Конец главы (гет)

* * *

Вечером опять прошел дождь. Каменные плиты хогвартского двора уже высохли, но стоило Рону выйти за ворота, как ноги разъехались на мокрой земле.

Аппарировать по-прежнему не хотелось. Голова гудела, живот, кажется, приклеился к спине: кроме чая у Макгонагалл, за весь день удалось перехватить только полбутерброда у Хьюго. Правда, перед уходом директор угостила его стаканчиком маггловского виски — штука оказалась забористая, но пришлась очень к месту.

Собственно, выпить хотелось с самого утра, с тех пор как директор отодвинулась от думосбора, где безостановочно кружилось воспоминание, и покачала головой:

— Мне пора на покой, Рональд. Не узнать стихийную магию!

— Но вы же не видели…

— Это меня не извиняет. Уверена, Филиус бы сразу догадался. Но я рада, что с Хьюго все в порядке. У вас замечательные дети, Рональд, и я рада, что они тебе доверяют. Хотя с такими-то родителями по-другому и быть не могло.

— И что дальше? Все-таки в Аврорат?

— К сожалению, вариантов нет. Аврорат и Сент-Мунго, возможно, и Отдел тайн. Такого воздействия стихийной магии я не помню, но они, возможно, найдут аналоги. Кстати, я правильно понимаю — ссора случилась из-за Рози?

— Да, — неохотно ответил Рон, опасаясь, как бы директриса не решила копать глубже. Но силы у нее были уже явно не те. — Малфой, сами понимаете.

— Вы знали?

— Знал бы — точно был бы против. Я ее предупреждал…

— А Гермиона?

Рон усмехнулся:

— Ну, она к Малфоям куда терпимее.

Странно было говорить такое — все равно как сдирать коросту со полузажившей раны.

— Я разрешу посещения, — заговорила Макгонагалл. — Задания и книги — это его отвлечет. — И снова потрясла головой: — Но как я могла!

— Я посижу с ним, можно?

* * *

За стеной, где лежал Малфой, что-то происходило — слышно ничего не было, но мощные чары можно было почуять нутром. А к Хьюго Аврорат не торопился. Конечно, выброс стихийной магии у студента — это вам не темномагическое заклятье!

Рон послал домовика за газетой и уже одолел половину статьи о летних трансферах в высшей лиге, когда в дверь поскреблись.

— Хью! Ты здесь?

Хьюго птицей слетел с кровати — и осекся, оглянулся на Рона.

— Папа?

— Ладно, — сказал Рон, отодвигаясь в угол и укрываясь самым мощным куполом Cave Inimicum.

Через минуту он понял, что все слышит, не слишком громко, но отчетливо. Наверно, стоило убедить себя, что рука дрогнула, или что отвлекся, или перестраховался, — но что-то мерзкое изнутри зудело, напоминало о том, что сказала вчера Рози.

Дверь между тем открылась, широко и уверенно, судя по скрипу, и знакомый голосок выговорил звонко:

— А, вот ты где! Я тебе пирожных из «Сладкого королевства» принесла, а книги пусть Корнер с Люси таскают.

Лили! Рон выдохнул — оказывается, задержал дыхание, ожидая неизвестно чего. Люси — это младшая Перси, ясно. А Корнер кто такой? Или такая? Лили что-то чирикала про Хогсмид. Рон видел ее как наяву: невысокую, уверенную, очень похожую на Джинни, в аккуратной мантии с зеленой слизеринской нашивкой — то-то было шуму, когда на Слизерин попал не Альбус, а именно она!

— Кстати, — услышал он, — там кое-кто хочет тебя навестить, но боится, дебил.

— Что? — выпалил Хьюго. — Почему?

— Это уж вы сами разбирайтесь, что и почему. — Послышались шаги, снова скрипнула дверь. — Забини, заходи! Он не злится!

Забини? Это что еще за… То есть Рон помнил, конечно, кто такой Забини — да что там помнил, чуть не еженедельно встречал того в Гринготтсе или в Министерстве и вежливо раскланивался. Но ни про жену, ни про детей, кажется, не слышал: в отличие от мамочки, Блэйз Забини был известен только своей адвокатской конторой, не личной жизнью.

— Пойду, — сказала Лили. — Ал с Джеем перед обедом хотели зайти, после тренировки.

Несколько секунд в комнате молчали — Рон слышал только дыхание, быстрое и сбивчивое, как после бега. Потом заговорил Хью:

— Я правда не злюсь.

— Правда? — сипловато отозвался второй голос. — Я вчера приходил, меня не пустили. И все молчат — я чуть не сдох.

— П-почему? — чуть слышно спросил Хьюго.

— Я же с тобой не остался… я хотел, но…

— Да ладно, — сказал Хьюго. Рон по голосу чувствовал, что он улыбается. — Я же знаю, что тебе за отработки влетает.

— Нет. Я должен был остаться…

— Все, — кровать, на которой сидел Хьюго, скрипнула — он встал или другой сел рядом? — Забыли.

— Больше никогда, — сказал другой мальчик с такой беззаветной решимостью, что Рон вздрогнул. — Плевать мне на всех, я с тобой.

Больше Рон вытерпеть не мог — осторожно шевельнув палочкой, бросил на себя заглушающее. Узнай он об этом двумя днями раньше, он бы Хьюго устроил… Но одно дело узнать, а услышать — совсем другое. Видит Мерлин, лет в пятнадцать он и сам все бы отдал за такое «с тобой»! Не от любого и каждого, конечно, но, скажем, если бы это был Гарри… Он не то задумался, не то задремал и очнулся оттого, что Хьюго позвал:

— Папа, ты что, уснул? Там авроры пришли!

* * *

Авроры действительно пришли, и остаток дня пролетел, как на чемпионате по квиддичу среди команд второго эшелона — шуму много, толку мало.

На него самого молоденькие авроры глазели почти удивленно: как это — на обычном расследовании встретить человека, о котором пишут в учебниках? Да что он — от Макгонагалл ребятишки по старой памяти просто шарахались. Так или иначе, Хьюго они велели еще день оставаться в изоляторе, сообщили, что Малфоя целители тоже оставили на месте, и ушли, оглядываясь.

Рон спокойно мог вернуться домой, но представил пустые комнаты, Гермионины очки для чтения на тумбочке, засохший сыр в шкафу… Лучше уж Флетчер и пиво, хотя какое пиво после виски?

* * *

Под деревьями было полутемно, из леса тянуло сыростью и травой. Рон снова поскользнулся, обругал дорогу отчего-то гиппогрифьим дерьмом — любимым ругательством Джорджа — и вдруг вспомнил, что уволен. И телефон разбит.

И усмехнулся: будто камешек сдвинули, и покатилась лавина. Мерлин с ним, с телефоном, Джордж все равно не будет звонить, не помариновав его как следует. Увольнение — что-то новенькое, раньше он мог пригрозить, что уменьшит жалованье, или поразвлечься, рассуждая, почему до сих пор не берет Рона в долю. Так что сейчас сидит, наверно, и ждет, что младший братец сам приползет проситься обратно. Имеет право, еще полтора суток назад Рон бы так и сделал! Он вдруг представил, как приходит и говорит: «Понимаешь, Джорджи, у меня жена спит с Малфоем, дочь спит с Малфоем, и если я не сплю с Малфоем, то только потому, что всех подходящих уже разобрали», — и не выдержал, рассмеялся в голос. И чуть не шлепнулся снова, когда услышал, как впереди кто-то не то вскрикнул, не то всхлипнул испуганно.

Пришлось зажигать Lumos. Лес сразу почернел и подступил ближе, и непонятная темная куча за поворотом показалась чем-то вроде паука, поджавшего под себя ноги, — сто лет про эту пакость не вспоминал, и еще бы столько же…

Он поднял палочку и вдруг понял, что видит. В смысле, кого: перед ним прямо на дороге, в грязи сидела миссис Малфой. Больше всего хотелось просто пройти мимо; он и прошел бы, если бы не идиотская надежда неизвестно на что. С проклятьем все выяснилось, так что больше малфоевской жене от него лично ничего понадобиться не могло, а раз она здесь сидит и караулит — значит, все-таки политика… Особой логики в этих построениях не было, но все-таки он остановился.

— Только не говорите, что вы подвернули ногу, миссис Малфой.

— Не говорю.

Светить ей в лицо он не стал, видел только, как блестели глаза — еще и ревела, похоже?

— Не подвернули? А что тогда здесь делаете?

Она попыталась выпрямиться: смотрелось это странно.

— Оплакиваю судьбу, мистер Уизли.

— Ого! А что ж не в Малфой-мэноре? Там сухо и вообще.

— Неподходящее общество, мистер Уизли.

А он, получается, подходящее. Рон вздохнул.

— С Хьюго не вышло — решили за меня взяться, а, миссис Малфой? Ну состряпаете вы какой-нибудь компромат, ну тиснете его в «Пророке» — и что? Кому это интересно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ладно, не бросать же вас здесь. Давайте поднимайтесь, доведу, куда вам нужно, с одним условием: чтобы никаких разговоров. Надоело.

Рон опустил палочку, чтоб она видела, куда встает, — и остановился, разглядев высунувшуюся из-под мантии тонкую щиколотку, узкую босую ступню. Туфелька драконьей кожи валялась рядом.

— Обувайтесь!

— Не могу, — сказала она, глядя снизу вверх. — Видите, порвалось...

— Ну ми-и-иссис Малфой! Морочьте голову кому другому, а я точно знаю, что драконья кожа…

Она встала — мгновенно и резко, неизвестно как балансируя на одной ноге, и сунула ему в нос проклятую туфлю:

— Вот! Вот ваша драконья кожа!

Рон посмотрел и присвистнул: каблук был безнадежно свернут набок, а мысок, что называется, просил каши.

— Последняя капля, — сказала она уже спокойнее.

Он огляделся, трансфигурировал из толстой ветки что-то вроде маггловского ботинка, придержал миссис Малфой за локоть, пока она аккуратно вдевала ногу и завязывала шнурки.

— И чтоб никаких разговоров, помните?

* * *

— Теперь куда? — спросил Рон, когда огни Хогсмита показались между деревьев. — В «Три метлы»?

— В «Кабанью голову».

— Ну-ну. А вашей репутации вам не жалко?

— Никто не подумает, что я там, — пробормотала она. — И хозяин милый.

Отвечать на такой бред Рон не посчитал нужным и, конечно, дождался.

— Мистер Уизли, вы первым заговорили, так что я имею право спросить: когда вы сказали, что сами разберетесь с моим мужем, это означало вызов, да?

— Не ваше дело.

— Но он вас убьет!

Рон с трудом проглотил «Мы еще посмотрим, кто кого…» и двинулся дальше. Она, припадая на ногу в трансфигурированном ботинке, заспешила следом, талдыча про какие-то занятия дважды в неделю, дуэльный клуб, тренеров и прочую лабуду, которая все равно никакого значения не имела, потому что Мерлинов суд есть Мерлинов суд, и там не умения решают.

— …На уровне старшего аврора, не меньше! А вы…

Он не выдержал, обернулся:

— Кто? Бухгалтер? Ну, положим, с бухгалтером вы тоже опоздали, — начал он и не договорил: с неба на мягких крыльях прямо к ним спускалась сова, незнакомая пестрая неясыть.

Он сунул сове сикль, схватил письмо — и потрясенно уставился на сургучную печать: контора Забини? Какого соплохвоста ему-то надо?

И тотчас понял, какого. Пальцы не слушались, пришлось погасить Lumos и разворачивать обеими руками.

«Уважаемый мистер Уизли, в связи с тем, что вы, по нашим сведениям, более не работаете в «WWW», будем рады предложить вам должность эксперта по анализу финансовой отчётности в фирме «Забини и партнеры» на ваших условиях. Примите, и проч. Блэйз Забини, директор».

«Ай да Джорджи, — подумал он, запихивая свиток в рукав и только сейчас замечая, что миссис Малфой достала палочку и все это время держала ее, освещая письмо. — Затейник гребаный…»

Перед входом в кабак Рон, не спрашивая, пробормотал заклятье невидимости, провел ее в дальний угол — вчерашний столик был свободен — и только потом подозвал Флетчера.

— Мне ужин в комнату, а дама как скажет.

* * *

Флетчер принес рагу — невнятное месиво из разваренной тыквы и волокон мяса, но сошло и оно. Рон знал, что не уснет: завалился на кровать, попытался подумать обо всем сразу, но на уме было только одно: как же теперь с Гермионой-то? Сколько он ни крутил, сколько ни прикидывал, в итоге получалось то же самое: ради политики она на такое ни за что не пошла бы. Значит, влюбилась. Так же без остатка, целиком, как все и всегда делала — взять хоть работу в этом ее гребаном отделе, хоть те же выборы. Рон это знал, но поверить никак не мог. Чтобы Гермиона — и влюбилась?! Она ему тоже объясняла когда-то: что после того, как он ушел, а родители так и не простили за стертую память, все время ждет подвоха и влюбиться не может, разве что… «В Гарри?» — спросил он тогда, чувствуя себя, идиот, в полной безопасности. Она грустно кивнула и добавила, что это от нее не зависит и что если он хочет на ней вот такой жениться — то да, она согласна. А он, молодой дебил, пыжился от гордости и думал: окажутся в постели, и сразу все исправится.

И пожалуйста, влюбилась. «Но это она, — Рон перевернулся на спину, уставился в потолок, пытаясь справиться, позволить этой мысли существовать. — А Малфой? Он-то наверняка ничего такого не чувствует, хорек проклятый. И… — он зажмурился, договаривая про себя, — наверняка сделает вид, что никакого вызова не получил, вот и все».