Трилогия «Соперница» (гет)

Семейство Дурслей возвращалось на Привит-драйв в полной тишине, только Дадли сидел насупившись и громко пыхтел, потому что папа не разрешил ему сесть на переднее сидение. Он остался в форменной коричнево-оранжевой одежде, которую ему купили в Лондоне для будущей школы, и иногда постукивал кресло отца тростью — неотъемлемым атрибутом формы.

Петуния вжималась в спинку сидения, изредка поглядывая на бардачок. Там лежала волшебная палочка Эмили в бархатном пурпурном футляре. Как только Хагрид передал девочку Дурслям, Вернон потребовал выполнения уговора. Эмили подалась вперёд, чтобы рассмотреть в зеркале заднего вида выражение лица тёти. "Хмурится и поджимает губы... прямо как тогда, когда мне принесли письмо", — грустно подумала она, откидываясь назад. Отвернувшись к окну, Эмили закрыла уставшие глаза и вернулась к воспоминаниям о странном разговоре с великаном.

...Они направлялись к выходу с Диагон-Аллеи.

— Смотри-ка, мы быстро управились! У нас есть ещё час, куда пойдём? — Хагрид глянул на часы и, сложив их в карман, обернулся к Эмили.

— Ты обещал рассказать мне побольше об этом мире, — девочка вздёрнула голову, отвлекаясь от коробки с палочкой.

— Верно. А ещё, это, перекусить бы, а? — он подмигнул ей и коснулся кончиком зонта кирпичной стены.

Войдя в "Дырявый котёл", Хагрид усадил Эмили за один из дальних столиков, примостив чемодан под ногами, а сам двинулся к бармену заказать еду. Девочка, облокотившись на стол, подпёрла руками голову и посмотрела в окно. Люди сновали из стороны в сторону: кто прогуливался, попивая кофе, кто на ходу листал папку с бумагами, — но она не видела прохожих. Все её мысли крутились вокруг прошедших нескольких часов. Нужно было вспомнить всё, что ей хотелось спросить у Хагрида, и решить, какой вопрос задать первым.

— Ну, всё, скоро принесут, — потирая руки, Хагрид сел напротив. — Могу на пару лёгких вопросов ответить.

— М-м-м... расскажи мне про того волшебника. Ну, про того, который меня хотел убить. Какие такие "великие, но ужасные" дела он совершал?

Девочка наконец заинтересовалась его персоной. Она также намеревалась прочесть о нём в тех книгах, которые приобрела, но необходимо было с чего-то начать разговор — и это первое, что пришло ей в голову. Хагриду эта тема, видимо, не понравилась. Он нахмурился и выдавил:

— Никаких "великих" дел он не совершал. Жестокий убийца и маньяк — вот он кто. Не знаю я, чего там Олливандер наплёл. Не-не, совершенно ничего великого в нём нет, как и в его приспешниках. Ты, это, кстати, в школе потом аккуратна будь. Там много детей его последователей учится, особенно на Слизерине. Держись от них подальше...

— А как я узнаю, кто из них... — Эмили невольно вспомнила темноволосого мальчика в жилетке.

— Да ты от всего Слизерина держись подальше. Он же сам оттудава, вот и дружков-слизеринцев себе в слуги взял, а потом и детей их, и внуков бы их взял, если бы не ты! — всхлипнул Хагрид. Эмили, шокированная такой бурной реакцией, отстранилась от столешницы. Девочка сглотнула; по спине побежали мурашки.

— Думаешь, они что-то мне сделают? Его ведь давно уже нет... — обеспокоенно произнесла она. В голову закралась опасливая мысль постараться не попасть на Слизерин, пусть даже тот Маркус казался неопасен.

— Да кто ж его знает, как оно было. Министерство утверждает, что мёртв он, конец ему пришёл тогда. Но вот Дамблдор в этом не очень уверен. Думает, он силы потерял, развоплотился, понимаешь? А я Дамблдору больше верю, он никогда ещё не ошибался.

— То есть... он вернётся? — У Эмили похолодело всё внутри. — А он знает, что я жива? Снова захочет убить меня?

— Пока ты будешь у Дурслей, он тебя тронуть не сможет в любом случае. Тебя защищает древняя магия. А в Хогвартс он не сунется, Дамблдора боится, так-то! Да и вернётся нескоро, смотри, десять лет его уже нет, — успокоил он девочку.

Эмили помрачнела. Ей очень не нравилось это нестабильное состояние. Кто знает, может, за эти десять лет он набирал силы и ждал, когда она появится в магическом мире.

— Ты думаешь, слизеринцы могут меня сдать ему, когда он вернётся? Они же его не знают, не может быть так, что они поддержат его только потому, что он слизеринец, — произнесла она.

Бармен принёс тарелки с едой. Подождав, когда тот уйдёт, Хагрид ответил:

— Они все объединены одной идеей: избавить наш мир от людей якобы нечистой крови, то есть тех, кто родился у магглов. Все слизеринцы известны своим высокомерием и подобной фанатичностью. Сам Основатель факультета брал себе в ученики только "истинных магов", как он их называл. А я думаю, чепуха это всё! Магия — она либо есть, либо нет, и неважно у кого она взялась. Потому и тебе бы туда не соваться. Не понравится им, что ты у неволшебников росла. И если не они сдадут, так их родители.

— Ясно, а какие есть ещё факультеты? — нахмурившись, Эмили потёрла лоб. Ужасно хотелось сменить тему, к тому же они плавно подошли к ещё одному важному вопросу.

— Всего их четыре: Слизерин, Рейвенкло, Хаффлпафф и Гриффиндор. Я думаю, ты гриффиндоркой будешь, как и твои родители, — проговорил Хагрид с набитым ртом.

— Там, что ли, везде по родителям определяют? Мне сказали, что по качествам делят, — подняла брови Эмили, вспоминая разговор с Альбусом Дамблдором.

— Ну, да, по качествам. Э-э-э... — великан почесал голову, — но чаще всего вся семья оказывается на одном факультете, каждый ведь считает свой самым лучшим, что и передаёт детям...

— М-м-м, Хагрид, но мне некому было передать любовь к Гриффиндору, — слабо улыбнувшись, прервала его Эмили. Великан заметно стушевался. — Расскажи лучше про качества каждого из них.

— Ну, это, Гриффиндор себе храбрых берёт и благородных. Я вот оттудава, родители твои и сам Дамблдор там учился, во! Очень дружный факультет. Декан их, профессор МакГонагалл, ты с ней уже знакома, собственно, тоже оттудава. Тебе там очень рады будут, вот увидишь, — Хагрид с такой любовью рассказывал о Гриффиндоре, что Эмили не смогла сдержать улыбки. — Хаффлпаффцы тоже славные ребята. Некоторые считают их тугодумами, но я считаю, они так из зависти. Эти ребятки ведь трудолюбивые и верные, очень исполнительные и добрые. Думаю, тебе там тоже понравится. Пусть репутация у них не столь радужная, как у гриффиндорцев, но уж лучше к ним, чем в Слизерин, откуда выходят одни тёмные волшебники. А рейвенкловцы, они, это... ну, умные слишком и гордятся этим к тому же. Б-р-р... Ну, про четвёртый факультет я уже рассказывал. Но я уверен, что ты по родительским стопам хоть так, хоть так пойдёшь...

* * *

Июльское солнце медленно опускалось за горизонт. Хагрид, недавно вернувшийся с Диагон-Аллеи, смотрел в окно, напевая себе что-то под нос. От раздумий его отвлёк свист чайника; мужчина, опомнившись, поспешил снять его с огня. В дверь мягко, но достаточно громко постучали.

— Иду-иду! — мигом откликнулся Хагрид, хватая подставку под горячий чайник.

Через минуту он открыл дверь.

— Здравствуй, Хагрид! — тепло улыбнулся ему высокий седовласый старик в лиловой мантии, расшитой золотом.

— А, профессор Дамблдор! Я вот как раз чай вскипятил. Проходите-проходите, что вы как неродной! — Хагрид дружелюбно похлопал директора школы по плечу. — Присаживайтесь. Печенье будете?

— Чай с тебя, а угощение с меня, — лукаво улыбнулся тот, проворно взмахивая палочкой. На столе появился поднос с разнообразными десертами. Налив чай в две огромные кружки, Хагрид поставил их на стол, а сам стал рыться в своих карманах.

— Вот, сэр. Сделал всё, как вы просили. Только это... не сработало оно, — понурив голову, мужчина протянул Дамблдору маленький свёрток, завёрнутый в коричневую бумагу.

— Совсем? — ничуть не печалясь, поинтересовался тот, откусывая эклер.

— Эмили очень милая девочка. Думаю, её так воспитали, что она считает недостойным лезть в чужие тайны.

— Это, безусловно, хорошее качество, — с улыбкой кивнул Дамблдор, отхлёбывая чай.

— А ещё, сэр, я боюсь, не попадёт она на Гриффиндор. Характер не тот, совсем не поттеровский, — Хагрид приуныл ещё больше и тоже взялся на пирожные.

— А нам и не нужно, чтобы она непременно попала на Гриффиндор. Главное, чтобы она не наделала ошибок. У человека всегда должен быть выбор, Хагрид. Важно, чтобы он сам его сделал и нёс за него ответственность.

— Да-да, — согласно закивал Хагрид, с грохотом ставя свою кружищу на стол, — и всё же мне пришлось рассказать ей, как попасть на платформу. Чесслово, профессор, нельзя с ней загадками. Вы ж видели, какие люди её воспитывали. Для неё запреты словно законы, и ей всё досконально изучить нужно прежде, чем действовать. Ох, боюсь я, не получится у вас, что вы задумали, при всём к вам уважении.

— Спасибо, Хагрид, я понимаю все твои слова и внимаю им, — успокоил его Дамблдор, погладив по руке. — Молли, конечно, расстроится. Переживает, что её младший сын не найдёт себе друзей, а я обещал дать им шанс познакомиться с Эмили. Девочке нужно помочь приобщиться к нашему миру. Ты, я надеюсь, тоже будешь ей помогать?

— Разумеется, сэр! Она мне очень понравилась. Славная девочка, пусть и не пошла в родителей, но я вижу — сердце у ней доброе.

— Верно, Рубеус, — Дамблдор тепло посмотрел на него из-под своих очков-половинок, — никогда не переставай верить в хорошее в людях, и тогда они тоже смогут разглядеть в себе свет.

Он сложил свёрток в складки своей мантии и, попрощавшись с Хагридом, вышел на улицу.

"Что ж, Альбус... вот и настал этот день. Все фигуры на доске, партия начата. Эмили, девочка моя, твой ход".

* * *

Домой они вернулись в восьмом часу. Поужинав с родственниками в непривычной тишине, Эмили поднялась к себе, где её ждал целый чемодан покупок. Новые вещи она очень любила — они словно добавляли в привычную жизнь несколько ярких красок. Эти же покупки и вовсе сносили голову своей экзотикой.

День вымотал девочку настолько, что у неё не осталось сил рассмотреть содержимое чемодана. Эмили опустилась на кровать и положила тяжёлую голову на прохладную мягкую подушку. Тело ломило от усталости, и, оказавшись в горизонтальном положении, она почувствовала большое удовольствие от расслабления всех мышц. Медленно подтянув ноги на кровать, девочка повернулась к стене и устроилась поудобнее, прижимая к себе уголок одеяла.

Невольно вспомнился Маркус. Брюнет с бегающими взглядом, слизеринец — ученик факультета, куда она больше всего теперь, после слов Хагрида, опасалась попасть. "Даже обидно, — сонно пыталась размышлять Эмили, едва шевеля мозгами, — он, кажется, намекнул, что мне и там будут рады. Может, обойдётся? Будет круто, если меня посчитают истинной волшебницей. Впрочем... если там действительно учатся такие, которые о Хогвартсе знали с рождения, то надо мной наверняка будут смеяться... Слизерин... это слово будто мне давно знакомо... Сли-зе-рин... Сли-зе..."

Эмили находилась посреди океана: беспокойного и величественного. Он подхватывал её своими волнами и уносил вдаль. Изумрудные воды неистово бились о скалы, рискуя накрыть девочку с головой. Но страха не было. Эмили чувствовала, что она не утонет, что бы с ней ни случилось посреди этого буйства волн. Казалось, океан живой и пытается держать её на плаву, выталкивая к небу. Не было и холода от ледяных капель — лишь ощущался мокрый ветер, который хлестал по лицу, поднимая воды и вырисовывая в них причудливые фигуры. Девочка подняла голову, с восхищением наблюдая, как бирюзовая волна поднимается к облакам, на миг замирает и с шумом обрушивается обратно в свою обитель.

— Иди к нам! — раздался чей-то голос. Сквозь шум волн было не разобрать, принадлежал ли он мальчику или девочке.

— В Слизерин, — прошипели прямо за спиной.

Мерно тикали часы. Эмили повернулась на спину и потянулась. "Эти сны такие реальные. А голос... кажется, он мне тоже однажды снился... или не снился, не помню", — с закрытыми глазами она села и попыталась нащупать тапочки ещё не проснувшимися ногами.

Девочка наконец разлепила глаза. За окном было уже почти темно — заполночь. Пересиливая себя, Эмили направилась в ванную. Из комнаты Дадли слышались его едва сдерживаемые крики из-за проигрыша в очередной видеоигре, а остальной дом пребывал в ночной тишине.

Закрыв за собой дверь, Эмили взглянула на своё отражение в зеркале. "Да когда же он пройдёт!" — раздражённо подумала она, нанося очередной за этот день слой противовоспалительной мази на шрам, который после сна, казалось, раскраснелся ещё больше.

Но беспокоила её не только краснота, которая теперь сильно выделяла его на коже, но необъяснимое пробуждение шрама. "Словно он проснулся вместе с моей магией, — вдруг пришло ей в голову, когда, умывшись, она возвращалась в комнату, — по крайней мере, всё это произошло практически одновременно. Здесь наверняка есть какая-то загадка. Надеюсь, в Хогвартсе мне объяснят, в чём дело..."

Эмили забралась под одеяло, согревая ноги, и постаралась заснуть, пообещав себе завтра в первую очередь просмотреть ту книгу, где описывались события последних лет, что так настоятельно рекомендовал ей Маркус.

* * *

"31 октября 1981г. — Первая Магическая война, длившаяся несколько лет, завершилась победой. Лорд Волдеморт повержен собственным Смертельным заклятием, отскочившим от его очередной жертвы — годовалой Эмилии Роуз Поттер, дочери Джеймса и Лили Поттер..."

"Это случилось на Хэллоуин! Как символично... А Волдеморт... уф, иногда кажется, будто у меня провалы в памяти — имена и названия этого магического мира очень знакомы, но никак не могу вспомнить, где я могла их слышать, — следующим вечером Эмили зачитывалась купленными книгами, сидя у себя в комнате и поедая пиццу. — А я и не знала, что моё второе имя Роуз. Эмилия Лили Поттер не звучит, согласна. Но тогда в честь кого дано имя Роуз? Маму лучше не спрашивать... она не любит говорить о своей сестре и вряд ли знает причины выбора второго имени. А оно гораздо красивее, чем Эмили... и как имя, и как цветок. Хм... вот вырасту, поменяю на Роуз Эмилия Поттер. Хотя... Роуз тоже распространённое имя, как и Эмили".

В параллельном классе бывшей школы училась её тёзка — Эмилия Райан. Но что больше всего раздражало девочку, так это то, что эта Райан, будучи ирландкой по происхождению, тоже была рыжеволосой с кучей веснушек на круглом лице. Эмили же гордилась тем, что она, в отличие от других знакомых рыжих девочек, имела тёмный оттенок волос и абсолютно чистую кожу.

Но соперничество с Райан распространялось практически на все сферы школьной деятельности — обе девочки были круглыми отличницами и должны были учиться в одной группе средней школы. Однако та Эмили была куда более общительна и активна в спортивной жизни школы, поэтому имела большую популярность и нередко хвасталась своими успехами перед Поттер.

"Надеюсь, в Хогвартсе я буду одна с таким именем, а то вдруг родители решили назвать своих детей в честь меня", — Эмили задумчиво пролистывала "Историю Хогвартса". Книга была массивной и тяжело читаемой из-за наличия в ней незнакомых девочке слов.

Она начала искать информацию о распределении и школьном быте, решив почитать остальное в оставшиеся до сентября дни. Прежде всего, Эмили наткнулась на тот факт, что в Хогвартсе совсем не было электричества, а значит, она не сможет взять с собой плеер. "Надо будет выяснить, есть ли у них аналог таким вещам... я не смогу почти десять месяцев каждого года обходиться без музыки!" — подперев голову левой рукой, другой она следила по тексту, вычитывая прочие полезные и занимательные факты.

Вернувшись к началу книги, девочка внимательно прочла всю информацию об Основателях, которой оказалось меньше, чем она ожидала увидеть в столь больших статьях. Почти ничего толком нельзя было сказать ни о их личности, ни о том, кем они были до основания школы. Эмили стали известны лишь качества, по которым они отбирали себе учеников, с каких мест они пришли, их геральдические символы и цвета.

Как и говорил Хагрид: Годрик Гриффиндор брал себе в ученики мужественных, смелых и благородных; Ровена Рейвенкло — тех, кто больше всего ценил знания и стремился к просвещению, поэтому теперь Шляпа отбирала на её факультет интеллектуально одарённых детей, а также тех, кого можно было смело назвать неординарными; Салазар Слизерин ценил в людях амбиции и, видя в определённых учениках зачатки величия, отбирал поистине талантливых ребят, не уступающих остротой ума детям Ровены; и лишь Хельга Хаффлпафф верила в упорство и верность всех тех, кто не был ни амбициозен, ни смел, ни мудр.

"Тут ни слова о том, что на Слизерине учатся только тёмные маги, которые против неволшебников... хм... а, вот: они поругались с Годриком из-за вопроса об обучении магглорождённых, после чего Салазар покинул школу, по преданию, оставив тайник с чудовищем. Интересно... увидел бы он величие и талант во мне? Есть ли хоть что-то, помимо удачного выживания после Смертельного заклятия, чем я могла бы гордиться?

...Если верить словам Хагрида, меня очень ждут на факультете моих родителей. Боюсь, я их всех очень разочарую... мужество и смелость — то, чего мне как раз-таки сильно не хватает. А вот на Хаффлпафф я, может быть, и подойду. Как там сказано? Тот, кто ни смел, ни амбициозен, ни мудр, но верен и трудолюбив. Что ж, если судить по моим оценкам, я вполне умная, чтобы попасть на Рейвенкло, только они далеко не показатель. Та же Райан — хоть и отличница, но тупа, как пробка, и не сможет применить знания в нестандартной ситуации... как впрочем, возможно, и я.

Про амбиции не знаю, у меня даже нет представлений о том, чего я хочу в будущем. Да и думаю, мне на Слизерине всё же будет небезопасно в связи с тем, кто я и чьи дети его ученики. И, похоже, поступить туда — это то же самое, что попасть из простых людей сразу на бал к высшей знати. Засмеют и будут унижать всё время, пока учусь. Уф... о какой тут смелости гриффиндорца можно говорить? Видимо, возьмут меня на Хаффлпафф... что же, Хагрид говорил, что они в целом добродушные ребята и наверняка будут очень рады увидеть на своём факультете победительницу Волдеморта", — на протяжении всего оставшегося лета Эмили рассуждала о факультетах и их представителях, заучив наизусть символику каждого из них.

Чем больше она думала, тем сильнее тяготилась мыслью о том, что может попасть не к тем людям. Благоприятная обстановка вокруг и наличие единомышленников, считала она, помогает лучше справиться с разными неурядицами. А их у неё, как Эмили полагала, будет полно — хоть она и изучила основные бытовые моменты и взаимоотношения магов, многое оставалось неизвестным. Девочка боялась ударить в грязь лицом, не оправдать надежд тех, кто так долго ждал её обратно, оказаться слабой волшебницей, в конце концов, попасть на Слизерин и, таким образом, оказаться среди детей, чьих родителей она лишила хозяина, обещавшего им лучший мир.

И в то же время этот факультет манил её своим величием. Казалось, что одна лишь принадлежность к изумрудно-серебряному факультету признает в ней наличие исключительности. "О, разумеется, то, что я выжила, о многом говорит, но что если это просто случайность? Я хочу быть действительно такой могущественной, какой меня теперь считают. Хочу запомниться своими реальными делами, которые буду делать осознанно", — раз за разом она прокручивала в голове качества факультетов и применяла их к себе до тех пор, пока те не смешались в одну цветастую мешанину, а она не запуталась в самой себе.

За всеми этими переживаниями Эмили не забывала и покупках, с которыми ей предстояло ознакомиться прежде, чем ехать в Хогвартс, чтобы быть не хуже других. Девочка примерила форму, прочитала содержания и первые главы учебников — они были такие занимательные, что пару фактов она специально заучила, рассчитывая в школе поддержать разговор с теми, кто всё это, возможно, узнавал от родителей. Несколько дней Эмили потратила на освоение письма пером и чернилами. Перевела несколько десятков дюймов пергаментного свитка, протыкая его острым кончиком пера и заляпывая чернилами. Быстро писать было крайне сложно, поэтому, собирая чемодан в последний день августа, на всякий случай она сложила в пенал обычную ручку.

"Ну, вот... все вещи собрала, пора сообщить маме с папой, куда меня нужно завтра везти", — думала Эмили в последний день августа, расчёсывая волосы, перед тем, как спуститься на ужин, а затем содрогнулась, вспомнив последний из разговоров с Хагридом.

...Они обсудили почти все вопросы, начиная от покупки дополнительных письменных принадлежностей, заканчивая полезными советами для жизни в замке. Их тарелки опустели, и лишь Эмили доедала необычайно вкусное мороженое тёмно-фиолетового цвета.

Сытый великан, откинувшись на стуле, достал из кармана свёрток, который взял из Гринготтса, и принялся его разглядывать. Эмили, заметив, что Хагрид занят изучением секретной вещи, уткнулась в пиалу с подтаявшим десертом, чтобы не смущать его.

— Кхм... такая мелкая вещица, а сколько проблем с её укрытием, ты бы знала! — внезапно начал он, прочистив горло.

Эмили подняла на его глаза:

— Да? А от кого её укрывают? — без особого интереса спросила она, чтобы поддержать разговор, раз великан сам поднял такую тему. Не сказать, что её совсем не интересовало содержимое свёртка, но прожить без этого знания она вполне могла, к тому же Эмили не хотела ставить Хагрида в неловкое положение.

— Э-э-э, я, вообще-то, не должен тебе рассказывать. Это не моя тайна, я ж это для Дамблдора делаю, — промямлил Хагрид, но Эмили его перебила:

— А, ну, хорошо.

— Но, это, его в Хогвартсе нужно спрятать. Там с Дамблдором надёжнее будет — не в обиду гоблинам, — которого Сама-Знаешь-Кто боится! — нахмурившись, Хагрид ещё несколько секунд повертел свёрток в руках, но заметив, что Эмили увлечена вылавливанием последнего орешка со дна пиалы, сложил его обратно во внутренний карман пальто.

— Его? — улыбнулась Эмили. — Там, значит, завёрнут какой-то "он"? А Сам-Знаешь-Кто — это тот самый тёмный волшебник? А как его зовут?

— Это, не произносим мы его имя. Все боятся: оно много страданий людям принесло. Уж прости, никак не проси меня его произнести. Только Дамблдор может называть его по имени без страха...

— ...потому что сам этот волшебник его боялся, — смеясь, закончила за него Эмили, начавшая под конец считать, как часто Хагрид упоминает директора и его превосходство над Тем-Кого-Нельзя-Называть.

— Ой! Хагрид, а как я в школу-то попаду? — Эмили бросило в дрожь от своей непредусмотрительности.

— А! Вот, держи твой билет, — кряхтя, великан достал из очередного кармана белый конверт. — Первое сентября, вокзал Кингс-Кросс, ну, там на билете всё написано. Это, пошли уже, нас, наверное, Дурсли заждались.

Пока Хагрид доставал её чемодан, Эмили мельком глянула на билет, выхватывая взглядом самую важную информацию, как учил её дядя: вокзал, платформа, время.

— Девять и три четверти? Хагрид, а где она находится? — занервничав, Эмили прикусила губу. "Как можно было упустить этот момент?!"

Хагрид отчего-то тяжело вздохнул.

— Ну, это, там разберёшься, увидишь таких же, как ты, — он опустил глаза и покрепче сжал чемодан, направляясь к выходу.

— Хагрид, но как я их узнаю? Как я поняла, маги должны скрываться, — Эмили ничего не понимала. Почему Хагрид не мог объяснить такую важную вещь?

— Э-э-э, да-да, конечно. Ну, это, она, в общем, между платформами девять и десять находится. Там просто в стену между ними пройти надо, — они уже вышли на улицу, возвращаясь на Трафальгарскую площадь. Завидев Дурслей у ступеней галереи, Хагрид ускорил шаг. Эмили озадаченно поспешила за ним.

— В стену? А нужно произнести какое-то заклинание? А кому потом отдавать билет? А куда идти после поезда? А когда надевать форму? — Эмили вдруг взорвалась фонтаном вопросов, продолжая корить себя, что не задала их раньше, а сейчас, при Дурслях, это нельзя будет сделать.

За несколько метров до родственников девочки Хагрид резко остановился и, продолжая хмуриться, повернулся к ней. Эмили замолчала, испугавшись его грозного вида.

— Стена — это портал в наш мир, тебе необходимо просто пройти сквозь неё, — начал он куда добродушнее, чем выглядел, — билет — просто напоминание. Только смотри, не опоздай: поезд отходит ровно в одиннадцать. После поезда я вас всех встречаю. А переодеться и оставить багаж нужно в самом поезде. Ну, если что, в "Истории Хогвартса" подробнее всё написано.

И действительно, такую информацию в книге Эмили отыскала и выучила наизусть всё, что касалось посадки.

Спустившись к ужину, она не спеша доела свою картошку и, дождавшись, когда Дадли уйдёт из кухни, начала разговор:

— У меня завтра поезд в одиннадцать с вокзала Кингс-Кросс, во сколько выезжаем?

— В полдесятого, — глухо ответили ей из-за газеты. — Какая платформа?

— Девятая, — коротко ответила Эмили, вставая из-за стола.

Петуния забрала у неё грязную тарелку, отправив готовиться ко сну. Эмили тихо вышла из кухни и начала подниматься по лестнице. Тяжёлая тоска опустилась на сердце. Отношения с дядей и тётей последний месяц были напряжёнными, хоть Эмили следила за своими словами, избегая говорить что-либо о магическом мире или каких-то других непонятных вещах. Но грустнее всего было от того, что с этими людьми она больше не сможет поделиться ни своими успехами в учёбе, ни проблемами с однокурсниками, да и вообще ни с чем, потому как они точно не потерпят у себя дома совиную почту и не пожелают общаться с ней таким образом.