Эликсир жизни (гет)

Том Риддл проснулся со странным, но восхитительным чувством необычности окружающего мира. Запах мускуса и еще чего-то сладко-терпкого, нежность шелковых простыней, приятно-ноющее ощущение в теле, жар обнаженной девушки, спящей в его объятиях… Он даже не обратил внимания на то, что его впервые за последнее время не мучили ночные кошмары – события прошлого вечера мгновенно пронеслись перед мысленным взором. И парень почувствовал сумасшедший, пьянящий восторг и… эрекцию. Неосознанным движением притянул к себе девичье тело, провел руками по голой спине, прижался к ее бедрам. Гермиона что-то промурлыкала во сне и крепче обняла Тома. Лишь когда он прикоснулся губами к ее губам, ресницы девушки дрогнули. Нежная рука погрузилась в темные волосы, глаза встретились, и казалось, время застыло. Пронзительное чувство собственного бытия, реальности, остроты момента «здесь и сейчас» охватило пару, словно они вновь глотнули какого-то таинственного зелья.

Жизнь была прекрасна. Вожделенная девушка стала его. Она отдавалась ему без остатка, полностью, ничего не утаивая в фантазиях для себя. Для мужчины это было счастьем, если хотя бы раз в жизни ему отдавались вот так, с подобной самозабвенностью. Для Тома счастье заключалось в другом, но он был горд и рад. В то же время, не каждый мужчина оказывался способен адекватно ответить на такую самоотдачу, взять женщину достойно, в полной мере давая ощутить обоим, что она принадлежит ему. У них получилось. И он надеялся, не в последний раз.

Два юных тела настолько тесно прижались друг к другу, что казалось, нужно было сделать лишь небольшое движение, чтобы они вновь слились воедино. И парень уже практически собирался сделать это движение, когда Гермиона замерла, а в ее глазах отразилась озабоченность.

– Том, ты уже смотрел, сколько сейчас времени? – прошептала она.

– Нет, я сам только что проснулся, – с легким разочарованием отозвался Риддл. – Наверное, стоит взглянуть.

Ну, вот. Надо же было прерывать такой момент! Он медленно и с очевидной неохотой поднялся, нашарил в разбросанной на полу одежде часы. И вот тут его глаза округлились.

– Салазар! У нас осталось двадцать минут до зелий! – потрясенно пробормотал он.

– Уже утро? – в шоке воскликнула Гермиона, резко вскакивая на ноги.

– Очевидно, не вечер, – подтвердил парень, судорожно натягивая трусы.

Девушка не стала возиться со своими чулками и поясом, и поэтому через минуту молодые люди уже оделись и выбежали из комнаты. Никто и никогда не видел раньше слизеринского старосту в таком растрепанном виде, Гермиона выглядела не лучше. Они неслись по лестнице, перепрыгивая ступеньки, и Том в который раз порадовался, что первым уроком в понедельник было Зельеварение. Недалеко идти и от гостиной, и от Большого зала. Несколько учеников шарахнулись от проносящихся слизеринцев, но Риддл даже не обратил на них внимания. В его мозгу настойчиво горела еще одна задача, которую юноша намеревался разрешить до урока, иначе он просто извелся бы в классе.

В общей гостиной никого не было, и Том начал на ходу снимать с себя пиджак. Краем глаза он заметил, что Гермиона последовала его примеру. Но для девушки одеться было куда проблематичнее, чем для парня, Том в этом убедился на личном опыте, едва не запутавшись в застежках ее белья. Он решил остаться в старой рубашке, переодев только брюки и пиджак. Нацепив галстук, спешно причесавшись и побрызгавшись одеколоном, Том накинул мантию и прихватил с собой кинжал. Гермиона еще не появилась, и хорошо. Незачем ей наблюдать такое. А он был просто обязан проверить результат. Не то, чтобы парень особо разочаровался, если бы тот отсутствовал, но все же хотелось знать.

Риддл обнажил предплечье и глубоко вонзил лезвие в собственную плоть, избегая вен и сухожилий.

Боль была страшной, огненной, всепоглощающей. Но не такой отчаянной, безысходной и мешающей дышать, как в его ночных воспоминаниях. Том обнаружил, что от боли физической гораздо легче освободить сознание, чем от боли эмоциональной. Даже без помощи зелий, одной лишь чистой волей. Железная сила воли – вот что было у него и отсутствовало у окружения, вот что помогло его таланту обрести всю полноту реализации, вот что сделало его лидером. И парень разотождествился с болью, представил себя отдельно от нее, повесил ее словно на какой-то крючок в другом месте, где его не было. Сознание стало легким, невесомым.

Громкий вскрик вывел его из состояния созерцания. Повернув голову, Риддл увидел Гермиону, которая уже подскочила к нему с таким шокированным выражением лица, что он чуть не рассмеялся. Девушка достала платок и принялась промокать залитую кровью руку. Несколько капель упало на ковер…

– Том, зачем ты это сделал сейчас? Неужели нельзя было подождать? – бормотала она. – Ты ведешь себя, как ребенок.

В этот миг Риддл почувствовал, как деревенеют его скулы и просыпается саркастично-строгий внутренний голос. Шоколадные лягушки – это одно, а вот такое кудахтанье он бы даже своему василиску не позволил. Как похожа была ситуация на многие другие, с бывшими подружками, пытающимися перейти черту! Он уходил в этот момент. Всегда. Почему Гермиона должна быть исключением?

– Это мое личное дело, – холодно заметил он, отстраняя руку девушки.

Та подняла голову и встретила его взгляд. В глазах цвета темного меда что-то дрогнуло и будто погасло.

– Я поняла тебя, – спокойно кивнула она, убирая платок в карман, и достала волшебную палочку: – Scourgify!

Кровавые пятна исчезли с ковра, и Гермиона, мельком взглянув на его руку, быстро пошла к выходу из гостиной.

Том молча посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на затягивающуюся рану. И ощутил, как дикий восторг неумолимо охватывает все его существо. Ритуал сработал! И разве имело значение, что где-то глубоко внутри вдруг стало тоскливо на душе? Цель была достигнута. И Риддл не чувствовал никакой вины. В конце концов, целенаправленный секс не подразумевал никаких личных отношений.

На ходу застегивая манжет, Том спешно направился к кабинету Зельеварения. Он практически догнал Гермиону и зашел в класс в тот момент, когда она едва успела открыть рот, чтобы извиниться за опоздание.

Глазки Слагхорна тут же переместились на любимчика, и профессор вскинул брови. Его хитрый взгляд не понравился Риддлу, и юноша придал лицу невинно-отрешенное выражение.

– Мистер Риддл, может быть, вы объясните причину опоздания? – почти ласково попросил Слагхорн.

– На мисс Гаррисвилль напал злобный полтергейст Пивз, и мне как старосте пришлось вмешаться, – и глазом не моргнув, безмятежно выдал он первую пришедшую в голову ложь.

Он не видел лица Гермионы, но было заметно, как она напряглась. Про себя Том хмыкнул, а на волосы-то у нее времени не хватило, собранны в хвост и, явно, причесаны кое-как. Неудивительно, что класс захихикал при их совместном появлении. Парень не признавался себе, но тайно был доволен, что это он привел ее волосы в такое состояние.

Слагхорн кашлянул, покрутил ус и, наградив Тома красноречивым взглядом, покивал:

– Понятно. Проходите.

Когда Том уселся на свое место, Эйвери с улыбкой до ушей протянул ему руку для пожатия. В ответ на вопросительный взгляд Риддла, он шепнул:

– Поздравляю!

Том попробовал сдержать самодовольную ухмылку, но у него это плохо получилось, и парень быстро хлопнул по протянутой ладони приятеля.

* * *

Гермиона знала, что могла бы причесаться и получше, но это, как всегда, заняло бы у нее не меньше четверти часа. В конце концов, хвост хоть и являлся для нее непривычной прической, но вполне прилично смотрелся.

Собралась она кое-как, натянула нормальные колготки, которые хранила на «черный день». Хорошо, что сумку хогвартская отличница имела обыкновение собирать заранее. Тело болело жутко. И не только из-за спринтерского бега по ступенькам.

На душе было погано.

Вот и произошло то, чего она ожидала, со смирением, но неизбежной грустью. Так быстро. Каких-то полчаса – и она уже не может провести рукой по шелку его волос, уткнуться лицом в широкую грудь, прикоснуться губами к таким упоительным губам. Но Риддл не дождется, что она начнет бегать за ним, как бывшие подружки. Зато теперь Гермиона имеет полное право потребовать с него его часть сделки, чисто по-деловому, без всяких ненужных интимностей.

Девушка не чувствовала боли, лишь какая-то пустота замерла внутри неестественным, холодным молчанием. Больно будет потом. Когда она заметит его с другой. А может, и не будет, если избавиться от ожиданий. Не ожидай ничего – и никогда не почувствуешь разочарование. Боль – лишь следствие несовпадения ожидаемого и действительного.

К тому же, ей предстоит сейчас тяжелая работа и над исследованиями, и над риддловскими кошмарами, и над встреванием в ряды его шайки.

В конце концов, ее миссия состояла не в том, чтобы закрутить интрижку с Волдемортом, а в том, чтобы помочь ему не стать психопатом. И переспала она с ним тоже только с этой целью. По крайней мере, это было главное. А сногсшибательный оргазм – это так, просто поощрительный приз.

Гермиона постаралась уверить себя в этом, не обращая внимания на предательский внутренний ропот.

Разумеется, она могла продолжить сексуальную игру. И даже, с большой степенью вероятности, выиграть. Но это означало поддаться слабости. Раз сработали пути сотрудничества и психотерапии через сны, значит, вполне можно было остановиться только на них. К партнерше по сделке предполагалось куда более ответственное отношение, чем к партнерше по сексу. И раз уж они заключили деловое соглашение, совершенно необязательно теперь было делить постель.

Наконец, девушка почувствовала настойчивые тычки в бок. Повернув голову, вопросительно посмотрела на соседку.

– Ты была с Риддлом, – шепнула Яксли и замолкла, получив строгий взгляд Слагхорна.

Гермиона закатила глаза. Ладно, Роуз. А вот фан-клуб душегуба... Нет уж, пусть с ним разбирается сам.

В следующий момент перед ней появилась записка: «Ты провела ночь с Риддлом? Не отпирайся, это очевидно».

Тяжело вздохнув, Гермиона покосилась на Яксли и быстро написала: «Бред».

Роуз в ответ наградила девушку насмешливо-скептическим взглядом и покачала головой. В этот момент Слагхорн закончил объяснения и предложил классу приступить к работе.

Невозмутимость, главное, во всем сохранять невозмутимость. Если даже сложно смеяться или не хочется – все равно надо, если того требует момент. В конце концов, пусть Риддл переживает сам из-за того, чего он лишился благодаря собственной глупости и страху.

* * *

Постепенно девушка вовлеклась в занятия, заполнив учебой обжигающую пустоту в груди. Яксли больше ни о чем не спрашивала ее. То ли краткая объяснительная записка Гермионы убедила слизеринскую сплетницу, то ли стала окончательным подтверждением для последней собственной правоты. Ухмылка не покидала губ Роуз, но поскольку это являлось обычным состоянием тощей шатенки, Гермиона не стала принимать это на свой счет. К истерикам Бренвенн девушка тоже уже привыкла, хотя та почему-то перестала злиться на нее. Так что можно было сказать, ничто не выдавало осведомленность однокурсников о ее приключении с Риддлом.

После уроков Гермиона, прихватив книги, сразу же отправилась в библиотеку. Закончив эссе по нумерологии, она вновь уткнулась в трактат о Философском камне и быстро справилась с последними страницами. Откинувшись на спинку стула, она долго смотрела на раскрытые страницы. Это было потрясающе, удивительно, гениально. И чрезвычайно сложно. В книге приводились гравюры из другой старинной книги, некого Авраама, на основании которой Фламель и создал Философский камень. В этих изображениях заключался весь смысл таинственного процесса. Не напрямую, но в аллегориях и символах. Также никто не знал, в какой последовательности они шли и каким именно образом расшифровывались. Толкование аллегорий – дело трудное, хотя и выполнимое.

– А, кажется, ты теперь поняла, с чем решила связаться, – раздался над ухом знакомый голос.

Гермиона обернулась и увидела легкую полуулыбку на таком близком и одновременно далеком лице. Рука парня лежала на спинке стула, и на миг девушке показалась, что Том дотронулся до ее плеча. Быстро придав лицу выражение, напоминающее маску Упивающихся смертью, Гермиона вскинула брови:

– И ты тоже. Не забывай об этом, – ледяным тоном отозвалась она.

Улыбка сошла с лица Тома, и он опустил руку.

– Если я забуду, думаю, ты мне напомнишь, – так же холодно отозвался он и протянул томик Бэлфора Бейна. – Вот, возвращаю. Спасибо.

Гермиона кивнула и отрешенно поинтересовалась:

– Не за что. Ты пробовал разбираться в символизме гравюр?

– Я до этого не дошел. Все стало ясно гораздо раньше, – в его голос вернулся сарказм.

– Напрасно. Посмотри на это, – она подняла раскрытую книгу.

Глаза парня скользнули по витиеватым изображениям, и стало понятно, что его аналитический ум мгновенно включился в работу. Видимо, он позабыл про маску отрешенности, потому что быстро подвинул стул и уселся рядом с девушкой.

– Одолжишь пергамент? – деловито скорее потребовал, чем попросил он.

И Гермиона, в легком шоке от его молниеносного превращения из недостижимого объекта воздыхания в фанатичного исследователя, протянула ему перо. Пергамент он взял сам.

Когда рука Риддла заскользила по листу, девушка почувствовала, как все посторонние мысли мгновенно покинули ее сознание. Ее мозг активно начал обрабатывать те интерпретации, что появлялись из-под пера Тома. Несколько моментов ей показались сомнительными – которые она и озвучила, когда хогвартский отличник закончил писать. Его брови нахмурились, и он что-то возразил в ответ.

Незаметно для себя Гермиона увлеклась обсуждением. Забылось его холодное поведение, забылось то, что он будущий Волдеморт, забылось все, кроме остроты научной проблемы, веками мучающей мозги исследователей вопроса о Философском камне. И молодые люди не заметили, как пролетело время, пока они не пришли к общему мнению о спорных темах. На этот момент стол уже был завален десятком увесистых томов и изведены все запасы пергамента из сумки девушки.

Риддл откинулся назад и внимательно посмотрел на Гермиону:

– Что-то слишком легко мы справились. Дальше будет сложнее, или здесь есть какой-то подвох.

– Пожалуй, и то, и другое, – заключила девушка. – Возьми книгу, я тебе ее обещала, так что почитай.

Он кивнул. Его взгляд надолго задержался на ее лице. Гермиона отвела глаза. Ей не следовало вспоминать об экстазе, который не так давно рвался из этих глаз. Все. Стоило поставить точку.

– Что ж, в таком случае, продолжим в следующий раз, – спокойно сказала она и начала собирать сумку.

– С тобой приятно работать, – очень вежливо ответил парень и поднялся на ноги.

В библиотеке почти никого уже не было, только пара девушек с Равенкло сидели неподалеку и время от времени поглядывали на их стол. Риддл расставил книги по полкам, забрал свою и, мило улыбнувшись фан-клубу, направился к выходу из библиотеки. Девушки, наградив Гермиону злобно-презрительным взглядом, вскоре последовали за ним. Оставшись одна, та задумчиво смотрела им вслед. Риддл увлекся этой темой. А значит, еще один небольшой шажок вперед был сделан. Пусть он и обернулся для нее неожиданной болью. Без жертв ничего не давалось в этом мире, все имело свою цену, поскольку все было взаимосвязано. Любая энергия бралась откуда-то, не из пустого места. Даже к алхимической первоматерии приходилось прикладывать силу, чтобы она приобретала определенные свойства. Вопрос заключался не в этом, а в том, готов ли был человек заплатить нужную цену или не готов. Если раньше Гермиона и не была готова, то ее вынудили. Кто именно, она не знала, но начинала верить в то, что мир обязан был находиться в определенном порядке, равновесии. Вероятно, Волдеморт слишком сильно качнул весы не в ту сторону, нарушив этот порядок. И потому сама мировая система создала временной парадокс для стабилизации самой себя. А подобные медальону Ровены артефакты, возможно, специально и создавались как якорные точки для подобного воздействия на элементы системы.

* * *

Тайная комната встретила его уже знакомой атмосферой древнего величия и могущества. Последний раз он был здесь уже без Гермионы и с помощью василиска нашел другой выход, ведущий в Запретный лес.

Сегодня Риддл чувствовал необходимость развеяться. Прийти в себя после беспрецедентного эксперимента, дурацкой ссоры с девушкой и неожиданно интересной научной работы с ней же. Он был рад, что Гаррисвилль раскопала этот ритуал и не постыдилась предложить ему участвовать в нем. Теперь Том мог не бояться неприятных случайностей, неизбежных на пути к власти. Новые способности не могли помочь разве что от ядов и гильотины, если не брать в расчет Авада Кедавру и заклинания, связанные с работой психики. Но парень ощущал, как его увлекает неизвестный поток в сторону от привычных занятий и дел. А этого было нельзя допускать.

Он объединил «Вальпургиевых рыцарей» под лозунгом борьбы с грязнокровками, которых искренне ненавидел и сам. Не существуй они на свете – он, наследник благороднейшего рода, никогда бы не стал объектом насмешек и презрения, через которые смог пробиться лишь благодаря силе и доказательству своей принадлежности к великому роду Слизерина. Сколько это стоило трудов, манипуляций, интриг, никто не знал, а если бы узнал – не поверил. И свою власть постоянно приходилось подтверждать. Одним из лучших способов манипуляции являлась постоянная занятость подчиненных. Чем больше «рыцари» были вовлечены в непосредственную борьбу, тем меньше времени у них оставалось на вызовы своему лидеру. Раньше он придумывал гениальные планы по третированию проклятых отпрысков магглов, в особенности, с Гриффиндора. Теперь у него в руках появилось оружие, дарованное великим предком. Но с другой стороны, девчонка была права – школу могли просто закрыть, сдохни кто-то из грязнокровок. А потому наследнику Слизерина следовало придумать хитрый план, который мог и запугать грязнокровок, и не заходить настолько далеко, чтобы Дамблдор встал на уши.

Шеша уже привычно подставил голову, и Том забрался на огромную змею. Открыв выход наружу, парень, оседлавший гигантского василиска, оказался в темной неизвестности Запретного леса. От земли шел легкий туман, высокие деревья казались ожившими великанами, призрачные тени наполняли лес жуткой атмосферой тайны и опасности. Но Риддл не боялся находиться здесь. Наоборот, такая опасность лишь подстегивала чувство наслаждения необычной ездой, острого ощущения собственного бытия, момента здесь и сейчас. Бояться нужно было не тут – а среди людей, когда он лгал, глядя в глаза Дамблдору, когда воровал галеоны среди бела дня в Косом переулке, воспользовавшись чужой палочкой и заклинанием забвения, когда ставил над собой эксперименты. Но потомок Слизерина смог преодолеть большинство своих страхов, а с другими сосуществовать. Кроме одного-единственного – страха смерти.

Когда василиск попросил дать ему поохотиться, Том спрыгнул на землю и с интересом начал присматриваться к растениям и травам, что еще пробивались из замерзающего грунта. Он слышал, что на опушках Запретного леса встречаются некоторые редкие виды растений, но то ли была уже осень, то ли слухи оказались преувеличением, потому что ничего особенного Риддл не заметил.

Неподалеку слышались характерные звуки, исходящие от огромной змеи, маневрирующей между деревьями. Том не видел Шешу среди темени леса, но одного его присутствия было достаточно, чтобы оценить силу и мощь чудесного существа.

И тогда его мозг пронзила мысль. Чтобы избавиться от грязнокровок, совершенно не обязательно их убивать. Достаточно их оставить с завязанными глазами в присутствии василиска на пару часов – сами не пожелают учиться в Хогвартсе. А уж как заманивать их – это как раз и будет делом Вальпургиевых рыцарей. Нужно запугать мерзких выскочек, чтобы они испытывали панический ужас перед чудовищем Слизерина, подкарауливающим их в ночи.

Помянутое чудовище как раз появилось перед юношей. Если бы василиск мог, он, наверняка, сейчас бы довольно облизывался. Парень готов был поклясться, что морда змея как-то подобрела.

– Вижу, ты хорошо поужинал, – с улыбкой заметил Том.

– Шеша однажды был в этом лесу с Салазаром Слизерином, – с готовностью сообщил василиск. – С тех пор еда не стала хуже.

– Я рад, – кивнул Риддл, устраиваясь за буграми на голове змеи. – Как ты оказался в Тайной комнате?

– Великий Салазар спас Шешу от смерти, когда тот был еще яйцом, и перенес сюда, – поведал змей. – Жаль, что вскорости он покинул Хогвартс, оставив Шешу в ожидании своего наследника.

– Почему Салазар ушел? – Том прекрасно знал о ссоре с Гриффиндором, но был не прочь услышать вариант василиска.

– Салазар стоял за то, чтобы магическое знание оставалось среди чистокровных семейств и не проникало в мир магглов. Он хорошо помнил гонения на волшебников, начавшиеся еще во времена самого Мерлина, когда им пришлось прикидываться принявшими новую веру и ассимилировать с ней собственные традиции. Салазар был уверен, что гонения будут периодически повторяться. А остальные маги были не согласны.

– Он был прав, – кивнул Том, удивленный не столько осведомленностью василиска, сколько предвиденьем своего предка. – В средние века волшебников сжигали на кострах. И даже тех, кого просто считали таковыми.

– А еще Салазар собирался жениться и не желал обременять свою семейную жизнь постоянными школьными делами и ссорами с коллегами.

Том не сдержался и фыркнул.

– Жениться? – едва скрывая иронию, переспросил он.

– Великий род не должен прерываться, – как бы само собой разумеющимся голосом отозвался василиск.

– Он не прервется, – пообещал Том, имея в виду совсем другое.

Находиться с кем-то рядом всю свою жизнь, а если к тому же она станет вечной… Он разве похож на мазохиста? Даже если каждая ночь станет такой, как вчерашняя…

Почувствовав предательские ощущения в теле, Риддл заставил себя выкинуть животрепещущую тему из головы.

Василиск прошипел в ответ что-то одобрительное, а Том быстро переключил внимание на рассказ, поведанный гигантским змеем о Слизерине. Магглы никогда не оставят магов в покое, узнай они об их существовании, и воспримут их как непосредственную угрозу собственной цивилизации. И тогда неизвестно, чья сторона пострадает больше. Как же прав был Слизерин! Магическое сообщество нуждалось в защите.