Наставник. Охота за наследством (джен)

Для Минервы МакГонагалл второй год в качестве директора школы начинался намного спокойнее, чем предыдущий. И дело не только в полученном опыте, хоть и он был весьма важен. Основным было то, что за год Минерве удалось наладить работу в Хогвартсе в соответствии со своими представлениями о том, какой должна быть школа, и теперь многие вещи уже не требовали ее чересчур пристального внимания.

— Аластор, я до последнего момента волновалась, что тебя не отпустят из аврората, – МакГонагалл с довольным видом наливала кофе в чашку старого друга. – Амелия Боунс по секрету сообщила мне, что ДМП настаивал, чтобы ты остался на работе в министерстве и продолжал готовить молодежь.

— Знаю, со мной, наверное, полсотни раз беседовали об этом, – вздохнул Муди. – Хорошо хоть удавалось отговариваться тем, что я уже дал слово.

— Отговариваться? – Минерва слегка нахмурилась. – Ты не говорил, что у тебя есть серьезные причины уйти в отставку.

— Не хотел сглазить, – хмыкнул новый профессор ЗОТИ. – На самом деле, в последние полгода я почти все свободное время тратил на то, чтобы отыскать кое-какие вещички Тома Риддла, вроде знакомого тебе дневника.

— И... как? – МакГонагалл выжидающе уставилась на старого друга.

— Еще один, – вздохнул Муди. – Всего только один. И, к сожалению, не последний.

— Ты уверен? – директор школы, просвещенная на этот счет своими предшественниками, не могла поверить, что кто-то решился на то, чтобы сделать не один, и даже не два, а сразу несколько крестражей. Последствия подобных действий были весьма малоприятными. – Нет, конечно, Альбус предполагал нечто подобное, но я не могла всерьез поверить в такое.

— Он оказался прав, Мерлин и Моргана, – буркнул Муди. – Я использовал Снейпа, чтобы проверить метку, и, увы, она все еще цела. И вдобавок, этот чертов крестраж чуть не убил меня. Окажись на моем месте кто-то менее осторожный, и ему пришел бы конец.

Как поняла директор, для старого мракоборца уничтожение осколков души Риддла стало своего рода делом чести. Несмотря на показную черствость, Муди, тем не менее, остро переживал гибель многих своих товарищей, расставшихся с жизнью из-за амбиций этого темного мага, и Аластор не собирался успокаиваться, пока полностью не сживет того со света. Конечно, он мог бы делать это оставаясь в рядах аврората, но Муди давненько собирался уйти на покой, так как методы работы мракоборцев в условиях мирного времени глубоко претили его душе. Но все же, очевидно, была еще какая-то причина, заставившая Муди охотно пойти преподавать в Хогвартс. И МакГонагалл решительно хотела узнать эту причину.

— Все очень просто, – весело хмыкнул Муди. – Как ты понимаешь, об этих крестражах не стоит лишний раз распространяться, но, с другой стороны, охотясь за ними, в любой момент можно отправиться к Мерлину. Так что мне нужен рядом надежный человек, которому я мог бы рассказать, все что знаю о них. А ты, Минерва, как никто подходишь для этого. Тем более что если помрешь и ты, то я буду спокоен, зная, что в крайнем случае ты сможешь все рассказать новому директору Хогвартса.

— Спасибо за твой оптимизм, – скривилась МакГонагалл. – Надеюсь, мы обойдемся без подобных крайностей.

— Надейся на лучшее, а готовься к худшему, – внезапно посерьезнел Муди. – Мой девиз «Постоянная бдительность» родился не на пустом месте.

* * *

Первого сентября, усевшись за праздничный стол в большом зале Хогвартса, Гарри, до того момента занятый тем, что старательно здоровался с ребятами со своего факультета, по которым успел соскучиться, наконец-то обратил внимание на преподавательский стол. В этот раз за ним сидели три новых личности, причем Поттер пока был не в курсе лишь насчет одного. Как оказалось, высокий черноволосый волшебник, обладавший веселой улыбкой, сразу же вызывавшей к нему расположение, был незнаком не только ему, но и сидящим рядом ребятам. Впрочем, обнаружив за преподавательским столом отсутствие Батильды Бэгшот, было нетрудно предположить, какой именно предмет будет преподавать новый профессор.

— Юные леди и джентльмены, позвольте поздравить вас с началом нового учебного года в Хогвартсе, – в привычно строгом голосе МакГонагалл проскакивали довольные нотки. – И прежде чем мы приступим к ужину, я бы хотела представить вам наших новых преподавателей.

В отличие от директора школы, подавляющее большинство учеников с удовольствием поменяли бы местами ужин и представление, но их мнение, похоже, не слишком интересовало МакГонагалл. И Гарри даже догадывался почему, так как Андромеда как-то упоминала, что привычка профессора Дамблдора поступать подобным образом, потакая тем самым чувству голода учеников, шла вразрез с любыми правилами хорошего тона. Две минуты, потребные на то, чтобы представить новых преподавателей, не спасли бы желудки детей, и так вынужденных поститься целый день, зато школьники благодаря Дамблдору между делом получали несколько превратные понятия о том, как следует вести себя в обществе. А с учетом того, что Хогвартс для многих из них был единственным местом, где они почерпнуть оные… В общем, МакГонагалл явно считала что не стоит сбивать детей с толку, подавая дурной пример.

— Итак, в первую очередь я хотела бы представить вам профессора Аластора Муди, который в этом году будет вести Защиту от темных искусств, – старый аврор чуть приподнялся с места, хмуро оглядев зал. – В прошлом году благодаря стараниям профессора Кеннеди наши выпускники показали отменные результаты на экзаменах по этому предмету, и я уверена, что они будут только улучшаться год от года.

Реакция на нового профессора, чей вид не внушал особого доверия, была неоднозначной. С одной стороны то, что защиту будет вести человек, который умудрился потерять в боях ногу и глаз и один Мерлин знает еще что, обещало превратить уроки по ЗОТИ в настоящую каторгу. Тем более что прошлогодний опыт показывал, что, даже обладая гораздо более приятной внешностью, преподаватель может порядком загрузить учеников, а уж подобный зверь и подавно. А с другой, многие дети, выросшие в волшебном мире, не раз слышали о Муди от родителей, причем даже не важно что: плохое или хорошее. Что ни говори, но сам Аластор давно превратился в легенду аврората, а любая легендарная личность невольно притягивает к себе повышенный интерес.

— С сожалением вынуждена признать, что профессор Бэгшоп, в силу преклонных лет, не сможет в этом году продолжить преподавать историю в школе, но ее заменит профессор Андре Лемье, – сидящий между Флитвиком и Спраут довольно молодой человек легко поднялся с места и с приветливой улыбкой поклонился залу. – Профессор Лемье является известным историком, и нам очень повезло, что он решил посвятить вам свое время. Профессор в настоящее время пишет книгу об Альбусе Дамблдоре, и я надеюсь, что все ученики, к кому он обратится за помощью, с удовольствием поделятся с ним своими воспоминаниями о бывшем директоре.

«Если перевести это на нормальный язык, то МакГонагалл призналась, что этот Лемье согласился поработать преподавателем в обмен на информацию о Дамблдоре, – ехидно заметил Гарольд. – Хотя, учитывая, сколько здесь платят профессорам, не стоит удивляться, что Мак-кошку вполне устраивает подобный обмен».

«По-моему, это странно, ведь в Хогвартсе учатся в том числе и дети членов попечительского совета, – Гарри с сомнением оглядел зал, находя знакомые лица. – Неужели им все равно, кто будет их учить?»

«Ты просто плохо знаешь этих толстосумов, – вздохнул Наставник. – Они думают, что окружающие должны радоваться, работая за пустую похлебку, зато им самим и целого мира мало. В общем, если их не треснуть чем-нибудь тяжелым по голове, мозги у них не зашевелятся».

— И наконец, я рада сообщить, что в этом году у нас в школе будет проходить факультатив по правилам этикета, который будет вести мадам Малфой, – при этих словах МакГонагалл Нарцисса приподнялась и сделала едва заметный кивок, который при известном воображении можно было принять за вежливый поклон. – Кроме того, по ее просьбе я хочу порадовать вас новостью, что в этом году, кроме балов старшекурсников, будут проводиться и балы учеников третьих-пятых курсов. Ну а теперь, пусть наступит пир!

Если директор школы хотела, чтобы поздний ужин, несмотря на голод учеников, выглядел более-менее прилично, то следовало признать, что она добилась своей цели. Новость о бале сразу же заставила многих учеников названных курсов начать тут же обсуждать свалившиеся на них новости, вместо того чтобы усиленно работать челюстями. Да и старшие школьники посчитали нелишним поделиться друг с другом мнениями о новых преподавателях. Об Аласторе Муди слышали почти все, а новый предмет, пусть и факультативный, также вызвал богатые пересуды.

Гарри заранее поделился с друзьями новостью о том, что в этом году у них будет возможность частенько видеть в школе Нарциссу Малфой, и как ни странно, у ребят из чистокровных семей эта новость вызвала определенный энтузиазм. Все же Поттер воспринимал женщину во многом как члена своей семьи, а вот то, что она была достаточно известна в волшебном мире, он как-то не подумал. Тем не менее, девочки быстро просветили его, причем Дафна Гринграсс популярно объяснила всем, кто был не в курсе, что Нарцисса считалась в волшебном обществе эталоном хорошего вкуса. Конечно, Гарри и Гермиона поделились с друзьями своим опытом уроков у этой леди, но даже перспектива часами отрабатывать одно и то же движение, добиваясь идеала, не смогла сильно напугать юных волшебников.

— Элегантность, разумеется, просто так сама не приходит, – уточнила Трейси Дэвис. – Зато потом будет приятно показать себя во всей красе.

В общем-то, не все их друзья были в восторге от перспективы столь «приятного» времяпрепровождения, но все же большинством голосов Книзлы решили составить компанию Гарри и Гермионе, у которых особого выбора, собственно, и не было.

Ну и кроме обсуждения личности Нарциссы, которая, абсолютно не обращая внимания на взгляды школьников, мило беседовала с Горацием Слагхорном, за преподавательским столом была еще одна личность, вызвавшая пересуды среди учеников, а точнее, учениц. Что ни говори, а преподавательский состав школы не отличался обилием хотя бы сравнительно молодых и симпатичных личностей мужского пола. Конечно, в прошлом году мистер Кеннеди доказал, что и из этого правила существуют исключения, но дважды на подобную удачу никто не рассчитывал. А профессор Лемье не только отличался приятной внешностью, но и, судя по фамилии, нес на себе отпечаток французского шарма. Причем не только своей фамилией.

— Я читала одну книгу Андре Лемье, – с сомнением произнесла Гермиона. – Но мне казалось, что он должен быть… несколько старше, пожалуй.

— Так ведь он же не обычный человек, а волшебник, – пояснила Сьзен Боунс. – Может, на самом деле ему уже лет пятьдесят, а то и все семьдесят. Маги же живут больше простых людей, а значит, и стареют тоже не так быстро. По крайней мере, те, кто следит за своей внешностью.

«Ну, к профессорам-то это мало относится, – напомнил о себе наставник. – Все же они стремятся добрать солидности и не очень-то хотят выглядеть слишком молодыми. Хотя если посмотреть на Вектор и Баблинг, то поймешь, что не все так безнадежно. Помнишь, Андромеда говорила, что сама училась у них».

«Вот так познакомишься с девушкой, а она окажется чьей-то бабушкой», – поежился Гарри.

«Постоянная бдительность! – бодро выкрикнул Гарольд. – Тем более что теперь ты будешь слышать об этом по десять раз каждую неделю. Ну и, быть может, оценишь наконец некоторые заклинания из библиотеки Блэка».

* * *

Блаженные времена, когда каждый урок истории превращался в «тихий час», на котором ученики старательно отрабатывали взаимодействие щеки и парты, канули в лету еще в прошлом году. Однако, от нового профессора все ожидали чего-то необычного, и на то были две причины. Во-первых, он был французом, а несмотря на весь космополитизм магов, национальные отличия в их среде все же существовали, ну а, во-вторых, и профессор Биннс, и профессор Бэгшоп были откровенными реликтами былых эпох, а вот новый преподаватель производил впечатление вполне себе современного человека.

— Итак, молодые люди, история магии является поистине необъятной, и детально изучить всю ее практически нереально, – профессор встал со своего места и подошел к доске. – Но, тем не менее, некоторые даты и события вы должны знать не хуже, чем заклинание «Люмос».

— Для британских магов, с моей точки зрения, принципиально важны три события, – Лемье указал палочкой на доску, и на ней возникли три пронумерованные надписи. – Это основание Хогвартса в 1076 году, подписание «Великой Хартии вольностей» в 1215 году и принятие международного Статута Секретности в 1689 году.

Дети усиленно записывали слова профессора, так как нетрудно было догадаться, что именно этот вопрос на экзаменах будет отделять оценку «Тролль» от безальтернативного вышвыривания неуча из кабинета. Во всяком случае, именно таково было мнение Гарольда.

— В настоящее время отдельные волшебники утверждают, что Хогвартс был основан почти на сто лет раньше, но этому противоречат как письменные свидетельства, так и личности самих Основателей. Посудите сами, когда еще, как не во времена, непосредственно следующие за норманнским завоеванием Англии, смогли объединиться столь разные люди, как саксонка Ровена Рейвенкло, датчанка Хельга Хаффлпафф, нормандец Годрик Ргиффиндор и выпускник Кордовского университета Салазар Слизерин. А важность этого события определяется тем, что после основания Хогвартса в корне изменился уклад жизни волшебников. Вместо персонального обучения, когда каждому одаренному приходилось самому искать себе учителя и редко кому из них везло повстречаться с действительно достойными, маги стали получать более-менее единообразное образование, причем весьма неплохого качества. Результатом стало то, что из странных чудаков, причем зачастую довольно опасных, волшебники превратились в одну из составных частей элиты общества, наряду с дворянством и церковью.

— Как и всякая элита, волшебники стремились обладать как можно большей независимостью от власти. И нетрудно догадаться, что в противостоянии английских баронов и короля большинство волшебников вместе с дворянством боролось за то, чтобы получить кажущиеся им естественными вольности. Результатом этой борьбы стала «Великая Хартия Вольностей», позволившая английским магам создать собственный судебный орган – Визенгамот. Если кто-то из вас изучал общую историю, то он должен помнить принцип «равные судят равных». По сути, этот акт окончательно закрепил привилегированное положение волшебников, ставших наконец тем, кем мы привыкли их видеть в легендах обычных людей. Хитроумный советник короля, почти что член семьи аристократа, или же нелюдимый ученый, посвятивший свое время тому, чтобы раздвинуть границы познания, все это они – маги средневековья.

— Подобная идиллия продолжалась довольно долго, но мир вокруг волшебников постепенно менялся. На смену феодальной независимости приходила эпоха абсолютизма власти, которая была столь же абсолютно чужда магам того времени, весьма ценившим личную независимость. Но вместо того чтобы принять изменения или же бороться с ними, маги предпочли отгородиться от реальности. И они сделали вид, что живут в безвоздушном пространстве, одни, без простых людей. Увы, очень скоро выяснилось, что для того, чтобы сообщество людей могло нормально существовать, в нем должны присутствовать не только политики и ученые, но и продавцы, крестьяне, ассенизаторы и тому подобные специалисты. В итоге, большая часть волшебников вынуждена была взять на себя обязанности, которые до того времени исполняли маглы.

— А теперь, если у кого-то из вас есть вопросу, я бы хотел услышать их, – Лемье, до того прогуливавшийся по классу, как-то незаметно оказался возле своего преподавательского места. – Ну что же, прекрасно, начнем с вас, мисс?

— Гермиона Грейнджер, сэр, – девочка бодро вскочила из-за стола. – Если я правильно поняла, то история магической Британии выделяется на фоне остального мира. Вы не могли бы сказать, в чем мы сильнее, а в чем слабее.

— Прекрасный вопрос, – улыбнулся профессор. – Хотя многие маги считают, что волшебство – оно и в Африке волшебство, магический мир действительно неоднороден. Традиционно в северной Европе лучше обстоит дело с использованием рун, а восточная Европа по праву гордится своими мастерами трансфигурации. Зелья стоит осваивать в Италии, а нумерологию лучше всего изучать во Франции. И, несомненно, подлинными мастерами в использовании чар являются испанские маги. И это, не касаясь Индии и Китая, где наибольшее развитие получила ментальная магия. Но именно Британским волшебникам удалось наиболее гармонично освоить все ветви магического искусства, в чем основная заслуга принадлежит как раз Хогвартсу.

— Сэр, вы сказали, что волшебники относились к элите общества, – Сьюзен Боунс слегка нахмурилась. – Но как же тогда быть с «охотой на ведьм» и преследованиями магов инквизицией?

— Мисс Боунс, мы живем далеко не в идеальном мире, – поджал губы преподаватель. – И та же инквизиция боролась не со всеми волшебниками, а в основном с темными магами, баловавшимися человеческими жертвоприношениями и ритуальными убийствами младенцев. На моих уроках вы узнаете, что современный аврорат возник как одно из подразделений этой самой организации. Ну и, разумеется, во все времена не обходилось без того, чтобы вместе с действительными злодеями зачастую страдали и невинные люди, неважно волшебники они или нет. Поэтому сама по себе принадлежность к элите еще не гарантирует спокойной жизни. Достаточно вспомнить, что ни один из баронов или магов, подписавших уже упомянутую Хартию Вольностей, не умер своей смертью.

— Сэр, если маги прошлого так ценили свою независимость, – на лице Драко Малфоя было написано недоумение, – почему же, отделившись от маглов, они организовали сами себе Министерство Магии? Не логичнее было бы им жить самим по себе?

— И как вы себе это представляете? – Профессор иронично посмотрел на мальчика. – То, что было возможно тысячу лет назад, увы, в наши дни не реально. Кто-то должен обслуживать каминную сеть, кто-то контролировать великанов, драконов и прочих кентавров, не допуская, чтобы те бродили где попало, кто-то вести дела с гоблинами, обеспечивая их относительную лояльность волшебному миру. Наконец, кому-то нужно следить, чтобы в обычном мире по возможности даже не подозревали о существовании волшебного. Скрывать одну только Косую Аллею в наши дни далеко не тривиальная задача. Вот для этого-то и существует министерство как централизованный орган управления магической Британией. Ну и само собой, за все это волшебникам приходится платить утратой части своей независимости. Увы, централизация власти, как в обычном мире, так и у нас, была не чьей-то прихотью, а вполне насущной необходимостью. Так что маги не слишком много выиграли, отгородившись от простых людей.

«А потеряли намного больше, – закончил за профессора Гарольд. – Впрочем, он вряд ли произнесет это на уроке».

«Похоже, профессор принадлежит к «интеграционистам», — Поттер вспомнил, что рассказывала ему Андромеда о нынешних партиях в волшебном мире. – Вряд ли он смог бы преподавать в Хогвартсе во времена Дамблдора».

К своему немалому удивлению, Гарри узнал от миссис Тонкс, что бывший директор школы, ко всему прочему, был еще и лидером «Изоляционистов», вернее, их умеренного крыла. И что самое смешное, разные малосимпатичные личности его при этом еще и обзывали «маглолюбом».

«Ну, во времена Дамблдора он бы и сам не пришел, — заметил Наставник. – Писать книги о сильных магах, да и вообще о влиятельных людях, все же желательно после их смерти. А то, знаешь ли, это может выйти боком, ведь не понравится что-нибудь такому волшебнику в этой самой книге, и развеет по ветру под горячую руку».

* * *

Для Гарри Поттера объявление профессора МакГонагалл о том, что в этом году будут проходить балы для младшекурсников, безусловно, не стало новостью. Нарцисса Малфой не забыла похвастаться сестре, как ей без особого труда удалось уговорить директора школы пойти навстречу ее пожеланиям, и теперь Драко и Гарри имеют возможность на практике показать свои явно улучшившиеся светские манеры. И если Поттер не ощущал особого удовольствия от предстоящих мероприятий, то он не сомневался, что Нарцисса была в восторге от своей идеи.

Как известно, факультет Хаффлпафф славится своей дружбой и сплоченностью, поэтому не прошло и дня с того момента, как Поттер узнал новости о бале и все ученики их факультета были оповещены о предстоящих нововведениях. Если даже кому-то из них эти самые балы были не слишком-то интересны, но все же лучше быть готовыми к новостям, чем получать неприятный сюрприз, вспомнив за праздничным ужином, что забыл парадную мантию дома. Ну и понятно, у многих хаффлпафцев были друзья и на других факультетах, так что очень скоро об идее миссис Малфой знала практически вся школа. Гарри вообще удивился, что первого сентября обнаружились личности, умудрившиеся удивиться объявлению МакГонагалл.

Тем не менее, в первые дни сентября среди девочек третьих-пятых курсов самой обсуждаемой темой стало то, кто в каком платье пойдет на бал. На втором месте оказался вопрос, с кем именно кто собирается туда идти, причем сам Поттер краем уха слышал, что лично он окажется на балу в окружении минимум десятка девочек. Во всяком случае, примерно столько разных кандидатур его партнерш уверенно называлось местными сплетницами. Всех девочек лишь огорчало то, что первого своего бала им предстояло дожидаться почти два месяца.

Впрочем, столько ждать пришлось далеко не всем, так как профессор Слагхорн помнил о своих теплых отношениях с Книзлами и пригласил их устроить, так сказать, репетицию бала в его кабинете в один из субботних вечеров. И, судя по восторженным вздохам прекрасной половины их компании, высказаться против такого предложения мог бы только человек, твердо решивший расстаться с жизнью особо мучительным способом.

К назначенному профессором моменту все девочки целую неделю приводили в идеальный порядок свои платья, устраняя видимые лишь им одним недостатки, а в последний день несколько часов посвятили своим прическам и тому подобным вещам. Ребята, видя такой ажиотаж, поневоле пришли к выводу, что и им не стоит ударять лицом в грязь, и тоже приложили некоторые усилия к привидению своей внешности к должному виду. Благодаря стараниям Андромеды, у Гарри не было проблем с тем, в чем идти на бал, так как среди его вещей нашлось место для двух идеально подогнанных по фигуре парадных мантий. Ну а уж за свои манеры он и без того был спокоен, предполагая, что и Андромеда, и Нарцисса, занимаясь в домашних условиях, требовали от него их соблюдения в объемах, далеко превышавших школьный уровень.

На вечеринке профессора, как и положено на настоящем балу, кроме участников и хозяина присутствовали и приглашенные гости. В качестве хозяйки бала на этот раз выступила профессор Вектор, чья молодость и очарование лишь подчеркивали солидность профессора Слагхорна, а в роли почетного гостя выступил профессор Лемье.

Когда Гарри уже порядком подустал, раз десять прокружив партнерш «в вихре вальса», причем израсходовав два из трех возможных тура с Гермионой, его весьма своевременно пригласил разделить с ним чашку чая профессор истории. Нельзя сказать, что танцы были так уж неприятны, однако, отдохнуть от них было далеко не лишним.

— Хогвартс и сам по себе живая история, – профессор с видимым удовольствием вдохнул аромат собственноручно заваренного напитка. – А возможность вживую встретиться с историческими лицами просто заставляет течь слюнки у любого историка. Взять хотя бы наших преподавателей, ведь заслуживает самого пристального внимания, что наш уважаемый хозяин, профессор Слагхорн, учился в школе в одно время с профессором Дамблдором. Только представьте, насколько ценны для меня его школьные воспоминания.

— Честно говоря, я впервые узнал об этом от вас, – Гарри, конечно, понимал, что декан Слизерина немолод, но, вспомнив, что Дамблдору в момент смерти было сто тридцать лет, он с удивлением поглядел на бодрого мага, который в это время отвешивал комплименты Дафне Гринграсс и Сьюзен Боунс, что не преминули похвастаться перед зельеваром своими новыми платьями. – По-моему, профессор Слагхорн никогда не упоминал о своем возрасте.

— Волшебники живут долго, намного дольше обычных людей, – улыбнулся Лемье. – И со временем стараются забыть о том, что уже далеко не так молоды, как им хотелось бы. Иногда это проявляется весьма симпатично, как у профессора Слагхорна, а порой выглядит несколько… странно. Но в любом случае вам об этом еще рано думать.

— Сэр, вы сказали, что для вас интересны школьные годы профессора Дамблдора, – Поттер вопросительно посмотрел на профессора. – Но ведь в замке много людей, кто мог бы рассказать вам об участии директора в борьбе с Волдемортом. По-моему, это намного интереснее.

— С точки зрения англичан, видимо, так и есть, – лицо историка приняло забавное выражение легкого недоумения. – Но в остальном мире про это почти никто не вспомнит. Дамблдора знают по войне с Гриндевальдом, которая действительно оставила заметный след в головах магов, и не их одних. А ваш «знаменитый» темный маг в Европе известен в первую очередь не сам по себе, а почти исключительно благодаря некоему мистеру Поттеру. То, что вы выжили после смертельного проклятья, для большинства волшебников намного интереснее, чем политические разборки на Острове.

«Вот она бренность славы! – тут же высказался Гарольд. – Кто-то борется за власть, участвует в «великих битвах» целого десятка волшебниках, а в итоге остается в учебниках мелким темным магом времен Гарри Поттера».

«Знаешь, если бы эти «мелкие разборки» не стоили мне жизни родителей, я бы, пожалуй, посмеялся вместе с тобой, – вздохнул Гарри. – Но как-то обидно, что то, за что они сражались, для окружающих всего лишь игры взрослых дядей».

«Прости, малыш, я не хотел тебя обидеть, – Наставник почувствовал грусть Поттера. – Но не забывай, что мы-то живем не где-нибудь во Франции или же Испании, а здесь, так что для нас с тобой и цена той войны совсем другая. А остальные волшебники… ты же не слишком переживаешь по поводу того, что в шестидесятые годы творилось в Италии. А там, кстати, как мы читали, погибло не меньше народа, чем в Британии семидесятых».

Пожалуй, в словах Гарольда было что-то истинное, особенно если бы непосредственно тебя не коснулись эти события. И уж тем более француз Лемье вовсе не собирался его обидеть, но все равно его соседство стало не слишком приятным. К счастью, тут в очередной раз смолкла музыка, и Поттер вспомнил, что у него остался еще один танец с Гермионой. Быстро извинившись перед профессором, Гарри стремительно направился к подруге, которая как раз раскланивалась с Забини. Лучше уж танцевать, чем рассуждать о всяких малоприятных вещах.

* * *

В первые же дни пребывания в Хогвартсе Геллерт Гриндевальд убедился, что не зря лично отправился на поиски следов Старшей палочки и всего связанного с гибелью Дамблдора. Первые же рассказы о смерти старого мага в исполнении нынешнего директора, других профессоров и лесника Хагрида лишний раз подтвердили, что с магией шутить не стоит.

Только очень наивный человек мог бы полагать, что право «владения» великим артефактом переходит буквально к тому, кто уничтожит его предыдущего владельца. Но если подумать, то победить противника можно и чужими руками, и не вполне понятно, кто тогда станет владельцем Старшей палочки.

На данный момент Геллерт видел пока что две подходящие кандидатуры на вакантное место хозяина артефакта: Северуса Снейпа и Гарри Поттера. Первый лично применил против Дамблдора Аваду, а второй… второй умудрился почти сразу победить Квирелла, который и отдал приказ убить директора школы. Казалось бы, все очевидно, но Гриндевальд хорошо понимал, что ошибаться в таком деле нельзя и следовало все хорошенько перепроверить. А с учетом того, что Поттер в ближайшее время так и так будет под рукой, нужно в первую очередь выяснить, что сталось с зельеваром. Охота предстояла интересная, и Геллерт заранее радовался, предвкушая свою пусть нелегкую, но неизбежную победу.