Я - Гений. Заражение (джен)

ГЛАВА 12

«СЛОМАННЫЕ ЧАСЫ»

Смысл сказанного Ньюманом дошёл до Гордона не сразу. «Не у каждого дракона столько бывает». А это сколько? Много? Судя по лицам присутствующих, да. Очень много.

— То есть, — осторожно подал голос Патрик, до этого молча наблюдавший за происходящим. — Вопрос «Кто вскипятил бассейн» отпадает?

— Безусловн, — пьяно кивнул головой Боули, и вновь приложился к своей фляжке.

— Уже ясно, что это он, — нервно отмахнулся Датсон, подходя ближе к Гордону. — Но я хочу узнать, как тебе это удалось, Раш. Многие тренировались всю жизнь, и никто, насколько я знаю, не смог добиться такого результата. Сомневаюсь, что тебе удалось это за один день. В чём секрет?

— Я не знаю, — ответил Гордон чуть быстрее, чем собирался. — Профессор, я хотел спросить… а сколько аумы у драконов?

Датсон закашлялся и переглянулся с другими учителями. Старенький профессор Ньюман подался вперёд, но прежде чем ответить прочистил горло.

— Кхем… Представь себе всех учеников Белого Омута. Представил? Теперь сложи всю их ауму воедино, и… в общем, примерно столько.

— Я только не пойму, это хорошо или плохо? — спросил Гордон, представляя как глупо, наверное, прозвучал подобный вопрос для магов.

— Плохо? — возмутился Датсон. — Да ни один маг о таком и мечтать не смеет.

— Но профессор, мне ведь теперь опасно плести магию. Вспомните, что случилось с бассейном, а ведь я всего лишь хотел нагреть стакан.

— Конечно, тебе придётся держать себя в руках, — сказал Хавк. — И вкладывать в плетения как можно меньше аумы. Но со временем ты привыкнешь и научишься. Я буду внимательно наблюдать за тобой на моих практических занятиях.

— Профессор, — Гордон посмотрел на Датсона, — Значит, теперь вы будете меня обучать? Вы сказали, что начнёте обучать меня лично, когда я накоплю достаточно аумы.

— Я правда так сказал? — недоверчиво прищурился Датсон.

Гордон утвердительно кивнул, и Эли сбоку тоже закивала, подтверждая слова брата.

— Ну ладно, ладно. Раз сказал, значит буду. Только не сейчас, разумеется. Завтра я улетаю по делам примерно на неделю, а после мы поговорим об этом. Всем спокойной ночи, — с этими словами Датсон вышел из кабинета.

Гордон не смог сдержать улыбку. Это можно было считать безоговорочной победой, в их с Датсоном маленьком состязании.

— Извините, но и мне пора, — поднялся со своего места Ньюман. — Уже поздно, пора вернуться в свой корпус. Я уверен, что мои сорванцы не лягут спать, пока я не расскажу им, что здесь произошло.

— Да, мои тоже, — хмуро буркнул Хавк. — Я тоже пойду.

Боули был занят тем, что тряс перевёрнутой горлом вниз фляжкой, и его лицо выражало недоумённую досаду.

— Да я тож пойду, пжалуй, — сказал Боули и, шатаясь, вышел. Гордон вообще не очень понял, зачем он приходил

— Паркер, за мной, — бросил Хавк, обернувшись на пороге.

— Профессор, ну пожалуйста, — сложил ладошки в притворной молитве Патрик. — Можно я ещё ненадолго задержусь?

— Не вздумай опоздать к вечернему построению! — строго наказал Хавк и вышел.

В кабинете остались только Гордон, Эли и Патрик. Каждому из них было что сказать, но никто не представлял с чего начать. Первой нашлась Эли:

— Гордон, но как? Сначала ты не смог даже стакан нагреть, а потом резко…

— Эли, неужели ты ещё не поняла? — в возбуждении спросил Гордон и, достав часы, положил их на стол.

— Часы? — удивилась Эли. — Причём здесь часы?

— Сломанные часы, — поправил её Патрик, скептически скрестив руки на груди. — Я тоже что-то не понимаю.

— Я не знаю, как это работает, но я вспомнил кое-что. До того как на нас напал ферос, я пытался отмыть кровь со своей руки, но она попала под браслет часов. Тогда я снял часы и положил их в карман. А уже через минуту, у меня было достаточно аумы, чтобы исполнить очень мощное тёмное плетение. Я уже тогда задавался вопросом, как мне это удалось, если у меня так мало аумы. Затем я очнулся в постели. У меня взяли кровь и увидели что у меня крошечные запасы аумы. И это не удивительно, ведь часы тогда уже были на мне. Наверное, Лили одела их на мою руку. И сегодня, едва я снял часы, как почувствовал небывалый прилив сил, а дальше вы и сами видели.

— То есть, часы лишают тебя аумы? — спросил по-прежнему скептически настроенный Патрик.

— Давай проверим? — с вызовом ответил Гордон, и протянул часы Патрику.

Патрик, секунду поколебавшись, принял их и надел. Едва он застегнул браслет, как тут же начал оседать на пол. Гордон и Эли быстро подхватили его, не позволив упасть на пол.

— Что с ним? — встревожилась Эли.

— Снимите, — едва слышно прохрипел Патрик, у которого уже начали закатываться глаза. — Снимите их с меня!

Гордон поспешно расстегнул браслет, и сунул часы обратно в карман. Патрик часто дышал, сильно побледнел, и не мог самостоятельно держаться на ногах. Когда он немного пришёл в себя, он с опаской посмотрел на Гордона.

— Как ты носишь на себе эту штуку? Она из меня чуть жизнь не вытянула. — Патрик оттянул блокировку на проводнике, и дрожащими пальцами попытался сделать светящийся шарик, но ничего не произошло. — Всю ауму высосало. Подчистую! Как будто высушило всего изнутри.

Гордон удивился и, надев часы, почувствовал лишь слабый наплыв усталости, только и всего. Эли также попробовала их надеть. Но едва коснувшись запястьем внутренней стороны часов, она отдёрнула руку, как будто обожглась. Оказалось, что из присутствующих лишь Гордон мог без последствий их надевать. Но почему часы так странно действовали на остальных, он не знал. Странно всё это.

В конце концов, Патрик уговорил Гордона разобрать часы, и осмотреть их содержимое. Внутри Гордона любопытство долго боролось со страхом испортить отцовские часы, но любопытство победило. Внутри часов не оказалось никаких механизмов, лишь осколок металла треугольной формы. Осколок был остро заточен с одной стороны, и отливал кроваво-алыми бликами. Увидев его, Патрик впал в панику и бешено затараторил:

— Вот ведь блин, где ты это достал? Нет, не отвечай, я даже знать не хочу! Спрячь и никому не показывай! И я… я тоже ничего не видел.

— Почему? Ты вообще о чём? — оторопел от такой тирады Гордон.

— Он ещё спрашивает. Это же демонит! Тебя и так считают причастным к тёмной магии. А если кто-то узнает, что ты носишь с собой демонский металл, тебе конец! Прошлые гонения покажутся тебе райскими деньками, уж ты мне поверь.

— Но почему? — не отставал Гордон. — Что такого в этом металле?

— Он проклят понимаешь? Поговаривают, он не только ауму из людей высасывает, но и душу. Я тоже раньше думал что бред, пока сам часы не одел. Спрячь их, а лучше выкинь.

Но Гордон не мог выкинуть единственную вещь, доставшуюся ему от родителей. Возможно, этот осколок что-то значит, и может многое рассказать о прошлом Гордона. Он спрятал осколок демонита обратно в часы, собрал их и вновь спрятал в карман.

— Я ношу часы столько, сколько себя помню, — пожал плечами Гордон. — Как минимум лет десять. Душа вроде на месте.

Мысли о том, что какая-то железяка может высосать у него душу, казалась абсурдной. Но на лице Патрика появилось понимание.

— А, ну это многое объясняет. — сказал тот.

— Что объясняет?

— Теперь понятно откуда у тебя столько аумы. Она же постоянно вытягивалась демонитом. И твоему организму приходилось постоянно учиться вырабатывать всё больше и больше аумы. Всё быстрее и быстрее. Как будто ты всё это время тренировался в магии, на пределе своих сил. И днём и ночью. Это всё равно, что с рождения ходить со стокилограммовой штангой на плечах. Конечно, сначала тяжело, а потом даже не заметишь её веса.

Гордон молча обдумывал сказанное Патриком. Его слова были логичны и, действительно, многое объясняли. Позже, когда Патрик окончательно пришёл в себя после примерки часов, и смог самостоятельно передвигаться, он воскликнул:

— Ой, я же опаздываю на построение! До завтра! — и поспешил в корпус курсантов.

Эли и Гордон переглянулись.

— До завтра? — испугался Гордон. — Он что вернётся?

Но Патрик не вернулся, ни на следующий день, ни через неделю. За прошедшие дни, слухи о том, что именно Гордон виноват в том, что произошло на крыше Косой башни, разошлись по всей школе. Поначалу, большинство детей в эти слухи не верили, до тех пор, пока Гордон не появился на практическом занятии по жестам. Он ещё не научился контролировать силу своих плетений, и это приносило немало бед. На уроке, он создал обычный светящийся шар, но он вспыхнул настолько ярко, что на несколько минут ослепил всех присутствующих. Вдобавок ко всему, Гордон разволновался, и шар начал источать плотные клубы оранжевого дыма, который мгновенно заполнил весь зал. Хавк быстро исправил ошибку Гордона, и дым исчез. Но с тех пор все стали опасаться Гордона ещё больше. Даже вездесущие Логан Финч и Ян Тирсон, раньше не дававшие Гордону прохода, наконец, отстали. К тому же многие уже знали, что декан иллюминатов согласился обучать Гордона, что окончательно закрепило за ним статус личного ученика Датсона. А после дуэли Агаты Ур с Джорданом Мейсом, все поняли, что к ученикам Датсона стоит проявлять некоторое уважение.

В остальном, в школе всё шло своим чередом. Магистра Боули по-прежнему невозможно было застать трезвым, Гордона по-прежнему сторонились, а Патрик по-прежнему не объявлялся с момента их последней встречи. Но в целом, жизнь Гордона перестала напоминать ад.

Гордон искренне полагал, что теперь, когда аумы у него хватало на всё что угодно, самое страшное уже позади. Но в действительности, самое интересное только начиналось. На уроках жестов, они начали изучать новые, сложные плетения. Если всё то, что они изучали раньше, плелось одними руками, то в создании новых плетений, участвовали ещё и ноги. А иногда и всё тело. На теории магического плетения всех первокурсников заставляли разучивать позиции: специальные стойки, из которых можно плести ту или иную магию. Всего позиций было пятьдесят восемь, но Гордон хорошо запомнил только первую (туловище прямо, руки по швам, ноги на ширине плеч). Ну и ещё немного третью, где было всё то же самое, только ноги чуть согнуты в коленях, а левая рука отведена за спину. Для создания одного плетения требовалось иногда перейти из одной позиции в другую несколько раз, при этом ещё и плести магию руками. Делать всё это одновременно было невообразимо трудно. Гордон не видел во всей этой абракадабре ни грамма смысла и логики. Именно это мешало ему запомнить позиции и освоить новые жесты.

Датсон вернулся не через неделю, как обещал, а через две. Он был очень недоволен успехами Гордона. Мальчик к этому моменту уже значительно отстал от своих сверстников потому, что запомнить новые жесты с каждым днём становилось всё труднее. Но, тем не менее, Датсон назначил Гордону индивидуальные занятия по противодействию тёмным плетениям. Ближе к вечеру, после основных лекций, Гордон наспех поужинал и отправился в учебный корпус. Войдя в аудиторию Датсона, мальчик обнаружил, что помимо него на урок пришла Агата Ур.

— Что ж, все в сборе, можно начинать, — сказал Датсон. — Садись, Гордон. Вначале немного теории. Как вы оба знаете, тёмные плетения, рождаются в порыве тёмных чувств, таких как страх, ненависть, зависть и прочее. По собственному опыту, мне известно, что обычные меры блокировки плетений, не всегда работают против тёмной магии. Для того чтобы нейтрализовать действия тёмных плетений, маг должен испытывать положительные эмоции, противоположные тёмным. Для этого нужно хорошо понимать, что именно испытывает тёмный маг во время создания плетения. Поняв его чувства, вы сможете правильно выстроить линию своей защиты.

Датсон подробно описал, чем им предстоит заниматься, затем они стали практиковаться. Датсон по очереди насылал на них слабенькое отталкивающее плетение, которое едва заметно толкало их в грудь. Тёмные плетения он по понятным причинам, не использовал. Задача Гордона была в том, чтобы выставить перед собой защитный барьер, созданный при помощи определённых эмоций. У Агаты всё получалось почти сразу. А у Гордона, на потеху Датсону, вновь возникали проблемы с переходом из одной позиции в другую. Он частенько спотыкался и падал но, стиснув зубы, поднимался и пробовал опять. И если к концу урока сами движения начали получаться, то с эмоциями всё было сложнее. Гордон никак не мог понять, как магам удаётся вызывать в себе определённые эмоции. Ведь эмоции приходят сами по себе, а не по зову человека. В очередной раз поднявшись с пола после пропущенного отталкивающего плетения, Гордон заподозрил Датсона в нечестности. У Агаты тоже пару раз не получилось сблокировать плетение Датсона, но она ни разу не была сбита с ног. Это натолкнуло Гордона на мысли о том, что Датсон намеренно посылает в Гордона более мощные плетения, чем в Агату. Нечестно! В этот момент в дверь постучали, и внутрь заглянул пилот-второкурсник.

— Простите, профессор! — извиняющимся тоном сказал кадет, окинув аудиторию взглядом. — Николас Фултон просит вас к себе.

— Позанимайтесь пока без меня, — бросил Датсон и вышел.

Гордон, шумно выдохнув тут же сел, а Агата продолжила заниматься. Датсон наверняка притащил ее, чтобы позлить Гордона. Чтобы на её фоне, мальчик почувствовал себя неумехой. Ну он и сравнил! Пятый курс и первый. Мальчик постоянно ощущал, что от него ускользает нечто очень важное. Что-то, что остальные маги знают с рождения. Его не переставал терзать вопрос, как маги с такой лёгкостью манипулирую своими чувствами, эмоциями? Одно дело их подавлять, это Гордон уже освоил, но как вызывать те или иные чувства в нужный момент? Агата то и дело бросала на него недовольные взгляды, но Гордон уже не замечал этого. Чужие недружелюбные взгляды стали для него привычной обстановкой.

— Почему ты не занимаешься? — наконец спросила она, и Гордон понял, с чем связанно её недовольство.

Версия о том, что она как и все считает Гордона ничтожеством, проскользнувшим в Омут наперекор правилам, оказалась ложной. А ведь Гордон был уверен, что Датсон наговорил ей про Гордона немало гадостей.

— Какой смысл? — пожал плечами Гордон. — Всё равно ничего не получается.

— А от того что ты сидишь на месте смысл есть? — ответила вопросом на вопрос Агата, возвращаясь к работе над своими движениями. — Если и дальше будешь сидеть, у тебя точно ничего не получится.

Легко ей говорить, раздражённо подумал Гордон, стараясь не показывать обиды. У неё вон как легко всё получается. Хотя, мальчик был вынужден признать её правоту. До Гордона дошло, что Агата не видит в общении с ним, ничего предосудительного или опасного, и воспрянул духом.

— У тебя красивое имя.

— Спасибо, — смущённо промямлила Агата, и потеряла равновесие во время очередного перехода из одной позиции в другую.

— Оно похоже на название камня в брошках первокурсников: агат. Забавное совпадение, да? — улыбнулся Гордон.

— Это не совпадение, — ответила девушка, окончательно остановив попытки правильно проделать жест. — Агатовая брошь выдаётся в шесть лет, как символ принадлежности к магам. У меня среди родственников магов нет. Только пра-пра дедушка был магом. Я почти не имела шансов унаследовать магическую кровь, но, тем не менее, унаследовала. Это большая редкость, когда маг рождается в семье обыкновенных людей. Когда мама поняла что я маг, она так обрадовалась, что назвала меня Агатой. Как символ того, что я стану магом, и что у меня будет светлое, безбедное будущее.

Агата вновь вернулась к своим упражнениям, а Гордон понял, что она когда-то испытывала те же трудности, что и он сейчас. Нет ни родных, ни друзей магов, которые могли бы объяснить, что к чему.

— Как ты это делаешь? — с завистью спросил Гордон, когда Агата успешно выставила перед собой защиту. — То есть, как ты вызываешь нужные эмоции?

Агата посмотрела на Гордона и, задумавшись о чём-то, улыбнулась.

— Помнится, на первом курсе я тоже долго не могла понять, как они это делают. И даже сильно отстала, пока разбиралась. Помнишь, Датсон сказал, что для создания защиты нужно подбирать эмоцию противоположную той, которую использует тёмный маг? Чаще всего, используется ненависть. А какое чувство является противоположным ненависти?

Гордон задумался. И действительно какое?

— Любовь? — осторожно предположил он, считая, что это слишком глупо, чтобы быть правдой.

— Да. Весь секрет в воспоминаниях. Грустные воспоминания, могут вызвать в тебе грусть, радостные моменты твоей жизни — радость. А воспоминания о людях, которых ты любишь, вызовут в тебе чувство любви. Я, например, представляю перед собой лицо своей мамы, — Агата смущённо улыбнулась. — Ты тоже можешь попробовать. Представь себе лицо твоей мамы, или папы.

— Да, — Гордон сглотнул комок, подступивший к горлу. — Как-нибудь попробую.

Пока Агата оттачивала своё мастерство, Гордон пытался подавить в себе грусть. Плести магию в таком расклеенном состоянии было опасно. Когда ему это удалось, то он принялся размышлять о том, кого любит. Он почему-то никогда об этом не задумывался. Наверное, на роль мамы лучше всего подходила Лили. Любит ли её Гордон? Конечно, любит! Она столько всего сделала для него, Эли, и других детей, живущих в приюте. И хоть они не всегда ладили, Лили всё равно самая лучшая няня на свете. Гордон отчётливо представил перед собой её лицо, и исполнил несколько жестов, переходя из позиции номер семь в позицию номер два.

— Ого! — воскликнула Агата, отшатнувшись в сторону.

Гордон опять забыл про осторожность, и вложил в плетение слишком много аумы. Созданный им барьер получилась размером с половину аудитории. Агата отошла на несколько шагов, чтобы целиком окинуть взглядом магическую преграду, созданную Гордоном.

— Аумы слишком много вложил, — прокомментировала Агата и без того очевидное происшествие. — А защита всё равно слабая.

— Почему это? — обиделся Гордон.

Агата, не вдаваясь в лишние объяснения, просто взяла и исполнила отталкивающее плетение. Двигалась она размашисто и быстро. Гордон понял, что плетение получится серьёзным, как в настоящей дуэли, и внутренне сжался. Плетение со всей силы ударило в барьер, и защита, гулко ухнув, сложилась пополам. Плетение Агаты проскользнуло, и ударило Гордона в грудь, из-за чего мальчик отлетел к противоположной стенке и картинно сполз на пол. Безусловно, защита поглотил часть удара, но даже ослабленное плетение выбило из Гордона дух.

— Если уж твой щит не может удержать простое отталкивающее плетение, куда ему против тёмной магии? — приподняла бровь Агата.

— Ну ладно, — раззадорился Гордон, поднимаясь на ноги и вновь выходя в центр аудитории. — Давай ещё раз. Раз! Два! Три!

На счёт три, Гордон очистил свой разум от посторонних эмоций, и начал стремительно воздвигать перед собой защиту. Агата столь же быстро стала плести плетение отталкивания. В последнее мгновение Гордон представил перед собой уже другого человека — Эли Брук. Между Гордоном и Агатой мощно полыхнуло, в месте столкновения двух плетений. Гордон, обнаружив себя крепко стоящим на ногах, издал победный смешок.

— Молодец, — похвалила Агата Гордона.

— И почему все так хотят стать личными учениками Датсона? — поделился своим удивлением Гордон. — Он ведь только и делает, что издевается и критикует. Толи дело ты. Я бы хотел стать твоим личным учеником.

— Ну, спаси-и-ибо, — польщёно расхохоталась девушка. — Но ты зря так говоришь. Все кого Датсон обучал лично, стали выдающимися магами. Например, магистр Боули. Сразу после школы, он поступил на службу во флот. А всего через три года, уже был капитаном одного из крупнейших авианосцев флота и занял пост магистра образования. Такой взлёт и всего за три года.

— Магистр Боули был учеником Датсона? — ахнул Гордон, и едва слышно буркнул: — Теперь понятно, почему он пьёт.

— А я, — продолжила она, не услышав последней реплики Гордона. — На четвёртом курсе проходила практику в Центральном госпитале флота. Так вот, они прислали на меня запрос, предложив должность главного целителя. Представляешь? Сразу после школы, возглавить самое крупное лечебное учреждение. Кое-кто уже называет меня третьим целителем мира.

— А первые два кто?

— Первая, конечно же, Стефани Флеминг, — сказала Агата, и на вопросительный взгляд Гордона пояснила. — Она магистр здравоохранения. Второй Илай Датсон. Ну и говорят, что я третья. Вот и скажи теперь, что Датсон плохой учитель.

Крыть было нечем. Они ещё немного попрактиковались. Агата, которая уже в совершенстве овладела этим плетением, теперь тренировала Гордона. Последнее плетение мальчик отразил так ловко, что оно срикошетило, и врезалось в одну из парт. Она с грохотом отлетела в сторону двери, едва не ударив только что вошедшего Датсона.

— Неплохо, — вяло похвалил Датсон, и поставил парту на место. — На сегодня урок окончен, можете идти.

Датсон вернулся от Фултона явно не в лучшем настроении, и Гордон счёл, что сейчас лучше всего держаться от него подальше. Покинув кабинет, Гордон и Агата некоторое время шли в одном направлении.

— Я болел за тебя на дуэли, — признался Гордон. — Здорово ты этого Мейса. Мне только не понятно, как вам удавалось во время дуэли сдерживать негативные эмоции. Я же видел, вы оба злились друг на друга.

— Весь фокус не в том, чтобы не чувствовать негативных эмоций, а в том, чтобы не использовать их при плетении магии.

— Так можно?

— Не советую пробовать прямо сейчас. С опытом придёт и понимание, как это можно делать.

— Ясно, спасибо. А почему ты не поставила никаких условий на дуэли?

— Мне от него ничего не нужно, просто хотела хорошенько его отделать. Ну ладно, увидимся. — Агата помахала ему рукой на прощанье, и свернула в коридор, ведущий к корпусу целителей.

Гордон сглотнул и, глядя ей вслед, пообещал себе никогда с ней не ссориться.

Вернувшись в свою башню, Гордон сначала собирался лечь спать, но передумал: спать что-то не хотелось. Он уже давно собирался убраться в кабинете Боули (а точнее теперь уже в своём кабинете). Он собрал все бутылки, обрывки страниц, вымел мелкий мусор и принялся вытирать пыль с мебели. Подойдя к столу, он впервые обратил внимание на статуэтку — миниатюрную копию Косой башни. Гордон взял статуэтку и повертел её в руках. Маленькая башня, подражая своей старшей сестре, так же косилась набок. Сама башня была не плотно прикручена к подставке, и свободно крутилась вокруг своей оси. Немного покрутив её, Гордон хмыкнул и поставил её на место. Закончив с уборкой, мальчик отправился спать.

На следующее утро, как обычно разбуженный тряской, Гордон позавтракал горелой яичницей и отправился на занятия. Каково же было его изумление, когда спустившись на первый этаж, он не обнаружил выхода. Там где раньше была массивная дверь, теперь имелась лишь глухая стена. Но что было ещё более странное, прямо под стеной появился люк, ведущий куда-то вниз.