На нескольких фотографиях моих родителей я видел молодого человека, похожего на вас, — ответил Гарри. В конце концов, это не было ложью. И у него пока не было причин говорить Люпину, что его имя было упомянуто в завещании родителей Гарри в Гринготтсе. — А теперь не могли бы вы ответить на мой вопрос. Вы знали моих родителей? Вы были их другом?

Люпин ничего не говорил несколько минут, но потом все-таки тихо произнес:

— Да, я был их очень близким другом.

— Тогда почему я вас раньше не видел? — потребовал ответа Гарри. — Почему вы ждали до сегодняшнего дня, прежде чем появиться в моей жизни?

— Боюсь, сейчас я не смогу ответить на этот вопрос, — Гарри видел, что Люпин на самом деле сожалеет об этом.

Он кивнул, принимая ответ Люпина на данный момент.

— Все в порядке. Я догадываюсь, кто приказал вам молчать. Скорее всего, это тот же человек, что намерен держать меня в этом замке в качестве узника.

— Гарри… — тревожным голосом начал Люпин. В его глазах скользнуло беспокойство.

Гарри поднял руку, прерывая его.

— Даже не думайте начинать читать мне речь на тему «это все для твоего блага». Я ее уже слышал и ни капли не верю.

Люпин разочарованно вздохнул. Он не мог рассказать Гарри о настоящих причинах запрета на поход в Хогсмид с однокурсниками. И все же он почувствовал себя более спокойно, раз ему не придется рассказывать о Блэке. Пока.

— Тогда, может, поговорим о чем-нибудь другом? Не настолько спорном? — предложил Люпин.

* * *

Спустя два часа Гарри покинул кабинет профессор Люпина, чувствуя, что все-таки нашел друга, даже если пока и не мог полностью ему довериться. После краткого разговора о своей семье Гарри выяснил, что причиной, по которой Люпин не позволил ему сразиться с боггартом, было предположение профессора, что Поттер боится Волдеморта. После этого открытия они приятно провели время, несколько часов обсуждая Темные Искусства, а затем начали сравнивать магическую и маггловскую культуры. Для Гарри и Дэниела стало открытием, что Люпин был настолько хорошо подкован в работе немагического мира. Они не ожидали, что волшебник будет обладать настолько обширными знаниями о маггловской культуре. Как они уже оба успели убедиться, большинство волшебников предпочитали забыть о существовании немагического мира.

«Интересно, почему волшебник так много знает о маггловском мире?» — размышлял Дэниел, пока они искали место, где существовала малая вероятность, что кто-нибудь увидит их во время исчезновения или появления.

«Ага, он знает гораздо больше, чем любой среднестатистический волшебник», — Гарри тоже заметил, что Люпин знает намного больше о том, как работают вещи в немагическом мире, чем другие простые маги. Даже отец Рона, который любил все, связанное с маггловским миром, не знал о нем столько, сколько, казалось, было известно Люпину. Да даже учительница Гермионы по Маггловедению не знала столько, сколько профессор Люпин, а ведь должна бы, если учесть, что она рассказывает студентам-волшебникам о магглах.

«Чтобы узнать так много, он должен был прожить в немагическом мире месяцы, если не годы», — отметил Джексон.

«Но ведь это не имеет смысла. Зачем ему это? — возразил Гарри. — Я никогда не слышал о волшебниках, добровольно согласившихся жить в немагическом мире».

«Думаю, ты сам себе ответил… «добровольно», — мозг Дэниела быстро сопоставлял факты. — И скорее всего, это имеет отношение к тому странному ощущениям, идущему от него, что не совсем похоже на анимага. Или это может быть чем-то совсем другим. Но вполне возможно, что из-за этого Люпин был вынужден покинуть магический мир, и Дамблдора все устраивало, пока ему не понадобилась помощь Люпина… но в чем?»

«Может, с Блэком? — осмелился предположить Гарри. — Все, что со мной происходило в последнее время (и вы можете включить сюда попытку Дамблдора стереть мне память, если хотите), имеет отношение к Сириусу Блэку».

«Скорее всего, ты прав, — согласился Джексон. — Учитывая, что Люпин ходил в школу с твоими родителями и знал их, существует большая вероятность, что он также знал Блэка».

Они завернули за угол и оказались в очень маленьком коридоре, почти тупике, в который выходили две двери, располагавшиеся напротив друг друга. Но обе не открывались.

«И какую выберем?» — спросил Гарри.

Дэниел мысленно посчитал при помощи эники-беники и ответил:

«Левую».

Гарри рассмеялся способу выбора.

«Вы могли бы мысленно бросить монетку и получить тот же результат. Энники-бенники — способ, которым бы воспользовался для выбора двери ваш друг, Джек О'Нилл».

Мальчик почувствовал, как Джексон пожал плечами.

«Ну, что я могу сказать. Манера поведения Джека бывает заразной. Как известно, дурной пример…»

Гарри начал смеяться еще громче, в то же время открывая левую дверь.

«Не могу дождаться встречи с Джеком О'Ниллом».

«Это будет интересно, — заметил Джексон. — Особенно когда мы скажем ему о том, что делим одно и то же тело».

«Думаете, он упадет в обморок?»

«Джек? Вряд ли, — ответил Джексон после некоторого раздумья. — Однако, думаю, нам удастся заставиться брови Тил'ка встретиться с челкой».

Комната оказалась абсолютно пуста: никакой мебели, лишь аркообразные окна без стекла.

«Идеально, — одобрил Дэниел. — Передай мне контроль. Надо соединить наши энергоузоры с охранными чарами Хогвартса. Иначе мы не сможем сквозь них проникнуть».

Гарри наблюдал, как его рука стала светиться белым светом там, где соприкасалась с внешней стеной комнаты. И он не мог не спросить:

«Мы ведь не упадем из-за этого в обморок?»

«Не должны. Я действую медленно и осторожно, чтобы не повредить чары и не оповестить об этом директора. Мы же теряем сознание в тех случаях, когда я резко использую большое количество твоей силы за раз».

Спустя некоторое время, когда Джексон уже был близок к завершению совпадения энергоузоров, его внимание отвлек молодой женский голос:

— Остановись. Ты не должен этого делать.

Дэниел резко повернулся и увидел одиннадцатилетнюю девочку, стоящую у противоположной стены класса. Ее одежда напомнила Дэниелу экспонаты с выставки средневековых костюмов в Чикагском университете. Сара вытащила его на это мероприятие, так как обожала средневековую одежду. У девочки были распущенные длинные черные волосы, пронзительные глаза насыщенного серого цвета, белая блуза и верхняя накидка-пелерина зеленого цвета. Джексон знал, что, хотя лицо девочки и выглядело на одиннадцать лет, по ощущениям она была гораздо старше. Но он также мог с уверенностью сказать, что она не относилась к Древним. Девочка ощущалась совсем по-другому, как будто она была не совсем живой… и в то же время живой. Интересный контраст. И если бы не поджимало время, то Дэниел с радостью бы попытался выяснить, что к чему.

— Кто ты? — непонимающе спросил Джексон.

— Я Хогвартс, — торжественно произнесла девочка. — И я не разрешаю вам продолжать ваши действия. Я не могу позволить вам причинить вред тем, кого лелею и защищаю, — она как будто стала выше и величественнее.

— Я не собираюсь никому здесь вредить, — мягко ответил Дэниел и развел руки, убеждая ее в своих намерениях. — Мне просто надо исчезнуть так, чтобы об этом не узнал директор, и потом так же незаметно вернуться.

Немигающие серые глаза уставились на него.

— Кто ты? — потребовала она ответа, наклоняя голову на бок. — Ты не Гарри Поттер, хотя его я тоже чувствую в этом теле.

— Я Дэниел Джексон. А то, как я оказался в одном теле с Гарри Поттером, очень длинная и запутанная история, на которую у меня сейчас нет времени.

— Что ж, боюсь, тебе придется его найти, — голос Хогвартс внезапно стал грозным, и она сделала захватывающий жест рукой. Дэниел обнаружил, что он не может двигаться, а его/Гаррино тело двигается в сторону девочки, назвавшейся Хогвартсом.

Как только Дэниел оказался в пределах досягаемости, девочка ввела руки ему в голову. В ту же секунду Гарри и Дэниела накрыла ослепляющая боль, которая, казалось, продолжалась часами, и ей не было конца. Но их крики не вылетали за пределы комнаты. Потом их тело освободили, и Дэниел обнаружил себя шумно ловящим воздух ртом, свернувшись на полу и пытаясь найти способ уменьшить боль, которая все еще простреливала местами в их теле.

— Я не знала, что директор нарушил клятву защищать учеников школы, — грустно сказала Хогвартс, делая еще один жест рукой и уменьшая боль, все еще испытываемую Гарри с Дэниелом. — Похоже, Фоукса ожидает довольно длинный разговор со мной о том, что еще совершил директор. Я должна знать, что он натворил, помимо игнорирования моих предупреждений.

— Так ты позволишь нам исчезнуть и возвратиться, никому не говоря об этом? — нерешительно спросил Дэниел, потирая голову в тех местах, где проникли пальцы Хогвартс.

— Да, я должна позволить это, — Хогвартс была связана магией и была обязана подчиняться приказам Основателей и их потомков, даже если человек, отдающий приказ, и не знает о своих предках. Как это определенно было в случае с Дэниелом Джексоном. — Чтобы помочь вам, я сделаю так, что эта комната будет реагировать на твою магию, Дэниел Джексон. Но только эта комната. Чары позволят тебе исчезать и возвращаться в Хогвартс, но только отсюда и сюда и только когда ты используешь свою магию. Также я сделаю эту комнату невидимой для всех остальных, кроме вас. Это позволит облегчить возможное напряжение для вашего соединенного организма. А также не оставит опасных дыр в защите, возведенной ради моих детей.

— Благодарю, — Дэниел поднялся на ноги и спустя мгновение исчез из виду в сияющем белом шаре.

* * *

— Одну минутку! — проворчала Петунья, когда в дверь снова постучали. Она не привыкла, чтобы кто-то тревожил ее в субботу после обеда. Обычно в это время не было даже Вернона с Дадли. Последний гулял с друзьями, а Вернон играл в гольф или, как он выражался, налаживал контакты. Последние же субботы Петунья провела, наблюдая за дочерью-подростком Куперов и ее бойфрендом из окна спальни на втором этаже. И она могла самоуверенно заявить, что если миссис Купер не начнет следить за своей дочерью более внимательно, то ее ожидает большой сюрприз к середине следующего года, если не раньше, где-нибудь в начале.

Увидев молодого блондина в темном костюме с серым галстуком, Петунья произнесла:

— Что бы вы ни предлагали купить, не интересуюсь.

— Я ничем не торгую, — быстро проговорил молодой человек, пока она не успела захлопнуть дверь. — Меня зовут доктор Дэниел Джексон, и я ищу Петунью Эванс Дурсль, поскольку считаю, что мы можем иметь с ней родственные связи, хотя и дальние.

Петунья подозрительно на него посмотрела, не позволяя войти, хотя мужчина определенно был довольно привлекательным, да и она не была против, чтобы доктор был ее родственником. Это определенно поможет ей возвыситься в глазах соседей.

— Я Петунья Дурсль. Почему вы считаете, что мы можем оказаться родственниками?

— В прошлом году на мой день рождения один друг подарил мое фамильное древо, чтобы я мог проверить, есть ли у меня еще живущие родственники, поскольку мои родители погибли во время происшествия в Нью-Йоркском музее Искусств, когда мне было всего семь лет, — начал доктор Джексон. — Так или иначе, выяснилось, что семья моего отца прибыла в Америку из Британии в начале 1600-х годов. И хотя у меня в Штатах не осталось никого из живых родственников, оказалось, что таковые есть в Великобритании. Эвансы. Ваших родителей звали Элизабет Роуз Эванс и Томас Шон Эванс?

— Да, — подозрительность Петуньи так и осталась.

— А вашу бабушку по материнской линии звали Вайолет Мари Саттон? — спросил Дэниел.

— Да, — Петунья не могла понять, зачем он задает эти вопросы.

— Тогда это значит, что вы и я связаны через моего отца и вашу мать, хотя наше родство и уходит на несколько поколений в глубь веков, — ответил доктор Джексон. — Мы довольно далекие кузены, но я горжусь, что смог встретиться с вами.

— И как мне удостовериться, что вы не придумали все это, чтобы проникнуть в мой дом и продать мне что-нибудь или даже ограбить меня? — спросила Петунья.

Добродушное выражение лица доктора Джексона сменилось на отстраненно-официальное.

— Мадам, я уже сказал, что не собираюсь ничего продавать и не имею никаких намерений ограбить вас. Меня зовут доктор Дэниел Джексон. У меня три докторских степени: по антропологии, лингвистике и археологии. Я также работаю на американское правительство и в последние семь лет являюсь дипломатическим посредником. В настоящее время я провожу в Англии переговоры с правительством России и некоторыми странами бывшего соцлагеря. Я хотел узнать, смогу ли найти кого-нибудь из дальних родственников, но мне теперь ясно видно, что вы не желаете иметь со мной ничего общего. Счастливо оставаться.

Петунья ошеломленно наблюдала за молодым человеком, направляющимся в сторону ожидающей его машины. Под конец она не выдержала:

— Подождите, доктор Джексон! — она поспешила к нему, на ходу сочиняя оправдание. — Я извиняюсь за предыдущее грубое отношение. Просто в Сюррее произошло уже несколько ограблений, и люди вынуждены были стать более осторожными. Почему же вы не позвонили перед приездом? Тогда я бы знала, чего мне следует ожидать.

Джексон робко улыбнулся.

— Это было спонтанным решением. Предполагалось, что на сегодня у меня назначена встреча, но одна из участвующих сторон не смогла присутствовать, и в результате отменили всю встречу. Я посчитал это за провидение. Ведь у меня появилось время на попытку найти своих родственников, хотя изначально я и не планировал ничего такого. Так что я одолжил в Лондонском посольстве небольшую и незаметную машину и тут же отбыл, пока кто-нибудь не передумал насчет встречи.

* * *

Заваривая для гостя чай, Петунья составляла планы о том, как она сможет использовать тот факт, что у нее в качестве кузена есть такой выдающийся человек. Даже если он и живет в Америке. А тот факт, что последние семь лет он работает на американское правительство в качестве дипломатического посредника, лишь поможет улучшить ее социальное положение. Петунья также надеялась, что он пробудет достаточно долго, чтобы познакомиться с Верноном и Дадли.

Петунья болтала с Дэниелом о различных пустяках, но в то же время запоминала его отзывы относительно различных событий в мире, особенно когда речь шла о политике. Чтобы потом в разговоре с соседями она могла бы упомянуть что-нибудь в стиле: «А вот мой кузен Дэниел считает…»

Петунья снова взяла чайник, чтобы наполнить чашку Дэниела, но он в этот момент посмотрел на часы и заявил:

— Мне уже пора уходить. Я должен добраться до Лондона, пока меня не начали искать. Но если вы позволите, то в мой следующий приезд в Англию я снова навещу вас.

— Конечно же! Может, вы даже сможете отобедать с нами, — разглагольствовала Петунья.

— Это было бы просто замечательно! — с милой улыбкой на устах ответил Джексон. — Может быть, в следующий раз я смогу встретиться с вашим мужем и Дадли. А также увидеться с сыном вашей сестры, Гарри Поттером. Я очень удивился, не найдя его фотографий в вашей гостиной, — Джексон указал на развешенные на стенах и стоящие на каминной доске снимки, искоса поглядывая на Петунью. — То есть, здесь очень много фотографий с вами, вашим мужем и сыном, но ни одной с племянником. Можно узнать почему?

Улыбка Петуньи замерла на губах, а ее глаза подозрительно сощурились.

— Откуда вы знаете о нем? Что вы такое? Вы один из этих уродов?

Дэниел озадаченно посмотрел на нее:

— Уродов? Боюсь, я не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом. Я американец, но об этом я уже упоминал. Хотя, думаю, что некоторые могут считать нас уродами.

— Нет! Вы один из в-в-волшебников? — выплюнула слово Петунья.

Дэниел склонил голову на бок с невинным выражением на лице. Как будто он не знал, насколько Петунья ненавидит волшебников.

— Я могу пользоваться магией, если вы об этом. Однако в Штатах мы называем себя просто магами. Это помогает избежать сложностей, когда некоторые начинают думать, что они чем-то лучше других в магии только потому, что они мужчины или женщины. Хотя, я уверяю вас, что на самом деле существует виды магии, в которой женщины гораздо одареннее, чем мужчины, и наоборот. Вы не представляете, насколько я был поражен, узнав, что имею отношение к Гарри Поттеру, хотя наше родство и довольно дальнее, — казалось, Дэниел произнес все это на одном дыхании. — Я был просто ошарашен, как и мои друзья. Даже в Американском магическом сообществе известно о нем. Когда же я сверился с документами в Американском магическом отделе, то выяснил, что вы являетесь его опекуном со дня смерти вашей сестры Лили и ее мужа Джеймса двенадцать лет тому назад. И я надеялся, что у меня будет возможность встретиться с ним.

— Вы один из тех уродов! Как и моя сестра! — закричала Петунья. Она была в шоке, что не смогла распознать в мужчине одного из этих ненормальных уродов и что относилась к нему, как к нормальному человеку.

Дэниел оставался спокойным. Это было важно для плана. И Джексон, и Поттер слышали нотки страха в голосе Петуньи, который был им так необходим. Она не должна была ясно мыслить, по крайней мере, поначалу. И Дэниел собирался заставить ее чувствовать себя еще более отчаянно.

— Тогда да. Говоря вашими словами, я урод. Но тогда и вы, моя дорогая кузина… и ваш сын такие же.

Петунья уставилась на него, на мгновение, а потом опять закричала:

— Вы лжец! — она вскочила на ноги, собираясь выкинуть его из своего дома, не желая больше иметь с ним ничего общего.

— Нет, вы такие же. И вы, и Дадли происходите из линии Эвансов. Так же, как и я, и ваша сестра. А значит, в вас есть магия, — спокойно ответил Джексон. — Однако, в отличие от нас, ваш доступ к магии заблокирован.

— Это ложь! Я не урод! И мой Дадли тоже! — кричала Петунья, схватив свою пустую чашку и намереваясь бросить ее в мужчину, сидящего напротив нее. Впервые в жизни ее не волновало, что это очень дорогой фарфор. — Я не одна из ваших уродов! Почему вы, люди, так стараетесь разрушить мою семью?

— Да, Петунья. В тебе есть магия. И я могу это доказать! — все так же спокойно возразил Дэниел, вытаскивая из кармана и разворачивая маленький свиток пергамента и доставая что-то небольшое, завернутое в темно-синий шелковый платок.

— Что это такое? — надменным голосом спросила Петунья, смотря на предметы в руках Джексона. Ее любопытство победило желание выставить его вон из дома.

— Этот камень, — начал объяснять Дэниел, разворачивая платок и показывая ей черный камень, — начинает светиться в присутствии тех, кто носит в себе магию, даже если человек и не способен ей воспользоваться. Чем сильнее излучение, тем больше в тебе магии. А это — семейное древо, подаренное мне другом.

Петунья демонстративно скрестила руки на груди, когда Дэниел протянул ей черный камень на покрытой платком руке.

— Это трюк! Вы намереваетесь разыграть меня, как это всегда делали подобные вам с того самого момента, как вы оставили этого отвратительного ублюдка на нашем пороге. Даже раньше! С тех пор, как вы забрали у меня сестру. Я не собираюсь прикасаться к этой штуке!

Дэниел немного подождал, а потом кинул камень в сторону Петуньи. Открыв рот от изумления, она выставила вперед руки, чтобы поймать камень прежде, чем он попадет ей в лицо. Ее рука сжалась, спрятав большую часть камня. Однако, хоть камень и был очень узким, но он все же оказался длиннее, чем ладонь женщины, поэтому его концы выглядывали с обеих сторон сжатого кулака, и она могла видеть, как камень начал слабо светиться. Ахнув от ужаса, Петунья бросила его и вытерла державшую камень ладонь о свою юбку, словно боясь заразиться.

Дэниел поманил рукой, и камень поднялся с пола и влетел в его ладонь. В ту же секунду он засветился почти ослепляющим светом.

— А вот здесь еще одно доказательство, — произнес Джексон, разворачивая пергамент. — Это магическое семейное древо со стороны моего отца. Зеленым отмечены те, кто способен использовать свою магию. Желтым — те, кто обладает ей, но не способен ей пользоваться. В Штатах таких людей мы называем Посредниками. Черным же отмечены не имеющие в себе абсолютно никакой магии.

Петунья почти против воли посмотрела на фамильное древо и увидела, что большинство из ее предков на протяжении нескольких поколений были обозначены желтым цветом. Исключение составляли Лили и ее уродский сын. Они были обозначены зеленым. Петунья узнала многие имена, слышав об этих людях от своих матери и бабушки. На древе также было несколько черных имен, включая Вернона. Сердце Петуньи остановилось, когда она увидела, что ее драгоценный Дадли также отмечен желтым цветом, вместо черного, на что она очень надеялась.

— Знаете, Петунья, — начал Дэниел, как будто не зная, какое направление приняли ее мысли, — вам следует пересмотреть свое отношение к магии. Учитывая, что Дадли, как и вы, посредник, если он женится на правильной девушке, то у него могут быть магически одаренные дети.

— Что вы имеет в виду, говоря «если Дадли женится на правильной девушке»? — прорычала Петунья. — Звучит, как если бы мой сын был племенным животным для разведения вашей породы!

— Я не это имел в виду, — поспешил заверить ее Джексон, пока Гарри хихикал в его сознании от мысли, что Дадли мог бы стать призовым племенным жеребцом. — Если ваш сын женится на Посреднице, или, как британские маги называют вас, Сквибе, тогда существует вероятность, что у вас когда-нибудь может появиться магически одаренный внук. Ведь в Британии не существует способа определить сквибов, так как большая их часть живет вне магического мира, то есть, как вы говорите, в нормальном мире.

— Почему вы, уроды, не можете оставить нас в покое? — запричитала Петунья, закрывая лицо руками, как малое дитя, верящее, что если оно не видит монстра под кроватью, то чудовище никогда его не найдет. До этого дня Петунье приходилось волноваться лишь о том, чтобы соседи ничего не узнали о ее уродском племяннике. А теперь ей придется еще и думать о девушке, на которой может жениться ее сын, и что она может оказаться не из правильной семьи, скрытым уродом. — Разве не достаточно, что на нас взвалили бремя в виде ублюдка моей сестры, которого мы никогда не хотели! Теперь же вы говорите мне, что в моей жизни может появиться еще больше уродов от моего собственного прекрасного сына!

— Что вы имеете в виду, говоря о бремени? Вы второй раз упоминаете, что не хотели брать на себя заботу о сыне сестры. Разве она не сделала бы для вас того же, если бы вы и ваш муж умерли и Дадли пришлось бы жить с ней? — озадаченно спросил Дэниел, хотя и прекрасно знал, как она ненавидит Гарри. — Если же вы не хотели воспитывать племянника, то почему согласились его взять? Я более чем уверен, что кто угодно в Британском магическом сообществе с радостью бы взял на себя ответственность за мальчика.

— У нас не было выбора! — Петунья давно нуждалась в возможности высказаться по этому поводу. — Это везде сующий свой нос урод, Дамблдор, заставил нас! И сказал, что, пока он живет с кровными родственниками со стороны матери, мы будем защищены от им подобных.

Дэниел задумчиво произнес:

— Кровные родственники со стороны матери? Это его точные слова?

— Да! — резко ответила Петунья. — Я никогда не забуду этих слов, что наградили нас беременем в виде уродского ублюдка моей сестры, пока он не станет совершеннолетним!

— Тогда я могу разрешить вашу проблему, — предложил Дэниел.

— Что? — Петунья сомневалась, что он сможет придумать что-нибудь стоящее. Каждый раз, когда они пытались избавиться от этого ублюдка, мерзкий Дамблдор всегда возвращал его обратно, а потом что-то такое делал с Гарри, чтобы мальчик не помнил, что его бросили.

— Что ж, никто не должен жить в доме, где его не желают видеть. Я бы с радостью стал опекуном Гарри, — предложил Дэниел, наконец-то добравшийся до главной цели встречи с поверхностной и ограниченной женщиной. — Но только, если он согласиться на смену опекунов. Я подхожу по требованию, будучи кровным родственником его матери, даже если родство и дальнее. Поэтому я полностью удовлетворяю требованию Дамблдора. Мальчик посещает Хогвартс или другую магическую школу?

— Конечно же, он ходит в Хогвартс. Вы же не думаете, что этот вечно лезущий куда не просят старик выпустит его из своих рук? — фыркнула Петунья.

Дэниел снова сделал задумчивый вид.

— Он должен быть на третьем курсе, верно?

— Да, — Петунья не могла поверить собственным ушам. Этот урод предложил ей способ избавиться от ублюдка без вмешательства Дамблдора в дела ее семьи.

— Тогда, если я правильно помню из прочитанных книг о Хогвартсе, он иногда должен посещать Хогсмид — маленькую магическую деревушку, расположенную поблизости. Я отправлю ему сову и узнаю, когда состоится его первый поход в Хогсмид на выходные. А также встречусь с ним там, и мы посмотрим, согласится ли он на смену опекунов.

Петунья почувствовала, как у нее в животе что-то оборвалось.

— Мы не подписали разрешение, и он не сможет покинуть школу.

— Хм-м… — Дэниел поднялся и прошелся туда-сюда. — А вы можете написать записку, дающую ему это разрешение?

— Все что угодно, если это поможет нам избавиться от него! — пылко ответила Петунья. Кажется, появился один урод, который мог бы ей на самом деле понравиться… Если он будет держаться подальше от ее семьи и выполнит обещание, забрав ублюдка.

— Отлично, — кивнул Джексон. — Если вы напишите разрешение, то со своей первой совой я пошлю записку, в которой попрошу Гарри встретиться со мной в его первые выходные в Хогсмиде. И если он согласится на смену опекунства, то я свяжусь с поверенным. Он соберет необходимые для этого документы. Но мы должны все провернуть тихо, чтобы Дамблдор не смог вмешаться, пока не будет поздно.

— Вы на самом деле хотите ублюдка? — Петунья просто не могла поверить. — Он ходячая проблема, не более того. Он всегда воровал у моего Дадли и лгал об этом.

— Я стану опекуном, только если Гарри согласится, — уверил ее Дэниел. — И если это произойдет, то следующая наша встреча с вами будет посвящена изменениям в бумагах об опекунстве.

Наблюдая за тем, как Дэниел заворачивает камень, Петунья спросила:

— Сколько вы хотите за него?

— Что? — Дэниел с непониманием посмотрел на нее. — Зачем он вам? В конце концов, я считал, что вы не желаете иметь ничего странного в своем доме.

— Не желаю. Но я хочу иметь какой-нибудь способ узнать, относится ли девушка, приведенная Дадли, к неподходящему типу.

— А что, если он будет любить эту девушку? — вопросил Дэниел. — Вы расскажете ему, почему он должен расстаться ней?

— Он никогда не узнает об этом! — ответила Петунья, вскинув голову вверх с гордостью и уверенностью. — Что же касается расставания, то мой Дадлик всегда слушается своей мамочки!

Дэниел почувствовал, как на задворках сознания Гарри задыхается от смеха.

— Меня не интересуют деньги, Петунья. У меня их более чем достаточно. И даже если завтра я потеряю работу, то все равно мне не будет нужды о них беспокоиться.

Петунья почувствовала, как ее затопляет отчаяние. Она должна получить камень! Женщина яростно копалась в уме, ища хоть что-то, что можно предложить взамен, когда до нее дошло:

— Вы пришли сюда в поисках семьи, не так ли?

— Да, — Дэниел не мог понять, к чему она ведет.

— Что, если я отдам вам вещи, принадлежащие моей сестре? — предложила Петунья. — Все, что они смогли спасти из принадлежащего Лили, этот урод Дамблдор прислал мне в паре сундуков. Я никогда их не открывала. Они на чердаке.

* * *

Дэниел оставил улыбающуюся Петунью в гостиной. Он был уверен, что ее преследуют видения о жизни без Гарри Поттера или других уродов, ведь теперь у нее есть камень, который Мерлин оставил для определения тех, в ком есть гены Древних. В любом случае, Дэниел чувствовал, что и он, и Гарри лишь выиграли от этого, имея в своем распоряжении два уменьшенных сундука с имуществом родителей мальчика. Уж не говоря о том, что Петунья вскоре может приобрести репутацию странной личности, заставляя каждую девушку в пределах досягаемости ее сына подержать камень, дабы убедиться, что она не принадлежит к неправильному типу.

Оглянувшись на дом, Дэниел порадовался, что Петунья решила его не провожать. Было бы довольно сложно объяснить, почему он не садится в машину и не уезжает отсюда, учитывая, что машина была всего лишь иллюзией, которую он спроектировал в разум Петуньи.

«Все прошло гораздо легче, чем я ожидал», — заметил Джексон, спокойно прогуливаясь по тротуару вдоль домов на Тисовой улице.

«Я же говорил вам! — напомнил ему Гарри. — Она согласилась бы отдать меня хоть самому Дьяволу, если бы это помогло ей выставить меня из дома».

«Знаю. Просто я все равно не ожидал, что это будет так легко», — продолжил Дэниел, поворачивая и направляясь в сторону ближайшего парка.

«Особенно если учесть, что мы получили два сундука с вещами моих родителей, о существовании которых я даже не подозревал», — вставил Гарри.

«Надо будет зайти в Гринготтс и оставить их в твоем сейфе. Иначе мы не сможем объяснить, как ты внезапно стал их обладателем».

«Вы правы», — грустно ответил мальчик. Он хотел уже сегодня вечером посмотреть их содержимое.

«Ты сможешь разобрать их летом, когда мы будем вне досягаемости Дамблдора», — пообещал Джексон, входя в парк.

Улыбаясь, Дэниел кивал проходящим мимо родителям с детьми, а также ненадолго остановился посмотреть, как играют малыши. Блуждая по парку, он обнаружил тропинку, ведущую вглубь, и пошел по ней, пока не углубился в заросли деревьев на приличное расстояние, чтобы найти укромное местечко, где его никто не прервет.

Короткая вспышка света, и пара испуганных птиц были единственным сигналом отбытия Джексона из Литтл Уиннинга. Но никто из гуляющих или играющих в парке этого не заметил.

Дэниел появился в темной маленькой улочке недалеко от Гринготтса. Яркая вспышка, возвещающая о его прибытия, оказалась незамеченной представителями человеческого вида на Косой аллее. Однако он умудрился напугать старую уличную кошку, разыскивающую пищу, и вынудил ее спасаться бегством в поисках более безопасного места для охоты. Время, проведенное за исследованиями Косой аллеи, теперь возвращалось сторицей. Ведь они знали места, где никто не увидит их прибытие или отбытие.

Как только маленькая улочка снова погрузилась в тень, Дэниел продолжил начатый разговор.

«Надо найти почту, чтобы договориться о доставке совой моего письма».

«Нет, сначала надо изменить одежду, чтобы мы могли слиться с толпой, — ответил Гарри. — В этом маггловском костюме вы будете выделяться, как белая ворона. Потом, после отправки письма, надо будет обязательно зайти и купить совиных угощений для Хэдвиг».

Дэниел быстро сменил уличную одежду на темно-синюю мантию с серебряной окантовкой, прежде чем выйти на Косую аллею и заинтересованно спросил:

«Зачем нам покупать совиные угощения для Хэдвиг?»

«Хэдвиг, как бы сказать… собственница. Относительно тех, кто приносит мне почту. Поэтому она, скорее всего, сильно обидится на то, что вы используете другую сову для отправки мне же письма. Особенно учитывая, что вы и я связаны друг с другом, — объяснил Гарри. — Она не поймет того факта, что мы не могли послать ее, иначе возникло бы слишком много вопросов».

«Ах, да! Заморочки женского разума! — проницательно заметил Джексон. — Я бросил пытаться разобраться в нем еще при моей жене Ша'ре. Поэтому мы будем вынуждены просить у Хэдвиг прощения за использование другой совы, даже если у нас для этого есть прекрасное логическое объяснение».

«Именно так», — пожал плечами мальчик.

После краткой остановки в Гринготтсе, оставив сундуки в сейфе Гарри, Дэниел выбрал сипуху для доставки письма и свитка в Хогвартс и приобрел совиные угощения для Хэдвиг. Завершив все дела на сегодня, Джексон покинул Косую аллею через «Дырявый котел», не забыв сменить одежду на маггловскую, как только за ним закрылись двери паба. Оказавшись на Черинг-Кросс Роуд, Дэниел направился к ближайшей станции метро. Там он зашел в туалетную комнату и занял одну из кабинок. Терпеливо дождавшись, когда комната опустеет, он исчез во вспышке света.

Телепортироваться обратно в Хогвартс оказалось сложнее, чем из него. Даже имея разрешение замка на использование определенной пустой комнаты, Дэниелу пришлось очень постараться, чтобы совместить энергоузоры чар со своими и избежать оповещения Дамблдора о том, что кто-то получил разрешение на прохождение сквозь защиту.

Дэниел исчез из вида, и на его месте оказался Гарри. Сняв кольцо с указательного пальца левой руки, он снова повесил его на цепочку вокруг шеи.

«Время воссоединения с остальной школой!» — прокомментировал Джексон, когда Гарри направился к двери.

* * *

— Эй, Гарри! — выкрикнул направляющийся к нему Рон, за которым по пятам следовала Гермионой. — Где ты был?

— Ты ведь не потратил время на лелеяние обиды из-за Хогсмида, правда? — встряла Гермиона, вживаясь в роль «Я знаю, что лучше для тебя, поэтому ты должен меня слушать».

— Нет, не потратил, — раздражение на девочку, казалось бы, поутихшее, после ее комментария снова вспыхнуло. — Это дела давно минувших дней, однако, я не собираюсь позволить им лишить меня следующего похода на выходные, — Гарри отвернулся от Гермионы. — Что касается твоего вопроса, Рон, я исследовал Хогвартс. Ну, знаешь, хотелось увидеть, что да как. Но я не нашел ничего интересного, кроме огромного количества пустых или заполненных сломанной мебелью классов и ванных комнат. Много-много ванных комнат.

Рон не был самым наблюдательным человеком на свете, но даже он заметил напряжение между Гарри и Гермионой. Не горя желанием снова увидеть их спор, он предложил:

— Что ж, тогда давайте вернемся в общую комнату. Мы принесли тебе столько сладостей, сколько смогли набрать в Сладком Королевстве, включая несколько образцов их новой помадки, которую они так рекламировали. И нам надо привести себя в порядок. Скоро начнется пир.

— Рон, — начала упрекать рыжеволосого мальчика Гермиона, — ты же объелся в Хогсмиде. Как ты можешь снова думать о еде?

— Мион, у меня растущий организм! — возразил Рон, замечая улыбку на лице Гарри и надеясь, что его друг скоро выйдет из плохого настроения.

Им не понадобилось много времени, чтобы достигнуть Гриффиндорской башни и приготовиться к пиру на Хэллоуин.

* * *

Во время пира Рон и Гермиона рассказали Гарри о Хогсмиде, а он, в свою очередь, скормил им сказку о том, что видел, исследуя замок, а также о разговоре с профессором Люпином и зелье, сваренном для него Снейпом. Рон тут же засомневался в содержимом зелья, особенно зная широко известные сплетни о том, как Снейп желает стать учителем по Защите.

Гарри был весь на нервах, когда пир подошел к концу без каких-либо происшествий. Его глаза сканировали Большой зал, как будто ожидая чего-то. Учитывая происшествия на предыдущие два Хэллоуина, Гарри был более чем уверен, что этот праздник в Хогвартсе просто не может пройти без каких-либо проблем на его голову.

Следуя за другими гриффиндорцами обратно в башню, Гарри, Рон и Гермиона были неприятно поражены, когда, достигнув площадки перед портретом Полной Дамы, они обнаружили, что ее нет.

Все гриффиндорцы столпились перед портретом-дверью. Кое-где слышались вопросы о том, что происходит, другие студенты нервно разговаривали ни о чем, но те, кто оказался впереди, молчали.

— Дайте пройти! — услышали они голос Перси, когда он пробирался сквозь толпу. — Дайте пройти! Я староста школы, и мне нужно узнать, что происходит. Вы ведь не могли все вдруг забыть пароль, ведь его еще даже не меняли!

Как только он достиг группы студентов перед самым портретом, все распределенные в Дом Льва замолчали и поэтому отчетливо услышали, как Перси повышенным голосом приказал:

— Кто-нибудь, найдите директора и профессора МакГонагалл! Быстро!

Толпа студентов тихо поджидала прихода директора и своего декана, чтобы выяснить, что же происходит.

Прошло несколько минут, прежде чем они появились. Гриффиндорцы расступились к стенам, чтобы дать им пройти, а потом снова сомкнули ряды.

Гарри, Рон и Гермиона оказались самыми быстрыми и смогли продвинуться вперед очень близко, чтобы тоже увидеть, в чем же проблема. Портрет Полной Дамы оказался исполосован на куски.

— Профессор МакГонагалл! — негромко произнес Дамблдор, однако, на его несчастье, в тихом коридоре его слова разносились довольно далеко. — Мистер Филч уже начал поиски Полной Дамы?

— Вам повезет, если вы сможете ее найти, — прохихикал Пивз над их головами.

— Что ты имеешь в виду, Пивз? — потребовал директор ответа. — Ты знаешь, что с ней случилось?

Пивз прекратил хихикать. Он знал, что не может относиться к директору как ко всем остальным.

— Она прячется, ваша головастость. Стесняется показаться на глаза, она, да. Видел ее бегущей по пейзажу на седьмом этаже.

Теперь уже уверенный, что Пивзу известно о случившемся, Дамблдор спросил:

— Что же такое случилось, что вынудило ее покинуть портрет, и что так исполосовало картину, Пивз?

— Сириус Блэк случился! — Пивз снова захихикал, поразив всех неожиданным ответом. — Он очень разозлился, когда она отказалась впустить его. Однако мерзким характером он обладает, Сириус Блэк.