В день, когда магия замрет (гет)

Что такое произошло перед Хогвартсом, так никто объяснить и не смог. Неожиданный "всплеск Магии" был извергнут Поттером и обрушен на пожирателей. Тех растворило в воздухе нечто, похожее на вихревое заклятье... Наверняка несильное действие (больно уж много их было) — пожирателей отнесло не слишком далеко. Атака на Хогвартс была отсрочена.

Малфой сидел на траве, потирая руки, затекшие от продолжительного ношения тяжелого меча. Рядом устроились другие слизеринцы — вообще это был "слизеринский закуток", полный тихого перешептывания и волнения. Нотт старательно бинтовал самому себе голову, Кребб и Гойл тупо смотрели по сторонам, Алан о чем-то оживленно болтал с Ошетом.

У всех ссадины и царапины — не больше.

Как отец вообще это допустил? Чтобы его сын, как варвар, несся с мечом в руке? Лишь самые приближенные пожиратели знают Драко Малфоя в лицо, Люциус!

"Начните атаку изнутри, когда они не будут этого ждать"

Легко говорить, отец! Когда вы несетесь в атаку на этих обезумевших бесстрашием подростков, мне надо выстроить "атаку изнутри". Может когда он говорил об этом — это была лишь одна из его туманных идей, вытекающих из его бесконечных "если". Или он еще в том году знал про все, что должно было произойти сегодня?

— Малфой... — Нотт наконец управился с повязкой и тихо обратился к однокурснику, — Малфой, я хотел сказать по поводу плана...

— Что именно? — резко выпрямился Малфой, украдкой оглядевшись, — Что-то не так в моем плане?

Нотт поправил повязку и отвел глаза.

— Понимаешь... Я не буду участвовать.

— Что?!

— Просто... Понимаешь... Посмотри на него.

И он указал в сторону больничной палатки (очень старой палатки, извлеченной из той же оружейной — прим. Автора).

Все кругом сидели на траве и помогали друг другу забинтовывать раны, царапины, пытались но там, за белой потертой завесой мадам Помфри не могла обойтись парой пластырей — она боролась за жизнь Джессики Паркер.

Но во всей этой экспозиции центром была ни палатка, ни раненые ученики, а тяжелая черная тень, дергающаяся из стороны в сторону.

Гарри Поттер.

Такого выражения лица Малфой никогда не видел на его лице. Это была боль, ужас, волнение, опасение...

Судорожно сжатые кулаки, дрожащие губы. Человек совсем недавно бесстрашно идущий в бой сейчас выглядел сломанным и раздавленным.

— И?.. — Малфой снова перевел взгляд на Нотта.

— Разве... Разве ты не понимаешь? Этот человек не смотря на то, что он наш ровесник, повел нас всех за собой, он спас меня сегодня, пусть я слизеринец, так естественно, словно... — он прерывисто вздохнул, — Разве Лорд бы сделал это кому-нибудь из нас? Он ведь даже не пришел сегодня к Хогвартсу!

Нотт даже плечи расправил от воодушевленности.

— Я не буду предавать Гарри Поттера, — твердо сказал он.

— Да, Малфой... — откликнулся Бергул, слизеринец пятого курса, — Это... Подло. Все-таки Поттер надежнее... Я уверен, что он сделает все, что бы защитить нас и наших близких, а Темный Лорд...

— Я не думаю, что он снизойдет до того, что бы защитить кого-нибудь из своих подчиненных...

— Но мы будем вознаграждены, нас сделают... Нам дадут... — Малфой задыхался и путался — все казавшееся таким простым и правильным осыпалось, — Господин даст нам за верность все, что мы пожелаем!

— Мой отец тоже так говорил, — кивнул Нотт, — Но его убили за его промах собственные же товарищи.

Верить в Поттера? Надеяться на него? Служить ему?

— Нет! — воскликнул Малфой, но когда в его сторону начали оборачиваться, перешел на шепот, — Разве вы не помните, что Поттер сделал с этим Дадли за его предательство?

— Он ведь не убил его, — пожал плечами Кребб.

От шока Малфой попятился — что бы Кребб брал отличную от него позицию?!

— Пойми, Малфой, на войне все не так, как в мирное время! — зашипел Бергул, — Нас могут убить, а не просто пожурить и снять баллы! Идти против Гриффиндорцев и делать им пакости — это ладно, но идти против всего сообщества...

— Господин защитит нас!

— Нет, Малфой, не защитит. Поттер защитит нас. Как бы глупо это не звучало — я верю ему и верю в него. За ним идут и за него отдают жизни. Не может быть, чтобы он не стоил этого.

И встав на ноги, Нотт двинулся в сторону шумной компании, громко обсуждающей перспективы последующих действий. Бергул покачал головой и отошел к друзьям.

Малфой почувствовал себя поверженным. Неужели все, что они говорят — правда? Неужели отец все это время лгал? Зачем? Может он сам не понимал, что то, что он говорит — заблуждение?

Что с миром, что с людьми?..

По толпе вдруг прошлась тишина — мадам Помфри вышла из палатки и Поттер тут же кинулся к ней. Черной тенью он навис над врачом и что-то еле слышно проговорил. Женщина вздохнула, что-то тихо ответила, сжав широкую юношескую ладонь, и кивнула головой на палатку. Громко вздохнув, Поттер отодвинул тяжелую ткань и шагнул внутрь.

В палатке темнел полумрак и витал запах лекарств. От переполняющего душу ужаса

перед глазами плыло – Гарри ничего не видел, да и не хотел видеть.

«Я не знаю, что происходит, мистер Поттер. Она должна была умереть еще пол часа назад»

Споткнулся и чуть не опрокинул склянки мадам Помфри. Посмотрел вниз, увидел залитую кровью рубашку Джессики. Сама девушка, одетая в обычный накрахмаленный халат Мадам Помфри, лежала на чем-то на подобие кровати – куча простыней и теплых одеял, все, что специально для нее натаскали не пострадавшие ученики из ее лазарета. Поднимать бедную девушку наверх было невозможно – она истекала кровью и из-за замерших лестниц, попытка сделать это могла стоить ей жизни.

Тонкие кисти торчали из широких рукавов, грудь девушки была туго перебинтована, волосы прилипли к взмокшему от пота лбу, по щекам медленно стекали слезы боли. Гарри не знал, почему стоит в трех шагах от нее, глядя на ее судорожно сжатые в кулачки руки, почему не приближается, почему не может с ней заговорить. Ее лицо было бледно, одеяла заляпаны кровью, условия были настолько антисанитарными, что приводили в ужас, а Гарри даже не мог просто вздохнуть. Глядя на нее, распластанную здесь, внизу, почти на земле, он вдруг потерял все, что имел совсем недавно: уверенность, силу, храбрость. Он даже не чувствовал боли в изрезанных руках, не слышал преследовавшего его до этого гула в ушах. Душа сжималась, и в ней колыхалось лишь какое-то чувство.

Что-то вроде надежды.

— Гарри…

Ее губы двинулись еле видимо, обкусанные и бледные, тихий голос снял оцепенение юноши мгновенно.

Упав перед ней на колени, Гарри схватил ее тонкую ручку, бледную, словно фарфоровую в его больших мозолистых ладонях.

— Га…рри…

Ее глаза безуспешно искали его лицо, заставляя его сердце вновь и вновь сжиматься в нечто маленькое и бесформенное.

— Я здесь, Джесси, я здесь… не беспокойся… все будет хорошо…

Боже, как ему хотелось заплакать сейчас! Уткнуться ей в ладони и заплакать, как дитя.

Но он не мог. Там, за завесой палатки были люди, дети, авроры, маглы, волшебники… и все они надеялись на него, на его силу. Он должен был быть сильным… ради них…

— Мне б…больно, Гарри…

О, как же он хотел забрать ее боль! Забрать себе, всю, без остатка! Но что он мог сделать сейчас? Лишь провести рукой по волосам, собрать с щек слезинки, поцеловать бледные дрожащие пальчики?..

— Джесси…

— Я… н-незнаю… п-поч…почему я жив-ва с-сей…час…

Она зажмурилась, глотая воздух, и морщась при каждом новом вздохе.

— Зачем ты бросилась туда?! – вдруг вскричал Гарри, — Зачем?!.. Джесси, милая, дорогая, пожалуйста… я… я… я люблю тебя, слышишь?..

— И… я… поэтому… поэтому… я и… я люблю тебя… Га..рри… я…

Как хотелось плакать, как хотелось плакать сейчас!

— Джесси… почему… почему ты не ушла со всеми?.. Ведь они же ушли… и Гермиона, и…

Совершенно неожиданно ее губы тронула улыбка. Прозрачная, еле видимая, но улыбка.

— А… она… здесь…

И в эту же секунду, за ширмой, где-то в метрах в пятидесяти послышался крик недавно пришедшего в себя Рона.

— ЧТО-ТЫ-ДЕЛАЕШЬ-ЗДЕСЬ?!

— И… Реб…бика… и те… две… русские… тоже…

Она распахнула глаза пошире, наконец, найдя его лицо.

— Ты… плохо выглядишь… ты цел?..

Да как она может улыбаться, как она может интересоваться кем-то, когда она умирает, когда ей больно?

Гарри сильнее сжал ее пальцы, заботливо поправил спадающие на лицо пряди.

— Гарри… — она снова прикрыла глаза, — вы… должны… уходить…

— Нет! — воскликнул Гарри. — Ты еще не здорова!..

— Они где-то близко… они… рядом… вы должны… уходить…

— Мы никуда не уйдем!

— Из-за меня… ты не можешь… рисковать школьниками…

Гарри склонил голову. Она была права – он не имел права рисковать ими. Но… как же она?.. Она же не может с ними идти… она ранена…

— Вы… должны… уходить…

* * *

Когда ткань палатки снова сморщилась, все взгляды вновь устремились к ней. Сверкнув очками, на свет вышел Гарри Поттер, сжимая в руках, завернутую в его черную мантию Джессику. Выражение его лица было таким решительным, что подскочившая было к нему Мадам Помфри остыла и вместо гневной тирады лишь что-то озабоченно пробормотала. Юноша что-то резко ответил, и, оглядев замерших в замешательстве бывших жителей Хогвартса, громко крикнул:

— Собираемся! Мы идем в «убежище».