Привычка рожать (гет)

Летом Рону всё-таки удалось поработать у Джорджа. После рождения Фредди тот снова начал изобретать вредилки, и дела пошли в гору.

— Подумываю открыть отдел для самых маленьких, — делился Джордж. — Не с розыгрышами, конечно, а так, игрушки и всякие полезные штуки. Твоя поющая гирлянда, кстати, пригодится.

— Ту самую отдать не могу, извини. Она третий год висит в гостиной, Рэй не даёт снять, любит её очень.

— Вот я про то и говорю.

Рону нравился магазин. Он обнаружил, что легко сходится с детьми, да и с их родителями тоже: стоило только сказать «У меня самого двое сыновей», и всё — полное доверие.

Осенью третьекурсники академии проходили практику. Рон не учёл, что надо было сообщить о своём «родительском положении», и в результате загремел на два с половиной месяца в даремское отделение. Там даже камины через раз работали. Хотя время от времени он всё же переговаривался с Паркинсон и детьми. Первый зуб Джонни, новое слово Рэя — все эти мелочи на расстоянии казались очень важными и поднимали настроение. Тем более, что особых поводов для веселья не было. Рон в очередной раз убедился: аврорская работа не для него.

Отсутвие дел означало смертельную скуку, но их наличие — горе или даже смерть для пострадавших. Рону не нравилось первое и не хотелось участвовать во втором, пусть и в качестве слуги закона. Не было ни азарта, ни желания наказывать зло. Зато хотелось делать что-то для людей, но что именно — он пока не знал.

Отмечать конец практики, по обыкновению, пошли в паб. Разговор неизбежно свернул на женскую тему, и, основательно выпив, сокурсники начали хвастаться своими невестами и девушками. Послушав их, Рон выпалил:

— А Паркинсон всех в шахматы обыгрывает.

Воцарилось завистливое молчание, а потом кто-то сказал:

— Да они даже не вместе!

И пьянка продолжилась.

— Как там твоя Лавиния? — спрашивала Паркинсон. — Не скучала, пока ты в Дареме клубкопухов ловил?

— Лаванда, её зовут Лаванда! — с Лавандой Браун они прошлым летом пересеклись в министерстве. — И не притворяйся, что не помнишь. Мы расстались.

— То есть она тебя бросила?

— Паркинсон, ты оглохла? Расстались мы. Сама-то как, встречаешься с кем?

— Можно подумать, у меня есть время.

Тут Рон её понимал. Когда на первом месте дети, трудно строить отношения даже с самым терпеливым партнёром. С Лавандой они окончательно разошлись, когда дети подхватили драконью оспу и попутно наградили ею Рона. В результате он почти три недели просидел в квартире — пичкал их зельями, следил, чтобы не расчёсывали болячки, и сам сходил с ума от зуда. Хорошо хоть, к Рождеству с кожи сошёл зелёный цвет.

Паркинсон объявила, что на праздники забирает детей к своим родителям.

— На прошлое Рождество мы были у твоих, так что…

— Ладно, не оправдывайся. Порадуйте там старичков. Меня, я так понимаю, не приглашали?

Паркинсон изумлённо посмотрела на него.

— А ты бы хотел?

— Ещё чего!

Рождество в Норе принесло хорошую новость: Гарри и Джинни объявили о помолвке. Свадьбу они тоже не собирались откладывать надолго.

— Чего это вы вдруг? — спросил Рон, обнимая Гарри. — Решились, потому что ты учёбу заканчиваешь?

Тот рассмеялся.

— Да просто завидую, что ты меня так обогнал.

— Раз уж вы справляетесь, то и мы не хуже, — подхватила Джинни.

«А мы ведь и правда справляемся, — с некоторым изумлением понял Рон. — Кто бы мог подумать».

Он даже не стал ничего загадывать в Сочельник — всё и так было хорошо. Возможно, слишком хорошо.

В тот день, накануне дня рождения Джонни, Паркинсон повела его на осмотр в Мунго, а Рон должен был забрать торт из кондитерской. Когда он пришёл, дверь в квартире была незаперта, из-за неё доносились странные звуки.

Примерно такие, как если бы кто-то швырялся вещами и пинал мебель.

Первым делом Рон инстинктивно огляделся в поисках детей. Их не было видно, но на двери спальни мерцали Заглушающие чары. Уже неплохо. Рон поставил торт в угол и аврорским приёмом осторожно ухватил Паркинсон за локти.

— Что такое, опять разносим комнату? Мы ведь это уже проходили, так? — успокаивающе забормотал он.

Та подняла голову, и Рон остолбенел. Ему доводилось видеть всякую Паркинсон, даже немного чокнутую, но вот плачущей навзрыд он её даже представить не мог.

— Что случилось?!

— Джонни, — выдавила Паркинсон. — Он… сквиб.

Рон с размаху сел на диван.

— Как?..

— Помнишь, когда мы его записывали, отпечаток руки почти не светился. И вот сейчас целитель сказал… Он не реагирует на тесты.

— Это точно?

— Девяносто три процента. Он… он… — Паркинсон не смогла даже повторить это.

Рон зажмурился, пытаясь осмыслить услышанное. Сквиб. В его семье. Как, откуда, почему? Почему они вообще появлялись? Он ничего не знал.

— А может, это потому, что мы в ту ночь, ну, тогда, выпили?

Раньше Рон считал выражение «кровь отхлынула от лица» исключительно фигуральным.

— Нет-нет, погоди, мы же и в первый раз пьяные были! — спохватился он.

Паркинсон безнадёжно махнула рукой и села рядом.

— Неважно, почему так вышло. Главное — что теперь делать.

— А что тут такого надо делать? — Рон понемногу начал приходить в себя. — Будем себе жить и расти.

— Жить и расти. — Паркинсон горько рассмеялась. — А потом что? Работать уборщиком? Подтирать плевки за всеми? Он даже в школу пойти не сможет, не говоря уже о работе.

— Мы наймём учителя!

— И чему он его научит, без магии?

— Стой, но должно же быть что-то, я не знаю… — Тут Рону пришла безумная мысль. — А может, перебраться в маггловский мир? Жить, как они, отдать Джонни в их школу?

— Будь он один, я бы так и сделала. Но тогда придётся учить Рэя подавлять магию, а он не сможет, слишком маленький. Если только запереть его, спрятать ото всех. В итоге придётся выбирать, который из моих сыновей сойдёт с ума, — просто и жёстко сказал Паркинсон.

— Наших сыновей, — машинально поправил Рон, понимая, что достойного выхода не существует и что пока судьба Джонни — это судьба Филча или миссис Фигг.

Паркинсон отвернулась и начала мелко вздрагивать.

— Ой нет, только не реви! — Рон обнял её за плечи и неловко привлёк к себе. — Паркинсон… Панси, ну не плачь, не надо. Я что-нибудь придумаю, клянусь, и у Джонни всё будет хорошо. У всех всё будет хорошо…

В мае Рон пришёл к ней с потрясающей новостью.

— Паркинсон! Ты где? Опять куришь? Слушай, мой проект по социализации сквибов понравился Кингсли! Его будут разрабатывать!

— Поздравляю. А я беременна.

Рон осёкся. Помолчав, обличающе ткнул в неё пальцем.

— А ну убери сигарету, живо.

* * *

— Кингсли согласен насчёт школы, только она наверняка будет совсем маленькая, — рассказывал Рон за чаем. — Хотя не факт: сначала надо провести перепись сквибов. Кстати, их, может, будут называть «неволшебники».

— Да какая разница, как называть?

— Ну, Кингсли виднее. Я написал о профессиях, которые могут им подойти. Зельеварение, например.

— Разве оно подойдёт?

— Должно, там только мешать палочкой надо, всё остальное магии не требует. Или вот уход за магическими животными — Хагрид же прекрасно с ними справляется.

— Но он великан!

— Ну и что. Это всё и не великан может делать.

Паркинсон нахмурилась.

— Мой сын не будет ухаживать за магическими тварями. Он даже не сможет защититься.

— Наш сын, во-первых. Во-вторых, магглы как-то живут без магии, защищаются и вообще. Речь ведь не о драконах идёт. Гербологией, к примеру, тоже можно без магии заниматься. И, кстати: Кингсли велел делать упор на маггловедение, чтобы у них был выбор. Он даже думает, что можно договориться с маггловским министерством и отправлять таких детей в их школы.

— Детей — к магглам?

— Подросших, в смысле, и если их хорошо подготовить. Всем этим как раз и можно заниматься в школе. Хотя это, скорее всего, будет что-то типа центра.

Рон перевёл дух. В последнее время он развил бурную деятельность в отношении сквибов, и вот появились результаты. Организация центра была делом решённым, а это значило, что Джонни и подобные ему дети не останутся у обочины жизни. Правда, отношение к ним вряд ли изменится в ближайшие годы. Жалость и сочувствие, испуг и облегчение («Как хорошо, что это случилось не с моим ребёнком!») — всё это сквозило в лицах знакомых, стоило рассказать им о Джонни. Однако Рон верил, что это пройдёт. Не скоро, но когда-нибудь.

— Да, самое главное забыл. — Рон широко улыбнулся. — Кингсли предлагает мне перевестись к нему в аппарат. Там у него спецгруппа есть — исследуют магглов, разрабатывают проекты, статистику собирают, генерируют идеи. Он их больно-то не афиширует, но работать работают. Теперь и я там буду. Представляешь, как обалдеет Перси? И главное, можно будет переехать из этой конуры. — Рон обмакнул печенье в чай. — Ведь скоро появится третий ребёнок.

Тут Рэй и Джонни, словно услышав упоминание о детях, бросили игру.

— Папа! — Рэй ткнул ему в лицо замурзанного ослика. — Смотли!

— Вижу, отличный осёл. Да, и носорог замечательный. Ух, какой…

— Па! — С другой стороны повис Джонни. — Па-па!

Паркинсон вдруг рассмеялась.

— Что сме… Ах ты! — Печенье Рона окончательно разбухло и обвалилось в чашку мерзкой жижей. Рэй, заливисто хохоча, убежал в гостиную, Джонни быстро уполз под стол. — Они что, нарочно?

— Ага. В последнее время у них игра такая — отвлечь, чтобы печенье в чай упало.

— С ума сойти! — Рон возмущённо отодвинул чашку. — Растишь из моих детей сраных слизеринцев!

Паркинсон показала ему язык.

— Так ты бросишь академию? — спросила она немного погодя.

— Нет, что ты. Полтора месяца осталось, было бы глупо. Доучусь, а потом уже в министерство. Эй, я не подумал: мы ведь, можно сказать, будем вместе работать.

— Если я не уйду, — уточнила Паркинсон.

— А что случилось?

— Да ничего. Просто найду что-нибудь получше. Прошло уже довольно времени после войны, может, смогу устроиться сама.

— Погоди-ка. — Рон нахмурился. — Так тебе что, не нравится в архиве?

— Каждый день разбирать кипы пергаментов, щуриться и глотать пыль — как ты сам-то думаешь, нравится мне там или нет?

Рон вдруг понял, что вообще мало что знает о её вкусах.

— А чем бы ты хотела заниматься?

Паркинсон задумчиво покачнулась на стуле.

— Мне всегда зельеварение нравилось.

— А, ну это не проблема. Устроишься куда-нибудь.

— Нет, вряд ли. Я уже многое забыла.

— Тогда купим тебе котёл, набор ингредиентов — потренируешься.

— Исключено, — отрезала Паркинсон. — Какое может быть зельеварение, если в доме дети? Вмиг до всего доберутся, как ни прячь.

— Может, не доберутся?

— Эти доберутся.

— Ну, эти — да. — Рон помешал ложечкой свежий чай. — Ладно, я что-нибудь придумаю.

У него возникла идея. Правда, для этого пришлось выбраться в Хогвартс.

* * *

— Уизли, а вы, значит, свято верите, что каждый человек, хоть министр, хоть директор Хогвартса, по первому зову должен бросить свои дела и заняться вашими проблемами? — спросил Снейп.

— Почему каждый? И откуда вы…

— Тогда чего вы от меня хотите?

— Я подумал, что вы должны знать лондонских зельеваров…

— А, ну раз я зельевар, то обязан знать всех зельеваров. Логично.

Рон насупился.

— Просто устройте Паркинсон кому-нибудь из них в лабораторию.

— Невозможно. Когда-то она была одной из лучших на курсе, но прошло уже несколько лет. Как я могу за неё ручаться?

— Но постажироваться-то она может? О, да Мерлина ради, это же Паркинсон! Ей не нравится в архиве, понимаете? А я не знаю других зельеваров, кроме вас.

Снейп, прищурившись, разглядывал его.

— И вы, вероятно, считаете меня нянькой для всех моих бывших учеников, так, мистер Уизли?

Обозлённый Рон ушёл ни с чем.

А через неделю Снейп внезапно пожаловал к Паркинсон в гости.

Рон заметил, как он смотрит на Джонни, и заподозрил, что Снейп в курсе их дел. Тем страннее было то, что он вёл светские беседы обо всём подряд.

— Кого ждёте на этот раз? — спросил он, невозмутимо разглядывая раздавшуюся талию Паркинсон.

— Мы не узнаём… обычно. — Та машинально погладила себя по животу. — Сюрприз будет.

Кивнув, Снейп окунул печенье в чай. Тут же подбежал Рэй и дёрнул его за полу мантии.

— А ты кто? — требовательно спросил он.

— Я — профессор Снейп. Когда-то учил твоих маму и папу в школе… Нет, юный Джон, не нужно карабкаться мне на колени! И палочку трогать не нужно!

Рон и Паркинсон переглянулись и чуть подались вперёд в ожидании представления.

Снейп не стал допивать изгаженный чай. На прощанье он заявил, что, мол, «таких гадёнышей» ему на факультете не надо. И Рон был почти уверен, что множественное число он употребил нарочно.

— Почти по-семейному посидели, — смеясь, заметил он. — А Снейп что-то сказал тебе, когда уходил, да?

— Сказал, что мне лучше перейти на работу в твой центр, когда он откроется.

— Нет, ты скажи, откуда он про центр-то знает? — изумился Рон.

Паркинсон только развела руками.

В ноябре она благополучно родила. Опять мальчика.

На этот раз Рону даже удалось забрать их самому, и всё было честь по чести, пока не дошло до выбора имени. В конце концов они стали гадать по книжке. Первое имя, попавшееся на странице, было Маргарет, зато второе — Эдвард. На том и порешили.

Зимой Рон осваивался в министерстве, а весной начал подыскивать дом — благо, зарплата позволяла. Он знал, чего хочет: небольшой, но уютный дом, с камином и обязательно с садом, чтобы было где гулять детям. И всякий раз ему казалось, что чего-то в этих домах не хватает, какого-то важного элемента, но он всё не мог понять, чего именно.

Рон был так занят, что не сразу понял, какое приглашение принесла сова на его имя. Он молча показал его Паркинсон.

— Пойдёшь? — спросила она.

— Надо. — Рон вновь заглянул в смятый пергамент. — Вроде, нас опять награждать собираются.

Празднование по случаю пятилетней годовщины окончания войны и впрямь было пышным. Участников битвы за Хогвартс вызвали на сцену, и, пока Кингсли говорил речь, они стояли навытяжку. Рону было слегка неловко, и он смотрел поверх голов, пока не заметил знакомый силуэт. Паркинсон тоже пришла на церемонию и привела детей: пятимесячный Эдди болтался у нее на боку в специальной переноске, Рэй и Джонни крутились рядом. Вот она сказала им что-то, указывая на сцену.

Рон прищурился… Этого ещё не хватало! Возмущённый, он вышел из шеренги, но Снейп втащил его обратно и прошипел:

— Стойте смирно!

Кингсли прикрепил к их лацканам медали, и Рон вприпрыжку сбежал со сцены. Он сразу кинулся к Паркинсон.

— Ты с ума сошла? Надела на детей собачьи поводки!

— На них не написано, что они собачьи, — беззлобно огрызнулась она. Рэй и Джонни весело зазвенели карабинами.

— Иди сюда, приятель! — Рон вынул Эдди из переноски. — Смотри, какую штучку дали папе.

— В пару к твоему ордену, — заметила Панси.

— Точно.

Рон притворялся, что играет с Эдди, не зная, как сказать ей то, что следовало сказать уже давно. Глядя со сцены на стоящую внизу Паркинсон и детей, он наконец-то понял, какого элемента им не хватает.

— Послушай, — начал он. — Может, уже всё-таки поженимся? В смысле, если ты хочешь. Потому что я хочу и… Вот.

— А я хочу дочку.

— В смысле?

— Я хочу дочку от тебя. — Паркинсон улыбнулась. — Понимаешь?

— Ага.

Рон наклонился, чтобы поцеловать её, и тут раздался счастливый смех: Эдди дотянулся до блестящей медали и сжал её в кулачке.