Я не дам тебе умереть (гет)

Как бы то ни было, Дамблдору доверять всё равно нельзя — он, конечно, начал действовать, но почему-то мне кажется, что уже поздно, и решение судьбы Поттеров — вопрос нескольких дней. Раньше Лорд не слишком-то уделял ему внимание, справедливо полагая, что может заняться проблемой Пророчества в любой момент; думаю, теперь он начнёт действовать — после такой-то провокации.

И, зная его, своей цели так или иначе добьётся. Тем более, что за Поттером, как оказалось, тоже водится дурная привычка доверяться не тем людям. Ну вот чего ему стоило выбрать более надёжного Хранителя?! Согласен, он мог руководствоваться тем, что на Петтигрю никто не подумает, но это же такая сопля и размазня, что стоит чуть надавить — и он не только друзей сдаст, но и маму свою по кусочкам лордовской змеюке скормит!

— Ну, ошибся, — смущённо пожимает плечами Поттер. — С кем не бывает…

— Конечно! — не могу удержаться от сарказма. — И правда. Вручить на тарелочке свою жизнь единственному приятелю, который уже больше двух лет как вертится в на редкость дурной компании — да пустяк! На такое только совсем безмозглый гриффиндорец способен, спешу тебя огорчить.

— А что, умный слизеринец, который — заметь! — всю жизнь сидит в этом гадюшнике, был бы лучше?

Надо же, и у Поттера приемлемый уровень ехидства прорезался. Главное, не перейти к традиционному мордобою — как-то сейчас неуместно будет.

— Я никогда не предал бы Лили. Что бы ты обо мне ни думал. И не говори сейчас о Пророчестве — тогда никто не мог понять, о ком в нём говорится.

Ненавижу вот так вот выкладывать душу перед посторонними людьми. И тем более — перед крайне неприятными мне людьми.

Но, в конце концов, какими ещё своими принципами я не успел поступиться за последние несколько дней? Так что было бы о чём переживать…

Конечно, поясняя Поттеру причины моего появления у его дома, я в подробности не вдавался — изложил кратко, сухо и в основных фактах. Остального он бы всё равно не понял, пустоголовый. Но, кажется, его и так проняло. Хотя оправился быстро, надо признать, и готов действовать — только вот плана нет и его составлением Поттер вряд ли станет себя утруждать.

Что гораздо хуже, плана нет и у меня. Да, получилось — по чистой случайности — сыграть на опережение, добраться до Петтигрю и выбить из него всю необходимую информацию… а толку? Я не знаю ни одного волшебника, который сможет противостоять Лорду — если это не Дамблдор, конечно, но что-то сомневаюсь, что он согласится лично сидеть и караулить Поттеров, а по мере надобности — и закрывать их своей неширокой грудью. И бегство… тоже не вариант. Беглеца всегда можно найти.

Иногда, да и сейчас тоже, просто выть хочется от бесплодности собственных попыток что-то предпринять. От безнадёжности знания, что всё бесполезно.

Кажется, я где-то заразился гриффиндурством, потому что это меня не останавливает.

— Пойдём, — говорит вдруг Поттер, поднимаясь на ноги и, помедлив, зачем-то протягивает мне руку. Я её игнорирую, но тоже встаю.

— Куда, позволь спросить?

Пожимает плечами с нарочито легкомысленным видом:

— Я же обещал тебя на чай пригласить! И… — снова медлит. — Думаю, Лили будет рада тебя увидеть.

Буду ли рад я сам? Забавный расклад получается всё-таки. Здрасте, нарисовался бывший приятель, нынешний предатель, пришёл сказать, что тебя скоро убьют, а заодно и весь чай твой выпить, тебе всё равно он уже не понадобится.

Чёрт, вот сейчас я готов запаниковать и отступить — вопреки всему, что решил для себя раньше. От Лорда ушёл, от Дамблдора ушёл, а вот увидеть холод и ненависть в любимых глазах... боюсь.

— Снейп, а Снейп? — наконец подаёт голос Поттер после новой затянувшейся паузы. — А может быть ты наконец вернёшь мне палочку? Или ты ещё не поверил, что я не буду на тебя бросаться?

Что я там не так давно думал про веру? Отвечаю ему слабой ухмылкой, но палочку возвращаю. Зря.

— …Кретин, идиот, баран гриффиндорский! — на оригинальность не тянет, но от моего шипения Поттер шарахается в растерянности. — Ты хоть понимаешь, что я тебя чуть Круциатусом не приложил?! Дошутиться хочешь?!

Виноватый Поттер? Не смешите. Он весь — воплощение мрачного удовлетворения.

— Ну, убивать мне тебя нежелательно, — бормочет, — а душу отвести как-то нужно было...

На моём лбу гордо переливается яркими цветами короткая надпись: "Я МУДАК".

Пальцы, стиснувшие рукоять палочки особым хватом для Второго Непростительного, дрожат. Какую возможность упускаю, а? Сколько лет об этом мечтал, а когда подвернулся наконец случай — приходится останавливать уже занесённую руку.

Молча разворачиваюсь. Ухожу, на ходу стирая хулиганскую надпись антизаклятьем. Да пошёл он...

Оклик Поттера догоняет меня уже почти у самых кладбищенских ворот.

— Эй, Снейп, ты куда собрался? Да подожди же ты! Постой! Ну ты что, совсем шуток не понимаешь?!

Ответить или проигнорировать? Всё-таки останавливаюсь, и не думая оглянуться. Видеть его не хочу, придурка этого.

— Не понимаю и не собираюсь понимать. Иди с Петтигрю пошути, весельчак.

— Убью, попадись он мне! — как же, перевёл тему и надеется, что я забуду.

Догнал наконец. Дальше пришлось идти уже с ним вместе, делая вид, что нам просто по пути.

— Убьёшь, Поттер? Да ну? Кишка тонка.

— Хочешь на себе проверить?! — мигом заводится он.

— Попробуй, — равнодушно пожимаю плечами. Всё равно ведь не станет.

Конечно. Махнул рукой — проехали, мол.

На пороге своего дома он остановился, обернулся ко мне.

— Я всё ещё не уверен, что не совершаю ошибку…

Подумать только, а ведь он меня по-настоящему боится. Не ожидал. Оказывается, это приятно щекочет самолюбие.

Голос такой серьёзный, какого я ещё никогда в жизни у него не слышал. И мне ничего не остаётся, кроме как ответить в тон.

— Я не причиню вреда никому из твоей семьи, Поттер. Даже тебе. Клянусь.

Это не Непреложный Обет и даже не любая другая магическая клятва, которая так или иначе заставляет держать обещание — это просто слово. Но я никогда не раскидываюсь подобными словами. Поттеру этого, конечно, знать неоткуда, но я наконец-то вижу: он решился.

За открывшейся дверью — полумрак, едва разгоняемый тусклым волшебным светильником; когда первый из нас перешагивает порог, свет становится ярче, заставляя невольно поморщиться, но не в силах заставить зажмуриться: я сейчас хочу видеть то, что представляет собой этот дом. Может быть, потому, что где-то в глубине души тлеет надежда на то, что Лили здесь плохо, и она хочет, чтобы её отсюда забрали; может быть, из-за того, что я вообще впервые за несколько лет могу соприкоснуться с тем, что с ней связано.

Вру. Я просто хочу увидеть её.

Конечно же, она не сидит под дверью в прихожей и не ждёт нас. Ей вообще неоткуда знать, что я здесь — сюрприз будет. Обрадуется ли она такому сюрпризу? Или я должен буду чувствовать признательность только за то, что меня не выставят за дверь сразу же после того, как она меня увидит?

— Проходи, разувайся, а то грязи нанесёшь…

Поттер сам скидывает ботинки, стягивает тёплый свитер, небрежно швыряет его на диванчик. Я медлю.

Здесь очень чисто и уютно. Но это не идеально-стерильная чистота, какая часто встречается, например, в фамильных поместьях некоторых моих знакомых. На вешалках мантии перемежаются с маггловскими куртками и плащами; ботинки, туфли и тапочки стоят вразнобой; на всём виднеется лёгкий налёт этакого комфортного хаоса, когда далеко все вещи не лежат на своих местах, но лежат именно так, как удобно хозяевам.

В углу стоит детская коляска, и у меня начинает щемить сердце.

Тот факт, что у Лили есть ребёнок, само собой, для меня давно не секрет. Но одно дело — знать, и совсем другое — понять это. Понять, что уже давно нет ни задорной девчонки из соседнего квартала, ни очаровательной девушки с параллельного курса, а есть только взрослая замужняя женщина, домохозяйка, мать.

Почему-то все эти эпитеты вызывают в голове резкий диссонанс. И я знаю, почему. Я слишком боюсь увидеть, что она изменилась. Что она — уже совершенно не тот человек, которого я знал.

Что она — не та Лили, которую я люблю. Что все мои старания были ради совершенно постороннего человека.

— Эй, Снейп, что с тобой? — это Поттер. Щёлкает пальцами у меня перед глазами, привлекая внимание.

Осознаю, что всё это время я простоял, вжимаясь спиной в закрытую дверь. И всё ещё не могу заставить себя сделать хоть шаг вперёд.

— Говорю же тебе, разувайся. И мантию снимай, повесь… куда-нибудь, где место найдёшь. Я пока пойду разбужу Лили.

— Не надо… — пытаюсь сказать я, чувствуя, как червячок страха во мне разрастается, превращаясь в настоящее чудовище.

Он оглядывается в недоумении.

— Почему?..

Я не могу ему это объяснить, и молчание затягивается, но из дверного проёма соседней комнаты доносится сонный голос:

— Джи, это ты? Уже вернулся?

Всё происходит невыносимо медленно, будто случился какой-то сбой плавного бега времени, и реальность надвигается словно бы рывками. И в какой-то момент я понимаю, что она уже стоит в дверях — волосы со сна взъерошены, длинная футболка соскользнула с одного плеча — и трёт глаза, просыпаясь на ходу.

Дурацкая мысль — а вдруг не заметит?

А потом — растерянно-изумлённое:

— Северус?..