Эликсир жизни (гет)

Как же двойственна жизнь. Весь мир состоит из полярностей. Почему так? Неужели для любого движения и развития всегда должен присутствовать дисбаланс, в создании которого необходимы противоположные полюса? Может быть, и жизнь потому настолько естественным образом быстротечна? Из-за того, что сознание всегда делит окружающий мир на «плохо» и «хорошо»? Мечется между одним и другим, не находя покоя и создавая проблемы самому себе. А если не делить, то не будет уязвимости дисбаланса. Нет плюса и минуса, нет добра и зла. Есть только власть, опирающаяся на силу вне категорий и условностей. Есть только целостность. Но как тогда жить? Возможно ли жить без полярностей? Или все же когда-то придется сделать необратимый выбор?

Ритуал, принесший ему большое преимущество, также обернулся слабостью. Без сонастройки с партнершей было не то. А ведь Гермиона знала. Или нет? С ней происходило то же самое? Парень надеялся, что она еще не успела проверить на практике, как это сделал он.

Том сам не мог бы толком объяснить, что именно его не устраивало. Он не чувствовал эмоций партнерши, не воспринимал ощущений, не реагировал на ее мыслеобразы и порывы. Он был сам по себе, а она сама по себе. Возможно, это являлось нормой. Но прочувствовав, как могло быть в идеале, уже не хотелось обыденности. Диапазон его ощущений расширился. И потому просто секс казался немым кино по сравнению с полноценным озвученным фильмом. Видимо, потому он все еще хотел Гаррисвилль.

Но слабость можно было компенсировать. А значит, ему следовало подумать над заклинанием, подобным тому, что они применяли во время ритуала, для глубокой настройки на партнершу. Любую.

Почувствовав пристальный взгляд, Том поднял глаза от тарелки. Дамблдор. Как там говорила Гермиона? Замучает слежкой? Да, он может.

Том вежливо кивнул профессору. И с безмятежным видом продолжил поглощать еду.

Эйвери привычно острил под ухом. Лейстрендж, как всегда, высказывал серьезным тоном свои предположения. А Розье скептически пожимал плечами. Риддл знал, что они молча ждали от него гениального плана второй атаки на грязнокровок, который в то же время пытались придумать самостоятельно. И план у него, действительно, был. Причем, намного проще и гениальней, чем у остальных. Безо всяких мантий-невидимок, о которых приятели почему-то шептались. Но еще рано было его осуществлять.

За столом Хаффлпаффа Том заметил Миртл. Да, он выбрал ее неслучайно. Теперь, когда пол-Хогвартса считало девчонку ненормальной, никто не поверил бы ей, решись она рассказать про романтическое приключение слизеринского старосты в женском туалете. Молодец, Оливия Хорнби, своими насмешками довела грязнокровку почти до умопомрачения. Оливия была бы замечательной кандидатурой в Вальпургиевы рыцари, если бы они занимались исключительно издевательством над жертвами. Но их задачи заключались и в усиленной подготовке к будущим, Риддл был уверен в этом, насыщенным политическим событиям. Потому Том не желал привлекать в тайную организацию членов своего фан-клуба. И вообще, парень был вынужден признать, что единственной девушкой, которая была способна на адекватное мировосприятие без сопливых бредней, пока оставалась Гермиона. Хотел он того или нет, она была похожа на него. Том покосился на девушку, подносящую ко рту ложку с десертом. Может быть, и из-за этого он все еще хотел ее. Таких нельзя было выпускать из поля зрения, ибо они могли как оказать величайшую помощь, так и нанести непоправимый вред.

Закончив завтрак и перебросившись парой фраз с приятелями, Риддл отправился на собрание старост. Директор поручил Дамблдору сказать им что-то важное. И Том гадал, уж не информацию ли про Тайную комнату он собирался свалить на них, как снег на голову.

– Прошу вас, леди, – Риддл распахнул дверь перед девушками-старостами.

Те хихикнули и кокетливо заулыбались в ответ на его наигранную любезность. Как же скучно. Но надо.

Вслед за ними появилась МакГонагалл, с вечно задранным носом и гордой походкой, достойной ее шотландских предков. Том все с той же очаровательной улыбкой придержал дверь и для старосты Гриффиндора. Та окинула его строгим взглядом и слегка покачала головой.

Смотришь свысока, Минерва? Неужели изображаешь из себя Дамблдора в юбке? Скажи спасибо, что не взялся очаровывать тебя серьезно, милая, и не заставил отказаться от всего, что так дорого сердцу гриффиндорки. Одну из твоих симпатичных сокурсниц как-то постигла, помнится, такая участь. Как же он тогда повеселился!

Но сейчас Тому было не до веселья и дурачеств. Не слишком ли много он на себя взял? Но уже было поздно отступать.

Юноша привычно закрыл свое сознание, что делал в последнее время всегда в присутствии излишне любопытного профессора Трансфигурации, привыкшего совать нос в чужие дела.

Дамблдор всем своим видом показывал озабоченность и серьезность, мрачная тень глубокой работы мысли читалась на высоком лбу пожилого волшебника. И мысли, очевидно, были весьма безрадостными. Его проницательный взгляд окинул группу старост с неприкрытой тревогой. Ожидая нравоучений, Том повесил на лицо выражение безмятежной серьезности, призванное подчеркнуть его глубокое сопереживание и ответственный подход к делу.

Когда все расселись, профессор сказал, с изрядной долей пафоса и напряжения:

– Вы все в курсе сложившейся ситуации. На Миртл совершено нападение, и мы не знаем точно, что вымысел, а что правда в ее рассказе. Поэтому мы должны надеяться на лучшее, но быть готовы к худшему. Возможно, открыта Тайная комната, в которой по легенде находится чудовище, призванное изгнать из Хогвартса всех магглорожденных. Вам как старостам необходимо разъяснить всем своим сокурсникам, в особенности магглорожденным, чтобы они ни в коем случае не ходили по школе в запрещенные часы. И не оказывались в малооживленных местах в одиночестве. Также вам придется патрулировать коридоры вдвоем, чтобы хоть как-то обезопасить себя от нападения. Вы все получите специальные жетоны, которые при открытии футляра будут посылать сигнал лично мне. Вы являетесь старостами, а потому доля ответственности за безопасность школы лежит и на вас. Призываю к серьезному отношению к этому вопросу. На вас равняются остальные ученики, помните это и покажите хороший пример.

Молчание повисло тягостной волной, пока старосты обдумывали слова Дамблдора. Сколько патетики. Умеет старик запудривать мозги. И дементор его забери с его догадкой!

– А что если нападение опять произойдет? – наконец, озвучила МакГонагалл тревожащий всех вопрос.

– Тогда у нас будет новая информация. И мы сможем действовать более решительно и целенаправленно, – покивал Дамблдор, наградив гриффиндорку ободряющей полуулыбкой.

– Но ведь это уже не поможет тем, кто пострадает от монстра! – воскликнула Минерва. – А мы даже не знаем, связано ли это как-то с Тайной комнатой или нет.

– Вот потому мы с вами и должны сделать все, чтобы ничего не произошло, – твердо заявил профессор. – Но если Тайная комната, действительно, открыта, вряд ли этого удастся избежать.

И тогда Том решил проверить то, на что практически знал ответ, но очень хотел убедиться, была ли права Гермиона.

– А что будет, если кто-то погибнет? – мягко спросил он.

МакГонагалл наградила слизеринского старосту косым взглядом. А Дамблдор посмотрел на него, как парень и ожидал, пронзительно и холодно:

– Тогда школу, вероятно, придется закрыть.

Девчонка была права. Почему же она оказывалась права так часто? Как будто ей открывалось нечто, неведомое остальным. Сила предвидения? Сомнительно.

Том вежливо кивнул, благодаря профессора за ответ.

Безысходность и отчаянье словно на миг коснулось всех ледяным крылом. Пронзительная правда вырвалась холодной неотвратимостью, как вспышка непростительных заклятий. Повисла тишина. Которую прервал строгий, но одновременно мягкий голос Дамблдора:

– Думаю, вы все уже осознали сложность ситуации. А потому собрание закончено. Все свободны.

Едва выйдя за дверь, старосты зашушукались.

– Может быть, Миртл просто чокнутая дура, а мы из-за нее должны таскаться вдвоем и промывать мозги всем остальным.

– Такое невозможно придумать!

– Она просто решила обратить на себя внимание.

– А вдруг это происки Гринделвальда?

– Делать ему больше нечего, как запугивать Плаксу Миртл!

– Неужели вы не понимаете, объявлена война всем магглорожденным! Если даже и не было там никакого чудовища, все равно это хорошо спланированная, намеренная акция!

– Не сгущай краски, Минерва. Возможно, кто-то просто пошутил.

Устав слушать болтовню старост, Том дождался, когда стайка поредеет, растекаясь по классам, и догнал свою слизеринскую коллегу.

– Послушай, Финелла, – мягко сказал он. – Тебе нет необходимости ходить со мной на патрули. Если случится что-то экстраординарное, ты мне все равно не поможешь, а в других случаях я справлюсь сам.

Пухлые щеки Хиггс вспыхнули, и она опустила глаза.

– Но Дамблдор... – робко начала девушка.

– Дамблдор – декан Гриффиндора. А я не хочу, чтобы пострадал кто-то из Слизерина, – голос парня стал тверже, и он прикоснулся к плечу смущенной старосты. – Так что лучше не спорь. Я забочусь о твоем же благе.

Финелла закивала, краска еще сильнее залила ее лицо. И Том, отвесив легкий поклон, быстрым шагом направился на занятия.

* * *

Гермиона сидела на Истории магии и подумывала о том, не бросить ли ей этот предмет. Такие крамольные мысли приходили девушке в голову лишь потому, что в последнее время она уже на уроках тайно читала учебник за седьмой курс. Вот если бы позволили сдать СОВы экстерном…

Риддл, как ни странно, тоже не казался сильно поглощенным предметом, хотя всегда выдавал точный, полноценный ответ.

Том. Скоро она свихнется на почве слизеринского старосты. Кто бы мог подумать, что негодяй так тесно войдет в ее жизнь, что она постоянно хотя бы на уровне второго внимания будет помнить о нем? Если мысли девушки не были заняты чем-то насущным, она всегда размышляла о будущем Темном Лорде. Что он задумал? Какую мрачную шутку приготовил бедным магглорожденным? Что если произойдет случайность, и кто-то окаменеет или, упаси Мерлин, погибнет? Риддл, не задумываясь, подставит Хагрида, такого доброго, юного, смешного. Эх, Хагрид. Воистину, он вечный ребенок.

Нет, надо было отвлечься от мыслей о Риддле. Но как назло тема урока оказалась занудной, поскольку была ей досконально известна, и девушке стало скучно. Поэтому она даже не нахмурилась, когда перед ней появился маленький конвертик. Развернув листок, Гермиона мгновенно узнала каллиграфический почерк Тома и чуть было не порвала письмо. Но потом ей стало любопытно. Риддл, что, думает, она настолько рассердилась, что не придет в библиотеку на совместное занятие?

Мисс Гаррисвилль!

Т.М.Р.

А почему не в Выручай-комнате? Впрочем, девушке самой не хотелось оказаться там, где они совсем недавно предавались незабываемому эксперименту, что так глубоко запечатлелся в ее душе, пророс в сердце своим немыслимым блаженством, принес небывалую личную силу и в то же время сделал уязвимой. Перед красивым, но бессердечным юношей, в чью судьбу она посмела вмешаться.

Гермиона решила пойти на встречу. В конце концов, Тому было невыгодно ее убивать, а всего остального бояться не следовало. Наоборот, стоило только порадоваться, что парень решился на очередной прямой ход, от которого уже можно было отталкиваться в ответных действиях. Девушка повернулась к Тому и встретила прожигающе-ледяной взгляд. На миг глаза молодых людей застыли, словно пытались найти во взгляде другого ответы, но те отсутствовали. И затем Гермиона сделала легкий кивок, подтверждая, что предложение принято. Том наградил ее едва заметной, самодовольной улыбкой и перевел взгляд на профессора.

Девушка постаралась выкинуть из головы мысли о предстоящем разговоре с Риддлом и погрузиться в учебник. Но про него напоминало буквально все. Том был ее миссией. И возможно, неизбежной судьбой. Вот только судьба не у всех оказывалась счастливой...

За ужином девушка невольно присоединилась к беседе Роуз с Финеллой и Бренвенн. Но и там все свелось к будущему Темному Лорду, когда речь зашла о собрании старост.

– Нам выдали сигнальные жетоны на случай опасности во время обходов, а Риддл сказал, что будет патрулировать один, – сообщила Хиггс, вытаскивая из кармана небольшую круглую коробочку.

Гермиона сразу вспомнила Отряд Дамблдора и свою идею о монетках. Видимо, здесь применялся похожий принцип работы. Как юны и наивны все они были тогда. Как верили во всемогущество Дамблдора… Пока не погиб Сириус.

– Ну, так радуйся, тебе же лучше, – пожав плечами, заметила Бренвенн. – Большое удовольствие таскаться по коридорам с Риддлом.

Не только Гермиона подозрительно покосилась на Флинт. Но Финелла была единственной из компании пятикурсниц, что вскоре добродушно улыбнулась:

– Бренвенн, ты же раньше удавилась бы за возможность оказаться рядом с ним.

В этот момент староста напомнила Гермионе Молли Уизли – полноватая, рыжеволосая, готовая кудахтать надо всеми и выражать сочувствие. Как она в Слизерин попала? Зато было понятно, почему ее выбрали старостой.

– Риддл очень хороший парень. Но я поняла, что Альфард симпатичнее, – с каким-то болезненным энтузиазмом отозвалась Флинт.

Все это было очень странно. Вечные стоны Бренвенн о Томе, предполагаемое нападение последнего на нее, истерики девушки по малейшему поводу и, наконец, изменение ее восприятия бывшего объекта воздыхания. Неужели Риддл поработал над памятью Флинт? Интересно, Яксли это уже поняла? Будем надеяться, что нет.

– Лучше расскажи, Финелла, подозревает ли кого-то Дамблдор? – покосившись на Роуз, быстро сменила тему девушка. – Я слышала, это кто-то специально запугивает магглорожденных, и чудовище – просто нелепая выдумка в устрашение.

– Где это ты слышала? – удивилась Яксли, ее серые глаза внимательно впились в соседку.

– Да, что-то похожее говорила МакГонагалл, – вдруг согласилась Хиггс. – Но Миртл настаивает, что там был монстр.

– А Дамблдор? – повторила вопрос Гермиона.

– Дамблдор не говорил точно, что Тайная комната открыта, – подумав, сообщила Финелла. – Но и не отрицал.

Так. Значит, о Тайной комнате Дамблдор решил рассказать всему свету. Интересно, как много людей было в курсе того, что Том – наследник Слизерина? Очевидно, его шайка. Блэк. И она сама. Для тайны многовато.

Вечером, закончив эссе по трансфигурации, девушка переоделась в теплую одежду, закуталась в мантию и отправилась на встречу с пресловутым наследником.

Что же могло ему так срочно понадобиться?

Когда Гермиона добралась до Астрономической башни, Том уже ждал ее на лестнице.

– Идем, полюбуемся на звезды, – с ничего не выражающим лицом приветствовал ее Риддл.

– Сомневаюсь, что ты для этого меня позвал, Том, – с иронией сказала девушка, заметив, что парень накладывает отвлекающие чары, чтобы никто не захотел тревожить их.

– Можно совместить приятное с полезным, – в тон ей отозвался он.

– Давай начнем сразу с полезного, – предложила Гермиона, разворачиваясь к юноше спиной.

Прохладный ветерок коснулся ее лица, заиграл в волосах. Небо было высоким и звездным. Казалось, нужно было сделать лишь шаг наверх, чтобы оказаться в темной, сверкающей бездне. Звезды создавали ощущение вечности, но и их время жизни когда-то должно было подойти к концу. Интересно, Риддл задумывался об этом? Что и от Земли в какой-то момент не останется ничего? Где он будет тогда со своим бессмертием? Природа диктовала свой закон. Начала и конца. Жизни и смерти. Возможно, лишь только душа была жива по-настоящему. Ибо сама по себе материя являлась мертвой. Душа оживляла ее. Потому и не следовало бояться смерти. Смерть могла случиться лишь с тем, чему было присуще такое качество. Материя была бренна. А душа обладала совсем иными свойствами. Недаром, во снах и фантазиях человек с легкостью оказывался совсем в иных мирах, в мгновенье ока переносился в прошлое, в будущее. Для души не было ограничений, присущих материи. Ни во времени, ни в пространстве. И на фоне этого было трижды обидно за талантливого парня, что собирался исковеркать свою душу, создав хоркруксы.

– Как скажешь, – прервал поток ее мыслей Том. – Хотя, я вижу, на звезды ты уже полюбовалась. Заставляет задуматься о бренности бытия, не так ли?

Девушка повернулась к нему. Его взгляд был насмешлив и темен, лишь легкий отблеск звезд играл в мрачной глубине красивых глаз.

– Заставляет задуматься о многом, – кивнула она. – Я слушаю тебя. Что ты хотел сказать такого срочного, что потребовалась звездная декорация?

– Я хотел пообщаться без свидетелей, – ответил юноша и приблизился к Гермионе почти вплотную. – Ты знаешь, что Дамблдор заговорил про Тайную комнату?

– Да, – подтвердила девушка. – Но ты сам разыграл эту карту именно так, Том. Жаловаться не на кого.

– Видимо, ты не вполне понимаешь, – с едва уловимой злостью заявил Риддл. – Ситуация серьезная и не должна выходить из-под контроля. А потому мне нужна абсолютная и безоговорочная лояльность всех, кто может мне навредить.

Гермиона смотрела прямо и бесстрашно, хотя таким она парня еще не видела никогда.

– Будь уверен в моей абсолютной лояльности, Том, – спокойно и мягко отозвалась она. – Мне совершенно невыгодно, чтобы с тобой что-то случилось. Вспомни о сделке.

– Почему ты тогда возражаешь против идеи очистить Хогвартс от грязнокровок? – покачав головой, все еще раздраженно буркнул он.

– Потому что ты не совсем прав, – пожала плечами Гермиона. – Без вливания свежей крови магическое сообщество выродится и просто исчезнет.

Его глаза полыхнули такой яростью, что по спине девушки пробежали мурашки.

– Что? – спокойно, но настолько ледяным тоном переспросил он, что стало жутко. – Ты продолжаешь защищать грязнокровок?

– Я уже говорила тебе, что они бывают разные, – преодолевая страх, ровно возразила упрямая экс-гриффиндорка. – И умные, и талантливые. Зачем лишать волшебный мир такого подспорья?

– Они грязнокровки! – схватив девушку за подбородок, уже закричал Том. – Этим все сказано! Они связаны с миром магглов и представляют опасность для выживания магического общества!

– Но это не значит, что их нужно убивать! – в ответ не сдержалась Гермиона, отбрасывая его руку от своего лица. – Можно всегда найти компромисс.

– Сомневаюсь, что магглы будут его искать, если узнают о мире магии, – Том схватил девушку за плечи и угрожающе завис над ней. – Вспомни про инквизицию! А ведь магглам уже все известно на высшем уровне. И кто знает, в какой момент информация может быть обнародована!

– Что-то мне не верится в твою заботу о магическом мире, – взяв себя в руки, спокойно съязвила Гермиона. – Но с моей стороны тебе ничего не грозит. Это все, что ты хотел сказать?

Его губы сжались и побелели от гнева.

– Нет, мне нужны вот эти ингредиенты, – процедил он. – Достанешь сама или пойдешь со мной в Хогсмид? – в его голос вернулось спокойствие и холод.

Девушка взяла пергамент, который он ей протянул.

– Пойду с тобой, – отозвалась она, доставая палочку. – Lumos!

Ингредиенты были странные, и в ее голову не пришло, для чего они могли быть нужны. Впрочем, Гермиона не сомневалась, что все это предназначалось для второго этапа операции против магглорожденных. Она машинально перевернула пергамент. Там были спешно, по черновому, написаны какие-то формулы. Вот их-то девушка узнала сразу. Будто тяжелая плита свалилась на нее со звезд. Том выводил заклинание для установления связи с партнершей, наподобие того, что они использовали во время ритуала. Значит, он уже понял… и попробовал…

Краска отхлынула от лица девушки.

– О, я смотрю, ты времени зря не теряешь, – зло, издевательски выпалила она, швыряя пергамент ему в лицо. – Что, просто так трахаться уже не то? Кстати, а ты уже понял, что универсального заклинания нет?

Это было больно, больно до слез. Хотелось выть, кинуться с башни вниз…

Гермиона не думала о том, что ее слов могло быть достаточно, чтобы Том сорвался. Хотелось сделать ему так же больно, чтобы он тоже страдал…

В мгновение ока Риддл схватил ее за плечи и, развернув, прижал к заграждению. Выхватил палочку из руки. Глаза девушки уставились в темную пропасть, с едва виднеющимися очертаниями земли. Но она не успела подумать о том, что может оказаться очень скоро у подножия башни, как рука парня вцепилась в ее волосы, а другая оказалась под юбкой на бедре. Холод ветра на обнаженных ягодицах отрезвил Гермиону. И только тогда она поняла, что сейчас произойдет.

– Нет, Том, пожалуйста, – выдохнула она.

И в тот же миг девушка почувствовала острую боль. Он вошел в нее грубо и резко. Плача от стыда и боли, она попробовала вырваться, но парень оказался значительно сильнее ее. Было обидно и совершенно отсутствовало то ощущение сладости, что испытала она в свой первый раз. Девушка чувствовала себя грязной, униженной, использованной. Зачем ты все испортил, Том? Остановись. Пожалуйста…

Но через физическую боль, слезы и отчаянье, вдруг пробилось чувство наслаждения и ярость. И Гермиона неожиданно поняла, что это не ее ощущения. Настройка все еще работала. Она чувствовала Тома, как в прошлый раз. А он упивался ее болью, ее беспомощностью! Он насиловал ее и ликовал в своей власти над ней. Мерзавец! Садист! Сумасшедший!

Но присутствовало еще что-то в его эмоциях. Где-то в потаенной глубине сердца ему тоже было больно, и он пытался таким образом защитить себя. Гермиона осознала это за миг до того, как струя спермы наполнила ее, и парень уронил голову к ней на плечо в сладком экстазе, в довольном блаженстве, зарывшись лицом в волны длинных волос.