The Goddess of Never Being Broken - Богиня несломленных (гет)

— ...в том числе три элемента: исключение неврологического заболевания, исключение симулирования и определение психологического механизма.

Ее голос затих. Они сидели в синей комнате в полнейшей тишине.

— Что вы сказали? — наконец спросил Снейп.

— Я говорю, что исследовала конкретно ваш случай и, как мне кажется, пришла к неким разумным выводам.

— Вот оно что.

— Иногда, в небольшом проценте случаев, когда в болезни нет физического компонента, можно найти ответ в голове.

Фраза была встречена ледяной тишиной. Снейп поджал губы.

— Вы говорите о моем разуме.

— Это называется психосоматикой, — пояснила она, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро.

— Вы считаете, что виноват мой разум.

— Психосоматика считает так, — снова сделала попытку разъяснить Гермиона. — Я же... думаю, что ваш... недуг...

— Просто скажите это.

— Психосоматический, — быстро выговорила она.

Повисло тяжелое молчание. Гермиона перекатывала кружку в руках.

— Я предполагаю, что это, — медленно произнес Снейп.

— Нет, это не то, что вы...

— Предполагаю, что моя неспособность видеть, — он вздернул подбородок. — Это Истерическая слепота.

— Этот термин больше не используют, — быстро проговорила Гермиона надтреснутым голосом. — Теперь это называют Конверсионным расстройством.

— Не важно, как это называют. Суть ведь не меняется, верно? Я сам причина своей болезни.

— Что не делает ее менее реальной или легко излечимой.

— Вы лечите своих пациентов магией. Поэтому я и обратился к вам за помощью, а не для того, чтобы вы сказали, что все проблемы — у меня в голове, — он резко встал, размахнулся руками так, что снес несколько фотографий в рамках со стола на пол. — Черт побери!

Гермиона вскочила.

— Все в порядке. Правда. Не стоит волноваться...

— Не волноваться! Не волноваться? Если я не смогу... Если я не смогу работать... — его голос надломился на последнем слове, и Снейп потянулся руками к глазам.

— Северус, — Гермиона подошла к нему, пытаясь поймать его руки, но он почувствовал ее приближение и отшатнулся, развернулся и вышел из комнаты безумно злой и взволнованный. По пути он с размаху врезался в дверной косяк и пошел дальше, спотыкаясь и шатаясь.

* * *

— Дорогая, в твоем саду кто-то есть, — внезапно сказала Хэтти Джеймс (депрессия и тревожность, вытекающие из пока недиагностируемых симптомов менопаузы), глядя в окно.

Гермиона оторвалась от записной книжки.

— Да, я знаю.

Хэтти вытянула шею и нахмурилась.

— Что он делает?

— Эм... помогает.

— У него довольно странный вид, не находишь?

— Правда? — Гермиона выглянула в окно и пригляделась. Снейп выпалывал сорняки. Выглядел он так же, как и всегда.

— Ну, да. Весь в черном. В... мантии. А волосы... Он выглядит как какой-нибудь герой из романа девятнадцатого века.

Гермиона улыбнулась.

— Мне кажется, он выглядит волшебно.

* * *

Снейп провел остаток дня в саду. На закате он появился на кухне, грязный и вспотевший, но успокоившийся.

— Я должен извинится за произошедшее, — сказал он. — Это было неуместно.

— Вполне понятно, почему вы разочаровались, ведь улучшений почти нет.

— Почти? Их вообще нет.

— Значит, мы прикладываем недостаточно усилий. Но уверена, вдвоем мы справимся.

— Вам стоит лучше об этом подумать.

— Возможно, вы просто особый случай, — усмехнулась она.

— И, возможно, я так и останусь Безнадежным Случаем, — произнес он со слабой улыбкой.

Самой грустной улыбкой, которую она видела.

* * *

Гермиона нашла его в спальне, стоящим у окна.

— Пора выпить боярышник, — напомнила она. — Он должен помочь вам избавиться от кошмаров.

Снейп улыбнулся:

— Сомневаюсь.

— Эта комбинация соберет хорошие воспоминания и поможет превратить их в хорошие сны.

Он засмеялся:

— У меня нет хороших воспоминаний, Гермиона.

— Не верю.

— Уж поверьте. Это правда.

— Нет? Ни одного? Даже из детства?

Он фыркнул.

— А Хогвартс? Годы учебы?

Снейп хмыкнул снова.

— А... Лили?

— Лили и я... мы не были вместе, — отрывисто произнес он. — Не так как вы с мистером Уизли.

— Вы любили ее.

— Больше всего на свете. Больше, чем вы любили мистера Уизли.

— Вы не знаете, как я любила Рона.

— Тогда расскажите мне.

— Зачем?

— Может, мне это поможет, — пояснил он. Снейп поддразнивал ее, и Гермиона не смогла сдержать улыбки.

— Вам интересна моя личная жизнь?

— Почему вы удивляетесь... — тихо произнес он.

Она моргнула.

— Мы с Роном... — она запнулась, — плохо подходили друг другу.

— Интересно.

— Мы часто ссорились. И после свадьбы стало только хуже. У него не хватало терпимости к моей практике. Он ревновал из-за каждого знака внимания, который не был обращен к нему. Он мог обижаться целыми днями.

— И тогда...

Гермиона покачала головой.

— У меня нет привычки обсуждать себя, — наконец произнесла она, тяжело оперевшись на дверной косяк.

— И это, возможно, является частью проблемы, — ответил Снейп. Она улыбнулась.

— Все перешло на... физиологию. В самом конце. Вот и все.

Снейп сидел тихо и неподвижно, лишь напряглись мышцы на шее.

— Он ударил вас?

— Нет.

— Но... — его пальцы сжались в кулаки.

Гермиона могла только покачать головой. Она промолчала, чтобы Снейп не услышал слез в ее голосе.

— Вы никогда об этом не говорили.

Она снова покачала головой.

— Нет.

— Понимаю, что я последний человек, с которым бы вы хотели этим поделиться, но...

— Все перешло на физиологию. Насилие. Больше, чем его когда-либо было.

Он сделал глубокий вдох.

— Мне жаль, — тихо произнес Снейп.

— Мне тоже, — она немного помолчала. — Последний год, что мы прожили вместе, был самым худшим в моей жизни, — Гермиона издала слабый смешок. — Потребовались месяцы, чтобы понять, насколько я была несчастна, насколько недовольна своей жизнью и сделанным выбором. Казалось, что все, что я делала, было ошибкой, — она выдохнула. — В то время мне хотелось...

— Чего?

— Уйти.

— Уйти?

— Да.

— От мужа?

— Из мира.

— А, — он кивнул.

— Но потом я пересмотрела свои взгляды и продолжила жить дальше, пусть это и было самым трудным решением, которое я когда-либо принимала, и сейчас... — к ужасу Гермионы, ее голос сорвался. Она остановилась. Снейп все так же неподвижно сидел в кресле, повернувшись в ее сторону. У нее не было ни единого предположения, о чем он мог думать. О том, как прискорбно, что ее брак оказался таким? Он жалел ее? Мерлин, что угодно, кроме этого.

— Я рад, что вы не решились.

— На что?

— Уйти.

Она сморгнула слезы.

— Я так же рада, что этого не сделали вы.

Тогда он посмотрел на нее. Попытался.

— И я.

* * *

— У меня есть для вас работа, — следующим утром объявила Гермиона. — И вы ее выполните сами.

— Правда?

— Да. Готовы к вызову?

Снейп лишь кивнул. Она провела его в комнатку за кухней, где хранила ингредиенты для зелий.

Гермиона поднесла первый флакон к его лицу. Северус прикрыл глаза и жадно втянул воздух.

— Зверобой, — тут же узнал он.

— Да.

Следующее.

— Ромашка.

— Верно. Это?

— Львиная скорпена.

— Да.

— Все три ингредиента лежат прямо перед вами, — Гермиона взяла его руку и поочередно положила ее на флаконы, ступку и небольшой котелок. — Я хочу, чтобы вы сварили Глоток Сна. Готовы?

— Сам?

— Да. Любой первокурсник может его сварить, верно?

Снейп хмыкнул.

Она отпустила его руку.

— Меня будут оценивать?

— Я скажу вам, когда вы закончите.

* * *

Спустя час он вылетел из комнаты, взволнованный, светящийся и окрыленный успехом.

— Гермиона! — позвал он.

Снейп внимательно прислушался. Она плакала. Где она? Что произошло? Он дошел до синей комнаты, где нашел ее свернувшейся в кресле и обхватившей голову руками.

— Гермиона, — его сердце болезненно сжалось. — Что произошло? — он положил руку ей на голову. Волосы под его пальцами были мягкими.

— Мистер Шип. Клиент. Умер сегодня утром. Я только что узнала.

— Сожалею.

— Спасибо, — она всхлипнула. — Я только... Я думала, что...

— Думаю, он по-достоинству оценил все, что вы сделали для него, — он чуть надавил на кожу ее головы, массируя ее. Она подняла на него взгляд, а рука Снейпа скользнула к ее щеке и замерла. Лицо Гермионы было мокрым.

— Я... — начал было Северус. Он чувствовал, что Гермиона смотрит на него, ожидая. — Я закончил с зельем.

— Прекрасно, — ответила она. Гермиона была рада за него, но они оба знали, что это было не то, что он хотел сказать.

* * *

В ноябре погода изменилась, и они вместе собрали созревший урожай.

— Давайте попробуем лунный камень, — предложила Гермиона, когда они бережно переносили пучки трав в дом.

— Бессмысленно, — отрезал Снейп. Щеки его покраснели от мороза. — Нам нужен высококонцентрированный корняк и основа из лимонного цвета.

Она всплеснула руками и вышла из комнаты, чтобы вернуться спустя час с дымящейся чашкой неизвестно чего.

— Вот, — сказала она, вручая пузырек ему в руки. Снейп понюхал.

— Это зелье-антидепресант, Гермиона. Смешанное с... Порождающим вину? Серьезно? Лекарство от депрессии?

— Совершенно верно.

Она ждала, притопывая ногой.

Он выпил.

— Что-нибудь? — спросила она.

Ничего.

— Зачем вы это делаете? — устало спросил он.

— А вы как думаете?

— Это ваша работа.

— Это... больше, чем работа, — тихо поправила она.

— Разве?

Гермиона сглотнула.

— Да. Я...

— Вы — что?

— Я беспокоюсь, Северус. Я волнуюсь о том, вернется ли к вам зрение. В это так трудно поверить?

Он с такой силой стукнул чашей по столу, что даже испугался, что она треснет.

— Да.

* * *

Ничего.

Ничего.

Ничего.

* * *

В декабре Гермиона три дня подряд варила маковую настойку, что уже даже ее клиенты начали жаловаться на неприятный запах в доме. Но она все равно оставалась недовольной, и старалась использовать в зелье все меньше цветов, добавляя понемногу шалфея и мяту, пока оно не перестало вонять, словно растворитель. И только тогда она вручила зелье Северусу.

Он швырнул флакон в противоположную стену. И тот разбился, оставив стекающие по стене красные разводы.

— Бесполезно.

— Что?

— Это. Все это. Я обречен.

— Прекратите. Вы не обречены, Северус, — она подошла к нему, прикоснулась к руке. Снейп резко отдернул ее.

— О да. Обречен. И уже очень давно. Зря я пришел сюда, зря я хотел...

— Что за нелепости! — она снова взяла его за руку.

— Нет... не прикасайтесь ко мне.

— Почему?

— Я... только... не надо. Пожалуйста.

— Я пытаюсь...

— Прошу вас. Перестаньте.

— Почему...

— Хватит!

— Северус... С чего вы решили, что обречены?

— Я не хочу...

— Это важно...

— ...разговаривать...

— Кто...

— Мне уже все равно, и другим тоже...

— Мне не все равно.

— Ей было все равно, она говорила...

— Кто?

Снейп закрыл голову руками.

На его незрячих глазах навернулись слезы. Гермионе пришлось перебороть свое желание прикоснуться к нему.

— Прошу, Северус. Я слышала, как ты звал ее прошлой ночью.

— Вы хотите, что бы я все рассказал? Хотите это услышать? Отлично. Слушайте. Я любил ее. А потом убил. Я проклят, обречен, называйте это, как хотите.

— Неправда.

— Я ужасный человек.

— Нет, это не так.

— Вы ничего не знаете. Я назвал ее грязнокровкой, — Гермиона едва расслышала его тихие слова. — И она сказала, что я никогда не найду своего счастья. Никогда.

— Иногда... люди говорят... совершают поступки, которые совершать не хотят. Ранящие, ужасные вещи. Даже по отношению к тем, кого любят больше всего на свете.

— Я сделал... кое-что. Ужасное.

— Северус...

— Вы и понятия об этом не имеете. Вы...вы из тех людей, которые могут только догадываться, что я натворил за свою жизнь.

— Тогда расскажите мне.

— Я не думаю, что она на самом деле меня любила. И это... это было только частью проблемы. Я любил ее больше, чем... — он сделал прерывистый и глубокий вздох. — А она — никогда. Никогда. Кого угодно, но только не меня. Всегда — его.

— После... после того, как она.. — он издал слабый смешок, — вычеркнула меня из своей жизни — и ее никто не может в этом винить — я обратился к своей темной стороне, к той, которую пытался подавить так много лет.Тогда мне уже стало все неважно, понимаете? Раз она не со мной, то какой смысл изображать из себя того, кем я не являюсь Я стал изучать самые темные чары, какие только существуют в волшебном мире. Я сдался. Однако оставался влюблен в девушку, которая всегда относилась ко мне только как к другу, не более. В школе мы могли идти по одному коридору, и она отворачивалась от меня. Понимаете? Она даже смотреть на меня не могла. И она всегда была с ним. С того дня — всегда. Словно я перестал существовать в ее жизни.

— И несмотря на это, я до сих пор люблю ее. Жалкое зрелище.

— Нет.

— Да, — выплюнул Снейп. — Но я любил ее в той же степени, что и ненавидел. Понимаете ли вы, каково это? Знаете ли, как это — любить кого-то всем своим существом и желать причинить этому человеку боль?

Она смотрела на него. Его взгляд был устремлен в другую точку, (без «конечно же») но энергия, вся его энергия, была направлена на нее.

— Да, — только и сказала она.

— Пожиратели смерти стали моей семьей, Гермиона. Семьей, — он засмеялся. В маленькой комнате становилось как будто бы темнее. Темнее и прохладнее. — Они были всем, что у меня осталось, единственными людьми, которые принимали меня, каким я был, каким стал. И я был там, — Снейп вытянул руку. — А Лили, Лили всегда была здесь, — он приложил другую руку к сердцу.

— Вы не убивали ее.

— Убил.

— Нет.

— Все равно что убил!

Он сполз на пол и начал плакать, уткнувшись лицом в ладони. Его всхлипы до краев наполнили комнату. Гермиона секунду смотрела на него, ее сердце билось о ребра. Было трудно дышать.

— Вы жили с этим достаточно долго, — тихо произнесла Гермиона. — Достаточно. Отпустите.

Северус покачал головой.

— Когда... я понял план Волдеморта, что он хочет сделать... что он сделал. Я хотел... хотел присоединиться к ней. Я не мог представить себе мира, где ее нет. И я продал свою душу, прожил свою несчастную жизнь, только чтобы восполнить то, что я натворил. Живя один, в темноте, никогда не позволяя никому о себе позаботиться.

— Как наказание.

— За то, что я сделал и чему позволил произойти.

— Вы имеете право быть любимым.

Снейп отрицательно покачал головой и произнес:

— Некоторые люди не рождены для этого, Гермиона.

Он продолжил рыдать, не сдерживая себя, и она подошла к нему, обняла за плечи и не отпускала.