Ее Королевское Высочество (джен)

В Хогвартс возвращаюсь к утру, часам к семи. Мистер Филч открывает мне двери, приветливо кивает.

— Доброе утро, профессор Симпсон.

— Здравствуйте, мистер Филч, — улыбаюсь в ответ.

Из-за ноги завхоза показывается полосатая пушистая мордочка, и я здороваюсь с кошкой:

— Приветствую, миссис Норрис.

— Мяу...

Наклоняюсь, провожу ладонью по мягкой шерстке.

— Скоро родит, — со вздохом говорит Филч, пока я чешу красавице круглое пузо. — Куда котят только девать...

— Думаю, студенты разберут. Если даже у вас с миссис Норрис есть связь, то вполне вероятно, что ее котята будут неплохими фамилиарами, — отвечаю. — Те, кто не смог приобрести себе животное, будут рады получить котенка от нашей девочки. Я сделаю объявление среди учеников.

— Буду благодарен, профессор Симпсон, — кивает завхоз.

* * *

В конце сентября миссис Норрис благополучно разрешается пятью разноцветными котятами, причем у двоих из них четко прослеживаются кисточки на хвостах, а еще у одного — пятна, свидетельствующие об однозначном родстве с книззлами. Немудрено — в Хогсмиде есть несколько взрослых особей.

Чтобы завести книззла, требуется специальная лицензия, а вот для полукниззлов этого не нужно, поэтому ближе к Самхейну котята миссис Норрис обретают любящих хозяев — сразу троих забирает Хаффлпафф, одного ученик Рэйвенкло и еще одна трехцветная девочка переселяется на Гриффиндор к Лили Эванс.

— Спасибо, профессор Симпсон, — благодарит меня девчушка, на руках у которой удобно устроилась пушистая кроха. — Я всегда хотела кошку, только родители не разрешали, говорили, что ей будет скучно без меня, пока я в школе... А Кнопка будет жить со мной в школе!

— Всегда пожалуйста, мисс Эванс, — киваю девочке, краем глаза замечая счастливое лицо своего ученика. — Берегите... Кнопку.

— Обязательно! — Эванс сияет, как начищенный кнат.

Я тоже люблю животных, причем кошек больше. У дяди жил книззл, но он был в возрасте еще тогда, когда я была маленькой девочкой, и вскоре умер от старости. Умнейшее существо, которое немного нервировало мою пожилую нянюшку мисс Билл. Мисс Билл была магглой, нянчившей в свое время моего дядю, и до конца жизни все никак не могла привыкнуть к «этим фокусам». Когда у меня случались магические выбросы, мисс Билл пугалась с завидным постоянством.

А мне только животных заводить. Учитывая, что я толком и не живу на одном месте. В том доме, который я купила полтора года назад, теперь живет Иоганн Штефан, у которого роман с мисс Скитер в самом разгаре. Все-таки девочка далеко не глупая, хоть и болтает без умолку. Недаром она училась на Рэйвенкло. Возможно, даже свадьба будет...

Самхейн, однако, омрачается известием о нападении на Арктуруса Блэка, Председателя Попечительского Совета. Которое совершено «неизвестными лицами в темных мантиях с капюшонами и белых серебристых масках». Хотя Блэк остался жив, тем не менее, он обречен до конца жизни на неподвижность.

Известие меня не радует. И еще меньше радует то, что люди Риддла ни при чем. Хотя... как сказать.

— Кто-то выдал себя за моих людей, — говорит Риддл, когда мы встречаемся с ним в Эдинбурге. — И я подозреваю, что Дамблдор к этому очень близок.

— Возможно, — задумчиво говорю. — Теперь в Попечительском Совете будет раскол. Блэк держал всех в ежовых рукавицах. Председателем могла бы стать Августа Лонгботтом, но ее вряд ли выберут — ее сын Фрэнк уже закончил учебу. Как отпадают Нотт с Малфоем. Боунс... Она не справится. Ральф Лестрейндж... Против него будут возражать опять же та же Боунс и, возможно, Лонгботтом. Как и Прюэтт. Против Прюэтта будут возражать уже наши... в смысле, Нотт, Лестрейндж и...

— Верно, — кивает Волдеморт. — И именно поэтому я считаю, что без деда не обошлось. Если до этого его мог приструнить Совет, то сейчас он будет единолично властвовать в Хогвартсе.

— И вопрос качества образования, который поднимал Совет в начале учебного года, благополучно замнется, — продолжаю мысль и получаю согласный взгляд Риддла.

* * *

Хотя Честер Мелтон больше нам не мешает, тем не менее, многие авроры рьяно хватаются за все, что попадается им под руки, особенно если это может привести к нам, пусть даже шансы на это невелики. Руквуд увяз по уши в расследовании хищения золота; гоблины же честно отработали свой гонорар в виде двадцати шести процентов с почти пяти тонн золота, заметя следы со своей стороны: банковские служащие-люди как-то оказались переведенными на постоянную работу в другие филиалы — например, в Египте или Чили, став недоступными для следователей, а их место заняли «глупые и недалекие» гоблины, «плохо владеющие языком людей» и неспособные дать мало-мальски понятные показания.

С аконитовым зельем не все так просто. Первая пробная порция, которую обрадованный Слагхорн, вопреки моим протестам, вливает в Люпина, едва не отправляет несчастного оборотня в загробный мир. Мы с мадам Помфри с трудом откачиваем ребенка, а, учитывая, что все эти действа происходили аккурат в полнолуние... В общем, бедная колдомедичка получила бесценный опыт по лечению отравлений аконитом у трансформировавшихся оборотней, а я еще раз убедилась, что старость не за горами — если лет десять назад я могла бы Люпину противостоять без труда, то на этот раз он меня изрядно вымотал, вдобавок наградив шикарными параллельными царапинами во все левое плечо.

Руквуд возвращается в Британию в середине ноября. Как и в прошлом году, он появляется в Хогвартсе под видом какой-то проверки. В конце обвалившегося хода опять появляется зал для тренировок, и начинаются занятия Боевой магией.

Пятый, шестой, седьмой курсы...

А в один из ноябрьских дней ко мне после обеда в комнаты приходит Дункан Эйвери. И я пугаюсь, увидев его лицо — словно застывшая восковая маска.

— В чем дело, мистер Эйвери? — интересуюсь, впустив студента и привычно накинув Полог Тишины.

— Миледи... — выдыхает студент и вдруг опускается на колени.

Так. Что за фокусы? Что Лестрейнджу, что Эйвери строго запрещено называть меня «миледи» в Хогвартсе...

Присаживаюсь рядом и кладу руку на плечо слизеринцу.

— Мистер Эйвери. Во-первых, успокойтесь. Во-вторых, поднимайтесь...

Но от моего прикосновения, похоже, парню только хуже. Его начинает трясти. Сперва мелкой дрожью, потом все сильнее и сильнее. Я отпускаю его плечо и кидаюсь к шкафу, где храню запасы зелий — Бодрящего, Успокоительного, Кроветворного — все, что относится к зельям первой необходимости.

С трудом размыкаю стиснутые челюсти Эйвери и вливаю в него Успокоительное. Когда парень немного приходит в себя, помогаю ему подняться и усаживаю в кресло.

— Что случилось у вас, мистер Эйвери?

— Отец погиб, — единым духом выпаливает он. — Мне... вот... сова пришла... от мистера Лестрейнджа... там... сказали, что он... его убили...

Так. Это плохо. Это не просто плохо, это очень плохо. Эйден Эйвери был надежным и верным человеком...

— Я был у директора, просился на похороны... — с трудом продолжает паренек и замолкает, едва сдерживая рыдания.

— Дамблдор вам отказал? — интересуюсь больше для проформы, но Эйвери кивает:

— Да. И сказал... сказал, что теперь, когда я стал полным сиротой, мне придется поехать в приют.

В приют?

Видимо, я произношу это вслух. Дункан Эйвери глядит на меня сквозь слезы и опять кивает:

— Да, в приют.

— Приют — это вряд ли, — произношу уверенным тоном, чтобы успокоить паренька. — Ральф Лестрейндж с радостью примет вас под свою опеку.

— Дамблдор сказал... что нельзя, — убитым голосом говорит Эйвери. — Что его задача уберечь меня от... плохого влияния...

Дед, ты действительно страх потерял.

Не пустить ребенка на похороны и обречь на приют... Похоже, Дамблдор решил заменить Северуса, на которые у него, видимо, были планы, Дунканом Эйвери. Только если Северуса я увела из-под носа старикана, Эйвери сбежал сам. И сбежал правильно — ко мне...

— Помогите мне, миледи, — едва слышно произносит паренек. — Я клятву дам. Меня отец готовил. Я знаю, что Метка — это честь... я докажу, что достоин. Я все сделаю...

— Успокойтесь, мистер Эйвери, — слегка сжимаю его плечо, вселяя уверенность. — В приют вы не пойдете. Я обещаю.

Паренек поднимает голову, смотрит мне в глаза и облегченно вздыхает.

А я думаю, что делать с этим ребенком.

Эйвери всего пятнадцать, он четверокурсник. Он плохой окклюмент — пользуется амулетом, который дал ему уже ныне покойный отец. Дамблдор, разумеется, заставит его амулет снять, и с легкостью прочитает все из головы четверокурсника. Лестрейнджа он не тронет, а вот Эйвери остался беззащитным против происков деда.

Парня нужно вывести из Хогвартса. Не факт, что Дамблдор не встретит его на выходе из моих апартаментов и не уведет к себе кормить цукатами, напичканными какой-нибудь высокотоксичной дрянью, после которой он будет любить «доброго дедушку», заодно выкладывая, как на ладони, все, что ему известно...

Снимаю Полог Тишины и зову домовичку.

— Да, мадам, — лопоухая малышка оказывается рядом со мной.

Накидываю Полог снова.

— Доставь мистера Эйвери в Лестрейндж-мэнор, — говорю. — Так, чтобы Дамблдор не перехватил его.

— Разумеется, мадам, — Донни обиженно вздергивает носик. — Донни сделает все правильно!

* * *

«Исчезновение» Эйвери не может оставить равнодушным Дамблдора. Он проводит с каждым из преподавателей беседу, больше похожую на допрос, при этом стараясь влезть в голову. Естественно, беседа ничего не дает, и директор довольствуется тем, что заставляет нас патрулировать коридоры в два раза чаще.

Мне не привыкать.

После выпуска близнецов Прюэттов в Хогвартсе стало поспокойнее — никто не пристает к малышам и ребятам постарше с идиотскими шуточками, не устраивает ловушки и иные подлые вещи. Нет, я понимаю — кому-то, возможно, покажется смешным средство, оставляющее ученицу курса где-то пятого в чем мать родила, но не бедной девушке, особенно, если вокруг много зрителей.

Слагхорн же меня раздражает все больше и больше. Он не может работать спокойно — все время, пока мы ведем расчеты и варим злополучное зелье для Ремуса Люпина, он трещит. Тараторит, бубнит, лопочет... В общем, как Всесоюзное Радио.

Я минут двадцать считаю одну и ту же формулу, двигая логарфимической линейкой и стараясь отрешиться от постоянного звукового фона, но получается плохо. Откладываю старенькую линейку и протираю уставшие глаза.

— Вот, посмотрите, я тут набросал примерное количество ингредиентов, — говорит Слагхорн, едва замечает, что я отвлекаюсь от пергаментов, — можно попробовать.

Кидаю взгляд на исчерканный лист и качаю головой:

— Вы забыли распределение Трейсера. Для сочетания мандрагоры и корней лопуха требуется именно оно, а не прямая формула. Так что тут не десять унций, а шесть с половиной. Но при этом не забывайте про то, что реакция кислотная. Ее надо нейтрализовать, а для этого добавить обычную пищевую соду. Но опять же — натрий двууглекислый по классификации Мудрова — стихии Земли и Воздуха, а значит, необходимо добавить еще мандрагоры. Так что прямой формулой пользоваться нельзя.

Слагхорн смотрит почему-то на мою логарифмическую линейку и вздыхает:

— Но мы ведь можем попробовать?

— Попробовать-то можно, — пожимаю плечами и прикасаюсь к тому месту, где теперь у меня красуются шрамы. — Только попробовать сварить, а не мистера Люпина поить. Второго промывания желудка перекинувшемуся вервульфу мадам Помфри делать не будет. И я как-то воздержусь. Вы рискнете?

Толстенький преподаватель зелий смотрит на меня испуганными глазами, затем мотает головой.

— Нет-нет, Алекс, что вы... Я еще так молод...

Придвигаю к себе опять листы с расчетами.