Покой и воля (Книга I) (джен)

— Северус, зайдите ко мне, пожалуйста.

Ему показалось или в в голосе Дамблдора в самом деле звучала некая обеспокоенность? Феникс-патронус, передав сообщение, серебряной пылью осыпался на раскрытые страницы книги. Снейп захлопнул ее и с разочарованным вздохом отложил в стопку таких же древних фолиантов.

Пивз, выполняя обещание, приволок десяток томов из библиотеки за обиталищем василиска, и мизерный шанс удачи лопнул, как директорский патронус, разве что пыль по себе оставил обычную, книжную. Сведений о спасительном эликсире найти не удалось, надеяться оставалось лишь на то, что идея целительного зелья, запав поглубже в сознание, рано или поздно оформится во что-то определенное. Пока же можно и нужно заняться другими делами — например, подняться к директору и узнать, чем вызвано его беспокойство в первое утро рождественских каникул.

— У вас есть готовый Напиток живой смерти? — встретил его вопросом Дамблдор. — Меня интересует доза, достаточная для взрослого.

— Имеется и такая, — Северус давно перестал удивляться неожиданным поворотам мысли хогвартского главы.

— Отлично. Ее надо передать мадам Помфри, но прежде следует внести в состав Напитка кое-какие изменения...

А вот это уже интересно. Северус насторожился, а Дамблдор продолжал:

— ...изменения, которые вызовут долгий и крепкий сон не только у волшебника, но и у его внутреннего гостя. Незваного и скверно себя ведущего.

— Вы намерены усыпить Квиррелла? — уточнил зельевар. — Для чего? И как надолго?

— Он попытался покинуть замок не далее часа назад, к счастью, я успел перехватить его. Это странно: по моим сведениям, с начала учебного года он даже в Хогсмид не ходил. Что касается второго вопроса, то будет достаточно, если он проспит до начала следующего учебного семестра.

— Полагаете, он собирался разыскать кого-то из бывших Пожирателей?

— В таком случае он бы начал с вас, — усмехнулся директор. — Думаю, Волдеморта в первую очередь интересуют магистериум, хоркрукс и Гарри. Именно в такой последовательности. Но извращенный ум, после многолетнего прозябания получивший значительные возможности, способен на все. Поэтому пусть на всякий случай тихо полежит под надзором Поппи... Так что несите готовый Напиток прямо в Больничное крыло.

От размышлений Северус очнулся уже в лаборатории. Директор, сам того не подозревая, подкинул ему свежую идею, и она определенно могла вырасти в то, чего не дали упорные поиски в книгах. Новая, непростая задача бодрила лучше любого снадобья, и если зельевар сейчас сожалел о чем-либо, то лишь о том, что природа не дала ему дополнительной руки: нелегко одновременно готовить ингредиенты и записывать формулы, то и дело всплывающие в мозгу.

А еще такая творческая возня хорошо отвлекает от мыслей о том, для кого предназначен усовершенствованный Напиток живой смерти.

* * *

Задание Дамблдора сварилось, настоялось и отфильтровалось к вечеру. А директорский «Петрификус» должен быть чертовски мощным, если действует до сих пор! Ведь пока Северус работал в лаборатории, никто его не торопил, ни один эльф не являлся узнать, скоро ли будет готово... Будь у Помфри проблемы с «пациентом», она бы непременно дала ему знать. Успокоившись на этом, зельевар отставил готовый заказ и занялся записями, спеша упорядочить и подытожить то, что в течение дня пришло ему в голову. До Больничного крыла он добрался в одиннадцатом часу ночи.

Во дворе его удивили ярко освещенные окна лазарета. С чего бы Поппи устраивать иллюминацию для единственного «больного»? И свет странный — не желтоватый и мягкий, как от светильников, а резкий белый.

Стоило войти внутрь, как загадка разрешилась: иллюминацию устроил сам «пациент». Собственной особой, лежащей... нет, парящей в десятке дюймов над больничной койкой. В жестких, слепящих лучах, исходящих от него, Северус не сразу разглядел мадам Помфри. Она, нервно сжав в руке волшебную палочку, спешила по боковому проходу как раз к нему, далеко обходя неподвижного Квиррелла.

— Ты можешь ЭТО снять?! — воскликнула она.

— Разве «Фините» не действу... — Поппи посмотрела на него, как на идиота, и он прикусил язык. Конечно же, окажись все так просто, целительница не была бы настолько встревожена. Машинально всучив ей флакон с зельем, Снейп подошел к кровати.

Какой, к драклам, «Петрификус»! Дамблдор не разменивался по мелочам и теперь двое его подчиненных имели счастье наблюдать действие одного из сильнейших парализующих заклинаний. Правда, счастье сомнительное, потому как от света слезились глаза и тек ощутимый холод. А еще оба наблюдателя подозревали, что тут не обошлось без Темных искусств. Снейп свою догадку не высказывал, а водил палочкой над телом, перебирая подходящие контрзаклинания. Помфри молча прислушивалась к его бормотанию и размышляла о том, что когда могущество выходит за грань добра и зла, оно зачастую перестает их различать. Впрочем, сказала она себе, у директора в отношении Квиринуса, возможно, не было другого выхода.

Свечение потихоньку гасло и тело опустилось на кровать. Помфри не торопилась раздевать его и обездвиженный, с закрытыми глазами волшебник оставался в плотной зимней мантии, ботинках и неизменном фиолетовом тюрбане.

— Шутки плохи с нашим директором, — выдавила из себя целительница. — Он ведь Квиринуса сюда не лично доставил, и не эльфы его принесли. Я в кабинете была, когда увидела свечение. Вхожу, а он уже лежит. Точнее, висит... И непонятно, что делать: то ли обследовать, то ли бежать, пока не поздно. Хорошо, что потом феникс появился.

— Меня бы позвали, — Северус взял у нее флакон и отмеривал в мензурку первую порцию зелья.

— Не хотела отвлекать, и думала, что сама справлюсь.

— Поппи, вы не спите? А он что тут делает?! — в дверях стояла Трелони, круглыми от удивления глазами уставившись на лежащего.

— С вами заснешь, — Помфри аккуратно приняла почти полную мерную склянку. — Значит, давать каждый час? Сиби, проходи, я скоро освобожусь.

Пошатываясь, Сивилла двинулась мимо них к кабинету целительницы. От нее крепко несло спиртным. Снейп поморщился.

— Нечего рожу кривить! — огрызнулась прорицательница. — Ну выпила, да... Тоже мне, правильный нашелся.

— Иди, Северус, с ней я сама разберусь, — Помфри тихонько подтолкнула его к выходу, не давая вспыхнуть ссоре. — Спасибо за зелье. Да, чуть не забыла... Это выпало у него из кармана.

Она сунула ему в ладонь небольшой белый конверт и выставила в коридор.

Конверт не был запечатан. Под ближайшим светильником Снейп заглянул внутрь и вытащил обычную рождественскую открытку. «...очень тебя ждем, — мелкий кудрявый почерк дышал теплом и уютом прошлой жизни. — Девон замерз, так что уже можно кататься на коньках. Беспокоимся за тебя, сынок... Приезжай поскорей. Любящие тебя мама и папа.»

* * *

— Выпивку убирай, у меня не кабак, — строго предупредила Помфри, заметив, что Трелони поставила на стол початую бутылку хереса. — Выкладывай, чего по ночам бродишь.

— Тоска заела, — Сивилла с ногами забралась на диванчик, который Помона прозвала «исповедальней»: все женщины, приходившие поболтать по душам с опытной и много повидавшей колдоведьмой, устраивались именно на нем. Длинная шаль в блеклых разводах, юбка цвета, как сказала бы модница Септима, ноябрьского насморка... Сжавшаяся в диванном углу прорицательница напоминала ворох линялых тряпок.

— Давай чаю выпьем, — смягчившись, предложила Поппи. — Спать сегодня все равно не придется.

Сивилла неохотно убрала херес, придвинула поближе к себе исходящую душистым паром кружку, грея пальцы о ее глиняные бока.

— Единожды повезло с нормальным парнем, и то ненадолго... — она задумчиво смотрела в красновато-коричневый чайный омут. — Он ведь не жилец уже, да?

— Глупости! С чего ты взяла? — преувеличенно бодро возразила Помфри, тут же сама на себя разозлилась за это и потому раздраженно закончила: — Нечего его хоронить до срока! Небось, снова углядела что-то в своем шаре?

— Я там не будущее высматривала, а прошлое, — грустно улыбнулась прорицательница, не поднимая глаз. — Летний вечер... Синий такой, теплый. У Розмерты столики под ивами. Откуда-то забрели бродячие музыканты — трое мужчин и женщина. У нее голос — как ночной ветер... — она наконец взглянула на хозяйку кабинета. — Мы с ним тогда будто впервые друг друга увидели.

Поппи молчала, делая вид, что занята заварочным чайником. Нескладная странная девочка — слишком странная даже для волшебницы — на которую вдруг рухнула большая любовь, а следом большая беда. Сказать ей правду и бесповоротно отправить на дно бутылки? Солгать — и в конечном счете толкнуть туда же?

— А разве вы с Квиринусом до того момента не общались? — спросила целительница, чтобы нарушить тоскливую тишину.

— Так, мельком... Он же все больше со Снейпом. Они надо мной посмеивались, считали, что я с придурью. Им ведь не объяснишь, что для меня самой бабкин дар — не благо, а наказание. Вижу все, вижу! А сказать не могу... Слов таких нет. Вот и несу разный вздор...

Подошло время поить все еще бессознательного Квиррелла. Но прежде Помфри привычно ловко сняла с него одежду, переодела в больничную пижаму: пациент, значит, пациент, и нечего поверх белого одеяла в ботинках валяться. Почувствовала сзади легкое движение — Сибилла неслышно подошла к изголовью и принялась разматывать тюрбан.

— Может, не надо? — Поппи догадывалась, что скрывается под плотной тканью и ядреной чесночной завесой.

— Ему неудобно в нем лежать, — спокойно объяснила Трелони, осторожно касаясь неподвижной головы.

Она отбросила в сторону лиловый шарф. Худшие опасения целительницы оправдались. Сквозь чесночную вонь пробился другой запах — незнакомый и резкий. Помфри передернуло. Сивилла невозмутимо собирала с подушки рассыпавшиеся дольки чеснока.

— Наверное, лучше накрыть ему темя полотенцем, — предложила она. — Вдруг сюда зайдет кто-нибудь. Чем его поить надо?

— ЧуднАя ты, — не выдержала Помфри. — Другая после того, что он с тобой сделал, плюнула бы и прокляла, а ты в сиделки к нему идешь.

— У другой будет другой. У меня другого не будет.

* * *

Лед на реке был весь исчеркан белыми штрихами коньков. Мальчишки с гиканьем носились от одного берега к другому. Мелькнуло несколько знакомых лиц... Но до Хогвартса несколько сотен миль и злой слизеринский декан может хоть до посинения стоять у замерзшего Девона: баллы ему ни с кого снять не удастся. То-то он глядит так кисло и неохотно идет прочь — гуляй, школяр, нынче твое время!

Чей-то снежок просвистел у самого уха. Снейп не обернулся. Прицельно кинуть — кишка тонка, знают, что он никому не спустит. А так — вроде бы и смелость свою перед приятелями выказал, и ненавистному учителю не к чему придраться.

Ненавистный учитель передернул плечами и через несколько шагов уже взялся за щеколду калитки, за которой в глубине двора стоял знакомый двухэтажный дом.

Аромат жареной индейки смешивался с запахом свежего снега и горящих сосновых поленьев. Дойти до крыльца, постучать железным кольцом, распахнется дверь с венком омелы, миссис Квиррелл радостно подастся навстречу и уже будет готова крикнуть в глубину дома, как кричала и в прошлом году и в позапрошлом: «Гилберт, мальчики прибыли!»

Северус остановился и повернул к черному ходу. Горевестникам туда прямая дорога.

Он собирался сдержанно и по возможности кратко объяснить, почему их сын не сможет приехать на Рождество, и сразу же аппарировать обратно в школу.

Лорейн возилась в кухне, когда он возник за дверным стеклом и потянул ручку на себя. Повернулась — и застыла, беспомощно уронив руки. Снейп заставил себя войти, поздороваться и не отводить взгляда от стремительно бледнеющего лица.

— Ему стало хуже. Он в Больничном крыле, без сознания. Вам с Гилбертом лучше пока оставаться дома.

Все. Главное сказано. Но где ожидаемое облегчение?

Женщина, как слепая, нашарила табурет и грузно опустилась на него. Сглотнув, тихо спросила:

— Он... выживет?

Соврать и сбежать. Легче легкого. Кто они ему, если разобраться? Посторонние люди. Пробормотать что-нибудь невнятное и поскорее убраться, чтобы больше никогда не видеть, как вскипает в чужих глазах единственная и последняя надежда. Надежда на него.

— Я ищу средство спасти его, — глухо ответил он. И добавил, помолчав: — Наверное, мне лучше уйти.

Из духовки потянуло горелым. Лорейн охнула и вскочила, на ходу хватая рукавицу-прихватку и быстро проводя ладонью по щеке.

— Пойдемте обедать, Северус, — голос у нее срывался, но слышалось в нем прежнее радушие. — Жаль, пирог пригорел слегка.

На Рождество у Квирреллов всегда гостил Шейфик, и сейчас Снейп вдвойне обрадовался ему: Алан как мог развлекал хозяев разговорами, помогая на время забыть о том, что рассказал гость из Хогвартса.

Отдав должное обеду и десерту, он собрался возвращаться. Шейфик вызвался проводить его.

Окрепший к вечеру мороз и ранние сумерки разогнали всех по домам. Северус остановился у калитки. Улица была безлюдна и ничто не мешало аппарации, но он медлил. Хотелось подольше сохранить в себе тепло дома, оставшегося позади.

— Плохо дело? — без обиняков спросил Шейфик.

Снейп посмотрел на своего бывшего ученика. Как незаметно тщедушный застенчивый ребенок превратился в уверенного рослого мужчину...

— Да, Алан, — так же прямо ответил декан.

— Я могу чем-то помочь?

— Разве что предложить себя вместо Квиринуса.

— Не понимаю.

— Я неудачно пошутил.

— Значит, это действительно Волдеморт... — задумчиво протянул Шейфик и видя удивление на лице бывшего наставника, пояснил: — Квиринус рассказал мне, чего на самом деле следовало остерегаться в развалинах.

— Вам как чистокровному в любом случае уже нечего опасаться, — сухо заметил Снейп.— Темный Лорд, помнится, благоволил представителю вашего семейства.

— Я беспокоюсь не за себя, а за них, — Алан мотнул головой в сторону дома. — Они не переживут его смерть.

— Есть вещи похуже смерти.

Молодой человек больше не задавал вопросов. Северус плотнее запахнул плащ, кивнул на прощание и исчез в снежной воронке.

* * *

В Больничном крыле все оставалось без изменений — даже Трелони, по обыкновению неприветливая, вновь попалась навстречу, когда он нес мадам Помфри очередную порцию Напитка живой смерти. Едва он передал ее, как в лазарете возник эльф и сообщил, что господин директор желает видеть господина декана.

— Видимо, сегодня ты феникса не заслужил, — иронически прокомментировала Помфри.

— Прихвостень директорский, — буркнула Трелони.

На этот раз Дамблдор выглядел спокойным и благодушным.

— Полагаю, будет нелишним предупредить вас, что я подарил Поттеру мантию-невидимку. Она когда-то принадлежала его отцу, так что подарок вполне уместен. Говорю это к тому, чтобы вы не вздумали ее отбирать.

Северус едва не пнул с досады стол, у которого сидел.

— Безмерно счастлив за Поттера. Конечно, благодаря мантии-невидимке присмотр за ним превратится в сущее удовольствие.

— Не драматизируйте, — отмахнулся директор. — Как будто вам незнакомо «Гоменум ревелио»! Эта маскарадная тряпка способна спрятать Гарри разве что от его ровесников да от Филча.

— А декан МакГонагалл извещена о вашем подарке?

— Нет.

— То есть Поттеру теперь ничто не мешает разгуливать после отбоя по школе и лезть, куда не надо?

Дамблдор побарабанил пальцами по зеленому сукну столешницы.

— Северус, у примерных и послушных школьников очень много достоинств. Но есть и один недостаток: от них не приходится ожидать самостоятельных поступков и неожиданных решений. Если Поттер станет паинькой, он не сумеет спровоцировать Волдеморта.

— Вам недостаточно делать из него наживку — надо, чтобы она еще и дергалась понатуральнее?

— И давно у вас начались приступы глобального человеколюбия? — иронически покосился на него старый маг. — Помнится, раньше оно распространялось исключительно на слизеринцев... Согласен, выглядит цинично. А у вас есть альтернатива?

Сукно под его пальцами вдруг вспыхнуло бледно-голубым пламенем. Директор раздраженно поморщился и небрежно смахнул его на пол, где оно и растаяло без следа. Потом посмотрел на подавленно молчащего собеседника.

— Между Томом и Гарри определенно существует некая связь... Думаю, дело не только в Пророчестве. Но как выявить эту связь? В чем она заключается? Не знаете? Вот и я не знаю. И единственный способ узнать — вызвать прямое противостояние Поттера и Реддла. Да, Поттер еще мал и слаб. Но на то мы с вами здесь и сидим, чтобы подстраховать его в случае необходимости.

— И направить, куда вам надо, — не удержался Снейп.

— И это тоже, — кивнул Дамблдор. — Кстати, Гарри уже узнал о Фламеле и сделал попытку проникнуть в Запретную секцию. Правда, неудачную пока, но мантия-невидимка придаст ему смелости. Филч получил указание патрулировать библиотеку ночью и о всех подозрениях докладывать вам. Поттер уверен, что под мантией он для вас недосягаем — постарайтесь делать вид, что так оно и есть.

— И долго мне таким образом отгонять его от Запретной секции?

— О, не думаю! До Фламеля он доберется не сегодня-завтра, после чего останется лишь показать ему будущее хранилище фальшивого магистериума. Заприте все кабинеты в коридоре у библиотеки, кроме одного. Там мы установим... Жаль, Исчезательный шкаф сломан! Сундук-людоед — слишком грубо, комод-перевертыш — рискованно...

— Зеркало Еиналеж, — хмыкнул Северус. — Поттеру можно, он ведь еще ребенок. Непорочное дитя, так сказать.

— Вот за что я вас особенно уважаю, так это за чувство юмора, — одобрительно улыбнулся Дамблдор.

С незапамятных времен в Хогвартс стекались всевозможные магические диковины. Что-то скупалось у торговцев краденым, другое привозилось волшебниками из далеких путешествий, третье изготовлялось в самом замке по прихоти досужего колдовского ума. Зеркало в человеческий рост, заключенное в пышную золоченую раму, приобрел один из прежних директоров — кто именно, установить достоверно уже невозможно.⁽¹⁾ Однако известно, что Еиналеж придумал и сконструировал легендарный граф Сен-Жермен по просьбе всесильной маркизы де Помпадур. Фаворитка Людовика XV была изрядной выдумщицей по части будуарных развлечений и потому заказала знаменитому алхимику и авантюристу зеркало, которое показывало бы любому смотрящему его собственные самые потаенные мечтания. Особенности человеческой натуры — как мужской, так и женской — маркиза знала прекрасно и потому зеркало пользовалось оглушительным успехом. Не зря же его назвали «Желание».

В конце XVIII века французским монархам стало не до пикантных штучек и Еиналеж через Ла-Манш неразличимыми за давностью лет путями добралось до Хогвартса. Зеркало предусмотрительно упрятали в Выручай-комнату, и хотя все делалось под покровом строжайшей тайны, вскоре о нем узнали учителя, а спустя недолгое время и ученики.

Северус в бытность студентом не раз слышал в слизеринских мужских спальнях откровенные пересказы увиденного в зеркале. Как-то раз заглянул туда и сам... Потом ходил смущенный, растерянный и сильнее обычного сторонился товарищей.

Байки о тайнах Еиналеж передавались от старших школьников к младшим и таким образом дожили до наших дней.

По распоряжению директора эльфы почистили старинный артефакт, заново позолотили раму и установили его в одном из кабинетов у библиотеки. Северус, зашедший убедится, что все сделано, как надо, мельком глянул на отполированную поверхность и отвернулся. Собственные сокровенные желания были известны ему и без зеркала.

1) В каноне нет никаких сведений о происхождении зеркала «Еиналеж». Следовательно, могут иметь место любые версии.

Вернуться к тексту