Львенок из Цинтры (гет)

У человека нет возможности всем делать добро,

но у него есть возможность никому не причинять зла.

Нил Эмбервуд, историк XVIII в.

«Суть магии».

Всё уже когда-то было, всё уже когда-то случилось

и всё уже когда-то было описано.

Высогота из Корво.

Интерлюдия

Больше всех остальных звуков этого вечера Лютик слушал треск костра. Вопрос о том, как же все-таки передать эту музыку с помощью лютни, уже не первый год занимал барда. И казалось, он вот-вот найдет ответ, но тот ускользал с постоянством Геральта, уходящего от откровенного разговора. Кстати, о ведьмаке. Куда он опять запропастился? Цири уже смотрит десятый сон, укутавшись в теплый плед. Такая милая малышка… Ей бы на балах танцевать, а она, чумазая, уплетает суп из улиток и крысиных потрохов, спит на земле и трясется полусонная на такой же полусонной Плотве.

— О чем задумался? — Геральт подошел неслышно и присел рядом с Лютиком на бревно.

— Да вот, думаю спросить тебя, что ты будешь делать дальше?

— В каком смысле «дальше»?!

— Ну, я бы на твоем месте собрал бы в охапку Цири и Йеннифэр да уехал за три моря. Подальше от этого беспредела.

— Куда? — в голосе ведьмака было столько неприкрытого удивления и непонимания.

— Да куда угодно.

— И что я буду делать в этом твоем «где угодно»? Точнее, все мы: я, Йен и Цири?

— Да что угодно…

— Поражаюсь твоей изобретательности, дружище.

— Не ёрничай, Геральт. Я серьезно. Неужели тебе не хочется скрыться от всех этих преследователей, чудовищ? Неужели не хочется бросить свою эту… работу. Это же ваш единственный шанс завести нормальную семью.

— Ты всегда отличался тактичностью, — Геральт опять замкнулся. Каким бы близким другом для него не был Лютик, но вопрос о Йеннифэр и отношениях с ней всегда оставался щекотливой темой.

— Ну, послушай меня хоть раз, чугунная ты башка! Я же вижу, как ты смотришь на девчонку! Как на дочь. Поверь, будь у меня дочь, я бы на нее смотрел точно так же… А Йен? Ну, на что ей сдалась эта ведьмовская ложа? Подумай. Хоть мы с ней не особенно в дружбе, но я руку даю на отсечение (да-да, вот эту руку, которой я зарабатываю себе на жизнь, услаждая слух милых дворяночек, играя на своей прекрасной лютне)… Так, о чем это я? Ах, да! Руку даю на отсечение, что если ты поставишь вопрос ребром, то магичка ни на что не променяет жизнь с тобой и Цири где-нибудь подальше отсюда.

Ну, представь себе, уедете вы, поселитесь в какой-нибудь деревушке или вообще в лесу, чтоб уж наверняка. Разведете огород, вырастите девчонку, выдадите ее замуж, за какого-нибудь кмета или купчишку, будете внуков нянчить. Ну, чем не жизнь? Хватит, навоевались. Пошли лесом эти нильфгаардцы с реданцами и темерийцами в придачу!

— Лютик, Лютик, лучше заткнись, а то я не выдержу и сам тебя заткну. Что за околесицу ты порешь? Какой лес? Какой огород?

— Ну, хорошо, не хочешь в лес, садитесь на корабль и плывите на острова, за Тихую гавань, за Черный пролив. Говорят, там есть поселения темнокожих туземцев. Была у меня в Вызиме одна красотка, ох… горячая штучка, я тебе скажу! Кожа — что твой сапог — черная и блестит вся. А соски… будто шоколадом политы. Так, я опять замечтался. Геральт, когда мы уже доберемся до города? Мне срочно нужен бордель, а то я не соображаю ничего. О чем это я? Ах, да! Неплохо они там живут, хочу тебе сказать. Жемчуг добывают…

— Хватит мне одного раза. Или ты уже забыл, как я за жемчугом сплавал?

— Геральт, — бард раздосадовано стукнул по бревну кулаком. Не особенно сильно, так чтобы получилось достаточно внушительно и гневно, но не очень больно.

— Лютик, ну, что тебе неймется спровадить меня с глаз долой? Так иди на все четыре стороны, никто тебя не держит.

— Да причем тут я? Я то о себе позаботиться могу, а вот вам…

— Что нам? Ну, что? Ты думаешь, нас так просто отпустят? Не навешают на хвост шпиков? Не потрудятся разузнать что мы и где? Цири нужна им! Им всем: Эмгыру, Фольтесту, Хенсельту… Да всем, кому не лень.

— Я уже все придумал! — счастью Лютика не было предела. Ведьмак почти согласен, он уже не говорит жесткого «нет» и готов вести диалог. А значит, осталось всего ничего: изложить свой гениальный план и уболтать Геральта на его осуществление. — Я сочиню балладу с грустным концом. Как ни странно, но такие пользуются большей популярностью. Кажется, чего бы людям ни радоваться, когда тебе поют, да еще на лютне подыгрывают. Нет, чтоб веселиться. А вот подавай им песнь о влюбленных, налакавшихся яду с горя от того, что их родные всю жизнь воевали или о деве и трубочисте, пронзенных одной стрелой…

— Ты что, хочешь и нас с Йен одной стрелой в своей балладе убить? — проявил недюжинную смекалку ведьмак.

— Ну, да! — Лютик аж подскочил на месте.

— Забудь!

— Но почему?

— Пойми, Цири — не простая девчонка из-под Соддена, она — княжна…

— Княгиня, — машинально поправил бард, уже понимая, что весь его план летит к чертям из-за одного только ведьмачьего упрямства. — После смерти Калантэ, Цири должна зваться княгиней.

— Ну, пусть будет княгиня. Рано или поздно, она должна взойти на престол, возглавить Цинтру, освободить людей от гнета.

— И это говорит мне человек, который всю жизнь был далек от политики. Что бы ты понимал…

— Не важно. Цири — моя воспитанница. А значит, я должен привить ей те качества, которые считаю нужными и важными. Да, я — ведьмак. Я сторонний наблюдатель. Мое дело — крушить монстров и чудовищ. Но есть чудовища пострашнее гулей и шипохвостов. И имя им — люди! А ведьмаки людей не убивают, они предоставляют им самим разбираться. И не скажу, друг мой, что особенно верю в миротворческие порывы Эмгыра. Поэтому и хочу дать Цири возможность вырасти и самой решить, пойдет ли она освобождать свой народ и править им или найдет какое другое дело.

— Я ведьмачкой буду, как ты, Геральт — сквозь сон пробубнила Цири и перевернулась на другой бок.

Лютик скривил извиняющуюся рожу, мол, не знал я, что она все слышит. А Геральт тяжело вздохнул. Ведьмачка… Что взять с десятилетней девчонки, наслушавшийся сказок о Великом Предназначении? Что они, сказки-то? То же, что и лютиковы песни. Придумать можно всякого, а вот в жизни все тяжелее и сложнее. Взять вот, хотя бы Адду — упырица — она упырица и есть. То есть, была… И все на ней крест поставили. И если б ни Фольтест тогда, последний веривший в то, что дочь можно расколдовать, убил бы народ ни в чем не повинную девчонку. А так — наняли его, Геральта, за хорошие деньги. Вот он и сделал хорошее дело. Он — ведьмак — душа продажная, а не какой-нибудь принц-королевич…

.

V

.

Урок Дамблдора прошел степенно и без особых происшествий. Все занятие состояло из длинной и обстоятельной лекции директора о том, что тьма таится там, где ее порой не ждешь, и опасности могут подстерегать каждого даже в самой обыденной ситуации. Например, при игре в шахматы. На этих словах Дамблдор многозначительно посмотрел на Рона, который от этого взгляда как-то приосанился и довольно улыбнулся.

— Зло и порок, — говорил директор, — коварны и изобретательны. Они найдут лазейки и смогут превратить ваши козыри в труху и пепел. Поэтому при борьбе с ними нужно уметь становиться гибче, подстраиваться под ситуацию и менять планы… Да, мисс Грейнджер?

Гермиона, решительно тянувшая руку, встала.

— Профессор, но разве это правильно: играть по правилам, которые нам навязывает тьма? Стоит ли плясать под ее дудку?

— Хороший вопрос, присаживайтесь, мисс.Сейчас я попробую все пояснить. Но хотелось бы отметить, что это, прежде всего, мой взгляд на ситуацию, и он может кардинально отличаться от вашего. И это совершенно нормально, ведь у каждого из нас сложилось свое мнение. Каждый должен думать своей головой и принимать решения самостоятельно. Но как человек, проживший на этом свете несравнимо больше вашего и перенесший множество перипетий, чувствую своим долгом поделиться этим опытом и постараться предостеречь от лишних ошибок.

Что есть буря? Это отсутствие спокойствия. Что есть голод? Это отсутствие пищи. Что есть зло? Это отсутствие добра. Хорошо то, что у нас есть. И только тогда, когда мы это теряем, начинаем понимать его истинную ценность. Если человека ничего не тревожит, ничто не заставляет принимать решения, биться за выживание и защищать дорогих ему существ, будь то люди, единороги или даже любимая метла, то он находится в мире с собой и со вселенной. Когда море находится в состоянии штиля, оно прекрасно в своем первозданном виде, оно мирно и величественно. Однако без ветра паруса не наполнит дыхание жизни и корабль не приплывет в порт. А значит, без жизненных трудностей человек закостенеет и не будет развиваться, потеряет ту цель, что заставляла его двигаться вперед. Но весь смысл морского путешествия — стремление к спокойствию, желание причалить к очередной пристани, не потеряв ни одного члена экипажа, не растеряв драгоценный груз. Так же и жизнь наша — это стремление к стабильности и спокойствию. Но для каждого человека эти понятия могут быть разными. Для одного идеал — это демократическое общество, где каждый имеет право слова; для другого — удел землепашца и скотовода; для третьего — личное счастье, — это возможность править миром. Именно из-за этого конфликта интересов и возникает вражда. Темный маг не перманентно злой, он не стремится погубить весь мир и заставить людей страдать. Он жаждет найти то счастье и спокойствие, которое будет по душе ему. И отличается от светлого мага лишь тем, что во время этого поиска готов жертвовать всем, что его окружает, не задумываясь о последствиях.

Все в мире стремится к спокойствию — даже маятник часов без внешнего вмешательства рано или поздно остановится. Так и зло изживет себя, добившись цели. Но задача добра: не бороться со злом, создавая еще больше беды, а постараться максимально сократить жертвы. Поэтому я и говорю о том, что порой нужно выбирать самопожертвование, оборону или отступление, нежели открытый бой и жестокость. В этом и заключается суть защиты от темных искусств. Светлый старается сберечь то, что есть, темный — разрушить и построить новое. Светлый ценит жизнь, темный — победу любой ценой.

Кажется, Дамблдор хотел продолжить, но колокол возвестил о конце урока. Домашним заданием было эссе не менее, чем на два свитка о том, что есть добро и зло в современном магическом мире.

Цири тронула речь профессора, и она еще долго размышляла над его словами. Где-то в них крылось противоречие, где-то ведьмачка была не согласна… Но уловить эту мысль никак не получалось. Практически все оставшееся до отработки время она просидела у озера, то заплетая волосы в косу, то подставляя лицо теплому ветерку. Место, где она первый раз ступила на землю этого мира, стало для ведьмачки островком спокойствия и раздумий, словно было окружено волшебным полем, защищавшим от всего на свете.

Перед тем, как отправиться к Снейпу, Цири привычным жестом позвала Добби.

— Как ваш первый учебный день, мисс? — с искренним интересом спросил домовик.

— Не без приключений, — улыбнулась она. — Но в целом — хорошо. Скажи, а где в замке можно раздобыть вина?

— Алкоголь? — Добби, кажется, испугался. — Но у нас…

— Знаю, не дают детям. Но я уже давно не ребенок. Тем более, мне он нужен не для шалостей, а для дела. На кухне есть хотя бы стаканчик? Очень нужно, правда!

— Для выпечки порой используют небольшое количество коньяка, но он строго подотчетен. Боюсь, мне не удастся достать даже несколько капель.

— Коньяк не подойдет, — покусывая в задумчивости губу, Цири теребила рукав мантии. — Нужно вино. Красное, желательно. Может у кого-то из преподавателей есть стратегический секретный запас?

— У профессора Снейпа, кажется, есть огневиски, у Хагрида была бочка со сливочным пивом, — почесав затылок припомнил Добби. — Возможно, у профессора Трелони найдется бутылка вермута… Вина ни у кого нет.

— Жаль… А где-то в окрестностях есть ресторан? Или бар? Где можно было бы заказать стаканчик?

— В Хогсмиде есть «Кабанья голова». Но прогулки по выходным начнутся только через несколько месяцев. А сейчас выбраться с территории Хогвартса будет нелегко. Хотя…

Домовик виновато посмотрел на Цири, явно не желая договаривать.

— Ну же, Добби, ты мне не веришь? Честное слово, я не хочу напиваться и дебоширить. Мне нужен всего лишь стаканчик перед сном, чтобы понять свое предназначение в этом мире.

— Вам лучше поговорить об этом с Гарри Поттером, — шепотом сообщил эльф, хотя рядом никого не было. Они шли по слизеринским подвалам, приближаясь к кабинету зельеварения.

— Он знает, как попасть в Хогсмид?

— Да, — домовик прижал длинные уши и виновато потупился. — И он любит приключения. Гарри Поттер поможет, но Добби не должен был вам этого говорить. Это против правил.

— Мне не впервой нарушать правила. Порой только так можно сделать что-то действительно важное. Спасибо, друг. Ты мне очень помог.

— Я рад, — не очень-то весело отозвался Добби и с негромким хлопком пропал за мгновение до того, как в конце коридора открылась дверь кабинета зельеварения.

— Вы рискуете опоздать, мисс Рианон, — надменно и строго произнес Снейп.

— У меня еще целых сорок секунд, — ничуть не испугавшись властного тона, ответила Цири и не спеша прошла остаток пути.

— Вымыть котлы и пол без использования магии, а так же расставить ингредиенты, что остались на столах по шкафчикам, — обрисовал задачу профессор. — Здесь хранятся жидкие элементы, здесь — твердые, тут — растительного происхождения, а тут — животного. Хорошо проверьте все полки. Ученики, у которых в голове меньше извилин, чем у курицы, имеют привычку путать полки. Я буду в соседнем помещении. По пустякам меня не беспокоить, вернусь через два часа и сам все проверю.

Снейп выглядел одновременно озадаченным и раздраженным. Видно, привычка вызывать в студентах дрожь и подобострастие намертво въелась в его сознание. А бесстрашие и спокойствие новенькой вызывало подсознательный дискомфорт.

Без лишних слов Цири собрала все грязные котлы рядом с лоханью для мытья и пустила из крана воду.

«Уж не знаю, насколько это можно считать наказанием, — раздумывала она, возясь в душистой пене. — Вот если бы пришлось оттирать песком или в холодной воде…»

Занятие простой монотонной работой приводило мысли в порядок, и ей удалось даже разложить их по полочкам, сформулировав первоочередные задачи.

Во-первых, поговорить со Снейпом о возможности лечения руки Дамблдора.

Во-вторых, найти предлог, чтобы уговорить Гарри помочь в поисках вина для сноворота.

В-третьих, выпить сноворот и разобраться в том зоопарке, который ей снится.

Может быть, оставить разговор с зельеваром напоследок? И сначала все выяснить? А вдруг спасать директора вовсе не обязательно? В том смысле, что это спасение может обернуться совсем уж не так, как рассчитывалось.

Закончив через час с котлами, Цири быстро протерла пол старой дырявой тряпкой и подошла к застекленным шкафчикам.

«Ну и что это за система? Жидкие, животные, каменные… Глупость какая! — она скептически оглядела огромное количество баночек, контейнеров, коробочек и пузырьков. — А если вот так?»

Заклинание потребовало большого выброса силы. Но накопленная магия, почти не задействованная за последние дни, хлынула через руки, сложенные в знак Премо. Его в свое время очень часто использовала Трис, не любившая возиться и наводить порядок. Конечно, одно дело — разложить склянки в небольшом чародейском несессере, а другое — упорядочить несколько сотен ингредиентов в четырех шкафах кабинета зельеварения. Но Цири не даром была чародейкой, Владычецей Озера и ведьмачкой в одном флаконе. Она хорошенько представила себе новую систему хранения и заставила все емкости разных размеров, форм и содержаний, выстроиться по алфавиту. Спустя минуту, на каждой из полочек появились указательные дощечки, а на боковых стенках шкафов — таблички со списком всего, что в нем хранилось. Этот перечень был самопополняющимся. Стоило достать с полки любой фиал, как он тут же исчезал из списка.

— Вот так-то! — оставшись совершенно довольна собой, Цири присела за ближайшую парту и потянулась, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Еще пару мгновений все было хорошо, но тут внезапно в виски ударила нестерпимая боль. Сработал ментальный блок. Соображать приходилось быстро, до потери сознания оставалось, самое большее — полминуты.

— Снейп! — она закричала так громко, как только смогла. Из последних сил сжимая голову, поднялась, чтобы кинуться к двери, но, сделав шаг, упала на колени. Дверь открылась, и профессор, появившийся на пороге, хотел было что-то сказать, но вместо этого замер на месте, увидев кривящуюся от боли, катающуюся по свежевымытому полу ведьмачку.

— Что? Что тут происходит? — в три шага преодолев расстояние до Цири, он уже пытался поднять ее и усадить на трансформированную из соседней парты кушетку.

— Меди… медиум… медиумический припадок, — еле выдавила она. — Для расшаркиваний и прибавлений после каждого слова «сэр» не хватало ни сил, ни времени. — Все потом… объяс… объясню. Запомни, что я сейчас скажу… слово … в слово. Потом не трогай, не буди… никому не говори. Я … сама проснусь, только…

Последние слова потонули в стоне. Наконец, стало темно и прохладно. Спокойное небытие нахлынуло, отпуская сознание в безмятежность.

* * *

Судорожный вздох, больше похожий на всхлип, заставил его обернуться.

— Ну, наконец-то! Вы вообще знаете, который час?!

Цири с трудом села и уставилась на Снейпа затуманенным взглядом.

— Пить, — прохрипела она, с трудом выдавливая из себя звуки.

— Ах, да, — профессор смутился, и, изо всех сил пытаясь скрыть это чувство, вернулся в комнату. Девушка проснулась как раз в тот момент, когда терпение его подошло к концу, и он уже выходил из кабинета, намереваясь отправиться в больничное крыло. Без сознания Цири пролежала не меньше трех часов. И это не могло не беспокоить.

— Как вы себя чувствуете? — с удивлением замечая давно забытые интонации заботы и волнения в собственном голосе, проговорил Северус, наливая из графина в пузатый коньячный бокал прохладную воду. Позаботиться о более презентабельной посуде у него не хватило времени и, если честно, сил.

Все время, пока Рианон лежала на кушетке в его кабинете, Снейп не находил себе места и трепал нервы хождением из угла в угол.

— А теперь, потрудитесь объяснить, что это было?

— Пф-ф… У вас тут что, сухой закон? — вместо ответа Цири скривилась, допивая воду до последней капли. — Могли бы дать горячего вина с медом. Оно очень здорово восстанавливает силы.

— Мы, кажется, уже затрагивали эту тему, мисс. Довольствуйтесь тем, что есть. А теперь сию же секунду объясните происходящее, иначе я иду к Дамблдору и требую вашего… вашей… депортации!

— Да, погодите вы, Снейп! Дайте в себя прийти, — она села поудобней. — Сколько я тут провалялась? Который час говорите?

— Начало одиннадцатого, — буркнул он, посмотрев на настенные часы с изящно выгравированной надписью: «Лучшему зельевару Хогвартса от коллег». — Четверть часа вы прибывали, эм… в трансе. А потом отключились…

— На три часа, я поняла. Ничего так, средненько. Бывало и хуже.

Ее спокойствие, небрежность и нежелание прямо отвечать на вопросы начало выводить из себя. Давно уже у Снейпа не было такого взбудораженного настроя. А это все она… она затронула те, еще не до конца зажившие раны. Чтоб ей пусто было.

— Что я там наговорила?

— Много всего, — он решил поддержать игру и тоже не отвечать на вопросы прямо. Девочка оказалась неглупой и поэтому быстро смекнула, что дальше продолжать нет смысла.

— Это был медиумический припадок. Раньше они случались часто, но последний год я жила спокойно. Уже и забыла, как это неприятно, — она скривилась, потерев виски, и размяла шею. — Сначала припадки приходили незаметно для меня — просто забывала несколько минут жизни. А окружающие люди утверждали, что я начинала говорить другим голосом странные вещи. В основном провидческие. Потом Мор… одна волшебница поставила мне ментальный блок. Она говорила, что только сильная боль может на какое-то время отсрочить припадок. За это время мне нужно найти свидетеля. Сама то я ничего не помню, а информация приходит важная, она не должна остаться не услышанной. Вот собственно и все. Так, что я там наговорила? Все запомнили?

— Вы говорили полный бред, причем стихами. Сам я не в силах вам все это передать. Давайте лучше посмотрим воспоминания, — пододвинув ближе к кушетке блюдо с единственной голубоватой туманной змейкой, Северус приготовился к долгому объяснению. — Это приспособление называется…

— Омут памяти. Знаю я, знаю…

Нет, ну и сколько же наглости и дерзости в этом создании?! Знает она все, можно подумать!

— Вы себя как чувствуете? Может, отложим до завтра? — если быть честным с собой, то пересматривать видение в четырнадцатый раз не хотелось. Странное дело. Он пытался запомнить слова, что произносила Цири в припадке, раз за разом окунаясь в омут. Но едва возвращаясь в реальность, обнаруживал, что память подводит и все становится туманно, будто произошло много лет назад.

— Нет, мне нужно услышать это сейчас. Поехали.

И она стремительно наклонилась над Омутом. Снейпу пришлось лишь догонять. Нельзя же отпускать ее туда одну. Мало ли что может произойти…

— Изнанка мира, черный пес

За занавесом темным,

Найдешь ответ на свой вопрос

В туманном царстве сонном.

Ты встретишь вновь троих людей,

С которыми простилась.

Там нет озер и нет морей,

Но есть добро и милость.

Цири из воспоминания с отсутствующим взглядом смотрела сквозь Снейпа. Она говорила чужим грудным голосом и покачивалась в такт словам.

— Там выбор встанет раз и два,

Ответ найти не просто.

Что лед? Всего лишь он вода,

Сознанье — просто мостик.

Запомни то, что жить должны

Олень, Дракон и Филин.

Иначе судьбы решены,

И ты тому причиной.

Одно пророчество в пыли

Рукой чужой разбито,

Второе — словно на мели

И миром всем забыто.

Найди его, и ты поймешь,

Что держит здесь волчицу,

Предназначение пройдешь

И превратишься в львицу.

Змея кусать не смеет льва,

Расчет ее разрушен.

Запомни: слушай лишь себя,

Свой разум, свою душу.

Снейп едва дождался конца стиха и, схватив за руку, выдернул Цири из воспоминания.

— Хм, — она явно сама прибывала в смятении. — Первый раз такое. Никогда не любила стихи. Эх, Лютика бы сюда, он бы быстро разобрался.

— Вы что-нибудь поняли? — Снейп нервничал, в груди до сих пор таилось томное и неприятное чувство, будто это туманное и непонятное пророчество в чем-то касалось и его.

— Только то, что мне во чтобы то ни стало надо спасти Оленя, Филина и Белого Дракона. Осталась самая малость — понять кто это. Еще эта изнанка мира… Дайте-ка пергамент и перо, я запишу все, чтобы не забыть.

Северус левитировал с учительского стола чистый лист, чернильницу и с любопытством наблюдал, как Цири округлым ровным почерком записывает слово в слово то, что только что сама и произнесла в воспоминании, и одновременно осознавал, что сам не смог бы этого сделать даже под пытками. Общий смысл — кого-то спасти, что-то понять, куда-то попасть — это да. А вот так — в точности слово в слово… Эта девчонка удивляла его все больше и больше. Главное, чтобы она сейчас не заметила, что в воспоминании они провели не больше пяти минут и не заподозрила неладное. Лучшая защита, как говорится, — нападение. Дождавшись, пока Цири запишет последнюю строчку, он состроил как можно более суровую мину и приготовился метать гром и молнии.

— Ваши отношения с местной фауной меня мало касаются. А вот что вы сделали с моими шкафами? Потрудитесь объяснить!

— Новая система хранения. Знаете, профессор, в своих личных запасах вы можете располагать ингредиенты так, как вам хочется. А вот если хотите, чтобы все было в порядке в общедоступном хранилище, то нужно распределять все предельно понятно. Кровь гарпий, например… Она жидкость? Жидкость. Однако животного происхождения. И куда прикажите ее ставить? Поэтому все путаются. В общем, предлагаю пари: если в течение недели беспорядок в шкафах будет такой же, я верну все обратно и готова отрабатывать у вас хоть целый месяц.

То ли он уже начал привыкать к этой самоуверенной наглости, то ли сейчас был готов на все, чтобы быстрее спровадить ведьмачку, но согласиться было лучшим выходом.

— Вы сами подписываете себе приговор, мисс Рианон.

— Погодите, а мои условия?

— Условия?

-Да. Если порядок продержится неделю, вы будете обязаны предоставить мне свою лабораторию в любой момент по первому требованию.

— Хм, — по сути, он ничем не рисковал, так как был уверен, что завтра же половина ингредиентов окажется не на своих местах. Но почему-то казалось, что где-то его все-таки пытаются одурачить. Уж очень странные были ставки. — Хорошо. Готовьтесь мыть котлы, юная леди. А теперь, отправляйтесь в гриффиндорскую башню. Сейчас я позову старосту — мистера Малфоя, и он проводит вас.

— Спасибо, профессор, но не стоит. Я сама найду дорогу.

— После отбоя ученикам запрещено расхаживать по замку без сопровождения.

— Я вызову Добби. Мне этого вполне хватит, — Цири церемонно поклонилась. — Доброй ночи, Северус.

Она назвала его по имени и вышла. А по спине профессора зельеварения прокатился холодок. Может быть, она все помнит? Может быть, догадывается о той части медумического транса, что он пытался от нее утаить… Или просто пытается окончательно вывести его из равновесия?

* * *

Остаток ночи Цири просидела в гриффиндорской гостиной, раздумывая над пророчеством. Переписывала его несколько раз, делала заметки на полях, отмечала особо важные моменты и пыталась разложить все по полочкам. Даже несколько раз читала вслух — никого рядом не было, все уже давно ушли спать. Гермиона перед этим долго возмущалась, кляня Снейпа за эксплуатацию труда несовершеннолетних. И Цири едва удалось ее убедить, что не нужно никому ничего говорить и качать права.

— Я сама виновата, опоздала на отработку, потом пока перебирала склянки, разбила пару фиалов… Устала за день, вот и рассеяна, иди спать. Я тоже сейчас поднимусь, правда.

Спровадив сердобольную старосту, ведьмачка залезла с ногами в уже полюбившееся кресло у камина и достала заветный листок.

— И что мы имеем? Зверинец пополнился черным псом, змеей, волчицей и львицей. И если с двумя последними все ясно — это я (львица — княжна Цинтрийская Цирилла Фиона… и далее по списку, а волчица — Цири-ведьмачка), то с остальными как всегда туманно. Только вот странно то, что для победы над змеей, необходимо стать львицей. Кстати, о пресмыкающихся. Змея — это, очевидно, Волдеморт. С этим тоже разобрались. Уже легче.

Из вновь прибывших остается только пес… черный пес… Кто же это может быть? Хотя… а вдруг это и не человек? Изнанка мира, черный пес… В туманном царстве сонном… Может, черный пес — это метафора сна? Допустим. Значит, ответы по-прежнему несут мне сновидения. Что ж за сонное царство такое?! Срочно нужно раздобыть вина, хоть пару глотков.

Цири огляделась в поисках самого задрипанного кувшинчика, но, как и следовало ожидать, не обнаружила ничего подходящего. Зато в противоположном углу, на шахматном столике, кто-то оставил шоколадную лягушку, что приятно, еще в обертке. Призвав чарами к себе лакомство, она с удовольствием восполнила нехватку эндорфина и продолжила свое исследование.

— Так, следующий пункт — уже набившие оскомину Филин, Олень и Дракон… Белый. По-видимому, им угрожает опасность, раз говорится, что «жить должны». Значит, мне нужно уберечь их от смерти. И кто они?

Олень — это однозначно Гарри, вариантов больше нет. Он с первого курса с завидным постоянством рискует своей жизнью. И если в детстве от него мало что зависело (лежал себе в колыбельке никого не трогал, а тут пришел злой дядя и шарахнул заклинанием), то сейчас мог бы быть и более осмотрительным.

Дракон. Живут драконы долго. Белый, потому что седой… или блондин... или просто чистая душа… Ладно, признаем честно, кроме Дамблдора на эту роль никто не подходит. Тем более, что сейчас с этой заразой на руке ему действительно грозит смертельная опасность. Ну, ничего, время терпит. Через недельку выиграю спор у Снейпа и засяду на пару дней в лабораторию — там и решим, как спасать директора.

Теперь Филин. Из всех кандидатур после сегодняшней отработки, вероятнее всего… да. Ходит в черном, угрюмый, нос крючком. В принципе, похож на филина. И разрывается на два лагеря. Вроде и у Волдеморта он на хорошем счету, и директор в нем уверен. А что там на самом деле в голове у Снейпа, кто его знает… Да, скорее всего, это он и есть.

Что у нас дальше? «В туманном царстве сонном ты встретить вновь троих людей, с которыми простилась». Люди… Надо же! Если попытаться пересчитать всех людей, с которыми я прощалась, то никаких снов не хватит. Кто же эти трое? Ну, да ладно. Не столь важно. Как встретимся, так и узнаем. Мир без озер и морей — это, скорее всего, все тот же сон. И нужно сделать выбор… причем дважды. Кого или что нужно выбирать? Ох, где же ты, мэтр Лютик? Хорошо бы ты был одним из тех троих. Я бы тебе прочитала все это, и ты сразу рассказал, что автор сего имел в виду.

Пророчества. Разбитое — это то, что про Гарри. А вот второе, похоже, про меня. Нужно раздобыть его. Заметка на ближайшее будущее: выяснить, где сейчас хранятся новые пророчества. Там же в Министерстве или перенесли склад в более спокойное место?

Остальное… в принципе и так понятно. Остается только исполнить свое Предназначение и отправляться в путь.

В комнату девочек пятого курса Цири проникла уже под утро. Оставалось пару часов на сон. Не так уж и плохо. Случалось и так, что не было возможности поспать трое суток подряд.

Засыпая, она думала о том, что же было такого во время транса в кабинете Снейпа. Он явно не хотел показывать ей остаток видения. Несколько раз Цири была сама свидетелем таких припадков у Морганы. Она тоже была Истоком. Первое время жуть брала от странного голоса и стеклянных, невидящих глаз. А уж потом и вовсе хоть под стол лезь, когда после пророчества в тело колдуньи прорвалась душа Евилины — матери Мерлина. Цири многое повидала на своем веку и до, и после этого. Но медиумический приступ был самым страшным. С ним ничего нельзя было сделать. Как ни тормоши Исток, как ни пытайся привести его в чувство, будет только хуже. Потом уже Моргана, узнав, что и у Цири бывают такие трансы, рассказала, что это такое и как происходит.

— Истоки — маги-медиумы, как мы их называем, — тонко связаны с миром теней. Эту связь можно назвать пуповиной, по которой периодически проходит сгусток информации. Медиум не контролирует этот поток и выключается на то время, когда происходит контакт. Тени занимают тело и разум, вытесняя мага, ввергая его в бездну спокойствия и забытья. Первой приходит чистая магия, всевидящая и всезнающая, она говорит то, что считает нужным, не отвечая на вопросы и не реагируя на любые действия, затем покидает тело. Грань между мирами истончается и на поверхность может прорваться душа умершего человека. В основном, это «свежие» души, по моим наблюдениям, умершие не больше сорока лет назад. Они еще помнят людей и желают увидеть близких, родных, друзей. Поэтому чаще всего в тело медиума приходит душа, близкая к тому человеку, который находится в этот момент рядом. Им, существующим за гранью, наш мир кажется туманным фантомом. Они видят линии вероятности и читают судьбы, как открытые книги. Могут предостеречь от опасностей, немного меняя или варьируя ход событий. Но чаще всего, просто признаются в любви, оставляют последние распоряжения, указывая, где зарыты клады и завещания…

Цири не думала, что если бы пришедшая к Снейпу душа сказала что-то очень уж важное, он бы скрыл это. В конце концов, там могло бы быть что-то чересчур личное. Главное, что пророчество она услышала и почти разобралась с ним. Последняя мысль ведьмачки была: «Только бы не было никаких снов, на сегодня и так достаточно размышлений!»

* * *

— Северус? Ты?

— Что, простите? — еще секунду назад в комнате грудной голос как по написанному выводил странные стихи. Но теперь… Что-то изменилось. Черты лица девушки стали мягче, в глазах появился блеск и взгляд обрел осмысленность. А этот голос. Он будто ворвался в его душу из прошлого. Но откуда? Откуда он знает эту мягкость и теплоту?

— Северус, — на глаза Цири навернулись слезы. Она была совсем другая. Нежная, хрупкая, какая-то непривычная. И в то же время неуловимо знакомая. Девушка несмело подняла руку и коснулась его щеки. А Снейп стоял рядом в оцепенении и не знал, куда деваться от этого щемящего в груди чувства. Он понял все, но боялся поверить. — Это я, Лили.

— Как? Не может быть… Я … не...

— Ты помнишь наш первый поцелуй? На четвертом курсе, — Цири присела на самый край кушетки и умоляюще посмотрела в его глаза. — Помнишь? Мы сидели весной на мосту в Хогсмиде и играли в плюй-камни. Мне так везло… Я так разошлась, смеялась, танцевала… И не заметила края, перила проломились, и я свалилась в воду. А ты бросился за мной. Не применяя магию, не задумываясь о последствиях, не боясь холодной апрельской воды... А когда вытащил на берег, признался, что не умеешь плавать. Не умел. И я тебя поцеловала. Играючи, в благодарность… Но потом поняла, что это слишком многое значило для тебя. Да, и для меня тоже.

Казалось, что мир рухнул. Рухнули стены с таким трудом возводимые все эти годы, рухнул образ холодного, строгого, безжалостного и надменного преподавателя, который он создал и уже давно поверил в то, что он действительно такой. А лицо Цири снова неуловимо изменилось. Перед Северусом все еще сидела девочка со шрамом. Но вокруг нее будто зыбкой дымкой прорисовывался другой образ — рыжие волосы, пухлые губы, тонкие скулы и ямочки на щеках. И только глаза остались того же травяного цвета.

— Это я. Северус, это правда я.

— Ты... — последние силы оставили его и Снейп осел на пол, к ногам сидящей на кушетке Цири-Лили.

— Прости меня, за все прости, — она гладила его по голове и смотрела так ласково и нежно, не утирая слез.

— За что? Тебе не за что просить прощения. Это я виноват, я не смог уберечь тебя.

— Ах, Северус, — она, наконец, взяла себя в руки и привычным, таким родным движением собрала волосы в хвост и откинула их назад. — Ты сделал все, что мог. Но сейчас не об этом. Я прорвалась сюда, но это ненадолго.

— Как это «прорвалась»? — непроизвольно Снейп взял в ладони ее руки и, почувствовав их холод, попытался согреть.

— Когда на медиума снисходит озарение, грань между мирами истончается. И духи могут придти в его тело. Ненадолго, всего на несколько минут, сказать что-то важное, увидеть кого-то, почувствовать тепло... Я так рада, что рядом с этой девочкой оказался именно ты.

— Но как?

— Не спрашивай, я не так много знаю об этих тонких материях. Главное, сейчас не это. Мне бы хотелось многое рассказать, многое спросить… Многое успеть. Оттуда кое-что видно, но очень размыто и порой совсем непонятно. Как Гарри? С ним все в порядке? Последнее время мне очень сложно до него дотянуться. Он будто закрылся от всего. Ему больно?

— С ним все хорошо, — даже разговор о ненавистном поттеровском отпрыске сейчас был сладостно приятным. Ведь говорила Она. А он слушал и не мог наслушаться. Может быть, это бред? Может, он отравился какими-то парами в лаборатории? Но даже если это предсмертная агония, Северусу хотелось, чтобы она длилась как можно дольше. — Сириус Блэк погиб.

— В Азкабане?

— Нет. Здесь, в Англии. В Министерстве. Беллатриса отправила его в Арку Смерти. Перед этим Гарри удалось немного пообщаться с крестным. Кажется, они нашли общий язык. А теперь он переживает. И очень сильно. Все лето провел в твоем старом доме с этими отвратительными магглами. Почти без связи с магическим миром. У Дамблдора опять какие-то особые виды на этот счет.

— Бедный мой мальчик… Где он сейчас?

— Он в замке, но я никак не успею его привести. Гарри в гриффиндорской башне, а мы в подземельях.

— Жаль… Мне бы так хотелось увидеть его, прикоснуться. Как же тяжело ему пришлось… Не думала, что Петунья станет так сильно бояться его, а Вернон будет так жесток.

— Лили, я не знал. Я мог бы забрать его и вырастить, как своего сына. Но Дамблдор запретил. А потом, я возненавидел мальчика, за то, что ты погибла, а он остался жить. Прости меня, но теперь я…

— Все очень сложно, Северус. Ты многое должен понять. И понять сам. Я могу лишь намекнуть. Один мудрец сказал: история пишется победителями, у проигравших нет на это ни чернил, ни крови. Что ты знаешь о Дамблдоре? И от кого? Кто написал его историю? И кто пишет твою? Как получилось так, что я погибла, а наш сын остался жив? Сейчас появилась возможность все изменить. И поэтому я здесь. Сама судьба дала нам эти несколько минут.

— Какая возможность? Что изменить?

— Тебе самому предстоит выяснить это все и понять, как исправить, то, что еще можно исправить. Тебе и этой девочке. Она пришла сюда, чтобы изменить историю, чтобы все пошло не так, как предполагалось ранее. Пророчество Трелони разбилось и странным образом утратило свою силу. Теперь в этом мире правит Предназначение. И все зависит от того, выполнит ли его Львенок из Цинтры. Если да, то многих жертв можно будет избежать. Дети не останутся без родителей, матери не похоронят сыновей. Там, куда я вернусь после нашего разговора, все изменилось. Нет больше света и тьмы… Все серо. Потому что нет предопределения. Мир пошатнулся, сейчас все зависит не от Гарри, как раньше, а от нее. Поверь и помоги ей. Ты сможешь. Запомни, я верю в тебя… И все еще люблю.

Северус Снейп не успел осознать сказанное до конца. Цири-Лили наклонилась к его лицу и мягко коснулась губами. Сначала лба, потом мокрой от слез щеки, потом губ. Еще секунда и девушка обмякла, будто потеряла сознание.

Он уложил ее на кушетку, все еще пытаясь придти в себя. Морок пропал, и это была просто мирно спящая девочка, приплывшая неделю назад на лодке к старой плакучей иве. Впереди было три часа хождения из угла в угол и попыток осознать происходящее.

Северус вынырнул из воспоминания и только сейчас понял, что последний, двадцать седьмой раз, был явно лишним. Его штормило так, как будто он выпил залпом бутылку огневиски. Без сил рухнув на все еще стоявшую посреди кабинета кушетку, профессор зельеварения схватился за голову и в который раз зашептал: «Лили, Лили, Лили…»