Delicate - Нежность (гет)

– Он влюблен в тебя!

Я проснулась, как от толчка. И так уже четвертую ночь подряд мне снится один и тот же сон, в котором Дом произносит эти слова. Все это случилось уже больше двух недель назад, а я по-прежнему не могу выбросить эти слова из головы. Что если в них есть доля истины? Что если Скорпиус Малфой и правда меня любит? Все так запутано. Я так старалась обнаружить хоть какой-нибудь знак, что он относится ко мне по-особенному, но так ничего и не заметила. Это если не вспоминать тот день, когда мы зависали в общей гостиной, и он оставил мне последний кекс Джаффо. Не знаю, стоит ли этому факту придавать большое значение, ведь он до этого съел штук шесть. А иногда он перехватывает мой взгляд, устремленный на него в поисках разгадки, смущается и выходит из комнаты.

И как обухом по голове меня ударило известие, что ситуация моих родителей достигла точки кипения. На субботу был назначен поход в Хогсмид, и мама решила пригласить меня на чашку чая, чтобы поболтать, как это делают все нормальные матери и дочери. Но одно я могу сказать точно: никакая нормальная мать не станет встречаться с дочерью для того, чтобы спросить ее, кого лучше пригласить с собой на свадьбу… Скажем так, в качестве свидания. Серьезно, похоже, моя здравомыслящая мать вконец рехнулась.

– Ты собираешься пойти на свидание? – я расплакалась прямо в кафе «Кондитерские изделия Патилл», случайно вывернув горячий чай себе на колени, добавляя к душевной боли еще и физическую.

– Ну, я не могу пойти одна, – пожимает она плечами, потягивая чай. – Это же свадьба.

– Я собираюсь пойти одна! – выдвигаю я весомый аргумент. – И в любом случае, ты не будешь одна! Папа ведь тоже будет там!

Мама закатывает глаза после моих слов.

– О, могу гарантировать, что твой отец собирается привести кого-нибудь с собой, чтобы просто мне досадить, – мрачно отвечает она. – И я не собираюсь там сидеть в одиночестве. Так что я подумываю пригласить Кормака.

– МакЛаггена? – с отвращением спрашиваю я. – Мама, он же женат!

– Разведен, – поправляет она меня.

– И ты его ненавидишь!

Она не стала этого отрицать.

– Ты просто пригласишь его, чтобы насолить отцу, – сердито говорю я.

– Следи за языком, Роззи, – предупреждает она.

– Не говори мне «следи за языком, Роззи»! – теперь я уже, похоже, кричала. Все как рассказывала тетя Джинни! Ты поступила точно так же на шестом курсе!

– Он поступил так первый! – по-детски ответила она мне. – И вообще, я это делаю не для того, чтобы уязвить твоего отца! Мне нужна пара, понимаешь!

– О, как ты лихо загнула, – пробормотала я сквозь стиснутые зубы. – Это свадьба. Ты не будешь там единственным гостем!

Я знаю, что она меня совершенно не слышит. Она просто взяла и сменила тему, вернувшись к моей беременности, желая узнать, когда я в следующий раз пойду на обследование.

– Я была на прошлой неделе, – горько отвечаю я ей. – Спасибо, что еще проявляешь интерес к моей жизни.

– Я всегда интересуюсь! – запротестовала она, хотя я и так понимала, что слишком придираюсь к ней. Она приходит в школу почти каждый день, а еще я постоянно получаю письма от нее и папы, где они спрашивают о моих делах. Это полностью моя вина, что я не рассказала ей об осмотре. Но я никому не рассказала. Все в порядке, и я не вижу смысла показывать людям снимок УЗИ, на котором они все равно ничего не увидят. Правда, я рассказала Скорпиусу потом, и он, кажется, немного расстроился, что я не взяла его с собой. Мне очень жаль, но я не собираюсь брать его с собой в Мунго, когда гинеколог будет у меня смотреть сами-знаете-что.

Ну да, мадам Помфри посоветовала мне обратиться в Мунго, а не ходить в Больничное крыло, так как там целители более опытны в подобных вещах. Это не так уж и сложно, полагаю.

– Я оставлю его, – говорю я маме, – ребенка, я имею в виду.

Она казалась удивленной, но был ли это приятный сюрприз или же нет, я не разобралась. Она, как и все, уже свыклась с мыслью, что я собираюсь отдать ребенка на усыновление. Мы даже начали переписываться с агентствами и просматривать официальные документы.

– Ты уверена, что готова к этому? – спросила мама, хмуря брови.

– Нет, – ответила я. – Но я хочу попробовать. А у Скорпиуса уже есть работа, так что недостаток в деньгах будет не столь заметен…

– Роззи, у меня и твоего отца достаточно денег, – отрезает мама. – И у Драко Малфоя – тоже, ведь он хвастался этим еще с первого курса, так что вам со Скорпиусом не стоит беспокоиться о финансовой стороне.

– Скорпиус не разговаривал с отцом с января, – говорю я. – Мне кажется, что Драко отрекся от него.

Мама выглядит еще более удивленной.

– Это не похоже на Драко Малфоя, которого я когда-то знала и ненавидела, – задумчиво говорит мама. – Семья для него всегда была чем-то очень важным.

– Чистокровная семья, – поправила я ее. – Этот ребенок не чистокровный, так что, возможно, он и не будет считать его семьей.

– О, весь этот бред с чистокровными заморочками не имеет значения, ни для кого, даже для Малфоя! – говорит мама с нетерпением. – Я уверена, что он это поймет рано или поздно. И даже, если этого не случится, мы будем рядом. Уизли никогда не бросают своих в беде.

Может это и не проклятие Мерлина быть Уизли. У нас могут быть огненно-рыжие волосы, веснушки и странная любовь к магглам, но нет ничего, что могло бы нас разделить. Ну, это если не принимать в расчет маму и папу.

* * *

– Роза, ты это видела? – обозленная Дом бросает передо мной большую книгу. Я подтягиваю книгу к себе и понимаю, что это на самом деле толстенный журнал под названием «Ведьмина свадьба». И из него выглядывают больше пятидесяти разноцветных стикеров: некоторые из них зеленые, некоторые – розовые.

– Ты выходишь замуж? – в замешательстве спрашиваю я. Откровенно говоря, я думаю, что им с Марком еще слишком рано думать об этом, но если они счастливы…

– Виктуар прислала, – мрачно отвечает Дом. – Тут платья для подружек невесты.

Мой желудок стремительно проваливается куда-то вниз. Я почти забыла о предстоящей свадьбе Люпин/Уизли, которая состоится меньше, чем через месяц. Ну, я не забыла (особенно, после разговора с мамой), просто я забыла, что Тедди, мой Тедди, женится, а я буду чертовой толстенной подружкой невесты!

– Так, зеленые – эти те, которые ей понравились, – говорит Дом, открывая на первой зеленой закладке, – а розовые – те, от которых она в полном восторге.

– А что значат тогда синие? – спрашиваю я, заметив затерявшиеся в ворохе зелено-розовых стикеров синие закладки.

– Это те, которые ей нравятся, но нам не подойдут, – отвечает Дом, закатывая глаза. – Она превратилась в настоящего свадебного монстра, Роза. Невероятный Халк даже близко рядом с ней не стоит.

– Вот это хорошее, – указываю я на оливковое платье до колен.

– Оно не отмечено, – возражает Дом. – Давай не будем отмечать его, а то нам не поздоровиться, если она разозлиться…

– Угу, и, возможно, зеленый слишком уж напоминает Халка.

Мы почти час проводим над журналом, рассматривая «Ведьмину свадьбу», и наконец-то, останавливаем свой выбор на небесно-голубом платье, которое, наверное, даже не прикроет мои коленки, учитывая какой жирной я стала. Дом написала письмо Виктуар, где указала понравившиеся нам платья, а затем запечатала письмо и привязала его вместе с журналом к лапке бедной, ничего не подозревающей школьной совы.

* * *

Март пролетает быстро, и апрель наступает еще до того, как мы успеваем сказать: «Джеймс, Фред, вы уже староваты для первоапрельских розыгрышей». Но, видимо, они оказались не настолько уж и старыми, ведь утром первого апреля случилось несколько событий. Во-первых, волосы всех слизеринцев приобрели насыщенный розовый оттенок, стоило им выпить тыквенного сока. Как я не старалась, но так и не смогла удержать фырканье при виде того, как вытянулось лицо Скорпиуса, корда он понял, что и его волосы тоже приобрели розовый цвет. Ал вообще ничего не заметил, пока не взглянул на свое отражение в ложке… А близнецы Скамандер, не заметили вообще никакой разницы. Я серьезно, нет людей более странных, чем Лоркан и Лисандр Скамандеры. Фред и Джеймс сидят и делают вид, что они здесь не причем.

– Не в обиду, мальчики, – говорю я, – но это была довольно жалкая шутка. Это все же ваш последний год. Я даже немного разочаровалась в вас.

Их лица вдруг озаряются осознанием того, что это действительно их последний шанс разыграть студентов Хогвартса.

– Фредди, мне кажется, мы должны прогулять Чары, – говорит Джеймс, выгляди действительно обеспокоенным. Фред кивает в знак согласия.

– Нет, – возражаю я. – Вы на седьмом курсе, у вас ТРИТОНЫ через несколько месяцев! Вы не прогуляете Чары!

– Расслабься, Гермиона, – отвечает Джеймс, закатывая глаза. – Поверь, мы все равно не пропустим ничего важного за одно занятие.

– Ах, так вы впервые прогуливаете Чары? – спрашиваю я, обиженная на то, что он сравнил меня с матерью. Джеймс и Фред игнорируют мой вопрос и возвращаются к завтраку. Кажется, Скорпиус, Ал и еще пять слизеринцев поняли, что это всего лишь были простые чары, наложенные на стакан с соком, и изменили цвет своих волос на нормальный. Остальные слизеринцы все еще паниковали. Я вижу, как Скорпиус и Ал очень хитро поглядывают на Джеймса с Фредом, кажется, они готовятся отомстить. Лично я, не стала бы связываться со слизеринцами – они очень хитрые люди.

Мелкие шалости продолжаются в течение всего дня. Некоторые младшекурсники Слизерина все еще продолжают ходить по коридорам с розовыми волосами, будучи не в силах самостоятельно снять чары и, похоже, не подружившись с теми, кто бы мог им помочь.

Весь день я старательно пытаюсь избежать участия в первоапрельских шутках. Куда бы я не посмотрела, везде плетутся интриги. На Чарах, Ал и Скорпиус сидять в углу с большим листом пергамента с рядом сложнейших диаграмм превращений. Профессор С-Лицом-Как-Задница-Гиппогрифа не замечает ничего, да и вообще он не замечает абсолютно ничего, что не связано лично с ним и с тем, как он выглядит. К обеду Джеймс и Фред привлекли на свою сторону в борьбе против слизеринцев Марка и Шона Финнигана. Лили никто не приглашает присоединиться, потому что она вечно ратует за единство Гриффиндора и Слизерина. Девушка, видимо, слишком амбициозна, раз верит в такое.

Но, в конце концов, я просто не могу удержаться в стороне от готовящейся шутки. Я присоединяюсь к Джеймсу в общей гостиной, чтобы помочь ему придумать план. До сих пор его идеи, мягко говоря, не блистали интеллектом.

1. Распустить слухи, что Альбус С. Поттер является наследником Слизерина.

– Джеймс, это самая тупая идея, которую мне приходилось слышать, – говорю я прямо.

– Не самая тупая, – открещивается Джеймс. – Эти идиоты-слизеринцы поверят во что угодно!

– Но любой человек у которого работает хотя бы половина мозга или с IQ выше пяти знает, что Волдеморт был последним наследником Слизерина, – отвечаю я. – Теперь я точно знаю, что пять баллов по IQ – это слишком много для такого, как ты, Джей, но…

– Просто читай дальше! – сердиться он.

2. Наложить чары анти-полета на все метлы слизеринцев.

– Во-первых, – говорю я, – у них сегодня нет занятий по Полетам, поэтому они ничего не заметят аж до субботы, а значит, это уже не будет первоапрельской шуткой. Во-вторых, это просто акт вандализма.

– Ты как шило в заднице, Уизли, – бормочет Джеймс.

3. Нанести клей на все унитазы в слизеринских подземельях.

– О, ну это уже хоть какой-то прогресс, – произношу я. – Но все равно это выглядит по-детски.

4. Привесить над ними воздушные шары, наполненные водой.

– Как благородно, – закатываю я глаза. – Неужели это все, на что вы способны? Ал и Скорпиус работают над какими-то диаграммами.

– Фред! – кричит Джеймс, и Фред вихрем скатывается по лестнице вниз. – Ты же сын выдающегося шутника или у тебя кишка тонка?

– Я не знаю, – пожимает плечами Фред. – Я слишком ленив, чтобы придумать что-то улетное.

– Джеймс, – спокойно говорю я, – ты был назван в честь двух величайших шутников, которых эта школа когда-либо видела. Конечно же, ты можешь придумать что-нибудь более достойное, чем приклеивать слизеринцев к унитазам или привязывать к ним шары с водой.

– Ну, а у тебя, Рыжая, есть какие-нибудь великолепные идеи? – возмущенно говорит Джеймс.

– Нет, – пожимаю я плечами. – Я ведь была названа в честь стоматолога.

– Бинго! – вдруг выкрикивает Джеймс. – У меня есть идеальная шутка! Рыжая, ты можешь привлечь к этому Дженни?

Ох, Мерлин, это просто не может закончиться чем-то хорошим.

– Зачем тебе нужна Дженни? – со страхом спрашиваю я.

– Мы собираемся сказать Алу, что Дженни ему изменяет! – взволнованно произносит Джеймс, и они с Фредом хлопают в ладоши, отмечая такой замечательный план. – Со мной!

– Ни в коем случае, – отвечаю я. – Ни за что! Вы не можете просто так взять и играть с эмоциями других людей. Неужели вы не понимаете, что это низко!

– Ой, ли? – улыбается Фред.

– И вообще, Дженни никогда не будет вместе с ним, – продолжаю я. – Она не причинит боли своему парню!

– А если причинит? – снова улыбается Фред.

– Заткнись! – восклицаю я. – Я не буду помогать вам в этом!

– Отлично, – отвечает Фред.

– Нам не нужна ее помощь в любом случае, – соглашается Джемс, и они выходят сквозь портретный проем.

Что за пара идиотов?

* * *

Желая избежать любых первоапрельских шуток, я решаю остаться в спальне и почитать «Ведьминский еженедельник» Чес. То и дело я отрываюсь от статьи «Чары – ваш путь к большим проблемам» (не то, чтобы мне уж очень было интересно узнать об этом) и бросаю взгляд на кровать Лауры. На прикроватной тумбочке стоят все возможные крема, и лежит россыпь косметики, и я замечаю, что в последние недели ее мама присылает ей новинки косметической индустрии чуть ли не каждый день. Я бы назвала ее распущенной, если бы не знала какая сука ее мать. Я старалась вести себя более сдержанно с Лаурой, старалась воспринимать ее такой, какой она есть на самом деле, но ей похоже было абсолютно наплевать. Ну да, для нее я же так и остаюсь кузиной ублюдка, который разбил ей сердце на глазах у всей школы.

В шесть тридцать я спускаюсь по лестнице из Гриффиндорской башни. Я не знала, что меня ожидает в Большом зале. Возможно, обезглавленные тела гриффиндорцев лежащие на столе Слизерина. Или может быть, плененные слизеринцы, висящие в клетке над гриффиндорским столом. Заходя в Большой зал, я прокручивала эти и еще тысячу сценариев в своем воображении.

Ал и Джеймс стоят прямо посередине зала со вскинутыми палочками и следами многочисленный побоев. Губы Ала кровоточат, а очки разбиты, Джеймс же щеголяет большим синяком на челюсти. Оба находятся на грани взрыва.

– Ты ублюдок! – кричит Ал. – Бесполезный кусок дерьма у моих ног! ЛЕВИКОРПУС!

Джеймс резко взмывает вверх, подхваченный невидимым крюком за ноги. Учителя бегут со всех сторон, пытаясь разобраться в происходящем. Я замечаю Дженни сидящую за гриффиндорским столом и рыдающую навзрыд, пряча лицо в ладонях.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – кричу я, но никто, кажется, ничего не замечает в поднявшейся суматохе. Все смотрят на Ала, делающего какие-то замысловатые пасы палочкой, но Скорпиус внезапно появляется прямо перед ним и яростно запускает в него отталкивающее заклятие. Тут же в происходящее вмешивается и Дом.

– Эй! Оставь его в покое! – рычит она на Скорпиуса, доставая палочку. –Разговор есть, неудачник!

– Неудачник? – взбешенно выкрикивает Скорпиус. – Это не я здесь неудачник, дорогая!

– Ты, лживый ублюдок! – теперь уже кричит Ал на неподвижно висящего в воздухе брата. – Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ГНИТЬ В АДУ!

– Отпусти его! – кричу я на грани истерики. Лицо Джемса стремительно темнеет. К счастью, Ал произносит заклятие, и Джемс падает на пол. Он тут же вскакивает на ноги, поднимает свою палочку и, направив ее на Альбуса, кричит:

– ЭКСПЕЛИАРМУС! – палочка Альбуса тут же оказывается в руках Джеймса.

– Что ты теперь будешь делать, братишка? – зло усмехается Джеймс, но все равно видно, что он очень разозлен своим позорным висением под потолком.

– УБЬЮ ТЕБЯ ГОЛЫМИ РУКАМИ! – Ал бросается на Джеймса, опрокидывает его на пол и сжимает пальцы на шее брата. Учителя не могут приблизиться к разыгравшейся драке из-за плотно стоящих учеников. Джеймс роняет палочки, а Ал продолжает его душить.

– Скорпиус! – кричу я, он останавливается, продолжая держать Марка под прицелом своей палочки, и оборачивается ко мне. – СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!

Скорпиус мгновение судорожно оглядывается, а затем с его палочки уносятся вверх ярко-красные искры. На первый взгляд это кажется глупым, бессмысленным занятием, но кажется, оно привлекает к себе внимание всех, в том числе и Альбуса. Шон и Фред оттягивают Ала от Джеймса, который отчаянно кашляет.

– Просто успокойтесь все, черт возьми! – кричит Скорпиус, и зал затихает.

Учителя наконец-то проталкиваются сквозь толпу студентов.

– ПОТТЕРЫ!

Я никогда еще не видела Флитвика таким злым. Его лицо просто посинело от гнева.

Он как маленький Смурф.

– В мой кабинет, ЖИВО! Роза, Доминик и Мэттьюз, вы тоже! – кричит нам Флитвик. – И вы, Малфой!

Мы все идем за Флитвиком в его кабинет в полной тишине. Джеймс и Ал, оба страшно избиты, но по-прежнему пытаются дотянуться друг до друга. Скорпиус удерживает Ала, в то время как Марк делает все возможное, чтобы держать Джеймса подальше от брата. Джемс продолжает что-то бормотать себе под нос «не может понять шутку». Флитвик с хлопком закрывает двери своего кабинета за нами.

– Что на вас, двоих, нашло? – кричит Флитвик. Я никогда еще так не боялась ни одного мужчины в своей жизни. – Такое безрассудное, небрежное поведение! Дрались как пара животных! Вы же братья!

– Он мне не брат, – парирует Ал. – Он всего лишь к…

– Хватит! – останавливает его Флитвик. – Боюсь, я должен вызвать ваших родителей.

О, черт. Вот это действительно плохо. Выражение лиц Джеймса и Ала отражают одинаковый ужас, и даже Дом выглядит немного напуганной. Это всегда плохо, когда ты переходишь дорогу Джинни Поттер. И словно услышав мои мысли, они тут же появляются на пороге кабинета Флитвика, слегка постучав в дверь.

– Джинни, успокойся…

– НЕ ГОВОРИ МНЕ «УСПОКОЙСЯ», ГАРРИ ПОТТЕР! – вот черт, она называет его полным именем.

– Войдите, – произносит Флитвик, хотя в этом нет нужды.

Дверь широко распахивается, и тетя Джинни стремительно врывается в кабинет. Ее лицо сравнялось по цвету с ее же волосами. Гари следует за ней и выглядит очень разочарованным.

– Где они? – рычит Джинни и направляется прямиком к Джеймсу, который находится ближе всего к ней. – ДЖЕЙМС СИРИУС ПОТТЕР! Это последняя капля! Теперь ты действительно допрыгался… ДРАТЬСЯ С СОБСТВЕННЫМ БРАТОМ?

– ОН ПЕРВЫЙ НАЧАЛ! – кричит Джемс в ответ. Джеймс и Джинни всегда были похожи, особенно когда дело касалось их темперамента, так что спор между ними – всегда феерия чувств.

– Ладно, давайте все успокоимся, – пробует изменить ситуацию Гарри, но Джинни его просто игнорирует.

– СЯДЬ! – кричит Джинни, а затем обращается к Альбусу. – СЕЛИ, ОБА!

Дом, Марк, Скорпиус и я смотрим, как Джинни усаживает своих сыновей на стулья перед столом Флитвика. Все это очень похоже на правительственный допрос… за исключением того, что сейчас все в миллионы раз хуже. Джинни делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– Почему, – начинает она сквозь стиснутые зубы, – почему вы двое дрались, как пара магглов? Что сподвигло вас на это?

– Он первый начал, – снова бормочет Джемс.

– Он встречался с Дженни! – выкрикивает Ал. Гарри хмурится, и разочарованно смотрит на Джеймса.

– Джеймс, это правда? – спрашивает он. Ничего себе, все оказывается гораздо хуже, когда в игру вступает Гарри.

– Нет, это не правда! – выплевывает Джеймс. – Он предатель-слизеринец в нашей семье, а не я!

– Остановись, НЕМЕДЛЕННО! – шипит Джинни.

– Почему, черт возьми, она меня тогда обманывала? – шипит Ал.

– Следи за языком! – кричит Джинни, но Ал игнорирует ее.

– Это была первоапрельская шутка, идиот, – парирует Джеймс. – Чтобы я стал встречаться с ней?

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – орет Ал, вскакивая со своего места и указывая палочкой в голову Джеймса.

– Ал! – кричит Джинни, выглядящая очень напуганной, чем остальные.

– Это значит, что она выглядит, как чертов тролль в платье! – выкрикивает Джеймс.

Гарри бросается вперед, чтобы разнять их, но он оказывается недостаточно быстрым.

– Авада Кедавра! – выкрикивает Ал, и вспышка зеленого света озаряет кабинет. Безжизненно тело Джемса падает на пол, как кусок обычной деревяшки.

Пронзительный крик вырывается у меня, в то время как Джинни и Гарри недоверчиво смотрят на Джеймса, Скорпиус ограничивается восклицанием: «Черт возьми».

– Ал… какого черта ты это сделал?! – кричит Дом, раскачиваясь из стороны в сторону. Краска отхлынула от лица Гарри. Он не в состоянии сделать шаг. Дом, как и я, впадает в истерику. Марк выглядит настолько потрясенным, что кажется, прямо сейчас упадет в обморок.

– Ал… т-ты убил его, – шепотом говорит Скорпиус и в его голосе звучит страшное отвращение, что я еле могу его узнать. Ал роняет палочку и выглядит таким же потрясенным, как и остальные. Я чувствую, что мое тело мне больше не принадлежит. Так же просто не может быть… Джеймс не может быть… он просто не может быть…

– Джеймс? – шепчет Джинни безжизненному телу своего сына, чуть встряхивая его. – Джеймс, дорогой, проснись.

Ничего. Он все такой же неподвижный. И как только мне кажется, что я больше не выдержу и сломаюсь, Скорпиус обнимает меня. Это не может быть правдой. Ал не мог убить Джеймса. Ни из-за Дженни. Ни из-за кого другого.

– Я убью тебя, Поттер! – выкрикивает Марк и бросается на Ала. – Сверну твою маленькую ш…

– Давайте ограничимся одним убийством на сегодня, ребята, – улыбается Джемс, открывая глаза. Ал с улыбкой смотрит на него сверху вниз и подает руку, помогая подняться.

– Ты говоришь мне… – начинаю я.

– Ни в коем случае, – Дом смеется сквозь слезы.

– Ты должна признать, мы тебя сделали, – ухмыляется Джемс. – Отличная работа, братишка.

– Ты тоже ничего, братишка, – ухмыляется Ал в ответ. – Никто не сможет переплюнуть шутку Поттеров.

Гарри, кажется, пытается улыбнуться, но гнев побеждает это желание. Но даже в аду не найти такой ярости, какой пылает Джинни Поттер. Она поднимает копию «Ежедневного пророка» со стола Флитвика и начинает остервенело бить журналом своих сыновей по голове.

– ВЫ РАВНОДУШНЫЕ МАЛЕНЬКИЕ ИДИОТЫ, – кричит она, – БЕССЕРДЕЧНЫЕ, ГЛУПЫЕ…

Она продолжает еще что-то кричать, но Ал и Джемс все еще смеются. Скорпиус, кажется, тоже пытается сдержать улыбку, и даже я должна признать, что…

Никто не сможет переплюнуть шутку Поттеров.

* * *

Самая лучшая первоапрельская шутка за всю историю Хогвартса имела серьезные последствия для Джеймса и Альбуса. Во-первых, им влетело от матери. Она заставила Флитвика назначить им отработки до конца года, так что теперь каждое воскресенье им предстоит в компании эльфов драить школу. Во-вторых, я чуть сама лично их не убила, точно так же хотели поступить и все остальные, которые поверили в то, что Джеймс и правда умер. Скорпиус и Дом снова стали плохо относиться друг к другу, и хоть та сцена, разыгранная в зале, и не была настоящей, они, тем не менее, высказали все, что думали на самом деле.

Джеймс стал самой настоящей легендой, хотя Фред и Марк были жутко на него злы за то, что он не посвятил их во все детали своего плана. Было такое ощущение, что Джеймс и Ал планировали тот розыгрыш в течение последних шести месяцев.

– Видите, заклинание, запущенное Алом, звучало как «Авада Кедавэ-э-ра», – пояснил Джеймс, когда я спросила, как ему удалось пережить смертельное проклятие Ала. – Смертельное проклятие звучит «Авада Кедавра». «Авада Кедавэ-э-ра» погружает человека на несколько минут в состояние подобное смерти, но на самом деле не убивает его. Гениально, правда?

Я признаю, что это было поистине гениально, даже если тетя Джинни и дядя Гарри так и не думают. А вот Ал не так доволен удавшейся шутке.

Дженни бросила его.

В глубине души я понимаю ее поступок и сама поступила бы точно так же. Дженни ведь не была в курсе того, что задумали Ал с Джеймсом, она не знала, что они решат сыграть на ее чувствах. Альбус обвинил ее в измене с Джеймсом перед всей школой и, похоже, был о-очень убедителен в своих словах. Дженни сильно расстроилась и сказала что-то вроде «ты использовал меня для своих розыгрышей».

– Я теперь посмешище для всей школы, – рыдала она, когда мы сидели в библиотеке, пытаясь сделать задание вчера вечером. – Все уверены в том, что я ему изменяла.

– Нет, не все, – пытаюсь я ее успокоить, хотя лично слышала, как люди судачат о Дженни и обоих Поттерах. – И вообще, скоро все об этом забудут.

– Я не забуду, – сердито отвечает она. – Я никогда этого не забуду.

Тогда мы некоторое время сидели в оглушительной тишине, и я пыталась придумать что-нибудь, что могло бы развеселить Дженни (что-то, что не было тупой шуткой «Поймай мой палец»). Скорпиус подошел к нашему столу и уселся напротив. Поскольку он не принимал участия в розыгрыше, Дженни не была против его вторжения, но на самом деле я могла бы точно сказать, что и его видеть она тоже не желала: он был лучшим другом Альбуса.

– Э, Дженни? – начал он. – Ал и правда очень сожалеет, ты же знаешь.

Я смотрю на него сердито и, кажется, в моих глазах можно прочитать «Не упоминая Ала при ней, ты же видишь, насколько она подавлена», но он только пожимает плечами, словно говоря «А что я должен сказать?»

– Я никогда бы так не поступила! – завизжала она, и библиотекарь сердито посмотрел на нас, прижимая палец к губам. Мы со Скорпиусом от удивления раскрываем рты, ведь Дженни Уинтерс не сказала ни слова вслух. Клянусь!

– Слушай, – размерено произносит Скорпиус. – Я знаю, что он был полным ослом, раз так поступил, но справедливости ради, это наверняка была идея Джеймса.

– Это правда, – согласилась я. – Джеймс хотел придумать такой розыгрыш, чтобы он вошел в историю!

– Мне все равно, – произнесла Дженни, схватила книги и вскочила. – Не могу поверить, что ты на его стороне, Роза.

– Я ни на чьей стороне, – беспомощно возразила я. – Я просто пытаюсь…

– Не надо! – крикнула она и вылетела из библиотеки. Наверное, хорошо, что она ушла, потому что библиотекарь вооруженный щеткой, направлялся в нашу сторону.

И так вышло, что мы со Скорпиусом остались наедине.

«Он явно влюблен в тебя!»

– Нет! – прошептала я про себя, чтобы прогнать эти глупые мысли из головы.

– Что нет? – спросил смутившийся Скорпиус.

– Н-ничего, просто… нет…

Я замолчала, поняв, что сложно уловить что-то разумное из моего бормотания. Скорпиус выглядел слегка напуганным, что навевало на меня мысли об ошибочности утверждения Доминик.

* * *

Я сижу на Гербологии и слушаю Невилла… Простите, профессора Лонгботтома, рассказывающего об укрощении каких-то растений, к которым невозможно подступиться просто так. Я только начинаю вникать в суть рассказа, когда он вдруг вспоминает, что забыл сделать перекличку.

– Лаура Фелпс, – произносит он.

Все оглядываются в поисках Лауры, но ее нет, и мне приходит в голову мысль, что я ее сегодня вообще целый день не видела. В последний раз мы пересеклись утром, когда она выполняла свой привычный комплекс утренних упражнений перед завтраком. Лично я еле встаю, куда уж и заикаться о приседаниях. В моей душе поднимается беспокойство о ней, хоть я и понимаю, что она по-прежнему считает меня своим заклятым врагом. Невилл просто пожимает плечами, отмечает отсутствующих и продолжает свой рассказ.

– Извините, сэр, – поднимаю я руку. – Можно ли мне в туалет?

Он разрешает мне выйти, как и все остальные учителя, знающие, что ребенок давит мне на мочевой пузырь 24 часа в сутки, семь дней в неделю, и я мчусь от теплиц в замок. Я направляюсь к туалету на втором этаже, потому что просто не в состоянии терпеть дальше. Вообще-то, я всегда избегаю туалета на втором этаже, как и все остальные на протяжении последних семидесяти лет. Из-за Плаксы Миртл.

Когда я вновь чувствую себя прекрасно, Миртл появляется из самой дальней кабинки. Она выглядит очень довольной из-за того, что заставляет меня ощущать себя не в своей тарелке.

– Добрый день, Миртл, – вежливо произношу я, продолжая мыть руки в раковине, расположенной рядом с той, что скрывает ход в Тайную комнату. Этот туалет навевает на меня не самые приятные ощущения.

– Ты никогда не догадаешься насколько он добрый! – кричит она в восторге. – У меня скоро будет друг, с которым я стану делить этот туалет!

– Почти Безголовый Ник решил на тебе жениться, а? – шучу я, но, смотря, с каким упоением она хихикает, у меня появляется ощущение, что должно случиться что-то очень плохое.

– Нет! – восклицает она, паря над самой дальней кабинкой. – Но мне кажется, что она скоро присоединится ко мне! – шепчет она, указывая на кабинку под собой.

Я устремляюсь в конец туалета, чтобы увидеть, что имеет в виду Миртл… И вот оно. Лаура лежит лицом вниз на мокром полу, сжимая пустой флакон из-под зелья в левой руке.

– Вот дерьмо.