Трилогия «Соперница» (гет)

Без редакции Беты

Лорд Волдеморт терпеливо ждал, когда разум отдохнет, и с предвкушением готовился к новому дню. Ему нужны были силы, чтобы провести в сознании своего самовольного осколка несколько часов. Даже если после этого придется взять перерыв в несколько дней, множество замечательных сотен минут останутся в его памяти, и он сможет смаковать их в своем одиночестве.

Путь к душе Второго Волдеморта на этот раз был легче, мысленный поток жёг слабее, и картинка перед глазами предстала почти отчетливой. Эмилия была на уроке — трансфигурации, судя по обстановке кабинета и записям на пергаменте. Усевшись на краешек ее сознания, Волдеморт прошептал:

— Здравствуй. Теперь мне понятно, почему ты связалась со мной лишь однажды. Тебе, живущей обычной жизнью, непозволительно выпадать из реальности. Тебе не до немощного двойника. Но, к счастью для нас обоих, мне не нужно спать, ходить, говорить с другими людьми. Беру эту обязанность на себя.

В этот момент она выводила на пергаменте слово «формула». Ее рука дернулась на букве «р», а Волдеморт ощутил болезненную пульсацию — это напомнило ему дьявольские силки, которые подергивают побеги, когда в них попадает жертва. Кажется, она не ждала его в этот момент, и, как и вчера, ей потребовалось приложить усилия, чтобы свыкнуться с его присутствием.

Всего секундная задержка — и Эмилия невозмутимо продолжила строчку, а потом перечитала написанное и вытянула хвостик у всех «р» в такую же загогулину, которая случайно вышла. Странно, что она не поправила ту единственную букву, а вместо этого выстроила вокруг неудачи новый стиль, подумал Волдеморт. Он также обратил внимание на сам почерк — писала не его рука, и это моментально бросалось в глаза. У него строчки обычно были ровные, выверенные — в приюте их выучили чистому письму, — немного островатые. Эмилия писала размашисто, округло, буквы то и дело норовили подскочить к верхнему краю строки, но рука каждый раз возвращала их на место — и выходила волна из слов.

Все остальное время она, вернув своему сознанию расслабленность и спокойствие, никак не реагировала на попытки Волдеморта разговорить ее. Трансфигурация подошла к концу, и оказалось, что это был последний урок. Волдеморт с досадой отметил, что была лишь лекция: ему хотелось узнать, каково чувствовать магию Эмилии. Она сама не торопилась использовать палочку, а после уроков отправилась гулять с какой-то светловолосой малолеткой из Слизерина, и ее разговоры с ней навевали лишь скуку. Говорила в основном блондинка, она трещала о мантиях, о макияже, о духах, но Эмилия что-то отвечала и поддерживала диалог. Поначалу Волдеморт рассчитывал расслышать в этом обсуждении что-то, что касалось бы большого мира, но вскоре не вытерпел и обратил внимание на пейзаж вокруг.

Эмилия почти все время смотрела на дорогу и оглядывала окрестности. Большую часть времени ему не было видно ее подруги, и это его радовало. Вместо того чтобы окончательно утомиться девчачьей болтовней, он мог любоваться видами родного Хогвартса.

— Это домик лесника? — хмыкнул он как-то раз. — Старина Хагрид до сих пор там живет?

Эмилия, конечно, не отвечала, но и не отводила взгляд ни от чего, что его интересовало. Из-за этого ему иногда казалось, что он говорит в пустоту и Эмилия его на самом деле не слышит, но, здраво рассудив, он решил, что это была всего лишь выбранная тактика. О, у нее не выйдет обмануть его.

— Сколько можно трепаться о всякой ерунде? Тебе правда интересно? Как насчет того, чтобы вспомнить былые времена?

Он собрал в голове образ сороковых годов, вытащил на поверхность своего сознания одно из воспоминаний и послал его ей, будто пустил кораблик по ручью. Кораблик нес в себе один из дней, в который они прогуливались со своими товарищами по окрестностям школы и как старосты высматривали нарушителей — в их собственном понимании нарушителей. Волдеморт внимательно следил за реакцией, но Эмилия даже не дернулась. Покорно приняла «кораблик», позволила ему развернуться в своих водах, повертела его так и эдак, будто смаковала воспоминание, а затем развеяла. При этом она ни на секунду не потеряла нить разговора с девочкой-блондинкой, ни на мгновение не показала, что ее терзают призраки прошлого.

— Не понравилось? — промолвил Волдеморт. — Прими-ка этот.

Пузырь, полный черных дней и ужаса, расплылся в ее сознании липкими чернилами. В них была Албания, густой лес, мужчина с остекленевшим взглядом и искореженным телом и изящная диадема Ровены Рейвенкло — изъятая из тайника и покоренная. На этот раз Эмилии стало неуютно, она замолчала, давая собеседнице вести диалог, и вытерла в своем сознании воспоминание тех дней с некоторым усилием.

Лорд Волдеморт тихо рассмеялся. Он знал, что она помнит, хотя и не видел этого наверняка. Ее задели эти воспоминания, как задевают любые старые и забытые вещи, а он, будто паук, чувствовал рябь от ее ощущений. Хотелось продолжить, но был лишь день, а Волдеморт уже утомился. В следующий раз продолжим, сказал он себе и на некоторое время отступил чуть-чуть, ослабил связь, но не отпускал насовсем, чтобы не прослушать интересный момент.

Такое событие, которое ему было бы нескучно увидеть, к его удовольствию, случилось в этот же день, после ужина. Оно же и объяснило ему появление кровавой надписи на стене над преподавательским столом, на вопрос о которой Эмилия, как и ожидалось, не проронила ни слова.

Она пришла в один из кабинетов, где уже толпилась непривычно разномастная группа учеников. Здесь были все факультеты, по большей части старшекурсники. Самое же интересное заключалось в том, что Эмилия пришла сюда, наложив на себя дезиллюминационное заклинание.

— Не теряешь хватку, молодец, — заметил он участливо. — Расскажешь мне, что за собрание, пока все не расселись? Хочу знать, о чем я буду слушать.

Она аккуратно пробралась в один из углов, из которых хорошо было видно аудиторию и лица всех присутствующих, и прислонилась к стене. По пути Волдеморт заметил среди толпы и редких младшекурсников. Стало еще любопытнее. Он не мог уловить намерений Эмилии, не знал, зачем она здесь, почему прячется ото всех, если, как выяснилось, ученикам ее возраста тоже можно было присутствовать на этом собрании. Волдеморт замолчал, не желая упустить ни детали.

Собрание было общешкольным, обсуждали последнее событие: наследник Слизерина вновь нападает на учеников и его первые жертвы в этом году чистокровные.

— Объяснишься? — спросил он у Эмилии, не вполне понимая, что она натворила.

Эмилия объясняться не желала. Она следила за лицами студентов, запоминала, наблюдала. Он наблюдал вместе с ней и запоминал на всякий случай тоже, хоть пока и не представлял, зачем ему могли бы понадобиться в будущем эти сведения.

В воздухе витал рокочущий страх, будто чудовище Слизерина готово было настигнуть их здесь всех разом. Говорил темноволосый слизеринец, слишком взрослый даже для седьмого курса. Он начал речь с того, что рассказал о том, как раскопал свою родословную и нашел подтверждение тому, что один из его прапрапрадедов был магглорожденным. Парень страшно напоминал давно почившего Альфарда Блэка, где он там выискал этого прапрапрадеда, интересно? Блэки всех таких выжигали на своих гобеленах. Но почти каждый из присутствующих поднял руки, когда он спросил, кто еще нашел в своей родословной магглорожденных.

— Вот что ты имела в виду под «изменились», — обратился Волдеморт к Эмилии, вспоминая их самый первый разговор и ее упрек в том, что они любят исключения ради себя и, в отличии от других, считаются магами при отце-маггле. — «Маг познается в магии» — это мне нравится. Что касается всех, кто владеет даром… Что ж, может быть, может быть… Все-таки мы с тобой этому пример, не так ли? Но стоит ли так громко заявлять, что каждый маг, выросший среди магглов, достоин среди нас места? Вспомни, наша мать была волшебницей, и поэтому мы имели право изучать магию и быть членами магического сообщества. Что же до грязнокровок, которые никогда не были в родстве ни с одним из магов… Им нет места среди нас, у них нет никаких прав. Они попросту не оценят того, что дает магия, никогда не поймут ее по-настоящему. Никогда не приложат усилий, чтобы стать частью другого мира, как это сделали мы с тобой.

Хорошо говорить, когда тебя никто не перебивает, но по-прежнему сложно было сказать, слушала ли Эмилия его. Она была спокойна, стояла, сложив руки на груди и прислонялась к стене, пристально смотрела на говорящего. Теперь это был другой парень, он рассказывал что-то о том, что его родословная восходит всего лишь к пятому колену, а источник дерева — магглорожденная. Он говорил, что ни разу в семье после этого не рождалось кого-либо, кого нельзя было бы назвать магом. Он гордился этим. Ему кто-то аплодировал, поддерживал.

Волдеморт холодно усмехнулся и продолжил смотреть. Эмилия большую часть времени наблюдала за теми, кто говорит, но время от времени обводила медленным взглядом всех собравшихся. Студенты группировались по факультетам, словно делегации. Слизеринцы находились в стороне от всех и говорили меньше остальных. Волдеморт их понимал, он и сам замолчал, чтобы вслушаться в речи и разобраться в происходящем. Эмилия смотрела на них пристальнее всего, постоянно возвращала к ним оценивающий взгляд. Она чего-то ждала от них, и ей не нравилось, что в большинстве своем они оставались безучастными.

Собрание продлилось пару часов, что для Волдеморта показалось вечностью, поскольку нужно было держаться за сознание Эмилии и не выпускать ее из ощущений. К концу он так утомился, что плохо воспринимал происходящее. Картинки вспыхивали перед глазами, как фотокарточки, между которыми зияла пустота без действий и без событий. В какой-то момент он обнаружил, что Эмилия больше не скрыта под чарами, а разговаривает с кем-то в толпе. Следующим кадром он увидел, что она уже в почти пустом коридоре, стоит с тем темноволосым слизеринцем, который, похоже, был организатором встречи. Теперь, когда она находилась с ним почти наедине, почему-то особенно больно было находиться в ее сознании, и Волдеморт с досадой отметил, что больше не в силах удерживаться в потоке ее души. Надеясь, что в этом разговоре не будет ничего, что было бы обидно пропустить, он стал возвращаться в себя.

Вдруг покалывание усилилось, что-то вмешалось в его сознание и не дало уйти. За ним будто протянулась горячая рука и задержала, заставляя слушать. Он говорил губами Эмилии:

— …Я здесь тоже надолго не задержусь. Я о том тебе и говорю: важна преемственность, но она не может начинаться с меня.

— Ты не понимаешь, — отвечал ей парень нетерпеливым тоном, будто они уже добрый час спорили об одном и том же.

— Это ты не понимаешь, похоже. О чем ты думал, когда знакомился со мной в книжном? Что Девочка-Которая-Выжила явится в школу и по щелчку пальцев перевернет традиции? Что ты за прошедшие два года сделал, чтобы магглорожденные стали частью магического мира?

— Мы с Робертом дружим, — невозмутимо ответил он. — Я типа не гнушаюсь общаться с магглорожденными.

— Большое дело! — воскликнула Эмилия.

Волдеморт как будто бы жил и был настоящим. Картинка и звуки были чистыми — такими чистыми, что резало нос и глаза, как если бы они у него были. Все его существо раскалывалось от нестерпимой боли, но он не мог отвернуться или закрыть глаза. Как до этого он посылал ей воспоминания, так теперь она посылала ему свое восприятие настоящего. Ей нужно, чтобы он что-то услышал, но что?

— Что тебе не нравится?

— То, что ты пытаешься использовать меня.

— Нет, я про Роба.

— Да не в нем дело. Ты сейчас обижаешься, что я не участвовала в собрании, но я не должна в нем участвовать. Я в такой же позиции, как магглорожденные, — я не принадлежала этому миру, я нуждалась в поддержке.

— А, ну вот, я же тебя поддерживал эти два года! Ты должна была стать примером.

— Пример — ты, а не я. О Мерлин, как мне еще тебе объяснить, что это ваша инициатива, а я ее могу лишь поддержать?

Эмилия была раздражена, и Волдеморт плавал в этом раздражении, почти забыв от боли, кто он и где находится.

— В моем понимании «поддержка» — это выйти перед всеми и объявить, что ты за нашу идею.

— Это что, главное, по-твоему?

— Конечно! Особенно сейчас, когда наследник и на тебя напал. Многим не хватит храбрости, нужен лидер.

— Ты отличный лидер. Более того, ты правильный лидер в данной ситуации. Нужно, чтобы действовали чистокровные, и лучше всего слизеринцы. И, конечно, старшекурсники. Тебя знают, ты капитан команды по квиддичу. Ты пойми, что я сейчас могу быть только на подхвате, я не могу возглавлять то, что ты задумал. Я попросту человек не с теми жизненными обстоятельствами — как минимум я маленькая. Наше общение идет на пользу этому делу, да, но и только.

— Но ты…

— Я удачно стала жертвой несколько раз. Пользуйся результатом, тем, как все сложилось, я не против, но не пытайся выехать на одной мне. Начало твоего клуба помощи должно быть заложено тобой, вами — слизеринцами. Возьми Боула, Монтегю — они еще на следующий год останутся. И они меня знают, так что связи не пропадут. А на третий год это всё подхватят следующие семикурсники. И когда я уйду, все уже привыкнут к клубу и всё пойдет само.

— Ты после пятого курса собралась уходить, что ли? — нахмурился он.

— Да, наверное.

Но Волдеморт отчетливо слышал уверенность. Это решение принято почти окончательно — все зависит от того, найдут ли Каркарова к тому времени. Он очень хотел, чтобы парень спросил ее почему, но тот лишь пожал плечами и сунул руки в карманы брюк, откинув за спину полы мантии.

— Ну ты хотя бы можешь в следующий раз не быть невидимкой?

— Я не была невидимкой. — Волдеморт ощутил усмешку на ее губах. — Просто ты не заметил меня в толпе. И, кстати, ты даже не позвал меня. Значит, прекрасно справлялся и без моего имени.

Парень махнул рукой и вышел из ниши, в которой они стояли, заканчивая разговор. Эмилия, оттолкнулась от стены, и вышла в коридор следом за ним. Она собиралась сказать ему еще что-то, но за их спинами раздался голос:

— Эй, Флинт! Эми! Постойте.

Они обернулись. Волдеморта передернуло от обращения, но это была не его дрожь. К ним из кабинета приближалась ровесница Эмилии, невысокая хаффлпаффка, но Волдеморт уже не мог узнать, что она хотела и что ей ответила Эмилия. Ее голос потух, картинка поблекла. «Рука», державшая его на плаву, отбросила его, будто лишала возможности дальше находиться в сознании своего владельца, и Волдеморт вынырнул в черную, пропахшую смертью, но прохладную и облегчающую Албанию.

Он пробыл в забытьи пару часов, прежде чем прийти в себя. Волдеморт знал, что еще очень долго ему не хватит сил забраться вновь в ее голову и посмотреть, что с ней происходит, и он решил использовать время отдыха на то, чтобы обдумать увиденное.

Вот что Эмилия хотела ему сказать: она намерена пробыть в Хогвартсе до пятого курса… И она подумала о Каркарове. В краткий визит в Британию вместе с Квирреллом он выяснил, что Каркаров выдал министерству множество Пожирателей Смерти, а затем стал директором в Дурмстранге. Зачем ей так долго оставаться в школе, рядом с Дамблдором? Разве что это ей что-то дает — что-то, чего нет в самостоятельном существовании. Если бы он был на ее месте, что бы держало его там? Ответ, казалось, был один — возможность наконец-то исследовать замок и, может быть, найти реликвию, принадлежащую Годрику Гриффиндору. Но почему тогда уходить после сдачи С.О.В.? Зачем идти в Дурмстранг?

В Эмилии осталось много от девчонки, понял он. Ему не хотелось признавать очевидного, но все сводилось к одному: она не придет за ним еще много лет, потому что не может этого сделать. Она все еще несовершеннолетняя и может колдовать лишь там, где на колдовство школьников не обращают внимания. Она просто не сможет ему ничем помочь.

* * *

Что бы ни происходило в школе, оно смягчало тревожную атмосферу, витавшую в воздухе с Хэллоуина. Альбус Дамблдор внимательно выслушивал всех преподавателей, которые хотели чем-либо поделиться. Почти все отмечали, что ученики снова сосредоточены на уроках. Филч сообщил, что в коридорах перестали устраивать беспорядки. Казалось, школа затихла, как затихает осиный рой. Альбуса радовала эта новость, но озадачивала другая: имени Эмили не было среди тех, кто затевает что-то, что объединяет и успокаивает всю школу. Ему было неясно, чего ожидать — от нее и от сотрудничества учеников.

У него не вышло и, похоже никогда не выйдет, стать для нее доверенным человеком. Раньше их разделяла пропасть возраста, теперь — пропасть мировоззрений и давняя вражда. Впрочем, сам Альбус не считал врагом того Тома, который пророс в ней и преобразился в недавнем раскаянии. А вот Эмили, если вспомнить их разговор на выходных, держалась от него подальше — даже Снейпом пожертвовала, лишь бы не иметь с ним связи.

Он не мог ее судить. Это была его вина, что он не наладил с ней отношения сразу, положившись на Хагрида и Филлиуса, которые по вполне закономерным причинам потеряли с ней контакт еще в первую половину первого курса. Сейчас Дамблдор как никогда остро нуждался в человеке, приближенном к Эмили, и в то же время верном ему, Дамблдору, и его целям. Этот человек должен стать примером для Эмили, тем, кому она была бы почти равной, к кому бы тянулась за поддержкой и советом. Жаль, что Петунья не волшебница, она первой пришла на ум, Эмили бы непременно к ней прислушалась.

Альбус перебирал в голове всех преподавателей Эмили, вспоминал, как они о ней отзываются и отзываются ли вообще. Некоторое время он задержал в мыслях образ Сибиллы Трелони, которая восхищалась чувствительной энергетикой Эмили и ее способностью проникнуть в тонкие материи. Но подталкивать их к друг другу было опасно. Он до сих пор следил за комнатами Трелони на случай, если Эмили решит, что ей нужно дослушать пророчество.

Дамблдора искушало желание отстранить Трелони от занятий и отправить ее в более надежное место, но он не мог так поступить с бедной женщиной, для которой Хогвартс был единственным домом и возможностью работать. К тому же это привлекло бы внимание Эмили, заставило бы ее задуматься над причинами, и она не оставила бы эти мысли, а они непременно потянули бы следом другие, совсем нежеланные. Поэтому лучше было оставить всё как есть, следить за развитием событий и переводить внимание Эмили на другие сферы.

Был еще как минимум один человек, который вполне годился на роль помощника. Вот только готов ли этот человек сделать то, что попросит Альбус? Он пришел в школу на определенных условиях, зная только часть правды, и Дамблдор еще взвешивал необходимость рассказать ему то, что знает лишь он и Северус.

Прошлая неделя сильно скорректировала его планы, а волна от событий шла слишком быстро, чтобы жертвовать временем на долгие размышления. Альбус принял для себя некоторые умозаключения, кинул порох в камин и, просунув голову, попросил:

— Римус, я не побеспокою тебя? Будь добр, зайди ко мне.

* * *

Второй Волдеморт не беспокоил Лию почти неделю. То, что она считает дни, она поняла на пятый день, перед выходными, но объяснила себе это тем, что просто находилась в постоянной готовности, чтобы не показать ему своего испуга, как это произошло в первые разы. Она не его боялась, а тех чувств и эмоций, который могли соединить их куда сильнее. Ее пугало то, что, он появлялся внезапно, и не было ни одного признака, по которому можно было узнать о его приближении. Хуже всего было то, что, если бы он молчал, она, наверное, вообще не узнала бы, что он смотрит ее глазами, лишь его взаимодействие с ней обличало его присутствие в ее голове.

Но только она понадеялась, что он правильно истолковал ее разговор с Маркусом и понял, что нет смысла что-то требовать от нее в ближайшие годы, как он объявился за субботним завтраком, и она поняла, что он и в самом деле не влезал в ее сознание прошедшие дни.

— Эми, — протянул он. — Ты не против, я буду так называть тебя? Удобно звать коротким именем, правда?

Лия чертыхнулась про себя и с трудом не закатила глаза. Это он в отместку за «Тома», поняла она. И надо же было Джонс, с которой они давно не общались, позвать ее так именно тогда, когда он все видел и слышал! Лия поговорила с Меган насчет обращения — хаффлпаффка была оскорблена, но обещала впредь обходиться без фамильярностей. Но от Второго Волдеморта придется вытерпеть эту сокращенную форму. Лия не знала, насколько хватит терпения, но осознание того, как опасна может быть двусторонняя связь с отдельной частью своей души, придавало ей моральных сил.

Волдеморту, видимо, терпения тоже хватало едва-едва. Ему надоело ее молчание. Под конец завтрака он вспылил, и его ярость ударила ей в голову.

— Да что я как будто сам с собой говорю! Отвечай мне!

Лии стало смешно, и, не справившись с чувствами, она поперхнулась соком, который допивала в этот момент. Откашлявшись, она мельком глянула на себя в отражении бокала и, утерев заслезившиеся глаза, не сдержала напоследок усмешки уголком губ. Волдеморт увидел эту усмешку. Он замолчал, но Лия чувствовала его присутствие — вероятно, он и хотел, чтобы она помнила о том, что он все еще с ней.

Выйдя из-за стола, она поколебалась, размышляя, стоит ли заниматься сейчас тем, чем она планировала, или вновь отправиться гулять с Дафной, разговор с которой был неинтересен Волдеморту. Но, вспомнив свое намерение вести обычный образ жизни, независимо от того, в какой момент за ней подглядывает ее другое я, Лия все-таки отправилась в одиночное блуждание по закоулкам замка.

Прошедшая неделя была загружена по самое горло. Вернувшийся Волдеморт был второстепенной проблемой, хотя и раздражающей. Планы в связи с созданным в понедельник клубом помощи магам, выросшим среди магглов, занимали все ее мысли и отнимали время, так что в ближайшие часы у нее была сильная привязка в настоящему, чтобы успешно игнорировать его провокации.

Лия не могла сказать точно, будет ли от клуба толк, но атмосфера в школе ощутимо переменилась. Маркус рассказывал, что на Слизерине остались недовольные, но они не высовывались, боясь, что наследник Слизерина — это кто-то с их факультета. Флинт беспокоился, что на Слизерине этот клуб почти не действует: здесь едва ли нашлось бы больше одного человека на курс, который никогда не слышал о магическом мире, и все эти люди справились со своими проблемами сами. Лия ответила ему тогда, что это не имело значения, ведь члены клуба могут помогать всем новоиспеченным магам, и очень важно, чтобы Слизерин взял на себя инициативу. В конце концов, так они первые заметят выдающихся людей с других факультетов и заведут с ними знакомства. Потом они могут оказаться очень полезными.

Всем, кто захотел поучаствовать в создании клуба, раздали задания. Для того чтобы клуб существовал, нужна была база знаний, и до зимних каникул планировалось собрать всю информацию, которая помогла бы будущим первокурсникам быстрее влиться в магический мир и в учебную жизнь.

Третьекурсники искали сведения обо всех портретах, за которыми прятались потайные коридоры. Это задание хотели дать старшим курсам: говорили, близнецы Уизли самые просвещенные в этом вопросе, но как раз близнецов на собрании не было, зато жаждущих открыть тайны школы уже не младшекурсников оказалось предостаточно, чтобы это задание поручили именно им.

Лия не собиралась, как многие, расспрашивать старших ребят и собирать байки, она отправилась исследовать коридоры замка сама. Недавняя проверка диадемы и неприятное знание о том, что в Выручай-комнате бывал кто-то еще, подстегнули ее к тому, чтобы продолжить изучать закоулки замка. Ей хотелось внести собственный вклад, поэтому она намеренно умолчала о ходах, найденных еще в сороковые годы, и намеревалась добраться после завтрака до той части замка, дальше которой не бывала ни разу.

Вечером же она планировала прийти на чаепитие к профессору Люпину. Он деликатно, чтобы не привлекать лишнего внимания, подозвал ее в пятницу после уроков и аккуратно поинтересовался, помнит ли она о его предложении поговорить о Поттерах. Лия совсем забыла, что собиралась когда-нибудь попить с профессором чая и узнать у него некоторые детали, касающиеся Ордена Феникса. Она приняла предложение, как только убедилась, что Люпин предлагает ей встреться совершенно искренне, без какой-либо задней мысли. Даже если Дамблдор и стоял за этим, ей будет только на руку, если она пообщается с Люпином и покажет себя обыкновенной ученицей друга погибших родителей.

Но пока еще был полдень, и она находилась в юго-западной части школы. Здесь висело очень мало портретов, люди на которых гуляли в глубине полотен. По своей привычке Лия находилась под дезиллюминационным заклинанием, несмотря на то, что давно ушла из обитаемой части Хогвартса. Волдеморт никак не прокомментировал свои ощущения во время колдовства. Лия готовилась к чему угодно, но почувствовала облегчение оттого, что использование магии при нем не создавало больших проблем. По крайней мере на первый взгляд казалось, что несложное колдовство прошло бесследно для их связи.

В сумрачных коридорах было тихо, пахло старостью и немного плесенью. Наверное, домовики здесь редко бывали: эта часть замка была значительно холоднее. Лия проходила все дальше и дальше, открывая дверь за дверью и запоминая путь. Волдеморт изредка комментировал то, что встречалось ей на пути, предлагал заглянуть за тот или иной гобелен, который находил незнакомым. Лия про себя отмечала их, но планировала вернуться к ним в другой день, без Волдеморта в своих глазах.

— Эми, ну что тебе стоит? — соблазнял он ее. — Ты ведь не меньше меня хочешь туда заглянуть, я же чувствую. Разве ты здесь не за этим?

Лия глубоко дышала. Если так пойдет дальше, то она и к этой форме имени привыкнет. Ей очень нужно принять ее: слишком уж заходило сердце, не то в обожании, не то в отторжении, и меньше всего хотелось, чтобы Второй Волдеморт имел в арсенале что-то настолько выводящее ее из колеи.

В одном из кабинетов по правую руку послышался звук побулькивающего зелья. Лия остановилась, ведомая ревнивым любопытством: ей казалось, она здесь одна, еще никто на ее памяти не разгадал этот ход через гобелен на третьем этаже. Волдеморт испытал то же недовольство и велел ей узнать, кто прячется в кабинете. Она смирилась с тем, что ей придется потешить его самолюбие и наконец сделать то, что интересует его тоже, и послала заклинание под дверь — в кабинете действительно были люди, двое.

Лия подошла ближе к двери и приложилась ухом. В кабинете негромко переговаривались два мужских голоса — кто-то из старшекурсников. Она слышала обрывки фраз, но не могла уловить контекст, лишь понимала, что идет жаркий спор. А потом она услышала нечто, что заставило сердце пуститься вскачь.

— Погоди, тс-с-с, там за дверью малышня, иди прогони.

Лия отпрянула от двери и отошла к подоконнику. Секунду спустя дверь распахнулась, и из нее вышел один из близнецов Уизли. Он заозирался по сторонам, не видя ее под чарами маскировки, а потом быстро захлопнул дверь. Лия расслышала глухое:

— Сами убежали, ну да ладно.

— Ты о чем? Они вон в коридоре.

Оба близнеца с громким топотом дошли до двери и выглянули в пустой коридор. Лия похолодела и не смогла сдвинуться с места, не понимая, что происходит.

— Эй, сладкая парочка, идите отсюда, — крикнул через коридор один из них.

Он смотрел на место у окна, но не смотрел прямо на Лию.

— Это он про нас с тобой? Больше здесь никого нет, — усмехнулся Волдеморт.

Лия из-за него чуть не пропустила слова близнеца.

— Фред, кто там? — спросил тот через плечо.

Фред глянул на что-то, чего Лия не видела из-за стоявшего перед ним брата, а следующие его слова испугали ее пуще прежнего.

— Поттер, тебе нападения мало?

— Кто на тебя напал? — следом возникло в голове. — Что у вас там с Дневником происходило?

Лия знала, чего он добивался бесконечной чередой вопросов: он пытался выяснить, что происходит, прочитать в ее мыслях образы из памяти, восстановить картину событий. Ему нужно это, чтобы знать, за какие ниточки ее дергать, рассчитывая ослабить и воспользоваться уязвимостью. Она делала то же самое с самой собой в этом теле, пока находилась в Дневнике.

Но Волдеморт здорово мешал сосредоточиться и, разумеется, не вполне понимал, насколько всё было серьезно. Если бы только можно было как-то избавиться от него или попросить помолчать, не вступая с ним в диалог напрямую, но Лия пока иных вариантов не видела. Она мотнула головой и вернула внимание к близнецам.

— Да, что ты здесь забыла? — подхватил Джордж.

— А ты, парень, зачем ее сюда привел?

— Уводи по-хорошему, а то как бы и тебя наследник не прихлопнул.

— Ну, кыш! Я знаю, что вы здесь под мантией-невидимкой. — Фред вышел вперед и замахнулся палочкой.

— Под мантией? За кого он нас принимает?

Минуты оцепенения прошли, и Лия почувствовала, что тело вновь слушается ее. Первое, что она сообразила сделать, это вглядеться в глаза тому из близнецов, который откуда-то узнал, что она стоит на этом самом месте.

— Чтобы лорд Волдеморт полагался на какую-то тряпку? — продолжал он.

— Да помолчи ты, в конце концов! — не выдержала Лия. — Я пытаюсь услышать его мысли.

Следом за этим, пользуясь паузой, которую взял Волдеморт — спасибо, Мерлин, понял, как сейчас опасно упустить момент! — она аккуратно проникла в разум одного из близнецов. Его мысли тотчас всплыли на поверхность, обнаружили себя. Это был комок из картинок: котел на огне, пергамент, движущиеся точки, имена. Лия вновь ощутила, как ее парализовало, а кровь отлила от конечностей. На том самом месте, где она стояла, на карте была надпись из двух имен, бесконечно сменяющих друг друга. Эмилия Поттер — Том Риддл — Эмилия Поттер — Том Риддл…

— Вот так сюрприз, — медленно проговорил Волдеморт. Тон его посерьёзнел.

— Дело не в тебе, — оборвала его Лия, предвосхищая, что он решил, будто близнецы видят его в ее голове. — Не всё вокруг тебя вертится, представляешь?

Близнецы еще стояли у двери, ждали, когда она уйдет, видели, что на карте точка с ее именами не движется. Она медленно двинулась в обратную сторону. За углом она достала мантию-невидимку и набросила на себя, но близнецы, видимо, продолжали следить за удаляющейся точкой, потому что позади нее прокричали:

— Давайте-давайте, возвращайтесь в замок!

— И забудьте, как сюда пришли.

Лия ничего не понимала. Она отошла к двери в следующий коридор, взялась дрожащими пальцами за ручку и все это время отчаянно искала решение. Она не могла это так оставить. Что это за карта? Как она работает?

Поколебавшись и быстро взвесив риски — снова посылать домовика шпионить за учениками было очень опасно, зная, что у замка есть множество дамблдоровских глаз и ушей, — она мысленно позвала: «Добби, слушай меня. Тебе нужно последить за близнецами Уизли. Иди сюда невидимым. У них карта, узнай, что это, как она работает, для чего они ее используют, что они делают в этой части замка. Не попадайся никому на глаза». Добби не мог ей ответить мысленно, но на мгновение ее рук коснулись невидимые маленькие пальчики — Добби понял ее и приступил к поручению. А Лия сняла ненужную мантию и быстро вышла из коридора в обитаемую часть Хогвартса. Как бы там ни было, карта сейчас гораздо опаснее, чем Дамблдор, который вряд ли ожидает застать домовика в этом забытым всеми крыле замка: здесь даже не было значимых портретов.

Волдеморт еще не покинул ее сознание. Как и ожидалось, он услышал и ее обращение к Добби.

— Добби — это твой домовик? Любопытно. Но насколько можно полагаться на его сведения? Он глуп и недалек, он может упустить детали. Тебе стоило обезоружить тех двоих и выспросить все самой, Эми.

Он поцокал. Лия, опомнившись и осознав, что на сегодня достаточно потеряла над собой контроль, с усилием вжала ногти в ладонь и не проронила больше ни слова, заставив себя подумать о клубе, для которого должна была добавить хотя бы один потайной ход, облегчающий перемещение между кабинетами, о котором никто, по ее мнению, не знал.

Лия скрылась за рыцарскими доспехами на случай, если в пустой коридор кто-нибудь зайдет, и коснулась палочкой макушки, снимая маскировку. После этого она поднялась в библиотеку, села за самый дальний столик, раскрыла перед собой пергамент и, прикусив кончик пера, застыла в размышлении. Но она думала не о ходах, а о злосчастной карте, осознавая всю катастрофу своего положения. Что еще видели близнецы? Пусть им видится Том Риддл, одна из ее душ, но что, если они видели, как она нападала на Матильду? Кошмар! Они также смогут увидеть, по каким местам она будет ходить, и тут же заметят, если она продолжит изучение тех коридоров замка. В таких раздумьях она провела около часа.

Волдеморт отпустил ее сознание еще до встречи с Люпином: о ней он не знал. Зато он молчаливо дождался расследования Добби и так же молчаливо выслушал вместе с ней рассказ. Они были в Тайной Комнате, одном из немногих мест, где она чувствовала, что за ней не следят. У Волдеморта, похоже, не было сил говорить что-то о ее нахождении здесь. Лия не сомневалась, что в следующий раз он поздоровается с ней вопросом об этом убежище.

— Это волшебная карта, — сказал Добби. — Близнецы Уизли смотрят на нее, чтобы увидеть лишних.

— Лишние — это кто?

— Кто угодно, кто находится рядом. Они почти всегда смотрят на одно и то же место — вокруг своих имен.

— А чем они занимались в кабинете?

— Экспериментировали.

Лия задумчиво нахмурилась.

— Подробнее не можешь?

— Я не понимаю этой магии, мисс Лия, — расширив от сожаления глаза, ответил Добби. — Это зелья, взрывы, много шипения.

— Опиши мне, какие ингредиенты ты видел.

Добби стал перечислять, и Лия поняла: близнецы и вправду экспериментировали. Набор ингредиентов был до того неочевидным и порой пугающим, что не оставалось сомнений, что они представления не имели, чего хотели добиться. Становилось понятно, почему они так отреагировали на то, что она оказалась рядом.

Лия не решила, считать ли этот случай везением. Не будь этого столкновения, она никогда не узнала бы, что существуют артефакты, способные выдать ее тайну. Как хорошо, что у второй из ее душ отобразилось имя, данное при рождении! Близнецам, конечно, оно ничего не сказало, хотя, если они придут в Зал наград и им взбредет в голову перечитать таблички, она вновь окажется в затруднительном положении.

Рассказ Добби немного успокоил. Судя по всему, близнецам не интересно ничего, что не касалось бы их собственной тайны. Значит, они вряд ли видели нападение на Селвин, да и не похоже, чтобы их волновали детали нападения: они вполне принимали версию о том, что Лия была одной из жертв.

Но все-таки она не может оставить это просто так. Ей нужно продолжать исследовать замок — не только ради клуба, но и из собственных интересов, — а значит, она неизбежно окажется рядом с ними. Кроме того, они могут перебраться в другой закоулок, а она даже не будет знать, что они где-то поблизости. Если они хотя бы еще раз увидят ее перемежающиеся имена, они начнут обращать на это внимание. Хоть они и забудут об этом в тот же миг, как она выйдет из их поля зрения, сам факт все глубже будет впечатываться в их память, и однажды это может сыграть против нее. Лия не могла допустить даже малейшей вероятности, чтобы кто-то в ближайшие годы связал ее с последним нападением.

— Ты видел свое имя на пергаменте? — обратилась она к Добби после нескольких минут, взятых на раздумья.

— Нет, моего имени там не оказалось. Но я держался поодаль и выбрал время, чтобы посмотреть в карту, когда они отложили ее в сторону. Так что, если бы было по-другому, они бы не заметили слежку.

— Очень хорошо, — улыбнулась она ему, довольная тем, как Добби проникся от нее мерами предосторожности. — Что еще ты заметил? Не упусти ни детали.

Добби сообщил, что карта перестает показывать что-либо по фразе «Шалость удалась». Как она включается, он не видел. Близнецы покинули укрытие, потушив огонь под котлом и сделав какие-то записи. Добби их не понял, но все запомнил наизусть и набросал для нее на пергаменте. Лии эти записи оказались неинтересны: это был стандартный учет сочетаний ингредиентов, которые они проверили. Зная по слухам, что близнецы — главные шутники Хогвартса, она решила, что они готовят очередной розыгрыш. Однако ее впечатлил их скрупулезный подход к результатам экспериментов. Наверное, карта — тоже их изобретение, и даже по тем крохам, что Лия узнала, можно было сказать, что это был потрясающе умный артефакт.

— Добби, последи за ними еще. Мне нужно узнать, как включается эта карта. Потом, когда узнаешь слова, выкради ее для меня ночью так, чтобы близнецы ничего не заметили. О, давай ограничимся… Скажем, до двух ночи. Если получается только позже — не надо. Узнай сначала, где они ее хранят, и запомни, как они ее положат, — тебе нужно будет вернуть ее на то же самое место.

Добби принял приказ и вернул ее наверх. Лия перестала ощущать присутствие Волдеморта в своем сознании и понадеялась, что он просто-напросто оставил ее.

Она шла к профессору Люпину с почти спокойной душой.