Профсоюз могильщиков (джен)

Уж если ты разлюбишь, так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.

Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя.

И если беды я сумею превозмочь,

Не наноси удара из засады,

Чтоб долгая не разрешилась ночь

Тоскливым утром, утром без отрады.

У. Шекспир. Сонеты.

Я узнал у Аберфорта адреса живущих в Барри магов, однако беседовать со мной они отказались наотрез. Даже через дверь. Чтобы скоротать время до приезда Глории, я зашел в бар «Потерянные мальчишки» и заказал ланч. Жареные колбаски пахли пряными травами и были восхитительны на вкус, корочка на картошке аппетитно хрустела, кофейный аромат кружил голову. К своему стыду, только покончив с едой, я сообразил, какие мальчишки дали название бару.

Заметив в окне автомобиль Глории, я расплатился по счету и пошел к выходу. Там меня уже ждали. Двое в алых мантиях с палочками в руках. Рон Уизли перегораживал своими плечами все пространство холла. Роланд Марчбэнкс был на полголовы ниже, раза в два тоньше и намного опаснее. Он закончил Хогвартс на два года раньше меня, получил орден Мерлина второй степени в первый месяц работы аврором, к семьдесят восьмому стал полным кавалером, а через год попал под следствие за применение Непростительных. После указа Крауча все обвинения были с него сняты, и Марчбэнкс едва не возглавил Аврорат, но опять отличился и чудом избежал Азкабана. В его светлых, как горный хрусталь, глазах плескалось злое веселье:

— Что же тебе все неймется, Снейп, — осклабился он мне в лицо. — Досаждаешь мирным магам, шастаешь здесь, нос длинный суешь!

— Это противозаконно?

— Видать соскучился по Азкабану, — Марчбэнкс, не реагируя на мой вопрос, продолжал свою речь. — Туда ты сейчас и отправишься. Уизли, — кивнул он.

Уизли своего наставника понял, сделал три шага, закрыл за моей спиной дверь и встал справа от меня, впившись взглядом в мою руку.

— У вас есть ко мне какие-то вопросы?

— Ага! — Уизли улыбнулся бесхитростно.

— И задавать мы их будем в Аврорате, — продолжил Марчбэнкс. — Давай, Снейп, шагай и без фокусов, а не то... — с его палочки сорвался луч, и зеркало у моего левого плеча раскололось.

— Вы с ума сошли? — с улицы в бар вошла Глория.

Уизли оглянулся на нее, этой мгновенной заминки мне хватило, чтобы выхватить из рукава палочку и хлестнуть заклинанием по руке Марчбэнкса. Уизли я оглушил, по возможности, нежно.

— Уезжай! Быстро!

— Но...

— Потом поговорим. Иди!

Марчбэнкс перехватил палочку из отбитых пальцев левой рукой. Я успел поставить щит. Мой Ступефай в свою очередь разбился о щит Марчбэнкса. Мы снова обменялись заклинаниями. И еще. Собственно, так сражаться можно было до бесконечности, точнее, до полного изнеможения одного или обоих сражающихся. Моему противнику, видимо, пришла в голову такая же мысль. Я увидел в его глазах свое, искаженное дикой болью лицо, еще до того, как он произнес «Круцио!», и успел опередить, плеснув расплавленным свинцом. Взвыв от боли, Марчбэнкс скрючился на полу. Я забрал палочку, убрал свинец и, обездвижив его, стал накладывать исцеляющие чары. Краем глаза я заметил встающего с выражением мрачной решимости на лице Уизли. Раньше, чем он поднял палочку, Глория стукнула его рукоятью пистолета по голове.

Я залечил ожог Марчбэнкса и связал Уизли.

— Тебе нужно уезжать.

— А как же ты?

— Ерунда, — я махнул рукой. — Разберусь и приеду.

Мы вышли из бара и подошли к машине Глории.

— Езжай. И прости за то, что так получилось.

— Это было здорово! — неожиданно сказала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала меня в губы.

Глория уехала. Я вернулся в бар и столкнулся в дверях с разгневанной Грейнджер и двумя аврорами.

— Вы! Что вы творите?!

— Я? Мисс Грейнджер, вас неверно информировали...

— Вы терроризируете мирных магов! Применяете колдовство к магглам! Нападаете на сотрудников Аврората! Оказываете сопротивление при аресте! — она выкрикивала обвинения в мой адрес, склоняясь над Уизли.

— Сопротивление? Да разве я сопротивляюсь? — я широко развел руки и освободил невербальным заклинанием Марчбэнкса и Уизли.

Один из авроров, кажется, Стентон выхватил у меня палочку и стянул запястья магической веревкой так туго, как мог. Сволочь.

— Что касается магглов, — продолжал я, заставляя себя забыть о рвущих кожу веревках. — Я исправлял ваши промахи: бедные родители забыли, что у них вообще были дети. Представляете, придут они на семейное кладбище и обнаружат лишнюю могилу.

Я не имел в виду, что Обливиэйт накладывала именно Грейнджер, определение «ваши» относилось к официальным лицам Магической Британии в целом, но она вскочила на ноги и залилась пунцовой краской. Предоставленную возможность упустить я не мог.

— Раз уж вы взяли на себя миссию избавлять родителей от горестных переживаний из-за детей, почему вы не поможете чете Уизли? Или ваша благотворительная деятельность распространяется только на магглов?

— Ты мерзкий... — заорал Уизли.

— Не надо! — Грейнджер вцепилась в него. — Не надо. Он просто злобствует. Он ничего не может сделать, ему нечего сказать — вот он и вымещает свое недовольство жизнью на нас.

— Браво! Мисс Грейнджер, вы решили переквалифицироваться в надежде, что психолог из вас выйдет лучший, чем реаниматолог? Открою вам тайну: определить характер психологических проблем пациента без тщательного исследования с помощью специальных методик так же невозможно, как установить факт смерти «на глазок».

Продолжить мне не дали, а жаль! Дрожащая от ярости Грейнджер велела доставить меня в Аврорат, а сама аппарировала с Уизли и Марчбэнксом в Мунго.

Следующие два часа я провел в уютной одиночной камере, любуясь на свои распухающие пальцы. Веревку с меня никто не снял. Справедливости ради, меня не обыскали и не напоили веритасерумом — похоже, не знали, что со мной делать, и дожидались распоряжений сверху. Я тоже не знал, что мне делать. Вся эта схватка была абсолютно не нужной — я просто не хотел, чтобы Глории стирали память. В сущности, успокаивал я себя, ничего серьезного мне предъявить не могут. Вынесут какое-нибудь порицание, назначат штраф, наложат ограничения на палочку. Все это мелочи! Только бы не прицепились к Глории.

Наконец явился дежурный аврор, снял веревку, восстановил содранную кожу и пригласил пройти с ним в кабинет. Вполне ожидаемо из-за стола встал Поттер. А вот увидеть в кресле для посетителей Аберфорта я не рассчитывал. Поттер предложил мне сесть и отдал палочку.

— Профессор... — начал он, но я его перебил:

— Я не профессор, аврор Поттер, я — могильщик.

Лицо у него вытянулось.

— Не верите? У меня даже трудовой договор есть с собой. Глядите, — я бросил ему бумагу.

Поттер, наверное, трижды перечитал текст, даже проверил на чары.

— Но... зачем? Почему? — он смотрел на меня с неподдельным отчаянием. — Зачем вы так... юродствуете?

— Вам не нравится моя профессия? Чем же она плоха? Шекспир посвятил могильщику целую сцену, а Честертон эссе. Вы, разумеется, не знаете, кто такой Честертон, впрочем, можете поинтересоваться у высокоумной любительницы облегчать родительское горе Обливэйтом, хотя она вряд ли читала Честертона — иначе выбрала бы другой метод — но для вас найдет книгу и ткнет в соответствующую страницу; вот о Шекспире вы должны были слышать, однако...

— Причем здесь Шекспир? — перебил меня Поттер. — Вы... зачем вам надо так... так унижаться? Вы ведь свободны теперь, вы можете делать все, что захотите!

— Представьте себе, Поттер, я хочу быть могильщиком. Недавно я осознал это. В сущности, именно этим я занимался почти всю свою сознательную жизнь — копал могилу Темному Лорду и выкопал такую глубокую, что в ней поместился и Альбус Дамблдор, и еще пятьдесят с лишним человек; а еще раньше я копал могилу для своих врагов, и в нее легли ваши родители; а если копнуть еще глубже — какая аллегория, заметьте — я копал могилу своему однокурснику Люпину и чуть не лег в нее сам, если бы...

— Могилу Люпину? — ошарашено переспросил Поттер.

— О, неужели вы думаете, я собирался стать ужином для оборотня? Я шел его убивать — единственного Мародера, которого я мог убить безнаказанно. Это был прекрасный план, и Блэк здорово мне помог, любезно подставив мохнатого друга под мою палочку.

— Я вам не верю! — Поттер замотал головой, словно, вытряхивая залетевшие в уши слова.

— Правильно делаешь, — вмешался Аберфорт. — Он тебя нарочно с толку сбивает — хочет отвлечь от девушки.

Невероятным усилием воли я не обернулся к нему.

— Какой девушки? — удивился Поттер.

— Той, которая оглушила Рона, — усмехнулся Аберфорт. — Видимо, из-за нее и было «оказано сопротивление при аресте». Как только она удалилась, господин могильщик сдался и даже освободил авроров. В рапорте же написано, — Аберфорт взял со стола пергамент.

— Точно. Я читал. У меня все из головы вылетело.

— Он этого и добивался, — довольно заключил Аберфорт. — Кто же эта девушка, а?

— Констебль Филиппс расследует путаницу в рапортах из Барри. Ваши штатные обливэйтеры не смогли разобраться в бюрократических тонкостях, их поделки повергли в шок полицейское управление. Я полагал, что очередной корявый рапорт из Барри только усугубит подозрения, и постарался не допустить этого.

Не знаю, проглотил бы Поттер такую байку, но Аберфорт откровенно скалился.

— Что вы предъявляете мне, аврор Поттер, какие обвинения?

— Погодите, — он запустил пальцы в волосы и с силой потянул, словно хотел выдрать. — Сэр, пожалуйста, давайте поговорим нормально. Я знаю, что вы ничего дурного не делали. Вы хотели поймать чудовище, мы тоже хотим его поймать.

— Чудовище? — я изобразил удивление.

— То, которое ожило в теле профессора Люпина.

— Я все ему рассказал, Снейп, — вмешался Аберфорт.

— Все?

— Все, — пожал он плечами.

— Сколько Дамблдоров не авадь — все под палочку лезут, — прошипел я.

Поттер едва не подскочил, но промолчал. Аберфорт вздохнул:

— Поставь себя на его место, Снейп. Ты бы согласился не участвовать? Позволил бы себя отстранить?

То я, а то — мальчишка! Он смотрел на Аберфорта с надеждой.

— Гарри должен участвовать. Да и я, признаться, не хочу в Азкабан.

Можно подумать, я хочу.

— Мы должны работать вместе, — заговорил Поттер. — Не только потому, что там профессор Люпин. Хотя поэтому тоже. Но, — кажется, он запутался. — Вы не представляете, как мы его ловили! — произнес он с горечью. — Мы же весь Запретный Лес облазили! Даже не приблизились к нему.

— Поттер, вы аврор, вот и занимайтесь своей работой — ищите преступников, собирайте доказательства и... что там еще в ваших должностных инструкциях прописано? Не лезьте в то, о чем не имеете понятия!

— Я не лезу. Я буду вам помогать. Честное слово, я все сделаю, как вы скажете.

Честные-честные глаза, на лице решимость и трогательная вера в свои слова. Ну да, сейчас он готов все мои инструкции выполнять и беспрекословно подчиняться, а как дойдет до дела, начнется сплошная импровизация. Это же Поттер! Ему непременно нужно лично, с голыми руками на чудовище. А я буду изображать Фоукса с мечом в клюве.

— Нечего вам там делать, — отрезал я.

Поттер открыл было рот, но Аберфорт его перебил:

— Хватит! Мы все знаем, что Гарри будет участвовать. Ты можешь согласиться сейчас, и мы спокойно обсудим дело. Ты можешь упорствовать и дальше — тогда просидишь в камере до новолуния и все-таки согласишься. В последний момент.

— Почему это? — фыркнул я.

Аберфорт ухмыльнулся:

— Ты же не веришь, что мы без тебя справимся.

Можно было продолжать упираться и дальше. Вплоть до новолуния. Но Аберфорт был прав. Рассказав все Поттеру, он загнал меня в угол. В случае моего отказа они полезут сами, и я даже не смогу проверить, что именно они сотворят. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Поттер, как ни удивительно, просиял. Он связался с Кингсли, и я получил свободу.

Выйдя из Министерства на улицу, я нашел телефонную будку и позвонил Глории — ее домашний телефон не отвечал, а номер мобильного я не помнил. Я хотел убедиться, что она благополучно доехала, и вспоминал, где ее можно найти. Помимо дома, работы и ночных прогулок по кладбищу, я смог вспомнить кафе «На перекрестке», где работала ее одноклассница. Туда я и отправился. Глория действительно стояла у стойки. Увидев меня, она улыбнулась с облегчением, и тут же на ее лице появилось смущенное, чуть встревоженное выражение.

— Здравствуй, Северус. Я не смогла до тебя дозвониться.

Стоявший рядом с ней мужчина обернулся. Я сразу понял, что это и есть тот самый муж, у которого «все так». Его сияющая улыбка в тридцать два зуба прекрасно смотрелась бы на рекламном плакате стоматологической клиники, обтянутый трикотажным джемпером торс — на плакате спортивного зала... Да что мелочиться — он шикарно смотрелся бы на любом рекламном плакате! Ясный взгляд карих глаз, мужественный подбородок, коротко стриженные, чуть волнистые темные волосы — все было «так» и даже лучше.

— Познакомьтесь, — сказала Глория, — мой муж.

— Джеймс Блэк, — представился он.

У мироздания, определенно, извращенное чувство юмора.

— Северус Снейп, — сказал я, — могильщик.

Его улыбка не потускнела, просто приобрела несколько снисходительный оттенок.

— Рад познакомиться, — кивнул я.

— Северус, ты разобрался с проблемой? — Глория тревожно нахмурилась.

— Да, все нормально.

— Вам была нужна помощь полиции, — констатировал Джеймс Блэк. — Вам следует написать заявление, чтобы дать делу ход.

— Благодарю. Произошло недоразумение — оно разрешилось.

Я заказал чашку кофе и пожалел об этом. Зерна были пережарены, смолоты в пыль, и успели выдохнуться. В Барри варят лучше. Допив отвратительный напиток, я кивнул Глории и прошел к выходу. Она оставила увлеченного трансляцией футбольного матча мужа и догнала меня.

— Джим неожиданно приехал, полдня просидел на крыльце коттеджа, ждал. Я ему сказала, что проверяла юридические формальности по твоей просьбе. Он бы не поверил, если бы я рассказала обо всем, что тут было — стал бы искать сектантов, мошенников, наркоторговцев.

— Понятно.

— У тебя правда все в порядке?

— Да. Мы разобрались с недоразумениями. Следствие ведется, преступник уже обнаружен. Я влез не в свое дело.

— Ну и хорошо, — вздохнула Глория с облегчением. — Я пошла?

— Пока.