Лучшие друзья (гет)

Северус проснулся. Голова уже не так раскалывалась, но горло болело, и все тело страшно зудело. Он дернулся, чтобы почесать макушку… нет, лучше уши… удержался и лишь взмахнул в воздухе руками, пытаясь отрешиться от ощущения, будто по нему ползают крошечные волосатые лапки.

— Сев?

— Лили, — прохрипел он.

На стуле рядом с его постелью сидела Лили, с фиолетовыми волдырями на зеленом лице. Наверное, ей было очень больно… Из его горла вырвалось сипение.

— Выпей зелье — тебе станет легче.

Северус моргнул. Он не собирался признаваться, что его больше волновали страдания Лили, чем его собственные. Ей и так несладко. Лили открыла флакон и предложила:

— Давай я тебе помогу? А то у тебя все руки в волдырях.

Он опустил глаза и понял, что она права. Та рука, что лежала поверх одеяла, превратилась в фиолетовое бугристое нечто; зелень осталась только под ногтями и в тех местах, где у него были небольшие шрамы. Волдырей не оказалось и на сгибе левого локтя; там у него остался след от ожога — только теперь он позеленел и стал похож на островок в фиолетовом море. Если бы Северус не чувствовал себя первым волшебником, у которого под кожей завелись чизпафлы, он бы решил, что ему это снится. Лили заболела обычной драконьей оспой, он же умудрился заразиться какой-то неслыханной ее разновидностью. Однако боль и отчаяние, неизменные спутники с раннего детства, напомнили ему, что удивляться тут нечему — такая вот она, его жизнь. И на этот раз мучиться ему предстояло несколько недель, а потом месяцы или даже годы ходить зеленым и рябым. Но была и хорошая новость: шрамы сыпь обошла стороной, так что он не станет чесать себе зад, как обезьяна или профессиональный игрок в квиддич.

Чтобы не опозориться — а вдруг он и правда не сумеет выпить зелье без посторонней помощи? — Северус позволил Лили поднести склянку к его рту. Похоже, на губе тоже был волдырь. Он провел языком во рту и нащупал подозрительные бугорки.

Северус попытался что-то сказать, но получилось лишь вопросительное мычание. Мешала сыпь во рту, но дело было не только в ней — горло отозвалось резью. А ведь он только что выпил зелье… Зуд уменьшился, но не исчез, а боль ничуть не ослабела.

— Не волнуйся, Сев. Скоро вернется целительница, Агнесса Пай — та, что была вчера. Мне она нравится. Она уже кое-что для тебя придумала, только ждала, пока ты проснешься… А давай-ка мы с тобой позавтракаем. Ты же не хочешь навсегда остаться слабаком с цыплячьим весом?

Северус сердито уставился на Лили. Он не слабак, и уж точно весит больше цыпленка. И если не может ответить, это не значит, что ей теперь позволено его оскорблять и помыкать им. Лили беззастенчиво пользовалась его болезнью и болтала за двоих; ей даже нравилось, что собеседник молчит и можно сделать вид, что он со всем согласен. Наверное, давно об этом мечтала. Жаль, нельзя выпить зелье и заснуть на пару недель…

К лицу приближалась ложка с непонятным содержимым. Тьфу! Северус отвернулся. Да, у него во рту полно мерзких волдырей — и что, теперь он должен совать туда всю пакость без разбору?

— Это каша, Сев. Ты же любишь кашу.

Ни фига подобного! Ему нравилась та, что готовила миссис Эванс — на безупречно чистой кухне, в сверкающей посуде, из свежего молока и круп, к которым не могли подобраться никакие насекомые и грызуны. И она никогда не разогревала вчерашнюю еду. А здесь… Неизвестно, что положили в этот третьесортный кашезаменитель. Кстати, пища у волшебников могла храниться даже дольше, чем у маглов; не исключено, что прежде чем попасть сюда, эта субстанция дней десять где-то пролежала, и туда успели насыпаться непредусмотренные рецептом ингредиенты.

— Ты ведешь себя, как ребенок! — строго сказала Лили.

Северус обернулся, только когда услышал, что она положила ложку на место. Посмотрел на поднос рядом с Лили и, наклонившись, взял с него неочищенное яйцо. Разбил его о тарелку, покатал, чтобы скорлупа потрескалась, а потом очистил ее и кинул прямо в кашу. Так Лили точно поймет, что он не собирается это есть.

— Сев, — пригрозила Лили.

Он проигнорировал ее, разломил яйцо пополам, осмотрел каждую половинку и отправил в рот.

— Что за отвратительные манеры, Сев! Здесь тебе больница, а не ресторан. Прекрати капризничать.

Она забыла, что в больницах умирают? Ну конечно — иначе бы не пыталась впихнуть ему чашку, в которой плавал чайный пакетик. Чайный пакетик! Из сомнительных материалов, а внутри — немного чайной пыли, только чтобы окрасить воду, и неизвестно что еще.

Он ухватил пакетик за веревочку и швырнул капающую гадость к двери. Если Лили попробует повторить попытку, следующий пакетик полетит к ней в кровать. И что она притащит теперь? Свой любимый ядовито-оранжевый псевдо-сыр в баллончике?

Он скрестил руки на груди и подумал, что никакого чая ему больше не хочется. Мочевой пузырь и так напоминал о себе, но Северус решил терпеть до последнего, когда станет неважно, пойдет Лили за ним в туалет или нет.

Он видел, что Лили начинает сердиться. Может, она наконец перестанет стоять над душой и уйдет на свою половину палаты? Если бы ему требовалась сиделка, к нему бы уже кого-то приставили — какого-нибудь незнакомца, который не стал бы суетиться и жалеть его. Не исключено, что такая сиделка была — и бросила его на произвол судьбы, как и все остальные опекуны.

Лили уже собиралась взорваться, когда дверь открылась, впуская профессора МакГонагалл. Северус с тревогой следил за ней. Зачем она здесь? Чтобы навестить больную гриффиндорку — или наказать негодяя, принесшего заразу в школу?

— Здравствуйте, профессор, — сказала Лили.

— Мисс Эванс… и… э-э, мистер Снейп, — ответила МакГонагалл, пытаясь не таращиться на второго обитателя палаты, больше похожего на жертву проклятья, чем на больного драконьей оспой, который поступил в больницу менее суток назад.

— Сев не может разговаривать, у него во рту и в горле волдыри, — объяснила Лили. Северус кивнул.

Внезапно Лили осенило.

— Профессор, не могли бы вы взять с собой в Хогвартс наши домашние задания? Если мы сдадим их, только когда вернемся в школу, кто-то может подумать, что мы сделали все сейчас, а не на каникулах.

Лили опасалась, что ей не зачтут работу по прорицаниям, если решат, что она предсказала болезнь Северуса, когда они уже лежали в Мунго.

— Конечно, мисс Эванс. Однако преподаватели знают, что вы болеете. Вы освобождены от занятий.

— Но профессор, мы же выполнили все задания, — настойчиво напомнила Лили.

— Не сомневаюсь. Я возьму ваши работы с собой, — успокоила ее МакГонагалл, заметив, что Лили начинает паниковать.

Лили потянулась открыть сундук Сева, который стоял совсем рядом.

— Ой, ты что, зачаровал его? Дома ты так никогда не делаешь.

Северус поднял руки вверх. А чего она ждала? Или еще не сообразила, что здесь не его дом?

— Но теперь ты не сможешь снять заклинание.

Он возвел глаза к потолку, достал волшебную палочку из тумбочки и безмолвно приказал крышке подняться. Они ведь давно не на первом курсе! Северус знал, что Лили успела разложить содержимое сундука по своему вкусу; в его помощи она не нуждалась. Он встал с кровати. Нужно было сходить в туалет; пока МакГонагалл здесь, Лили не посмеет нарушать приличия.

Подошвы босых ног коснулись прохладного кафеля… странное ощущение, но не сказать, что неприятное, несмотря на подушечку из волдырей. Но сейчас не время рефлексировать; Северус собрался с духом и спокойным шагом пошел к туалету — там Лили уже его не достанет. У самой двери его настиг ее голос:

— Сев, это что, твое задание по нумерологии?

Северус ехидно подумал, что ей должно быть виднее, не зря же она столько времени копалась у него в сундуке. Он обернулся и кивнул, увидев солидную, в фут толщиной, пачку пергамента, перевязанную веревочкой. Ему нравились нумерология и зелья, так почему не заняться любимым делом? Профессор Абстрактус был единственным из преподавателей, который неизменно хвалил его работу. А летом без Лили он все равно маялся от безделья.

Наконец-то он один и в безопасности! Северус с кривой усмешкой запер дверь, из-за которой едва слышался голос Лили. Если целители не захотят усыпить его, чтобы он спал сутки напролет, придется сделать эту комнатку своим убежищем. Пусть Лили говорит сама с собой — у нее это хорошо получается. Лучше не знать, с чем еще он, по ее мнению, согласен.

Северус посмотрел вниз и задумался. Хм, ну конечно, и здесь волдыри. Если не обращать на них внимания и просто делать свое дело, он должен справиться, ведь ходить и поворачивать дверную ручку у него получается. Не хотелось просить помощи каждый раз, когда надо отлить. Даже беспробудные пьяницы до этого не опускались.

Он потянул назад кожу, чтобы обнажить головку — брызнули слезы, перед глазами замелькали звездочки, а когда Северус пришел в себя, оказалось, что он стоит, скрючившись, над унитазом и смотрит в неподвижную воду. Он замер и прислушался; боль постепенно стихала. Кричал он или нет? Наверное, нет, иначе эти гриффиндорки уже выносили бы дверь… А ведь он так и не выпустил член, ничего не соображая от боли. Ну что ж, по крайней мере, теперь можно сходить в туалет. Он спустил воду и осторожно убрал руку — кожа скользнула на место. Северус охнул и скривился; по спине пробежала дрожь, но шум воды надежно заглушил все звуки.

Он мельком увидел себя в зеркале и больше туда не смотрел, сосредоточившись на том, чтобы тщательно вымыть свои бугристые руки. Почему-то волдыри на ладонях не болели, в отличие от тех, что вылезли под крайней плотью и на головке члена… хотя их он теперь тоже почти не ощущал — похоже, дело в трении. Можно ничего не пить, пока не начнет мучить жажда, но рано или поздно придется сюда вернуться. Северус никогда не разглядывал парней в туалете, но то, что некоторые совершенно не заботились о гигиене и мочились, не убирая в сторону крайнюю плоть, было трудно не заметить. Пожалуй, он бы так не смог… да и смысла в этом нет — если потом придется промывать все под кожей, больно будет не меньше.

* * *

Когда дверь щелкнула, закрываясь, Лили спросила МакГонагалл:

— Профессор, у нас неприятности?

— Почему вы так решили, мисс Эванс?

— Вчера вечером профессор Слагхорн на нас накричал за то, что мы заразились драконьей оспой. Кажется, он считает, что мы сделали это нарочно.

— А отчего он так считает?

Лили пожала плечами и закрыла крышку сундука.

— Он очень разозлился. Это несправедливо, потому что мы с Северусом живем среди маглов, и я не представляю, где мы могли наткнуться на заразного мага. Если бы Поттер с Блэком не заявились в наш город и не напали на маглов, я бы вообще все лето ни с какими магами не общалась, только с Северусом и его мамой.

Лили перебралась на свою сторону палаты, следом пошла МакГонагалл.

— Поттер и Блэк? Боюсь, они не успели посвятить меня в тайну своих похождений. А что случилось?

Лили даже про домашнее задание забыла и принялась излагать свою точку зрения на забавы однокурсников:

— Они просто взяли и явились в наш город в субботу. Блэк встретил мою сестру на работе, оскорбил ее и попытался выведать, где мы живем. Она ему ничего не сказала, а позвонила домой, и я очень расстроилась, весь день сидела и ждала — думала, они вот-вот придут к нам и начнут колдовать, а в Министерстве решат, что это я нарушаю закон, потому что я маглорожденная.

— А может, мистер Снейп?

— При чем тут Северус? Он не стал бы мне вредить. К тому же он часто бывает у меня дома; если бы хотел, давно бы наколдовал что-нибудь… Ну так вот, до моего дома они не добрались — зашли в магловский паб, поругались с маглами, разгромили там все и нескольких посетителей оглушили, но остальные маглы их повязали. А потом отец заставил бедного Северуса восстанавливать паб, и ему пришло предупреждение из отдела магического правопорядка.

— Но разве мать мистера Снейпа не могла этого сделать?

— Э-э… нет, думаю, она вообще не выходит из дома. Наверняка миссис Снейп плохо себя чувствовала, иначе отец Сева позвал бы ее.

Лили не знала, стоит ли рассказывать МакГонагалл о семье Снейпов. Даже если она как-то поможет, нужно ли это теперь самому Северусу? Через четыре месяца ему будет семнадцать, а до тех пор он с родителями и не встретится, а возможно, и вообще никогда больше их не увидит. На его месте Лили не стала бы возвращаться в Паучий тупик. И дело не только в нищете — люди, которые там живут… они просто ужасны.

— Миссис Снейп болеет. Она даже с домашними заданиями нам не помогала, только разрешила мне приходить к Северусу в гости. — В голове мелькнула идея, и Лили тут же за нее ухватилась: — Нам ведь задали приготовить зелье. Кстати, это нечестно — то, что профессор Слагхорн требует что-то сварить, а не только написать эссе. Мы с Северусом не хотели нарушать закон, но что нам оставалось делать? У себя дома я колдовать не могу, а миссис Снейп — единственная ведьма в округе. Только вот мне непонятно, профессор, как же быть другим несовершеннолетним маглорожденным? Их фактически поощряют колдовать на каникулах.

— Рада, что вы так вдумчиво подошли к этому вопросу, мисс Эванс. Я поговорю с профессором Слагхорном. Если студенты не выполнили задание, потому что уважают закон, то их не следует за это наказывать.

— О, вот и зелье. Оно получилось такое же, как у Сева, потому что мы варили его вместе, только работы писали по отдельности. А здесь остальные задания.

Профессор МакГонагалл окинула взглядом впечатляющую стопку бумаги, вспомнила, сколько предметов двое заболевших студентов выбрали для углубленного изучения… да, они явно были настроены серьезно. Ужасно, что мисс Эванс попала в больницу — самый ответственный ее префект и пример для подражания. Фрэнк Лонгботтом окончил школу, и теперь некому напоминать гриффиндорцам о том, что в Хогвартсе вообще-то положено учиться.

Дверь открылась, и появился Северус. Он двигался медленнее, чем раньше, но не шатался, так что до своей кровати должен был дойти. Лили хмуро посмотрела на него. Вот как так можно — воспользоваться приходом профессора и в одиночку прошмыгнуть в туалет? А если бы ему потребовалась помощь?

— На самом деле, мисс Эванс, я зашла, чтобы узнать, как у вас дела и не нужно ли что-то передать.

— Пока нет, но если вам не трудно, мы хотели бы получать домашние задания и конспекты лекций. Хоть какое-то развлечение. А то ведь мы все лето провели вместе и уже досыта наговорились.

Северус вовремя напомнил себе, что смеяться нельзя, будет больно. Это Лили-то наговорилась?

— Можете не выполнять задания, если плохо себя чувствуете — преподаватели обязательно войдут в ваше положение, — сказала МакГонагалл. Скорее ради мистера Снейпа — иначе мисс Эванс станет ему докучать, несмотря на то, что болезнь явно поразила его куда сильнее, чем ее. МакГонагалл не желала Лили зла, но хорошо бы ей слегка поумерить пыл; тогда мистеру Снейпу удастся хоть немного отдохнуть, а то у него вечно нездоровый вид.

— А вы, мистер Снейп? — спросила МакГонагалл. — Я понимаю, вы не можете говорить, так что обойдемся жестами. Вам что-нибудь нужно?

Северус мотнул головой. Довольно любезно с ее стороны обратиться к нему напрямую, вместо того чтобы позволить Лили и дальше рассказывать, как он жаждет конспектов и домашних заданий. С появления сыпи еще и дня не прошло, а он уже так отвратительно себя чувствует — вряд ли ему будет до учебы.

— Мне нужно возвращаться в Хогвартс, но я еще проведаю вас на неделе.

— Спасибо, — сказала Лили. — Нам очень приятно, что вы первая нас навестили, профессор МакГонагалл.

Северус помахал рукой. Он не ожидал, что гриффиндорский декан вообще обратит на него внимание, ведь она пришла сюда ради Лили. Но МакГонагалл отнеслась к нему вполне доброжелательно. Сам он никаких посетителей не ждал, да и не нужен ему был никто, кроме Лили. Северус видел, что ее болезнь протекает легче, чем у него, и боялся, что она поправится и оставит его одного. Он не хотел, чтобы она болела, но в то же время стремился ее удержать, пусть это и было эгоистично с его стороны.

Лили подошла к его кровати, держа в руках пергамент, чернила и бумагу.

— Давай я помогу все тут расставить? Тебе ведь нужно написать письма.

Письма? Кому? Ах да, Лонгботтом. Надо написать ему, а то вдруг Лили права, и будущий аврор следит за ним, потенциальным правонарушителем. Северус кивнул, и Лили разложила все по местам, а потом вернулась на свою половину комнаты и занялась собственными письмами. Северус неторопливо составил короткое формальное послание, благодарность за полученное сообщение. Он даже не упомянул о драконьей оспе — не хотел давать Лонгботтому повода ему ответить. Лили строчила страницу за страницей, и Северус не убирал перо, опасаясь, что она вернется и придумает ему новое занятие. Лучше сидеть и смотреть на нее. Когда Лили принялась запечатывать стопку писем, Северус сложил свое и вывел на конверте имя адресата.

— Всего одно письмо, Сев? А как же твои друзья?

Он показал на Лили, и она закатила глаза. Сколько можно делать вид, что она его единственный друг? Ну ладно, Лили будет донимать его до тех пор, пока он не начнет писать нормальные письма. То, что для Лонгботтома, явно уместилось на одном листочке.

Лили отложила конверты в сторону и сказала:

— Ну, чем теперь займемся?

Северус подозревал, что вопрос был риторический.

— Раз уж тебе из всего завтрака понравилось только яйцо… Хочешь, я спрошу — вдруг у них тут есть что-то вроде меню, и можно выбирать себе блюда?

Она знала, что Северусу нужно лучше питаться. Возможно, если он сам закажет еду, то не станет ей швыряться. Пусть даже это будет тарелка вареных яиц на завтрак, обед и ужин.

Он пожал плечами. Как будто есть разница, какое именно дерьмо ему подсунут. Но почему бы не попробовать… может, тогда Лили не будет пихать ему в рот всякую дрянь. Она уже вышла из палаты — решила, что он согласен, — и Северус прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной.

Увы, его счастье было недолгим; вскоре из коридора послышался голос Лили. Он открыл глаза. Она вошла, подняла с пола чайный пакетик; за ней следовала вчерашняя целительница Пай. Жаль, что не мужчина-целитель — тогда Северус мог бы объяснить, что болезненная сыпь на причинном месте мешает ему спокойно оправляться.

— Мисс Эванс сказала, вы несколько привередливы в еде, мистер Снейп, — целительница подняла руку и добавила: — И что вы не можете разговаривать… то есть совсем не можете, а не только когда рядом ваша подруга.

Этот камешек в огород Лили заставил его ухмыльнуться так, что заболело лицо.

— Учитывая состояние вашего здоровья, я могу распорядиться, чтобы вам давали пищу, которой нет в обычном меню.

Больным драконьей оспой положено особое меню? Если сегодняшний завтрак был оттуда, то пусть целители кушают это сами.

— Здесь список того, что готовят на кухне, и что можно заказать дополнительно. Мисс Эванс уже рассказала, что вы неравнодушны к вареным яйцам.

Северус кивнул. Если ничего лучше нет, можно обойтись яйцами. Он посмотрел на список. Это что, шутка такая? Один пункт ему определенно нравился… вот только это жидкость. Придется выбирать: либо объяснить целительнице свою проблему, либо забыть о том, что еда может приносить удовольствие.

Лили выжидающе глядела на него. Нужно что-то выбрать, иначе она разозлится. Меньше всего ему сейчас хотелось лежать в палате с Лили, которая демонстративно его не замечает. Северус вздохнул, показал на строчку в меню и окунул перо в чернила. Прикрывая пергамент левой рукой от Лили, написал «сыпь под крайней плотью» и показал надпись целительнице.

— Да, этого стоило ожидать. У вас тяжелый случай драконьей оспы.

Ну не дура ли! Он вновь взял пергамент и добавил: «Болит зверски».

— А вы принимали зелье? Оно должно было облегчить неприятные ощущения от сыпи.

Неприятные ощущения? Неприятные?! Только женщина могла так выразиться, — подумал он. Сжал перо и сердито нацарапал: «Очень больно дразнить огневушку».

— Может, я посмотрю, что у вас там?

Он же написал: очень больно. Чего еще смотреть? Северус вообще-то и сам в состоянии определить, где и что у него болит. Столько хлопот из-за какого-то напитка, пусть и вкусного! А Пай уже просила Лили подождать снаружи, задергивая шторку вокруг кровати.

— Ложитесь, мистер Снейп.

Он лег. Целительница отодвинула столик на колесиках, а затем раздался странный звук, и он поднял на нее глаза. Она надела перчатки, достала палочку… Стоп. Она же сказала, что посмотрит — насчет того, чтобы щупать, разговора не было! Северус прикрыл пах; если касаться этого места так уж необходимо, он сделает это сам.

— Успокойтесь, я целительница и все это уже видела. — Он помедлил, и она добавила: — Уберите, пожалуйста, руки, или мне придется вас обездвижить.

«Разве закон не защищает несовершеннолетних от подобных посягательств?» — подумал он, развязывая пояс на штанах. Северус поправил одеяло, штаны, и, убедившись, что все в порядке, убрал руки.

— Да, должно быть, это больно, — сказала целительница. Потом вдруг наклонилась и вцепилась в его член.

Северус сдержался и только зашипел сквозь зубы. Но когда целительница ухватила крайнюю плоть и потянула, чтобы полюбоваться тем, что под ней скрывалось, из горла вырвался визг — как он ни старался, выразить возмущение словами у него не вышло. А целительница все что-то рассматривала, хотя давно уже можно было увидеть сыпь и понять, что ее манипуляции причиняют пациенту страдания.

— Пожалуй, вам стоит принимать обезболивающее зелье, — заметила Пай. Северус попытался сморгнуть с глаз невольные слезы. — В ближайшие дни количество везикул еще увеличится.

Зачем она развязывает рубашку? Если бы у него на груди росло больше волос, Пай могла бы выдрать несколько пучков на бис, а так она даже не найдет их среди фиолетовых волдырей. Вот с бледной кожей у нее был бы шанс.

— Смотрите в потолок, — попросила она и принялась его ощупывать, бормоча заклинания.

По крайней мере, хуже не стало, но после того как его член бесцеремонно хватали и выкручивали, внизу пульсировала боль. Рука целительницы подобралась к его горлу, и Северус понял, что Пай не сменила перчатки. Должны же быть какие-то санитарные нормы, которые бы запрещали трогать чистые части тела после грязных. А может, она в тех же перчатках и других пациентов осматривала?

— Сядьте.

Он сел, с трудом сдержав дрожь отвращения, когда она вновь коснулась его. Целительница сняла с него пижамный верх и попросила привстать. Северус послушался и почувствовал, как с него под одеялом соскальзывают штаны, повинуясь взмаху ее палочки. И что теперь?

— Ложитесь на живот.

Несколько мгновений Северус колебался, с подозрением глядя на ее перчатки, но все-таки сделал, как она хотела. Он исцелился перед отъездом из Паучьего тупика, открытых ран у него не осталось, так что вряд ли эта женщина со своим легкомысленным отношением к гигиене занесет ему еще какую-то инфекцию.

Пай снова принялась колдовать. Время от времени она касалась его спины кончиками пальцев, спускаясь от шеи к пояснице. Там целительница возилась довольно долго — изучала шрамы, которые защитили его от сыпи, — а затем медленно провела рукой в перчатке по ягодицам, где почти не было волдырей. Закончила она на верхней части бедер, где тоже остались следы — бывало, что ремень по заднице промахивался. Сыпь на ногах Пай рассматривать не стала.

— Перевернитесь.

Северус знал, что не стоит рассчитывать на то, что она закончила свои манипуляции, но все-таки перевернулся и прикрылся до пояса. И конечно же, она сдернула одеяло обратно. На этот раз Пай не стала грубо его хватать, но он все равно не понимал, зачем заново осматривать то, что она уже видела. Диагноз известен, и она лично убедилась, что определенные процедуры причиняют ему боль. Чего ей еще надо? А Пай зачем-то тыкала в те места, которые к мочеиспусканию не имели никакого отношения.

Конечно, Пай еще не старая, но вдруг она из тех ведьм, которым нравятся подростки? Наверное, нужно совсем съехать с катушек на почве секса, чтобы лапать урода с сыпью от драконьей оспы… Хотя про таких ведьм им рассказывал Мальсибер, а он известный лжец.

— У вас были множественные ожоги мошонки.

А это здесь при чем? Сыпи там нет, и ладно.

— Вы не могли сами нанести себе такие повреждения, и ожоги на внутренней поверхности бедер тоже не ваших рук дело.

Да неужели?

— Все ваши шрамы остались от травм, которые вам нанес кто-то еще.

Какие же идиотские проверки тут устраивают, вместо того чтобы просто выдать обезболивающее! Эта целительница, должно быть, боится, что он подожжет себе яйца, раз уж все равно ничего не чувствует. Тупая курица. Ну конечно, ведь они с Лили нарочно заболели драконьей оспой… Если бы они и впрямь хотели причинить серьезный ущерб, то пошатались бы по Атриуму в Министерстве, чтобы всех там заразить. Или — чего мелочиться? — прогулялись бы до международного терминала портключ-перемещений.

Северус вполне способен был надеть пижаму самостоятельно, но Пай и спрашивать не стала — махнула палочкой и одела его. После ее прикосновений он чувствовал себя грязным. Северус взял пергамент и потребовал ванну. Пай попыталась задавать дурацкие вопросы, но несколько отменных оскорблений заставили ее забыть о шрамах и вспомнить, что ему срочно нужно искупаться. Она рассказала, что существуют добавки для ванн, которые помогают при драконьей оспе. Отлично; лишь бы эта целительница сама туда с ним не полезла.

Пай напомнила, что он должен выбрать и другую еду. Кроме молочного стаута, Северусу ничего больше не хотелось, но пришлось согласиться на вареное яйцо, мандарин, банан и еще какой-то жир из печени акулы. В обмен на жир ему были обещаны две бутылки Маккесона на завтрак, обед и ужин. «Лишнее подтверждение тому, что дурость волшебников не знает границ», — злорадно подумал он. Целительница попробовала заговорить о том, что он будет есть в следующий раз, но Северус прикинулся, что не понимает намеков. Они и без того потеряли кучу времени. Разве нельзя каждый раз давать ему одно и то же, пока он не выберется из этого кошмарного местечка?

Пай отдернула шторку и пообещала скоро вернуться — приготовить ванну и принести свежую пижаму. Северусу следовало принять обезболивающее зелье во время еды, а потом лечь в постель и не вставать. Обед его не интересовал, но вот от ноющей боли по всему телу он все-таки предпочел бы избавиться.

Лили сидела на своей кровати и молча смотрела на него. Когда он проснулся утром, на ней еще не было столько пятен. Северус вздохнул и замер, глядя ей в глаза через проход, который их разделял. Лежать рядышком под деревом ему нравилось больше, но вся эта ситуация с драконьей оспой и больничной палатой была далека от совершенства. Хорошо хоть Лили тоже здесь.

Вернулась Пай; прошла между их кроватями, держа в руке флакон с зельем для ванн. Потом другая женщина в мантии целителя принесла еще какие-то флаконы и чистые пижамы, положила пижаму и один флакон в изножье постели Лили, а другой поставила на ее столик и велела выпить лекарство за обедом. На столик Северуса женщина выставила три флакона, разложила чистую одежду в изножье и ушла, сообщив, что после еды Лили тоже могла принять ванну.

— Готово, мистер Снейп, — сказала Пай, открывая дверь ванной. — Я внесла изменения в ваше меню; к тому времени как вы закончите купаться, все уже должны принести. И дайте нам знать, если передумаете и захотите горячей еды.

Она убедилась, что он в состоянии самостоятельно добраться до ванной, и вышла из палаты.

Когда Лили увидела на постели Северуса забытый пергамент, то подумала, что ему, наверное, совсем плохо. А эта Пай — после вчерашнего вечера, после тех слов о врачебной тайне… Нет, ну надо же! Когда Лили поняла, что ее лучшему другу больно, она была готова рвануть шторку в сторону и кое-кого проклясть; удержало ее только то, что он сам хотел что-то показать целительнице. Она услышала, как Пай говорит, что будет еще хуже и что Севу теперь станут давать обезболивающее. Лили сидела на своей кровати и ругалась про себя — насколько проще все было бы, если бы в Хогвартсе преподавали анатомию! Тогда бы она знала, что такое мошонка. А так оставалось только гадать… слово звучало непривычно, так что, наверное, это что-то мальчиковое; и раз у Северуса были ожоги на внутренней поверхности бедер, то и мошонка должна находиться где-то поблизости.

По большей части на пергаменте были оскорбления, и довольно злобные. Когда у нее с Северусом заходил разговор о его травмах, он обычно отвечал, что не желает это обсуждать. Еще Сев написал «ванна» — раз десять, и по одному разу «хочу ванну», «тогда две» и «две, или никакого жира». «Сыпь под крайней плотью»? Это где? Что такое «болит зверски», Лили знала, а вот подчеркнутое «очень больно дразнить огневушку» поставило ее в тупик. Она на минутку задумалась, но так и не поняла, что бы это значило. Х-мм, нужно выяснить значение трех терминов. К сожалению, она в Мунго, и вряд ли кто-то позволит пациентке с драконьей оспой гулять по больнице. Придется что-нибудь придумать.

Наверное, стоит самой его осмотреть, если Северус будет в отключке после всех этих зелий. Пай сказала, что никаких самоповреждений не было… Интересненько. И куда любопытнее, чем тот единственный шовчик у него на шее. Хорошо, что Северус не сам наносил себе травмы. И очень плохо, что профессор Слагхорн оказался лжецом, а мадам Помфри ему поверила. Вот Лили сразу насторожилась, когда увидела ту записку. Потому что недели не проходило, чтобы Мародеры не напали на Северуса, и вся школа это знала.

Лили услышала приближающуюся тележку с едой и отскочила к своей кровати. Зелье на ее столике было то самое, против зуда, которое она пила утром. Сейчас Лили чувствовала себя прекрасно, но целителям виднее, как часто надо принимать лекарства. На обед ей досталась небольшая порция салата, сэндвич с ветчиной, яблоко и грушевый сок. Не деликатесы, конечно, но вполне съедобно. Она решила дождаться Сева и пообедать вместе — все равно остывать тут нечему.

Что на его подносе делают две коричневые бутылки? Лили пошла проверить, что принесли на обед ее лучшему другу. Яйцо, банан, апельсин, маленькая склянка с какой-то жидкостью… и стаут?! Северусу же нельзя спиртное! Его родители — алкоголики, и у него наверняка тоже к этому предрасположенность. Чем только думают здешние врачи? Она взяла бутылки и спрятала их в тумбочку у соседней кровати. Потом поставила на его поднос свой грушевый сок и налила себе воды. Подумала и налила воды и ему тоже. Вот, теперь у него целых два напитка на выбор. А, черт! Лили схватила пергамент. Если оставить его рядом с подносом, Сев подумает, что она туда заглядывала.

К тому времени как Северус с влажными волосами вышел из ванной, Лили подчистила все следы своего вмешательства, придвинула поближе столик и уселась на кровать.

— Обед принесли, — зачем-то сказала она и улыбнулась ему.

Он и так это видел. Проклятая распутная баба его облапала, а плату зажала… и у нее еще хватило наглости подсунуть ему акулье дерьмо, наплевав на договор, по которому ему полагалось две бутылки стаута на каждый флакон тошнотной дряни. «Сделка аннулируется», — подумал он и отпихнул столик так, что тот ударился об стену. Зелья он взял с собой в постель. От лихорадки, от зуда и обезболивающее. А снотворного-то нет… Северус осушил флаконы и с тоской вспомнил вчерашнее снотворное, после которого он вырубился и даже не почувствовал, как вылезают новые волдыри. Значит, его только на ночь будут давать?

Северус принялся швырять на поднос пустые флаконы и крышечки.

— Сев? Ты что делаешь? — недовольно сказала Лили.

Он пожал плечами. А какого ответа она ждала?

— Разве ты не это заказывал?

Северус яростно мотнул головой — так, что мокрые волосы хлестнули по лицу. Того, что ему обещали принести, здесь не было. От обезболивающего во рту появился гадостный привкус, так что он вряд ли проголодается, но в любом случае еда испортиться не успеет.

— Хочешь, возьми моё. У меня тут салат, яблоко и сэндвич с ветчиной. Кажется, это не магловская переработанная нарезка, которую ты терпеть не можешь, а настоящая ветчина.

Вместо ответа Северус лег. Он и не сомневался, что в этой больнице нет недостатка в зараженной, кишащей паразитами плоти свиней, валяющихся в собственных испражнениях.

Лили жевала и думала о Севе. Она видела яйцо, которое ему принесли на обед — все с ним было в порядке. Почему тогда он не съел хотя бы его, а надулся, как мышь на крупу? Может, дело в расспросах целительницы о его отце?

Она доела и подошла к нему. Глаза у Сева были открыты; он уставился в стену, отвернувшись от еды и укрывшись по самую шею. Под одеялом угадывалось плечо, и Лили провела по нему вниз, к кисти. Северус откликнулся — вытащил наружу руку и сжал ее ладонь. Она заметила, как его взгляд перебежал с нее на стену — раз, другой, — а потом он повернулся и посмотрел ей в лицо.

— Ты расстроился?

Он кивнул.

— Давай я искупаюсь, а потом поищу что-нибудь интересное, чтобы тебя отвлечь. Обезболивающее мне не нужно, так что я схожу, прогуляюсь по отделению.

Северус пожал плечами. В изложении Лили и простая прогулка по коридору превратится в захватывающее приключение. Лили не двигалась с места, пока он не кивнул ей — иначе она так и не помылась бы до ужина. И ведь не присела, стул был с другой стороны кровати… стояла и держала его за руку.

Вода с зельем слегка пощипывала кожу, но Лили это даже нравилось. Так приятно, что можно забыть о времени… к тому же если она выйдет слишком рано, Северус подумает, что это ради него. И не переубедишь ведь упрямца. Лучше она еще полежит, никуда он не денется…

Когда вода остыла, Лили решила посмотреть, как там Сев — может, пошевелился или что-то съел? А если нет, она пойдет гулять.

Увидев, что он все еще смотрит в стену, она сказала:

— Ну, я пошла, Сев? — и вышла в коридор.

На посту сидел целитель Сплин, но в палату он ее не прогнал.

— Вам что-то нужно, Эванс? — поинтересовался он.

— Да вроде нет.

— Кажется, ваш приятель теперь не может разговаривать из-за сыпи в горле. Хорошо, что он умеет слушать.

— Ха-ха, — ответила Лили.

Запомнил, значит, вчерашний разговор. А ведь обычно взрослые не обращали внимания на ее слова. Лили не спеша зашла в комнату отдыха, полистала журналы. Номера «Ведьмополитена» оказались ужасно старыми, но кое-что можно было посмотреть. И она нашла еще один журнал, о котором прежде и не знала — «Придиру». Может, Севу понравится. Темой номера был преступный сговор в Министерстве.

Лили поравнялась с целителем Сплином, когда ей в голову пришла удачная мысль. Она остановилась, помахала в воздухе журналами и сказала:

— Видите, что приходится читать?

— Разве у вас нет учебников в сундуке?

— Я половину лета их читала. Заранее заказала совой, чтобы знать, что мы будем изучать.

— О, простите великодушно. Но я-то здесь при чем?

— Я понимаю, что вчера вас не слишком впечатлило мое желание стать целительницей, но возможно, вы все-таки посоветуете какую-нибудь литературу? Подойдут даже брошюры о разных патологиях. Я маглорожденная, и порой не имею представления о самых элементарных вещах. В Хогвартсе не преподают анатомию, и приходится полагаться только на знания, которые давали в начальной школе, да слушать болтовню девчонок в дортуаре. А они иногда такого наговорят...

Лили не знала, чего от этого Сплина ждать, но получила брошюрки о драконьей оспе, грибковой золотухе и болезни исчезновения. Ну да, здесь же маговирология.

— Отлично! — Лили просто лучилась энтузиазмом. — А больше в вашем отделении ничего нет? «Ведьмополитен» меня не очень-то вдохновляет.

— Чего, например? Я могу спросить в других отделениях.

— Я нормально разбираюсь в чарах отмены, трансфигурации и случайных магических выбросах — по крайней мере, не хуже одноклассников. — Лили состроила гримасу и понизила голос. — Возможно, моя просьба покажется вам странноватой, но в магловской школе десятилеткам подробностей не рассказывают, а в Хогвартсе меня подружки задразнили — мол, у тебя лучший друг парень, небось, все уже знаешь. Но мы же летом нагишом не купаемся, и вообще он одежду снимать не любит, а когда я спрашиваю его — ну, вы понимаете, — отказывается отвечать. Так что если у вас найдется…

— Говорите как есть, Эванс. Я ведь целитель.

— О, простите великодушно, — ввернула Лили фразочку целителя. — Я просто нервничаю — несомненно, вы и сами это заметили.

— Не знаю, Эванс, заметили ли вы, но редко кто способен слушать так талантливо, как ваш друг Снейп.

— Это правда, — признала Лили; заломила руки, чтобы показать, как она нервничает и стесняется, и сказала: — Вот например, вчера в поезде одна из моих подружек спросила, видела ли я, как Сев злит огневушку.

— Э-э… правильно говорить «дразнит огневушку». Это не слишком приличное выражение, которое означает мочеиспускание.

Лили приоткрыла рот — пусть целитель Сплин оценит, в каком она шоке.

— Но почему я должна была это видеть?

— Может, такие у вас подружки, — рассмеялся он. — Не слишком благовоспитанные.

— Да, вы совершенно правы. Они вечно дразнятся и относятся ко мне, как к дурочке. Ну так вот, я уже говорила, что про мужчин, женщин и все такое прочее я знаю не больше, чем десятилетний ребенок. В школе полно парней, которые готовы меня просветить, но мне что-то не хочется иметь с ними дело.

— Ну, хоть на это у вас ума хватило, — ответил Сплин.

— Сев же только соглашается, что иметь с ними дело не стоит, но от него самого помощи не дождешься.

— А ваши родители?

— Мама дала мне магловскую книгу с картинками, но там маловато информации. Я даже не знаю, где рожают ведьмы — здесь или где-то еще. Магловские женщины рожают в больницах, и Сев тоже родился в магловской больнице, потому что хотя его мама — ведьма, живут они как маглы.

Целитель Сплин страдальчески вздохнул и сказал:

— Если позволить вам черпать информацию из таких сомнительных источников, то вас быстро всему обучат — и меньше чем через год вы вернетесь к нам с маленькой Лилечкой. А ваш друг правильно поступил, что не стал купаться нагишом, иначе вы бы решили, что у волшебников принято выставлять напоказ мужское достоинство — некоторые чрезмерно самоуверенные личности иногда называют его магическим жезлом. В общем, я обеспечу вас адекватной литературой из отделения гинекологии.

— Спасибо, целитель Сплин, — улыбнулась Лили. — О, и лучше, чтобы Северус об этом не знал — не хочу его смущать. А то когда я начинаю его о чем-то расспрашивать, он сразу так напрягается — не понимает, что я просто по-дружески, из любопытства интересуюсь.

— Могу себе представить.

Теперь, когда Лили понимала, что значила та фраза на пергаменте, стало ясно, зачем Сев его прикрывал. Наверное, поэтому он шел от туалета к кровати немного медленнее обычного. Ему было очень больно там, а она еще донимала его насчет писем… Мог бы ведь написать ей записку — что не в настроении, или что плохо себя чувствует.

А вдруг в брошюрах целителя Сплина не окажется двух других непонятных терминов? Вот если бы Северус не закрывал все самое интересное руками, когда мочился у нее на глазах, можно было попробовать догадаться, что у него где.

Когда Лили вернулась, Северус спал, все так же отвернувшись лицом к стене. Хотелось заглянуть ему в штаны… но лучше подождать, пока он выпьет снотворное зелье, а рядом не будет ошиваться целитель Сплин. Будить друга она не стала, у него еще куча времени, чтобы почитать чудной журнальчик. Лили пролистала его и поразилась — что за невероятная чушь там напечатана! Может, теперь Северус оценит, в какой он оказался компании со своим недоверием к Министерству.

К тому времени как подали ужин, все «Ведьмополитены» были прочитаны. На подносе у Северуса оказались еще две бутылки стаута и еда — такая же, как на обед. Лили пожала плечами и спрятала спиртное в ту же тумбочку, что и предыдущие бутылки. У нее самой блюда были горячими, поэтому она не стала ждать Сева и поела. Она сомневалась, что ужин впечатлит его больше, чем обед.

От скуки Лили несколько раз перечитала брошюры про магические болезни, а потом достала учебник по уходу за магическими существами и принялась изучать его с середины, где остановилась в прошлый раз.

Наконец пришел целитель Сплин. Подошел сначала к Лили и принялся накладывать на нее какие-то чары. Она сидела неподвижно.

— Жара у вас нет, значит, только зелье от зуда. Хотите слабое снотворное?

— Спасибо, не надо.

— Я вам кое-что принес, — сказал он и выложил на столик несколько тоненьких брошюрок и пару изданий потолще.

— Спасибо, целитель Сплин.

— Не за что, — ответил он и отошел к Северусу. — О, и давно он спит?

— С тех пор как я вернулась в палату.

Целитель внимательно посмотрел на поднос Снейпа, подошел к мусорному ведру и заглянул туда. Он знал о необычной просьбе пациента. Стаут, магловский целебный напиток — волшебники к нему равнодушны. Однако Сплину было любопытно, возымеет ли он положительный эффект на больного драконьей оспой. Если Снейп проспал ужин, то почему бутылки с подноса исчезли? Обед тоже стоял нетронутый, но стаута не было и там. По поводу остальной еды у Пай уже появилась теория, вот только как туда вписывался стаут, было непонятно. Он не был натуральным продуктом без всяких примесей, так что, возможно, обладал каким-то другим, неизвестным свойством. Если бы его выпила Эванс, то Сплин бы почувствовал запах, но от нее пахло только мясной подливкой; и остались бы пустые бутылки, если, конечно, она не убрала их чарами.

У Снейпа был жар. Необычно для больного драконьей оспой, но случалось и такое, хотя принятое в обед жаропонижающее должно было еще действовать. Сплин выбрал четыре зелья из своего саквояжа и разбудил пациента — нужно убедиться, что он их выпьет.

— Мистер Снейп, вы должны поесть, прежде чем принимать снотворное. На подносе не хватает бутылок. Вы уже все выпили?

Северус покачал головой.

— И на обед их тоже не было?

Северус кивнул.

— Тогда принесу вам еще. Возможно, вы расскажете мне, чем полезен этот напиток. Я почитал литературу на эту тему; там сказано лишь, что в состав входит молоко и что стаут рекомендуют инвалидам и кормящим матерям, но не объясняется, как именно он им помогает.

Лили сидела на своей кровати и слушала. С чего Сплин взял, что стаут — это что-то молочное? Это же пиво, а не какой-то там напиток для инвалидов и кормящих матерей.

Сплин не стал призывать бутылку чарами, а вышел за ней в коридор.

Северус посмотрел на Лили; она пристально глядела на него. Ну что опять не так? Он вопросительно повел плечом. Северус мог общаться с Лили, когда она болтала за двоих, но что делать, если она молчит? Он попытался заговорить, но из горла вырвалось только невнятное клокотание.

Сплин вернулся с двумя бутылками, сказал:

— Каждому по одной, — и открыл их заклинанием.

Целитель — и пьет на работе? Лили была поражена. Но еще больше ее потрясло то, как выпил свое пиво Северус — залпом, медленно запрокидывая бутылку и даже ни разу не остановившись, чтобы глотнуть воздуха. Как будто неделю в пустыне провел. Фиолетовые везикулы скрывали его черты, и было совершенно непонятно, насколько ему это нравится. Еще на прошлой неделе Лили сказала бы, что у Северуса на лице едва ли можно разглядеть эмоции, но теперь поняла, что до болезни читала его, как книгу, даже когда он казался бесстрастным.

Получив стаут, Северус осушил флакон акульего жира и очистил банан. Он честно попытался его съесть, но до конца все-таки не осилил. Сплин допивал свою бутылку Маккесона.

— Я пробовал магловские напитки, но у этого своеобразный вкус. Он такой сладкий из-за молока?

Северус пожал плечами. Какая разница? Главное, что у магов в меню оказалось пиво.

Он потянулся к последнему зелью, которое позволит ему проспать как минимум до утра.

* * *

Лили как-то забыла о том, что у магов в ходу движущиеся картинки. От этого брошюры казались несколько фривольными, несмотря на суховатые научные описания. А вообще, они были очень полезными и прекрасно дополняли знания, полученные в магловском мире. В отличие от иллюстраций в маминой книге, здесь нашлась картинка, изображающая некоего безликого мужчину-мага с подписями ко всем частям тела. Теперь Лили знала, что везикулы у Северуса и правда были везде, но так и не поняла, почему именно там они причиняли ему боль. Может, их раздражала моча?

Буклет о том, откуда у магов берутся дети, стал для Лили настоящим откровением. Оказалось, что помимо традиционного способа с участием мужчины и женщины, существовали еще особые зелья. Лили никогда прежде не приходило в голову, что парой могут быть и две ведьмы, которым нужно зелье для зачатия. Для мужчин предлагались различные ухищрения, но почему-то не рассматривался самый разумный вариант: добавить одному из партнеров женские внутренние органы, в которых нуждается зародыш, и тоже использовать зелье. Ни в одной из брошюр не говорилось о том, почему однополые пары желают иметь детей, но Лили решила, что для этого могут быть какие-то личные причины — например, когда о ребенке мечтает бездетная вдова, которой не хочется вновь выходить замуж.

Просидев над брошюрами несколько часов, Лили решила отложить подглядывание до завтра. За одну ночь Северус не поправится, так что она успеет рассмотреть его во всех подробностях, пока он спит и ничего не чувствует.

* * *

«Они еще и на завтрак ему пиво притащили!» — подумала Лили и спрятала две новые бутылки в тумбочку. Сев продолжал спать.

Она съела завтрак, пока не остыл, и подошла к Северусу. Он выглядел так же ужасно, как вчера. Не хуже… если это вообще было возможно. Нормально храпеть он не мог; тот звук, что у него получался, был гораздо тише — наверное, из-за слизи. Во рту и на зеленоватом языке виднелись волдыри.

Лили видела себя в зеркале, когда ходила в ванную. Ее кожа была по большей части зеленой, а не сплошь фиолетовой, как у Сева, и во рту волдыри пока не появились. Она надеялась, что следующая волна сыпи не разукрасит ее так же, как его. Страшно представить, какие у него будут оспины, если из-под волдырей не видно кожи. Сев никогда особо не переживал по поводу внешности, но пожалуй, теперь он уже не сможет шутить о своей приверженности высокой моде. Лили тепло улыбнулась, вспомнив его одежду, которой на помойке было самое место.

Она взяла его руку в свои. Та была вся усеяна фиолетовыми везикулами. Руки Сева нельзя было назвать красивыми, но Лили давно завидовала тому, какие длинные у него пальцы. Костлявые, как и его кисти… но они напоминали ей о магии и волшебных палочках, и почему-то казалось, что они и сами волшебные, и от них исходит особая сила. У нее самой пальцы были обыкновенные, не короткие и не толстые, но это не мешало ей мечтать о длинных, изящных пальчиках. А если еще украсить их кольцами…

Лили больше часа держала Сева за руку, прежде чем он проснулся. Первым делом он выпил зелья, потом нехотя съел яйцо и несколько долек мандарина. Ей пришлось отойти за ширму, когда он вызвал сотрудника больницы, чтобы тот ему помог — после приема обезболивающего Сев уже не мог сам встать с постели и дойти до туалета.

Лили вновь задумалась, насколько плохо должно быть Севу, который обычно предпочитал перетерпеть боль, но никого ни о чем не просить. Если он готов принять помощь в таком деликатном деле, то, пожалуй, без зелья ему стало бы и вовсе невыносимо. Хорошо хоть магическое обезболивающее действовало мягче, чем некоторые магловские лекарства — Сев был в сознании и мог с ней общаться.

«Придира» Северусу понравился. Он прочел все от корки до корки, а потом еще раз перечитал статью о преступном сговоре в Министерстве, автором которой был редактор журнала, Ксенофилиус Лавгуд.

Наконец-то нашелся человек, не испугавшийся напечатать то, что уже давно было очевидно. Северус ничего не знал о невидимых волшебных существах, которые упоминались в других статьях, но во всем, что касалось Министерства, Ксенофилиус Лавгуд попал в самую точку.

Когда Лили вновь начала приставать к нему с письмами, Северус решил написать Лавгуду.

* * *

Когда Джеймс Поттер вошел в Большой зал, остальные Мародеры уже обедали.

— МакГонагалл уперлась и слушать ничего не желает, — прорычал он. Сел за стол и тут же принялся наваливать еду к себе в тарелку.

Сириус скривился и покачал головой, а Ремус попытался воззвать к разуму:

— Ты же знал, что она не отпустит тебя в Мунго, Сохатый.

— Я не могу послать Эванс открытку, как все остальные. Нужно как-то выделиться.

— Подари ей цветы, — предложил Сириус.

— Нет, конфеты, — поправил его Питер.

— Я мог бы дождаться выходных и улизнуть из Хогвартса. А там — в «Три метлы» и камином в Мунго.

— Только вот Эванс расскажет МакГонагалл о том, что ты заходил. А у тебя испытательный срок.

— Даже не напоминай. И так пришлось доказывать МакГонагалл, что наше маленькое приключение случилось на каникулах, и школы это не касается. Нюнчик успел ей наябедничать, поганый слизеринский доносчик.

— Эванс сейчас вся в пятнах, Сохатый, — сказал Питер.

— И что? Я знаю, как выглядят больные драконьей оспой.

— Но это не кто-то там, а твоя девушка, — заметил Сириус. — Хватит того, что она из больницы вернется зеленая, как слизеринский галстук.

— Зелень-то исчезнет, — сказал Питер. — А вот к оспинам у нее на лице стоит приглядеться.

— Хвост! — укоризненно произнес Ремус. — Наш Сохатый не такой легкомысленный, и знает, что в человеке главное — душа. А она у Эванс такая же, как и в прошлом году.

— Э-э, Лунатик, ты что, забыл? В прошлом году у Эванс, кроме внешности, ничего особо привлекательного и не было.

— Мальчики, сейчас же тут все уберите, — писклявым голосом передразнил Питер.

— Лили Эванс — это не просто симпатичное личико, — нахмурился Джеймс. — Она настоящая гриффиндорка.

С тем, что Эванс — гриффиндорка, остальные были согласны, и решили порадовать однокурсницу открытками и подарками. Хотя она не всем из них нравилась, другие гриффиндорки оценят заботу об их подруге, тем более что с начала учебного года прошло два дня, а проклятый любитель женских грудей так себя и не проявил. Может, он уже окончил школу?

* * *

Лили устроилась на кровати рядом с Северусом. Перед ними на столике лежал пергамент, на котором они собирались играть в слова. Лили заранее предупредила, что засчитывались только обычные слова. Никаких магических терминов, латыни и ругательств — всего этого Сев знал неисчислимое множество.

Когда целительница Пай пришла с осмотром, Северус подождал, пока она подойдет поближе, и кинул в нее перо на манер дротика. К счастью, у пера не было металлического наконечника, да и летало оно очень плохо.

— Что случилось, мистер Снейп? Проиграли мисс Эванс?

— Нет, — ответила Лили и ткнула Сева локтем в бок за грубость.

Северус воспользовался тем, что Лили к нему придвинулась, схватил ее перо, накарябал: «Нет пива — нет сделки», — и развернул пергамент к Пай.

Целительница торгуется с пациентом? Разрешает ему алкоголь? Лили была возмущена и очень разочарована.

— Как же нет? Наверняка есть, — сказала Пай.

«Сплин вчера принес две бутылки».

— Скоро уже обед. Давайте я вас осмотрю, а потом разберемся, что там с вашим меню.

— А вы знаете, что в том пиве содержится спирт? — спросила Лили. Ей не удастся стащить бутылки с подноса, если и Сев, и целительница будут начеку.

Пай пожала плечами.

— Совсем мало. Чуть больше, чем в сливочном пиве, — она сделала пометку в карте Лили и поинтересовалась: — Хотите сливочного пива, мисс Эванс?

— Нет, спасибо. — Нужно было что-то придумать, и Лили спросила: — А как оно сочетается с зельями? Северус теперь принимает обезболивающее.

— Нормально сочетается, — рассеянно ответила Пай, произнесла заклинание и записала, какая у Лили температура. Потом убрала ее карту и достала папку Северуса. — Отличненько. Теперь вы, мистер Снейп. Посмотрим-ка сначала ваше горло, — из ее палочки вырвался тонкий луч света. — Хм, пока что никаких изменений, — сказала она себе под нос. — Нужно проследить… Когда пойдет следующая волна, новые высыпания могут наложиться на старые. А пока пусть за вас говорит мисс Эванс, у нее это хорошо получается, — поддразнила она.

— Будь моя воля, он бы ел нормальную пищу, — пробормотала Лили. — Разве нельзя давать ему какие-нибудь питательные зелья вместо спиртного?

— Мистер Снейп пока способен есть самостоятельно. Вот если возникнут проблемы с глотанием, тогда и примем меры. Вы уже пили зелье от лихорадки?

Северус кивнул, Пай сделала отметку и наложила новое заклинание.

— Хорошо, значит, зелья остаются прежние. Вам, мисс Эванс, только против зуда. А вам, мистер Снейп, еще обезболивающее и жаропонижающее. А вот и обед, и две бутылки стаута. Обещаете, что постараетесь съесть как можно больше?

Северус кивнул, но подумал, что совпадение все-таки подозрительное: бутылки появились именно сейчас, когда он готов был призвать Пай к ответу за нарушенное обещание.

— После обеда можете принять лекарственную ванну, мисс Эванс. Я распоряжусь, чтобы вам кто-нибудь помог, мистер Снейп. Приятного дня! — жизнерадостно сказала целительница и вышла из палаты.

Лили встала с кровати и взяла обе бутылки с подноса. Северус уже достал палочку, чтобы их открыть, и недоуменно повел рукой.

— Тебе это не нужно, Сев.

«Одну — мне, другую — тебе», — показал он жестами.

— Так тоже не пойдет.

Он хлопнул свободной рукой по одеялу, протестуя против того, что Лили заберет себе обе бутылки.

— Тебе нельзя это пить.

Северус покосился на свою палочку, посмотрел на Лили, тяжело вздохнул, затем поднял руки вверх и издал тихий хрип.

— Нет. Это не обсуждается.

Он ссутулился, а потом Лили почувствовала, как зашевелилась бутылка в левой руке. Она покрепче вцепилась в нее и потребовала:

— Прекрати!

Вторая бутылка вдруг вырвалась и улетела, а первая перестала дергаться.

— Ты ведешь себя, как ребенок, Сев. Отдай.

Он покачал головой, спрятал добытую бутылку и волшебную палочку под одеяло, взял перо и написал: «Целители разрешили. Перестань».

— Сев, тебе нельзя. Твои родители… они любят выпить. Нельзя тебе, понимаешь?

«? — написал он и добавил: — Я не они».

— Я хочу, чтобы ты отдал мне бутылку, Северус.

Он посмотрел сквозь нее, потом ей в глаза, и тут же отвел взгляд. Написал: «Я не люблю болеть. Мне здесь не нравится. Ради Тебя, — Северус остановился и подчеркнул эту фразу: — Ради Тебя я готов лишиться единственной радости».

Он вытащил свое пиво, отдал Лили и вопросительно взглянул на нее.

Лили взяла бутылку и закатила глаза.

— Подумаешь, какая трагедия.

Она развернулась и пошла на свою сторону комнаты — что толку смотреть, как Сев размахивает руками. Лучше уж пообедать.

«Подумаешь, какая трагедия»? И это после того, что она наговорила о его родителях и о нем самом? Так вот, значит, чего она от него ждет… Что он превратится в запойного пьяницу и перестанет выходить из дома, потому что не сумеет найти дверь за грудой бутылок. Если бы Лили не была Лили, Северус бы ее проклял. «Проклятая гриффиндорка! И ведь даже не сомневается, что кругом права», — подумал он, убрал палочку и со вздохом откинулся на подушку.

* * *

Лили проснулась посреди ночи и увидела в палате целительницу — ту сильно занятую любительницу чтения. Она что-то делала с Северусом, махала палочкой и вливала в него зелье. Вбежал другой целитель с саквояжем, задвинул шторки вокруг его кровати.

Лили пыталась понять, чем они там занимаются, но голова была словно ватой набита. Когда пришел третий целитель, она попыталась встать с постели. Они говорили о горле и дыхании — должно быть, дело серьезное.

Она опустила ноги на пол, и тут до нее дошло, в чем дело. На подошвах волдырей не было — по крайней мере, новых, — а вот на руках и ногах их стало раза в два больше. Почему у них с Севом все так синхронно происходит? В брошюре было сказано, что инкубационный период у драконьей оспы длится от десяти до двадцати семи дней, а они позеленели в один час. Промежутки между высыпаниями тоже колебались, а их обоих вторая волна волдырей накрыла именно теперь.

Лили встала, и у нее закружилась голова. Пришлось сесть обратно. Почему эти целители так тихо разговаривают? Ей нужно знать, что там с Северусом. Как они могут держать ее в неведении? А эта вредная сволочь, ее лучший друг, нарочно над ней издевается. С самого обеда вел себя, как придурок — лежал и ни на что не реагировал, даже на нее. Что, если этим все и закончится? И последним воспоминанием о друге, которого она знала полжизни, будет спор о бутылке пива? Спор, который он позволил ей выиграть, ткнув ее носом в то, что специально поддался. Проклятый слизеринец! И ведь он даже не сомневался в своей правоте. Лили скрестила руки на груди и стала ждать.

Вошла целительница Пай с саквояжем и волшебной палочкой наготове — и тоже скрылась за шторкой, за которой лежал Северус.

Наконец шторку отдернули. Целительница Пай подошла к Лили и сказала:

— Вторая волна высыпаний наложилась на первую. Наглухо закупорила ему горло. Нам удалось уменьшить воспаление и вставить трубку для дыхания. Векам тоже сильно досталось, придется следить, чтобы он не ослеп. Лучше пока погрузить мистера Снейпа в сон, хватит его мучить… Так значит, у вас тоже пошла вторая волна? Любопытно. Помимо новых везикул, другие изменения есть? — спросила она Лили, накладывая диагностические чары.

— Голова кружится. Я хотела подойти к Севу, но не смогла даже шагу ступить.

Пай кивнула.

— У вас к тому же повышенная температура. Я отмечу, что вам теперь положено жаропонижающее зелье. Ничего не болит?

— Вроде нет, — ответила Лили, со страхом думая о следующем походе в туалет.

* * *

Целительница Пай дала ей снотворное, так что проснулась Лили поздно — и с удивлением обнаружила рядом со своей кроватью два длинных стола, заставленных красочными открытками и подарками.

Оставив их на потом, она осторожно встала и пошла к Северусу. Пересечь комнату удалось без происшествий… Пожалуй, целительница Пай права: лучше Севу пока не просыпаться. Вчера Лили казалось, что хуже ему быть уже не может, но она ошибалась. Лили быстро заморгала и вытерла глаза рукой. Не стоило ей тогда лезть, пусть бы пил свое пиво.

На тумбочке Северуса стояли четыре открытки. В сравнении с теми, что получила она — яркими, мигающими и шумными — они выглядели скромно, но у отправителей явно имелся вкус. Лили пригляделась. Все они были от парней-слизеринцев — две от Малкольма Уилкиса и Эвана Розье, однокурсников Северуса, и две от студентов четвертого курса, Регулуса Блэка и Барти Крауча-младшего.

Лили вернулась на свою половину комнаты, но рассматривать жизнерадостные открытки не было никакого желания. Она съела завтрак, раздраженно поглядывая на открытку на краю стола. Ее бодрые выкрики казались жутко неуместными в палате, где Сев боролся со смертью.

Лили подошла ближе. На открытке красовалась колдография Джеймса Поттера на метле; он подмигивал и улыбался ей. Откуда это здесь?.. Ах да, Поттер ее и прислал. Хотя нечто подобное можно было ожидать и от Питера Петтигрю, главного поттеровского фаната. Лили улыбнулась, представив, что бы на это сказала Элен.

Сириус Блэк тоже прислал открытку с колдографией — только не своей, а большой черной собаки. Она заглядывала Лили в глаза, а сверху шла надпись «Нам тебя не хватает». Должно быть, это был питомец Блэка, уж больно некрасивая псина. На Грима смахивала, откровенно говоря.

Открытки, открытки… Душевная — от Ремуса Люпина, милые — от Элен и Мэри, и еще открытки от Питера Петтигрю, профессоров МакГонагалл, Флитвика… и Слагхорна. А для Сева почему от него ничего нет? Все-таки он его декан, и уже должен был успокоиться и понять, что Сев не собирался извести весь волшебный мир с помощью драконьей оспы. Поттер прислал ей цветы, и еще цветы, и конфеты, а вот эта шоколадная лягушка от Ремуса. Элен и Мэри подарили крем для кожи. Нашлись и открытки от других гриффиндорцев, и немного сладостей. Лили была тронута.

Естественно, Севу цветы никто не послал, и его приятели-слизеринцы знали, что к конфетам он равнодушен. Может, завтра ему еще кто-нибудь напишет. Если он ненадолго проснется и не будет мучиться от боли, она расскажет, кто пожелал ему здоровья.

Лили немного посидела у кровати Северуса, подержала его за руку, а потом вернулась к столикам с открытками, чтобы разложить их на свой вкус. Мародеры были не единственными парнями, которые ей написали, но все равно — ни о каких свиданиях можно было не мечтать, пока не сойдет зелень. Неважно, она и так не стала бы с ними встречаться. Хм, Поттер пообещал подойти к ней в Хогсмиде. И что ей теперь, прыгать от счастья? Он и прежде к ней подходил — с полными пригоршнями конфет из Сладкого королевства и карманами, набитыми всякими штуковинами из Зонко, — и вел себя, как полный придурок. А если Лили удастся вытащить в Хогсмид Сева, и они столкнутся с Джеймсом Поттером, то эти двое просто подерутся.

В палату с рассеянным видом зашел маг. Если бы Лили не вспомнила, что видела его в Хогвартсе, то решила бы, что он заблудился. Преподавал он… точно, нумерологию, а звали его профессор Абакус — то есть нет, Абстрактус.

Он остановился посреди комнаты и уставился на Северуса. Понятно было, что пришел он не к ней, он вообще не ее преподаватель, но Северус без сознания, так что…

— Профессор?

Он повернулся к Лили и задумчиво проговорил:

— Исключительно тяжелый случай драконьей оспы.

— Я Лили Эванс, профессор. К сожалению, я не изучаю нумерологию, но я префект Гриффиндора.

— Ах да, профессор МакГонагалл говорила, что сюда попала и ее ученица, — кивнул он. — Ваш случай тоже довольно тяжелый.

Он вытащил очки и нацепил их на нос. Что-то подкрутил, настраивая линзы, наклонился к Лили и пробормотал:

— Прошу прощения. Я исследую вопрос распространения заболеваний. Необычайно интересная тема. Так значит, вы заразились вместе?

— Скорее всего. Мы живем рядом, постоянно общаемся на каникулах, и других волшебников поблизости нет.

Профессор снял очки, подошел к Северусу и вновь их надел.

— Любопытно. Крайне любопытно. Ваши дома находятся в пределах прямой видимости друг от друга?

— Нет. — Петунья бы с ума сошла.

— Но заболели вы почти одновременно? Судя по виду Северуса, болезнь имеет искусственную природу, но к сожалению, сам он пока не может ответить на мои вопросы.

Профессор назвал его «Северус»?

— Да. Мы вместе ехали на поезде, и соседи по купе заметили, что мы оба позеленели.

— Приблизительно какое расстояние между вашими домами?

— Около четверти мили.

Лили приходилось видеть, как Северус загибает пальцы, когда что-то подсчитывает, но чтобы так делал опытный волшебник, целый профессор… Даже смешно немного.

— Х-мм, не сходится. В самом худшем случае у вас бы покраснела кожа между пальцами… разве что проклятье было активировано ближе к вашему дому. Возможно, у Северуса ненормально высокая восприимчивость к драконьей оспе, а то, что вы заболели одновременно с ним, всего лишь совпадение. Хотя, конечно, совпадение — это обычно часть какой-то другой закономерности.

— Проклятье? Я думала, драконья оспа бывает от некачественных ингредиентов, или если подхватить ее от заразного больного.

— Как правило, да. Но изначально это было именно проклятье; изобрели его еще тысячу лет назад. Прелестная задумка — если проклятье активировалось, когда семья врага была в сборе, заражались сразу все. Получателю приходилось хуже всего, его болезнь зачастую оказывалась смертельной; но доставалось и остальным волшебникам, которые находились в радиусе действия — чем ближе к получателю, тем тяжелее болезнь. Иногда страдали и другие семьи, жившие поблизости от тех, кому достался проклятый предмет или письмо. Письма использовались даже чаще, потому что их можно адресовать конкретному человеку и отправить издалека.

В начале семнадцатого века было открыто лекарство от драконьей оспы, и с тех пор это проклятье почти перестали применять. Зачем, если жертва с легкостью от него избавится — достаточно выпить лекарство, не дожидаясь появления симптомов. Сейчас драконья оспа превратилась в обычное вирусное заболевание, а волшебники уже забыли, с чего все началось. В конце концов, есть множество более простых и надежных способов отправить врагов на тот свет.

— Вы сказали, письма? Северус часто у меня завтракает. Мы ведь живем, как на необитаемом острове, и уже привыкли вместе получать и читать почту.

— Вы даете слизеринцу читать свои письма? А слизеринец — вам?

— Да, — возмущенно сказала Лили. Неужели все вокруг уверены, что Сев — Пожиратель, которому шлет любовные записки большой злой Сами-Знаете-Кто?

— Тогда это возможно. А выглядеть проклятое письмо могло вполне обычно; в прежние времена отправитель иногда прямо сообщал жертве, что именно ее ожидает. Отчасти для того, чтобы проклятый успел привести дела в порядок, отчасти — чтобы все знали, чьих это рук дело. Для некоторых волшебников важно, чтобы их заслуги обязательно получили признание.

Лили вспомнила Мародеров и мысленно с ним согласилась.

— Сев получил странное письмо в июле, но, кажется, там была следилка. А второе пришло в августе и самоуничтожилось, когда мы попытались его проверить. В нем даже подписи не оказалось, только два слова, «Ты — вонючка!» — и больше ничего. Тупая какая-то шуточка. А написано оно было на плотном бледно-зеленом пергаменте, и имя Сева на конверте красивым почерком выведено, не то что те слова внутри.

— «Ты — вонючка»? Обычно адепты Темных искусств более красноречивы. Больше похоже на школьное хулиганство… хотя насколько я помню, в библиотеке Хогвартса есть заклинание драконьей оспы. Но все-таки нужно уточнить, нет ли связи между вашим случаем и заболевшими из Годриковой лощины.

— Я за все лето только с одним волшебником встречалась, если не считать Северуса, и уже рассказала о нем врачам. Они все проверят.

— Х-мм, это существенно снижает вероятность влияния посторонних факторов, — задумчиво проговорил Абстрактус и вновь принялся загибать пальцы. Потом остановился и кивнул в сторону двери: — Минерва.

— Я не хотела тебя отвлекать, Атлас.

— О, все в порядке. Мисс Эванс представила доказательства интереснейшей теории, на основе которой можно построить модель, объясняющую последнюю вспышку драконьей оспы.

— Ах да, твои любимые болезни.

— Не сами болезни, — с некоторым отвращением ответил он. — Я изучаю вероятности их распространения и угасания, а также природу магических мутаций, благодаря которым вирусы сохраняют жизнеспособность. Учитывая доступность лекарства от драконьей оспы, это заболевание давно должно было исчезнуть, Минерва. Прошу прощения, мне нужно вернуться в Хогвартс и поработать над своей теорией, раз уж мистеру Снейпу не до посетителей.

Профессор МакГонагалл пригляделась к Северусу и с тревогой спросила:

— Что произошло?

— Прошлой ночью у нас обоих случилась вторая волна высыпаний, — объяснила Лили. — У Сева и так кожа была сплошь в волдырях, так что новые вылезли прямо поверх старых. И теперь в горле их столько, что он не может дышать. Туда вставили трубку и сказали, что будут давать Севу снотворное, пока ему не станет лучше.

— Понятно, почему профессор Абстрактус заинтересовался случаем мистера Снейпа. Слишком быстро развивается болезнь, слишком тяжело протекает. Это неестественно. Хотя, скорее всего, он все равно бы сделал расчеты на магическое вмешательство, ведь мистер Снейп — один из его любимых учеников.

— Правда?

— Он со вчерашнего дня только и говорит о том, какую великолепную работу написал мистер Снейп. Если бы сегодня была не суббота, профессор Абстрактус наверняка прогулял бы занятия, чтобы встретиться с ним.

Лили улыбнулась.

— Ну что вы, он же профессор Хогвартса.

* * *

Посетители ушли, а Лили получила письмо. Она успела написать из больницы матери и Петунье, и мать прислала ответ. Конечно, она беспокоилась и напоминала, что Северуса нужно было сразу отправлять в больницу, а не сажать на поезд. Теперь, когда Сев лежал без сознания, Лили стало немного стыдно за свой обман: она убедила мать, что болезнь совершенно не опасна, просто люди от нее зеленеют. Интересно, на Рождество Лили так и останется зеленой?

* * *

Атлас Абстрактус нашел в Запретной секции библиотеки нужный том. Тот, кто проклял письмо, даже не попытался как-то модифицировать заклинание. Все точно по книге: бледно-зеленый пергамент, напитанный драконьей оспой… проклятье активировалось, попадая в руки адресата, и мгновенно перекидывалось на всех окружающих его магов — обычно жертвами оказывались ближайшие родственники.

Но кому мог помешать Северус Снейп? Насколько знал Атлас, он был единственным профессором, заметившим, насколько талантлив этот студент. Атлас уже подходил к профессору Слагхорну — пытался объяснить, что мистеру Снейпу необходимо провести серию лабораторных экспериментов для проверки нумерологических расчетов, но тот и слушать ничего не стал. Несколько неожиданная реакция, ведь Снейп учился на Слизерине, а в его табеле СОВ стояло «Превосходно» по зельям. Если бы Абстрактус был мастером зелий, то с удовольствием сам курировал бы Снейпа, но, к сожалению, в этой науке он разбирался слабо.

Очень странная история… Нужно что-то делать, но что? В уравнении недоставало частей. Атлас взял книгу и отправился к директору — кто как не Альбус Дамблдор был лучшим специалистом по хитрым замыслам.

* * *

Шли дни. Лили получила еще несколько открыток. Профессор Слагхорн так ничего и не прислал Северусу. Лили сочиняла письма, читала ответы, но в основном просто сидела рядом с Северусом и скучала по нему.

Опять заходили профессор МакГонагалл и профессор Абстрактус. МакГонагалл принесла домашние задания, но учиться одной, без Северуса, Лили не хотелось.

К тому времени как пришла третья волна сыпи, первые волдыри у Лили уже начали заживать. В тот же день новые везикулы появились и у Северуса; им уже не было места, но они все равно лезли, сочились сукровицей — на нем живого места не осталось. В него без конца вливали зелья, и целители осматривали его каждый час, не полагаясь на следящие чары; приходила даже сильно занятая любительница чтения.

Видеть трубку для дыхания и влажное, обезображенное лицо Сева было невыносимо, и Лили положила голову ему на грудь и слушала, как бьется сердце — там, под тонким одеялом и тканью пижамы, которые защищали ее кожу и волосы от гноя из волдырей. Его ладонь она держала просто так, голыми руками.

Вдруг Лили заметила подол яркой, праздничной мантии. Она подняла взгляд и увидела белую бороду, лицо Альбуса Дамблдора и его шляпу — такую же яркую и праздничную, как мантия. Шляпа была надета набекрень, и на ее вершине радостно покачивалась блестящая побрякушка.

— А, мисс Эванс.

Она выпрямилась и ответила:

— Профессор.

Директор наколдовал себе удобное кресло с обивкой в цветочек, которое совершенно не подходило по цвету к его мантии. Сел и достал жестяную коробочку.

— Лимонную дольку?

— Нет, спасибо, профессор.

Дамблдор взял леденец из коробочки, с удовольствием положил в рот и замолчал. Развлекать Лили беседой, как это обычно делали посетители в больницах, он, видимо, не собирался. Вот профессор МакГонагалл и профессор Абстрактус были прекрасными посетителями — они с ней разговаривали, но никогда не обсуждали погоду. Окон в палате не было, и Лили ничего бы не оставалось, как только кивать и со всем соглашаться.

Она уже привыкла сидеть в тишине, в компании одного лишь Северуса, и теперь решила не задавать глупых вопросов. И поздравила себя с маленькой победой, когда директор все-таки заговорил:

— Удивительная тишина… Помню, один мой старый друг как раз выздоравливал после драконьей оспы, когда ему пришло время поступать в Хогвартс. Тогда мы и познакомились — оба попали на Гриффиндор, а у него еще зелень с кожи не сошла. Не слишком подходящий цвет для Гриффиндора, но тут уж ничего не поделаешь, Шляпа в таких тонкостях не разбирается.

— Да, — ответила Лили.

Сортировочная Шляпа не пожелала отправить ее на Слизерин — факультет, о котором ей еще до Хогвартса рассказывал Северус. Его распределяли после нее… интересно, хотел ли он попасть на Гриффиндор, к ней? Просил ли об этом Шляпу? Брр, но тогда Северус оказался бы среди Мародеров — и что дальше? Стал бы одним из них? Блэк и Поттер еще в поезде успели поругаться с Севом. Скорее, Северус сошелся бы с Ремусом, а Петтигрю все равно хвостом таскался бы за Блэком и Поттером.

— Элфиас и теперь остается моим близким другом. Верность друзьям — добродетель Хафлпаффа, но и мы, гриффиндорцы, тоже на это способны. Не так ли, мисс Эванс?

— Я не позволю какой-то старой шляпе рассорить меня с моим лучшим другом. Мало ли что она сказала?

— А людские пересуды вас тоже не беспокоят?

Лили закатила глаза.

— Вы имеете в виду слухи, которые ходят о слизеринцах? Но я знаю, что отец Сева — магл, это никакая не тайна, так что он не пытался обманом пробраться в Пожиратели. А в этом году мы с подругами ехали в Хогвартс в одном купе еще с двумя слизеринцами. Чистокровными. Так вот, за всю поездку они даже не упомянули Сами-Знаете-Кого. И тем более не клялись ему в верности до гроба.

— Мистер Снейп не из тех, кто слепо следует за толпой. Чтобы заинтересовать его, им придется предложить ему нечто ценное. И кстати, он прекрасно умеет скрывать свои таланты.

— Их просто не хотят замечать, — возмущенно поправила его Лили.

— Однако кто-то все же заметил, — негромко сказал Дамблдор. — Помимо вас, мисс Эванс, и профессора Абстрактуса. Знаете, профессор считает, что Северус отличается интуитивным пониманием магии, и что он способен модифицировать уже существующие заклинания и зелья, и более того — изобретать новые.

— Северус уже не первый год это делает. У него и зелья получаются лучше всех в классе, а то, что говорит о нем профессор Слагхорн — грязная ложь, — сердито выпалила Лили.

— Замалчивание достижений мистера Снейпа… из этого можно извлечь пользу.

— Вы думаете, я радуюсь, когда мне приписывают чужие заслуги? Ничего подобного!

— Я помню мать мистера Снейпа, Эйлин; она тоже училась в Хогвартсе. Замкнутая девушка. Вы знакомы?

Дамблдор знает? Почему он упомянул мать Сева? Это его тайна, болтать о таких вещах Лили не собиралась. Она и профессору МакГонагалл ничего не сказала, успокоив себя тем, что Северусу уже почти семнадцать, и до совершеннолетия он домой не вернется. Лили вспомнила, что он сам говорил о матери, и ответила:

— Она болеет и не выходит из дома. Я… э-э… видела ее в начале лета, когда Сев спрашивал у нее разрешения поработать вместе со мной над домашними заданиями. А дальше мы всегда сразу шли к нему в спальню.

Профессор Дамблдор поднял брови, и Лили принялась оправдываться:

— Ну почему стоит сказать, что лучшие друзья разного пола, и их тут же начинают в чем-то подозревать? У Сева в спальне тесновато, но не так, как в той дурацкой игре, когда парня с девушкой запирают на пять минут в чулане.

— Правда? Что ж, это объясняет, почему мистер Филч жаловался, что кто-то наводил беспорядок в его чуланах. Игры — это так занимательно... Не подскажете правила?

— Это не занимательная игра, профессор. Злая. Хулиганы выбирают какого-нибудь застенчивого подростка, хватают и запихивают в чулан со студентом противоположного пола — либо с таким же стеснительным бедолагой, либо с тем, кого считают опытным в любовных делах. А потом запирают дверь. Те двое сидят в темноте, а остальные стоят под дверью, громко обсуждают, что там внутри происходит, и вообще — ведут себя, как испорченные детишки. В Хогвартсе очень много инфантильных студентов, и я сейчас не только о младшекурсниках говорю.

«Отличного префекта выбрала Минерва, — подумал Альбус. — А вот с Ремусом Люпином не сложилось. Мальчики подавали большие надежды, но так и не сумели перерасти мелкие распри и не научились сопереживать другим… даже тем, кто младше». Хотя они же послали мисс Эванс открытку — разве это не добрый поступок? Среди подарков и открыток с пожеланиями здоровья ему улыбался с колдографии сидящий на метле Джеймс Поттер. Все-таки они гриффиндорцы, а значит, что-то хорошее в них точно есть.

Интересно, в какие игры играет тот, кто проклял Северуса Снейпа? И какая роль отведена в этой партии самому Снейпу? Альбус еще не решил, есть ли смысл его защищать, или же следует пожертвовать этой фигурой с наибольшей пользой для дела.