Тихоня (гет)

В молдавском кафе La Isvor в часы бизнес-ланча бывало так людно, что на всех посетителей не хватало мест. Удивительно, что делают с людьми красивые иностранные названия! Стоит назвать обыкновенный советский комплексный обед бизнес-ланчем — и пожалуйста, нет отбоя от желающих его съесть. Окрещенный «по-инострански», комплексный обед тут же сделался символом достатка для офисных служащих средней руки.

Однако в этот раз количество посетителей оказалось вполне сносным, сидеть друг у друга на головах никому не приходилось. Может, поэтому одна пара гостей невольно привлекала всеобщее внимание и провоцировала на скабрезные смешки. Шикарно одетой даме можно было смело дать около сорока лет, несмотря на ее стройность, ухоженность и весьма привлекательный вид. Спутник ее, как на заказ, блистал молодостью, силой и непривычной, нерусской и оттого еще более яркой красотой. У внимательного наблюдателя не могло бы возникнуть сомнений в мезальянсе, если бы не напряженно-задумчивое выражение их лиц.

— По твоему аппетиту и не скажешь, что ты попал в такую передрягу, — улыбнулась Ольга Юльевна.

— Это нервное, — серьезно ответил Чингиз, приканчивая немалых размеров тарелку солянки. — И потом, вы ж знаете, у меня восемь желудков, и в каждом черная дыра.

— Чувство юмора, я смотрю, у тебя тоже в порядке. А отец знает?

— Разумеется, нет, — Чингиз принялся терзать внушительных размеров шмат свинины. — И я очень надеюсь, не узнает.

Он многозначительно посмотрел на собеседницу и снова вцепился в свинину.

— Ты сдурел, — заключила Васильева. — Со страху, не иначе. Отец должен знать!

— Ольга Юльевна, как вы думаете…

— Головой.

— Это хорошо. Так вот, что сделает мой уважаемый родитель, когда узнает, что Медведев решил шантажировать его мной?

— Примет меры!

— Вот именно! — Чингиз проглотил последний кусок свинины почти не жуя и схватился за сигареты. — Причем примет так, что об этом узнает вся страна и окрестности до самой Земли Франца Иосифа. А Медведев быстренько сообразит какую-нибудь другую подставу, понимаете? Я сейчас не очень правильно говорю, наверное… Извините, нервы…

Едва заметный акцент действительно слышался в словах Чингиза.

— Но я и об этой облаве узнал чисто случайно, в другой раз так не повезет. Так что пускай Медведев меня ловит хоть до Судного дня, а вы бы ускорили подписание вашего этого чертова договора, только чтоб тихо.

Васильева помолчала. Салат, который она ковыряла вилкой все это время, успел превратиться в малопривлекательную однородную массу.

— Резонно, — наконец протянула она. — Но ускориться не получится, увы. Там третьей стороной выступает город в лице КУГИ. Попробуй объясни им, что у нас за пожар случился.

Чингиз только плечами пожал:

— Ну значит, побегаю с недельку. Это не так уж сложно.

Васильева укоризненно покачала головой. Ей не нравилась самонадеянность Чингиза, но со своей стороны она мало что могла предложить для более разумного выхода из ситуации.

— И где же ты собираешься бегать?

— Вписок, что ли, мало в Питере?

Ольга Юльевна скривилась: непонятный сленг ее раздражал.

— Хорошо, а мне-то ты зачем докладываешься, раз решил устроить конспирацию?

— Чтобы вы побереглись.

Ольга Юльевна картинно-удивленно приподняла брови, и Чингиз пояснил:

— Ну Медведев же не клинический идиот. Вряд ли он будет меня ловить до последнего. Скорее придумает какой-нибудь страховочный вариант, с него станется.

По неизвестной причине эти слова взбесили Васильеву. Она, конечно, очень тепло относилась к Чингизу, особенно учитывая специфическую историю их отношений. Но сейчас его поведение показалось Ольге Юльевне ребячеством сродни детским играм в шпионов или детективов. Все-таки в свои двадцать шесть Чингиз еще мальчишка, несмотря на весь непростой жизненный опыт.

Васильева уже сделала вдох, чтобы отчитать собеседника за неуместную самоуверенность и непонимание всей серьезности ситуации…

— Монгол!

Ольга Юльевна вздрогнула от неожиданности, а Чингиз буквально подпрыгнул и уронил сигарету в чашку с кофе.

— Доктор, твою мать! Я ж так русский язык забуду!

Васильева выдохнула и обернулась на громоподобный бас, так ее напугавший. Она последовательно увидела: огромные, с коротко подстриженными ногтями, очень чистые руки без колец, массивную металлическую пряжку поясного ремня, начинающее обозначаться брюшко над ремнем, свитер цвета хаки под расстегнутой косухой. На том месте, где полагалось быть голове, топорщились невообразимые заросли — борода, усы, кустистые брови и длинные волосы образовывали нечто вроде щетки для смахивания пыли. Из щеткиных лохм торчала сигарета и блестели удивительно спокойные, внимательные серые глаза.

Доктор поздоровался с Ольгой Юльевной легким полупоклоном, неожиданно грациозным для его гигантского тела, и пророкотал:

— А я пожрать заехал, смотрю — ты сидишь, решил присоседиться.

Чингиз молча подвинулся, Доктор с трудом втиснул свои необъятные габариты за стол и обратился к Ольге Юльевне совершенно другим тоном:

— Вы простите мою наглость, но здесь больше некуда сесть. Обедать стоя, как боевой конь, я почему-то не хочу. Надеюсь, я не очень помешал?

Ольга Юльевна быстро глянула на Чингиза — тот, нахохлившись, курил в углу — и отрицательно качнула головой. Доктор действительно не сильно помешал. Все цели встречи с Чингизом были достигнуты: информация получена, обед отобедан, и можно было уже отправляться дальше по делам. Однако внезапный интерес к лохматому громиле (оригинальные у Чингиза друзья!) побудил ее остаться на месте. Время не торопило.

— Ты к Дзену на ДэРэ едешь или как? — грохотал Доктор, изучая меню.

Чингиз молча кивнул.

— Дзен говорил, туда несколько «валькирий» собираются. Натуральный цветник будет.

— Мне твои мимозы до одного места. Я вдвоем еду.

Доктор хохотнул, отчего чашки на столе жалобно звянькнули:

— Да ты че? В Тулу со своим самоваром?

— Скорее, в козлятник с капустой.

— Ну! Ты поаккуратней в выражениях! Кстати, может быть, ты нас наконец познакомишь?

— Давно бы уже сам представился.

Похоже, появление приятеля окончательно испортило Чингизу и без того не блестящее настроение. Он с явным неудовольствием слушал, как Доктор (отрекомендовавшийся Станиславом) оглушительно балагурил, комментируя качество и количество предлагаемой пищи и нескончаемым потоком травя военно-медицинские байки.

— Ну вот, и представьте, только дали ему наркоз, у него тут же останавливается сердце. Годы, что поделаешь… Бедные интерны давай делать ему непрямой массаж сердца, да с перепугу так даванули на грудь, что сломали несколько ребер. Ничего соляночка, кстати… А сердце так и не запускается. Пришлось им вскрывать грудную клетку, чтобы сделать прямой массаж сердца. Ну, кое-как они сердце завели, стали зашивать. И тут один из ассистентов, который собирал использованный инструмент, поскальзывается со скальпелем в руке и втыкает его несчастному пациенту в живот. Девушка, а скажите, свинку, из которой я отбивную заказал, уже зарезали или еще только ловят?.. Ну вот, пришлось еще срочно и пузо шить. До кучи, когда несчастного этого перекладывали с операционного стола на каталку, сломали ему руку, а когда перекладывали с каталки на кровать, сломали ногу… О, свинью несут!

Ольга Юльевна с улыбкой качала головой, временами поглядывая на Чингиза — тот скептически морщился. Видимо, эти истории Станислав рассказывал далеко не в первый раз. Впрочем, от этого они не становились менее смешными.

Конечно, Доктор красовался. Конечно, он очень хотел понравиться. И, что удивительно, он Васильевой понравился, хотя обычно ее отношение к подобному поведению со стороны мужского пола было однозначно негативным. Ольга Юльевна видела перед собой уверенного, довольного жизнью, профессионально состоявшегося, а потому спокойного и веселого мужика. Таких в ее окружении было немного — всех глодали нереализованные комплексы и ни на чем не основанные амбиции. Доктор же просто делал любимое дело, при этом не жалуясь на зарплату и не причитая на тему «никто меня не любит, никто не понимает». Очень приятным дополнением ко всему этому было то обстоятельство, что Станислав понятия не имел, кто такая Ольга Юльевна Васильева (ну дизайнер и дизайнер!), а потому заигрывал с красивой женщиной безо всяких задних мыслей. Сейчас он строил из себя беспечного балагура, но Ольге Юльевне хватало проницательности, чтобы понять: судьба у Доктора сложилась не самая легкая. Станислав очень просто смотрел на вещи, еще проще относился к жизни, и все указывало на тернистый путь достижения такого философского подхода.

Станислав с удовольствием рассказывал о своей работе, о людях, с которыми встречался, о городах, где побывал, о своем байкерском увлечении. Ольга Юльевна тоже охотно делилась жизненными воспоминаниями и наблюдениями. Ровно до тех пор, пока в ее сумке требовательно не запиликал телефон. Пожалуй, никогда это не происходило настолько некстати…

Закончив разговор и нажав «отбой», Ольга Юльевна обнаружила, что Чингиз куда-то испарился. Она перевела вопросительный взгляд на Доктора. Но тот лишь пожал плечами…

* * *

Питер — город промозглый по определению. Редко бывает так, чтобы осенью долго держалась хорошая погода. Но когда в эту листопадно-дождливую пору попадаешь на Петроградку, возникает ощущение, что вся сырость, серость и пакость сползлась со всего города именно сюда. Может, в этом виноваты узость замусоренных улочек-переулочков, однообразное каменное нагромождение бывших доходных домов, затхлый полумрак проходных дворов и «колодцев»?

Чингиз любил Петроградку, хотя сам толком не понимал, за что. Но и ему на этом острове даже в самую солнечную погоду хотелось поднять воротник. Сейчас ему хотелось это сделать еще по одной причине. От страха. Чингиз осознал всю серьезность своего «попадалова» только во время разговора с Ольгой Юльевной, и теперь буквально шарахался от каждого угла.

Сзади что-то громко бахнуло. Монгол вздрогнул, с трудом подавив желание броситься за ближайший куст. Оглянулся — похоже, просто хлопнула дверь подъезда. Нервно хохотнул, вспомнив, как по возвращении из армии вот так же боролся с рефлексом залечь от каждого резкого звука. Аналогия получилась полная и очень неприятная…

Да что ж такое, в самом деле?! Але, Монгол! Не думаешь ведь ты, что попрятаться с неделю от медведевских опричников труднее, чем три дня драпать от боевиков по горам без еды, воды и практически без оружия — последний патрон не в счет? Думаешь, не звизди. Эх ты, герой, голова — два уха. Секи: ну кто рискнет нападать и тащить посреди бела дня в самом сердце Петроградки? Даже медведевские охламоны не станут так дурить. Поэтому сам дурить переставай и срезай вот здесь двором. Да не оглядывайся ты, как шпион из советского мультика, по этой «муравьиной тропе» вся Петроградка дорогу укорачивает…

Оглядываться Чингиз не стал. Потому что незачем. Натянутые до предела нервы заставляли его едва не кожей чувствовать малейшее движение и ловить даже еле слышные звуки. Правда, от каждого такого «сигнала» он покрывался холодным потом и внутренне замирал, ожидая в любую минуту удара с любой стороны.

Ну вот, опять шаги за спиной. Монгол, ты так паранойю заработаешь… Страх зашкалил до такой степени, что волосы на всем теле встали дыбом. Три секунды — разум покинул затравленное тело. Едва сознавая, что делает, Чингиз отчаянно рванулся в сторону, одновременно разворачиваясь для «золотой подсечки». Шедший сзади человек в безлико-темной куртке упал навзничь с коротким вскриком недоумения, что-то выпало из его руки и, глухо постукивая, покатилось по асфальту… Легкое движение носком казака — предмет прыгнул Чингизу в руку. Дубинка вроде милицейской. А, не, покруче, с электрошокером. Понятно.

Рассудок вернулся так же стремительно, как сбежал. Отрезвляющим ледком накатила веселая злость: нет, этой фигней он пользоваться не будет, это для лохов. Тут делов-то… благо, джинсы достаточно свободны в шагу, чтобы без стеснения и изысков бить ногами по физиономии. Иии-рраз! А растяжка осталась, оказывается… Ух ты, встаешь, что ли? Иии-два! Вот и все. Отдыхай. Это только ожидание страшно, а когда уже напали, все становится до обидного просто. До ужаса просто.

Похоже, счастье Чингизу пока не изменяло — в подворотне все это время никого не было. Чингиз не стал проверять, жив ли несостоявшийся агрессор. Несколько раз глубоко вздохнул, закурил и неторопливо направился к выходу из двора. А чего теперь торопиться? Два раза в одну воронку бомба не падает… Только вырулив на Кронверкский проспект, Чингиз осознанно успокоился. Медведевские методы захвата он, кажется, уяснил. Значит, надо по возможности избегать малолюдных мест и темного времени суток. И пить поменьше, кстати, чтоб реакция не притуплялась.

Блядь, стремно-то как!!!