Soul spoon (джен)

Гарри бестолково таращился на чайную ложку. Мистер Уизли понимающе улыбнулся:

— Ну как? Впечатляет?

Гарри вместо ответа ощупал своё лицо, очень надеясь, что не обнаружит на нём пышных усов. У него было стойкое ощущение, что он только что был дядей Верноном. Причём больше всего его поразило не физическое перевоплощение, а душевная реинкарнация. Если ты хоть раз принимал Оборотное зелье, то изменение роста, веса, цвета волос и формы носа — дело привычное. Сейчас же у Гарри было такое чувство, что на некоторое время его мировосприятие, сознание перескочило в голову дяди Вернона.

Из размышлений о своих ощущениях Гарри вывел Артур:

— Когда я первый раз взял в руки чайную ложку, моё сознание перескочило в личину Аполлиона Прингла — примерзкого человека, скажу я тебе. Первое, что я сделал, когда связь разорвалась, это, как и ты, ощупал своё лицо, чтобы убедиться, что оно моё собственное. Погружение настолько сильное, что для неподготовленного человека это большой стресс. Видимо, незадачливая хозяйка творения Густава увидела нечто подобное, и не смогла справиться с потрясением.

— Я словно был дядей Верноном, — Гарри, наконец, слегка пришёл в себя.

— Всегда знал, что это недалёкий человек, — Артур до сих пор обижался на мистера Дурсля за непозволительно скверное обращение с племянником. — Хуже магла, чем он, и не придумаешь. Ну что, пойдём?

Гарри в нерешительности посмотрел на сервиз. Мистер Уизли проследил за его взглядом и одобрительно похлопал Гарри по плечу:

— Я понимаю твоё состояние. Теперь тебе непременно захочется узнать секреты всех остальных приборов. Обещаю, что после ужина ты сможешь вернуться сюда, если, конечно, пожелаешь.

Гарри положил чайную ложку в гнёздышко из шёлка, Артур бережно закрыл коробку и отнёс её на полку, по пути рассуждая:

— Ты знаешь, когда я исследовал возможности этого чуда, я пришёл к выводу, что деление на диапазон условно. Ну, знаешь, допустим, все мы сдавали в своё время экзамены по СОВ. Оценки, полученные за знания — всего лишь оценки. «Слабо», «Удовлетворительно», «Выше ожидаемого», «Превосходно…» Человек, который тянет лишь на чайную ложку не обязательно плохой. Он видит мир по-другому. Наверное, для него все чудики, которые витают в облаках, спасают вселенную и читают стихи возлюбленным по ночам — ходячее недоразумение, с которым он вынужден мириться. Но, тем не менее, и я рад этому, таких «мелких» людей не много. «Десертных» гораздо больше — людей, которые так и не сумели выползти из ракушки. Этих людей мне лично жалко. Их душевная организация вступает в постоянное противоречие с оглядкой на общественное мнение, устои и принципы. И по большому счёту они глубоко несчастны. Люди, которые найдут связь со «столовой» ложкой, как правило, с глубоким внутренним содержанием. Они умеют любить, им не чужды понятия сострадания и милосердия.

Гарри слушал философские выводы Артура с большим вниманием. На самом деле это очень тонкая материя — человеческая душа. В одних и тех же условиях, при одинаковых обстоятельствах, два человека могут повести себя абсолютно по-разному, при этом каждый будет уверен, что он поступает правильно. Сам Артур, с его альтруизмом, не мог не оправдать действия таких, как Прингл или мистер Дурсль, которые честно заслужили свою оценку «Тролль». Гарри так и подмывало спросить мистера Уизли, какой уровень душевности определил ему сервиз, но тактично засунул свои вопросы куда поглубже. То, что вся семья Уизли получила «Выше ожидаемого» у набора «Soul», сомнению не подлежало.

Они молча вышли из мастерской, погружённые каждый в свои думы. Ещё было светло, но чувствовалось, что день клонится к закату. В буйных зарослях травы беззаботно трещали цикады, сам воздух был пропитан той неспешной торжественностью, которая присуща вечеру. Гарри вдруг подумал, что ничто не меняется в этом мире. Пройдёт сто, тысяча лет, и кто-то другой вот также будет шагать по этим косогорам, размышляя о вечных материях.

Например, как избежать гнева жены, воинственно скрестившей руки на груди — Джинни поджидала их на крылечке.

— Гарри, ну сколько можно? Ладно, папа, но ты-то куда пропал?

— Э, Джинни, мы вроде как уже пришли. Что там у нас на ужин? Есть хочется, — Гарри растерянно улыбнулся.

Артуру пришлось сложнее. Прежде, чем семья уселась за стол, все были удостоены гневной речи Молли про остывший ужин, незадачливых любителей возни в мастерской и рекомендациями в следующий раз остаться ночевать не в доме, а среди того, «…где есть, над чем поработать…» Артур виновато протёр очки, ожидая, когда буря стихнет, сел за стол, усаживая на колени Лили.

— Дедушка, у тебя уши красные!

Молли хмыкнула. Она уже не сердилась.

После ужина и положенных вечерних процедур Гарри улизнул в мастерскую. Он честно помог Джинни убрать со стола, но пока она укладывала детей спать, не смог побороть искушения. Решив, что он долго задерживаться не будет, Гарри шмыгнул в сторону сарая, где его ждал сервиз Густава Петреля.

Оглядевшись в полутёмном помещении, Гарри на ощупь направился к стеллажам, стараясь не зацепиться по пути за какое-нибудь чудо магловской техники. Не хватало ещё наделать шума! Беспрепятственно преодолев расстояние до полок, Гарри уже подумывал засветить палочку, чтобы отыскать коробку с сервизом, но делать этого не пришлось — средний стеллаж струился мягким светом. Значит, Гарри не показалось, что «Soul» излучает особую магию.

Гарри раскрыл коробку, огляделся по сторонам и дотронулся до десертной ложки.

Dessert-spoon

Петуния ещё некоторое время лежала с закрытыми глазами, потихоньку приходя в себя. Во сне она снова была маленькой девочкой. Той Петунией, которая ещё умела мечтать.

Она росла замкнутой и несчастной. Рано поняла, что в этом мире нет справедливости и нечего надеяться на улыбку фортуны. Она отчаянно хотела, чтобы её просто любили. Но почему-то лица родителей всегда светлели при взгляде на Лили, а на себе она ловила в глазах мамы… жалость? Досаду? Печаль? Может, ей это только казалось, но никто не замечал, как она старается понравиться, быть лучше. Все относились как к самому собой разумеющемуся, что Петуния всегда заправляла кровать, чистила зубы перед сном без напоминания и не лезла весной в лужи пускать кораблики. Лили же прощалось всё. Папа подкидывал высоко над головой младшую сестру, которая заливалась безудержным смехом, и обещал отвести её в зоопарк к поросятам, если она в следующий раз сядет за стол с такими грязными ладошками. Лили словно излучала свет. Вокруг неё всё преображалось, она и хмурый ненастный день заставляла быть светлее. А у Петунии отсутствовал ген радости.

Потом выяснилось, что сестра — волшебница. Ох, как же Петунье хотелось хоть мимолётно прикоснуться к чуду! Она стащила украдкой письмо Лили с приглашением учиться в неведомой магической школе, написала незнакомому директору и стала ждать ответ, не особо, правда, полагаясь на удачу. Адрес, выведенный зелёными чернилами на пергаментном конверте, выглядел не очень убедительно. Но ответ пришёл. Петуния несколько недель караулила почтальона, чтобы никто не узнал о её выходке и тайных планах — уметь мечтать и радоваться.

Вежливый отказ Альбуса Дамблдора с пожеланиями всего доброго вызвал злые слёзы, глухую обиду и уверенность, что нечего было ждать, чтобы теперь не было так больно. Ничего. Она справится. Лили уехала в свою чёртову школу, а Петуния полностью ушла в себя. Она не особо хорошо училась, так что вызвать гордость с этой стороны у родителей не удавалось. Лили то, Лили сё… А Петунии словно не было. С годами она превращалась в тень, всё больше теряя веру в чудо.

Потом, в старших классах, когда все девочки из её класса собирались стайками и обсуждали свои победы на личных фронтах, она стала ждать своего принца. Девчонки заводили романы, плакали после очередных граблей, поднимались с колен и влюблялись по новой, а Петуния ждала. Подруг у неё не было — ну кто станет обсуждать свои похождения с замкнутой, хмурой девицей? Она смотрела придирчиво в зеркало и с горечью констатировала, что видит там далеко не красавицу. У неё не было обворожительных ямочек на щеках, как у Синтии, доверчивых распахнутых глаз, как у Поллин. У неё было лошадиное лицо, колючий взгляд и тусклые волосы. Так что принцы скакали мимо.

После окончания школы одноклассницы повыскакивали замуж, занялись карьерой и строили радужные планы. А Петуния перестала ждать чуда.

В тот год, когда Лили заканчивала обучение, в автокатастрофе погибли папа и мама. С Лили они почти не виделись. Петуния осталась совсем одна.

На одном из банкетов их офиса, где Петуния работала мелким служащим, она познакомилась с Верноном. Петуния вообще не хотела идти, но начальник намекнул, что явка строго обязательна, поэтому она и потащилась на скучный, никому ненужный вечер. Всё, как всегда — надо напускать на себя приветливый заинтересованный вид, помогая руководству налаживать контакты с поставщиками и партнёрами по бизнесу. Вернон подошёл к тому углу, в котором скучала Петуния, и предложил ей сначала бокал шампанского, а потом прогуляться. Так завертелся их роман, хотя романом это назвать можно было с большой натяжкой. Вернон был надёжным, правильным и лишённым хоть какого-то намёка на романтизм. Он знал, чего хочет добиться в жизни, не собирался тратить время и силы на всякую ерунду, к которой причислял прогулки под луной, бессмысленные букеты цветов и походы в кино. Петуния понимала, что с таким человеком, как Вернон, она будет как за каменной стеной, а что до того, что он не мастер был говорить красивые слова — она давно отказалась от мысли, что у неё может быть как-то по-другому. Любви не существует. Все эти дамские романы, слезливые истории — уловка для дурочек. Она дурочкой не была. Главное, что Вернон надёжный, как ячейка банковского сейфа. Свадьба прошла тихо и незаметно — Вернон считал, что ни к чему устраивать бессмысленную помпезность — лучше отложить средства на приобретение собственного жилья. Петуния не спорила, решив оставить сказочные девичьи грёзы сериалам. Купили домик в поместье Лондона, в солидном тихом Литтл Уингинге. От Лили редко приходили письма, а поскольку приносили их совы, Петуния радовалась, что связь с сестрой мимолётная, если не сказать, никакая. Вернон, когда узнал про волшебное сообщество, пришёл в ярость, обвинив всех магов в мошенничестве и тунеядстве. Поэтому разговоры о сестре, о волшебном мире находились под строгим табу в семье Дурсль.

Потом родился Дадли, и Петуния всю свою нереализованную любовь и нежность вылила на голову бедного сына. Она совсем не замечала, что Дадли от её сверхзаботы растёт избалованным, инфантильным и давно научился крутить родителями в свою пользу. Стоило ему скривить рожицу, и Петуния неслась выполнять любой его каприз. Но Дадли был её светом, её смыслом, средоточием всех её мечтаний.

Проверку на прочность Петунии пришлось выдержать в то памятное утро, когда на крыльце своего дома она обнаружила подкинутого племянника. Гарри не доставлял особых хлопот, но для неё он всегда был напоминанием о той, другой жизни, в которую её не пустили. Иногда ей хотелось, чтобы Гарри как-то защищался — его покорность и безропотность доводили её до бешенства. Она смотрела в его зелёные глаза, такие же как у Лили, и с двойным усердием делала жизнь мальчика невыносимой. Она обманывала себя. Не признавалась себе в этом. Но чуда не существует. Если жизнь не особо поспешила раскрасить её существование в яркие тона, то она и не собирается ждать чего-то прекрасного, что так и не случилось в её жизни. У неё всё хорошо.

Петуния нехотя поднялась с кровати, стараясь не разбудить Вернона. Всё равно уснуть больше не удастся. На кухне поставила чайник, по привычке смахивая невидимые пылинки с до блеска натёртого стола. Её маниакальная чистоплотность полностью соответствовала жизненной позиции. Ни шагу в сторону. Всё должно быть правильно. Настроение стремительно падало — она не любила свои тайные сны, которые выбивали почву из-под ног. Выход мрачности, как всегда, нашла в диалоге с племянником. Вернее, Петуния кричала, заполняя брешь в душе спасительной злобой, а Гарри покорно отвечал.

— Вставай! Приготовь завтрак! И смотри, чтобы бекон не пригорел!

— Да, тётя Петуния.

— Подстриги розовые кусты! И аккуратнее! Откуда у тебя только руки растут!

— Хорошо, тётя Петуния.

Проводив Вернона на работу, Петуния уселась возле окна. Чужая жизнь не вызывала у неё зависти, но, чёрт возьми, как приятно, когда у соседей что-то не ладится. У соседки дочка завела непутёвый роман — так ей и надо! Полковник напротив вчера разбил фару у машины — нечего было кичиться новым автомобилем! Краем глаза заметила Гарри, который нёс в гараж садовый инвентарь. В глубине души Петуния знала, что мальчик выполнил всю работу превосходно, но хвалить она его не собиралась. Вышла на улицу, чтобы лично убедиться, что придраться, всё же, есть к чему. Придирчиво осмотрела подстриженные кусты, критически оглядела побеленную садовую лавочку.

Когда проходила мимо окон кухни, под ноги из кустов шмыгнула кошка. Рыжая, со смешным чёрным пятном вокруг правого глаза. Кошка испуганно взглянула на Петунию, затем решила, что можно не бояться и жалобно мяукнула. Бока рыжей гостьи сильно выпирали по сторонам — Петуния поняла, что кошка ожидает потомство. Сама она никогда не держала животных в доме — от них столько пыли и грязи. Эта, видимо, забрела в сад Дурслей в поисках съестного. Петуния хотела прогнать кошку, но вместо этого, воровато озираясь по сторонам, взяла с блюдца на подоконнике кусочек бекона и бросила ей. Кошка с жадностью набросилась на угощение. Потом подошла к ногам женщины и, мурлыкая, с благодарностью потёрлась. Петуния быстро зашла в дом. Вымыла тщательно руки, стараясь не думать о минутном порыве.

Маленькой девочки больше нет… Чуда не существует…